Текст книги "История и культура индийского храма. Книга II. Жизнь храма"

Глава 5
Храмовая экономика

Хозяин храма

Уже с раннего средневековья храм играл важную роль в сфере политики, экономики, образования, культуры и искусства. Примерно с V века н. э. он становится неотъемлемой частью жизни южноиндийского общества, являясь не только религиозным институтом, но также культурным и социально-экономическим учреждением. Крупные храмы действовали как феодалы, работодатели, землевладельцы и ростовщики. Кроме того, храм был площадкой, на которой выясняли отношения власть имущие, где даровались, оспаривались или отнимались права.

В Тамилнаду храм традиционно считается домом или дворцом Бога, что и отражено в его названии – «койиль», или «ковиль», а обитающее здесь божество, подобно царю, мыслится обладающим всей полнотой власти. Как сам храм, так и находящееся в нем имущество вместе с обслуживающим персоналом, а также вся местность и населяющие ее люди – все это принадлежит храмовому божеству, местному Господину[111]111
  Проанализировав храмовые ритуалы, К. Дж. Фуллер пришел к выводу, что несанскритское божество в кастовом храме воспринимается как ограниченное в пространстве, когда его сила распространяется только на определенную местность и часть социума, в то время как санскритское божество вроде богини Минакши воспринимается как безграничное и универсальное (Talbot, 1991: 330). Хотя Минакши как раз представляет собой пример местной дравидийской богини, культ которой со временем «осанскритизировался».


[Закрыть]. А власть и могущество, как известно, должны подкрепляться материально, выражаясь имущественно.

Кроме того, материальное благополучие божества необходимо в общественных интересах – состояние божественной энергии, которая аккумулируется в храме, оказывает влияние на весь социум. С этой точки зрения чрезвычайно важно, чтобы боги, обитающие в храмах, пребывали в хорошем настроении, были удовлетворены и ни в чем не нуждались, чтобы в храме была представлена материальная полнота, чтобы здесь всегда был достаток и даже изобилие. Предполагается, что именно эта энергия будет питать окружающую местность, а сила храмового божества будет передаваться правителю и защищать страну. Получается, благополучие правителя, страны и всего населения зависит от состояния храмового божества – настоящего хозяина каждой конкретной местности. Поэтому так важно поддерживать в храме не только духовную чистоту, но и материальное благополучие, заботясь о благосостоянии дома Бога. Не только и не столько от царя и его армии ожидали защиту, сколько от храма и обитающего в нем божества.

Нередко храмовые надписи содержат свидетельства того, что местное божество «самолично» издает указы и решает вопросы, имеющие отношение к собственности (Ghose, 1996: 222), а в некоторых надписях прямо говорится, что деревня или какой-либо иной дар предназначается непосредственно для храмового божества. Например, в надписи из Южного Арката, относящейся к 1168 году, читрамежи перия-наттары сообщают, что для своей богини – Бхуми Деви, то есть для Богини Земли, в качестве ежегодного взноса они с каждого плуга выделяют определенное количество риса (Алаев, 2011: 117). Подобное отношение к божествам, обитающим в индуистских храмах, сохраняется и сегодня. Как сообщает Рангараджан, суды Индии признают тот факт, что мурти является юридическим лицом, владеющим посвященным ему имуществом. А судебный комитет (Judicial Committee) в одном из своих заявлений отметил, что мурти признается юридическим лицом в соответствии с давно установившейся нормой, основанной на индуистских религиозных обычаях, и в соответствии с признанием этого факта судами. И речь идет не о материальном носителе, а о той Личности, которая входит в образ сразу же после ритуала пранапратиштха (Rangarajan, 2015: 47).

Несмотря на то, что обладателями храмового имущества считаются сами боги, распоряжаться им самостоятельно они не имеют возможности. Поэтому непосильную задачу управления божественным имуществом взяли на себя храмовые власти. Уже во времена раннего средневековья храмовое божество воспринималось как живое и разумное существо, которое, являясь юридическим лицом, наделялось всеми правами владения частной собственностью, включая землю и людей. Именно эта идея привела если не к возникновению, то к развитию храмовой экономики, позволяя храму накапливать материальные богатства.

