Текст книги "Вверх по Меконгу (сборник)"

Джулия сняла с головы бамбуковую шляпу, тряхнула головой и, подняв лицо к небу, зажмурилась.

– Что же мне делать? Что? – мысленно спросила она у Солнца.

– Отыщи Шамбалу, – послышалось в ответ.

Джулия опустила голову, открыла глаза и пристально посмотрела на вьетнамца. Его лицо было совершенно спокойным. Он молчал, терпеливо ожидая ее ответа.

– Хорошо, – облизав пересохшие губы, проговорила Джулия. – Я согласна плыть с вами вверх по Меконгу.

Незнакомец улыбнулся. Он аккуратно взял из рук Джулии шляпу, водрузил её ей на голову, поправил фиолетовую ленту на подбородке и громко сказал:

– Мудрое решение ты приняла, сестра.

– Надеюсь, – подумала Джулия, послушно следуя за незнакомцем.

Он привел ее в дальнюю часть города, где почти не было жилья, лишь на реке качались несколько утлых суденышек, явно нуждающихся в ремонте. Самое последнее, самое маленькое суденышко оказалось плавучим домом незнакомца.

– Жить на воде лучше, чем на суше, – сказал он, помогая Джулии подняться на борт. – Снимаешься с якоря и уплываешь в неведомые дали.

– В неведомые дали, – повторила Джулия, усаживаясь на деревянную скамью.

Так началось это загадочное путешествие по Меконгу. Постепенно незнакомец стал многословнее, взгляд его потеплел. Он даже соизволил назвать свое имя – Лонг и придумать для Джулии новое имя – Лиен.

Лонг относился к Джулии, как к сестре: кормил свежевыловленной из реки рыбой, моллюсками, покупал для нее рисовые лепешки, кокосовую карамель и фрукты, учил говорить по-вьетнамски. Когда у Джулии не получался тот или иной звук, Лонг хохотал во все горло, передразнивая ее. Поначалу Джулия сердилась, а потом приняла правила игры: он смеется над ее плохим вьетнамским, она – над его английским. Но такая игра скоро наскучила Лонгу и он принялся рассказывать Джулии легенды своего народа.

Так Джулия узнала, что птица Феникс – символ красоты, черепаха – символ мудрости, рыба – символ спокойствия, а дракон – символ власти и могущества.

– А ты знаешь, что водяной бык – это нерадивый человек, который был превращен в животное за то, что не выполнил приказ? – поинтересовался Лонг, указывая на лежащего в черной жиже буйвола.

– Нет, этого я не знала, – покачала головой Джулия. – И какой же приказ не выполнил этот нерадивый человек?

– Посланники небес повелели ему посадить рис для людей, а потом траву для животных, – сказал Лонг, улыбаясь. – Но нерадивый слуга все перепутал, посадил траву и совсем забыл про рис. Посланникам небес пришлось посылать нового человека, который посеял рис для голодных людей. А нерадивого человека наказали, заставив не только есть траву, но и работать на людей, возделывающих рисовые поля. Водяной буйвол сможет вновь обрести человеческий облик, если вырастет достаточно риса. Но, боюсь, это никогда не случится. Три раза в год мы собираем урожаи с рисовых полей, но каждый год риса надо выращивать все больше и больше.

– А что означают постаменты на рисовых полях? – поинтересовалась Джулия, разглядывая резные барельефы.

– Постаменты – это могилы рисоводов, – бодро ответил Лонг.

– Могилы? Прямо на рисовом поле? – изумилась Джулия.

– А где же ты прикажешь хоронить рисоводов, которые всю жизнь провели на рисовом поле? – улыбнулся Лонг.

– Неужели у вас нет кладбищ? – ответила Джулия вопросом на вопрос.

– Есть. И они перед тобой, – бодро ответил Лонг, указывая на резные надгробия. – Дух рисоводов хранит эти поля, помогая новым хозяевам растить хорошие урожаи.

– Но ведь это же ужасно, – нахмурилась Джулия. – Я больше не стану есть рис.

– Почему? – искренне удивился Лонг.

