Текст книги "Навия. Западня"

Глава десятая
Новичок в классе

Потом были тяжелые дни, похороны, поминки – я на все это как-то слабо реагировала. Уже после поминок в ресторане несколько маминых сотрудниц зачем-то оказались в нашей квартире, повсюду бродили и таращились, как в музее. Я даже услышала краем уха пару фраз.

– На наши зарплаты такие хоромы не заимеешь, – сказала одна.

– Да уж, Борька-то наш не растерялся, – отреагировала другая, но мигом заткнулась, заметив меня.

Кстати сказать, новый мамин муж, так никогда и не виденный мной, на похоронах не появился. Я спросила о нем еще одну тетку, неприкаянно бредущую через гостиную:

– А где Борис Ильич?

Она жалостливо вздохнула, прежде чем начала говорить:

– Боречка наш заболел, надорвался, наверно, пока все готовил, бедный. – А потом спохватилась: – Так разве вы с ним не созванивались?

Я промычала что-то и отошла. Мы несколько раз говорили по телефону по делу, и голос его показался мне каким-то вялым, болезненным. Может, он в самом деле неровно дышал к моей маме и теперь переживал, не знаю. Насчет болезни и что на похороны не придет он меня не предупредил, может, совсем ослаб.

А потом все как-то сразу разошлись, и мы остались вдвоем с Сашкой. Он выглядел растерянным, поглядывал на меня тревожно и виновато. Спросил:

– Может, все же позвонишь кому-нибудь из подружек?

– Кому? – сморщилась я. Подруга у меня была только одна. Раньше была.

– В классе ты со многими общалась…

– Я тебе уже говорила: вообще не хочу, чтобы в школе знали про маму. Не хочу всяких жалобных взглядов, вопросов. И ты не говори никому, слышишь?

– Да понял уже, – дернул головой Дятлов. – Меня больше тревожит, как ты тут останешься одна. Я бы составил тебе компанию, но не могу – домашние проблемы.

В глубине души я была уверена, что в такой ситуации ему бы стоило выбрать меня, а не проблемы, но не говорить же об этом вслух.

– Ничего, мне нужно привыкать быть одной, что теперь поделаешь…

Лицо Сашкино совсем потемнело, но решения своего он не изменил, только спросил:

– Что завтра будешь делать? Я могу прийти прямо с утра.

– Не нужно. Я завтра пойду в школу, не могу тут сидеть. А ты беги, раз надо.

И в темпе выпроводила друга за дверь, чтобы немедленно залиться слезами.

На следующее утро я проспала, но все же решила выбраться в школу. Перед выходом глянула в зеркало: видок еще тот, но ведь, по официальной версии, я все это время проболела, так что вопросов не будет. В школу примчалась только к перемене перед вторым уроком.

Еще из коридора мне бросилось в глаза, что большая часть одноклассников почему-то сгрудилась в районе нашей с Кимкой парты, все они непрерывно перемещались, и на миг мне показалось, что там уже кто-то сидит. Оборвалось сердце: неужели Кимка вернулась? Неужели заняла свое прежнее место рядом со мной? Но тогда, значит… примирение? Хотя мы и не ссорились вроде.

На ватных ногах я вошла класс, пробилась через толпу и едва не задохнулась от разочарования: на месте Кимки сидел совершенно незнакомый парень. Правда, с довольно примечательной внешностью, отметила я в следующий момент, просто назвать его интересным – это еще слабо сказано. Волосы – темно-каштановые, очень густые, зачесаны волной назад. Губы с необычным изгибом, вроде и улыбаются, и сурово сжаты, не поймешь, нос прямой и тонкий. Глаза в тон волосам, карие, но вроде как припорошены пеплом или тронуты инеем, мерцающие какие-то, неуловимые. Брови темные и длинные, в целом вид не особо добрый и уж точно надменный.

