Текст книги "Популярная история спорта"

Глава 2. В здоровом теле здоровый дух

После отмены Олимпийских игр большой спорт на долгие века покинул мировую цивилизацию. Раннее Средневековье отличалось полным упадком физической культуры. Слабое подобие античного культа здорового тела появилось на рубеже I и II тысячелетий. Это выражалось в стремлении к активному образу жизни посредством азартных игр, аристократических развлечений и воинских тренировок. Иная социальная организация общества определила новое отношение ко всем общечеловеческим ценностям. Утратив гуманистическое содержание, античный спорт трансформировался в зрелища, где преобладала коммерческая сторона, превратившая некогда прекрасное явление в средство для достижения корыстных целей.

В то время природная склонность к физическому развитию удовлетворялась лишь частично вследствие строгих религиозных ограничений и материальных возможностей. Ранняя христианская идеология навязывала людям культ аскетизма, проявлявшийся в господстве духовного над телесным. Церковь укрепляла в сознании паствы идеальный образ – бесплотный страдалец, презиравший собственное тело, с помыслами, устремленными ввысь.

В качестве нового принципа отношения человека к себе и миру аскетизм имел место даже в Элладе, но в средневековой Европе он усиливался невежеством населения, в итоге приняв характер идейной универсальности. На протяжении всего I тысячелетия искусственно занижалась роль физической культуры, а ее функции перешли к изобразительному искусству.

Начало Возрождения ознаменовалось появлением идеала в форме Homo universale – человека универсального, робко обратившего внимание на собственную личность. В трудах ярого схоласта Фомы Аквинского (1226–1274) телесность человека представляется инструментом души, своеобразным материалом для творчества. Подобное свободомыслие являлось недопустимым несколько десятилетий ранее, когда тело называлось не иначе как темницей души.

Одним из проповедников здорового образа жизни стал итальянский гуманист Франческо Петрарка (1304–1374), открыто заявлявший о своем неслыханном увлечении «горовосхождением». В XIV–XV веках важные проблемы физического воспитания детей поднимались в трудах итальянских просветителей П. Вергио, Й. Камерариуса, Е. Пикколомини. Примерно в то время был опубликован трактат «Искусство танца», принадлежавший перу Доменико де Феррари, пытавшегося выразить оздоровительную сущность движения.

Начиная с XV века в наиболее развитых странах школьникам предлагались уроки физической культуры. Известно, что в 1407–1422 годах в Падуе действовала частная школа телесных упражнений. Однако идейное содержание Возрождения обусловило незначительное изменение человеческого сознания, потому спорт тогда не стал явлением культуры и не получил должного развития.

Для человека Нового времени, уже осознавшего свою изначальную свободу, огромную роль играло искусство, занимавшее особое место в его духовной жизни. В условиях ослабления религиозного влияния искусство открывало людям красоту окружающего мира, а также позволяло увидеть свое тело в ином качестве.

В то же время, если в древности эталоном служил собственно человек, то спустя 10–15 веков идеальный образ имел нематериальное, вторичное, в основном художественное содержание. Греческий спорт превалировал в культуре, то есть считался выше искусства, предоставляя творцам материал и средства. Средневековое искусство, напротив, поднялось до небывалых высот, создавая образы настолько значительные, что поэзия, живопись и скульптура определяли бытие человека, побуждая его к активному улучшению тела и души.

Появление специальных учреждений физического воспитания и формирование спортивных отношений стало естественной исторической закономерностью Нового времени. Спорт начал восприниматься как высшее достижение античной цивилизации. С учетом новых возможностей он выразился в простой и всем понятной форме – признании высокой ценности телесной красоты.

Жители туманного Альбиона заметно отличаются от любой другой нации мира и немало этим гордятся. В истории государства, а также в формировании британского менталитета решающую роль сыграла узкая полоска воды под названием Ла-Манш. Волей провидения нерукотворный ров предназначался для защиты острова-крепости от завоевателей и сохранения национальной самобытности. Англичане упрямо оберегают свои пинты, дюймы, ярды и готовы терпеть неудобства, получив счет в четыре фунта шесть шиллингов и семь с половиной пенсов, только потому, что так жили их предки. Вопреки распространенному мнению британцы вовсе не хладнокровный народ, потому как сдержанность еще не признак отсутствия чувств.

