Текст книги "Эрмитаж памяти"

Холодная вечность

Мгновение

Хрусть– хрусть, хрусть– хрусть из-под ноги –

Звук от младенчества знакомый,

Как запах – ставят пироги,

Как радость возвращенья к дому,

И бег сквозь горы из листвы,

И хрустко-мягкое паденье,

И взлет до самой синевы.

И невесомого паренья

Мгновенный ужас…

(25.10.06)

Набат памяти

Закончен труд, обетом взятый

Уж двадцать лет. Отброшен труд –

Как ядовитый. Как пиявка,

Что по болотам кровь сосут.

Опустошен мой мозг. А память

Все отдала, швырнув на свет

Чем жили-были, и как зависть

Неистова свела на нет

Средь множества – семейный атом,

Ячейку мира – мирный дом.

Воспоминания трудом

Иссушена. Но встал из пепла

Мой род под пишущим пером.

Душа в метаниях окрепла,

И стих гром памяти набата.

(26.10.06)

Саднит

Из мексиканца рукой разрисованной чашки

Пью я напиток богов – китайский зеленый чай.

Этой возникшей привычке невольно предавшись,

Торт шоколадный кончаю, качая ногой – невзначай.

Та мексиканская чашка с цветами и розовым фоном

Вышла впридачу подвеске, что шут продавал.

Вечно печальный шут в шапке рогатой стоял

И предлагал купить – хоть что – с низким поклоном.

Бронза подвески с бронзой браслета сродни.

Тяжко украшены шея и руки металлом.

Что же потом с печальным шутом стало –

Шут его знает, ушло… И забытым саднит…

(28.10.06)

Тысяча и одна ночь

Дворец эмира в полночь блещет –

Безумство блеска бытия.

Бассейна воды мягче плещут –

В себя впускает ночь струя.

Из полукруглых окон взгляды

Нескромные нейдут во тьму.

Плывут тела нагие рядом –

Эмир ласкает Фатиму.

Кудрявых пальм восточных нега.

Неслышен шопот над водой.

Светильников парад ночной

Приказано убрать с рассветом.

Светлеет небо над дворцом,

Бассейна воды розовеют.

Остывший воздух вновь теплеет.

А Фатимой владеет сон.

Красавица, глаза открой –

Напрасен зов, угасли очи.

Жизнь кончена с финалом ночи

Тысячепервой. Роковой.

(29.10)

Бури в глубине

Одиннадцатый месяц побежит на следующий день.

Зима сбирает силы.

И расцветают яблони и сливы.

И повисают тени на плетень.

Весенних маков тыквены цвета – взялись на Холлоуин.

Весна перед зимою?

Но отрицательно качает головою

Ученый господин.

Ему беда, что весело весне.

Он знает, что растенья истощатся.

Он хочет с потеплением тягаться,

Закрыв глаза на бури в глубине

Планет и Солнц…

(31.10.06)

Трудно

На фоне черно-синих туч

Еще отчетливее роза

И рыжегривая береза.

И глупостью себя не мучь

Обидок мелких. Солнце рвется

Сквозь облака, и дождь несется

Долиной меж Los-Gatos круч,

Пришпоренный раскатом гроз,

Столь редких в это время года.

Непредсказуема природа,

Невнятна тем, кто здесь не рос.

И потому магнитной бури

И дождевой туманной хмури

Так трудно вынести прогноз

(2.11.06)

Туманы

1. Меха

Туман пастелью умягчил

Фотографическую резкость

Осенних красок. Новый чин

Приняла осень – окосела

С дождями. Свального греха

Деревья жаждут облегченья.

И ветр – пособник исступленья

Разносит пышные меха

Растительного облаченья.

2. Сыпь

Туман паутину белесую, горы скрывая,

Развесил, как если бы выпил паук мушиную плоть.

И съежилась горная цепь до паршивых холмов, превращая

Альпийский пейзаж в серое месиво. Дождь.

Туману подобный дождь, не ливень, а мелкая сыпь,

Скучливою ленью исполненный смочит сады,

Едва ли заметно кропит на поверхность воды.

И так неохота раскрыть над собою зонтика щит.

3. В парке Чаир

Вошла в туман. Сгущение паров

Дугой сложилось. Полная луна стояла в центре выходом туннеля.

