Текст книги "День ангела"

– Алик, что ты можешь совершить ради меня? – спросила его как-то Таня, застегивая бюстгальтер.

– Убить! – не задумываясь, сказал он, расстроившись, что руки нужно было все же убрать.

– Докажи!

– Запросто! Кого прикажите уничтожить?

– Нинку Кугушеву.

– Нет проблем. Придавлю, как клопа.

Придя в школу, Алик начал с мелочей – подставил Нине ногу. Спотыкнувшись, она, чуть было не расквасила себе нос. Все присутствующие в классе дружно засмеялись. Проделка за проделкой, подстава за подставой и на Нину Кугушеву началась настоящая травля. Причем, Игорь Гордиевский как-то даже пытался защитить девушку, да и делал это не раз, но наступил момент, когда и он сдался – стал ее травить вместе со всеми. Это было ужасно, когда Нина стояла у доски, а весь класс тянул протяжное «ууууу». Надо сказать, что все обиды Нина сносила мужественно, и все привыкли, что они обязательно должны как-нибудь ее задеть: толкнуть, обозвать, спрятать портфель, приклеить к столу дневник, выстрелить из рогатки, плюнуть в нее жвачкой…

Тот день в раздевалке Алик не забудет никогда. Утром он играл в футбол с Сашкой Фроловым портфелем Нины, а Виталик Шабанов топтал ее куртку в раздевалке. Это было чудовищно, но ни один мускул не дрогнул у «Ангела» на лице. Просто пионер-герой какой-то. Ее такое мужественное поведение еще больше заводило их. Ну, разрыдалась бы, что ли для приличия… Девочки, сбившись в стайку, смотрели на действия мальчишек. Мальвина ликовала. Сгорбленная Алевтина Яковлевна, их классная руководительница вышла в вестибюль, и закричала на обезумевших мальчишек. Схватив раскиснувший от грязи Нинин портфель, Сашка пошел его мыть в туалет, чтобы затем театрально вручить его владелице под всеобщий гогот. Тем временем Алик побежал в раздевалку, куда прошла Кугушева для того, чтобы переодеться на физкультуру. Виталик победоносно размахивал Нинкиной сменкой.

Он хотел в очередной раз напомнить, что на Кугушеву открыта настоящая охота. Все уже переоделись и вышли, Нина запаздывала, но единственной мыслью Алика было: «Хоть бы в раздевалке было много народу!». Его больше всего волновало присутствие Тани Ратник. Но упакованные в физкультурную форму девочки стояли в вестибюле, с другой стороны, и он не мог их видеть. Надеясь на успех, Мохов открыл дверь и истошно заорал, но никто ему не ответил. Тогда он ворвался в раздевалку и то, что было дальше, он помнит очень смутно. Помнит только, как на полу лежала Нина как-то уж больно неестественно, словно спала, уткнувшись носом в школьный фартук, и молчала.

Ну, хорош, претворяться, дура набитая! – что есть мочи, играя на воображаемую публику, заорал тогда он. Никто его не услышал. Нина даже не пошевельнулась. И, расстроившись, что его геройство никто не видит, от досады громко, со страшной силой, пнул ее в бок и захлопнул дверь. Это потом были скорая помощь и милиция, а тогда он подумал, что Нинка просто издевается над ним. Улеглась и притаилась. Но зачем только на полу, словно упала?… Подумаешь, страус – голову в песок.

…В семнадцать лет еще кажется, что все мы бессмертны, что у нас впереди еще много-много лет, что ничего страшного, а тем более случайного с нами произойти не может. Когда Алик понял, что же с Ниной все-таки случилось, он от ужаса побежал на школьный чердак и разрыдался. Сколько он там просидел, Алик и сам не понял, но ему не хотелось спускаться к одноклассникам, да и просто ему не хотелось теперь жить, дышать. Нина умерла. Вот так, просто. Он открыл чердачное окно, и только собрался сделать шаг вниз, как за спиной услышал чье-то сиплое дыхание. Подумав, что это Нина пошутила, он радостно обернулся. Но это была Мальвина.

– Ну что, теперь-то ты довольна?

– Алик, что с тобой? Ты весь дрожишь!

– Это ты, ты во всем виновата. Это все из-за тебя! Кукла бездушная!

– Да прям, кто ее все время задевал? Кто ее гнобил? Не ты ли? Причем здесь я?

– Да уж. Это я тебе обещал убить ее, вот и убил. Я спрашиваю – ты довольна?

– Но ты же убил, не я… – сделав глаза большими и наивными, сказала Таня.

