Текст книги "Цель"

– Правда? – на его лице появляется огромнейшая, широчайшая улыбка. – Мать твою, поздравляю!

А затем он снова хватает меня на руки для медвежьих объятий, тогда как поклонницы все еще бросают на меня убийственные взгляды.

12

Сабрина

BMW Хоуп ждет меня на парковке. Когда я забираюсь на заднее сиденье, слышу, что Хоуп и Карин поют хором какую-то ужасную попсовую песню, и больше не чувствую себя виноватой из-за того, что заставила их ждать. Очевидно, они тут отлично проводили время.

– Ну, что за новое место, в которое мы едем? – спрашиваю я, когда песня заканчивается.

– Увидишь, – чирикает Хоуп с места водителя.

Подруги обмениваются загадочными взглядами, что пробуждает во мне подозрения.

– Если этот тот странный хиппи-бар в Бостоне, куда вы возили меня и где подавали сок пырея, я выпрыгиваю прямо сейчас. Без шуток.

– Тебе понравится это место, – заверяют они меня. – Там есть все, что ты любишь.

Мне не нужно видеть их лица, чтобы понять, что обе ухмыляются.

– Я тебе верю, – предупреждаю я Карин. – Не нарушай кодекса дружбы.

Она поворачивается.

– Забудь про этот кодекс. О чем ты говорила с Бо?

Склонившись вперед, я передаю им разговор, который только что состоялся у меня со звездным квотербеком Брайара.

– Черт, этот парень серьезно настроен! – восклицает Хоуп.

– Бо или Такер?

– Такер. Хм, он разговаривал с одним из твоих бывших и объявил о своих намерениях? Девочка, этот парень влюбился по уши.

– Удивительно, правда? То есть… он так активно преследует меня. Это странно. – Я говорю это в основном Карин. Хоуп – романтик. Она верит, что все в шоу «Холостяк» действительно ищут любовь, тогда как зрителям уже давно известно, что эти ничтожества жаждут славы.

Но Карин разочаровывает меня.

– Это не странно, а чудесно. У меня были необычные знакомства – знаешь, встретились глазами с парнем в противоположном конце зала, завели разговор, – но никогда не было такого, чтобы за мной бегали.

– То же самое, – говорит Хоуп, глядя на нас в зеркало заднего вида. – Д’Андре пригласил меня на свидание, когда я шла по беговой дорожке. Сказал, что никогда не видел девушки, которая потеет так же мило. – Она мечтательно вздыхает. – Я тут же ответила «да». Если и он и бегал за мной, то это длилось всего пять минут. А сексом мы занялись на втором свидании, помнишь?

– И на что это похоже? – Карин смотрит на меня, как будто я должна поведать о каком-нибудь удивительном открытии, которое только что обнаружила под микроскопом.

– Когда Хоуп соглашается на секс? Ну, она хорошо целуется, но в остальном техника требует доработки. – Шутка жалкая, но я не готова признавать, что чувствую себя, словно ветреный ребенок под постоянным и чутким присмотром Такера.

Хоуп показывает мне средний палец.

– Я потрясающая любовница, и моя техника идеальна. А если бы была еще лучше, Д’Андре не выбирался бы из кровати. Мне и сейчас приходится просто вышвыривать его оттуда.

– Это правда, – подтверждает Карин. – Д’Андре всегда похож на грустного малыша, когда ему приходится уходить утром.

– С Такером так же? – поддразнивает Хоуп.

– Вы и правда хотите знать, как я себя чувствую с ним? – Я испускаю длинный, тяжелый вздох, решив быть честной с подругами… и с собой. – Чувствую себя глупой и слабой, и мне это не нравится. Хотя у меня должен быть иммунитет к подобным вещам. Он просто парень, а я спала со многими парнями до него, и, уверена, это еще не предел. Так почему у меня дрожат колени и я чувствую волнение рядом с ним?

– Почему чувствовать что-то к кому-то – слабость? – резко отвечает Хоуп. – Я знаю, ты не считаешь слабой меня.

– Конечно. Но ты…

Ты богатая, эффектная и умная, а я должна ради всего этого рвать задницу.

Я с досадой потираю лоб костяшкой большого пальца.

– Ты собранная, а я всегда чувствую себя так, будто нахожусь в шаге от катастрофы. Позавчера мне снилось, что профессор Фромм заходит в «Ковбойские сапоги», когда я стою на сцене, одетая лишь в блестки и стринги. Я проснулась в панике, потому что была уверена, что на почту пришло письмо об аннулировании моего поступления в Гарвард.

