Текст книги "Погоня"

– Принцесса, – вздыхает папа, – ты изводишь беднягу?

– Никого я не извожу, – протестую я. – Просто у меня есть подозрения, и я бы очень тебе благодарна, если бы могла узнать, где он родился. Для тебя это дело пяти секунд.

– Посмотрим, что можно сделать. – И он оглушительно смеется в трубку.

* * *

Я все еще пребывала в приподнятом настроении, когда позднее села делать наброски по теме промежуточного экзамена. Мама позвонила перед ужином, и мы целый час обсуждали по телефону все, что произошло за время разлуки. Никого из соседей всю ночь не будет дома, так что можно поработать в тишине. Из-за СДВГ слишком легко отвлекаюсь, а любой раздражитель сбивает меня с мысли. В докладе написать как развивалась нью-йоркская мода в первой половине двадцатого века и какие факторы повлияли на ее трансформацию. Объем работы немного пугает: предстоит разобрать пять десятилетий моды, отмеченных такими крупными событиями, как Великая Депрессия и Вторая Мировая война.

В старших классах мой коррекционный педагог… о боже, меня тошнит от этих слов. Коррекционный педагог. Это чертовски унизительно. В общем, у педагога, назначенного мне, имелся целый арсенал подсказок, чтобы помочь лучше сосредотачивать внимание. Например, делать флеш-карты или клеить стикеры с кратко записанными мыслями. Со временем я пришла к выводу, что лучше записывать на стикер лишь одну мысль, а затем расположить все так, чтобы вместе они образовывали связную последовательность. Приступая к теме промежуточного экзамена, я сажусь на пол в своей комнате и раскладываю в ряд все необходимое: маркеры, листки для заметок, ручки со стираемыми чернилами. На мне толстые шерстяные носки, а под рукой большая кружка травяного чая. У меня все схвачено. Я – рок-звезда.

Начинаю с того, что перечисляю десятилетия на четырех желтых листках: 1910-е, 20-е, 30-е, 40-е. Вероятно, будет легче организовать работу в хронологическом порядке. Впереди меня ожидает масса исследований, но сейчас полагаюсь на уже известные факты об этих периодах времени. Вплоть до Великой Депрессии последним писком моды точно были яркие цвета. Помечаю это на стикере.

В «ревущие двадцатые» в ходу были прямые от плеч до колен платья, вовсе без талии. Еще один стикер подписан.

Какое-то время в женской моде был популярен стиль «под мальчика»… Может, в 30-х годах? Приклеиваю на пол очередную заметку. Но разве в 30-е годы не шили также и множество женственных, кружевных топов? И, к слову, на каникулах я видела штук пять подобных в «Барниз» на Мэдисон-авеню. Они снова в моде?

Ох, и я забыла рассказать о «Барниз» подруге из отделения Браун! Там ожидается суперсекретная VIP-распродажа в День Святого Валентина. Она сойдет с ума, когда узнает.

Хватаю телефон и отправляю короткое сообщение Кортни. Та мгновенно отвечает.

КОРТНИ: «БОЖЕ!!!!!!»

Я: «Знаю!!!»

КОРТНИ: «Мы же идем, да?»

Я: «ЕСТЕСТВЕННО!!»

Мы делимся восторгами, пока я вдруг не спохватываюсь, что потратила десять минут на обсуждение распродажи одежды вместо того, чтобы заниматься делом.

Р-р-р-р.

Делаю глубокий вдох и заставляю себя сосредоточиться. Перечисляю все модные тренды, какие только приходят в голову, затем одобрительно киваю. Вот. Теперь всего лишь нужно подробно остановиться на каждом из них и объяснить социальные факторы и события, повлиявшие с течением времени на моду.

Стоп. Это мой тезис?

Нет, дурочка. Тебе еще предстоит его придумать.

Прикусываю губу сильнее, чем следует. Внутренний критик, честно говоря, полная сука. Мой бывший психолог вечно пропагандировал любовь к себе, но это легче сказать, чем сделать. Когда жизнью управляет один сплошной комплекс неполноценности, он укореняется в подсознании.

Любить себя достаточно трудно. Заткнуть внутреннего критика – практически невозможно. По крайней мере, мне.

