Текст книги "Alpzee – альпийское озеро (сборник)"

– Оружие у Агадеса есть, профессор, – проговорила Вивьен, пытаясь скрыть раздражение. – Но он не воспользовался им. И не воспользуется, уверяю вас. Прошу вас, прекратите рассуждать о кровожадности и коварности людей, пригласивших нас сюда.

– Хорошо, – пообещал профессор. – Вам не стоит сердиться на меня. Я тоже был молодым и прекрасно понимаю ваши чувства, вспыхнувшие к этому юноше, но… не спешите… Зыбучие пески Сахары опасны. Дайте мне слово, Вивьен, что непременно скажете мне, если он вас куда-то позовет. – Вивьен удивленно глянула на профессора. – Дня через два – три Агадес обязательно позовет вас в таинственную пещеру, – проговорил профессор, склонившись к самому уху Вивьен. – Умоляю вас, не ходите, не сказав мне.

– Хорошо, – ответила Вивьен. – Хо-ро-шо.

На четвертый день Агадес присел на корточки возле Вивьен и, открыв лицо, добродушно улыбнулся.

– Что-нибудь нашли? – поинтересовался он, внимательно наблюдая за ловкими движениями Вивьен, сметающей пыль веков колонковой кисточкой.

– К сожалению, пока нет никаких следов, – ответила она, почувствовав, как заалели щеки.

– Вам не стоит меня бояться, – проговорил Агадес, пристально глядя в ее глаза.

– А я вас вовсе не боюсь, – еще сильнее смутилась она.

– Вы очень красивая, Ви-вьен, – сказал Агадес, проведя рукой по ее щеке. – У вас нежная кожа цвета утреннего рассвета, а глаза цвета сумеречного песка… Дайте мне вашу руку.

Вивьен послушно протянула ему обе руки ладонями вверх. Он опустил в них лицо и прошептал:

– Ваши руки пахнут солнцем, Ви-вьен… как жаль, что вы живете в другом мире. Как жаль, что нам предстоит вечная разлука. Как жаль, что нам не суждено познать друг друга…

Он поднял на Вивьен свои черные, сияющие неземным светом глаза, и спросил:

– Зачем люди стремятся познать друг друга?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Возможно, ими движет чувство любопытства. Возможно, это стремление заложено в нас самой природой. Нас влекут неразгаданные тайны…

– Разгадка которых, приводит к разочарованию, – грустно улыбнулся Агадес, поцеловал ладони Вивьен и поднялся. – Прощайте.

– Вы… у-у-ходите? – испуганно прошептала она.

– Нет, – покачал он головой. – Я уезжаю, Ви-вьен. Миг промедления может поставить под угрозу не только мою жизнь, но и вашу. А мне хочется, чтобы у вас все сложилось хорошо… Я уверен, что гробницу Тин-Хинан найдете именно вы, Ви-вьен, и тогда я смогу повторять ваше магическое имя, тогда, когда захочу. Прощайте, Ви-вьен… – сказал и ушел, прежде чем она поняла, что они попрощались навсегда.

– Погодите, Агадес, – прошептала Вивьен. – Мне так хочется с вами поговорить или помолчать… быть подле вас… услышать еще раз, как вы произносите мое имя: Ви-вьен…

– Что он вам сказал? – раздался над головой Вивьен голос профессора Жерара. – Куда он вас позвал? Ну же, Вивьен, что вы молчите?

– Он попрощался со мной навсегда, – дрогнувшим голосом ответила Вивьен.

– Что? – переспросил профессор Жерар, опустившись на корточки рядом с Вивьен. Она уткнулась в его плечо и беззвучно зарыдала.

– Он вас обидел? – проведя рукой по ее волосам, спросил профессор.

– Нет, – покачала она головой. – Он оставил мне запах пустыни…

– А-га-дес, – послышался тихий шепот.

Вивьен отстранилась от профессора Жерара и, вытерев слезы, спросила:

– Почему он ушел?

– Не знаю, – пожал плечами профессор. – Я же вам говорил, что туареги – непредсказуемый народ.

– Еще вы говорили, что он позовет меня в пещеру, а он не позвал, – проговорила Вивьен, тяжело вздохнув.