– Какой же я был идиот, что связался с тобой. Ты мной манипулировала, как куклой-марионеткой! Ты злая, гнусная, бездушная тварь…

От безысходности, от осознания собственной никчемности, он заплакал, как ребенок. Мальвина прибегла к испытанному средству – стала его целовать, в лоб, в губы, в шею. Больше всего на свете ему хотелось отстранить ее, сильно шлепнуть об пол, да так, чтобы у нее разбилась ее нелепая голова, в которой вместо мозгов было просто одно отхожее место. Видно перепутали еще при внутриутробном развитии. Но почему-то уже не было сил сопротивляться. И вдруг он почувствовал, как Таня присела, наклонилась к его брюкам, ловко расстегнула ширинку, и потом произошло что-то невообразимое, постыдное и в то же время необыкновенное по ощущениям.

Алик помнит только, что он летел куда-то далеко-далеко. Его засасывало в какую-то, будто бы вакуумную воронку, он сопротивлялся, даже конвульсивно так дергался, буквально толкался куда-то, но не мог ничего с этим процессом поделать. Да и прервать столь диковинные отношения, именуемые французской любовью, ему в голову даже не приходило. Всем своим существом, Алик чувствовал, как он разбухал, становился огромным, но совсем неожиданно его внутренности обжег спазм, и ему показалось, что его сущность просто рвет на части. И только, когда это произошло, он почувствовал полное опустошение, а Таня, довольная собой, сделала глоток, улыбнулась и только шепнула ему на ухо: «Ну, все, все, успокойся».

От волнения и презрения к самому себе, Алика стошнило. После всего с ними произошедшего, он не мог смотреть на Таню. Она была ему просто противна. Ведь хорошо же знал, что так бывает в отношениях между мужчиной и женщиной. Но никак не ожидал, что это произойдет именно с ним и именно сегодня. Потом Алик понял, что после этого действа чрезмерной близости, возненавидел Ратник, но это было уже потом. А сейчас вся его жизнь делилась на «до Нины» и «после нее».

После этого страшного дня, Алик больше никогда не открыл двери класса. Три дня он где-то скитался. Дико, до умопомрачения, напился с добрыми беззубыми и все понимающими бомжами неопределенного возраста. Когда же он окончательно протрезвел, то вернулся домой и сказал родителям, что в школу больше никогда не пойдет. К нему приходил участковый, брал показания, но в классе никто не сказал, что именно Алик Мохов последним видел Нину. Отец Саши Фролова постарался это дело замять, чтобы не копали дальше и не портили жизнь молодым людям, а его отец уговорил директора школы выдать Алику аттестат без экзаменов. Видя, как сын страдает, мать потащила его к какой-то ясновидящей, которая лечила невменяемого мальчика пассами над головой, затем укладывала его на свою кровать, накрывала шерстяным пледом, включала какую-то кассету с пением птиц и умиротворяющими звуками. На десятый сеанс Алик Мохов все негативное забыл и помнил только хорошее. Но в школу так и не вернулся. Его отец орал, чтобы он шел немедленно в армию, мать отвечала, что там-то уж их единственный сын и подавно свихнется. В результате его протолкнули в какой-то институт торговли, куда пристроили и Ларису, на которой он, как и обещал – все-таки женился.

Казалось бы, счастливый конец. Happy end. Но весь ужас ситуации только начинался. Только Алик оправился от переживаний, как увидел Ларису на первом курсе. Дикое чувство вины захлестнуло его так, что он ходил перед Ларисой колесом, только, чтобы она его заметила и простила! Окруженная немногочисленными представителями мужеского пола их факультета, Лариса заблестела здесь с новой силой. Ее встречал один, провожал другой. Она попала даже на первую полосу «Вестника торговли», и тут Алик не выдержал и пошел к родителям Ларисы домой, просить руки их дочери. По старой дружбе, те не могли ему отказать. Лариса обещала подумать. Прошла целая вечность, как показалось потом Алику, перед тем, как они поженились. На самом деле – всего два месяца. Все это время родители готовились к свадьбе. На минуточку Алику показалось, что он искупил этой свадьбой все. И то, что он так предательски бросил в школе Ларису, и то, что увлекся этой гадиной Ратник, и то, что был повинен в смерти Нины…

