Текст книги "Погоня"

18
Саммер

Бренна промокла насквозь. Она быстро приходит в себя после первого шока и вытирает лицо салфеткой.

– Кто именно твой парень? – спокойно уточняет она.

Блондинка указывает на место в десяти шагах справа от себя. У нее длинные ногти, выкрашенные в цвет фуксии (или розовый, как сказал бы наивный Холлис), и один острый коготь обращает мое внимание на парня в рубашке поло, который приударял за Бренной. На неудачливого сиськощупа.

– Он? – На великолепном лице Бренны явственно читается презрение.

– Да.

– Забавно. Он не упоминал, что у него есть девушка, когда предлагал покататься на своей Lamborghini.

Холлис хихикает.

– Ты лжешь. Дэйви никогда бы так не поступил, – брызгает слюной от злости девчонка. Ее щеки становятся краснее цвета собственной майки, которая, к тому же не сочетается по цвету с ногтями. Ненавижу такое. – Он сказал, что ты набросилась на него.

Бренна кривит губы в насмешливой улыбке.

– Ну, естественно. Его самолюбие было уязвлено. Но что, если бы я согласилась отсосать ему в шикарной спортивной машине после твоего ухода? Гарантирую, ты бы никогда не узнала, что он вообще с кем-то еще разговаривал.

– Точно, – вставляет Хантер.

Я прячу улыбку. Она абсолютно права. Единственная причина, по которой этот неудачник вообще упомянул о существовании другой женщины в разговоре со своей девушкой, заключается в том, что ему нужно было потешить свое эго. Он, вероятно, знал, что ей крышу снесет от вида Бренны и захочется постоять за своего мужчину, и это поможет ему снова почувствовать себя милым и желанным после полученного отказа покувыркаться в Lamborghini.

Бренна встает. Лицо у нее сухое, но толстовка спереди все еще мокрая. Прозрачная жидкость не пахнет алкоголем, так что, скорее всего, это была просто вода. Раздраженно вздохнув, Бренна расстегивает молнию на мокрой толстовке и снимает ее со своих изящных плеч.

– О, мой бог, – стонет Холлис, его глаза темнеют от возбуждения.

На ней нет ничего, кроме джинсов и кружевного черного бюстгальтера, который больше похож на укороченный топ и не сильно отличается в плане откровенности от того, что надето на блондинке. Ее не выгонят из бара за обнажение на публике, но на ее совести точно останется каждый стояк в нашем районе.

«Даже стояк Фитци?» – издевается надо мной внутренний голос.

Я пытаюсь подавить ревность. Мне не нравится мысль, что у Фитца встанет на Бренну, как бы невероятно ни выглядели ее сиськи в этом лифчике.

Но, бросив быстрый взгляд на Фитца, я вижу на его лице жесткое выражение и презрительную усмешку, с которой он смотрит на парня в рубашке поло, крадущегося теперь к своей подружке. Лежащие на столе большие кулаки Фитца сжаты не до конца, но пальцы подогнуты. Он настороже и не в восторге от развития ситуации.

– Слышишь, милая? – обращается Бренна к блондинке. – Твой парень – шлюха с большой буквы. Лучше брось его сейчас, пока он не разбил тебе сердце.

– Как ты смеешь называть Дэйви шлюхой! – получает она возмущенный ответ. – У тебя такого, как он, никогда не будет! Ты тупая сука, раз отказала, когда он пытался с тобой замутить.

– Сначала ты разозлилась, что я пыталась у тебя его увести, – сверкает карими глазами Бренна. – Теперь ты негодуешь, что я ему отказала. Определись уже, милая.

Не могу удержаться от смеха. Блондинка свирепо смотрит на меня.

– Но если хочешь, я с удовольствием трахну его, – предлагает Бренна. – Он хватал меня за грудь довольно неуклюже. Я могла бы преподать ему пару уроков.

– Шлюха, – выплевывает девушка.

– Правильно. Это же я шлюха, а не он.

– Ты бы не поняла, что перед тобой достойный человек, даже если бы он подошел и ударил тебя по лицу.

– И ты, очевидно, тоже.

Хантер хихикает.

