Текст книги "Погоня"

19
Саммер

В прошлом мне доводилось подвергаться критике со стороны подруг. В старшей школе между нами была сильная конкуренция, что неизбежно приводило к поливанию грязью, лицемерию и откровенному предательству. Я старалась не рассказывать все подробности личной жизни даже тем девчонкам, которым (более или менее) доверяла. Хотя, возможно, это правило стоит применять всегда. Никогда не открывайся полностью.

Фитц в этом преуспел и даже слишком. А я так и не овладела искусством до конца. Я все еще готова делиться с подругами определенными интимными подробностями, например, если с кем-то поцеловалась. Если мне кто-то нравится. Если свидание вышло приятным или неудачным.

Но признаться, что я едва ли не подрочила через штаны одному парню, а затем согласилась пойти на свидание с другим? Кхм. Нет. Если бы я призналась в подобном любой из школьных подруг или сестер по женскому обществу в отделении Браун, слухи о некой шлюхе уже распространились бы по всему кампусу. И это не говоря уже о перепостах и прочем дерьме в социальных сетях, с которым пришлось бы разбираться.

Обычно я без проблем доверяю тайны маме, но в этот раз слишком стыдно признаваться в случившемся. Что сказать? «Привет, мам, вчера я ласкала парню член. Давай обсудим это».

Но, кажется, впервые в жизни я нашла подругу, с которой могу свободно обсуждать любые пошлые подробности без страха осуждения. Бренне совершенно точно можно доверять, и она не станет пытаться в ехидной, пассивно-агрессивной манере пристыдить меня за поступки.

Так что я не жалею, что все ей рассказала.

Однако сожалею, что сделала это в общественном месте.

– Ты трогала член Фитци?! – орет она.

Зашибись. Наверное, мне следовало позвонить ей еще прошлым вечером, когда все случилось. Но мне нужно было подумать. Сегодня утром я тоже размышляла. И днем. Лишь нынешним вечером, когда мы приехали на стадион Брайара, я решила, что мне нужен совет. Мы с Бренной больше не просим друг друга пойти за компанию на домашние игры. Это само собой разумеется. Но сегодня мне предстоит познакомиться кое с кем из ее подруг, и я волнуюсь. Мы должны встретиться с ними в баре «У Малоуна» после игры, и Бренна уверяла, что они классные.

– Ты не могла бы говорить потише? – приказываю я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обращает на нас внимания.

– Как, черт возьми, это случилось? – допытывается она. – Ты вышла из бара, чтобы проверить, все ли с ним в порядке после драки. За его хозяйство с той же целью схватилась? Член был в трусах? – Она судорожно вздыхает. – Ты его сосала?

– В штанах, – захлебываюсь смехом я. – И я уже сказала, что только трогала его. Может, немного погладила.

– То есть, даже не доставала? – Она выпячивает нижнюю губу.

– Нет.

– Жаль. Держу пари, его голый член выглядит потрясающе.

Сидящие перед нами девушки хихикают, показывая тем самым, что мы слишком увлеклись обсуждением. Та, что посмелее, оглядывается на нас через плечо, и я робко улыбаюсь. Она застенчиво улыбается в ответ. Думаю, они обе первокурсницы. Налет невинности с них еще не слетел.

– Ну и как он? – понижает голос сидящая рядом Бренна.

– Твердый.

– Я говорю о размере, Саммер. Какого член был размера? Большой? Маленький? Длинный? Толстый? Счастливый? Грустный?

Я утыкаюсь лицом в колени и трясусь от смеха.

– Как член может быть грустным? – успокоившись спрашиваю ее.

– Поверь мне, я видала печальные сосиски. – Она взмахивает рукой, красный лак на ногтях сверкает. – Ладно, о единицах измерения поговорим позже. Что его так возбудило?

– Понятия не имею. – Я сглатываю, вспомнив неприкрытую страсть в его глазах. – Просто возбудился. Но затем атмосфера резко изменилась.

– Из-за чего? – хмурится она.

– Он все твердил, что желает меня, но не хочет этого. Это было… – Я подбираю слово и прихожу к выводу: – Оскорбительно.

– Еще бы. Тебе не нужен мистер Сопротивление. Тебе нужен парень, готовый на весь мир кричать о том, как ему повезло, что у него есть ты.