Хоуп мотает своими косами.

– Дорогая, ты сама признала: твое расписание ужасно. Причина этой нервозности в том, что у тебя слишком мало времени, чтобы просто расслабиться.

– Она права, – говорит Карин. – Конечно, это потрясающе, что ты встречаешься с нами раз в неделю, но с таким темпом ты выгоришь быстрее, чем начнешь учиться в Гарварде. Вот что означает твой сон.

– В Брайаре полно крутых студентов. Юридическая школа будет не сложнее того, с чем ты уже столкнулась. – Хоуп сурово смотрит на меня в зеркало заднего вида. – Помедленнее, Би. Притормози, пока еще можешь.

– Тебе необязательно выходить за него замуж, – вклинивается Карин. – Ходить на свидания или заниматься потрясающим сексом не подразумевает никаких обязательств. Он тоже студент, а значит, должен учиться. И играет в хоккей, то есть ходит на тренировки, участвует в соревнованиях. Если встречаться с кем-то, то почему не с тем, у кого такой же плотный график?

Хоуп приподнимает бровь.

– У него, кстати, сегодня игра…

Я раскрываю рот от удивления.

– Ты что, следишь за ним? Откуда ты знаешь, что у него игра?

– Я посмотрела расписание команды на сайте Брайара.

Карин с энтузиазмом кивает.

– Кто вы и где мои друзья? – требовательно спрашиваю я. – Вам даже не нравится хоккей.

– Мне нравится, – протестует Карин. – Мой папа каждый год закатывает вечеринку в честь Кубка Стэнли!

Я смотрю на Хоуп, но она пожимает плечами.

– Мне он безразличен. И я ничего не имею против того, чтобы пойти, если это хоть ненадолго отвлечет мою лучшую подругу.

– Давай, – подстегивает Карин. – Мы не обязаны оставаться на всю игру. Посмотрим немного, и, может быть, после ты сможешь подойти к Такеру и сказать ему, как потрясающе он играл и как сексуально выглядит в форме. Так что… – Она машет рукой в окно, – вот мы и приехали.

– И вот здесь мы будем ужинать? – Я смотрю на ледовый дворец Брайара, который обошелся кому-то в кругленькую сумму, и на студентов, входящих внутрь.

Карин улыбается.

– Ага. Любишь большие хот-доги, не так ли?

– Д’Андре ждет нас внутри, – добавляет Хоуп.

Я вздыхаю.

– Так он вовлечен в ваш дьявольский план?

– Конечно. Он соучастник преступления, – Хоуп глушит мотор, и они с Карин отстегивают ремни. – Ладно, давай сделаем это. Время идет, Би.

Я снова гляжу на стадион, чувствуя странное волнение.

– Не знаю.

– О, да ладно, – упрашивает Карин. – Тут полно твоих любимых… спортсменов.

Я показываю ей язык, но она старается не смеяться.

– Слушай, если тебе не нужен Так, тогда посмотрим, может, у меня наконец получится вычеркнуть бороду из списка своих неисполненных желаний. – Она невинно моргает. – Если ты правда не заинтересована в этом сексуальном, прекрасно сложенном парне, с которым у тебя был лучший секс в жизни, то должна быть не против, если мы с Таком переспим.

Когда я представляю крошечное тело Карин под сильным телом Такера, меня мутит.

– Его зовут Такер. Не Так. – Я краснею, когда слышу, как резко звучат мои слова.

Хоуп хватается за живот в приступе смеха.

– Боже, видела бы ты, какое у тебя сейчас злое лицо… – Карин хихикает. – Дорогая, ты попала.

Хоуп извлекает из своей сумочки фляжку.

– Если игра будет ужасной, мы просто напьемся в дрова, пока будем смотреть, как толпа белых мальчиков рассекает лед с лезвиями на ногах.

Описание того, что, по ее мнению, представляет собой хоккей, заставляет нас с Карин расхохотаться. И когда мои подруги выпрыгивают из машины, я понимаю, что тоже выхожу и следую за ними ко входу на стадион.

Они правы: мне действительно нужен перерыв… и, может быть, Такер.

