Текст книги "Риск"

– Да?

– Я… ну, я не хотела вам говорить, потому что мне это казалось бестактным, но… Джейк Коннелли… – Я нерешительно умолкаю, вновь засомневавшись в разумности того, что собираюсь сказать.

Сделав вдох, я мысленно перебираю все «за» и «против». «Против» много. Очень много. «За» уже кажутся не столь приятными, как…

– Что с ним? – нетерпеливо спрашивает Малдер.

– Он мой парень, – на одном дыхании выдаю я.

12
Джейк

На утренней тренировке мы здорово вымотались, но ничего другого я от тренера и не ожидал. Он наседал на нас еще до того, как мы вышли в финал – ну, а теперь на кону все. Мы должны кататься быстрее, бить сильнее, делать больше бросков. Тренировка проходит в интенсивном режиме, и некоторые упражнения, которые мы выполняем, заставляют даже меня задыхаться, хотя на льду я лучше и быстрее всех.

Не то чтобы я жалуюсь. Некоторые парни любят поворчать, что им приходится так рано вставать с постели. Они вечно обижаются то на консультантов по питанию, то на жесткий характер тренера. Не стану отрицать, что Педерсен предпочитает использовать в игре много силовых приемов. Я же полагаюсь на свою скорость и точность, а не на грубую силу. В прошлом тренер сам был гуном и сейчас поощряет ту же агрессию в своих игроках. Брукс – наш главный тафгай[10]10
  Игрок хоккейной команды, основной задачей которого является препятствование развитию успеха соперников силовыми приемами, устрашение противника, драки на льду, «выключение» из игры наиболее опасных игроков команды-соперника и защита самых ценных игроков собственной команды.


[Закрыть], но в последнее время Педерсен подталкивает и других парней поработать локтями. Но только не меня. Он и так знает мои сильные стороны.

Тренер ждет меня в коридоре, когда я выхожу из раздевалки. Мои волосы мокрые после душа. Он хлопает меня по плечу.

– Хорошая игра, Коннелли.

– Спасибо, тренер.

– Надеюсь, ты так же будешь играть и в финале?

– Да, сэр!

Тренер склоняет голову набок.

– Брайар будет непросто победить.

Я пожимаю плечами.

– Не волнуйтесь, мы с ними справимся.

– Еще как, черт подери! – Но его лицо сразу же мрачнеет. – Но нам нельзя попадаться в ловушку собственной самоуверенности. В прошлом году у Дженсена выдался дерьмовый сезон, и он сделает все, чтобы отыграться. Не удивлюсь, если они тренируются по два раза в день.

Я тоже. В этом году команда Брайара в отличной форме. Не знаю точно, что произошло в прошлом сезоне, но с тех пор, как Гаррет Грэм закончил университет, им было трудно найти такого же блестящего нападающего. Нейт Родс хорош, но он не обладает какими-то выдающимися талантами. Хантер Дэвенпорт почти так же быстр, как и я, но он еще молод – всего лишь второкурсник, алмаз без огранки. Я считаю, что в следующем сезоне Брайар будет непобедим с Дэвенпортом у руля. Но это в следующем сезоне. Этот же – наш.

– Я хочу, чтобы завтра утром ты пришел пораньше, – говорит тренер Педерсен. – В половину седьмого, ладно? Поработай с Хитом один на один.

Я киваю. Сегодня Хит пропустил несколько ключевых передач.

– Конечно, я не против.

– Я в тебе не сомневался. – Тренер снова хлопает меня по плечу и уходит.

Я иду к вестибюлю ледовой арены, где меня ждет Брукс. Но стоит мне подойти к нему, мне приходит уведомление из «Инстаграма». Я редко пользуюсь этим приложением и уже собираюсь проигнорировать сообщение, когда замечаю имя пользователя.

БренДжен.

Бренна Дженсен?

Меня охватывает любопытство.

– Иди без меня, – говорю я Бруксу. Мы собираемся перекусить в кафе кампуса с парочкой наших товарищей по команде. – Я встречусь с вами на месте. Сначала мне нужно позвонить.

– Ну ладно. – Бросив на меня странный взгляд, Брукс уходит.

Я открываю «Инстаграм», а потом личные сообщения. На фотографии пользователя БренДжен водопад из темных волос и едва заметный профиль. Но красные губы выдают ее. Это точно Бренна, и зеленая точка рядом с ее фотографией говорит о том, что сейчас она онлайн.