– Я не знаю, как тебе лучше объяснить, – растерянно проговорила Джулия. – Но…

– Я понял, – хлопнул себя по лбу Лонг. – Тебя испугали надгробия. Но это всего лишь символы. Умерших вначале кремируют, а потом часть праха развеивают над полем, а часть зарывают в землю. Только так дух сможет заботиться о новом урожае.

Джулия улыбнулась, подумав, что все не так ужасно, как виделось ей вначале. Но когда Лонг предложил ей причалить к берегу, чтобы купить у рисоводов жирных рисовых мышей, наотрез отказалась. Лонг на нее обиделся и до самой темноты не проронил ни слова.

Ближе к полуночи на горизонте показалась высокая конусообразная гора. Лонг заглушил мотор и, пристально глядя вдаль, заговорил. Его низкий грудной голос звучал таинственно и печально. Джулия внимательно слушала, наблюдая за лунным светом, струящимся вниз серебряным водопадом.

– Когда-то у подножия этой горы жила девушка неземной красоты. Черные волосы, кожа словно цветок лотоса, жемчужные зубы, губы – агат, а глаза… глаза – мерцающие звезды. Еибкий стан, легкая походка и голос нежней соловьиной трели. Красавица была воплощением скромности и чистоты. Она отвергала ухаживания королей и простолюдинов, объясняя своё упрямство тем, что она – принцесса далекой страны, что своенравный Меконг берет начало у стен дворца, в котором она родилась. Что приплыла она к высокой горе в лодке, похожей на бутон цветка, чтобы испытать свои чувства и чувства возлюбленного, который непременно отыщет её здесь, если по-настоящему любит. В своих чувствах она не сомневается, поэтому будет ждать возлюбленного столько, сколько потребуется…

– У нас с вами, Ричард из Кента, тоже будет проверка чувств, – подумала Джулия, глядя на вспыхнувшие звезды. И тут же рассердилась на себя. – О чем я думаю? Он был увлечен Клер, а я… О, что же мне делать, чтобы избавиться от мыслей о вас, Ричард?

Джулия так тяжело вздохнула, что Лонг сочувственно покачал головой, проговорив:

– Да, не каждой девушке под силу такое самопожертвование. Но не забывай, что наша красавица была посланницей небес. Все жители с уважением относились к чувствам девушки, восторгаясь ею. Но был среди жителей один юноша, который сыграл роковую роль в жизни красавицы.

Вначале он долго и безуспешно ухаживал за девушкой, а потом решил пойти на хитрость. Он заманил красавицу на вершину горы, сказав, что ровно в полночь она там встретится со своим возлюбленным.

Девушка надела самый красивый наряд и поспешила на встречу своей судьбе. Но на вершине горы ее ждал вовсе не возлюбленный, а коварный юноша, который, воспользовавшись безлюдьем и темнотой, овладел девушкой, надеясь, что теперь она никуда от него не денется. Красавица приказала юноше спуститься к подножию горы и дождаться рассвета.

Юноша повиновался. Он быстро сбежал вниз и принялся будить жителей, чтобы они стали свидетелями его триумфа. К восходу солнца у подножия горы собрались все от мала до велика. Все смотрели вверх, ожидая появления красавицы. Она шагнула на самый край скалистого выступа, громко выкрикнула имя своего возлюбленного и, раскинув руки, бросилась вниз.

Бездыханное тело обступили люди. Одни хотели в последний раз взглянуть на неземную красоту. Другие восхищались силой духа, верностью и преданностью девушки. Третьих возмущало коварство, а четвертые сетовали о непомерно высокой цене, которую пришлось заплатить красавице за доверчивость.

Пока люди плакали над бездыханным трупом, хитрый юноша куда-то исчез. Никто больше не видел его в здешних местах. Никто о нем ничего не слышал. Зато на том месте, где погибла юная красавица, три раза в году расцветают крупные коралловые лотосы, а раз в год между ними вдруг появляются три фиолетовые цветка. Всегда только три… – Лонг немного помолчал, а потом негромко сказал:

– Три фиолетовых цветка могут означать, что угодно, но у нас принято считать их символами верности, преданности и непорочности и того, что в жизни каждой женщины должно быть только три мужчины: отец, возлюбленный и сын. Хотя, три фиолетовых лотоса могут означать и три человеческих порока: похоть очей, похоть плоти и гордость житейскую.