– Можно? – Я выразительно указала подбородком на свой стул у окна, поскольку незнакомый парень уж очень вольготно устроился за партой, не обойти и не протиснуться.

Он вскинул на меня глаза, посмотрел как-то странно, но тут же отвел взгляд и молча придвинулся к парте. Я уселась на законное место и обернулась на заднюю парту, где уже сидели Вилли и Сашка. Вил таращился на чужой затылок с отвращением и тоской во взоре. Ведь он так привык видеть перед собой свою Лину…

Глянув на Дятлова, я вопросительно подняла брови, типа почему не сказал про новенького, а тот в ответ развел руками и выпятил нижнюю губу, всем видом выражая недоумение. Похоже, новичок объявился только сегодня или вчера, когда Сашки не было в школе, – он весь день провел со мной.

Немного выждав, я сказала, обращаясь к напряженно застывшему профилю парня:

– Меня, кстати, зовут Богдана. И это место моей подруги, которая сейчас болеет, – это так, на заметку.

Новенький искоса глянул на меня, кивнул. Потом вытянул из стопки на краешке парты тетрадку, открыл посередине и написал крупно:

«Очень приятно. Я Артур. И меня сюда посадила ваша классная».

– Ага. Круто. Кстати, Артур, в нашей школе на переменах не запрещено разговаривать вслух.

Он снова застрочил и показал мне:

«Проблемы с голосом».

– Ой, прости!

«Ерунда, это временно».

– А, ну ладно. – Я не знала, что еще сказать, и уставилась в окно, на почти совсем облетевшие, жалкие и мокрые клены. Но листок снова подполз мне под локоть.

«Не возражаешь?»

– В смысле?

Парень в ответ развел большой и указательный пальцы, соединил ими себя с партой. При этом так забавно поднял брови, что они стали походить на разведенные питерские мосты, и вид сразу сделался не грозным, а даже милым. Я замешкалась с ответом, так он сбил меня с толку этой переменой:

– Ну, пока нет. Вообще-то моя подруга сейчас… в общем, в школу не ходит. Но когда появится, то… мест же полно в классе.

Плохой знак, ох плохой, что Елена Станиславовна подсадила ко мне этого типа. Наверняка она держит связь с Кимкиными родителями и знает, что та не появится еще долго. Или вообще никогда.

Я судорожно вздохнула и снова повернула голову к окну. Ушла в свои тоскливые мысли и не заметила, как в классе появился учитель, наш подслеповатый и помешанный на тишине математик Ной Маркович. Первым делом он совершил привычные манипуляции с классным журналом, то есть сначала отвел его на расстояние вытянутой руки и с полминуты рассматривал сквозь очки, потом очки стянул и уткнулся в него носом. И воскликнул оживленно:

– Ага, новый член команды, Артур Кныш, ты тут? Покажись-ка!

И мой сосед неспешно поднял руку. В первый момент я даже не осознала, что произошло, просто меня бросило в жар, закололо под мышками – тело отреагировало прежде мозгов. А потом дошло: вот она, та фамилия, услышав которую я должна немедленно обратиться в бегство. Должна была… раньше, пока у меня была мама. Сейчас мне уже нужно было хватать портфель и бежать домой, по пути набирая мамин номер. И я всем сердцем желала проделать это, но… Но сейчас это не имело никакого смысла. Я в открытую глянула на Артура и растянула губы в ухмылке, типа если пришел по мою душу, то выкладывай, не стесняйся. Но математик уже вызвал его к доске.

Задачу Кныш решил молча и так быстро, что Ной Маркович едва не прослезился от счастья и обвел наш класс выразительным взглядом. В нем читалось: «Вот бы вы все так знали мой предмет и при этом проглотили свои болтливые языки!» А парень невозмутимо вернулся на место и даже не глянул на мое горящее от волнения лицо. И остаток урока просидел практически не шевелясь, словно решил ненадолго впасть в оцепенение для восстановления сил. Только время от времени тяжело переводил дыхание, и вообще явно был не в своей тарелке. Хотя оно и понятно – новенький.