Между Англией и остальной Европой всегда существовал определенный психологический барьер, обусловленный своеобразной логикой британцев. Даже в космополитичной современности они придерживаются старинных традиций, считающихся правильными лишь в силу своей древности. Тем не менее именно в Британии возникали и развивались новейшие явления в экономике, политике, искусстве, спорте. Целенаправленные формы физических упражнений начали медленно входить в общественную жизнь этой страны в X–XI веках. В крупных городах действовали союзы (братства) стрелков и фехтовальщиков, на собственные средства строившие залы для игры в мяч, для состязаний на шпагах, рапирах и саблях. Члены подобных объединений устраивали поля и небольшие площадки для стрельбы из лука.

Одной из основных предпосылок к появлению спортивного интереса стали Крестовые походы и становление рыцарского сословия. Свободное от походов время английские рыцари заполняли турнирами, где в полной мере проявлялись лучшие мужские качества – сила, храбрость, воля, великодушие и благородство.

В то время основным занятием аристократии была война, и цель физических упражнений сводилась к тому, чтобы подготовить рыцаря к сражениям. В Англии эпохи правления Генриха VIII рыцарские турниры различного уровня проводились каждую неделю.

Зал для игры в мяч. XIV–XV века

Искусство вести поединок, кроме превосходного владения оружием, координации движений, ловкости, требовало огромной выносливости. Как правило, побеждал боец, имевший опыт подобных состязаний и превосходивший соперника ростом и силой. Выдержать десятки ударов деревянным копьем в голову и грудь, не вылетев из седла, удавалось далеко не каждому. По правилам победителем становился тот, кто не просто сломал больше всех копий, а переломил их ударами по шлему противников. В том случае, если копье ломалось о нагрудные латы или седло, выигрыш не засчитывался.

Для участников считалось позором уронить оружие, задеть копьем оградительный барьер, ударить безоружного соперника или коварно напасть в тот момент, когда он повернулся спиной. Такие поступки рассматривались комиссией и обычно объявлялись бесчестными, а провинившийся боец изгонялся с поля. Однако такое случалось редко, поскольку рыцарская этика ставила победу ниже чести самого рыцаря. Но все же главное заключалось в том, что на турнире присутствовала прекрасная дама, которой посвящался поединок, и совершить подлость у нее на глазах считалось деянием гораздо худшим, чем уступить более сильному противнику. Инициатором проведения состязаний выступал король, поручавший организацию торжества кому-либо из придворных.

В английских средневековых хрониках сохранилось описание февральского турнира 1511 года, посвященного рождению наследного принца, первого сына короля Генриха VIII. В качестве прекрасной дамы выступала королева Екатерина Арагонская, имевшая право давать разрешение на участие в турнире посторонним лицам. Имена утвержденных участников скрывались под красивыми прозвищами, например Сэр Неудержимая Страсть, Сэр Бесстрашие, Сэр Приносящие Отраду Помыслы или Сэр Преданное Сердце, как назвал себя Генрих в том турнире.

Скрывались не только имена и звания, но и лица, защищенные забралами шлемов. Каждый участник отличался от других по цвету костюма, индивидуальной символике и облачению своего коня, покрытого латами и попоной с яркой вышивкой, повторявшей цвет платья всадника.

Со времен Ричарда Львиное Сердце английские турниры открывались торжественным шествием всех участников, выезжавших к зрителям на огромной повозке, габариты которой были сопоставимы с размерами площадки для состязаний. Украшенная декорациями, реквизитом из шелка, атласа и золотой парчи передвижная повозка напоминала театральную сцену. До определенного момента всадники скрывались за драпировкой, выезжая из укрытий под звуки труб, раздававшиеся в тот момент, когда повозка останавливалась напротив королевского павильона. Турнир начинался по знаку прекрасной дамы и продолжался до наступления темноты.

Благодаря высокому росту, мощному телосложению и удивительной выносливости молодой Генрих VIII неизменно побеждал в поединках. «Он был очень хорош собой, высокий, стройный, широкоплечий, с мускулистыми руками и ногами, – писал один из приближенных короля, – когда он шел, то под ним дрожала земля. Трудно даже вообразить, каким отвратительным толстяком он станет в конце жизни».