Но искупления собственных грехов за счет семейной жизни не произошло. Когда Алик с Ларисой стали жить вместе, и особенно, когда появился их сын, стало ясно, что хоть они и росли вместе – выросли совершенно разными людьми. Будто добившись всего того, что она хотела, Лара как-то быстро разжирела, опустилась даже. В общем, не была первой красавицей и умницей, чего ему так страстно хотелось. А потом… она не забыла ему той обиды, которую он нанес ей еще в школе. И быстро дала Алику это понять. Теперь уже трудно объяснить, что сыграло решающую роль в их отношениях, то ли то, что она все помнила, то ли то, что Лариса уже не была той красавицей с золотыми волосами, как раньше. Недолго думая, Алик развелся, так как понял – их отношения с Ларой уже давно исчерпали себя. Правы были древние греки, сказав, что все течет, все меняется, и нельзя войти дважды в одну и ту же воду. А русло умершей реки просто-напросто пересыхает…

В роскошной, но чужой для него прихожей, Алик сидел на кованой скамье и довольный собой натягивал ботинок. Сегодня утром он превзошел самого себя. Однозначно. Но Наташа в прозрачном домашнем халатике и изящных шлепанцах с пушком наверху, мялась, теребила кончики пояска и хотела ему что-то важное сказать. «Ну что, что ей еще нужно?!» – раздраженно подумал Алик и вопросительно взглянул на Наталью. Та опустила голову, он стал завязывать второй ботинок, когда она все же решилась.

– Я беременна.

– Это временно, – не думая, выпалил Алик и ретировался поближе к двери. Он спешил на работу.

– Не временно, я твердо решила, что буду рожать.

– Я-то здесь причем? – равнодушно произнес он.

– А притом, Алик, что это твой ребенок…

– Неужели?

– Алик, открой глаза, Женя уехал три месяца назад, а беременность всего семь недель! – она заплакала.

– Ну что ты, не плачь. Давай сядем, обо всем поговорим спокойно. Только я должен сначала покурить.

Время до прихода из колледжа Милы у них еще было. И он вышел на лестничную площадку Натальиного элитного дома. Достал сигарету, затянулся, и картина для него стала постепенно проясняться. Когда он впервые пришел к Женьке Никольскому домой, то сразу понял, что супруги обожают друг друга. Их дочка – Милка – прекрасная пианистка, именно о таком ребенке мечтают честолюбивые родители, чтобы потом гордиться и… делать на нем деньги. Первые места на различных конкурсах, участие в музыкальных салонах и концертах. Даже на канале «Культура» про нее рассказывали. Золото, а не ребенок!

Сказать, что ему понравилась Наташа, – значит, ничего не сказать. Таких женщин никогда не было в его окружении. Она была просто с другой планеты или с обложки глянцевого журнала. Маленькая, по сравнению с высоченным Женькой, ухоженная до красных кончиков ногтей, вся какая-то энергичная и спортивная, она излучала радость, достаток и уют. С ней было весело и в то же время очень спокойно и хорошо. Комфортно даже. Наташа олицетворяла все то, что зовется надежным тылом. Прекрасная кулинарка, великолепная любовница, настоящая помощница в делах. При ближайшем рассмотрении, казалось, что Наташа была не настоящая, а какая-то гуттаперчевая. Кожа ровная, чистая и по цвету – словно кофе с молоком. У нее все было правильно – и носик, и глазки и пальчики на ногах. А уж какое потрясающее сочетание блестящих черных волос и светло-зеленых глаз! Это была сказка тысячи и одной ночи…

И тут она беременна, от него. Да это же счастье! Не он ли мечтал иметь такую жену, такой дом, такого ребенка?! «Идиот, это и есть твой шанс, это и есть твоя золотая рыбка, – шептал кто-то внутри, – ты добился своего!» С первого же дня работы в компании Никольского, Алик медленно, но верно его подсиживал. А также подрывал его отношения с женой, как только мог. Даже, когда они собирались вместе, одной компанией, он их незаметно ссорил, и затем благодушно мирил. Как-то Никольский не выдержал и пришел к Алику ночью домой с жалобами на жену. Тогда-то Алик и посоветовал ему уехать, чтобы поняла и осознала, как ей без Женьки тошно. Он даже летал к нему в Испанию, где Никольский выпивал с партнерами. По возвращении Алик «не скрывал», что у Жени якобы есть утешительницы среди знойных испанок, что окончательно ввело Наталью в транс, и она пустилась во все тяжкие. Не по-мужски это было, конечно. И не по– христиански, что он возжелал жену своего самого ближайшего друга. Но таков уж был Алик. Он всегда хотел для себя только самого лучшего. А это лучшее было у Никольского. Несправедливо.