Храмовое землевладение

Хотя проблема землевладения (как храмового, так и частного) для настоящего исследования не является центральной, без внесения в этот вопрос определенной ясности многие аспекты жизни храма останутся для нас непонятными. Поэтому вкратце рассмотрим основные понятия, связанные с земельной собственностью.

Прежде всего, южноиндийские храмы были землевладельцами, а большие храмы – крупными землевладельцами, располагавшими, к тому же, большим количеством рабочей силы. Поскольку древнее и средневековое общество было аграрным, то вполне естественно, что храмы были связаны с землей и с сельским хозяйством. Уже в первой половине I тысячелетия нашей эры основными получателями земли наряду с брахманами были храмовые божества, а экономика пожалованных деревень контролировалась администрацией храмов, опираясь на военную мощь государства, что во многих отношениях меняло привычный дотоле уклад повседневной жизни.

Однако при кажущейся однородности структуру каждого храма как хозяйственной единицы определяла собственная модель – административная, экономическая, ритуальная, которая ни в коем случае не являлась ни универсальной, ни статичной, но варьировалась от храма к храму и от региона к региону, к тому же изменяясь во времени. Иными словами, для каждого исторического периода и для каждого региона была характерна своя модель аграрно-правовых отношений. Тем не менее, в рамках нашего исследования вполне допустимо говорить об общей картине.

В Тамилнаду уже в раннем средневековье существовало два вида собственности – верхняя и нижняя. Верхняя собственность представляла собой право собирать налоги, причем чаще всего не деньгами, а натурой. А нижняя собственность – это собственность в виде самой земли, на которой устроено хозяйство. Она, как правило, находилась в руках общинников – как шудр (например, веллалов), так и брахманов. Такая собственность была наследственной, и если дарилась, то в наследственное владение. Во времена Чолов она называлась «кани» (kāṇi), а потом – «каниятчи» (kāṇiyāṭci). Владельцы же этой собственности назывались «каниялар» (kāṇiyāḷar), или «каниятчикар» (kāṇiyāṭcikar), то есть, арендодателями. Слово «каниятчи» со временем стало основным термином для обозначения прав полноправного общинника, но с приходом мусульман вместо него стал использоваться термин «мираси» (mirāsi, от персидского mirās)[112]112
  Примерно к XVII веку в связи с проникновением в Тамилнаду мусульман и маратхов проникла и новая налоговая терминология – могольская и маратхская. Именно в это время в обиход вошел термин мираси, а полноправный общинник наряду со словом «каниятчикар» стал называться «мирасдар». Право каниятчи, или мираси, позволяло его обладателю владеть в той или иной форме пахотной либо пастбищной землей, а также лесом, общим током, общими хозяйственными постройками, например, сараями и т. д. Мирасдар мог занять пустующие земли, если община давала согласие на это либо не возражала. Кроме того, он мог также получать определенную часть арендной платы с общинных арендаторов. Право каниятчи-мираси было довольно прочным: если мирасдар по какой-то причине оставлял деревню и отсутствовал долгое время, то вернувшись, мог восстановить все свои права и вернуть земли. Семья мирасдара могла проживать в другом месте на протяжении трех поколений, или ста лет, и это никак не сказывалось на ее правах, даже если все это время землю обрабатывали другие люди. За время отсутствия мирасдара пользоваться землей могли другие мирасдары или арендаторы, но никаких прав на этот участок земли они не приобретали (Алаев, 1964: 71). Крестьяне-мирасдары частично сохранялись до XVIII века, и только в восточной части Тамилнаду, а остальные общинники потеряли права, позволяющие им владеть землей, поскольку имел место процесс размывания мирасдарства (Алаев, 1964: 146–147).
  В XIX веке в Тамилнаду английской колониальной администрацией была введена земельно-налоговая система райятвари. При райятвари верховным собственником земли стало государство, а владельческие права на нее закреплялись за крестьянами и мелкими феодалами в бессрочную аренду. В то время как в Северной, Восточной и Центральной Индии на рубеже XVIII–XIX веках была введена земельно-налоговая система заминадари, утверждавшая в правах наследственных земельных владельцев феодалов – заминдаров, и устанавливала земельный налог с них (постоянный или временный) в пользу верховного собственника земли, то есть колониальных властей. То есть британские власти ввели в Индии две земельно-налоговые системы: райятвари, при которой землю арендовали крестьяне и мелкие феодалы, и заминдари, при которой земля находилась под контролем крупных феодалов из числа наследственной знати (махараджи, раджи, навабы и другие аристократы). Райятвари была распространена в Пенджабе, Бомбейском президентстве, Мадрасском президентстве и Ассаме, заминдари – в Бенгальском президентстве, Соединенных провинциях Агра и Ауд, Раджпутане и Центральных провинциях. В целом система землевладения райятвари считается более прогрессивной и высокотоварной. В независимой Индии, после отмены заминдари, райятвари была распространена на всю страну.