– Точно.

Мне нравится, что она понимает меня с полуслова. По-моему, слишком многие девушки забыли жизненно важную истину: мы заслуживаем стопроцентной отдачи. Попытка вполсилы – это не попытка, любовь вполсилы – это не любовь. Если мужчина не готов отдать все сердце, то не стоит вообще тратить на него время.

– Так что да. Разговор перетек в странное русло, а затем Хантер прервал нас, и Фитц уехал. – Я избегаю ее взгляда. – А потом я согласилась пойти в следующую субботу на свидание с Хантером.

– В День святого Валентина?

– А это будет День святого Валентина?!

Мой визг заставляет всех вокруг обернуться. Бренна снова быстро машет рукой и щебечет:

– Не на что тут смотреть, ребята. Наслаждайтесь игрой.

– Боже мой, ты думаешь, он знал про День святого Валентина, когда пригласил меня на свидание? – с шипением говорю я.

– Сомневаюсь. Большинству парней на такое плевать.

– Она права, – подтверждает знакомый голос.

Я поворачиваюсь, в то время как Брукс Уэстон плюхается на свободное место позади нас. Рядом с ним на сиденье втискивается массивный Джейк Коннелли. Темные волосы Джейка откинуты с его точеного лица то ли порывом ветра, то ли при помощи геля, но в любом случае это смотрится сексуально. Оба парня одеты в толстовки, подозрительно ничем не выдающие их принадлежность к Гарварду.

Потому что так они не вызывают подозрений.

Словно прочитав мои мысли, Бренна украдкой бросает на них взгляд:

– Пришли на разведку?

Ничуть не смущаясь, Уэстон кивает.

– Именно. Мы снова играем с вами через пару недель. – Он подмигивает. – Поправка: мы снова победим вас через пару недель.

– Мечтай. У нас преимущество домашнего поля, – напоминает Бренна.

Уэстон лишь ухмыляется.

– А что же ты? – смотрит она на Джейка. – Не желаешь пошутить по поводу того, как надерешь нам задницы?

Он поднимает бровь.

– Мы и так надерем вам задницы. Не вижу смысла это мусолить. – Он переводит взгляд на меня. – А что касается тебя, я сомневаюсь, что он знал дату. Валентинов день для нас не красный день календаря, если нет подружки.

– Подружки? – подхватывает Бренна сухим тоном. – Судя по рассказам некоторых, тебе не знакомо это понятие.

– Ты расспрашивала других обо мне? – дьявольски соблазнительно улыбается он ей.

– Не-а. У тебя просто болтливые фанатки. – Она пожимает плечами. – Все знают, что ты не ходишь на свидание с одной и той же девушкой дважды.

– И что? – Каким-то образом ему удается передать голосом дерзость, смущение и чистый секс одновременно.

Я опережаю Бренну.

– Вы считаете, мне следует предупредить его о том, какой выпадает день? – спрашиваю я у парней.

– Зависит от обстоятельств, – отвечает Коннелли.

– Каких? – Я полностью теряю интерес к игре, которая идет на ледовой арене, и поворачиваюсь на стуле, отчаянно нуждаясь в мужском совете.

Джейк проводит языком по нижней губе. Не знаю, специально или просто губы пересохли. В любом случае это смотрится сексуально.

Мое странное увлечение им слегка тревожит. Я не планирую с ним встречаться, но полностью осознаю сексуальную привлекательность, которую он излучает. Может, это Бренна заражает меня своей энергией? Я заметила, что, несмотря на постоянные насмешки, ее взгляд задерживается на нем дольше, чем необходимо.

– Зависит от того, хочешь ты с ним переспать или нет, – объясняет Джейк.

– Верно, – соглашается Уэстон. – Если хочешь, не говори. Скорее всего, он сбежит, если узнает о празднике. Или ты хочешь, чтобы он исчез?

– Я не знаю, – признаюсь я.

Нельзя отрицать, что Хантер невероятно привлекателен. С ним легко говорить, он меня смешит, заводит. Но Фитц каким-то образом действует на мое нутро. Сказать, что от него у меня мурашки по коже, значит ничего не сказать. И на мое сердце он тоже каким-то образом действует. Будь я проклята, если могу объяснить каким именно образом, но действует точно.