Лицо девушки алеет, мне почти жаль ее. Почти.

– Тупая шлюха!

Теперь я по горло сыта количеством ругательств.

Я вскакиваю на ноги.

– Хватит, – рявкаю я на нее. – Ты понимаешь, на сколько десятилетий назад ты отбрасываешь девушек каждый раз, когда называешь другую шлюхой? Люди годами боролись за то, чтобы женщин не рассматривали как сексуальные объекты, чтобы не осуждали и не стыдили, если кому-то нравится секс. Достаточно того, что мужчины до сих пор нас так называют. Если и ты так поступаешь, они понимают, что женщины только такого обращения и достойны.

– Заткнись, – огрызается она. – Ты тоже шлюха!

– Ну-ка повтори еще раз, – скрещиваю я руки на груди. – Попробуй!

– Ты. Шлюха, – сияет она самодовольной улыбкой.

Я могла бы спустить все на тормозах. Правда, могла бы. Если бы она не сделала шаг вперед и не махнула острыми, как бритва, ногтями у моей щеки в насмешливом, пренебрежительном жесте, от которого на глаза упала красная пелена.

Я бросилась на нее.

– Бабья драка! – кричит Холлис, выскакивая из кабинки.

Я слишком занята блондинкой, чтобы помешать Холлису наслаждаться зрелищем. Оседлав противницу, от души двигаю кулаком, но ответный удар попадает мне в угол рта. Я ощущаю медный привкус на нижней губе, слизываю кровь, хватаю прядь ее волос. Резко дергаю, заставляя девушку стонать.

– А как же, черт возьми, женская дружба? Ты никогда не слушала «Спайс Герлз»? – рычу я ей в лицо. – Да что с тобой такое?

– Слезь с меня! – Она пускает в ход ногти.

Ее желание исполняется, потому что внезапно меня оттаскивают. Сильные руки обнимают за талию, удерживая подальше от нее. Она вскакивает на ноги и снова набрасывается, визжа:

– Ты сломала мне ноготь!

Дэйви хватает ее и тянет назад. Она цепляется за его руку, словно это последняя спасательная шлюпка на «Титанике».

Я хмурюсь при виде этого зрелища.

– Твой парень-неудачник пытался схватить другую девушку за грудь – почему ты на него за это не злишься?

Закрывая подружку собой, Дэйви показывает всему миру, какой он тупица, что решил именно в этот момент вмешаться. Потому что только тупица указал бы на Бренну и сказал:

– Посмотри, во что она одета! Она сама напросилась!

Господи, он сделал это!

Снова бросаюсь вперед, но эти большие руки крепче обнимают меня. Я понимаю, что они принадлежат Хантеру. Но даже если бы у меня была возможность врезать, я бы не опередила Фитца. Вот только что он сидел, а теперь уже держит засранца Дэйви за шиворот.

– Она сама напрашивалась? – шипит Фитци. – Неужели это ты, грязный маньяк, сейчас сказал такое?

– Я не это имел ввиду… – Дэйви хватает ртом воздух.

Фитц ударяет парня из братства о кирпичную стену рядом с кабинкой. Могу поклясться, весь зал задрожал от удара. На стенах бара висят спортивные реликвии в рамках, и несколько фотографий незнакомых мне хоккеистов падают на залитый пивом пол. Я слышу хруст стекла под ботинками Timberland Фитца, когда он переступает с ноги на ногу.

Подлетает официантка, но из-за миниатюрной комплекции не может ничего поделать с почти двухметровым разъяренным Колином Фицджеральдом. Его темные глаза полыхают огнем, когда он буквально поднимает Дэйви над полом, держа того одной рукой за шею.

От тревоги внутри все сжимается. Черт, это нехорошо. Фитц душит этого…

Нет, он бьет его. Свободной рукой делает мощный взмах и попадает сокрушительным ударом по носу Дэйви. Затем ослабляет хватку, и Дэйви падает на липкий пол; из его ноздрей хлещет кровь.

– Я подам на тебя в суд за рукоприкладство!