– И замечательно, что не позвал! – радостно воскликнул профессор. – Не забывайте, Вивьен, что эти люди считают себя посланцами небес, и на всех остальных смотрят свысока…

– Я этого не заметила, – пробубнила Вивьен.

– Возможно, отыскав гробницу принцессы, мы узнаем, являются ли туареги пришельцами из космоса или нет, – пропустив мимо ушей слова Вивьен, сказал профессор.

– Неужели вы надеетесь отыскать здесь летающую тарелку, засыпанную песком? – усмехнулась Вивьен.

– Раскопаем, увидим, – улыбнулся профессор и поднялся. – Работайте, Вивьен, работайте…

Дни и ночи тянулись медленно. Археологи переходили с одного предполагаемого места захоронения на другое, но раскопки не давали никаких результатов. Утомленные безрезультатными поисками люди решили закончить раскопки и покинуть Сахару.

За ночь до отъезда Вивьен приснился странный сон. Принцесса Тин-Хинан подъехала к ней на белом верблюде, пристально посмотрела ей в глаза, бросила к ногам Вивьен нитку черного крупного жемчуга и, приказав принести эти бусы в одиннадцатую комнату замка, расположенного на холме Абелессы, помчалась на своем верблюде в небо по звездной дорожке.

Утром Вивьен пересказала сон профессору Жерару, а он – туарегам.

– Холм Абелессы – Звездный путь – священное место для туарегов, – нахмурился руководитель раскопок. – Кто вам рассказал о нем?

– Антини, – проговорила Вивьен.

– Кто открыл вам имя принцессы? – схватившись за кинжал, воскликнул туарег.

– Духи пустыни, – призналась Вивьен.

Туарег низко поклонился, спрятал кинжал в ножны и повел археологов на холм Абелессы.

Через три дня старания археологов увенчались успехом: была найдена усыпальница из одиннадцати комнат, соединенных между собой узкими, извилистыми коридорами. В последней, одиннадцатой комнате на мраморном возвышении стоял позолоченный саркофаг, в котором находился богато украшенный скелет женщины. Левая рука ее покоилась на груди, правая была вытянута вдоль тела. На обеих руках поблескивали золотые браслеты, украшенные драгоценными камнями. Шею окружало роскошное ожерелье с золотыми подвесками. Голову венчала бриллиантовая корона, переливающаяся всеми цветами радуги. Все свободное пространство саркофага было усыпано огромными белыми жемчужинами, драгоценными и полудрагоценными камнями, золотыми и серебряными украшениями, среди которых юркой змейкой извивалось ожерелье из черного жемчуга.

Вивьен вскрикнула и, прижав руки к губам, тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. Она уже видела и черное жемчужное ожерелье, и бриллиантовую корону, и дорогие украшения на восседающей на белом верблюде принцессе, которая ехала по звездной дорожке черного неба Сахары.

– Это Тин-Хинан, Тин-Хинан, – зашептались туареги, внимательно следившие за раскопками.

– Антини, – послышалось Вивьен.

– О, да здесь еще меч в золотых ножнах! – воскликнул профессор Жерар, аккуратно приподнимая край одежды, истлевший от времени. – Значит, рассказы о принцессе-воительнице имеют под собой реальную основу…

Вивьен медленно отошла от позолоченного саркофага и, усевшись в тени, принялась наблюдать за суетящимися у раскопа людьми.

– Вот и все, – думала Вивьен. – Мы отыскали гробницу вашей принцессы. Теперь вы, Агадес, сможете произносить мое имя, когда захотите. А я вернусь в Италию и буду думать о вас, строгий туарег Агадес… Как бы мне хотелось еще раз увидеть ваши глаза, расспросить вас о странном ночном видении… Может быть, мы еще увидимся, когда отправимся в обратный путь? Ах, это было бы замечательно!

Но обратно археологи ехали уже не на верблюдах, а на джипах. Теперь их путь лежал в другом направлении. На рассвете они покинули долину Тассилин-Аджер и к полуночи добрались в город Иллизи, откуда на маленьком самолетике вылетели в Италию.