«Коннелли, это Бренна. Мы можем увидеться?»

У меня глаза на лоб лезут. Я немедленно начинаю печатать, абсолютно забыв об этикете переписки, о котором мне как-то рассказывал Брукс. У него есть строгое правило: подождать как минимум час, прежде чем ответить девушке, чтобы она не решила, что вся власть у нее. Но мне слишком любопытно, чтобы ждать.

Я: «Ты действительно только что отправила мне сообщение?»

БРЕННА: «К сожалению, да. Так ты не против встретиться?»

Я: «Ты приглашаешь меня на свидание?»

БРЕННА: «Мечтать не вредно, Джейки».

Я улыбаюсь, глядя на экран, в то время как от Бренны приходит следующее сообщение.

БРЕННА: «Я сейчас в городе и задержусь еще где-то на час, прежде чем вернуться в Брайар. Надеялась, мы сможем встретиться».

Я: «Для нашего первого раза, детка, мне понадобится больше, чем один час – его, как минимум, займет одна только прелюдия».

БРЕННА: «Час на прелюдию? Не слишком ли амбициозно?»

Я: «Это не мои амбиции. Это реальность».

И, наверное, мне лучше было не пытаться втянуть ее в разговоры про секс, потому что теперь я только и думаю, что о прелюдии с ней.

Я: «Зачем ты хочешь встретиться?»

БРЕННА: «Нужно поговорить с тобой. Я не буду делать это через дурацкое приложение, так что да или нет?»

Я слишком заинтригован, чтобы отказываться. Смотрите сами: дочь главного тренера команды Брайара хочет тайно встретиться с капитаном команды Гарварда? Кому бы не стало любопытно?

Поэтому я печатаю: «Где и когда?»

* * *

Мы встречаемся в кофейне на Централ-сквер. На улице снова льет как из ведра, так что я подхожу к маленькому дальнему столику, где уже сидит Бренна, замерзшим и промокшим насквозь.

В ее руках чашка кофе, от которой идет пар. Она показывает на чашку напротив.

– Я заказала тебе кофе. Черный.

– Спасибо, – с благодарностью говорю я, обхватывая ладонями горячую кружку. Мои пальцы промерзли до гребаных костей!

Пока я делаю долгий глоток, Бренна наблюдает за мной.

Я ставлю чашку на стол и протяжно говорю:

– Итак?

– Итак, – так же протяжно отвечает она.

Черт, сегодня она такая хорошенькая! Длинные волосы заплетены в аккуратную косу, на лице нет косметики. А если даже и есть, то Бренна выбрала максимально натуральный образ. Свежий цвет лица, на щеках алеет румянец и… ни фига себе! Никакой красной помады. Ее розовые губы блестят.

Я чуть было не спрашиваю, что случилось с ее лицом, но успеваю прикусить язык, пока не поздно. Никогда не спрашивайте у девушек такие вещи.

– Ты не хочешь просветить меня насчет того, что я здесь делаю?

– Хочу, но сначала ты должен кое-что пообещать мне.

– Нет уж, я никогда ничего не обещаю.

– Ладно. Тогда я закончила. По крайней мере, уйду с чувством удовлетворения, что зря заставила тебя приехать сюда. – Бренна поднимается со стула. – Пока, Джейки.

– Опусти свою милую попку обратно на стул, – закатывая глаза, приказываю я. – Хорошо, что я должен пообещать?

– Во-первых, ты выслушаешь меня до конца и не будешь перебивать. А во-вторых, ты не станешь злорадствовать.

Становится все интереснее. Я откидываюсь на спинку стула и говорю:

– Ладно, клянусь своей жизнью!

– Хорошо. – Бренна вздыхает. – Я подала заявление на стажировку в «ХокиНет».

– Здорово.

– Ну да, еще бы. Но только работодатель оказался невероятным ублюдком. – Бренна сильнее обхватывает кружку. – У меня было два собеседования, и оба раза он вел себя так, как будто я пустое место. – Она бросает на меня сердитый взгляд. – И прежде чем ты съязвишь на тему того, что у меня не хватает квалификации для такой работы…

– Я даже не собирался.