– Вперед, вызывай полицию. – Фитц ничуть не пугается угрозы, и в этом есть что-то безумно сексуальное. – Тогда Бренне не придется самой звонить копам. Она сможет выдвинуть и против тебя обвинения, раз уж они приедут.

Я не могу отвести глаз от его лица. Подбородок заострился. Линия рта выражает твердость и опасность намерений. А руки… О, боги, его мускулы напряжены, переполнены яростью, а татуировки пульсируют на коже, пока он держит накачанные руки в стойке для драки. Дракон на левом бицепсе словно готов вот-вот броситься в бой и уничтожить мир пламенем. Фитц выглядит таким же первобытным созданием, как и существо на его руке. Парень возвышается над упавшим Дэйви – большой, крепкий, излучающий грубую силу.

Никогда и никого я не хотела так сильно, как его сейчас.

– Хорошая идея, – выдает Бренна, улыбаясь Дэйви. – Не знаю, в курсе ли ты, но в этом штате лапать девушку в баре считается сексуальным домогательством.

Эти слова заставляют его побледнеть. Окровавленный нос и бесцветные щеки придают Дэйви омерзительный вид. Он вскакивает на ноги и пытается протиснуться мимо Фитца.

Но Фитц – это гора мышц, которую не так-то просто не сдвинуть с места.

– Колин, – бормочет Холлис.

Спустя несколько ударов сердца Фитц отодвигается, чтобы пропустить Дэйви.

– Пойдем, Керри, – бормочет Дэйви своей подружке. – Эти ублюдки того не стоят.

Он говорит таким тоном, словно выиграл в схватке с Фитцем, а не наоборот.

– Шлюха, – на прощание оскорбляет меня блондинка.

Я подавляю вздох. Некоторые люди безнадежны.

– Простите, – раздается низкий голос Фитца. Он обращается к официантке. – Я заплачу за ущерб.

– Нет! – восклицаю я и делаю шаг вперед. – Я заплачу, поскольку виновата.

То, что Фитц не спорит и не настаивает на праве заплатить, подсказывает мне, что он тоже определился с истинным виновником. Хватает одного взгляда, чтобы увидеть в его глазах едва сдерживаемое обвинение.

Что ж, ясно, он винит меня.

Я жду, что Фитц меня отругает. Или, может быть, перекинет через плечо, как предпочитает делать. Вместо этого он чертыхнулся себе под нос, схватил куртку и пробормотал:

– Я пошел.

Не веря своим глазам я наблюдаю, как он пробирается к выходу. Даже на мгновение застываю от шока. Затем я отрываю от него взгляд и хватаю сумочку от Chanel с сиденья кабинки.

Нейт и Мэтт пытаются помочь взволнованной официантке убрать разбитые фоторамки, в то время как Холлис что-то шепчет Бренне на ухо.

Не у дел остался лишь Хантер. Бросаю ему сумочку со словами:

– У меня есть наличка… Ты сможешь оплатить все, что потребуется? Хочу посмотреть, как там Фитц.

Не дожидаясь ответа, бросаюсь к выходу.

Оказавшись снаружи, сразу же спохватываюсь. Я забыла, что сейчас зима. Теплая одежда осталась внутри, на мне лишь топ с открытой спиной. От поцелуя холодного воздуха мурашки покрывают кожу. Я бросаюсь бежать так быстро, как только мне позволяют сапоги от Prada и чувство самосохранения: каблуки не очень высокие, но земля покрыта наледью.

Я догоняю Фитца на стоянке позади бара в тот момент, когда он открывает свою машину.

– Подожди! – кричу ему.

При звуке моего голоса здоровяк напрягается.

– Возвращайся обратно, Саммер. Замерзнешь насмерть.

– Не уйду, пока не удостоверюсь, что с тобой все в порядке, – спешу к нему.

– Я в порядке, – бросает он.

– У тебя костяшки сбиты, – встревоженная, я хватаю его за руку и растираю один палец. На подушечке моего большого пальца остается красноватый след.

– Да плевать на меня. У тебя губа к чертям разбита.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони.

– Не разбита, – уверяю его, – а расцарапана дьявольскими когтями.

На лице Фитца ни тени улыбки.

– Возвращайся, – повторяет он, – я ухожу.