И утро странное второго дня недели

Сулило странности бесповоротных слов.

Белесая луна летевших душ звала

Найти свой путь, неведомый живому –

В конце туннеля свет, слепящий по-иному,

Чем солнечный, разрушенных дотла.

Фантасмагорий виртуальный мир

На миг открылся, обесцвечен вдребезг.

На пустыре сухой болотный вереск

Шуршит засохшей розой – в парке Чаир.

(3.11.06)

Холодная Вечность

Страусиные перья распахнутых крон

Освещает луна одноглазым циклопом –

Но не слышен, не слышен цикадовый звон,

Но не скачет, не скачет мой всадник галопом.

Опахалами пальмы недвижны. Стоит

Лунный свет на воде, серебристо играя –

Но не виден, не виден возлюбленный лик,

Но не чувствует жизнь, как она истекает,

Как уходит до срока, до времени страсть,

Как по капле прогорклой источник иссякнет,

Как холодная Вечность с пустыми глазами

Час последний стремится у жизни украсть.

(7.11.06)

Тряпка

Ноябрьских туч пугающий размах

На после праздников затеяла природа.

В каких кастрюльках и каких котлах

Кипела неприветная погода?

Темно в проулках и темно в дому,

Бак хворей настоялся потихоньку.

Когда случилось, право, не пойму,

Прорвало тоненькую перепонку

Меж бабьим летом и зимою. Враз

Хоть градусы невелики, но стало зябко.

И вяло повисает тряпка

Вчерашних флагов в праздничный окрас.

(8.11.06)

Неисповедимы пути ассоциаций

Мавританский тонкий месяц зацепился

За вершину минарета-кипариса.

Привоверный в своей вере утвердился,

А эмир играет в шахматы с Каиссой.

Почему-то, отчего-то и зачем-то

Мне припомнился игрок из Татарстана.

В тонких пальцах тлела сигарета,

Падал пепел вглубь – на дно стакана.

Не ищи, приятель, точности в портрете,

Описанью не подобен вид де-факто.

Но – сквозь пальмы лист на минарете –

Кипарисе – месяц стал ухватом.

Цепь ассоциаций и метафор –

Звенья тянутся и рвутся серой стаей.

Тень поэта на пороге рая –

Вьется синевой обрывок шарфа.

(9.11.06)

Беспечно

Остатки капельные на траве дождя

Явились восхитительной эгреткой

У кромки лужи. Пальцем в небо попадя

Сравнением не столь уж метким,

В скольженьи мысли пряно-дождевой,

В полете облачным путем над миром,

Как мышка поймана на запах сыра,

Ловлюсь на искры солнца над водой.

И небо, проткнутое пальцем невпопад,

Косых лучей шлет нити на починку.

И рву беспечно рифмы паутинку,

И зелен стихотворный виноград.

(13.11.06)

Гейзер сикоморы

Ударом в глаз, к зеленому привыкший,

Взлет гейзера – охряной сикоморы.

Вдали в тумане проплывают горы –

Архипелаг отдохновения от вспышек.

Там на горах воздушный слой покоя

Зовет к себе придти прыжком с балкона.

И одеяние жемчужно-голубое

Дает слиянье с синевой бездонной.

В холодном лёте леденеет тело.

Последний шепот губы голубые

Не завершат. Душа остекленела.

И гейзер сикоморы очи выест.

(15.11.06)

Тили-тили-тесто

ГОловокруженье? Иль несутся облака

В сумашедшей самбе атмосферы?

Я к своей карьере неспособная никак –

Перелетной зАвидной карьере.

Стайки воробьиные по осени шумят,

В лёт предполагая отправляться.

Никуда не денутся – на трезвый птичий взгляд

Нечего им по миру болтаться.

Что это за свойство немощной души –

Так привязчива к родному месту.

ЗА морем домашним воздухом дыши –

Тили-тили, тили-тили – тесто…

(16.11.06)

Яне и Славе

Старинный свадебный обряд

Волнует всех живейшей силой.

И радость редкая на нас

Нежданно мощно накатила.

Невеста бабочкой летит,

Жених, взволнован, рядом с нею.

Роскошных роз букет стоит,

Сравниться с девушкой не смея.

Для близких праздник наступил,

Для жениха с невестой – сказка.

Старанья были не напрасны —

Мечты сбылись!

И будем жить!