– Возможно, – проговорила Джулия, глядя на вершину.

– Теперь тебе понятно, почему мы зовем эту гору Черной дамой? – спросил Лонг. Джулия кивнула. – А погибшую красавицу звали… – Лонг прищурился, выдержал небольшую паузу и с расстановкой проговорил:

– Ее звали Лиен – Лотос! Ты очень на нее похожа, поэтому-то я и назвал тебя Лиен.

– Ты шутишь, Лонг? – поинтересовалась Джулия. – Чем я похожа на твою красавицу? Разве только тем, что я чужестранка. Насчет моей неземной красоты беседы вести не станем, потому что…

– Напрасно. Ты очень красивая девушка, Лиен. Очень… – сказал Лонг и завел мотор.

– Мы не останемся здесь до утра, чтобы увидеть самые крупные коралловые лотосы? – поинтересовалась Джулия.

– Нет, – нахмурился Лонг. – Они еще не расцвели. Ты увидишь их у истока Меконга, если, конечно, мы туда доберемся.

– Если доберемся? – удивленно переспросила Джулия.

– На реке может случиться всякое, – пробубнил Лонг, стараясь не смотреть ей в глаза. – К тому же мы будем плыть через Камбоджу, Лаос, Китай, а это может быть не совсем безопасно.

– Совсем не безопасно, – поправила его Джулия и подумала:

– Выходит, что я отправилась в полное опасностей путешествие только потому, что разочаровалась в людях, вернее в одном человеке. Нет, я отправилась в путешествие потому, что на меня подействовали метаморфозы Луны.

– Нет, потому, что ты захотела отыскать Шамбалу, – послышался тихий голос, похожий на плеск волн.

– Я даже не знаю, что мне важнее теперь, – улыбнулась Джулия, продолжая свои размышления, – добраться до неведомой Шамбалы, пройти путь от дельты до истока Меконга или просто двигаться вперед, в этом утлом суденышке с облупившейся по бортам краской, слушать рассказы дракона Лонга и верить в торжество света и любви.

– Ве-ри-ть, – ударившись о борт лодки, пропели волны.

– Ве-ри-ть, – защебетали птицы.

– Ве-ри-ть, – ярко полыхнуло рассветное солнце.

Джулия зажмурилась, подумав, что Лонг был прав, утверждая, что жить на воде лучше, чем на суше. Сегодня ты здесь, а завтра…

– Завтра мы будем уже в Камбодже, – проговорил Лонг, протягивая Джулии рисовую лепешку.

– Я бы не отказалась от горячего омлета, – улыбнулась Джулия.

– Нет, нет, никакого омлета, – воскликнул Лонг. – Неужели ты забыла про куриный грипп? Все куриные яйца больны. Ешь то, что не причинит тебе вреда.

– Хорошо, – сказала Джулия, устраиваясь рядом с Лонгом. – Скажи мне, мистер Дракон, как мы сможем пересечь границу? У нас же нет никаких виз, никаких приглашений, ничего.

– Пусть это тебя не беспокоит, Лиен, – подмигнул ей Лонг. – Как не нужны паспорта и визы птицам, рыбам и животным, так не понадобятся они и нам с тобой. Считай, что, отправившись вверх по Меконгу, ты стала частью природы, ты попросту растворилась в ней. Подумай, Лиен, как удивительно знать, что твое дыхание – ветер, твои глаза – звезды, твои руки – ветви деревьев или стебли цветов. Свобода заключена в тебе самой. Освободившись от условностей, ты приобрела безграничную власть над своим естеством. Теперь не желания плоти, а желания духа властвуют над тобой. Тебя влечет вперед не любопытство, а потребность достичь гармонии, отыскать мир, где господствуют доброта и справедливость, где тигр и ягненок пасутся рядом, где древо жизни двенадцать раз в гору приносит свои плоды.

– Как замечательно ты обо всем этом сказал, – проговорила Джулия. – Отправляясь на морское побережье ловить волну и ветер, я не подозревала, что попаду в Рай, что отыщу плод познания добра и зла, что познакомлюсь с необыкновенными людьми, что увижу фантастические страны.

– Тебе повезло, что у тебя самый лучший поводырь, – погладив себя по груди, сказал Лонг.