Судя по турнирным доспехам, хранящимся в Тауэре, английский монарх был ростом чуть менее 2 м. На поле король выделялся сверкающими одеждами, но никто не мог заподозрить судей в предвзятости.

По воспоминаниям современников, он сражался с необычайным мастерством, сокрушая противников точными ударами, отработанными до совершенства на ежедневных тренировках. В свое время он был единственным бойцом, кому удавалось повалить на землю противника вместе с конем. Этот уникальный трюк он проделал дважды: на зимнем турнире 1511 года и спустя три года.

Турнирные поединки позднего Средневековья нередко рассматривались как лучший способ защиты чести. С утратой рыцарских традиций аристократы стали выяснять отношения на дуэли (от лат. duellum – «война»), постепенно сформировавшейся в регламентированное явление, занимавшее особое место в жизни европейского общества. Поединки с применением оружия между двумя лицами по вызову одного из них проводились еще древними германцами. Тогда разрешение ссоры с помощью оружия не ограничивалось правилами, но с течением времени в Европе был разработан единый дуэльный кодекс, отдельные элементы которого перерабатывались согласно местным условиям.

Если на рыцарских состязаниях обидчик наказывался сбрасыванием с коня или ударом по шлему, то дуэлянты бились до первой крови, а чаще до смерти одного из участников. Право на вызов признавалось только за дворянами. Практически во всех странах дуэли преследовались законом, но общественное мнение осуждало уклонение от них, и потому официальное запрещение кровавых поединков часто являлось формальностью. Теоретики спорта склонны считать дуэли предтечей фехтования, хотя сражения холодным оружием, на шпагах или саблях, предпочитали только европейцы. В России, несмотря на пристрастие к западным обычаям, спорщики выбирали пистолет.

«…Один из соперников отломил от старого дуплистого дерева длинный прямой прут, смерил рост Фабрициуса, вызванного на дуэль, отрезал от прута лишнее и с помощью своей мерки нарисовал на земле два одинаковых круга один подле другого. Противники встали каждый в свой круг и начали бой, приняв к сведению, что первый из них, кто выйдет в азарте наступления или под натиском противника за черту круга, будет считаться побежденным…» В романе венгерского писателя К. Миксата «Черный город» описаны так называемые саксонские правила, определявшие проведение боя на саблях.

Саксонские правила признавались наиболее «благоразумными», хотя не допускали излишних формальностей. Противники дрались до первой или до последней крови; при ранении не призывали врача и не составляли протокола. Однако саксонский способ имел определенные недостатки. При разрешении наносить любые, даже самые замысловатые удары, за исключением колющих, схватки проходили достаточно жестко, причем с явным преимуществом фехтовальщика с длинными руками. Противникам рекомендовалось использование обманных ударов, состоявших в том, что «сабля направляется в грудь противнику, и тот, естественно, готовится парировать удар. Однако в это мгновение нападающий делает молниеносный поворот руки в запястье, сабля описывает полукруг вниз, с огромной силой, уже снизу, ударяет по вражескому клинку и неизбежно выбивает его».

Помимо устоявшихся дуэльных правил, во время поединка возникали новые, но одно условие соблюдалось неукоснительно: сражение проводилось только одним способом, то есть, начиная саблями, противники не имели права переходить на кулаки. В конце XIX века были опубликованы труды итальянских авторов, посвященные технике и правилам проведения клинковых поединков: «Правила дуэли и задача секундантов» Ц. Энрикетти, «О гражданской и военной дуэли и о поводах к ее уничтожению» Ж. Николетти, «Дуэль» А. Тульябуэ, «О дуэли и о главных условиях, необходимых для соблюдения, и об обязанностях секундантов и свидетелей» Ц. А. Бленджини, «О дуэли» П. Фамбри.

Поединок молосского пса со львом и молодым слоном. Гравюра Страдануса, XVI век

В конце XVII века в Англии, Ирландии и Шотландии получили распространение собачьи бои. О былой популярности схваток быков с собаками можно судить по современным названиям улиц в Бирмингеме или Дорчестере. Родоначальниками кровавого зрелища считались металлурги и шахтеры графства Стаффордшир. После тяжелой опасной работы полуголодные пролетарии толпами собирались в сараях, на заброшенных аренах, в конюшнях, стравливая быков с собаками крупных пород, преимущественно бульдогами и терьерами. Ранние собачьи бои являлись спортом низших слоев британского общества, но вскоре стихийные ринги переместились в загородные клубы и частные усадьбы, а народная забава стала официально признанным спортом.