***

Я особо не смотрю спорт. Не потому, что не люблю его, а потому что у меня никогда не было времени им заниматься. Я знаю немного о футболе благодаря Бо и немного о бейсболе, потому что Рэй смотрит его весной.

О хоккее – почти ничего.

Но, вынуждена признать, смотреть игру команды Брайара намного интереснее, чем я ожидала.

Я сижу между Хоуп и Карин, Д’Андре сидит по другую сторону от Хоуп. Не знаю, хорошие у нас места или нет. Карин говорит, что да, но я бы предпочла сидеть прямо за скамейкой запасных, чтобы всю ночь таращиться на спину Такера. Вместо этого я вынуждена наблюдать за ним издалека.

Хоуп сказала, что на его футболке будет номер 46. Полагаю, это она тоже выяснила на школьном веб-сайте. Так что мой взгляд прикован к черно-серебряной футболке, где четко виден номер сорок шесть. Удивительно, как уверенно он держит свою клюшку. Не знаю, смогла бы я вообще ее удержать в этих огромных боксерских перчатках.

Когда я говорю об этом друзьям, Д’Андре заливается смехом.

– Это хоккейные перчатки, детка. Не боксерские.

– О. – Теперь я чувствую себя глупо.

В свою защиту могу сказать только, что никогда раньше не была на хоккее. Почему все ждут, что я буду знать, как это называется? Я знаю, что есть клюшки, шайбы и ворота. Знаю, что некоторые игроки – нападающие, потому что Такер сказал, что он нападающий. И знаю, что другие играют в защите, потому что Бо сказал мне, что Дин – защитник.

Больше мне ничего неизвестно об этой игре. Не было никаких причин проводить исследование, ведь хоккеисты были в моем черном списке.

По тому же принципу я выбирала и парней.

Боже, поверить не могу, что подруги уговорили меня на это. У меня нет времени на парня. И если бы даже было, Такер – не тот человек. Он слишком хороший. И милый. И удивительный.

Мне все еще стыдно за тот случай, когда Рэй прервал нас во время секса. Это было так унизительно. И хотя Такер заверил меня, что та ситуация не заставила его думать обо мне хуже, я сама с этим отлично справляюсь.

Я ненавижу то, откуда пришла. Ненавижу Рэя. Иногда ненавижу даже собственную мать. Знаю, что должна любить ее, поскольку она меня родила, но эта женщина бросила меня. Просто ушла.

– Давайте, парни! – кричат полные энтузиазма фанаты, выдергивая меня из моих унылых мыслей.

Я бросаю взгляд на лед, чтобы снова увидеть Такера. В ту ночь, когда мы познакомились, он признался, что двигается не так быстро из-за старой травмы колена, но, матерь божья, он не выглядит медленным. Он весь в движении и перемещается с одного конца поля на другой быстрее, чем я успеваю моргнуть.

Его товарищи по команде такие же быстрые, так что я едва успеваю следить за шайбой. Мне казалось, она у Такера, но когда толпа взревела от разочарования, я повернула голову и увидела, как шайба отскочила от края ворот. Я решаю, что ее заберет кто-то другой, но Такер захватывает шайбу движением клюшки. Он передает ее одному из товарищей по команде. Затем парень посылает ее прямо назад, Такеру, и я понимаю, что вскочила на ноги, чтобы лучше видеть, как он сделает удар.

Он промахивается, и я рычу от разочарования. Карин смеется, когда я шлепаюсь обратно на место, но не издевается над моим внезапным приступом фанатизма.

Игра по-прежнему идет со счетом ноль-ноль, вплоть до третьего периода. Поверить не могу, что уже посмотрела тридцать минут игры и никто до сих пор не забил шайбу. Вы можете подумать, что я нахожу игру скучной, но я сижу на самом краю сиденья, терзаясь вопросом, какая команда прольет первую кровь.

Это Брайар.

Когда лампа над воротами загорается, рок-гимн вырывается через усилители, и толпа болельщиков Брайара радостно кричит. Комментатор объявляет, что гол забил некий Майк Холлис с передачи… Джона Такера.

Я снова вскакиваю на ноги, громко крича. На этот раз мои друзья все же не могут удержаться от комментариев.

– Она втюрилась, – замечает Д’Андре.

– Я тебе говорила, – отвечает своему бойфренду Хоуп.

– Что? – бормочу я, защищаясь. – Это очень хороший голевой маневр.

Карин сгибается пополам.