– Самый, самый, самый лучший, – поправила его Джулия, подумав о том, что за время путешествия ни разу не вспомнила маленький английский город Кент, где прошло ее детство, где люди верят в приведения, рассказывая невероятные, холодящие душу истории с участием злых и добрых призраков.

Когда-то и она, Джулия, боялась ходить вечером по васильковому полю, опасаясь встречи с королевой Синих холмов – призраком бедной девушки Элен, которую обесчестил надменный, злой землевладелец Эдуард Гордон.

Как и неземная красавица Лиен, о которой рассказывал Лонг, Элен покончила с собой. Но на месте ее трагической гибели не расцветают цветы, а появляется мстительный призрак, убивающий людей. Чудом уцелевшие после встречи с ним жители Кента рассказывали, что видели девушку в длинном старомодном платье. Она куталась в большой клетчатый платок. Волосы были рассыпаны по плечам, выбиваясь из-под смешного чепца с оборками. На совершенно бескровном лице сияли огромные черные глаза, лишенные белков. А сквозь приоткрытый рот зияла черная дыра.

Говорили, что странная девушка бродит по дорогам, пристально смотрит в глаза водителям, проезжающих машин, ведя их к неминуемой гибели.

Там, в Англии, Джулия страшилась встречи с призраком, а здесь, в незнакомой стране, она не боится ни за свою репутацию, ни за свою жизнь. Старое суденышко стало ее домом, и она не желает покидать этот дом до тех пор, пока не завершиться путешествие вверх по Меконгу. Все чаще и чаще Джулия ловит себя на мысли, что ей хочется, чтобы путешествие длилось вечно.

Быть частичкой природы намного лучше, чем быть песчинкой в обществе коварства, лжи, лицемерия, злорадства и пустословия.

Находясь вдали от цивилизации, Джулия явно увидела, как центробежная сила безумия увлекает людей в черную воронку пустоты, как волна Цунами стирает с лица земли целые континенты.

Джулия тряхнула головой, отгоняя жуткое видение и, подняв голову к небесам, запела простую песенку, которой научил ее Лонг.

 
В моей душе мир, как река, и радость, как фонтан.
Ну, а вселенская Любовь, как-будто океан.
Я поделюсь с тобой, мой друг, любовью и теплом,
И приглашу тебя с собой в уютный, светлый дом,
Где будет радость, как фонтан, а счастье, как река,
Где будет Божия Любовь с тобою на века.
 

Джулия не сразу заметила изменения, произошедшие вокруг. А когда заметила, Лонг с безразличным видом сообщил, что они уже давно в Камбодже, и что скоро будет середина их путешествия.

– Уже середина? – испугалась Джулия.

– Ещё только середина, – поправил ее Лонг. – Не стоит печалиться, Лиен. Смотри на все с другой стороны. Не грусти, а улыбайся, и тогда радость поселится в твоем сердце.

– Попробую, – сказала Джулия и широко улыбнулась.

Лонг остался доволен. Он прищелкнул языком и громко сказал:

– Знаешь, Лиен, я должен показать тебе Анкор – величественный город, тысячелетия простоявший в плену джунглей. Только я хочу показать тебе его не так, как показывают туристам. Я хочу, чтобы ты провела ночь в одном из темплов.

– С тобой мне ничего не страшно, – проговорила Джулия.

– Нет, Лиен, ты должна будешь провести ночь одна, – пристально глядя ей в глаза, сказал Лонг.

– Одна? – воскликнула Джулия.

– Да, – ответил Лонг. – Но тебе нечего бояться. Поверь мне, Лиен, так надо. Это нужно тебе, иначе ты не сможешь достичь вершин познания, не сможешь увидеть Шамбалу.

– Надеюсь, что мы попадем в Анкор не скоро, – нахмурилась Джулия.

– Да, да, не очень скоро, – рассмеялся Лонг. – Всего через… отдыхай, Лиен. Любуйся пагодами, кукурузными полями, стогами сена и белыми буйволами. Я не стану тебе ни о чем рассказывать, ты все увидишь сама, если…

– Если? – встревожилась Джулия.

– Если захочешь испить до дна чашу познания, – лукаво улыбнулся Лонг.