– Дважды в Сахаре никто не ходит по одному и тому же маршруту, – проговорил профессор Жерар, пристально глядя в глаза Вивьен. – По зыбучим пескам можно пройти лишь однажды. Запомните это, Вивьен…

Она запомнила. Но, вернувшись во Флоренцию, вновь и вновь мысленно бороздила песчаный океан Сахары, заглядывая в черные глаза Агадеса, ощущая на своих ладонях запах пустыни.

Никто из однокурсников не догадывался, какой пожар горит в душе Вивьен. Никто, кроме профессора Жерара. Он выждал несколько месяцев, а потом пригласил Вивьен в маленькое кафе на берегу моря. В то самое, в котором много лет спустя она будет сидеть с профессором Стивеном и беседовать о лабиринтах.

– Вы хотите вернуться в Ассекрем? – спросил тогда профессор Жерар.

– И да, и нет, – уклончиво ответила Вивьен, не желая сознаваться, что готова помчаться туда сию же минуту.

– Хочу предостеречь вас, Вивьен, – сказа профессор Жерар. – Туареги не принимают чужих. Если станет известно, что юноша туарег засматривается на девушку, не принадлежащую посланцам небес, то и его, и ее ждет смерть на берегу скелетов – Уолфиш-Бей. Не подумайте, что я вас запугиваю. Просто… Я видел это жуткое место своими глазами.

Вивьен подалась вперед. Ее глаза округлились от удивления, а брови взлетели вверх.

– Прошло уже много времени с тех пор, и я могу поведать вам, Вивьен, свою тайну и свою боль, – проговорил профессор, глядя вдаль. – Впервые я попал в Африку, так же как и вы, будучи беззаботным студентом. Мы с друзьями считали, что все люди – братья, что нам везде будут рады, поэтому мы вели себя легко и беспечно. – Профессор тяжело вздохнул. – Как горько мы потом жалели о своей беспечности. Если бы повернуть время вспять… Но, увы, время движется лишь в одном направлении – вперед…

В Африке нас встретили суровые, немногословные туареги в бурнусах из плохо прокрашенной синей ткани. Каждый из сопровождающих был вооружен мечом и кинжалом. Каждый одаривал нас недружелюбным взглядом. Но вместо того, чтобы остеречься, мы беззаботно хохотали над синими лицами туарегов, не зная, что скоро наш смех превратиться в слезы…

Три дня и три ночи мы кочевали по пустыне, а на четвертый день попали в оазис, окруженный высокими пальмами и еще более высоким зубчатым забором песочного цвета. В оазисе пели птицы, цвели яркие цветы, журчали ручейки, били фонтаны, в заводях плескались рыбы. Невысокие домики, вырезанные из белоснежного мрамора, располагались в строгом симметричном порядке и соединялись между собой крытой арочной анфиладой. В центре возвышалось куполообразное здание с темно-синей крышей, украшенной белыми звездами.

Из этого здания нам навстречу вышла стройная темноволосая девушка с огромными миндалевидными глазами янтарного цвета. Полупрозрачные одежды девушки едва скрывали все ее прелести. Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубки и, звякнув многочисленными браслетами на руках и ногах, проговорила что-то по-туарегски.

Сопровождающие, приказали нам следовать за ней. Мой товарищ Юджин понял этот приказ буквально. Он подбежал к девушке и обнял ее за талию. Туареги сразу же обнажили свои кинжалы. Юджин упал на колени и принялся кричать и плакать, умоляя пощадить его, потому что он не имел никаких злых намерений. Но туареги не желали слушать его мольбы… Они перерезали ему горло…

Вивьен прижала ладони к губам и прошептала:

– Какой ужас.

– Тело Юджина лежало в луже крови, мы стояли, как вкопанные, не решаясь пошевелиться, девушка усмехнулась и неспеша удалилась, звеня своими браслетами, – проговорил профессор Жерар, облизав пересохшие губы. – Туареги сбили нас с ног, связали и, перебросив нас словно мешки через седла своих верблюдов, куда-то повезли. Сначала наездники держались вместе, а потом разъехались в разные стороны. Темная африканская ночь пришла на смену знойному дню. Я перестал что-либо видеть и понимать. Я просто закрыл глаза и уснул…