Черт. Возможно, я ошиблась, согласившись пойти на свидание с Хантером. Сама разглагольствовала о том, что заслуживаю стопроцентной отдачи… А разве Хантер того же не заслуживает?

Пока Фитц занимает мои мысли, пусть даже совсем немного, справедливо ли с моей стороны встречаться с кем-то еще?

Я не говорю этого вслух, потому что не хочу показывать парням из Гарварда, что разрываюсь между двумя соседями по комнате. Но в глубине души подозреваю, что особого выбора и нет. Я желала Фитца с момента нашего знакомства в прошлом году. Думаю, это первое, что я сказала девушке Дина, показав на Фитца: «Я его хочу».

И дело не в том, что я избалованный ребенок и нуждаюсь в новой блестящей игрушке. Фитц – это не пара туфель-лодочек от Лубутена или клатч от Валентино.

И дело не в том, что я хочу его просто потому, что приходится за ним гоняться.

И хотя вначале меня лишь физически влекло к нему, теперь все изменилось.

Думаю, сейчас мне хочется большего.

Вот черт.

* * *

Счет в игре на удивление скромный. Мы играем с командой Иствуда, нашими принципиальными соперниками, и они чертовски хорошо отводят шайбу со своей стороны поля. Пересекая синюю линию, парни из команды Брайара должны по максимуму использовать преимущество, а за первые два периода им этого так и не удалось. В команде Иствуда есть громила, который меня бесит. Он уже спровоцировал несколько потасовок, но не таких серьезных, чтобы привлечь внимание судей.

– Этот парень мне по душе, – раздается позади нас голос Уэстона, после того как головорезу снова удалось несколько раз толкнуть игрока Брайара, а затем откатиться.

– Похоже, ты влюбился. Бандит бандита узнает издалека, – сладким голоском говорит Бренна.

Уэстон протягивает руку и добродушно ерошит ей волосы:

– Я горжусь тем, что бандит, детка.

На льду головорез из команды Иствуда увел шайбу практически из-под носа у Мэтта Андерсона, отбросив защитника на бортик. Завладев ею, он летит к нашим воротам в сопровождении товарищей по команде.

– Фу! Ненавижу этого парня! – От досады я вскакиваю на ноги и кричу ему: – Убирайся! Ты никому здесь не нужен!

Джейк и Бренна фыркают в унисон, затем хмурятся друг на друга, словно им запрещено одинаково на что-то реагировать.

Уэстон похлопывает меня под коленкой:

– Эй, ты ведь в курсе, кто это?

– Нет. – Мне не видно ни номера игрока, ни имени. Я просто знаю, что ненавижу его.

– Это Каспер Кэссиди. Из школы Гринвича, – он говорит о школе, где учился мой брат Дин.

Я проучилась в Гринвиче первый год, но затем перевелась, потому что не справлялась с нагрузкой, а там успеваемость имела важную роль. В школьных кругах Розлон, куда я попала после, славится тусовками. Его ученики достаточно богаты, чтобы заплатить за поступление в университет, поэтому никто не стремится получать одни пятерки.

Хотя отцу пришлось подключать связи, чтобы устроить меня в Брайар, я могу гордиться тем, что сама поступила в Браун. Мне трудно было похвастаться высоким средним баллом, но я компенсировала это внешкольными занятиями и общественными работами.

– Шутишь? – изумляюсь я, пытаясь снова найти взглядом головореза. Слишком много игроков сбилось в кучу у ворот. – Это Каспер Кэссиди? У него был скачок роста? Он выглядит огромным.

– Нет, он всегда был таким, – возражает Уэстон.

Я снова поворачиваюсь в кресле.

– На вечеринке в Гринвиче я играла с ним в «Семь минут в раю», и он ласкал меня в шкафу. Поверь мне, он не был таким огромным.

Коннелли начинает смеяться.

– А ты та еще штучка, Ди Лаурентис. Ни стыда, ни совести. – Он наклоняет голову. – Тебе вообще не стыдно в таком признаваться, а?

– Не-а.

– А чего ей стыдиться? – с вызовом вмешивается Бренна. – Что, по-твоему, девушкам нельзя ни с кем потискаться?

– Дженсен, – криво усмехается Джейк, – по-моему, что бы я ни сказал, ты сразу готова с этим поспорить.