[Закрыть].

Иногда в случае с храмовым землевладением синонимом слова «кани» (kāṇi) мог выступать термин пангу (paṅku) в значении «доля». Одна из танджавурских надписей сообщает, что каждая танцовщица храма Брихадишвары была наделена одним пангу, то есть одной долей, которая определялась количеством падди (100 каламов), получаемым с одного вели земли. Другие работники храма, такие как смотритель за танцовщицами, дующий в раковину музыкант и ювелир, тоже получали одну долю; барабанщики-уваччары, певцы, плотники и цирюльники получали от половины до трех четвертей доли, а учителю танца – наттуванару, а также счетоводам полагалось две доли (Orr, 2000: 242).

В надписях встречаются и другие термины, обозначающие как нижнюю, так и верхнюю собственность. Например, «миятчи» (miyāṭci), обозначавший верхнюю собственность, и «каранмей» (kārāṇmai) – черное владение[113]113
  В отношении соседней Кералы Н. П. Унни сообщает, что каранмей (kārānmai) – это владение землей (devasvam, brahmasvam), которую обрабатывают крестьяне-шудры (Unni, 2006:440).


[Закрыть]. Оба термина были известны еще в паллавский период и представляли собой разные права на землю, не являясь разновидностью налогов (Алаев, 2011: 79). Когда в надписях вместе встречаются два термина – «кадамей» (kaṭamai) и «кудимей» (kuṭimai), то кадамей означает всю совокупность налогов и податей в пользу власти – центральной или какой-либо иной, а под кудимей понимаются сборы и подати, которые платит арендатор хозяину – обладателю низовой собственности. Кроме того, в пределах единой ситуации, отраженной в надписи, своеобразную терминологическую пару могли составлять кадамей и каранмей. Например, когда говорится, что кадамей деревни принадлежал храму, а каранмей на ту же деревню – местному магнату. В некоторых случаях храму могли передаваться все виды кудимей. А в начале XIV века формируется еще одна пара однотипных терминов для двух видов собственности – миятчи и каниятчи (Алаев, 2011: 81–82).

Несмотря на все терминологическое разнообразие, наиболее употребительным и многозначным термином для собственности налогоплательщика на протяжении долгого периода оставался термин «кани». Он мог относиться к любому наследственному праву – на налог, на служебные сборы, на должность, на землю, на собственность с условием выполнения определенных обязанностей в селении или в храме (Алаев, 2011: 74). То есть формы кани могли включать как собственность, так и положение, поскольку кани и мираси были не только правами на землю, но и правами на привилегии и статус (Orr, 2000: 241–242; Note 44). Право собирать налоги сочеталось с правом на пользование различными привилегиями, которые можно было передавать по наследству, от одного лица к другому. Чем и пользовался храм.