– Голевой маневр? – переспрашивает она между приступами смеха. – Боже, Би, это называется гол.

– Сама ты «гол», – по-детски резко возражаю я.

Д’Андре посмеивается.

– Да, хороший маневр.

Я сажусь обратно и затаив дыхание наблюдаю за быстрым темпом игры. К моему облегчению, Брайар удерживает команду соперника, и мы выигрываем один – ноль, когда звучит финальный свисток. Все, включая меня, покидают стадион в хорошем настроении.

Я счастлива, что пришла сюда сегодня. Несмотря на все сомнения, стоит ли связываться с Такером, не могу отрицать, что рада его видеть, хочу обнять его и сказать, как здорово он играл. А он обнимет меня в ответ, поблагодарит, может быть, предложит, чтобы мы уединились в его грузовичке, чтобы отпраздновать победу сексом…

Если он это сделает, я почти уверена, что на этот раз не откажусь.

– Очевидно, все крольчихи тусуются у раздевалок, – шепчет мне Карин, когда мы выходим в главный холл. – Так что давай подождем его снаружи. Там толпа будет меньше.

– Крольчихи?

– Именно. Хоккейные фанатки. Называй как хочешь. – Она пожимает плечами. – Ну, знаешь, девчонки, которые хотят переспать с хоккеистом.

– А, поняла. – Я пожимаю плечами, поскольку ничего не имею против девчонок, которые хотят этого. В конце концов, в моих собственных требованиях для одноразового секса есть графа «только спортсмены».

Но тот, кого я жду, наконец выходит из здания… не один.

Мой взгляд каменеет, когда я вижу, как Такер приостанавливается на ступенях, приобнимая невысокую блондинку. Она в его хоккейной куртке, надетой поверх ярко-красной парки, но по тому, как скручивает от ревности мой живот, можно подумать, что они полностью голые и нагло трахаются на ступенях.

– Идем, – шепчу я подругам.

Меня решительно останавливают за руку.

– Они просто разговаривают, – успокаивает меня Хоуп.

Я стискиваю зубы.

– Он ее обнял.

Я не собираюсь выставлять себя дурой перед каким-то хоккеистом, особенно тем, который рассказывает, как сильно хочет пойти на свидание со мной, а потом идет праздновать победу, обняв другую девушку.

Бросаю украдкой еще один взгляд. Ага. Рука все еще там. И он смеется тому, что говорит эта блондинка.

Еще немного, и мои зубы сотрутся в порошок, но я не могу отвести взгляд. Девушка обеими руками обхватывает его за талию и крепко обнимает. Она наклоняется к нему. Он улыбается.

А затем мое сердце разрывается на куски, потому что голова Такера опускается к ней. Его губы все ниже, пока он наконец не целует ее…

13

Сабрина

… лоб.

Такер целует блондинку в лоб.

А затем ерошит ее волосы, как будто она – ребенок.

– Проклятье. Он поцеловал ее в лоб? – бормочет Д’Андре. – Это жестоко.

Какая разница, это все равно был поцелуй! И я даже знать больше не хочу, кто эта девица. Чувствую себя глупо из-за того, что пришла сегодня.

Такер – Мистер Популярность с толпой поклонниц, безупречными манерами и рыжеватыми волосами, из-за которых он выглядит как герой старомодного семейного ситкома, где жизнь просто идеальна!

А я – стерва и карьеристка, которая надрывает задницу за учебой и работает каждую секунду каждого дня, чтобы выкарабкаться из сточной канавы, в которой родилась, чтобы иметь возможность стоять рядом со всеми этими детишками из Брайара и не чувствовать себя неполноценной.

– Идем, – повторяю я.

Мои друзья, должно быть, чувствуют серьезность моего тона, поскольку делают шаг вперед. Оказываясь буквально в двух футах от первой ступеньки лестницы, я слышу свое имя.

– Сабрина!

Дерьмо. Меня заметили.

– Погоди! – Его голос теперь звучит ближе.

Я поворачиваюсь к Карин с молчаливой мольбой о помощи, но она просто ухмыляется в ответ. Когда смотрю на Хоуп и Д’Андре, те притворяются, будто изучают ее телефон. Предатели.

Вздохнув, я разворачиваюсь и делаю шаг навстречу Такеру.

Он заметно взволнован, глаза блестят, а сексуальные губы изгибаются в улыбке.

– Что ты тут делаешь?