Когда же я пробудился, то увидел, что лежу на морском берегу. Да, да, Вивьен, это был не мираж. Настоящие морские волны вздымались и пенились, набегая на берег, усыпанный разноцветными камешками, ослепительно сияющими на солнце. Одна волна подобралась совсем близко и лизнула меня в лицо. Я отмахнулся от нее, с радостью обнаружив, что туареги развязали меня. Я поднялся и огляделся, надеясь увидеть своих друзей, но берег был пуст. Я был один на берегу, испещренном золотыми песчаными дюнами. Никого, только ветер ревет: «Су-уп-ва». Эта симфония напомнила мне похоронный марш. Несмотря на жару, стало холодно. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я решил пройтись вдоль берега. Он был усыпан блестящей галькой. Я не сразу понял, что под моими ногами не простые камешки, а агаты, сердолики и разноцветный кварц. Я шел по несметным богатствам, понимая, что здесь они мне ни к чему. Когда на карту поставлена твоя жизнь, по-иному смотришь на мир…

За песчаными дюнами, словно призраки поднимались необычные скальные образования, изрешеченные отверстиями и пустотами. Одни были похожи на скособоченные грибы, другие напоминали черепа, пустые глазницы которых смотрят вдаль на песчаную равнину.

Солнце нещадно палило. Я увидел, как маленькие юркие ящерицы зарываются в песок, прячась от жары, и решил последовать их примеру. Но когда я принялся разрывать песок, то наткнулся на обезглавленный скелет… Я закричал и бросился бежать подальше от этого жуткого места. Первое, что пришло мне в голову, что я нашел труп одного из моих товарищей. Я был вне себя от горя и отчаяния. Я сидел на берегу и кричал, как безумный:

– Нет, нет, нет…

Накричавшись вдоволь, я блуждающим взглядом посмотрел на морскую гладь и увидел остов разбитого корабля, а чуть дальше еще, и еще, и еще.

– Да ведь это – настоящее кладбище погибших кораблей, – подумал я. – Значит, обезглавленный скелет – вовсе не мой товарищ. Скорее всего, он лежит здесь давно и принадлежит моряку с одного из затонувших кораблей. А это значит, что ждать помощи с моря – бесполезно. Острые рифы, торчащие зазубренными пальцами над водой, так далеко выступали в море, что подойти к берегу не решился бы ни один отчаянный шкипер. Оставалось одно – идти в глубь пустыни, обрекая себя на верную смерть… но, ничего другого мне не оставалось… – профессор Жерар немного помолчал. Вивьен видела, как тяжело ему вспоминать прошлое, но понимала, он должен рассказать о нем, чтобы освободиться от него.

– К вечеру жара стала понемногу спадать, – заговорил профессор, глядя мимо Вивьен. – От моря вглубь материка пополз густой туман, обволакивая берег и скалы призрачной дымкой. Наблюдая за небольшими черными жучками, которые опускали тельца вниз и собирали со своих спинок капли воды, выпадающей из тумана, я тоже решил пить туман, слизывая его с камней. Потом я увидел растения с большими листьями в виде глубоких чашек, лежащих на земле, и с удовольствием напился призрачного тумана, возблагодарив Господа за посланное мне облегчение.

Я удобно устроился возле одного из растений и задремал. Странный звук, похожий на человеческий стон или крик, вывел меня из дремотного состояния. Я поспешно вскочил и принялся громко кричать, периодически замирая и прислушиваясь, не будет ли ответа. Но пустыня отзывалась гробовой тишиной. Обессилив, я рухнул на землю и разрыдался.

– Не плачьте, – раздался над моей головой тихий голос. – Мужчины не должны плакать, как бы тяжело им не было.

Я не сразу поднял голову, боясь, что у меня начались слуховые галлюцинации.

– Поторопитесь, пока вас не постигла та же участь, что и остальных, – строго сказал голос.

Я поднял голову и увидел туарега, восседающего на белом верблюде.

– Забирайтесь в седло, – приказал мой спаситель звонким женским голосом.

Я безропотно повиновался. Мы помчались через пески прочь от Берега скелетов.

– Что стало с моими товарищами? – спросил я, когда мой спаситель, вернее спасительница остановила верблюда возле узкой дороги, вымощенной галькой.

– Вам лучше об этом не знать, – сказала она, стараясь не смотреть мне в глаза. – Советую вам никогда больше не приезжать сюда. Туареги – непредсказуемый народ. Прощайте.