Идея использования собак в боях, видимо, возникла еще в доисторические времена. В древних наскальных рисунках встречаются изображения собак, стоящих друг против друга в окружении людей с поднятыми руками. Первые конкретные сведения о «четвероногих гладиаторах» относятся к 550 году до н. э., когда правитель Эпира, исторической области Греции, подарил Киру II огромного молосского пса. Зная о возможностях этой собаки, персидский царь повелел устроить ей поединок с быком и медведем. Однако бой не состоялся; «гладиатор» даже не взглянул на животных и за трусость был приговорен к умерщвлению. Впоследствии оказалось, что молосские псы, приученные к схваткам со львами и слонами, не нападали на слабых соперников. Подобным образом развлекались ассирийцы, получавшие немалую выгоду от продажи боевых собак римским патрициям. На старинных итальянских гравюрах отражены кульминационные моменты таких схваток: проворная собака с длинными ногами и с длинным хвостом легко заваливает молодого слона.

Если в Италии собачьи бои остались аристократической забавой, то на Британских островах они сформировались в профессиональный спорт, приносивший организаторам колоссальные доходы. Первый поединок с быками, так называемый bull running, организованный в Татбэри 15 августа 1686 года, описан в книге доктора Плота «Естественная история Стаффордшира». Жестокое развлечение под названием «прогон быка» по традиции устраивалось во время летнего праздника Вознесения. Получив животное от приора, крестьяне обрезали ему рога, уши, хвост; втирали в ноздри перец и смазывали туловище мылом. Затем обезумевшего от боли быка отпускали на волю и пытались поймать, до того как он перебежит через реку в соседний Дербишир. Если погоня завершалась удачно до наступления темноты, то развлечение продолжалось на площади, где быку предстояла схватка с собаками.

Через несколько лет жители графства дополнили потеху еще одной игрой. Самые сильные юноши разделялись на две группы и начинали борьбу за быка: одни тянули животное в Дербишир, другие не давали ему покинуть Стаффордшир. После того как в «британской корриде» погибли несколько молодых крестьян, духовенство запретило опасную забаву. Последний стаффордширский bull running прошел в 1778 году, но через несколько лет возродился в другом месте и в другой форме.

В начале XIX века поединки устраивали догмэны – люди, профессионально занимавшиеся собачьими боями. Кровавые баталии проходили на специально оборудованных площадках с огороженной ареной. Быку надевали широкий кожаный ошейник с цепью и обвязывали рога толстой веревкой. Собаки атаковали животное спереди, пытаясь укусить за ноздри. В некоторых графствах для остроты зрелища быку подрезали копыта, и на кровоточащих путовых костях он двигался еще активнее. Если измученный бык пытался лечь на землю, то его поднимали огнем.

Бои собак с медведями проходили в соответствии с правилами bull running. Крупного медведя также облачали в кожаный ошейник, в нос продевали кольцо, в котором фиксировалась цепь, укреплявшаяся на столбе. С животным боролось не менее 3 собак. В спортивных анналах Англии остались имена прославленных «бурых бойцов», первым среди которых назывался медведь по кличке Young Blackface. Под руководством некоего О Салливана медведь провел более 200 боев с собаками и умер от старости.

В июле 1821 года жители Лондона стали свидетелями экзотического зрелища – боя собак с обезьянами. Поединок состоялся на ринге Вестминстера, а ставки поднялись до рекордной отметки – 100 гиней.

По сообщениям газеты «Лондонская жизнь», в схватке принимала участие одна собака, выставленная против обезьяны по кличке Lacco Maccacco. Не менее захватывающим зрелищем являлся бой 3 бульдогов со львом Nero, проходивший в Йорке весной 1825 года. Самая крупная собака продержалась на арене 11 минут, в то время как другие псы погибли тотчас после начала боя.