Делаю медленный, ровный вдох. Все нормально. Не обязательно придумывать тезис сию секунду. Сначала можно собрать всю информацию, а затем, когда я начну компоновать ее, сформируется и главное положение исследования.

Но информации так много. Всего пять минут погуглила в ноутбуке, а меня уже завалило фактами. И чем больше читаю, тем необъятнее кажется тема. Я понятия не имею, как сузить ее, и паника раздирает меня на части.

Делаю еще один вдох, он получается торопливый и судорожный, так что вряд ли кислород действительно попал в легкие.

Ненавижу доклад и ненавижу себя.

Мои глаза печет, начинается покалывание. Тру их, но это лишь высвобождает слезы, которые я пыталась подавить.

«Перестань плакать, – ворчит мой внутренний критик. – Не глупи. Это всего лишь доклад».

Снова пытаюсь втянуть воздух в легкие. Прокручиваю в голове упражнения, рекомендованные моими психологами и родителями на случай приступа паники: повторяю, что со мной все будет в порядке. Представляю, как крепко обнимаю себя. Думаю о бабуле Селесте (которая всегда меня успокаивает). Но стоит лишь взгляду упасть на море желтых стикеров на полу, олицетворяющих кавардак в моей чокнутой голове, как меня вновь начинают душить рыдания.

– Саммер?

Я замираю при звуке голоса Фитца. Затем раздается тихий стук в дверь.

– Ты в порядке?

Выдыхаю с судорожным хрипом.

– Д-да, – выдавливаю из себя с трудом и съеживаюсь от звука своего надтреснутого голоса.

Он тоже это слышит.

– Я сейчас открою дверь, хорошо?

– Нет! – восклицаю я. – Я в порядке, Фитц. Правда.

– Я тебе не верю. – Дверь приоткрывается, и появляется его красивое, встревоженное лицо.

При взгляде на меня с его губ срывается ругательство. Через мгновение он опускается на колени рядом со мной. Теплой рукой приподнимает мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза.

– Что с тобой? – требует ответа он.

– Ничего, – снова дрожит мой голос.

– Ты плачешь. Это не ничего. – Его взгляд падает на обилие стикеров на полу. – Что это такое?

– Доказательство моей глупости, – бормочу я.

– Что?

– Ничего.

– Прекрати отнекиваться. Поговори со мной. – Большим пальцем он нежно проводит по моей мокрой щеке. – Я умею слушать, правда. Расскажи мне, что случилось.

Мои губы начинают дрожать. Черт возьми, очередной прилив слез на подходе. И это снова злит меня.

– Я ни хрена не могу сделать, вот что случилось.

Протягиваю руку и смахиваю все стикеры прочь. Некоторые остаются на паркете, но остальные разлетаются по комнате, или их заносит под кровать.

– Это для статьи, над которой работаешь? – Фитц поднимает один листок и читает надпись.

– Для промежуточного экзамена, – шепчу я, – который я не сдам.

Выдохнув, он меняет позу и садится. Поколебавшись немного, тянется ко мне.

Возможно, если бы в данный момент я не чувствовала себя такой уязвимой, то нашла бы силы оттолкнуть соседа. Но я слаба и упала духом, когда он протягивает руки, забираюсь к парню на колени, спрятав лицо у него на груди, позволяю себя утешить.

– Послушай, – бормочет парень, поглаживая меня по спине, – психовать из-за учебы вполне нормально. Мы все переживаем из-за нее.

– И ты? – спрашиваю я слабым голосом.

– Постоянно.

Мужские мозолистые пальцы перебирают мои волосы, и неожиданно снова ощущаю себя ребенком. Мама всегда гладила меня по голове, когда я расстраивалась. Иногда и брат Ник так делал, если разбивала колено или ударялась головой, проказничая. Я была непоседливым ребенком. Черт, теперь я непоседливая взрослая.

Сильное тело Фитца согревает своим теплом. Прижимаюсь щекой к ключице и стыдливо признаюсь:

– У меня трудности в обучении.

– Дислексия? – уточняет он полным понимания голосом.