– Постойте, – воскликнул я, схватив поводья. – Почему вы спасли меня?

– Чтобы вы когда-нибудь смогли спасти другого человека, – ответила она, хлестнула меня по рукам плеткой и умчалась в ночь…

– Я не знаю ее имени, – немного помолчав, задумчиво проговорил профессор Жерар. – Но ее лучезарные глаза мерещатся мне всюду… С тех пор я ничего не слышал о своих товарищах. Несколько раз я собирался отправиться в Сахару, чтобы отыскать их следы. Но непременно накануне отъездов мне снился Берег скелетов, и я отказывался от своих затей… Я понял, что не стоит искушать судьбу дважды, и решил больше не изводить себя мыслями о туарегах и пропавших друзьях. Постепенно ко мне пришло успокоение.

Время – лучший лекарь, Вивьен… Я долго раздумывал, прежде чем согласился возглавить исследовательскую группу, приглашенную на раскопки в Тассилин-Аджер. Скажу честно, решение далось мне нелегко. Но, если бы я не поехал, то… Вы, Вивьен, тот человек, которого я спас от жутких испытаний.

– Спасибо, – прошептала она, подумав, что нравы и обычаи туарегов наверняка изменились, что дикие законы остались в прошлом. Просто Агадес – грозный воин из племени гордых туарегов – людей с синими лицами, решил, что у них с Вивьен нет будущего, а она не посмела разубеждать его. Но никто не запретит ей думать и мечтать о нем, вспоминая темные ночи у костра, пахнущие ладаном, манящие миражами и поющие колыбельные голосами пустыни.

– Не думайте больше об Африке, Вивьен, а займитесь лучше поисками затерянного государства Этрурия, – проговорил профессор Жерар, посмотрев ей в глаза.

– Этрурия, – повторила Вивьен. – Где же ее искать?

– Здесь, в Италии, – улыбнулся профессор Жерар. – Границы Этрурии проходили между Флоренцией, Римом и Ассизом. Этруски были талантливыми художниками и строителями. Они придумали акведуки, канализацию, цирки, театры и даже бои гладиаторов. Они предсказывали будущее по полету птиц, создали систему письменности, которую позаимствовали римляне, когда захватили столицу Этрурии город Вольсиний. Кстати, римляне позаимствовали не только письменность, но и замысловатый орнамент, которым этруски расшивали края пурпурной одежды знатных людей.

Мы считаем себя детьми Афин и Рима, забывая о том, что государство этрусков процветало задолго до того, как возвысился Рим. Не исключено, что именно этруски являются нашими далекими предками. Вот только их прошлое покрыто плотной завесой тайны. Никто из исследователей не может с уверенностью сказать, жили ли этруски в Италии, прибыли ли они из Эгейской области, или, как туареги, являются посланцами небес.

Так что, Вивьен, работы в этой области много. И если вы принимаете мое предложение, то я… – профессор Жерар положил свою руку поверх ее руки и проговорил еле слышно:

– Я прошу вас стать моим помощником, моим заместителем, человеком, который продолжит начатое мной дело и доведет исследования до логического завершения.

Хорошо, сказала Вивьен. Хо-ро-шо.

– Спасибо, – облегченно вздохнул профессор, убрав свою руку.

– Я так и знала, – подумала Вивьен, глядя в его серые глаза, – что вы, профессор Жерар, желаете за мной поухаживать. Могли бы сразу сказать об этом. Зачем было выдумывать эти страшные сказки про кровожадных туарегов? Вы – солидный человек, профессор, а ведете себя, как…

Работая с профессором Жераром, Вивьен поняла, что не следует делать поспешных выводов и умозаключений. Профессор Жерар оказался на редкость порядочным человеком. Его помыслы и поступки были чисты. Он ни разу не дал Вивьен повода пожалеть о том, что она согласилась на совместную работу. Постепенно профессор Жерар стал для Вивьен лучшим другом и наставником, с которым она могла часами вести беседы на любые темы.

Когда же они раскопали библиотеку в городе Тарквиния, где были найдены буквари, эпитафии и документы на этрусском языке, профессор Жерар настоял, чтобы Вивьен занялась расшифровкой этих книг.