Считается, что в Тамилнаду во время правления династии Чола процесс оземеливания храмов происходил наиболее интенсивно[114]114
  В эпиграфических памятниках при первых Чолах (840–985) кани еще не встречается, но во второй период (985–1070) кани уже встречается в 5 % надписей. В третий период (1070–1178) еще больше надписей упоминают кани – 19 %, в четвертый период (1179–1279) уже 51 %. Особенно это справедливо в отношении Кумбаконама и Тируттураипунди, которые расположены в районе речного орошения (Алаев, 2011: 79). Такая динамика появления в надписях кани может говорить о том, что в период правления Чолов в Тамилнаду происходило активное развитие частной собственности на землю и шел процесс перестройки социально-экономических отношений.


[Закрыть]. На протяжении всего этого периода храмы разными способами приобретали землю, покупая ее или получая в дар, а к концу чольского периода люди предпочитали уже дарить не саму землю, а налоги с нее. Земли могли принадлежать храму на самых разных условиях, и храм мог иметь не только полную собственность, но и частичную. В качестве примера можно привести типичную историю, которая упоминается в одной из надписей, относящейся к 1081 году. Здесь говорится о том, что перунгури-сабхаияры подарили храму Махадевы (Шивы) землю, которая уже принадлежала этому самому храму на правах кани (Алаев, 2011: 74, 87). Получается, что ко времени получения в дар непосредственно самой земли храм уже имел право собирать с нее налоги.

Складывается впечатление, что чаще всего дом Бога получал в дар право так называемой верхней собственности, под которой подразумевалось получение храмом налогов с других собственников, владевших землей. Напомним, что такие собственники, сами организовывавшие свое хозяйство, обычно назывались канияларами – держателями земли на правах кани. Иногда случалось так, что дарение храму совершалось в виде миятчи, то есть верхней собственности, в то время как другому лицу полагалась каранмей – нижняя собственность, что и оговаривалось сразу же. В некоторых случаях храм получал как миятчи, так и каранмей. Храм мог собирать налоги с земель, нижняя собственность на которые принадлежала какому-либо местному магнату. Иногда храм выкупал или же получал в дар в качестве нижней собственности ту землю, которой уже владел в качестве верхней собственности (Алаев, 2011: 247–249), как мы видели на примере храма Махадева. Если храму землю дарили люди, у которых не было права собирать с нее налоги, то в таком случае храм получал лишь право подчиненной собственности. Таким образом, храм мог владеть землей на самых разных условиях, и для Тамилнаду была обычной ситуация, когда один и тот же участок земли находился во владении нескольких собственников, которые имели на него разные права.

В традиционном обществе земля являлась своеобразной валютой и главным достоянием, ассоциируясь с властью и высоким социальным статусом. Владение землей предполагает наличие определенных прав на нее, и при этом владельцы земли могли часто меняться, а участок как собственность мог переходить из одних рук в другие. Смена владельцев могла быть вызвана царской волей, стихийным бедствием, вторжением чужаков либо другими факторами, влекущими за собой введение новых прав и частичное изменение уже существующих. Иными словами, правила владения землей и правила ее передачи периодически менялись.

Как правило, держатели земли назывались в надписях общим термином «куди» (kuṭi). Иногда их называли «пашущими куди», в отличие от «непашущих», которые лишь собирают налог, являясь подчиненными собственниками (Алаев, 2011: 250). К концу чольского периода часто начинает встречаться термин куди-к-кани (kuṭikkāṇi), что говорит о получении куди наследственных прав на арендованную землю. Если поначалу при дарении земли было возможно устранить куди, то постепенно такое дарение начинает совершаться «без устранения куди», то есть новый владелец не имел права сгонять куди с земли. А со временем уже и сами куди начинают дарить землю (Алаев, 2011: 85).