– Нет. Скорее, набор симптомов, относящихся к СДВГ. Мне очень трудно сосредоточиться и упорядочить мысли на бумаге. В детстве я принимала лекарства, но от них ужасно болела голова, мучили тошнота и головокружение, поэтому прием пришлось бросить. Я попыталась возобновить прием в подростковом возрасте, но побочные эффекты вернулись. – Издаю резкий, самоуничижительный смешок. – Мой мозг не любит лекарства. К сожалению, это означает, что приходится самостоятельно собираться с мыслями, а порой это действительно трудно.

– Как мне тебе помочь?

– Что? – вздрагиваю я от неожиданности.

– У тебя трудности с подготовкой к экзамену, так как мне тебе помочь? – Он искренне хочет помочь, в его глазах нет ни намека на жалость.

Я слегка в шоке. Неловко соскальзываю с его колен и сажусь рядом, скрестив ноги. Теперь, когда мы больше не касаемся друг друга, не хватает тепла его тела. В голове мелькает воспоминание о ТОМ САМОМ ПОЦЕЛУЕ, но я отмахиваюсь от него как от назойливой мухи. Фитц не поднимал разговор о поцелуе и прямо сейчас по нему не заметно, чтобы он хотел засунуть язык мне в рот.

Заметно, что он искренне хочет помочь.

– Не знаю, – наконец отвечаю я, – просто… Так много информации. – Тревога снова наполняет мой желудок. – Пять десятилетий развития моды. Не уверена, что считать главным. Так как не могу выбрать нужное, доклад растянется на пятьдесят страниц, а должен включать всего три тысячи слов, и я не знаю, как упорядочить мысли и…

– Дыши, – приказывает он.

Замолкаю и делаю так, как он сказал. Кислород немного прочищает мозги.

– Тебя снова уносит. Нужно действовать последовательно.

– Стараюсь. Дурацкие стикеры для того и нужны, чтобы разбить большую цель на маленькие.

– А если проговаривать вслух? Когда-нибудь помогало?

– Да, – медленно киваю я. – Обычно я надиктовываю пункты и идеи и позже переношу их на бумагу, но сейчас до этого еще не дошла. Я пыталась определить исходные условия, когда накатила паника.

– Хорошо, – он вытягивает вперед длинные ноги, – тогда поговорим об исходных условиях.

Я прикусываю щеку изнутри.

– Спасибо за предложение, но, уверена, у тебя есть дела поважнее. Например, рисование. Или разработка видеоигры. – Слабо пожимаю плечами. – Ты не обязан помогать мне с докладом.

– Я не собирался делать этого просто так.

– Хочешь, чтобы я тебе заплатила? – прищуриваюсь я.

– Что? – вскидывает он брови. – Нет. Конечно, нет. Я хотел сказать… – Фитц делает быстрый вдох, избегая моего взгляда. – Мне тоже нужна твоя помощь.

– Неужели?

Странно смущенный, он снова поднимает глаза.

– Как насчет взаимообмена? Я помогу тебе в подготовке к промежуточному экзамену: наброски, тезис. А когда напишешь, могу откорректировать и помочь выстроить связный текст. А ты мне поможешь… – Последние слова больше похожи на бормотание: – …позволив рисовать себя.

Теперь пришел мой черед изумляться.

– Ты хочешь нарисовать меня?

Его голова дергается в подобии кивка.

– Как одну из француженок? – Жар опаляет мне щеки. Он хочет нарисовать меня голой?

О мой бог.

Почему эта идея меня заводит?

– Каких француженок? – с озадаченным видом уточняет он.

– Ты не помнишь, как однажды ночью тайком посмотрел «Титаник» со мной и Холлисом?

– А, портрет обнаженной женщины, – фыркает он. – Забыл об этой сцене. И нет, раздеваться не нужно.

На этих словах голос у него охрип. Интересно, Фитц представляет то же самое, что и я?

Я. Лежу перед ним голой. Тело предстает напоказ.

Мое дыхание учащается, так как воображаемое действие принимает пошлый оборот. Неожиданно Фитц тоже оказывается голым. Голым и возбужденным. Его татуированные бицепсы напрягаются, когда он опускает свое длинное, мускулистое тело на меня и…

Он покашлял, и от меня не укрылось, каким пылом сверкнули его глаза.