Что-то в выражении его лица заставляет вздрогнуть.

Ну не просто что-то, а неприязнь ко мне.

– Ты злишься из-за того, что я набросилась на девчонку? – требую ответа.

– Конечно, злюсь. – Он хлопает дверцей машины и наступает. – О чем, черт возьми, ты думала?

– О том, чтобы защитить себя и подругу, – огрызаюсь я. – Не знаю, как тебе, а мне не очень-то приятно без конца слышать в свой адрес «шлюха».

– А мне не очень-то приятно участвовать в потасовке в баре, – парирует Фитц. Его дыхание облачком повисает в холодном воздухе, прежде чем рассеяться.

– Конечно, ведь я только и делаю, что дерусь в барах! – Я стискиваю зубы. Не только потому что они стучат от холода, но и чтобы преодолеть безумное желание укусить его. Может, я действительно драчунья.

– Все равно, – решительно произносит он, – я не хочу больше попадать в такую ситуацию, ясно?

– В какую ситуацию?

– Где должен за тебя заступаться.

У меня отвисает челюсть.

– Я не просила тебя заступаться! Ты сам решил схватить этого придурка за горло. Конечно, он это заслужил…

– Этот идиот бы и рта не раскрыл, если бы ты не напала на его девушку, – перебивает меня Фитц. Он сильно хмурится и качает головой. – Я не люблю драться, Саммер. Я давно понял, что проблемы нужно решать не кулаками.

– Он лапал Бренну, – напоминаю я Фитцу. – И заслужил взбучку.

По его непреклонному выражению лица ясно читается несогласие. По мнению Фитца, я втянула его в драку в баре, и точка.

– Пойду обратно. – Я разворачиваюсь на каблуках.

– Нет.

С недоверчивым видом я оборачиваюсь.

– Ты серьезно? Я исполняю пожелание! Ты твердил, что мне нужно идти обратно.

– Я передумал, – рявкает он. – Отвезу домой. Ты достаточно наломала дров на сегодня.

– Я наломала дров! А как насчет психопатки, плеснувшей водой на Бренну? Или убогого парня-домогателя? Не могу поверить, что ты винишь меня во всем, что там произошло!

Он делает шаг вперед, и я вскидываю обе руки, принимая боевую стойку восточных единоборств. В двенадцать лет я три месяца занималась карате. Ему несдобровать.

– Если перебросишь меня через плечо, закричу во все свое чертово горло, – предупреждаю я его. – Я не виновата, что ты решил сегодня кого-то ударить. Отвечай за свои поступки.

– Мне не пришлось бы ни за что отвечать, – сверкает он на меня темными глазами, – если бы ты чуть ли не из трусиков не выпрыгивала на какую-то дурочку, которая не стоит внимания.

Ни с того ни с сего шкала возбуждения в моем теле достигает пика «Опасность: оргазм неизбежен». Такому сексуальному парню, как Фитц, нельзя произносить слово «трусики». Потому что теперь я представляю другой вариант этой фразы. В голове рокочет его низкий голос: «Я хочу зубами сорвать с тебя трусики, Саммер».

– Мать твою, не смотри на меня так.

Я встречаюсь с ним взглядом. Ладно, это не то, что хотелось бы услышать, но рычит он так же, как в моей фантазии.

– Как? – спрашиваю слабым голосом. За долю секунды мой пульс подскочил с нуля до миллиона, посылая дрожь в колени.

– Ты знаешь, о чем я, – с шипением выдыхает он, – и должна это прекратить.

– Что именно?

Он издает стон. Отчаянный, животный стон, посылающий между моих ног разряд тепла, который огнем распространяется по всему телу. Я больше не чувствую холода. Я могла бы совершенно голой очутиться в сибирской тундре и все равно полыхала бы жаром. Раньше мне казалось, что я знакома с вожделением, но, выходит, ошибалась.

– Хватит пудрить мне мозги, – голос подводит Фитца, он звучит измученно. – Сегодня флиртуешь со мной, на следующий день спишь в обнимку с Хантером.

Меня пронзает чувство вины. Вот дерьмо. Я забыла о ночи, когда мы с Хантером спали, прижавшись друг к другу. А Фитцу об этом известно?