– Хорошо. Потому что у меня хватает квалификации. Я думаю, он просто не воспринимает женщин всерьез, любых женщин. Ну, или, по крайней мере, тех, кто хочет пробиться в спортивную журналистику. Ты бы только слышал, каким насмешливым тоном он говорил о Джорджии Барнс! Словно ей не место на канале. И со мной вел себя так же. – В голосе Бренны звучит явная досада, но, судя по взгляду, она разбита. – Он такой козел!

– Мне очень жаль, – говорю я, причем совершенно искренне. Не помню, чтобы хотя бы раз видел Бренну неуверенной. Удивительно, что она вообще позволила этому придурку так задеть себя. – Хочешь, я врежу ему?

– Если бы все было так просто, я сама бы это сделала. Хороший пинок по яйцам ему бы точно не помешал.

Я усмехаюсь.

– Тогда зачем я здесь?

– Ну… он из Эдмонтона, – начинает Бренна.

Я поджимаю губы. Не совсем понимаю, к чему она ведет. Видимо, этот парень – фанат «Ойлерз», но я буду играть в их команде только в следующем году.

– Не понимаю, при чем здесь я?

– На сегодняшнем собеседовании он проявил интерес только лишь раз – когда мы разговаривали про Эдмонтон. И про тебя, – неохотно добавляет она. – Он считает, что им не хватает только тебя, чтобы выиграть Кубок.

И, думаю, я согласен с ним. «Ойлерз» хорошо зарекомендовали себя, но я рассчитываю улучшить их результаты. Я чертовски хороший хоккеист не только благодаря своему таланту, но и благодаря тому, что рву задницу на тренировках. Я вкалываю так всю свою жизнь.

– Короче говоря… – Бренна умолкает и торопливо отпивает кофе.

– Зачем ты притащила меня сюда, Дженсен? У меня скоро занятия.

– Потому что, как я уже сказала, он обратил на меня внимание лишь раз – когда я сказала, что знаю тебя.

Я самодовольно улыбаюсь.

– Намекнула на знакомство со мной, да?

– Заткнись. Мне и без того тошно, что я это сделала.

Я не могу удержаться от смеха. Эта девица – что-то с чем-то. Обычно девчонки сами бросаются на меня, так что то, как ведет себя Бренна, нечто новое для меня.

– Я не просто намекнула на знакомство с тобой, – признается она.

Я хмурюсь.

– Хорошо. И что ты ему сказала?

Бренна что-то бормочет себе под нос.

Я подаюсь вперед.

– Что?

– Я сказала ему, что ты мой парень, – сквозь зубы повторяет она. Ее челюсти так сильно сжаты, что я удивляюсь, как они не треснули.

Я смотрю на нее, и когда понимаю, что Бренна говорит абсолютно серьезно, снова начинаю хохотать.

– Ни фига себе! Ты действительно это сделала?

– Да. И ты обещал не злорадствовать.

– Прости, что нарушил обещание. – Но я не могу сдерживать смех. – Охренеть! Куда веселее, чем если бы ты просто похвасталась нашим знакомством. Это… так не целовали жопу даже в «Человеческой многоножке»[11]11
  Голландский фильм 2009 года, рассказывающий историю немецкого врача, который похищает трех туристов и хирургическим путем соединяет их рты и анусы, создав таким образом «человеческую многоножку».


[Закрыть]!

Бренна гневно смотрит на меня.

– Во-первых, фу, это мерзко. А во-вторых, прости, но после окончания университета мне нужно будет искать работу В отличие от тебя, я не подписывала многомиллионный контракт с профессиональным хоккейным клубом. Журналистика – моя мечта, так что если мне придется целовать задницу этому козлу, чтобы пройти эту стажировку, я пойду на это.

Я успокаиваюсь. Это трудно.

– Значит, ты сказала ему, что я твой парень. – Боже, как мне это нравится! И даже очень! Я прямо-таки вижу выражение ее лица, когда она говорит ему это. Ее агонию. – Но это не объясняет того, почему мы сейчас сидим здесь.

– Естественно, он весь обкончался уже только от одной мысли о том, что может так легко заполучить тебя. – Она вздыхает. – В пятницу у них званый ужин, и он хочет, чтобы мы пришли.

– Мы? – Я широко улыбаюсь. – Значит, ты и я теперь мы?

– Поверь, мне бы этого хотелось меньше всего на свете, но я сказала ему, что мы будем. И сейчас, как бы унизительно это ни было, я прошу тебя об одолжении: пойдем со мной. – Судя по выражению лица Бренны и ее голосу, она скорее предпочла бы оказаться в темной яме, утыканной острыми лезвиями.