Он предложил ей провести параллель между окским, умбрским, латинским и этрусским языками, сравнив их с языками древних ретов, живших в Альпах, и греков с острова Лемнос. Археологические исследования позволили Вивьен сделать вывод, что этруски являются предками не только европейцев, но и народов Ближнего Востока.

Благодаря профессору Жерару Вивьен блестяще защитила диссертацию «Этрусское наследство». Но и это еще не все. Именно профессор Жерар распахнул для нее окно в исчезнувший мир, подарив встречу с древними живописцами, картины которых были найдены на юге Франции в пещере Шове.

– Вы непременно должны это увидеть своими глазами, Вивьен, – сказал он.

– Хорошо, – улыбнулась она, не зная тогда, что это будет их последнее путешествие. А если бы знала, то запомнила бы все-все до мельчайших подробностей. Но мелочи в памяти не остались. Вивьен не помнила, как они прилетели во Францию, как добирались до пещеры, о чем говорили. Воспоминания сразу переносили ее в длинный коридор, освещенный тусклым светом факелов, по которому они шли молча пока не попали в продолговатую камеру, по стенам которой мчались стада бизонов, антилоп, мамонтов, диких кошек, оленей и носорогов.

Вивьен замерла от восторга. Ничего подобного ей не приходилось видеть ни до, ни после посещения пещеры Шове. Рисунки в усыпальницах и других пещерах были плоскими, а животные Шове, нарисованные охрой, гематитом, углем и цветной глиной были объемными. Они словно вырастали из скалы. Спины, мчащихся лошадей, уходили в расселину скальной породы. Ноги бизонов набухали каменными выступами, шеи быков повторяли контуры каменного карниза. В мерцании факелов животные оживали, а странные звуки, доносящиеся из земных недр, напоминали топот копыт. Казалось еще мгновение, и бизоны, антилопы, носороги растопчут вторгшихся в их тайну людей.

– Эти рисунки сделаны более тридцати тысяч лет назад, – сказал профессор Жерар, проведя рукой по могучей спине бизона.

– Значит, люди начали восходить к вершинам творчества намного раньше, чем предполагалось, – проговорила Вивьен, погладив дикую кошку. – Мне кажется, что эти шедевры доисторического творчества смело можно поставить в один ряд с картинами Ван Гога.

– Вы правы, Вивьен, – улыбнулся профессор Жерар. – Создать такие картины, где аккуратно проработаны все детали, использована перспектива и удачно размыты контуры, могли только необыкновенно талантливые люди. Остается не ясным один вопрос: почему они начали рисовать? Связана ли эта пещерная живопись с какой-то магией, религиозным культом или же древние художники, просто-напросто, прятали свои творения от посторонних глаз, нам вряд ли удастся узнать.

– Зато, рассматривая эти шедевры, мы можем утверждать, что наши далекие предки были ничуть не хуже нас, – сказала Вивьен.

– Они были лучше нас, – проговорил профессор Жерар. – Мудрее нас, это уж точно. Возьмите, к примеру, притчи царя Соломона – это же бездна мудрости. «Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души. Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся. Путь жизни мудрого вверх, чтобы уклониться от преисподней внизу».[12]12
  Притчи 16: 2–3; 15: 24.


[Закрыть] Или вот еще: «всякий труд и всякий успех в делах производит взаимную между людьми зависть. И это – суета и томление духа!»[13]13
  Екклесиаст 4:4.


[Закрыть] Не завидуйте никому, Вивьен.

– Не буду, – пообещала она, подумав:

– Мне незачем завидовать другим, у меня есть то, чего нет у них: у меня есть замечательный друг – профессор Жерар, любимая работа, есть мечта, которая когда-нибудь обязательно осуществится. Я – самая счастливая женщина!

Но через несколько месяцев после возвращения из долины реки Адеш, где они любовались наскальной живописью, Вивьен стала самой-самой несчастной: умер профессор Жерар. Он ни разу не пожаловался ей на тяжкий недуг, медленно разъедающий его изнутри. До последней минуты он был бодр и весел, и Вивьен ничего не замечала, хотя должна была обратить внимание на то, что с ее другом творится что-то неладное. Она была счастлива и беззаботна, думая, что земное счастье будет длиться вечно. Но… Смерть ворвалась в сознание Вивьен песчаной бурей, заставив ее по-иному взглянуть на свою жизнь.