(17.11.06)

Плясал народ

А как плясал народ на этой свадьбе!

Оркестр лабал мелодии – оттуда.

Флорист цветами залы испохабил.

Официанты разносили блюда.

Хмельные волны спьяну ветродуи

Взметнули вместе с женихом-невестой —

То новобрачных, усадив на стулья,

Под потолок подняли местные атлеты.

Мешались звуки музыки цыганской

С еврейской и узбекской. Что за диво!

Мы все желаем – сделайте красиво! –

Такая получилась эта свадьба!

А в уголке рыдал, упившись вдребезг

За здравие молодоженов, мальчик.

И горю зал просторный станет тесен,

И разорвется взрывом этот зальчик.

А зал плясал, не видя в том помехи,

Дрожали стены, как земля в землетрясеньи.

И свадьбишные мелкие огрехи

Забылись, как работа в воскресенье.

(18.11.06)

Смеркается

Уже зажглись огни долины Сан-Хозе,

Но склоны гор еще отчетливо заметны.

А светлый небосвод слегка зарозовел,

И плечи города украсят эполеты

Илюминаций. Пригород мрачней.

Темнеет быстро в филиале ночи –

По вечеру. И хочется быстрей

Пройти до тьмы – хоть выколи те очи.

Густеет полутьма, переходя во тьму.

Становится в предгорьях неуютней.

И учащаешь шаг, спеша к огню.

И пульс частит. И громче запах кухни.

(19.11.06)

Очей очарованье

Индюшки Дня Благодаренья

Уже готовы загрузиться в печь

Домашних очагов. И воскресенья

От них не ждут, но на подносы лечь

Гвоздем веселья – всяк предполагает.

Осенний вечерок располагает

Бесед душевных за наполненным столом

О настоящем, будущем, былом.

И свет покойный лица освещает

Родных и близких, и фужер с вином

У каждого в руках. И расцветает

Румянец легкий оживленья в тон

Осенних красных листьев. Листопад

Для здешних мест ноябрьского пыла –

В отличие от брошенного тыла –

Но также очаровывает взгляд.

(22.11.06)

На мотив «Квадратик неба синего звездочка вдали»

А, говорят, в Китае гибискуса полно –

Растет он, как живая загородка.

И то же на Гавайях – смотри про них кино –

Гибискус там не редкая находка.

А в нашей хладнокровной неласковой стране

Гибискус воплощен китайской розой.

Стоял когда-то всюду, смотрелся на окне

И не боялся уличных морозов.

Его любили нянечки по школам и садам

И санитарки поликлиник и больничек.

Тихонько исчезает из моды он, мадам,

И, как геранька, совершенно неприличен.

Любовь свою короткую к китайской розе водкою

Ты не зальешь, народ разбогателый.

Ты влип в исторью глупую и, схваченный минутою,

И здесь свершаешь гадостное дело.

(23.11.06)

Если б, да кабы…

Всего боюсь – подумать о дурном,

Сказать худое, в дебри залезая,

Стабильность микрокосма своего

Нарушить невзначай, прорех не различая.

Чего боюсь? Беспамятство и хворь

Еще с ножом не припадали к горлу.

Еще на плечи не взвалили торбу –

Тащить тяжелый груз – играть старухи роль.

Боюсь вперед – отчетливость судьбы

Сознательно, но грустно понимаю.

И отказаться – напрочь не желаю.

Забрало поднято. Ах, если б, да кабы…

(26.11.06)

Пальмы

Маркизы в париках

Присели в реверансе

На тонких каблуках

Актерками в мимансе.

Кудряых париков

Рвут ветры-кавалеры –

Таких озорников

Не знали интерьеры.

Маркизам убежать

От ветра не удастся –

Разбойники опять

С них всех содрали платье.

И только ночь одна

Утишит огорченье.

А полная луна

Всем пальмам в утешенье.

(22.11.06)

Сестра зари

Синий-синий ирис

А синий ирис все цветет,

Хотя и заморозки пали,

И всем известно, Новый год

Снега немыслимо навалит.

А ирис все еще цветет,

Ошибкой осени смущенный,

Хоть лист, наверное, не тот

Весенний лист, что в блеск лощенный.

А ирис все-таки цветет,

Хандру и скуку прогоняя,

И провожает этот год,

Синее синего сияя.