Моя улыбка становится еще шире. Боюсь, как бы лицо не треснуло.

– Не делай этого со мной, – с несчастным видом говорит она. – Я прекрасно понимаю, как все это нелепо, но мне нужна твоя помощь. Помнишь, ты уже как-то раз притворялся моим парнем? На концерте ты без всякого стеснения обнимал меня, но, наверное, лишь потому, что сам устроил тот спектакль?

Бренна права.

– Ты же сможешь сделать это снова, правда? – не без горечи продолжает она. – Это всего лишь на один вечер – я даже заплачу тебе, если хочешь.

– Эй, я не какой-то там жиголо!

– Отлично, значит, сделай это бесплатно. Побудь добрым самаритянином.

Я на мгновение задумываюсь.

– Нет.

– Да ладно тебе, Коннелли! – Никогда не видел Бренну такой потерянной. – Не заставляй меня умолять тебя.

Меня обуревает жгучее желание.

– Звучит чертовски соблазнительно.

Она поджимает губы.

– Даже не надейся.

– М-м-м, ты стоишь на коленях… умоляешь меня… – Мой член дергается.

Пора посмотреть правде в глаза. Я запал на эту девчонку. У меня были женщины, много женщин, но не помню, когда в последний раз мне так сильно хотелось кого-то. Я чувствую, как затуманивается мой взгляд, стоит мне представить ту картину, которую я только что описал. Бренна на коленях, расстегивает мою ширинку. Сжимает в руке мой член. Смотрит на меня своими огромными глазами. Умоляет меня взглядом.

– Я не буду тебя упрашивать, – решительно заявляет она. – Я спрашиваю. Если ты скажешь «нет» – ну ладно, я просто встану и уйду.

Я возвращаюсь в реальность из своего эротического транса.

– Я не говорил «нет».

– Отлично! Тогда пойдем со мной в пятницу.

Я усмехаюсь.

– Но «да» я тоже не говорил.

Если бы взглядом могли убивать, я бы уже лежал на полу, обведенный мелом.

– Тогда каким будет твой ответ? – сердито спрашивает Бренна.

– Давай так: ты мне, я – тебе. Не знаю, учили ли тебя этому в школе, но ничего не дается бесплатно. – Я подмигиваю ей. – Я почешу тебе спинку, ты почешешь мне.

– Не буду я ничего тебе чесать!

– Смысл такой, что если я соглашусь помочь тебе, то получу что-то в ответ.

– Что, например? – С несчастным видом Бренна начинает теребить кончик своей косички.

Я бы с радостью предпочел, чтобы она вообще расплела эту косу. Мне хочется, чтобы ее темные волосы волнами спадали на плечи. Хотя нет. Мне хочется, чтобы они веером накрыли мою голую грудь, когда она будет сползать вниз по моему телу и…

– Что, например? – повторяет она, потому что я слишком долго не отвечаю.

И мне снова приходится заставить себя сосредоточиться.

– Значит, ты хочешь, чтобы в пятницу у нас было свидание…

– Ненастоящее свидание.

– Ненастоящее свидание, – исправляюсь я и продолжаю: – Что ж, взамен я хочу получить настоящее.

– Что настоящее?

– Настоящее свидание. Ты получаешь фальшивое свидание, я получаю настоящее.

– Ты прикалываешься? – У нее отвисает челюсть. – Ты хочешь пойти со мной на свидание?

Я изучаю ее недоверчивое лицо.

– Знаю-знаю, я тоже не ожидал от себя такого. – Пожимаю плечами. – Но что произошло, то произошло. Я считаю тебя классной и знаю, что ты тоже считаешь меня классным…

– Я считаю, что ты сам считаешь себя классным, – фыркнув, перебивает меня Бренна.

– Я так не считаю. Я это знаю. И я видел, как ты смотришь на меня, поэтому… – Я небрежно вскидываю руки вверх, а потом показываю сначала на себя, потом на нее: – И кажется мне, что здесь что-то есть…

– Ничего здесь нет. Ничего.

– Ладно. Хорошо. Мне уже пора. – Я отрываю задницу от стула.

– Коннелли, – рычит Бренна. – Сядь! – Она на секунду закрывает глаза. – Значит, ты пойдешь со мной на этот ужин, но мне придется сходить с тобой на настоящее свидание?