Я выдаю первое, что пришло мне в голову, и тут же понимаю: это похоже на жалкую отмазку.

– Была поблизости.

– Серьезно? – Его улыбка становится шире. – А ты случайно не застала хотя бы несколько минут игры, пока была поблизости?

– На самом деле всю. Хорошая передача, кстати.

– Я думал, ты ничего не знаешь о хоккее.

– Не знаю, просто повторяю слова комментатора.

– Так! – зовет его кто-то из группы игроков. – Ты идешь?

Он поворачивается, чтобы крикнуть в ответ:

– Встретимся там! – Затем снова улыбается мне. – Хочешь, пойдем с нами, отпразднуем победу?

Я качаю головой.

– Мне нужно вернуться домой, завтра на работу. Кроме того… – Не говори этого. – Я не очень хочу… – Мать твою, не говори этого, Сабрина! – быть пятым колесом в телеге, – заканчиваю я и хочу стукнуть себя за это.

Его темно-каштановые брови ползут вверх.

– О чем ты?

– О маленькой Красной Шапочке там, – бормочу я, кивая головой в сторону блондинки, которая теперь болтает с одним из друзей Такера. – У вас свидание?

– Что? Хм, нет. – Такер начинает смеяться. – Это Шина, моя подруга. – Он делает паузу. – Ну, и бывшая.

Я цепляюсь за это слово.

– Видишь!

– Вижу что? В первую очередь она мой друг. Я в дружеских отношениях со многими своими бывшими.

Конечно. Ни одна девушка на этой проклятой планете, даже застукав с поличным, не поцарапает ключом его машину и не разобьет любовнице стекла бейсбольной битой, как Кэрри Андервуд. Он слишком мил. Его невозможно ненавидеть.

– Ты ревнуешь, – дразнит он.

– Нет, – лгу я.

– Точно ревнуешь. – На его лице написано восхищение. – Я тебе нравлюсь.

– Нет, сказала же, я оказалась поблизости. Подумала, что стоит поздороваться.

– Не стоит, детка. Почему бы тебе не сжалиться над нами обоими и просто не сказать «да»?

– «Да» на что?

– Свидание. Просто ответь.

Мой рот открывается, чтобы произнести слова. Точнее, одно слово. Я хочу закричать «да!», очень хочу, но терпеть не могу, когда меня ставят на место.

Все это время я чувствовала любопытные взгляды девчонок, устремленные сюда, а теперь некоторые из его друзей тоже смотрят в нашу сторону. Я вдруг понимаю, что Такер слишком добрый и милый, я – дрянная и холодная, а мой отчим – полное дерьмо, и прямо сейчас все это слишком.

Так что я отвечаю ему, но совсем не то, что он хочет услышать.

– Тебя ждут друзья, – бормочу я, а затем спешу обратно к подругам, прежде чем он успевает возразить.

Карин бросает единственный взгляд на мое лицо и тащит меня к парковке, где Д’Андре оставил машину.

– Фух, – тяжело вздыхаю я, когда мы скрываемся из поля зрения Такера. – Я такая глупая!

– Ты не глупая, – возражает Хоуп.

– К слову, ты даже слишком умная, – говорит Карин. – Твои мозги – твой злейший враг.

– И что это значит?

– Что ты слишком много думаешь. Мы все видели, какое у тебя сейчас было лицо… Тебе нравится этот парень, по-настоящему нравится.

– Он пугает меня, – выпаливаю я.

Все трое удивленно моргают.

– Он слишком идеален, ребята, – продолжаю я свои стенания, – а я большую часть времени – в полном раздрае, и, боюсь, если он узнает меня получше, то увидит это.

– И что с того? – возражает Хоуп.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Карин берет меня за руку.

– Тебе нужно пойти с ним на свидание. Серьезно, Сабрина, ты будешь жалеть, если не согласишься. А я точно знаю, что ты ненавидишь сожаления.

Она права. Я всегда кусаю локти после того, как упускаю какую-то возможность.

– Ладно, знаешь… – начинает она, когда молчание затягивается, – давай сделаем двойное свидание.

– Что? – слабо отзываюсь я.

– О-о-о, секс втроем, – Хоуп играет бровями. – Необычно.

– Уймись, безнадежная, – приказывает Карин. – Я говорю о нормальном, полноценном двойном свидании.

Немного поразмыслив, я понимаю: это действительно облегчит дело.