– Это неправда.

– Даже сейчас споришь.

– Потому что ты меня раздражаешь.

– Какое совпадение, – усмехается он. – Ты тоже.

Общий вздох толпы прерывает их перебранку. Я отвернулась и все пропустила, но, увидев кровь, вскакиваю на ноги.

– Вот дерьмо, это Фитц, – произносит Бренна. – Что, черт возьми, случилось?

Похоже, она тоже ничего не видела.

Сидящие перед нами первокурсницы приходят на помощь.

– Шайба попала в лицо, – говорит одна из девушек.

– Что?! – Мое сердце подскакивает к горлу.

– Он упал, чтобы помешать Кэссиди ударить по воротам, – объясняет Уэстон. – Шайба отрикошетила.

– Но на нем лицевой щиток, – возражаю я.

– Наверное, щиток его и порезал, – криво усмехается Джейк.

– С ним все в порядке, – говорит Уэстон. – Выглядит не так уж плохо.

Теперь, когда раздался свисток, и игроки отъехали от ворот, я отчетливо вижу красные капли на белой поверхности. Там не так много крови, как мне казалось. Но все же…

В панике я ищу взглядом Фитца. Он сидит на скамье команды Брайара. Женщина, наверняка врач команды, отклонила его голову назад. Она прижимает марлевый квадратик к краю его правой брови. Значит, пострадал не глаз. Меня накрывает волной облегчения.

Фитц спорит с доктором. Его губы двигаются, а тело практически дрожит от досады. Он хочет вернуться на лед, но женщина продолжает качать головой. Она поправляет марлю, и мой желудок сжимается, когда я замечаю поток крови, стекающий по его лицу.

– Ему нужно наложить швы, – печально сообщает Бренна.

Затянутой в перчатку рукой Фитц указывает на табло, а точнее, на часы с игровым временем. Осталось восемь минут третьего периода. Ясно, что он полон решимости продолжить игру. Врач непреклонно качает головой. Затем тренер Дженсен что-то кричит им, и Фитц встает.

С замирающим сердцем я смотрю, как его уводят. Он сердито хлопает перчаткой по бортику, прежде чем исчезнуть в коридоре, ведущем в раздевалки.

Я уже шагаю к проходу.

– Увидимся, шпионы, – окликаю парней из Гарварда. Бренне отдаю резкий приказ. – Пойдем, Бри.

Я ожидала, что она начнет возражать, настаивать, чтобы мы посмотрели оставшуюся часть игры, но, на удивление, Бренна просто следует за мной вниз по лестнице. Оказавшись за дверью ледовой арены, я смотрю на нее с мольбой.

– Ты можешь провести меня в раздевалку? Или в медпункт? Куда угодно. Я хочу убедиться, что с ним все в порядке.

– Конечно. Я тебя отведу, – кивает она, и взгляд смягчается.

В коридоре она идет впереди, а я стараюсь не отставать. Когда мы подходим к двери с электронным замком, Бренна выхватывает ключ-карту из сумочки и подносит к сканеру. Загорается зеленый огонек, путь свободен. Похоже, положение дочери тренера имеет преимущества.

Врач, которая спорила с Фитцем, выходит из раздевалки одновременно с нашим появлением.

– Привет, Алекс, – здоровается с ней Бренна. – Как Фитци?

– Физически? В порядке. Я наложила швы. – Эта женщина, Алекс, потирает переносицу. Она явно раздражена. – Но морально он в полном упадке. Твой отец сказал, что на сегодня игра для него окончена.

Бренна кивает.

– Разумно. Мы ведем на два очка. – Она указывает на меня. – Не возражаешь, если Саммер к нему заглянет?

Некоторое время Алекс пристально смотрит. Она невысокая, коренастая, с резкими чертами лица и узким подбородком, но с добрыми глазами. Наконец она кивает.

– Только быстро, – говорит мне. А Бренне: – Если твой отец спросит, я никого из вас не видела.

– Ты лучше всех, Алекс. – Как только врач команды исчезает за углом, Бренна дерзко мне улыбается. – Я постою на стреме. Если кто-то появится, ухну совой.

Я проглотила смешок.

– Хороший план, – отвечаю, взявшись за ручку двери.