– Сегодня ты называешь нас лучшими друзьями, а на следующий день стоишь передо мной с видом, будто хочешь сделать минет.

Мое сердце сжимается от такой сильной боли, что я почти валюсь с ног. Боже мой. Только этого представить мне сейчас не хватало.

Он качает головой и опускает взгляд на свои поношенные ботинки.

– Не люблю, когда мне пудрят мозги, и совершенно точно не люблю, когда передо мной разыгрывают постановку, – бормочет он.

– Фитц, – задыхаясь от напряжения, спрашиваю я, – на что именно ты сейчас злишься?

Его челюсти плотно сжимаются. На мгновение кажется, что он не ответит, но затем Фитц бормочет:

– Ты могла пострадать в драке.

Меня пронзает удивление. Так вот в чем дело? Он беспокоился о моей безопасности?

– Но не пострадала, – убеждаю я его. – Поверь, я знаю, как за себя постоять.

– Я заметил.

С раздражением трясу головой.

– Почему ты сразу прямо не сказал? «Саммер, мне неприятна мысль, что ты могла пострадать». Вот. Все просто. А вместо этого ты разорался как псих, а затем сделал вид, что с моей стороны неправильно хотеть тебя, когда ты злишься.

Он медленно поднимает голову.

Я затаила дыхание. Его горячий, полный желания взгляд, скользящий по моему телу, заставляет меня отчаянно скрещивать ноги. Пульсирующая боль вернулась и даже усилилась. Никто никогда не смотрел на меня так.

– Ты хочешь меня, когда я злюсь?

– Да, хочу. Ты так сексуально кричал, что я завелась. Подай на меня в суд за это, – свирепо смотрю я на него. – То, что тебя ко мне не тянет, еще не значит, что меня…

– Не тянет к тебе? – с недоверием в голосе перебивает он и в следующую секунду хватает мою ладонь и кладет себе между ног. – Чувствуешь? Вот как ты на меня действуешь. Возбуждаешь. Постоянно.

Он крепче прижимает мою ладонь к своему телу, и стон застревает у меня в горле. Выпуклость под рукой вводит меня в состояние ступора. Она просто огромная. То есть, этого можно было ожидать. Он крупный парень. Высокий, мускулистый, широкоплечий. С большими руками… Но телосложение не всегда достоверно определяет размер. Я встречалась с одним нападающим, у которого были медвежьи лапы – сорок шестой размер обуви и крошечный бубенчик. Тот самый размер пениса, при виде которого по-настоящему хочется плакать, ибо это ужасное разочарование.

Фитц же совершенно меня не разочаровал. Хотела бы я обхватить его пальцами, прижаться к нему губами. Но на нем дурацкие штаны, так что приходится довольствоваться потиранием члена по всей соблазнительной длине. Совсем легонько, и все же мимолетного прикосновения достаточно, чтобы из его горла вырвался глубокий, мучительный стон.

– Думаешь, это весело: целый день ходить с проклятым стояком? Тебе достаточно глянуть в мою сторону, чтобы довести меня до такого. Я мечтаю о тебе двадцать четыре часа в сутки.

– Но… – сглатываю я. – Ты считаешь меня пустышкой.

– Ради всего святого. Мы опять об этом? Я сказал так Гарретту лишь потому, что пытался убедить себя не увлекаться тобой.

Вздрагиваю.

– Правда? – Внутри меня разгорается надежда… Пока последние слова не достигают разума, принося с собой вспышку боли. Я отдергиваю руку от его паха. – Почему?

– Потому что ты сводишь меня с ума. Хотеть тебя утомительно, Саммер. Быть рядом с тобой сложно. – Он вскидывает руки, прежде чем провести ими по растрепанным волосам. – Я интроверт, а ты – сама общительность. Это выматывает.

Я хмурюсь.

– Я не…

– У вас все в порядке?

Мы оба оборачиваемся на звук голоса Хантера. Наш сосед по комнате шагает через стоянку с моей паркой, переброшенной через руку. Протягивает ее, и, несмотря на жар, все еще полыхающий в крови, я беру куртку и одеваюсь.