Поняв, что он больше ничего не скажет, Джулия повернулась к нему спиной и подумала:

– Если мне нельзя ничего изменить в сценарии, который написал странствующий монах То Линх, то стоит ли огорчаться? Пожалуй, нет. Пожалуй, вы, господин Дракон, правы, предлагая мне на все смотреть по-иному. Мне стоит быть благодарной за возможность провести ночь ни где-нибудь, а в самом настоящем храме или темпле, как принято их здесь называть. Значит, я – счастливый человек, потому что не каждый может запросто ступать по ступеням истории.

Когда же Джулия увидела эти ступени, она на миг лишилась дара речи. Они были такими узкими, что их скорее можно было принять за декоративные украшение серо-черных храмовых стен, устремленных в небо, чем за лестницу. Подъем по этим ступеням напоминал восхождение на горную вершину. Джулия не шла, а карабкалась по отвесной стене, цепляясь руками за крохотные выступы.

Первый пролет ступеней был преодолен. Джулия вышла на ровную площадку, украшенную высокими колоннами, колосообразными башенками и длинной анфиладой коридоров. Лонг подмигнул ей и указал на новую отвесную стену с еще более узкими ступенями, расположенными на еще большем расстоянии друг от друга.

– О, нет, – простонала Джулия. – Неужели мне нельзя остаться здесь?

– Нет, Лиен, – покачал головой Лонг. – Тебе придется подняться на восьмой уровень, символизирующий процветание. Анкор Томб похож на стебель бамбука – символ стойкости и долголетия. Поэтому все в этом здании полно смысла. Первый ярус с квадратом посредине символизирует богатство и изобилие. Заостренная вершина – стремление к вечности. Чем выше ты, Лиен, поднимешься к небесам, тем больше узнаешь. В состоянии предельной усталости и неподвижности сознания не останется ничего кроме твоего собственного «я». Только тогда ты, слившись с природой, увидишь чистоту и естественность, обретешь внутренний покой, сможешь избавиться от живущих в твоем сердце проблем и поймешь, какая ты на самом деле. Итак, Лиен, простимся до рассвета.

– Не уходи, умоляю тебя, – проговорила Джулия, прижав руки к груди.

– Хорошо, – снисходительно улыбнулся Лонг. – Я подожду пока ты достигнешь уровня фа.

Лицо Джулии просветлело от сознания того, что еще некоторое время она будет не одна в этом, похожем на неприступную скалу темпле.

Джулия нарочно поднималась по ступеням медленно, чтобы отсрочить неминуемое одиночество. Но ступени закончились, и ей пришлось смириться с неизбежностью. Джулия глубоко вздохнула и глянула вниз. Лонг превратился в маленькую серую точку на изумрудной траве. Но даже не это испугало Джулию. Сверху узкие, разрушенные временем, ступени выглядели еще ужаснее, чем снизу.

– Я никогда не смогу спуститься на землю, – вскрикнула Джулия и прижала ладони к губам. – Что же мне делать?

В ответ вдали прокричала какая-то птица, да внезапный порыв ветра растрепал волосы.

– Подожду до рассвета, – решила Джулия и, прижавшись к широкому проему, устремила взор в бескрайнюю бесконечность.

Прозрачный воздух звенел и дробился на миллиарды молекул, проникающих в каждую клеточку её тела, заставляя испытывать неведомый доселе восторг.

– Ах! – прошептала Джулия и закружилась между высокими, испещренными иероглифами, колоннами, то поднимая, то опуская над головой золотой шарф – подарок странствующего монаха Анх То.

Джулия не сразу заметила, как быстро исчезает за горизонтом солнце, окрашивая землю в пурпурный цвет, как быстро темнеет в джунглях, как собираются над вершиной Анкор Томба кучевые облака, готовые в любой миг обрушиться вниз проливным дождем.

Зловещий крик заставил Джулию замереть. Она прислушалась, пытаясь понять, кто же это кричит: птица или животное. Ясно было одно: обитатели джунглей заявляли о своих правах.

– Надеюсь, вы не станине горланить всю ночь? – спросила Джулия, обратив взор в потемневшую бескрайность.