Войдя в раздевалку, я обнаруживаю, что она совершенно пуста. Фитца нигде не видно, только блестящие скамейки, шкафчики на замках, да в воздухе витает слабый запах пота и старых носков. Честно говоря, здесь пахнет намного лучше, чем в других раздевалках, где мне доводилось бывать. Спорткомплекс Брайара может похвастаться такой системой вентиляции, о которой другие команды, вероятно, лишь мечтают.

Мое внимание привлекает звук льющейся воды. Я бросаю взгляд на широкую дверь в противоположном конце раздевалки. Оттуда идет пар, но не видно, чтобы горел свет. Там сплошная темнота.

– Фитц? – осторожно спрашиваю я.

Секунда.

Две.

Затем такой же осторожный, пусть и едва различимый голос отвечает:

– Саммер?

– Да, это я. Я войду, ладно?

Я переступаю порог и попадаю в облако пара. Через секунду глаза привыкают к темноте и туману, и различаю громоздкую фигуру в ближайшей к двери кабинке. Не знаю, почему я не включаю свет. Наверное, потому что он этого не сделал. Если Фитц хочет принять душ в темноте, кто я такая, чтобы мешать?

Медленно пробираюсь к кабинке. В полумраке различаю изгибы его татуировок и рельефный пресс. Осознав, что он голый, теряю дар речи. Единственная преграда между обнаженным телом Фитца и мной – это открывающаяся в обе стороны низкая дверца. Стоит мне лишь толкнуть ее, и я получу полный обзор…

– Что ты здесь делаешь? – прерывает мои размышления его грубый голос.

– Хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Как глаз?

– Отлично, – бурчит он.

Фитц выключает воду и делает шаг к маленькой двери. Мое сердцебиение ускоряется в три раза. Вода стекает по его обнаженной груди, пробегает по татуировке и струится между четко очерченными грудными мышцами. Он протягивает мускулистую руку, и мое дыхание замирает. Он же не…

Потянулся за полотенцем, висящим на крючке за моей головой? Да, конечно.

С трудом сглатываю, пытаясь хоть немного увлажнить пересохший рот. Фитц обматывает полотенце вокруг талии и выходит из кабинки, но вместо того, чтобы пойти в другую комнату, остается на месте. Мы стоим в темноте лицом друг к другу. Воздух все еще горячий и душный от пара, но теперь в нем еще и сгустилось напряжение.

Сексуальное.

Вроде: «Срань господня, этот парень смотрит на меня так, словно уже меня имеет».

Пытаюсь отодвинуться, но колени стучат друг о друга. У меня на уме честно не было ничего такого, когда я решила проведать его. Он только что покинул лед в разгар стремительной, напряженной игры. Ему больно от удара шайбы в лицо. Возможно, в нем еще бушует адреналин.

Он опасен.

Я не боюсь за свою безопасность, но опасаюсь за рассудок.

На его мужественном лице пляшут тени. Я замечаю, как его язык скользит по нижней губе. Длинные пальцы пробегают по мокрым волосам. Затем он произносит таким хриплым голосом, что по моему позвоночнику проносится горячая дрожь:

– Ты должна уйти.

Сердце оглушительно ухает в горле. Так и слышу это бесконечное «тук-тук».

– А если не уйду? – словно со стороны слышу свой голос, придыхание в котором не может укрыться от нас обоих.

Он придвигается ближе. Медленно. Нарочито. До тех пор, пока всем телом не прижимает меня к кафельной стене.

– Не уйдешь? Тогда я, наверное, тебя поцелую, – резко произносит он.

У меня так пересохло во рту, что ответить не получается. Я сглатываю раз, другой. Бесполезно. Нечего глотать. Во рту сухо, как в пустыне. Мое сердце бьется еще быстрее. Клянусь, оно может отказать в любую секунду.

Он опускает голову и произносит низким и вкрадчивым голосом, который рокочет у меня в ушах:

– Что скажешь, Саммер? Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

Это самый сексуальный вопрос, который я когда-либо слышала, заданный самым сексуальным парнем, которого я когда-либо встречала. Усилием воли поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица, но мне этого и не нужно. Я точно знаю, что он сейчас чувствует, потому что сама испытываю то же.

Горячая, неконтролируемая страсть.

– Да или нет, – шепчет он.