На перемене Сашка сразу подошел ко мне, взял под руку, и мы отправились в наше любимое место в гимназии – библиотечную пристройку с зимним садом, где за круглыми столиками можно было полистать книги или просто посидеть в тишине. По пути я заметила, что Дятлов слегка прихрамывает, и не удержалась от ехидного вопроса:

– Эй, ты что, участвуешь в подпольных боях? Хоть побеждаешь?

– А то! – хмыкнул мой друг. – Школу-то заканчивать нужно.

Я призадумалась, нет ли в его словах правды: дятловскому отцу в результате судебных разборок запретили заниматься бизнесом и занимать руководящие должности, и неизвестно, какой у него сейчас источник доходов. Мать вроде домохозяйка. Я обдумывала, как бы так аккуратно спросить об этом, но Сашка меня опередил:

– А твой опекун объявился наконец?

– Звонил…

Мы действительно созванивались утром, решали некоторые материальные вопросы. Этот неведомый Борис Ильич сказал, что я должна обращаться к нему, когда нужны деньги, тогда мы пойдем в банк и снимем с маминого счета. У него есть доверенность, но пользоваться ей он может только в моем присутствии. Ну, и под конец разговора извинился, что все еще болеет.

– Ясно, – сказал Дятлов. – Да, вот я чего хотел тебе сказать, вернее, предложить. Хочешь, попрошу новенького поменяться со мной местами?

– И Вилли будет прожигать взглядом твой затылок? – ухмыльнулась я.

– Ну, его можно понять. Наверно, для него пропасть разверзается там, где должна быть Линка, но ее почему-то нет.

Он так прочувствованно это сказал, что я даже зависла на время. Потом ответила, тщательно подбирая слова:

– Знаешь, давай пока оставим все как есть. Он ведь новенький, к тому же с дефектом, ему и так несладко приходится. А если еще начать его перебрасывать с места на место…

На самом деле правда заключалась в другом – меня заинтересовал этот парень. Да и оставалась некоторая вероятность, что он появился в классе именно из-за меня, тогда уж пусть лучше будет на виду. Хотя вполне возможно, что это всего лишь совпадение: Кныш – не особо редкая фамилия, я в Гугле много раз проверяла. То есть что это я? Конечно же совпадение, чем еще это может быть? Странно только, что и насчет голоса совпало, – такую «странность» уж точно сразу заметишь.

А вот на следующем уроке химии произошло кое-что интересное. Артур вроде бы старательно перекатывал в тетрадку задание с доски, а потом вдруг снова сунул мне под локоть записку:

Не хочешь показать мне после уроков город?

ПЫ. СЫ. Обещаю болтовней не надоедать.

Мысли мои заметались. По умолчанию я думала, что после занятий мы с Сашкой побродим где-то, потом он посидит у меня дома по максимуму, всячески пытаясь отвлекать меня от мыслей о маме, потом унесется по своим делам, как обычно, и я останусь одна. Но этот новичок ничего обо мне не знает, с ним я лучше переключусь и забудусь. А может, он сообщит мне что-то невероятное… проехали уже эту тему! Я оторвала взгляд от записки и обнаружила, что Артур смотрит на меня выжидающе, на этот раз изогнув одну бровь дугой. Я еще подумала и, воровато покосившись назад, на ушедшего в работу Дятлова, кивнула головой.

На перемене Сашка повел меня в буфет есть свежеиспеченные булочки, и за столом я произнесла со всем равнодушием, на которое была способна:

– Слушай, этот новичок попросил меня показать ему город, представляешь?

– Ну, логично, – согласился мой друг. – Наверное, люди только что переехали, раз он в школу сегодня заявился. То есть вчера в середине учебного дня.

– Ага. В общем, я согласилась, нужно же проявить гостеприимство.