Что касается храмов, то они могли не только раздавать свою землю храмовым служащим в качестве зарплаты или продавать участки земли в подчиненную собственность, но также могли на принадлежащую им землю сажать арендаторов. И с этими арендаторами отношения тоже складывались по-разному. К примеру, если дарение храму осуществлялось как куди-никки, то есть когда получатель имел право согнать с земли прежних арендаторов, то арендаторы с новыми собственниками договаривались о дальнейшей оплате, что часто приводило к повышению арендной платы, иногда даже на 40 %. То есть почти в два раза. А если дарение совершалось как куди-нинга, когда получатель не имел права сгонять арендаторов, то плата оставалась прежней (Алаев, 2011: 83).

О такого рода аренде неоднократно упоминается в южноиндийской эпиграфике – в храмовых надписях и на медных пластинах. Например, пластина Нандивармана II из Кашакуди в районе Пондичерри, относящаяся к 753–754 годам, объявляет, что при дарении земельного участка земледельцы «устраняются», то есть дарение совершается как куди-никки, когда «прежние великие люди удаляются» или заменяются другими. Но если в надписи фигурирует термин куди-нинга – «без права удаления куди», то это говорит о том, что на храмовых землях сидят «защищенные» арендаторы. Одна чольская надпись из Вриддхачалама сообщает, что храм выделил земельный участок «коренному жителю» в «наследственную собственность без права сгонять арендаторов» (Алаев, 2011: 71, 73).

Бесправные арендаторы храмовых земель обычно являлись самыми угнетенными группами населения. Если они арендовали землю на условиях выплаты хозяину определенной доли урожая, то назначались специальные надсмотрщики, следившие за тем, чтобы арендаторы не утаивали часть зерна. Причем работу этих надсмотрщиков должны были оплачивать сами арендаторы (Алаев, 2011: 252).

Храм, конечно же, старался выжать продукции со своих участков по максимуму и по минимуму расплатиться с теми, кто выращивал и собирал урожай. К. В. Раман, опираясь на храмовые надписи, сообщает, что на 1535 год соотношение долей, которые получал храм и которые оставались крестьянину-земледельцу, составляло 75:25. То есть большую часть урожая храм забирал себе. Но та же надпись далее сообщает, что во время сильной засухи доля храмов сократилась до двух третей (См. Raman K. V. The Role of Temple in the Socio-Economic Life of the People, p. 115).

Иногда при дарении могли возникать какие-либо трудности. Приведем один пример. В 924 году по приказу царя Уттама Чолы храму была подарена деревня Ситриратрур. В распоряжение храма должна была перейти вся деревня, но почему-то за исключением кани одного человека – старосты по имени Шангаппади. Чтобы присоединить к дарению и эту часть, понадобилось ждать почти 20 лет. Кани старосты было присоединено к дарению лишь в 943 году (Алаев, 2011: 76). А порой случалось так, что храм получал в дар землю, которая оказывалась для него бесполезной. Например, в 1026 году храму подарили право на сбор налогов с селения под названием Манабхарана-чатурведимангалам, однако только через десять лет (!) выяснилось, что собирать с этих земель нечего, так как они не обрабатываются и не приносят никакого дохода (Алаев, 2011: 75).

Храмы при каждой возможности старались «собирать» земли, даже если земельный участок находился далеко от самого храма. Это было совершенно не важно. Порой «собиранию» земель способствовала ситуация, когда налоги были непомерно высокими. Например, из надписи, сделанной на стенах храма в деревне Тируварангулам, мы узнаем историю, растянувшуюся на несколько веков. В 1267 году жители наду Валла по неизвестной причине согласились платить налоги за свой храм. Примерно в XIV веке, в 9-й год правления Вира Пандьи, жители задолжали налог за девять лет, что составило в общей сложности 11 тысяч монет золотом. Чтобы собрать нужную сумму, они заложили кое-какие храмовые драгоценности, но за это передали храму часть своих земель. В 1520 году в погашение займа они передали храму еще один земельный участок, поскольку к этому времени жители Валла еще не уладили финансовый вопрос с храмом. К тому же, налоги повысились еще больше, и в 1522 году они вынуждены были продать храму все свои земли, ведь храм сам заплатил налоги и недоимки с трех деревень, став при этом их собственником[115]115
  И это отнюдь не единичный случай, когда из-за высоких налогов люди разорялись. Из надписей мы узнаем, что в 1501 году в Рамнаде некоторые земледельцы из-за тяжелых налогов вынуждены были продать свои земли и покинуть родные места, а в 1532 году деревня Мадийяни продала часть своих земель, чтобы иметь возможность уплатить налоги. Согласно сведениям миссионеров, во второй половине XVII века в Танджавуре, во время правления маратхов, налог составлял 4/5 от всего урожая. Неудивительно, что люди разорялись. И если прибавить к этому пагубное воздействие войн, засух и других бедствий, случавшихся периодически, можно представить, насколько тяжело жилось трудовому люду и скольких усилий стоило заработать на еду для своей семьи, особенно если в семье было много маленьких неработоспособных детей.