(28.11.06)

Желтый снег

Сегодня строю день сама –

Ищу веселые приметы

Весны зеленой, даже лета –

В начале самом декабря.

Дуб зеленеет – май в уме.

Береза серьги распушила

И сыплет желтый пыли снег

На землю – про зиму забыла.

И взапуски весну ловить

Цветные примулы созвездья

Взялись. И, вроде, неуместно

Их на ночь в дом переносить.

(29.11.06)

Без спроса

Прибой зубчатых стен в подножие гряды,

Простершейся от севера до юга,

Затих. И никакая вьюга

Страстей людских его не пробудит.

А где-то волны бьют о гребни скал –

Океаническое буйство неустанно.

Здесь, в глубине каньонов странно

Представить бешенство стихий – девятый вал,

Или цунами. Давнее, как сон,

Воспоминанье о рассказе очевидца

О – как цунами двигалось в каньон

Меж сопками – и ужас шевелился

Во внутренностях – тянет и томит,

И любопытство непреодолимо –

Что если?.. И фантазия летит

Без спроса/разрешения – строптива.

(9.12.06)

Древо жизни

Инеем покрылись гаражи.

Солнце светит, но не греет. Пес дрожит.

Зазнобилась инеем трава,

Заболела спозаранку голова.

Видно, метеозависима она,

Но не делаю из мухи я слона.

Солнце шпарит – телогрейку я сниму,

В небо, глаз прищуря, загляну.

Сикомора полуголая стоит,

Сердоликом лист оставшийся горит.

Древо жизни сердоликовой листвой

Издалека позовет – домой, домой!

В камне кварцевом скопился солнца свет.

Ах, как много пробежало быстрых лет…

(4.12.06)

Покуда

Он хищный зверь. Отдай себя совсем –

Он все сожрет – и плоть, и душу.

И кровь. И мозг, не брезгуя ничем,

И выжмет, как лимон. Иссушит.

Невинный, он лежит. Прохладна белизна –

Он чист, как ангел, как ребенка кожа.

Гипнотизируя, он пьет твои глаза,

И оторваться ты не сможешь.

Что хочет он еще? Ты все отдал,

Все закоулки памяти избегав.

Ты гол и нищ, и шумная толпа

Проходит мимо, отворачиваясь, вредна.

И, возопя, ты к небу обратишь

Последние надежды – чуда! чуда!

Холодный белый лист, нетронутый лежит –

Покуда…

(7.12.06)

Залп

Небесных батарей синхронен залп –

Трассируя, летят на запад тучи,

И вслед – тяжелых армий кучи

По небосклону – не охватит взгляд.

А колибри опять раскачала кормушку

Подвесную, будто подул ветерок.

Сильный ветер ударил в нее, как в игрушку

Для битья легкомысленных. Вот идиот!

А грудами опавшая листва

Смягчает жесткость серого бетона

И уменьшает поводы для стона –

Но как болит проклятая спина!

(8.12.06)

Суматоха

Россыпи взъерошенной листвы

Мчатся табунком испуганных зверушек

И взлетают тучкой мелких мушек

Над шоссе, сбегающим с горы.

Маленькие смерчи запустил

Ветер, разогнавшийся понизу,

Разлохматил паричок маркизы –

Пальмы. Напугал ее, кретин!

Пылью сыплет, не раскрою глаз,

Дергает за куртку, раздевая.

Шалопаю совесть – не указ.

Разлюли, малина, мать честная!

Суматоха душу веселит.

Разбежались тучи врассыпную.

Ну, декабрь! Погнали ветродуи –

Крутит, вертит, лупит и свистит.

(9.12.06)

Сумерки года

Дождик чертит на асфальте

Мокрой рыжей хвоей.

Улетает, улетает

Птичий клин на волю.

Дождь рисует на бетоне

Скошенной травою.

Зарыдает и застонет

Ветер над горою.

Из листвы скульптуры ставит,

Лист послушно липнет.

Час убавит, день убавит.

Жизнь уполовинит.

(10.12.06)

Палит

Среда. Предельно серый день.

Собака гавкнет безнадёжно,

И улетает нереложно

Куда-то к югу птичья цепь.

Как белой ночью, вянет тень,

А сырость – внятно видно глазу –

Зовёт гриппозную заразу.

Что ж до прививок – делать лень.