– Да, но ты говоришь это таким тоном, как будто тебе предстоит встреча с серийным убийцей. Хотя бы притворись, что рада этому.

– Хорошо! – Бренна хлопает в ладоши. – Я иду с тобой на свидание! Ура!

– Вот так гораздо лучше, – говорю я ей, не переставая улыбаться, кажется, с тех самых пор, как она объяснила, почему позвала меня сюда. – Ну что? Ты согласна?

Бренна вздыхает. Громко.

13
Бренна

Вторник начинается с очередной грозы. Даже метеоролог с местного кабельного канала, кажется, сыт по горло такой погодой. Когда я утром смотрела новости, он с такой злостью глядел в камеру, пока читал прогноз, как будто считал своих зрителей лично ответственными за бесконечный дождь, поливающий Новую Англию весь этот месяц.

К счастью, мне не нужно идти домой пешком, потому что мои занятия заканчиваются примерно в то же время, что и занятия Саммер. Нас отпускают на час раньше, и я делаю домашнее задание в вестибюле факультета искусства и дизайна. Огромное пространство заполняют удобные диваны, и, на удивление, тут пусто. Какая-то девушка с ноутбуком расположилась на диване у окна, я, тоже с ноутбуком, сижу на диване в другом конце комнаты и в некотором подобии уединения жду Саммер.

Сейчас я выполняю задание по своему самому нелюбимому предмету – производству эфирных новостей. К сожалению, я не могу специализироваться исключительно на спорте, и мои занятия включают в себя все области журналистики. На этом курсе мы должны писать материалы для телевизионных новостей в противовес печатным, и мой профессор решил, что будет забавно дать мне политическую тему. А это значит, что нужно придумать текст о последних выходках нашего президента, беспокоясь еще и о том, поддерживает ли мой профессор нынешнее правительство или осуждает. Мне ничего не известно о его политических убеждениях, но я уверена, спроси его об этом, и он разразится тирадой, что журналист всегда должен оставаться объективным. Но давайте будем реалистами. Ведь у нас всех есть личные предпочтения. Точка.

Я настрочила около пятисот слов и решаю сделать перерыв. Проверяю сообщения в телефоне, но новых нет. Натыкаюсь на имя Джейка в списке контактов – вчера в кофейне мы обменялись номерами телефонов, чтобы больше не пришлось общаться в «Инсте».

К горлу подкатывает ком. Что, ох что, заставило меня сказать Эду Малдеру, что Джейк – мой парень? Зачем я это сделала? Я пожалела о том, что солгала, сразу же, но было уже поздно. Малдер был так доволен, как будто я предложила сделать ему минет. Хотя, он, наверное, был бы еще довольнее, если бы минет ему сделал Джейк. Боже, у него прямо-таки стояк на этого парня.

И раз уж речь зашла о Джейке, то что, что заставило меня попросить его пойти со мной? Я до сих пор озадачена и, что уж говорить, опасаюсь его намерений. Тот вечер на концерте доказал, что между нами существует некая химия. Но это не значит, что мы должны поддаться чувствам. Бога ради, он же играет за Гарвард! Это недопустимо.

На экране появляется новое сообщение, и на меня тут же накатывает невыносимая тоска. Оно от Эрика. Опять.

ЭРИК: «Пожалуйста, Би. Не знаю, почему ты игнорируешь меня».

Вообще-то я не игнорирую его. Я ответила на его предыдущее сообщение в воскресенье, когда вернулась домой из «Малоун». Написала ему, что сейчас буду очень занята из-за итоговых экзаменов и жизни в целом и у меня не останется времени на общение. Очевидно, мой ответ ему не понравился.

Приходит еще одно сообщение: «Позвони мне».

Дерьмо. Я знаю Эрика. Если не позвоню ему, он будет написывать мне. А если я не отвечу, начнет названивать.

Подавив раздражение, я набираю его номер.

– Би, привет! – Его облегчение кажется осязаемым. – Я так рад, что ты позвонила!

Он точно под чем-то. Я слышу это по его голосу, по легкому придыханию, которое появляется у него, когда какое-нибудь ядовитое дерьмо течет по его венам. Хорошо, что сейчас я не могу видеть его глаза. Для меня всегда было тяжелее всего видеть его глаза, когда он под кайфом. Словно я смотрела на совершенно другого человека. Эрика Ройса, в которого я была влюблена без памяти, заменили на какого-то жалкого незнакомца. И любое общение с ним – до сих пор – вытягивает из меня все силы.