– Да, – возвращается ко мне голос.

20
Фитц

Я увлечен этой девушкой.

Следовало настоять, чтобы она покинула раздевалку. Мои товарищи по команде могут появиться в любую секунду – в третьем периоде оставалось не так много времени, когда доктор Алекс силком потащила зашивать рану.

Но, вопреки доводам здравого смысла, я не в силах остановиться. Все вокруг исчезло. С каждым вдохом я втягиваю в себя лишь запах Саммер и «Chanel № 5».

К черту все. Я слишком в этом нуждаюсь. И она нуждается, иначе бы не согласилась. Одну руку кладу на ее затылок, другую – запускаю в ее волосы, струящиеся как шелк.

– Колин, – шепчет она, и звук моего имени, сорвавшегося с ее уст, побуждает к действию.

Я опускаю голову и прижимаюсь губами к ее губам, и она издает самый сладкий звук в мире. Тихий, отчаянный стон. Затем девушка углубляет поцелуй, и настает моя очередь стонать. Когда языки встречаются, меня словно пронзает электрическим разрядом. Удар тока обжигает член, поджаривает мозг, заставляет руки трястись.

У нее вкус колы и мяты, а губы чертовски мягкие. Мы стоим в темноте, ее язык ласкает мой рот, мои пальцы в ее волосах. Она поднимает одну ногу и обвивает меня за талию. И я не знаю, намеренно или нет, но ее ступня задевает край моего полотенца, заставляя махровую ткань соскользнуть на пол.

Ее губы резко отрываются от моих.

– У тебя член обнажился, – сообщает она.

– Ага, – задыхаюсь от смеха я.

– Классно, – в ее голосе слышна ирония. – Просто хотела убедиться, что ты в курсе.

Наши взгляды встречаются, когда она прижимает ладонь к моей голой груди. Между тем, мой стояк невозможно не заметить. Между нами словно острый меч, вонзающийся ей в живот.

Ее пальцы скользят ниже. Совсем на чуть-чуть и задерживаются над прессом. Несмотря на пар, все еще висящий в воздухе, я дрожу.

– Ты замерз? – останавливается ее рука.

– Нет, – хрипло отвечаю я.

Наслаждаюсь ее медленным, дразнящим изучением моей груди. Нежные пальцы ласкают мышцы живота, прежде чем скользнуть еще ниже.

– Помнишь тот вечер, когда мы познакомились? – бормочет она. – Когда я дразнила тебя, чтобы показал мне член?

– Разве я могу забыть такое? – вырывается у меня смех.

– Ты сказал, что не показываешь его кому попало. – Она откидывает голову, шелковистые волосы каскадом падают на плечи.

– Не показываю.

– Значит, я особенная.

– Даже очень.

Ее пальцы обхватывают основание моего ноющего члена. В момент ее прикосновения дрожь прокатывается по мне, и на головке выступает влага. Господи. Я истекаю. Вот как я возбужден.

Она несколько раз проводит рукой вверх и вниз. А потом буквально тянет меня за член и снова прижимается губами к моим губам.

Я мычу, толкаясь в ее сжатый кулак. Врываюсь языком в ее рот, и мы целуемся так горячо, как еще никогда со мной не бывало. Растворяюсь в тумане, теряюсь в ней. Глаз уже почти не болит. Здесь и сейчас я с Саммер, и это уносит меня в гребаный рай.

Я провожу руками вверх по ее телу, чтобы обхватить груди Саммер поверх тонкого свитера с V-образным вырезом, и моментально теряю рассудок. Даже через лифчик я чувствую ее соски, твердые маленькие бутоны, при мысли о которых мой рот покалывает от желания. Мне всегда нравилась женская грудь, и теперь ужасно хочется сосать и покусывать их. Фантазия заставляет меня громко стонать в рот Саммер. Она ласкает меня быстрее, и как только мне начинает казаться, что лучше уже не будет, отталкивает руки и опускается на колени.

– Позволь мне сделать тебе приятно.

Опускаю взгляд, но выражение ее лица трудно различить. Слишком темно. Зато я чувствую все до мельчайших подробностей, когда погружаюсь в теплый, влажный рот.

– Твою мать… – хриплю я.