– Ты будешь полностью одета, – сообщает Фитц. – Хочу сделать прототипом персонажа для игры. Ну, твою внешность. Никак не мог представить, как выглядит эта женщина, и… – Он неловко пожимает плечами, и это выглядит безумно восхитительно. – И я подумал, что она могла бы быть похожа на тебя.

– Ты хочешь взять меня прототипом персонажа для игры? – У меня падает челюсть. – Это так круто. Как ее зовут?

– Аня.

– О-о-ох, мне нравится. Как принцессу эльфов.

– Вообще-то, она человек.

– Может, передумаешь? – ухмыляюсь я. – Это совершенно эльфийское имя.

Он ухмыляется в ответ, затем показывает на беспорядок на полу.

– Так мы договорились? Я помогу, а ты позволишь себя нарисовать?

– Да, – тут же отвечаю я, понимая, что избавилась от отчаяния и упадка сил. Ощущаю себя обновленной, и благодарность переполняет грудь, грозя выплеснуться наружу. – Спасибо, Фитц.

– Пожалуйста.

Наши взгляды встречаются. Хочу знать, о чем он думает. Вот бы он заговорил о нашем поцелуе во время игры в бутылочку, чтобы мне стали понятны его мысли по этому поводу.

Хотела бы я, чтобы он поцеловал меня снова.

Фитц заметно сглатывает, его кадык подскакивает. Он облизывает губы.

Возбуждение пронзает мое тело. Боже. Он действительно собирается это сделать?

«Пожалуйста», – беззвучно молю я. С любым другим парнем я бы уже, наверное, взяла быка за пресловутые рога. То есть положила бы свою руку на его пенис.

Но только не с Фитцем. Ужасно боюсь все испортить, особенно с тех пор, как горький вкус его отказа на новогодней вечеринке сдавливает горло. Да, я по-прежнему его хочу. Но никогда не признаюсь в этом, пока не дождусь от него первого шага.

Шаг он не делает.

Огорчение захлестывает меня, когда Фитц отводит взгляд. Он прочищает горло и по-прежнему надтреснутым голосом говорит:

– Пойду принесу альбом.

16
Фитц

– Раздевайся.

Общение с Саммер это… испытание. И это говорю я, парень, играющий в хоккей за одну из студенческих команд первого дивизиона. Честно признаюсь, моя изнурительная спортивная карьера кажется прогулкой в парке по сравнению с тем, сколько упорства требуется для поддержания дружбы с Саммер Ди Лаурентис.

Во-первых, никак не удается забыть о нашем поцелуе. Может, она и смогла выбросить его из головы, но черта с два у меня получится то же самое. А значит, с некоторых пор при каждом взгляде на ее губы я вспоминаю, как приятно они прижимались к моим.

Во-вторых, меня все еще к ней тянет, поэтому обычно, когда я начинаю восхищаться ее ртом, воображение не ограничивается безобидным поцелуем. Губы и язык Саммер вызывают у меня столько извращенных фантазий, что приходится каждое утро передергивать в душе, думая о ней.

В-третьих, после подобных моментов в душе по утрам сложно смотреть ей в глаза во время общения.

И, наконец, на правах друга Саммер может выкинуть какой-нибудь фортель, например, летящей походкой войти в спальню и приказать раздеться.

– Нет, – отвечаю я.

– Раздевайся, Фитци.

– Нет, – выгибаю я бровь.

– Боже мой, почему ты не можешь просто раздеться?!

– А почему ты просишь меня раздеваться? Я не одна из твоих француженок, – рычу я.

Она покатывается со смеху. Хохочет Саммер самозабвенно. С сопутствующими этому слезами, перегибанием пополам и коликами в боку. Если она смеется, то от души.

Стоит ли говорить, что мне нравится ее смешить.

– Я не собираюсь тебя рисовать, – говорит она сквозь смех, выпрямляется и упирает руки в бока. – Я пытаюсь помочь тебе, тупой придурок.