Может, это делает меня плохим человеком, но теперь мне все равно. Я больше не отвечаю за него. Я не подписывалась быть его мамочкой. Для этого у него есть настоящая мама.

Но миссис Ройс вечно отсутствовала, и так продолжается до сих пор. Она юрист по корпоративному праву, а отец Эрика, когда был жив, сидел дома. После его смерти миссис Ройс не стала урезать свои рабочие часы, чтобы проводить больше времени с сыном. Она продолжала надрываться на работе, не уделяя ему совершенно никакого внимания.

Его мать лишь единожды пошевелила пальцем – когда стало очевидно, что у Эрика серьезные проблемы с наркотиками, она попыталась отправить его в Вермонт. Но Эрик отказался. По его словам, у него нет зависимости. Он просто любит развлекаться «то тут, то там».

– У тебя странный голос, – говорю я ему. – Ты сопишь.

– Ах, это. Я просто немного простудился.

Значит, так это сейчас называется?

– Тогда тебе лучше немного отдохнуть. – Я слышу звуки, похожие на порывы ветра. – Ты сейчас на улице?

– Я только что вышел из «Данкин Донатс». Этот дождь… безумие какое-то, да?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться.

– Ты попросил меня позвонить тебе и явно не для того, чтобы поболтать о дожде. Что тебе нужно, Эрик? Что происходит?

– Я просто… – В его голосе появляются нотки отчаяния. – У меня, э-э-э, сейчас туго с деньгами, Би. На следующей неделе мне платить за аренду, и все мои сбережения уйдут на это. У меня просто ничего не останется на еду и, э-э-э, всякую хрень…

Под «всякой хренью», полагаю, он подразумевает не конфеты, и внутри меня закипает гнев.

– Ты живешь с матерью, – напоминаю я ему. – Уверена, она освободит тебя от арендной платы.

– Ей насрать на меня, – бормочет он. – Она говорит, что выставит меня из дома, если я перестану платить за аренду.

– Ну, значит, хорошо, что у тебя есть деньги, чтобы заплатить за нее. А что касается продуктов, твоя мама не даст тебе умереть с голоду.

– Пожалуйста, мне нужно-то всего пятьдесят баксов. Сотня максимум. Ну же, Би!

Он не просит какую-то неприличную сумму, но мне все равно. Я больше не дам ему ни цента, тем более что все это пойдет не на доброе дело. К тому же у меня самой туго с деньгами. Пусть я не плачу за обучение, но у меня полно других расходов. Аренда, еда, «всякая хрень» (и это не то, что под этим подразумевает Эрик). Я кое-что накопила благодаря работе официанткой, но не стану тратить свои сбережения, чтобы помочь Эрику самоуничтожаться.

– Прости, ты знаешь, что я помогла бы тебе, если бы могла, но я сама на мели, – вру я.

– Нет, неправда, – возражает он. – Я знаю, что у тебя всегда есть немного налички, Би. Пожалуйста. После всего того, через что мы прошли, ты не можешь просто взять и забыть обо мне. Вместе навсегда, помнишь?

– Нет, – резко отвечаю я. – Мы расстались несколько лет назад, Эрик! Мы больше не вместе.

В вестибюль влетает эхо голосов из ближайшего коридора. Я молю бога, чтобы это была Саммер.

– Прости. – Я смягчаю тон. – Я не могу тебе помочь. Лучше поговори со своей мамой.

– Да пошла она! – рявкает он.

Я закусываю щеку.

– Мне пора. Занятия вот-вот начнутся, – снова вру я. – Но… еще созвонимся, ладно? Я перезвоню тебе, как только разберусь со своими проблемами.

Я сбрасываю звонок прежде, чем он успевает возразить.

Когда появляется Саммер, я натягиваю улыбку и надеюсь, что она не заметит, что по дороге домой я веду себя тише, чем обычно. Она не замечает. Саммер может болтать хоть сама с собой, и сегодня я благодарю Бога за это. Думаю, мне нужно раз и навсегда вычеркнуть Эрика из своей жизни. Эта мысль уже не раз приходила мне в голову. Так больше не может продолжаться.

К тому времени, как Саммер высаживает меня у дома, дождь немного стихает.

– Спасибо, что подбросила, чокнутая кукла. – Я чмокаю ее в щеку.