Во времена правления Ганноверской династии (1714–1901) в боях с животными использовалась особая порода собак, которых в настоящее время называют староанглийскими бульдогами. К поединкам допускались специально обученные крупные собаки, отличавшиеся смелостью, азартом, мощью и точностью движений. Лучшие четвероногие бойцы выращивались в питомниках графства Стаффордшир, где чистота породы сохранялась педантичным подбором пары для случки. По мнению знатоков, агрессия британских «гладиаторов» направлялась исключительно на других собак, а для человека они оставались послушными домашними животными.

Позднее в целях улучшения бойцовских качеств кинологи произвели скрещивание белого (или коричневого) терьера с бульдогом. В итоге получилась порода буль энд терьер, представители которой заимствовали стремительность от терьера и выносливость от бульдога. Новый гибрид быстро завоевал признание догмэнов. В питомниках ирландских городов Ватерфорд, Корк и Килкенн разводились превосходные экземпляры буль энд терьеров, предназначавшихся для продажи местным любителям собачьих боев и американцам, пересекавшим океан для того, чтобы купить настоящую бойцовскую собаку. Столичные денди прогуливались с буль энд терьером по улицам Лондона. На Дак Лейн дважды в неделю проходили коммерческие бои с участием собак новой породы. Вследствие высоких ставок владелец собаки, победившей на этой арене, получал крупный денежный приз.

В 1803 году благодаря публикации в «Спортивном журнале» английские болельщики узнали о подвигах буль энд терьера по кличке Trusty, принадлежавшего лорду Кэмелфорду. Огромных размеров пес провел 104 боя, ни разу не потерпев поражения. До начала своей спортивной карьеры собака поменяла несколько хозяев, пока не попалась на глаза лорду, заплатившему за нее по 2 гинеи за каждый фунт веса.

В 1835 году указом английского парламента бои с участием животных были запрещены. Однако запрет возымел противоположное действие: прекратились медвежьи и бычьи травли, требовавшие сложной организации и обширных площадок. Собачьи бои устраивались на небольшом огороженном ринге, а потому могли проходить тайно, в закрытых конюшнях, на территории частных поместий, в городских подвалах. Арену называли пит, а породу бойцовских собак, соответственно, – пит-бультерьер, пит-дог. Зарегистрированное Английским кинологическим клубом в 1935 году современное название бойцовской породы звучит как стаффордширский бультерьер.

Герб Виндзорской династии украшает единорог, изображенный в виде обычной лошади, но с рогом на лбу. В средневековых легендах единорог считался олицетворением благородства. Однако здесь важнее сама лошадь, почитаемая на Британских островах не менее, чем корова в Индии. Каждому жителю Англии известна шутка о том, что лошадь, завоевавшая Золотой кубок в Аскоте, имеет право выставить свою кандидатуру в британский парламент. Страсть англичан к лошадям особенно ощущается летом, в сезон знаменитых скачек в Аскоте – своеобразном храме лошади, где почти 300 лет ежегодно собирается вся английская аристократия.

Стаффордширский бультерьер

Подобно многим представителям шотландского рода Стюартов, королева Анна (1665–1714) страдала от избыточного веса, не скакала верхом и едва передвигалась пешком.

В 1711 году королевская карета проезжала через Виндзорский лес, следуя за охотничьим кортежем. Питая слабость к охоте, скачкам и прочим сельским развлечениям, правительница невольно обратила внимание на просторную пустошь, отметив это место как идеальную площадку для длинных галопов. Вскоре Анна приказала расчистить пустошь от кустарника и оборудовать должным образом, подготовив все необходимое для проведения скачек. Местность получила название Аскот, по наименованию близлежащего замка, красиво возвышавшегося на зеленых холмах.

Несмотря на широкую рекламу, обещавшую солидный приз в 100 гиней, скачки на импровизированном ипподроме в Аскоте в назначенный день не состоялись. Они прошли на 2 месяца позже, когда были подобраны скакуны чистокровной породы Дарлей Арабиан, с тех пор блистающей на ипподромах всего мира. Дистанция первой скачки составила предположительно 2 круга по ипподрому (4 мили, или 1,609 км). В начале XVIII века на скачки выставлялись охотничьи лошади, принадлежавшие королеве и придворным. Оттого зеленые сюртуки – униформа устроителей Королевских митингов в Аскоте – фасоном и цветом повторяли ливреи охотников Виндзорского леса.