Сколько раз после похорон профессора Жерара Вивьен ругала себя за то, что в последнюю их встречу, когда он проводил ее до дома и чуть дольше задержал ее руку в своей, она не бросилась в его объятия. За то, что отмахнулась от странного предчувствия, не спросила профессора о причине печали в его неожиданно потускневших глазах. И даже когда он прошептал: «Прощайте, дорогая моя Вивьен», она не удивилась, а, помахав ему рукой, поспешно удалилась…

Вивьен, съежившись, сидела в кресле и горько вздыхала. Ей казалось, что и ее душа покидает тело, чтобы помчаться за профессором…. Но где теперь искать его? Нельзя обнять пустоту, нельзя заглянуть в глаза, которых нет, не услышать исчезнувший голос, не пожать не протянутую руку, можно лишь смотреть в звездное небо и думать о вечности… Думать о том, что там, в бескрайней дальности, они вновь будут рядом – строгий профессор Жерар и беззаботная ученица Вивьен.

– Десять лет подле вас, Жерар, промчались как один день, – проговорила Вивьен, глядя на далекие звезды, пульсирующие в небесной темноте. – А год без вас тянется невыносимо долго. Здесь без вас ночность, Жерар. Если бы вы знали, как мне вас не хватает, вы бы непременно вернулись и подсказали, что мне делать. Вы бы научили меня жить без вас, Жерар…

Вивьен закрыла лицо ладонями и простонала:

– Боже, почему ты посылаешь мне такие испытания, обрекая меня на муку?

– Испытания и страдания выпадают на долю всех людей, – послышался за спиной Вивьен тихий голос.

Она убрала руки от лица и, не поворачивая головы, спросила:

– Это вы, Жерар?

– Нет… но, если хотите, можете называть меня этим именем, – прошептал тайный собеседник.

– Же-ра-рр, – выдохнула Вивьен, подумав: – Почему, почему я ни разу не сказала ему «ты»? Почему я произносила его имя с неуместным словом «профессор»? Как же мне плохо без вас, Жерар…

– Не стоит никого обожествлять, – сказал тайный собеседник. – Ибо что такое человек, дыхание которого в ноздрях его? «От века с того времени, как поставлен человек на земле, веселие беззаконника кратковременно, и радость лицемера мгновенна. Хотя бы выросло до небес величие его, и голова его касалась облаков: как помет его, навеки пропадет он; видевшие его, скажут: «Где он?» Как сон улетит, и не найдут его; и, как ночное видение, исчезнет».[14]14
  Книга Иова 20: 4–8.


[Закрыть]

– Но Жерар не был лицемером, – воскликнула Вивьен. – Он был замечательным человеком, преданным другом…

– Вы многого не знаете, Вивьен, – проговорил таинственный собеседник.

– Я не желаю ничего знать, – зажав уши, закричала Вивьен. – Я не желаю разочаровываться. Я хочу верить в порядочность профессора Жерара…

– Воля ваша. Но помните, что создать образ идеального человека еще никому из смертных не удавалось, – прошептал таинственный незнакомец, склонившись над Вивьен так низко, что она почувствовала на своем лице его горячее дыхание, похожее на знойный ветер Сахары.

– Цветущие сады превращаются в пустыни, свет в мрак, радость в горе, надежда в отчаяние, и этому нет конца, – подумала Вивьен. – Что же делать?

– Жить, – послышалось в ответ. – Жить, познавая истину, стремиться к вершине познания…

Ви-вьен!

СТИВЕН

Проснувшись на рассвете в объятиях очередной красавицы, Стивен вдруг осознал, что делает что-то не то. Он потихоньку выбрался из-под одеяла, вышел на балкон и, скрестив на груди руки, стал всматриваться в розовеющий горизонт, словно солнечный восход должен был принести ему успокоение.

Но чем выше поднималось солнце, тем сильнее пылал огонь негодования в душе Стивена. Он злился на себя, на беззаботно спящую женщину, ненавидя комнатный мирок, в котором еще совсем недавно он был безмерно счастлив.

Стивен поспешно оделся и ушел, оставив на видном месте ключи и записку:

 
Прощай. Все кончено меж нами.
Я ухожу. Не жди, не жди.
Спешу туда, где лед и пламя,
Снега, метели и дожди.
 