А палый лист палит огнём,

Депрессию любую сгонит.

И ветер, отшуршав, не тронет

Костры, горящие кругом.

(11.12.06)

Безмолвие

На части улицы горели фонари

Не пользы для – декора элементом.

Гори, свеча, без устали гори

На помощь мне – огнем твоим согрета.

И день за днем от ветра свет храню, —

Как хитрый грек, известный всем философ,

Ищу людей. Необитаем остров.

Безлюдье. Рев вдали – то роботы в строю.

И в странной тишине, без голосов людей –

Забитой звуками вне человечья,

Безмолвно вопиет еще живая тень,

И мается душа, безмолвьем изувечена.

(12.12.06)

Дирижабль завтра

Проявился котяра, что хочет, увиваясь, присвоить меня

И теперь, раскрасавец, спешит мне навстречу бегом.

Прижимаясь, мяучит, к ноге притираясь хвостом –

С рыжей шкурой, огромный и толстый, недавно линял.

Я с котярою рыжим мурлыкать хочу в унисон.

Я чешу, зарываясь в рыжую шкуру рукой.

Он мяучит в ответ, завороженный той колбасой,

Чем когда-то кто-то похожий нарушил его покой.

К рыжей крупной башке невеликие уши прижав,

Хвост трубой уперев, как собственность метит свою.

Я назавтра опять с ним вместе «мяу» спою,

Если завтра опять увижу кота-дирижабль.

(13.12.06)

Смена ракурса

И парочка оленя заваливших

Спокойных волков, рвущих, потроша

Свою добычу. Не искали крыши –

Открыто, не боясь идущих не спеша

Людей по низу каменного склона.

То не в дремучих выдалось лесах

Давным-давно, во время оно –

На обинокленных моих глазах.

Обычный день развернут, как избушка.

Открылся ход в мир параллельных ординат –

Два волка мясо рвут на солнечной опушке,

Бросая на людей холодный взгляд.

(14.12.06)

Пороки гениальных

А что с глазами было у Ван-Гога?

И не астигматизм ли виноват,

Что звезды у него цвели широко,

Переполняя весь небесный палисад.

И у Эль Греко с Модильяни взгляд не здравый —

Тела натурщиков те тянут, как Прокруст.

Художник видит так, и мы не вправе

Излить хулу из ядовитых наших уст.

И я пристроюсь при пороках гениальных,

И у меня глаза глядят ни в склад, ни в лад,

Усиливая свет от самых дальних

Светил, что вырвался мильярды лет назад.

И у меня в глазу свет носится, как шалый,

Что многократно отражаяся внутри,

Как у кота в ночи, усилит самый

Мельчайший квант, примчавший издали.

(15.12.06)

Толчок

Дверь скрипнула, рывком включая запись

Бессмертных нот, квант времени прервав.

Дверь скрипнула, и в храме, озираясь,

Явилась Джильда – призрак в кружевах.

Фантомы – мрачный шут и герцог юный,

Волною звуков схвачены, летят,

Мельканием частот и нот бесшумных

Сметаемы, уносятся, вихрят.

И прощается с землей

Чудных грез волшебный рой.

И скрипит на кухне дверь

Восхищением потерь.

(16.12.06)

К звездам

Ноги бьют воду. И песня Лоретти

В такт попадает гребку.

Где Робертино ангела встретил,

Что отгоняет тоску?

Ноги устали, а руки, как плети.

Час на исходе. Нет сил…

Где-то в мозгу угнездился Лоретти,

Снова мотор запустил.

Тучи наплыли. И шквалистый ветер

Резкую поднял волну.

Звонко поет Робертино Лоретти,

Но не слыхать никому.

Нетормозима поступь столетий,

Шар на орбите в спираль.

Голос хрустально прозрачный Лоретти

Мчится сквозь тернии вдаль

К звездам. И там, за чертой горизонта,

Выйдя из зон стратосфер,

Мальчика песня, тонка и звонка,

Преодолеет химер.

(17.12.06)

Иордань

Тучи выгладили горы

Плоскою подошвой.

Ветер рвется их пришпорить,

Да не тянут ношу.

Затоптались, толстопяты –

С места не подвинуть.

Сыро, мокро, неприятно –

Окопались. Ливень.

Утюгом утюжат ребра

Тощих гор хребтины.