Она полностью вбирает мой член в рот, а затем проводит языком по всей длине, вытаскивая обратно. Облизывает головку, прежде чем скользнуть по нижней стороне ствола, и я почти теряю сознание.

– Боже… Черт, как хорошо…

Звук ответного стона обволакивает меня. Клянусь, он резонирует даже в пальцах ног. Она вбирает меня глубже и сосет сильнее, помогая рукой движениям языка.

Краем сознания я чувствую тревожный звоночек. Прекрати это, предупреждает меня он. Но невозможно остановиться, когда светловолосая головка Саммер двигается вверх и вниз. Зарываюсь пальцами в ее волосы, но в руки себя взять не могу. Я предоставил ей полную свободу действий в надежде, что она ведет меня правильным путем.

Так и есть. Когда давление усиливается и темп ускоряется, мои яйца поджимаются, головка члена пульсирует, и я готов.

– Кончаю, – выдыхаю я.

Она не выпускает меня. Я закусываю большой палец, чтобы не застонать громко, двигаю бедрами и выстреливаю ей в рот. Саммер проглатывает все до капли, пока я содрогаюсь от удовольствия, граничащего с болью.

Когда Саммер встает, я притягиваю ее к себе и кладу подбородок ей на плечо. Меня все еще трясет после оргазма.

– Мне этого не хватало, – осипшим голосом произношу я.

– Знаю, что не хватало. – Она оставляет поцелуй между моих грудных мышц и снова кладет руку на член, нежно поглаживая его.

Меня бросает в дрожь.

– Ты меня убиваешь.

Ключице щекотно, когда она смеется туда.

– Прости. Мне просто нравится прикасаться к тебе. – Она делает паузу. – Наверное, мне пора.

– Ага.

– Но я не хочу уходить.

– А я не хочу, чтобы ты уходила.

Я чувствую, как она дрожит, когда целует меня снова, на этот раз легко проводя губами по плечу.

– Что между нами было, Фитц?

«Ты довела меня до оргазма и потери рассудка?» – чуть не вырывается у меня. Но я понимаю, что имеет в виду Саммер. Она хочет знать, что все это значит.

– Я…

– У-хуу! У-хуу!

Тревожно вскидываю голову. Это была сова?!

– Вот дерьмо! – вскрикивает Саммер. – Это сигнал.

– Сигнал?

– Ага. Бренна ждет в коридоре. Я попросила ее посторожить, чтобы меня тут не поймали.

Не успела она договорить, как мы услышали голоса. И шаги. Товарищи по команде идут по коридору.

Саммер подхватывает с пола упавшее полотенце и торопливо обматывает вокруг моей талии. Ее пальцы задевают все еще твердый член, и я подавляю стон. Я делаю глубокий вдох и киваю на дверь в дальнем конце душа:

– Там тренажерка. За ней кабинеты тренеров, а оттуда есть еще один выход на ледовую арену.

Шаги становятся громче, звучат оживленные голоса и бурный смех. Мои товарищи по команде веселятся, а это значит, что мы победили.

– Саммер, – говорю я, заметив, что она не двигается, – тебе надо идти. И лучше поспеши, пока парни не ворвались и не начали вытаскивать члены.

– Нам нужно договорить, – сомневается она.

– Обязательно, – обещаю я. – Дома.

– Мы с Бренной встречаемся с подругами в баре, – закусывает она губу.

– Тогда поговорим в баре. Или позже. А сейчас тебе нужно идти.

Саммер кивает. Она встает на цыпочки, целует в щеку и уходит.

* * *

Слабак. Я не разыскал Саммер после игры, не пошел в бар «У Малоуна», даже не вернулся домой. Как последний придурок я сел в машину и поехал в Бостон.

Прошлой осенью мой друг Такер купил там бар. Я помогал ему с ремонтом перед грядущим открытием заведения в ноябре. Совсем не удивительно, что единственное мое доверенное лицо сейчас это Так. С ним легко общаться, и у него голова хорошо варит. А еще он может дать по-настоящему мудрый совет, в котором я отчаянно нуждаюсь.

Когда доезжаю до съезда с автострады, звонит телефон. У меня старая модель автомобиля, и функции соединения с гарнитурой по Bluetooth в ней нет, поэтому приходится включить громкую связь. Если бы на экране не высветился номер, я бы, наверное, сбросил звонок. Но сбрасывать мамины звонки – плохая идея.