Сашкино лицо расплылось в ухмылке.

– Круто! Ты как раз знаешь целых две улицы, пеше-ходку и проспект. А, нет, три – еще свою.

Я надулась. Хотя да, с названиями улиц у меня туго, никогда их не запоминаю. Сказала:

– Я лучше покажу ему наш парк. Как раз недавно на экскурсии там была.

– Так, может, двинем все вместе! – оживился Дятлов. – И Вилли прихватим, а то в больнице сегодня неприемный день, бедняга мается. Побродим, потом в кафе посидим, а?

Я сделала вид, будто тщательно обдумываю эти слова, с притворным сожалением покачала головой:

– Ну, не знаю… Он ведь меня попросил, а тут вдруг целая толпа набежит. А человек даже объяснить толком не может, чего ему хочется, а чего нет.

– Зато у тебя это отлично выходит, – хмыкнул Сашка и больше не сказал ни слова до начала урока, похоже, обиделся.

А после третьего нас распустили, снова грипп скосил кого-то из учителей. Пока это выяснялось, Сашка уже исчез, зато новенький то и дело посматривал на меня и явно ждал сигнала. И вот под изумленными взглядами моих одноклассников мы вдвоем спустились в раздевалку и вышли на улицу.

Гулять с Артуром по городу, а потом по парку оказалось вовсе не тяжким делом, как я сначала опасалась. Слушал он внимательно, всем видом выражал интерес, а если возникал вопрос или реплика, то с немыслимой скоростью набирал текст на экране планшета. Я вошла в роль экскурсовода и разливалась соловьем, надеюсь, он никогда не узнает, что половину информации я сочинила на ходу. Но одно небольшое происшествие здорово меня испугало…

Мы уже вышли из парка и брели нога за ногу по нашей пешеходке, выбирали подходящую кафешку, чтобы там осесть. И вдруг Артур крутанулся на месте и надвинулся на меня так стремительно, что я с криком отшатнулась. Его лицо показалось мне страшным в тот миг, а парень уже тащил из-за моей спины упирающегося мальчишку лет десяти, смуглого и растрепанного. Держа за ворот тесной куртяшки, Артур вздернул его вверх так, что бедняге пришлось стоять на цыпочках, он едва удерживал равновесие руками и что-то верещал в страхе на незнакомом языке.

– Ты что? – завопила, опомнившись, я. – Отпусти его немедленно!

Артур молча указал глазами на школьный рюкзак у меня за плечами, я стянула его и заметила, что молния наполовину открыта. Широко распахнула, спешно проверила телефон и кошелек. Все было на месте, и еще я заметила сложенный желтый листик бумажки поверх всего.

– Пусти пацана, он ничего не взял! – с трудом перекричала я чужие заполошные вопли. – Просто положил мне какую-то записку.

Артур протянул вперед левую руку, правой не переставая держать мальчишку почти на весу, и я, как под гипнозом, вложила в его ладонь бумажку. Парень длинными, тонкими пальцами ловко распотрошил записку, прочитал, скомкал – и ловко отправил в мусорку. У меня от изумления даже челюсть отвисла. Вернув ее на место, я сказала сердито:

– Вообще-то это была МОЯ записка.

Кныш отпустил мальчика, и тот немедленно бросился бежать, что-то жалобно выкрикивая на ходу. А парень уже подносил к моим глазам надпись на экране:

«Там не было ничего хорошего, наверняка его старшие заставили это тебе всучить».

– А, ясно, – пробормотала я не слишком уверенно.

Я пыталась уговорить себя, что все нормально, что он правильно отреагировал. Вот Сашка – другой, более мягкий, вечно всех жалеет. Он бы, даже вытащи этот негодник у меня кошелек, сейчас бы уже вел его кормить в лучшее кафе нашего городка. Это хорошо, конечно, но иногда ужасно бесит.