[Закрыть]. Но сами храмы обычно получали землю или деревню, освобожденную от налогов.

Налогооблагаемую землю, с которой взимался налог, идущий в царскую казну, можно в полной мере рассматривать как государственную[116]116
  Нужно сказать, что поначалу единой системы государственных налогов в Тамилнаду не существовало, понятие единого всеохватывающего земельного налога появилось только в XVII веке (Алаев, 1964: 168). Налоги были самые разные и зависели от политики отдельного правителя, от конкретного исторического периода и от региона. На налогообложение оказывали влияние такие факторы, как война, засухи, наводнения, аппетиты верховных и местных правителей, а также радостные события, например, рождение наследника, победа над врагом или оказанная милость правителя, приятным следствием которых могло быть снижение или отмена каких-либо налогов. Известно, например, что существующие одно время в некоторых местах Южной Индии налоги на зеркала были отменены для танцовщиц, что явилось результатом оказанной милости правителя. Кроме царских налогов были и другие, например, в пользу брахманских общин. Такие сборы могли продаваться или дариться.


[Закрыть]. Несмотря на то, что данная категория земли являлась самой распространенной, она, тем не менее, реже всего упоминается в храмовых надписях. Ведь не принято было дарить храму землю, которая облагалась налогом (такая земля, как правило, находилась в руках небрахманов). Тем более, что действительным получателем подаренной земли был не столько храм, сколько божество, обитавшее в нем. Показательный пример содержится в одной надписи, из которой мы узнаем, что в 961 году сабха отказалась от своего права конфисковать храмовые земли за неуплату налогов, решив, что Бог не обязан платить какие бы то ни было налоги (Алаев, 2011: 213).

Бывали случаи, когда храм получал выгоду и обращал ситуацию в свою пользу, если из-за земли возникал какой-либо конфликт. Известен интересный случай, произошедший в 1090 году, когда на один и тот же участок земли претендовали аграхарики четырех селений. Дело зашло слишком далеко, и участники конфликта серьезно перессорились между собой. Однако нашелся мудрый человек, который предложил просто передать спорную землю храму, с чем все участники конфликта благоразумно согласились (Алаев, 2011: 192). Так храм получил в свое распоряжение еще один участок земли.

Случалось, что у храма как землевладельца возникали конфликты с другими землевладельцами. Но, несмотря на отдельные инциденты, храм старался решать возникающие споры и недоразумения по справедливости. Благодаря надписям, до нас дошла следующая история. Однажды понадобилось приделать к храму некую пристройку. Но сделать это было невозможно по той причине, что необходимый участок располагался на территории чужой усадьбы. Нужно было как-то договариваться. Наверное, в данном случае это было не так сложно, поскольку владельцами земли были храмовые служащие. В результате переговоров участок был конфискован, а владельцы усадьбы получили от храма другой участок (Алаев, 2011: 252).