Подавляю вздох. Я сильно пожалел, что рассказал ей о собеседовании с Камалем Джайном, назначенном на завтрашнее утро. Мы подняли тему прошлым вечером во время рисования/подготовки к экзамену – занятия, ставшего уже привычным за четыре дня. Когда Саммер спросила, что собираюсь надеть, я пожал плечами и ляпнул:

– Может, джинсы и пиджак?

На что она ответила полным ужаса взглядом и возразила:

– Прости, милый, но в этом образе ты не будешь выигрышно смотреться. Джастин Тимберлейк, тот еще мог бы дать жару. Но ты? Ни за что. – Затем она пренебрежительно махнула рукой: – Не волнуйся. Я позабочусь об этом.

Я не волновался и не просил объяснить, что подразумевалось под словами «позаботиться об этом».

И очень об этом пожалел, потому что сегодня, в четверг, в восемь вечера Саммер просто бросила с полдюжины пакетов с одеждой на кровать и потребовала, чтобы я разделся.

– Я не стану примерять для тебя одежду, – упрямлюсь я.

– Сказала же, это не для меня! – недовольно ворчит она. – Это для тебя. Сейчас я оказываю тебе огромную услугу, Фитц. Ты знаешь, сколько здесь одежды стоимостью в тысячи долларов?

– Мне все равно, сколько это стоит, – хмурюсь я. – Я хочу носить свои вещи.

– Какие вещи? – Она бросается к дверце моего гардероба и распахивает ее. – Ты говоришь про эти? Груда футболок, джинсов и широких штанов с карманами. Несколько джемперов, пара рубашек на пуговицах, целая куча спортивных свитеров и столько белых маек, что их вовек не сносить.

– И костюм, в котором я ходил на похороны дяди Неда, – с готовностью подсказываю я. – Могу его надеть, если хочешь.

– Не хочу. – Она роется среди вешалок. – Вся твоя одежда либо черная, либо серая. Что ты имеешь против других цветов, Колин? Красный заставляет тебя бычиться? Зеленый увел у тебя подружку? Черный, серый, серый, черный, черный, о, смотри! Еще черный! Это безумие. Я буквально схожу с ума, глядя на твой гардероб.

Саммер поворачивается, сверкая глазами.

– Ты позволишь мне одеть тебя на собеседование, слышишь? С тех пор, как стали лучшими друзьями, я имею на это право.

– Лучшие друзья? – Я захлебываюсь от смеха. – На такое я не подписывался.

– Мое слово – закон, – показывает она язык, – ты лишен права голоса.

Куда только подевалась та заплаканная девушка, которую я утешал всего несколько дней назад? Должен признать, приятно видеть, как она улыбается и вся сияет присущим ей солнечным светом вместо того, чтобы смотреть с мрачной осторожностью и туманной неуверенностью.

– Давай, Фитц. Пожалуйста! Просто примерь пару нарядов. Если они тебе не понравятся, я отправлю их обратно.

– Кому отправишь? – эмоции бурлят. Я не умею принимать подарки, особенно дорогие. – Только не говори, что ты все купила.

– Что ты. Для этого мне пришлось бы опустошить свой трастовый фонд. Родители бы меня убили. – Она пожимает плечами. – Одна моя подруга одолжила эту одежду. Она работает стилистом у актера.

– У какого актера? – не могу я удержаться от любопытства, глядя на пакеты.

– У Ноя Биллингса.

– Никогда о таком не слышал.

– Он снимается в сериале про супергероев на CW[38]38
  Американский телеканал.


[Закрыть]. У него примерно твой размер, разве что рост чуть пониже. Большинство вещей сшито на него, но посмотрим, что можно сделать. Мэрайя сказала, что ты можешь взять все, что захочешь, если перед тем, как вернуть обратно, отдашь вещь в химчистку. Так что заткнись и раздевайся, милый. Хочу, чтобы завтра ты выглядел великолепно. Ведь это важный день для тебя.

Она права. Это важный день. Работать в Orcus Games – моя заветная мечта.

– Ты права, – соглашаюсь я. – Мне нельзя идти одетым как попало.

– Прости, ты сказал, что я права? То есть, не прав был ты?

– Да, Саммер. Ты права. Мне нужно произвести хорошее впечатление, – вздыхаю я, признавая поражение. – Давай посмотрим, что в пакетах.