– Ладно, – отозвалась я. – Проехали. Вон мой дом.

Брови вопросительно приподнялись, выражение лица Кныша сделалось трогательно-печальное.

«А кафе?» – набрал он.

– Не сегодня. Мне правда нужно домой.

«Заругают?»

От этих слов мне захотелось рыдать в голос. Ведь когда-то я в самом деле мечтала, как и все подростки, наверно, чтобы мне можно было делать что угодно, без оглядки на недовольство матери. А теперь вот так и случилось, и больше никто меня не отругает, даже явись я домой под утро. Зачем, зачем сбываются такие ужасные мечты? Я наскоро попрощалась и зашагала прочь.

«Ни за что не оглянусь», – решила про себя. Пусть осознает, что я не очень довольна эпизодом с мальчишкой.

Оглянуться почему-то очень хотелось, даже заныла от напряжения шея. И вдруг Артур неслышным шагом настиг меня, схватил за плечо, так и впился в него пальцами, удержал на месте. От неожиданности я едва не упала, ахнула и обернулась, заранее взметнув кулак, чтобы ему хорошенько врезать.

Но что это? Парень стоял там же, где мы расстались, шагах в десяти от меня, и улыбался так странно… потом махнул мне рукой, низко опустил голову и зашагал прочь. У меня даже мороз пробежал по коже, я стартанула с места, стремясь как можно скорее скрыться за воротами. По пути потирала плечо и размышляла, что надо завтра же перебраться за парту к Дятлову, а Вилли пусть сидит с этим странным типом. Ему все равно, он и в школе почти не появляется. Правда, Сашка на меня обиделся, но если хорошенько поныть, что новенький пугает меня, то он разволнуется и сразу забудет свои обиды.

На следующий день мы с Дятловым столкнулись в раздевалке, выглядел он хмурым и каким-то равнодушно-усталым, так что на всякий случай я тут же перешла к лучшей-защите-нападению:

– Мог бы и позвонить вчера!

– И сорвать такую важную экскурсию? – не слишком весело ухмыльнулся мой друг.

– А позднее, вечером?

– А ты бы не решила, что я тебя контролирую?

– Ну, вообще-то по настроению, – вынуждена была согласиться я. – Слушай, можешь попросить Вила, чтобы он сел с новеньким?

Сашкины брови сложились домиком и изумленно уползли под растрепанный чуб.

– Как понять? Он не оценил наш парк? Свернул шею зазевавшейся утке? Написал плохое слово на твоей любимой статуе?

– Почти, – хмыкнула я. – Так спросишь?

– Да с удовольствием!

Мы уже подходили к классу химии, сквозь двойные, широко раскрытые двери я видела, что вокруг нашей парты снова толпится народ, на этот раз одни парни. Что-то им там новенький показывал на своем планшете, игру или фотки, а может, общался таким образом. В общем, был в центре внимания, хотя наших парней вообще-то сложно расшевелить.

Заметив меня, радостно улыбнулся и помахал рукой. И вдруг я ощутила, что не особо хочу пересаживаться, да что там, вообще не желаю. И что за глупость мне в голову пришла?

– Эй, ты чего застыла? – потянул меня за рукав Дятлов. – Хочешь, чтобы я сперва поговорил?

– Не надо, – мотнула я головой. – Какая разница, где сидеть, а вдруг он обидится?

И заторопилась к своему месту. Дошла туда как раз со звонком. Артур, мило улыбаясь, стоял чуть в стороне от парты, давая мне пробраться к своему месту. И смотрел в упор своими странными дымчатыми глазищами так, будто только меня и ждал, будто я его персональное солнце, что ли. Я села и уставилась строго перед собой и сидела так, пока не заметила краем глаза, что под локоть мне заползает записка:

«Прости за вчерашнее. Не стоило так беситься из-за того мальчишки. Я боялся, что он задумал кое-что другое».