– Окей, давай так сделаем.

Карин сияет.

– Хорошо. Теперь напиши ему, пока ты не передумала. О, и с кем бы ты меня там ни свела, лучше ему быть сексуальным. Убедись, что он знает, как пользоваться языком.

– Я вообще-то тут стою, – Д’Андре машет в воздухе массивной рукой. – Как насчет того, чтобы вы, извращенки, прекратили говорить о мужчинах как о чем-то неодушевленном?

Хоуп хихикает.

– Разве мы так говорим? – отвечает Карин. – Я просто объясняю, что хочу парня, который отлично владеет своим языком. Это должно быть обязательным условием для каждого члена вашего мужского клана, Ди. Как в средней школе, где тебя учат читать, писать и очень хорошо двигать языком… то есть говорить.

– Девочка, боюсь, тебя могут посадить за такие мысли, – предупреждает он.

Хоуп еще с минуту не может прекратить смеяться, а затем тянется и сжимает мою руку.

– Это пойдет тебе на пользу.

– Если все закончится плохо, мне нужно будет напоминать тебе, что я предупреждала?

– Ради тебя я напишу это на лбу черным нестираемым маркером, – клянется она.

Мы направляемся к машине Хоуп. Я собираю всю свою смелость и пишу Такеру, прежде чем успеваю отговорить себя.

Если я скажу «да», это ничего не значит.

Он отвечает мгновенно.

Он: Но это значит «да».

Я: И я не подписываюсь ни на что, кроме этого одного свидания.

Он: Немного самонадеянно, нет? Я и просил об одном лишь свидании.

Я замираю, уставившись в телефон. Я что, все поняла неправильно? Парень говорит о любви с первого взгляда, хочет жениться и завести детей, но на самом деле желает увидеть меня всего лишь раз и трахнуть?

Он: Шучу, дорогая. Я придержу предложение руки и сердца до третьего свидания. Когда?

Я: Я приведу свою подругу Карин, а тебе нужно взять с собой самого крутого парня, которого ты знаешь.

Он: Я – самый крутой парень, которого я знаю. Поищу второго по крутизне парня в кампусе. У нее есть какие-то предпочтения?

Я: Кого-нибудь, кто знает, как пользоваться языком.

Он: И это снова я. Пока не знаю, как, но постараюсь выяснить, насколько хорошо остальные владеют своим инструментом. Эта тема поднимается не так уж часто.

Я: Такова цена моего времени.

Он: Понял.

После короткой паузы всплывает новое сообщение:

Он: Ты об этом не пожалеешь.

***

«У меня есть прекрасная идея для свидания» — пишет Карин через час. Уже одиннадцать, и я готовлюсь ко сну, потому что должна встать в четыре и сортировать почту. Следом за сообщением приходит слегка размытая картинка. Я пальцами увеличиваю изображение, на котором удается разобрать несколько слов.

Я: «Раскрась ночь»? У меня нет художественных способностей. Даже мои человечки с палочками вместо рук и ног выглядят ужасно. Ты это знаешь. Ты издевалась над ними, когда мы играли в виселицу.

Она: Это НЕ виселица. Там было… в общем, руки надо рисовать из тела, а не из шеи. В любом случае это легко – все равно что раскраски по номерам. Мы пьем, рисуем, веселимся. Если свидание будет паршивым, можем просто напиться и забыться.

Я: Хорошо. Когда? Я свободна только в пн, ср, чт и вс.

Она: Знаю. Вот почему я и выбрала это занятие, глупышка. Оно проходит каждое второе воскресенье, то есть завтра вечером.

Откуда я должна была это узнать? Фотка, которую она послала, маленькая и мутная, можно подумать, будто это вообще церковная воскресная служба.

Я: Узнаю, свободен ли Т.

Она: Готова поспорить, он свободен.

Я не хочу спорить. Вместо этого я пишу Такеру.

Я: Ты будешь с нами рисовать по номерам?

Звук сообщения на телефоне звучит как раз в тот момент, когда я натягиваю свою ночную рубашку и шортики.

Он: Это вроде игры на раздевание?

Я: Понятия не имею.

Посылаю ему фото. Может, он что-то поймет, потому что я – точно нет.

Он: Это на камеру снято или нарисовано крохотными лепреконами?

Я: Карин – ученый, не художник. Кстати, ты кого-нибудь нашел?