На мгновение наступила тишина, чтобы обрушиться какофонией звуков. Джулия зажала уши. Страх парализовал ее сознание, железными оковами сковал тело. Джулии потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы стряхнуть с себя оцепенение и войти в квадратный зал с арочными перекрытиями и подобием невысокого каменного пьедестала, освещенного неярким светом луны, проникающим сквозь узкие прорези в стенах. Джулия распласталась на камне, еще хранящем солнечное тепло, прикрыла лицо прозрачным шарфом и закрыла глаза, приказав себе поскорее заснуть. Но не смогла. Рядом послышался звонкий девичий смех.

Джулия открыла глаза и поспешно поднялась, удивленно озираясь по сторонам. Темный зал, в котором она решила провести ночь, теперь был ярко освещен множеством факелов. От изобилия драгоценных камней и золота, украшавших колонны, арочные перекрытия, пол и потолок, рябило в глазах.

Два массивных золотых трона с бархатными пурпурными подушками, украшенных алмазами величиной с апельсин, стояли на пьедестале, с которого только что поднялась Джулия.

– Метаморфозы Луны, – прошептала она, прикоснувшись к сияющим алмазам. Потом медленно обошла вокруг трона и, внимательно разглядывая золотую инкрустацию, прошептала:

– Но разве такое возможно?

– Возможно, ты многого не знаешь, друг мой, – громко проговорил юноша, поспешно входя в тронный зал. Джулия вздрогнула и потихоньку выглянула из-за трона, удивляясь, как юноша мог услышать ее вопрос, и почему он называет ее своим другом?

Но, увидев рядом с юношей старца, сосредоточенно теребящего жидкую бородку, поняла, что пока о ее присутствии здесь никто не знает, и поспешила спрятаться за троном.

– Позвольте мне поспорить с вами, Ваше Величество, – проговорил старец. – Я считаю, что нам не следует торопиться со строительством новых темплов. Вы же сами видите, что много, не значит – хорошо. Работы ведутся с такой поспешностью, что мы не в силах их полностью контролировать. Люди работают плохо…

– Заставь их работать лучше, друг мой, – улыбнулся юноша, усаживаясь на трон. Джулия прижала шарф к лицу, стараясь не дышать.

– Ах, Ваше Величество, вы требуете от меня невозможного, – горестно вздохнул старец. – Нельзя заставлять людей работать бесплатно.

– Так дай им денег.

– Но где я их возьму? Казна давно пуста…

– Вот как? – удивленно воскликнул юноша и поднялся. – Кто же разорил нашу богатейшую страну?

– Вы, Нджаява Манн Севен, седьмой король династии Македа, – глядя в глаза юноше, ответил старец.

– Когда же я успел? – медленно опускаясь на трон, спросил король.

– Деньги утекают сквозь пальцы, как вода, – сказал старец. – Вы никогда не задумывались, сколько средств уходит на содержание гарема и тысячи танцовщиц Апсара, на званые пиры, балы и маскарады? – Король покачал головой. – На все это уходят баснословные средства. Прибавьте сюда содержание армии, охрану границ, строительство новых храмов… Боюсь, что народ подумывает о восстании.

– Ты уверен в этом, Давир? – спросил король. Старец пожал плечами. – Так узнай поскорее, о чем говорят за стенами Анкор Томба, – приказал король. – Ты опечалил меня своими речами. Довольно. Ступай и вели танцовщицам успокоить мой огорченный дух.

Старец поклонился и направился к выходу.

– Постой, Давир, – возвысил голос король. Джулия зажмурилась, думая, что сейчас он прикажет схватить её. Но король отдал другой приказ:

– Приготовь благовония, Давир, чтобы после созерцания танцев я смог отправиться для поклонения золотому Будде. Попросим его усмирить народ.

– Хорошо, Ваше Величество, – ответил старец и удалился.

Еще не затихли в коридорах его шаги, а уже послышались звуки бубенцов, бряцание браслетов и звонкий девичий смех.

– Ну, разве я могу отказать себе в удовольствии созерцать вас, мои танцовщицы Апсара? – воскликнул Нджаява Манн Севен, поднимаясь с трона. Легкой походкой он прошествовал навстречу девушкам, ручейком втекающим в ярко освещенный тронный зал.