– Люблю тебя, – кричит подруга, когда я вылезаю из машины.

Друзья, которые говорят, что любят вас, каждый раз, когда вы прощаетесь – важные друзья. Без таких в жизни никак.

Саммер выезжает с подъездной дорожки, а я иду к своему отдельному входу, огибая дом. Несколько ступенек вниз, и я оказываюсь в своей маленькой прихожей…

Бульк!

Мои ботинки утопают в океане.

Ладно, не в океане. Но у ступенек собралось почти полметра воды.

Мне становится дурно. Мать вашу! Подвал затопило. Мою чертову квартиру затопило!

Охваченная паникой, я бросаюсь вперед и, быстро оценив масштабы ущерба, прихожу в ужас.

Ковровое покрытие, уложенное по всей площади подвала, уничтожено. Про кофейный столик тоже можно забыть. Диван и кровать тоже пришли в негодность.

Я в растерянности закусываю губу. Хорошо, что ноутбук у меня с собой. К счастью, большая часть одежды тоже уцелела. В основном она висит в шкафу на вешалках, поэтому не намокла. Этажерка для обуви у меня высокая, так что залило лишь туфли на нижней полке. А вот нижний ящик комода полон воды, но там у меня лежат только пижамы и одежда для дома, так что это не конец света. Все самое важно хранится в верхних ящиках.

Но ковры…

Мебель…

С ними все совсем плохо.

Я бреду обратно к выходу, вешаю свою сумку на крючок. Отыскав телефон, набираю номер своей домовладелицы Венди, молясь, чтобы она оказалась дома. На дорожке перед домом не было ни ее машины, ни машины Марка, но Венди обычно паркуется в гараже, так что есть шанс, что она где-то наверху.

– Бренна, привет. Я слышала, как ты вошла. На улице настоящий потоп, да?

Она дома! Слава Богу!

– Да, потоп еще какой, – бесцветным голосом говорю я. – Не знаю даже, как тебе сказать, но… подвал затопило.

– Что? – восклицает Венди.

– Угу. Думаю, тебе нужно надеть резиновые сапоги, лучше повыше, и спуститься вниз.

* * *

Два часа спустя перед нами открывается сцена из фильма ужасов. В подвале полный пипец.

Муж Венди, Марк, сразу же примчался с работы после ее звонка. Выключив электричество, чтобы избежать, ну, э-э-э, несчастного случая, мы втроем вооружились фонариками и тщательно осмотрели подвал с лестницы. Марк заверил меня, что страховка покроет замену испорченной мебели. Вода повредила слишком много вещей, и теперь их не спасти. Мне остается лишь упаковать то, что пережило Всемирный потоп.

По словам Марка в доме не был установлен водоотливной насос, потому что в Гастингсе наводнения не такое уж частое явление. Моим домовладельцам придется найти профессионала, чтобы откачать воду: ее слишком много, чтобы обойтись влажным пылесосом или шваброй. Марк прикинул, что на это им понадобится по меньшей мере неделя, а может быть, даже две. Иначе может появиться плесень.

А значит, на это время мне придется найти себе какое-то другое жилье. То есть я переезжаю к своему отцу.

Это не самый лучший вариант, но других у меня нет. Саммер, конечно, настаивала, чтобы я перебралась к ним, но мне совсем не хочется жить под одной крышей с Майком Холлисом. Я просто не вынесу его закидонов и постоянных подкатов. Дом же должен быть безопасным, неприкосновенным местом.

Общежития я тоже не рассматриваю. У моей подруги Одри я могла бы остаться не больше, чем на пару ночей – их комендант очень строго относится к такого рода вещам. Заведующий общежитием Элайзы более снисходителен, но она живет в такой крошечной комнатке, что мне придется спать на полу в спальном мешке. И это в течение двух недель.

Так что черт с ними. По крайней мере, в доме отца у меня есть собственная комната, замок на двери и отдельная ванная. И пока эти три условия соблюдаются, я смогу потерпеть папины бзики.

Он заезжает за мной к Марку и Венди, и спустя десять минут мы оказываемся в его старом викторианском особняке. Папа тащит мой чемодан с холщовой сумкой, я несу рюкзак и сумку с ноутбуком.

– Подниму твои вещи наверх, – без особых церемоний объявляет отец и исчезает на узкой лестнице.

Спустя несколько секунд над моей головой начинают скрипеть половицы.