Он: Да. Придет мой приятель Фитц, и, прежде чем ты спросишь, понятия не имею, какие у него оральные навыки. Но он чертовски умен, у него отличный удар, и я никогда не слышал, чтобы девушки на него жаловались.

Я делаю скриншот этого сообщения и отсылаю его Карин.

Я: Пойдет?

Она: А можно фото?

Я пишу Таку: Можно прислать ей фото?

Он: Чего?

О боже. Это нелепая игра по телефону.

Я: Такер спрашивает, чего?

Она: Лица, пресса, задницы. Члена не надо.

Я делаю еще один скриншот и отсылаю его Такеру. Пока он думает над ответом, умываюсь и чищу зубы. Когда я забираюсь в кровать, меня уже ждет сообщение. Весь экран заполняет фото шикарного, темноволосого парня, отпихивающего Такера в сторону.

Вау. Невероятно, насколько круты хоккеисты Брайара. Это что, требование для набора в команду? Уметь бить по шайбе так, чтобы она улетала со скоростью сто миль в час, и обладать внешностью, подходящей для звездного календаря?

Я передаю фото Карин, которая шлет в ответ поднятые вверх большие пальцы. Затем снова пишу Такеру.

Я: Мы готовы идти.

Он: Время, место? Серьезно, я не могу прочесть, что там на фото.

Я: Завтра, в восемь вечера. Карин говорит, там можно напиться.

Он: Мне все равно.

Я уже собираюсь отложить телефон в сторону, когда появляются три точки. И исчезают. А затем появляются снова. Наконец приходит сообщение.

Он: Прислать фото члена – что, так плохо?

Я подавляю смешок. Почему его это заботит?

Я: А что, собираешься мне его прислать?

Он: Похоже на вопрос с подвохом. Ты хочешь такое фото?

Я: Зависит от контекста. Фото случайных членов – нет. Другие? Не знаю. Я не получала таких снимков, которые бы мне реально нравились. А ты посылал хоть раз? Или, может, не раз?

Он: У меня пальцы устали. Погоди.

Телефон вибрирует в руке через секунду.

– Привет, – отвечаю я.

– Привет. – Он делает паузу. – Что заставило тебя передумать насчет свидания?

– Мои друзья сказали, что это пойдет мне на пользу, – признаюсь я.

– Твои друзья правы, – я слышу улыбку в его голосе. – Ну ладно, чувствую, такой разговор лучше продолжить лично, чтобы я тебя видел. Смайлики всего не передают.

Это заставляет меня смеяться.

– Верно.

– Но ты в Бостоне, а я – в Гастингсе, так что поговорим по телефону. Я посылал однажды такое фото, но по просьбе девушки. И она прислала мне свое первой.

– Правда? Я не фанатка таких вещей. Слишком часто такие фотки размещают потом в Интернете из мести. – Кроме того, я никогда не отиралась рядом с парнем достаточно долго, чтобы захотеть послать ему фото, но этого я Такеру не говорю. – Так где в Интернете мне искать фотку твоего могучего члена?

– Меня еще не отметили в «Инстаграме», так что, надеюсь, ее там нет. Но спасибо, что назвала его могучим. Мы это ценим. – Он явно веселится.

– Мы? Ты и твой пенис, что ли?

– Ага, – радостно говорит он.

Я зарываюсь глубже под одеяло.

– Ты придумал ему имя?

– А разве не у всех оно есть? Парни дают имена всему, что для них важно… машинам, членам. Один из моих товарищей в команде юниоров давал имена клюшкам, что было глупо, потому что они постоянно ломаются. Он сменил двенадцать штук к концу сезона.

– И как их звали?

– В том-то все и дело. Он просто добавлял в конец номер, как iPhone шесть, iPhone семь, только это были Генриетта один, Генриетта два и так далее.

Я прыскаю со смеху.

– Ему стоило использовать имена, которые дают ураганам.

– Дорогая, он был недостаточно умен, чтобы придумать даже второе имя, а клюшек, напоминаю, было двенадцать.

«Дорогая». Мое сердце замирает от нежности. Когда он говорил это раньше, слово казалось случайно попавшим в контекст. Но теперь, после того как он только что сказал, что парни дают имена тому, что для них важно…

Я подавляю свои фантастические измышления, прежде чем они успели завести меня в опасную область. «Мы просто флиртуем, – говорю я себе. – Сохраняй непринужденность».