Неизвестно, будет ведро,

Иль зальет долины?

Дождик, дождик, перестань!

Мы поедем в Иордань

Богу молиться,

Христу поклониться.

(18.12.06)

Среда

С зонта бегут ручьи. И тараторит дождь

Скороговоркой по заданью логопеда.

И обрывает враз. И медленный Гипнос

Под крышей крон перемогает среду.

И в гору путь становится длинней,

И ниже клонит нос промокшая одежда.

И лень

Стреножит шаг. И пальцы хлад корежит.

По улицам пустым сливает дождь

Свою безликую и тошную настырность.

И даже найденный счастливый грош,

Блеснув, минутно лишь осветит сырость.

(19.12.06)

Сестра зари

И в розовых тонах – сестрой зари,

Взмахнув крылом гавайской птицы, —

Поутру мне давно не спится –

Лечу я, чудо сотворив.

Пусть зябко – хладен океан,

Но ждет счастливое свиданье

Мне – птице райской с розой чайной.

И тайно сладостен обман.

Опасен вздрог воздушных ям –

Разоблачения нам боком.

Оборони, не будь жестоким,

Мой сон, провидческий обман.

Позволь еще, в последний раз

И боле не молю – покуда –

Увидеть в море острова

И обомлеть виденьем чуда.

(23.12.06)

Потом, потом…

С какой балды, скажи, разумник,

Впадая в детство,

Я, отвергая запах скуки,

Спешу одеться

В брючишки розовых оттенков

Грудной бебешки –

Полуприкрытые коленки,

Цветок на плешку?

На островах, разумник милый,

Заботы тают.

Уходит мирно быт постылый –

Мерси, Гавайи.

На островах, мой критик строгий,

Зовут украдкой

Простая жизнь, простые боги

На миг на краткий.

На краткий миг… Но ты поверь мне,

Что это – стоит.

Приму потом жизнь со смиреньем,

Как древний стоик.

(24.12.06)

Нахлынет

Взлет над землей способствует средоточенью.

Внутри кабины, в кресле затаясь

С пером в руке, подвержена забвенью

Вчерашнего. И исчезает власть

Земного бытия. Поможет ли болтанка

Перетряхнуть мозги, чтоб пусто стало им? –

Гусиное скрипит. Полна чернил

Чернильная лоханка.

И тусклый свет – подобие свечи,

Лишь малый уголок пространства освещает.

И пропадает сюр. И вечность ожидает.

И сдержанность молчит.

(25.12.06)

Как бешеной собаке…

Легкомыслием набиты

Не спросили, не узнали,

Чем дороги те покрыты,

И залиты ли асфальтом.

И катили, легкомыслы,

В шевролетке яркосиней,

Что, не зная броду, кисла,

Как медведь, ловивший линя.

Лево-право-поперечно,

Через лавы буераки –

Рыбка с глупою овечкой,

Как две бешеных собаки,

Для каких семь верст не крюки,

Лай которых ветер носит,

И которые не спросят

Путь обратный от разлуки.

(26.12.06)

Вращение спирали

Босой ногой по лепесткам

Невестой в белом полотенце

Бегом-бегом. Грохочет сердце,

И растворяется вигвам –

Жилье богов островитян.

И безмятежных облаков

Прозрачная фата спустилась –

И легкость взлета подарилась,

И избавленья от оков,

И знанье птичьих языков.

Но невозможная печаль

Непрошенной явилась в душу –

Та, что блаженство мрачно рушит.

И обращается сераль

В бордель – вращается спираль.

(27.12.06)

Джокер

Две толстые лепешки под

Кленовым и кокосовым сиропом.

Чуть облачный небесный свод

Синеет. Кары мчат галопом.

Мне мир покойно наблюдать –

Вот птаха, у стола устроясь

Случайных крошек поклевать,

Взлетает, шумом беспокоясь.

Вот детка в кисточках волос

Бросается за птахой хищно,

А мать заботит лишь вопрос

О том, как запихнуть ей пищу.

Блаженный мир. Своим путем

Текла здесь жизнь неторопливо.

И вдруг – насмешка – я шутом

Обманута – контроль забыла.

И потеряла кошелек,

И гул, и вонь прорвались разом,

И скучно собираешь разум

По крохам, жалкий мотылек.

(28.12.06)