Ее громкий визг заставляет меня вздрогнуть. Господи, какой высокий у нее голос.

– Ты не пожалеешь. Это будет очень весело!

От радости хлопая в ладоши, она делает несколько оборотов вокруг себя, светлые волосы развеваются вокруг ее стройного тела. Восторженный танец заканчивается невысоким прыжком, в котором Саммер брыкает ногами, а затем приземляется прямо на носочки босых ступней.

– Ух ты, – не могу сдержать я эмоций, – где ты такому научилась?

– Шесть лет в балете. – Она шагает к креслу и берет первый пакет с одеждой.

Точно, Саммер упоминала, что когда-то интересовалась балетом.

– Потеряла интерес, да?

– Я же говорила, мне быстро все надоедает. – Она раскрывает пакет и извлекает вешалку с…

Серым свитером.

– Черт возьми, это серый свитер, – упрекаю ее я. – Ну, знаешь, как тот, что висит в моем шкафу? Тот, который ты только что раскритиковала?

– Во-первых, он не серый, а синевато-серый…

– Серый.

– Во-вторых, это Том Форд… А свитер в твоем шкафу тоже от Тома Форда? Не думаю. В-третьих, заткнись и потрогай его.

Опасаясь наказания за ослушание, я повинуюсь даме. Не могу не присвистнуть, ощутив под пальцами самую мягкую шерсть из всех, что когда-либо встречал.

– Мне нравится, – уступаю я.

– Отлично, значит, примерим его с… – она смотрит, что висит на второй вешалке, – о-о-о, с рубашкой от Сэн Лорана. Вообще-то, нет… Знаешь что? Мне кажется, не нужно надевать под него рубашку. По-моему, свитер достаточно плотный, чтобы твои соски не просвечивали. Мы подберем под него эти брюки. Повернись.

– Зачем?

– Хочу посмотреть на твою задницу.

– Нет! – возмущаюсь я.

– Повернись.

Поворачиваюсь, потому что не желаю проигрывать и в этом споре, но, чтобы вывести ее из равновесия, вкрадчиво вставляю:

– Тебе нравится то, что ты видишь? Можешь потискать, если хочешь.

– Ты флиртуешь? – взвизгивает она. – Это совершенно неуместно.

– Говорит женщина, жадно глазеющая на мой зад.

– Продолжай в это верить, – отвечает она, но с заметной мне легкой хрипотцой в голосе. – Ладно. Примерим брюки, но у Ноя Биллингса не такая накачанная задница. Твоя может оказаться слишком большой.

– Прямо-таки большой? – мрачно уточняю я.

– Тебя зацепило, – ухмыляется она. – Ладно. Давай примерим.

Уже собираюсь снять футболку, но вдруг понимаю, что Саммер по-прежнему стоит и смотрит на меня.

– Что, а наедине мне нельзя переодеться?

– Ты всего лишь снимаешь футболку. Не догола же раздеваешься.

Да, но обстановка такая… интимная. Я отбрасываю эту мысль. На пляже я бы не постеснялся обнажиться по пояс. А сейчас веду себя как баба.

Я стягиваю футболку через голову.

Зеленые глаза Саммер округляются. На ее лице написано восхищение, и будь я проклят, если это не раздувает мое эго, как воздушный шар. Ее шумный выдох еще больше льстит мне, отзываясь прямо в члене.

– Мне нравятся твои татуировки, – сообщает она.

– Да?

– Угу.

Ее взгляд прикован к моему обнаженному торсу. Срань господня, если она и дальше будет так смотреть на меня, не смогу удержаться и не прикоснуться к девушке. Я и так прикладываю титанические усилия, чтобы не поддаться плотским желаниям и не трахнуть Саммер, когда рисую ее по вечерам.

Но не могу. Не стану, пока она не сделает первый шаг. Я уже упустил свой шанс на новогодней вечеринке. Мои придирки обидели ее, и то, что Саммер приняла извинения, еще не означает, что она в меня влюблена. Сам факт, что она назвала нас «лучшими друзьями», пожалуй, точно определяет мое нынешнее место в ее жизни.

Я записан в друзья.