– Спасибо, – благодарю Хантера, – и у нас все в порядке.

До смерти хочется взглянуть на Фитца, но я боюсь того, что увижу.

Тот решает дилемму за меня, направляясь к своей машине.

– Убедись, что Саммер благополучно добралась домой, – говорит напоследок.

Даже не оглянувшись.

Мгновение спустя его огромное тело исчезает в машине, двигатель оживает, и он выезжает со стоянки, не выждав даже пяти секунд, чтобы разморозить лобовое стекло.

Слезы жгут глаза. Я быстро моргаю, но они все равно умудряются пролиться. Адреналин после драки в баре (как моей, так и Фитца) внезапно улетучивается из моего тела, словно высосанный пылесосом. Наваливается усталость.

– Эй, не плачь, Блондиночка. – Хантер притягивает меня к себе, обнимая одной рукой за плечи.

Я закусываю губу и моргаю быстрее, чтобы сдержать слезы.

– Прости. Похоже, у меня нервный срыв.

– Я понял, – с шутливой ноткой в голосе произносит он. – В смысле, ты сорвалась, надрав кое-кому задницу сегодня.

– Едва ли.

Его свободная рука тянется к моей. Он легонько гладит мою ладонь большим пальцем.

– Кстати, это было так круто с твоей стороны. Вот так защищать Бренну.

– Спасибо. – Ну хоть кто-то так думает.

Он тихонько смеется.

– Хотя я совершенно уверен, что Майк еще как минимум год будет дрочить, вспоминая вашу драку.

– О Боже, надеюсь, что нет, – морщусь я.

Шершавыми пальцами Хантер проводит по моей ладони, а затем сплетает их с моими пальцами. Прикосновение его руки одновременно и успокаивает, и тревожит, но у меня нет сил отстраниться. Большая часть энергии уходит сейчас на то, чтобы попытаться понять все слова, сказанные Фитцем перед внезапным уходом.

Я свожу его с ума.

Он считает, что я его утомляю.

Он желает меня, но не хочет этого.

– Блондиночка, – грубо говорит Хантер.

– М-м-м? – Мозг продолжает работать, и мне трудно сосредоточиться. Или, вернее, мне труднее сосредоточиться. СДВГ никуда не делся.

– Следующая суббота, – начинает он.

– А что с ней?

– У нас не будет игры. – Он заметно колеблется. – Хочешь, погуляем вечером? Перехватим где-нибудь ужин?

Теперь пришла моя очередь колебаться. Его намерения нетрудно угадать, он зовет на свидание. И, возможно, если бы Фитц не маячил на горизонте, я…

«Мать твою, да ты издеваешься!» – вопит внутри меня Селена Гомес.

Ух ты. Так грубо она выражается не часто. Внутренний голос обычно гораздо правильнее и спокойнее, он не позволяет раздражающему поведению мужчин влиять на непорочный, элегантный образ жизни.

Но это правда. Один парень не хочет меня желать, а другой с гордостью заявляет, что хочет… И я склоняюсь к первому?

Почему? Ну правда. Почему. Разве тут вообще есть выбор? Хантер великолепен. Он здорово целуется. И действительно предпринимает что-то, чтобы быть со мной, вместо того, чтобы убегать при каждом удобном случае.

Мне нравится Фитц, но он слишком сложный. Думает, что я морочу ему голову? Сначала сказал Гарретту, что никогда не станет со мной встречаться, затем утешал меня по поводу промежуточного экзамена и предлагал помощь, затем признался, что его тянет ко мне, и наконец выдал, что со мной слишком утомительно быть рядом.

Ага. Это я утомляю.

Мне нужен мужчина с ясными намерениями, который прилагает усилия, чтобы проводить время вместе, и рад быть рядом. Мужчина, который действительно хочет меня.

Если человеку приходится бороться с собой, чтобы быть со мной, то, скорее всего, он никогда не будет бороться за меня, если придется.

Какая женщина выберет такого?

Я кладу голову на плечо Хантера и позволяю ему согреть меня теплом своего тела, сжимаю его руку и говорю:

– С удовольствием с тобой поужинаю.