Мысленно ругая погоду, я расстегиваю молнию на ботинках и вешаю на крючок свое пальто. Последний месяц был каким-то кошмаром, но сейчас это уже перешло все границы. Я объявляю войну климату.

Я поднимаюсь наверх и подхожу к своей комнате в тот же момент, когда из нее выходит отец. Меня поражает, как его голова чуть не задевает косяк. Папа высокий и широкоплечий, и я слышала, что хоккейные фанатки пускают на него слюни не меньше, чем на его игроков. Но это же фууу! У меня красивый отец, но я и представить такого не могу.

– Ты в порядке? – бурчит он.

– Да, я в порядке. Просто немного не в духе.

– Ну, это понятно.

– Если честно, эти последние несколько дней были просто каким-то кошмаром! Начиная с собеседования в пятницу и заканчивая сегодняшним потопом.

– А что там со вчерашним собеседованием? Как прошло оно?

Ужасно. По крайней мере до тех пор, пока я не соврала, что Джейк Коннелли мой парень. Но об этом лучше умолчать, и я отвечаю:

– Нормально, но я пока особо не обольщаюсь. Человек, который проводил его, настоящий женоненавистник.

Папа поднимает бровь.

– Да?

– Поверь мне, если меня возьмут, это будет чудо. – Я убираю со лба прядь волос. – Ладно, я вся промокла, и ноги замерзли после всех этих блужданий по подвалу. Не возражаешь, если я приму горячий душ?

– Конечно, иди.

В ванной я выкручиваю душ на полную, снимаю с себя мокрую одежду и захожу в стеклянную кабинку. Вода становится все горячее, и это почти оргазм. Мне уже надоело быть замерзшей и мокрой.

Намыливаясь, я начинаю раздумывать о своем уговоре с Джейком. Может, это была ошибка? Наверняка. Нелегко согласиться на неоплачиваемую стажировку, но если я хочу набраться опыта, работая на ведущем спортивном канале да еще и во время учебного года, у меня есть лишь два варианта: «И-Эс-Пи-Эн» и «ХокиНет». И на первый попасть еще сложнее.

Я засовываю голову под струю и стою так столько, сколько можно. Но стоит мне представить, как отец отчитывает меня из-за счета за горячую воду, я быстро выключаю душ.

Завернувшись в купальный халат, я оборачиваю волосы полотенцем и, выйдя из ванной, направляюсь в свою комнату.

Папа купил этот особняк уже после моего отъезда, так что в этой комнате я никогда не чувствовала себя как дома. Вся мебель довольно простая, никаких тебе украшений. Даже покрывало на кровати без изысков – полностью белое, с такими же белыми подушками и простынями. Как в больнице. Или в психиатрической клинике. В нашем старом доме в Уэстлинне у меня была кровать с балдахином, заправленная цветастым пледом, а над изголовьем красовалась деревянная вывеска, выкрашенная блестками и гласившая: «КУКОЛКА». Папа сам смастерил ее на мой десятый день рождения.

Интересно, что стало с этой вывеской? Во рту появляется привкус горечи. Не помню, когда точно папа перестал называть меня «Куколкой». Наверное, в то время, как я стала встречаться с Эриком. И тогда пострадали не только наши с папой отношения. Восхищение талантливым хоккеистом превратилось в глубокую ненависть, которая не утихла и по сей день. Папа никогда не простит Эрика за то, что произошло, и не чувствует к нему ни грамма сострадания. «Настоящий мужчина всегда признается себе в том, что у него есть проблемы», – говорит отец.

Я расстегиваю молнию на чемодане и вытаскиваю пару теплых носков, трусики, леггинсы и свободный свитер. Папа стучит в дверь как раз в тот момент, когда я заканчиваю одеваться.

– Можно войти?

– Да, заходи.

Он открывает дверь.

– Хочешь чего-нибудь особенного на ужин?

– О, не волнуйся, – удивленно отвечаю я, – тебе не обязательно готовить.

– Даже не думал. Решил, что закажем пиццу.

Я усмехаюсь.

– Значит, ты заставляешь своих парней следовать диетам, а сам собираешься заказывать пиццу?

– Ты дома, – говорит папа, пожав плечами. – Есть что отпраздновать.

Разве? Мы обычно беседуем как два незнакомца. Между нами больше нет былого тепла. Враждебности нет тоже, но отец уже явно не тот человек, который когда-то называл меня Куколкой.