– Разрешите приблизиться к груди? – вырывается у нее смешок. Она делает шаг вперед, чтобы поближе рассмотреть рисунки на моих руках и груди.

– Это ты сам придумал?

– Ага.

– Боже мой, Фитц. Ты такой красивый.

Смущение сдавливает мне горло. Я не умею правильно реагировать на комплименты. Никогда не умел. Поэтому издаю неопределенный звук, который, надеюсь, она истолкует как «спасибо».

– Ты на самом деле увлекаешься фантастическими образами, да? – Она фокусирует взгляд на левом бицепсе. – Этот меч выглядит круто. Не стеклянный ли меч сэра Норнана из «Стеклянного леса» стал его прототипом? Нет, погоди, до третьей книги упоминаний о мече не было.

– «Плачущие дьяволы», – называю я другую книгу из серии «Переменчивые ветры». Нервно умолкаю, потому что не хочу снова раскачивать лодку, и быстро добавляю: – А у тебя какая книга из них любимая? Вопрос без подвоха, честно. Я знаю, что ты их читала.

– Строго говоря, я их не читала… Я слушала аудиокниги. Я одержима аудиокнигами, – признается она. – И, отвечая на твой вопрос, я бы выбрала первую книгу. Первая книга всегда самая лучшая.

– Согласен.

Она касается пальцем моего плеча.

– О-о, это так мило. Букет роз. – Саммер поднимает на меня озорной взгляд и поддразнивает: – Не очень-то по-мужски.

Я слишком обескуражен, чтобы ответить или обидеться, потому что ее пальцы все еще блуждают по обнаженному телу. Воздух застревает в горле. Сладкий запах шампуня вместе с тонкой ноткой ее фирменных духов щекочет нос.

– Что это за духи? – неожиданно для самого себя спрашиваю я.

– Chanel № 5, – ее губы изгибаются в улыбке, – единственный подходящий аромат для женщины.

– Поверю тебе на слово.

Мне ужасно не хватает прикосновения руки, которую Саммер убрала.

– Хватит болтать, Фитци. Надень это.

В следующую секунду она натягивает свитер мне на голову. Как ребенок, я просовываю руки в рукава, а голову – в горловину. Могу поклясться, ногти Саммер оцарапали мне живот, когда она расправила низ.

Дрожь пробегает по позвоночнику. Я возбужден.

В смысле, дико завелся.

Черт, а теперь еще надо снять штаны, а на мне трусы-боксеры, которые сильно обтягивают член. Она точно заметит.

Дзинь.

Телефон Саммер сигнализирует о входящем сообщении. Хвала Иисусу! Пока она отвернулась прочесть сообщение, я поспешно сбрасываю тренировочные штаны и натягиваю накрахмаленные черные брюки. Убедившись, что она не смотрит, быстро поправляю член, чтобы не торчал. Когда Саммер поворачивается, остается лишь тешить себя надеждой, что стояк меня не выдает.

– О, мне нравится, Фитц, – она тихонько присвистывает. – Очень стильно. Вот, взгляни.

Она поворачивает дверцу шкафа так, чтобы я мог видеть свое отражение в зеркале в полный рост. Новый образ приятно удивляет. Я неплохо выгляжу.

– Мило, – говорю я. – Давай это и выберем.

Замечаю в зеркале ее недоверчивое выражение лица. Потом она заливается смехом.

– Колин, – произносит Саммер сквозь смех, – ты всегда такой наивный?

– Что ты имеешь в виду? – морщу я лоб.

– А то, что это всего лишь первый наряд, который ты примерил. – Проходя мимо, она похлопывает меня по руке и тихонько посмеивается. – Мы только начали.

– Начали что? – раздается подозрительный голос.

Мы поворачиваемся и видим Хантера на пороге.

Легкий дискомфорт скручивает мне внутренности. Хантер избегал меня с самого воскресного вечера. Он не сказал прямо, что игра в бутылочку его разозлила, но у меня есть отчетливое ощущение, что это так.

В свою защиту могу сказать, что даже не участвовал в этой чертовой игре и вообще не поцеловал бы Саммер, если бы командирша-подружка Джесси не настояла. Я знаю, что с Кейти лучше не спорить. К тому же, если наш с Саммер поцелуй огорчил Хантера, он может поговорить со мной по-мужски.