 
Прости. Я должен разобраться,
Где истина, в чем жизни суть?
Не плачь. Не стоит огорчаться,
Я возвращусь когда-нибудь.
 
 
Нежданным гостем дверь открою,
И на колени упаду,
И обязательно с собою
Тебя я в вечность уведу…
 

Стивен шел вперед размашистой походкой. Шел к морю в надежде обрести успокоение. Набегающие на берег волны пели негромкую песню. Стивен, слушая, не слышал. Он смотрел вдаль.

– Как бесцельно проходит жизнь, – думал он. – Годы пролетают мимо-мимо. Еще вчера мне было тридцать, а сегодня уже тридцать пять. Что я сделал за эти годы? Практически, ни-че-го. Да, я профессор археологии. Но за этой красивой вывеской – пустота.

Стивен присел на берегу, взял в руки камешек, покрутил его в руках, замахнулся, чтобы швырнуть его в море, но, передумал, взглянул на него еще раз и воскликнул:

– Да это же не простой камень! Это – янтарная брошь, которую принесло сюда море или…

– Ви-вьен… – прошептал ветерок.

– Вивьен? Профессор Вивьен строгая женщина с янтарными глазами, – проговорил Стивен и поднялся. – Почему я ни разу не вспомнил о ней? Наверное потому, что наше прощание было слишком холодным. Нет. Просто наша встреча состоялась накануне моего отъезда, и у меня не было времени, чтобы растопить янтарь… минуточку. В Италии никогда не было янтаря. Откуда он здесь взялся? – Стивен повертел в руках брошь и улыбнулся:

– На этот вопрос мы ответим вместе с вами, профессор Вивьен. Янтарь – это отличный повод увидеть вас. Я предложу вам, профессор Вивьен, разгадать тайну этой янтарной броши… старинной янтарной броши, которая пролежала под землей триста лет или больше. Вы будете вести раскопки, профессор Вивьен, а я стану вашим помощником. Я с удовольствием отправлюсь на природу. Если бы вы знали, как мне наскучили душные аудитории и бестолковые студенты. Как я хочу приобщиться к безмолвию вечных развалин, – он улыбнулся. – А если вы, профессор Вивьен, позволите, то…

Стивен подбросил вверх брошь и, поймав ее, проговорил:

– Вы непременно позволите мне быть подле вас, Вивьен. Непременно, и тогда…

Полный решимости, Стивен направился домой, чтобы позвонить Вивьен. Но номер ее телефона, написанный на салфетке, куда-то исчез. Стивен вспомнил, что несколько раз собирался переписать его в записную книжку, но намерения так и остались намерениями.

Чтобы отыскать заветные цифры, являющиеся связующим звеном между ним и ею, Стивену пришлось помчаться в университет и перелистать несколько телефонных справочников. Но услышать долгожданное «Алло» он смог лишь поздно ночью.

– Добрый вечер, это Стивен, – проговорил он, когда Вивьен сняла трубку. – Профессор Стивен из Археологического Университета.

– Профессор Стивен? – удивленно переспросила Вивьен.

– Да, – ответил он, раздосадованный тем, что она о нем забыла. – У меня к вам неотложное дело, поэтому я осмелился побеспокоить вас в столь поздний час. Можно я завтра приеду?

– Приезжайте, – зевнув, сказал она и повесила трубку.

Стивен примчался к дому Вивьен на рассвете, но ее уже не было дома. Он поспешил на раскоп, но и там не было Вивьен. Остовы древних развалин встретили его гробовым молчанием.

– Ну, и где вы, профессор Вивьен, можете быть в столь ранний час? – недовольно пробубнил Стивен и отправился к морю.

Он присел на старый, облупившийся от времени буек и принялся наблюдать за волнами, устроившими чехарду. Из белой пены поднялась русалка. Она тряхнула мокрыми волосами, рассыпав в разные стороны крупные бусины брызг, и медленно пошла к берегу. Стивен завороженно следил, как она приобретает человеческий облик, пока, наконец, не понял, что ему навстречу идет Вивьен – женщина с янтарными глазами, из-за которой он примчался сюда чуть свет.