Разноцветные костюмы, расшитые золотом, коронообразные головные уборы, стреловидные украшения на руках делали медленно движущихся танцовщиц похожими на ожившие каменные изваяния. Если бы не сияющие глаза, очерченные сурьмой, которые выделялись на бледных лицах девушек, то поверить в то, что танцовщицы живые, было бы невозможно.

Девушки замирали в странных позах, неестественно выгибая кисти рук и ступни ног. Оживали они лишь после того, как король прикасался кончиками пальцев к своим губам, а затем ко лбу танцовщицы. Принимая новую позу, Апсара звонко смеялась. Смех напоминал звон колокольчика, замирающий на долю секунды, чтобы потом зазвенеть по-иному.

Танец сопровождала музыка барабана, то нарастая, то затихая. Джулии казалось, что она слышит шум океана и шепот ветра, шелест листьев и трепет травинок, раскаты грома и безмятежную тишь. И вот уже не танцовщицы Апсара, а радуга движется по сверкающему залу, а под ней ходит в ярко-желтых одеждах черноглазый юноша Нджаява Манн Севен – седьмой король династии Македа. Но почему его лицо кажется Джулии таким знакомым?

– Ри-ча-рд! – вскрикивает она и испуганно прижимает прозрачный шарф к лицу. А когда убирает его, то видит лишь тонкий луч лунного света, едва освещающий темный тронный зал.

– Метаморфозы Луны, – шепчет Джулия и медленно идет к выходу, чтобы убедиться, что и король, и танцовщицы Апсара ей попросту пригрезились.

Лунный свет разливается по длинному коридору, окрашивая серый камень в серебряный цвет. Джулия делает несколько шагов и замирает у приоткрытой двери. В маленькой комнате, устланной коврами и шелками, среди множества подушек сидит смуглолицая девушка с черными блестящими волосами, одетая в полупрозрачный наряд цвета индиго. У её ног возлегает король Нджаява Манн Севен. В золотых кадильницах курятся благовония. В золотых чашах поблескивает рубиновое вино.

– Что делать мне, скажи, Визиофея? – вздыхает король. – С утра до вечера мы возжигаем курения Будде, мы приносим ему мирные жертвы и всесожжения, но ничего не меняется. Народ становится все более и более строптивым. Войска с трудом справляются с недовольными. Даже шести тысячный отряд моих глиняных солдат, охраняющих Анкор Томб, больше не наводит панический страх на крестьян и ремесленников. Неужели могущество нашей покровительницы Наги иссякло?

– Мне трудно ответить на все твои вопросы, любимый, – проведя рукой по волосам короля, шепчет Визиофея. – Но я могу рассказать тебе нечто, что успокоит твой огорченный дух и, может быть, поможет найти выход.

– Говори, – попросил ее король, прикрывая глаза.

– Ты знаешь, любовь моя, что я непрестанно прошу наследника у богини Шушэннян, а у богини Лайфо удачи и исполнения желаний, но они остаются немы к мои просьбам и мольбам, – заговорила Визиофея. Голос её напоминал журчание ручейка. Джулия подалась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Тогда я решила отправиться в Нижний город в храм Сохранения Спокойствия – Бао Ань, где монах-целитель творит настоящие чудеса. Надев наряд простолюдинки, я вошла в его маленькую землянку.

– Зачем ты пришла обманывать меня? – строго спросил он, едва я переступила порог. – К чему жене короля рядиться в простые одежды?

– Прости меня, – низко поклонившись, сказала я. – Эти одежды нужны мне, чтобы ничем не выделяться среди других паломников, стоящих у твоих дверей. Никто, кроме тебя, не распознал во мне королеву, монах…

– Зови меня Анх То – Сияющий Свет, – улыбнулся он. – Преклони колена, Визиофея. Я знаю все, с чем ты пришла ко мне. Но ты не знаешь, что твой приход сюда не случаен. На тебя возложена важная миссия – рассказать королю Нджаява Манн Севен – седьмому правителю из династии Македа все, что я открою тебе. Только тебя, Визиофея, выслушает король. Только твою просьбу он исполнит.

– Просьбу? – король чуть приподнял голову. – Что за просьбу ты имеешь ко мне, Визиофея?

– Потом, потом, любовь моя, – улыбнулась Визиофея, укладывая голову короля себе на колени. – Позволь прежде рассказать тебе все от начала до конца.