– Так как зовут твой член?

– Нет-нет, – возражает он. – Этот секрет я сохраню для жены. И не скажу тебе раньше медового месяца.

Я ожидаю, что сейчас возникнет неизбежное чувство дискомфорта, но его нет. Очевидно, внезапные шутки о свадьбе больше не беспокоят меня.

– Так что должно быть на хорошей фотографии члена? – спрашивает он. – Не то чтобы я собирался прислать тебе ее…

– Это тоже информация для жены? – дразню я.

– Я бы расценил это как причину для помолвки.

Я размышляю над его вопросом.

– Простое изображение мне ничего не дает. Как я уже сказала, нужен контекст. Если бы ты держал его в ладони, было бы круто. У тебя красивые руки.

Слышатся шорох, шаги, затем щелчок закрывшейся двери. Он уединился, и от осознания этого некоторые части моего тела начинают возбужденно пульсировать.

– Мне нужно было выйти из гостиной. У нас гости, и после того, как ты сказала, что считаешь мой член сексуальным, у меня встал слишком сильно, чтобы оставаться в комнате.

Грудь наливается и становится настолько тяжелой, что мне трудно дышать. Скользнув под одеяло, я слышу его неровное дыхание.

– О чем ты думаешь? – бормочет он.

Я втягиваю немного воздуха, чтобы заполнить внезапную пустоту в груди. Знаю, к чему он ведет: если останусь на линии, мы будем заводить друг друга, так что придется мастурбировать, пока я не кончу. Такер молчит, оставляя решение за мной. Я опускаю руку между ног, как будто это может унять зуд, но прикосновение только усиливает желание.

Когда отвечаю, голос у меня хриплый.

– Я думаю о том, как ты держишь свой член. Только теперь ты двигаешь рукой вверх и вниз.

На другом конце трубки тишина, и я краснею, решив, что зашла слишком далеко. Но затем он отвечает, давая понять, что все еще здесь.

– Ты меня убиваешь.

Я закусываю губу и тру сильнее.

– Я тоже себя ласкаю.

– Ты продолжаешь меня убивать, потому что сейчас я представляю тебя, покрасневшую и изнывающую от желания. Ты мокрая, Сабрина?

Мои пальцы скользят по киске.

– Очень.

– Твою мать. Что бы я делал, если бы был сейчас с тобой?

– Лизал бы меня, – тут же отвечаю я. У него прекрасный язык.

На том конце снова слышится шорох, а потом хриплый вопрос:

– Тебе нужна игрушка?

– Да, погоди секунду. – Я шарю в ящике стола и нахожу коробку с тампонами, в которой прячу от Рэя разные вещи: немного денег, заправленных в пустые картриджи от тампонов, и свой вибратор. Достаю последний и включаю его.

– Готова, – говорю я, прижимая вибрирующую игрушку к своему клитору. Мои бедра подскакивают, и я едва слышно вскрикиваю.

– Проклятье, – стонет он. – Введи его внутрь, медленно и аккуратно. Представь, что на вибраторе моя рука, а на клиторе – язык.

Пока он произносит это, описывая эротичную картинку, я двигаю игрушкой взад-вперед. Это такое облегчение – отбросить все мысли и полностью отдаться Такеру. Я больше ничего не говорю, да и не могу на самом деле: слишком сконцентрирована на его словах. Я позволяю его тягучему и сладкому, как сироп, южному акценту обволакивать меня, слушаю хриплые, грязные инструкции, приказывающие двигать вибратором сильнее, представляя себе, как он лижет мою киску, слушать. Затем он говорит, как я красива и сексуальна и что никогда в жизни у него еще не было такого стояка.

Я кончаю, когда звук того, как он дрочит, смешивается с моим стоном удовольствия. Его голос наполняет все мое существо.

– Спокойной ночи, дорогая, – говорит он, когда мое дыхание замедляется.

– Спокойной, – с трудом отвечаю я, а затем засыпаю сном долгим, глубоким и полностью удовлетворенным.

14

Сабрина

– «Обнаженные раскраски»? – Я подозрительно прищуриваюсь, когда открываю дверь бара «Вино и Кисть». На вывеске озорно изображены два манекена, слившихся в пошлых объятиях. Полагаю, подходящая вывеска для винного бара в студенческом городке. – Ты специально сделала ту фотку такой размытой, – укоряю я подругу.