Также при определенных условиях храму случалось делиться своей верхней собственностью с местными влиятельными лицами и даже уступать им часть доходов. Такое случалось, например, когда местный магнат брал на себя обязательство обеспечивать охрану храма или конкретной местности от неприятельских войск или от бандитов. За это он получал определенный сбор (Алаев, 2011: 249). Но обычно именно храмы получали право сбора как дар от обеспеченных прихожан или членов царской семьи, в том числе и от самих правителей. Царские дары, как и дары обеспеченных прихожан, очень часто были в виде земельных пожалований. Если дарение земельного участка совершал царь, он должен был выкупить у своего подданного права подчиненного собственника (Алаев, 2011: 326).

Иногда храмы обходятся без земельных наделов. Храм Натараджи, в отличие от других храмов Южной Индии, не имеет земельной собственности, хотя когда-то ему принадлежали довольно большие земли, площадь которых составляла порядка 1200 гектар[117]117
  Источник: https://www.hinduism.today/dikshitar


[Закрыть]. Как и в случае с другими храмами, эти земли были подарены храмовому божеству царями и многочисленными почитателями Шивы. Но храм никогда не получал от правительства каких-либо пособий типа мохини или тасдик, как это было в случае с другими храмами[118]118
  На момент написания В. Г. Р. Айером книги (а книга вышла в 1946 году) храм Натараджи следовал своему прежнему образу жизни, все так же не имея земельной собственности и не получая от правительства никаких субсидий.


[Закрыть] (к примеру, танджавурский храм Брихадишвары) (Aiyer, 1946: 51).

Многие храмы и сегодня имеют землю, но распоряжаться ею по своему усмотрению, как правило, они не могут, так как их деятельность контролируется соответствующими органами – большинство индуистских храмов сегодня являются государственными. Тем не менее, храмовые земли могут сдаваться в аренду или продаваться. Причем речь идет о землях трех типов: 1) которые примыкают к храму, 2) которые располагаются далеко от храма, но находятся в том же самом населенном пункте или его окрестностях, 3) которые находятся в совершенно другом районе (так бывает, если эти земли были подарены именно в таком месте).

Кроме того, земли храма представляют собой разные по качеству участки: плодородные (в различной степени), засушливые, заболоченные, застроенные и т. д. Поэтому по-разному используются. Земля храма может быть возделываемой, невозделываемой или занятой частными домами, владельцы которых сдают дома за низкую арендную плату (по сравнению с рыночными ценами). То есть индуистские храмы владеют землей и расположенными на ней зданиями, которые сдаются в аренду.

Казалось бы, от своих земель храмы должны получать прибыль, но в действительности это не всегда получается. По разным причинам. По крайней мере, можно назвать две главные. Во-первых, если земля проблемная – плохая почва, труднодоступность, запущенность и т. д. Во-вторых, если земля находится далеко и у храма нет возможности заботиться об участке. В таком случае землю может кто-нибудь занять и пользоваться ею или даже сдавать ее кому-то в аренду, а бывает и так, что храмовое руководство, отвечающее за земельный вопрос, уже и само забыло об этой земле. Поэтому в Тамилнаду не так давно была запущена программа по сбору данных о принадлежащих государственным храмам землях, с целью выявления участков, которые были утрачены с годами или часто захватывались другими претендентами. Такие программы были запущены и в некоторых других штатах.

В Тамилнаду вопросом возвращения храмам утраченных земель занималось еще правительство Джаялалиты[119]119
  Джаярам Джаялалита, оставив в прошлом карьеру киноактрисы, стала видным государственным деятелем и избиралась несколько раз на пост главного министра штата Тамилнаду (1991–1996, 2001–2006, 2011–2014 и 2015–2016).


[Закрыть] (май 2011 – сентябрь 2014 гг.), и весьма успешно, потому что тогда удалось вернуть храмам огромное количество земель (речь идет о тысячах акров) и зданий. Общая стоимость этих активов составляет приблизительно 1687,44 кроров индийских рупий (Trouillet, 2017: 10).

Таким образом, и сегодня индуистские храмы владеют земельными ресурсами, на которых осуществляется экономическая деятельность.