– Колин! Милый! Ты в порядке? – в ее приветствии слышится изрядная доля беспокойства.

– Я в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Дядя Рэнди был сегодня на игре и прислал по телефону фотографию твоего лица!

– Можно просто сказать «фотку», ма. Не обязательно уточнять, что именно по телефону.

– Но он прислал ее со своего телефона на мой телефон!

– Да, но… – я обрываю себя. Помни, с кем споришь, чувак. Моя мать не старушка, и поэтому не может быть никакого оправдания тому, что она слабо разбирается в любой технике. Но, в то же время, она своенравная, и спорить с ней бесполезно.

Господи, она до сих пор ходит с «Блэкберри».

– Клянусь, я в порядке. Мне наложили швы, и теперь как новенький.

– Сколько швов?

– Всего два.

– Ладно, – беспокойство в ее голосе исчезает. К сожалению, на смену ему приходит гнев. – Во всем виноват твой отец.

Ну вот, приплыли.

– С чего ты это взяла? – Не знаю, зачем ее провоцирую. Все равно ведь знаю ответ.

– Потому что он заставил тебя играть в хоккей.

– Он не заставлял, я люблю этот спорт.

Маме все как горох об стенку.

– Какой эгоистичный придурок этот человек, – ворчит она. – Брось, Колин. Тебе не кажется жалким, что взрослый мужчина пытается реализовать через сына свои детские мечты?

Стискиваю челюсти. Но просить ее остановиться бесполезно. Или его. Они оба никогда не перестанут попрекать друг друга.

– У меня есть другая новость, – говорю я, пытаясь перевести разговор в безопасное русло. – Собеседование прошло хорошо.

– Ты ходил на собеседование? – удивляется она.

– Ага. – Я быстро рассказываю ей о Камале Джайне, пока выезжаю на шоссе и останавливаюсь на красный свет. – Похоже, он примет окончательное решение после мероприятия по сбору средств в Нью-Йорке.

– Нечего тут решать: ты точно самый лучший соискатель, – отвечает она с присущей лишь матерям непоколебимой уверенностью.

– Спасибо, ма. – Сворачиваю на улицу, где находится бар Така, и включаю поворотник, чтобы занять последнее свободное место у обочины. – Я приехал на встречу с другом, и сейчас мне нужно припарковаться. Перезвоню тебе на этой неделе.

– Договорились. Люблю тебя. – Любит ли? Порой я сомневаюсь.

– И я тебя.

Мы кладем трубки, и я испытываю такое же всепоглощающее чувство облегчения, как и на прошлой неделе после телефонного разговора с отцом.

Выскакиваю из машины и бросаю взгляд на неоновые вывески перед входом в бар Така. А у двери самая настоящая очередь. Бизнес явно процветает. Молодец, Так.

Подходя к тротуару, посылаю ему короткое сообщение.

Я: «Чувак, я возле твоего бара. Ты же не заставишь отморозить яйца в этой очереди?»

Пока он набирает ответ, на экране появляются три точки.

ТАК: «Я наверху. Поднимайся. И на будущее: говоришь вышибале имя, и он пропускает. Ты в списке всегда желанных гостей».

Мило. Я – VIP-персона.

Минуя главный вход, подхожу к боковой стене здания, где при моем появлении с жужжанием открывается узкая дверь. Так, конечно же, сейчас видит меня через камеру. Я помогал ему настроить систему видеонаблюдения, которой он может полностью управлять со смартфона. Это облегчает вход и выход из бара. Плюс, он серьезно относится к безопасности. Малышка и ее мама – самые важные в мире люди для него.

– Привет, – говорю я, поднявшись в квартиру на втором этаже.

Так приветствует меня держа дочку Джейми.

– А-а-а-а! – увидев меня, визжит она.

Положа руку на сердце, могу признать, что она – самый красивый ребенок из всех, которых я когда-либо видел. Ей самое место в рекламе подгузников и на баночках детского питания. Она взяла только лучшее от обоих родителей, которые вообще-то ужасно симпатичные, особенно Сабрина.

Розовый, как бутончик, ротик Джейми открывается, и она одаривает меня широкой беззубой улыбкой и машет в мою сторону руками.