– Ты только послушай, – весело говорит ему Саммер, – я принесла шесть пакетов с одеждой для Фитца. Ну, для завтрашнего собеседования. Он примерил только один наряд. – Она указывает на сочетание Форда и Сэн Лорана. – И подумал… – Она выглядит так, словно вот-вот взорвется от смеха. – Подумал, что на этом все.

Я ожидал, что Хантер не поймет, в чем прикол. Но мой товарищ по команде начал смеяться, явно забавляясь шуткой.

– Наивный ублюдок. – Хантер входит в комнату и растягивается на кровати.

– Повеселимся, – подмигивает он Саммер. – Приведи Холлиса. Скажи ему, пусть сделает попкорн.

– Бегу. – Она бросается к двери и кричит: – Майк!

– Предатель, – ворчу я на Хантера.

Тот лишь усмехается.

– Ты разрешил богатой наследнице из Коннектикута выбрать тебе одежду для собеседования. Неужели считаешь, что я пропущу такое шоу?

Вздыхаю. Я мог бы настоять на своем и объявить, что цирк окончен, но Саммер явно весело, а Хантер в первый раз за несколько дней ведет себя непринужденно. Может, его отчужденность мне только показалась, и ему плевать на поцелуй.

– Слушай, насчет тебя и Саммер, – наклоняется ко мне он.

Похоже, я поторопился с выводами.

– Она сказала, ты помогаешь ей готовиться к экзамену.

– М-гм. Помогаю. – С преувеличенным вниманием я разглядываю левый рукав свитера, словно в нем заключены все тайны вселенной.

– И потом, в воскресенье был… э-э-э… поцелуй.

Краем глаза я замечаю, как он проводит пальцами по темным волосам.

– Так что я спрошу прямо. Между вами что-то есть? Вы трахаетесь?

– Не-е-е, не трахаемся. – Боже, этот рукав чертовски очарователен. – Мы просто друзья.

– Ты уверен?

Я заставляю себя прекратить ребячиться и посмотреть ему в глаза.

– Если ты забыл, я вообще шел мимо по своим делам, когда бутылка на меня показала. Мы оба не хотели целоваться, помнишь?

– Правда, – медленно кивает он. – Вы, ребята, выглядели очень смущенными.

Неужели?

Стараюсь не хмуриться. Мне помнится, ее губы разожгли во мне огонь. Я помню, как языки переплелись, посылая электрический разряд прямо в яйца. Я помню, как вдыхал ее притягательный запах и почти терял сознание от желания.

Но Хантер увидел, что мы испытывали неловкость. Интересно.

Может, поэтому Саммер ни разу не начинала разговор о поцелуе с тех пор, как все случилось? Черт. Она действительно записала меня в друзья?

– Я считаю ее потрясающей, Фитц, – пожимает Хантер плечами. – Я не шутил, что застолбил ее, когда мы вернулись из Вермонта. Я влюблен в нее.

Он бросает взгляд в сторону двери, как будто боится, что там может стоять Саммер, но расслабляется, когда снизу доносится их с Майком смех.

– И думаю, что она влюблена в меня, – продолжает он и снова пожимает плечами. – Я хочу сказать, мы же целовались на Новый год. Спали в обнимку.

Они спали в обнимку? Не ожидал, что укол ревности будет таким болезненным.

– Я собираюсь пригласить ее на свидание. – Он наклоняет голову, внимательно наблюдая за мной. – От тебя ведь не будет возражений?

Что, черт возьми, я должен на это ответить? Да, возражения будут? Допустим, скажу. Что тогда? Нам придется драться на дуэли из-за Саммер?

– Я уже говорил тебе, когда мы обсуждали ее переезд к нам, что, пока это не влияет на наш договор аренды, ваши отношения меня не интересуют.

Мне очень, очень сложно произнести эти слова, но в противном случае будут проблемы, к которым я на данный момент не готов. Если бы Саммер сорвала с себя одежду и умоляла меня трахнуть ее, возможно, мой ответ был бы другим.

Но она так не сделает.