Мне стало любопытно. Чуточку повернувшись к соседу, шепнула:

– Расскажешь что?

Он пальцем потыкал в свое горло и быстро приписал:

«Когда вернется голос».

Я кивнула. Тут же возникла новая запись:

«Так сходим в кафе?»

Я ограничилась тем, что неопределенно пожала плечами, но тут его подвижные брови выразили настойчивый вопрос, и я коварно прошептала:

– Когда вернется настроение.

И тут громом с небес прозвучал голос химички Виты Борисовны:

– Борская!

Я вскочила, сильно толкнув бедром парту, мой сосед, улыбаясь, вернул ее на место.

– Что?

– Отвечать, Дана, прошу к доске.

– А… какой был вопрос?

Учительница повторила, и я сникла. Обычно химия хорошо у меня шла, но в последнюю неделю учебник я даже не открывала. В чем решила сразу честно признаться. Все лучше, чем позориться.

– Я не учила.

Учительница молча приблизилась к парте и протянула руку, я послушно вложила в нее дневник. Усаживаясь, поймала краем глаза приставшего Дятлова с открытой книгой в руках, будто он до последнего пытался мне помочь.

Вот только зачем? Никто мой дневник не проверит и ругать за пару не станет. Испугалась я больше по привычке и уже сейчас тоскую о том моменте блаженного забытья. Из-под ресниц скосила глаза на соседа: он разбирал потекшую ручку, которой писал мне послания, вытирал о бумагу замаранные пальцы и брезгливо кривил губы. Вот уж кому было плевать на мои проблемы.

За окном начал моросить дождь и сильно потемнело. Учительница закончила опрос, принялась расставлять на своем столе какие-то пробирки, а мой дневник отправила назад по рядам. Получив его, я собиралась бросить на край стола, как вдруг горячие пальцы соседа коснулись моего запястья.

– Что еще? – дернулась я.

Он набрал на планшете:

«Не посмотришь?»

Как будто я двоек за свою жизнь не навидалась, правда, чаще чужих, чем своих! Но дневник я все же открыла. И широко распахнула глаза: там в нужной графе красовалась пятерка, жирная такая, с нажимом выведенная.

– Ну ошибся человек, подумаешь.

Я даже попыталась поднять руку, но Артур перехватил ее в полете и прижал к парте. Сзади грозно завозился Сашка, которому явно не по душе было, что новенький ведет себя так нагло. А тот быстро написал и показал мне:

«В журнале то же самое».

И вот тут мне стало не по себе, даже в голове зашумело. Я прошептала, стараясь придать своему вопросу вид шутки:

– И как тебе это удалось?

«Я ее уговорил», – мигом набрал он.

Я застыла, вспоминая вчерашний день, ощущение чужих пальцев на плече. Неужели этот парень впрямь чем-то таким владеет вроде гипноза? Тогда я крупно попала, поскольку привлекла его внимание. А он, словно издеваясь, уже демонстрировал мне новое послание:

«Ты подумала насчет кафе?»

– Нет пока, не до того было, – буркнула я, не поворачивая головы в его сторону.

Я сделала вид, что с головой ушла в учебник, а на самом деле обдумывала план побега. А край бумажки – ага, починил свою ручку – уже снова покалывал настойчиво сгиб моего локтя.

«Я могу и тебя уговорить».

Сердце оборвалось от неприкрытой угрозы, запершило в горле. Я схватила свою ручку и накорябала внизу под каллиграфическими строчками:

«На втором уроке скажу точно».

Он снова скривил губы, но вроде отцепился.

Когда прозвенел звонок, я собрала портфель и в толпе одноклассников медленно пошла в сторону лестницы – следующий по расписанию кабинет находился этажом выше. На площадке огляделась, не увидела Артура – и вприпрыжку рванула вниз, к гардеробу. Одевалась на ходу, так что куртку застегивала уже вдали от школы на улице.