– Я не в силах противиться твоим чарам, – проговорил король, нежно глядя на Визиофею. – Не даром в твоем имени два корня: Визио и Фея – жизнь и волшебство. Ты – фея, дающая жизнь.

Визиофея беззаботно рассмеялась.

– Монах Анх То сказал, что в моем теле в идеальной гармонии находятся все четыре жизненно важных элемента: огонь, вода, земля и воздух. Он велел мне искупаться в четырех купальнях храма Сохранения Спокойствия, подставляя голову под струи воды, вытекающие из пасти льва, отвечающего за земное равновесие, птицы – покровительницы воздуха, рыбы – представительницы водной стихии и дракона – хранителя огня. Потом Анх То дал мне целебных трав и благовоний, натер мое тело маслами и, покрыв мою голову тонким золотым шарфом, промолвил:

– Когда припадет к твоим ногам Нджаява Манн Севен и спросит: «Что делать мне, скажи, Визиофея?», расскажи ему о встрече с Сияющим Светом и о том, что скоро король станет отцом…

– Отцом?! – воскликнул король, поспешно поднявшись. – И ты посмела скрыть от меня такую важную новость?

Визиофея смущенно потупила взор. Король встал перед ней на колени и проговорил:

– Дай же поскорее прикоснуться к зарождающейся в тебе новой жизни. Позволь поцеловать край твоей одежды, жена моя, фея моя, дающая жизнь.

– Любовь моя, я не сказала главного, – проведя рукой по черным волосам короля, прошептала Визиофея.

– Что может быть главнее рождения нашего сына Народама Сейхану? – воскликнул король.

– Пророчество! – грянул над их головами грозный голос.

Визиофея вскрикнула и закрыла лицо тонкой тканью цвета индиго. Король поспешно поднялся, заслоняя собой испуганную супругу. Джулия, стоящая за дверью, отшатнулась, прижав к губам золотой шарф, чтобы никто не услышал как она шепчет:

– Анх То – Сияющий Свет… То Линх – Добрый Дух… Но разве такое возможно?

Перед королем и Визиофеей стоял тот самый седовласый старец в белых одеждах, который предложил ей отправиться вверх по Меконгу.

– Тебе не стоит бояться меня, Нджаява Манн Севен, – протянув вперед правую руку, проговорил старец. – Ты должен бояться того, кто может ввергнуть твою душу в геенну огненную.

– И кто же это? – прошептал король.

– Господь, сотворивший небо и землю, – ответил старец, продолжая держать перед собой вытянутую руку. – Страшно впасть в руки Бога Живого.

– Ты прав, монах, – сказал король чуть громче. – Но я ведь не делаю ничего достойного наказания.

– Ты служишь идолам, Нджаява Манн, – возвысил голос старец. – Сможешь ли ты сказать, сколько в твоей стране золотых и серебряных идолов, каменных изваяний с четырьмя лицами и литых кумиров?

– Пожалуй, нет, – покачал головой король.

– Великое множество, – проговорил старец. – Но «что за польза от истукана, сделанного художником, этого литого лжеучителя, хотя ваятель, делая немые кумиры, полагается на свое произведение? Горе тому, кто говорит дереву: «встань!» и бессловесному камню: «пробудись!» Научит ли он чему-нибудь? Вот, он обложен золотом и серебром; но дыхания в нем нет. А Господь – во святом храме Своем; да молчит вся земля пред лицом Его! Очи Его зрят; вежды Его испытывают сынов человеческих. Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер их доля из чаши; ибо Господь праведен, – любит правду; лицо Его видит праведника».[3]3
  Книга Пророка Аввакума 2: 18–20. Псалтырь 10:4, 6–7.


[Закрыть]

Выслушай же слова пророчества, Нджаява Манн Севен – седьмой и последний король династии Македа. Ты взвешен на весах и найден слишком легким. Уже готовиться для тебя праведное наказание. «Господь с огнем и мечем Своим произведет суд над всякою плотью, и много будет пораженных Господом. Ибо вот придет Господь в огне, и колесница Его – как вихрь, чтобы излить гнев Свой с яростью и прещение Свое с пылающим огнем».[4]4
  Книга Пророка Исаии 66: 15–16.


[Закрыть]