После смерти Анны Стюарт в августе 1714 года трон занял ганноверский курфюрст Георг Людвиг. Король Георг I не проявлял интереса не только к скачкам, но и к британским традициям вообще. Таким же безразличием отличался его сын и наследник Георг II. Около 30 лет правления первых Ганноверских монархов заброшенный Аскот влачил жалкое существование: скачки проводились нерегулярно, а на редких состязаниях ничтожная сумма призового фонда привлекала немногих владельцев.

Скачки в Аскоте возродились в 1744 году благодаря вниманию герцога Кумберлендского Вильяма-Августа, второго сына Георга II. Удивительно подвижный при своей тучности, Кумберленд в молодости принимал участие в битвах, был тяжело ранен, но не потерял присутствия духа и до глубокой старости вел активный образ жизни. После отставки с поста губернатора штата Вирджиния в Америке он увлекся азартными играми, делая огромные ставки в картах и на скачках. Заботами Вильяма-Августа в Виндзорском лесу начал работу конезавод, представлявший великолепных скакунов сначала в соседнем Аскоте, а затем на других ипподромах мира.

Самым знаменитым питомцем Кумберленда стал крупный рыжий жеребец по кличке Эклипс. Лошадь получила необычное имя в память о солнечном затмении 1 августа 1764 года. Будучи потомком мужской линии Дарлей Арабиан, Эклипс прославил не только своего владельца, но и Англию, одержав победу в 18 скачках. Славные дела герцога Кумберлендского продолжил его племянник – Георг, принц Уэльский. Преодолевая сопротивление воспитателей и родственников, юный наследник престола тратил огромные деньги на покупку лошадей, их содержание и тренинг. В 1790 году принц выставил на скачки в Аскоте 40 лошадей. Заработная плата его жокея Сэма Чифни составляла 200 гиней в год, что в те времена равнялось доходам высокопоставленного чиновника. Несмотря на тяжелый нрав, тренер Чифни считался великолепным мастером скачки, выработавшим знаменитую манеру the chifney rush, которая до сегодняшнего дня считается классическим финишем.

Результатом усилий принца Уэльского стала необычайная популярность скачек в Аскоте, где собиралась высокородная публика из всех графств Южной Британии.

В ежегодную скаковую неделю стоимость номеров в гостиницах и на постоялых дворах достигала невероятного уровня, но ни одна из комнат не пустовала. При отсутствии трибун зрители располагались в собственных экипажах, выстраивая их вдоль скаковой дорожки. Любители азартных игр посещали шатры, где развлекались карточными играми и делали ставки на лошадей. В качестве дополнительных увеселений публике предлагались петушиные бои и боксерские поединки, а вечером устраивались балы и театральные представления.

К 1790 году долги принца превысили возможности его родителя, короля Георга III, потребовавшего от сына уменьшить расходы на содержание и покупку лошадей. Увлечение скачками неожиданно прервалось само собой осенью того же года, когда проиграла личная лошадь принца, фаворит Эскейп, на которого возлагались большие надежды. Даже после того, как Эскейп легко победил следующую скачку, слухи о том, что Чифни придержал лошадь, вызвали подозрение членов жокей-клуба.

В отчете комиссии, проводившей расследование по просьбе главы клуба, записано: «Пока Чифни является жокеем принца Уэльского, ни один джентльмен не выставит своих лошадей в одной скачке с ним». Под давлением обстоятельств принц распродал лошадей и заявил, что без Сэма Чифни его дальнейшее участие в скачках не представляется возможным. Истинно королевский поступок в полной мере отразил благородство молодого наследника, но не помог вернуть Чифни доброе имя.

Навсегда оставив скачки, жокей попал в тюрьму за долги, где скончался в возрасте 58 лет. После того как принц стал королем Георгом I V, к работе на ипподроме приступили Билл и Сэм – сыновья знаменитого жокея Сэма Чифни.

В 1807 году в Аскоте состоялись первые скачки на приз Золотого кубка, которые проводятся до настоящего времени. Вследствие возрастающей популярности этих состязаний указом парламента бесхозная пустошь Аскот была официально объявлена местом, предназначенным для устройства ипподрома. Начиная с 1814 года королевские скачки регулярно посещали прусский король Фредерик-Вильям II, прусский генерал-фельдмаршал Г. Блюхер, царь Александр I, генерал М. Платов.

Зимой 1820 года скончался Георг III, передав трон принцу Уэльскому, тотчас приступившему к переустройству ипподрома в Аскоте. Через два года знатную публику приглашали на королевскую трибуну, сооруженную по проекту архитектора Д. Нэша. По близлежащей лужайке, имели право прогуливаться гости, приглашенные лично монархом.

Впоследствии королевские трибуны вместе с прилегающим к ним участком получили название Royal enclosure. За годы правления Георга IV скачки в Аскоте приобрели особую пышность. По его предложению каждые соревнования открывались торжественным выездом 4 экипажей, возглавляемых королем, лично правившим упряжкой из 4 лошадей. Достигнув того, о чем грезилось в молодости, Георг IV приступил к реализации нового желания: стать победителем главной скачки сезона, безусловно, в качестве владельца лошади.

К сожалению, судьба отпустила королю слишком мало времени, чтобы осуществить заветную мечту. В 1829 году Золотой кубок выиграл 4-летний Зингани, принадлежащий Биллу Чифни. Лошадь короля, купленная за невероятную сумму в 4 тысячи гиней, принесла владельцу лишь разочарование. Вскоре после заезда Зингани перешел в собственность лорда Честерфилда и, управляемый жокеем Сэмом Чифни, еще раз с легкостью выиграл Золотой кубок. На следующих скачках, проходивших в 1830 году, смертельно больной Георг IV сделал последний шаг к исполнению своей мечты. Перекупив Зингани у лорда Честерфилда, он выставил его на скачки и проиграл сэру Марку Вуду, владельцу лошади-победительницы Люсетты. Через две недели Георг IV скончался от болезни сердца.

Новый монарх Вильгельм IV почти не интересовался скачками, но к тому времени Аскот имел авторитет, достаточный для того, чтобы не зачахнуть без королевского внимания. Программу состязаний 1834 года дополнили скачки St.James Palace Stakes, а основной фигурой на ипподроме являлся лорд Честерфилд. После удачного приобретения Зингани он потратил 3 тысячи гиней на Приама, также не обманувшего его ожиданий. В 1835 году Золотой кубок перешел к владельцу лошади Гленко, которую вскоре купил полковник Дженксон, конезаводчик из Алабамы. Год спустя фаворитом стал отменный жеребец Точстоун, выигравший Золотой кубок дважды: в 1836 и 1837 годах.

К 1837 году относится завершение спортивной карьеры прославленного жокея Джона Дэя, неоднократно побеждавшего на лошади Веншн. Специалисты отмечали единственный недостаток Дэя как наездника: имея небольшой вес, он не мог сделать энергичный рывок на финише. Однако благодаря настойчивости и трудолюбию он выигрывал скачки, точно следуя инструкциям тренера. В 1837 году Джон Дэй последний раз выступил в роли жокея и в течение многих лет успешно занимался тренерской работой. Во многих отношениях знаменательный 1837 год считается окончанием эпохи становления Аскота. 20 июня умер Вильгельм I V, а престол заняла его юная племянница Александрина Виктория, последняя представительница Ганноверской династии. За 64 года ее правления, позже названного Викторианской эпохой, английская монархия наполнилась новым содержанием, став символом стабильности, процветания, прогресса. Соответственно, скачки преобразились из чисто спортивных состязаний в аристократическое развлечение, ставшее одной из английских традиций, как и сама королевская власть.

Современный Аскот считается еще более недоступным, чем во времена Георга I V. Абонементы на скачки передаются по наследству, и человеку, далекому от придворных кругов, остается только мечтать о зеленых лужайках Royal enclosure. На несколько дней в году ипподром превращается в сказку, основными героями которой являются прекрасные дамы в нарядных шляпках, чопорные джентльмены со слугами в ливреях и безупречно красивые породистые лошади. Даже чистый воздух Беркшира, резко контрастирующий с тяжелым смрадом лондонского Сити, – это традиция, тесно переплетающаяся с повседневной реальностью.