– Солнышко, прости меня, вытри слезы – поцеловал он ее в макушку.

– Так, что же нам делать?

– Подавать на развод. Я хоть и не живу давно с Валюхой, но, ведь не разведен еще…

– И что?…

– Мы поженимся! Будем жить долго и счастливо и умрем в один день.

Вечером, с уверенностью в том, что к нему наконец-таки приплыла его золотая рыбка, Алик вышел на сайт «moiclass.ru». У него было несколько сообщений и еще больше оценок за фотографии. Еще бы их не было! «Сумасшедший танк, старик! Это круто! По настоящему круто!» – писал Алику Мохову на его страничке бывший одноклассник Виталик Шабанов. Он увидел фотографию его нового HUMMER HX. «Ты еще не видел моей новой жены, дурила!» – тут же ответил ему Алик. Шабанов был на сайте и так же не задержался с ответом: «На вкус и цвет, товарищей нет! Но я не сомневаюсь, что твоя-то будет самой лучшей!». Алика несколько покоробило его «на вкус и цвет». Да его Наталья потрясающая женщина! Может, кто и любит этих крашенных-перекрашенных блондинок, но только не он. Хватит, уже сыт по горло всеми этими Барби и Мальвинами.

Правда, и Таню Ратник он тоже нашел на сайте. Сначала она выставляла свои одинокие безликие фотки, на которых стояла не по возрасту старая и довольно хитрая стерва. Похожая больше не на Мальвину, а на потрепанную Миледи из «Трех мушкетеров» Дюма, доживи та до ее лет. Потом появились и другие. Видно, не было зверя на стареющего ловца. Чтобы привлечь хоть чье-то внимание Таня выставила фотографии своих внуков. Как-то не вязалось – первая любовь и вдруг бабушка… Алик, увидев ее веселых карапузов, пустил даже слезу. Писать ей ничего не хотелось, и он посылал разные там смайлики – цветы и поцелуи… Что ему было еще желать? Он был богат, имел прибыльное дело, Наташа скоро станет его и родит их общего ребенка. Разве мог он надеяться в сорок лет стать отцом?! И все-таки Алик не был счастлив, он чувствовал, что его постоянно гложет мерзкий червячок зависти. А ведь у кого-то может быть еще лучше?! И он стал смотреть фотографии на сайте у других, совершенно ему еще незнакомых людей…

Глава 3
Таня Ратник
Раба любви

«Немного пороков достаточно, чтобы омрачить многие добродетели».

Плутарх

Новая столичная гостиница горела в лучах заходящего солнца своим железобетонным фасадом, да так, что слепило глаза. Но все впечатление от зрелища портил пронизывающий ледяной ветер, который не давал поднять голову. То там, то тут как-то уж очень быстро в группы собирались мерзнущие люди, и, размахивая элитными приглашениями, гордо исчезали внутри здания. Среди стоящих у стеклянных дверей мужчин и женщин, легко было вычислить известных людей, чьи портреты не сходили со страниц глянцевых журналов. Наконец-таки, к переминающимся с ноги на ногу девчонкам Веронике и Анфисе, одетым слишком уж легко, подошел раскрасневшийся до неприличия Антон. По его растрепанному виду создавалось впечатление, что он явно спешил – то ли сильно перепил накануне, то ли просто забыл, что ему надо идти на ответственное мероприятие.

На вид незадачливому молодому человеку было не более двадцати, но на самом деле, тридцать с хвостиком. За свою природную пройдошистость (а устроиться где-либо или пристроиться к кому-либо этот мальчик мог везде и всегда), и, в тоже время, врожденное мужское обаяние, молодой человек пользовался громадной популярностью среди своих сверстниц и не только. О его многочисленных романах ходили легенды, а так как Антон был до сих пор холост, то в их компании не было девушки или незамужней дамы, которой бы он не предложил свою руку и сердце. Но никто к его предложению серьезно не относился.

Антон мог достать все, что угодно, где угодно и когда угодно. Однако в этот раз билеты на закрытое мероприятие, куда мечтали попасть многие, достал не он, а его сослуживица Вероника. Кто бы мог подумать? Тихушница, и вдруг имеет крутые завязки, чтобы получить такие дефицитные пригласительные. Даже один прославивший сам себя художник-выскочка взирал на проходивших мимо знакомых глазами грустной бездомной собаки. У него не было даже пропуска на вход. Второй год Анфиса, Вероника и Антон вместе работали в отделе маркетинга и рекламы крупного международного холдинга и периодически ходили на такие вот разного рода сборища, чтобы посмотреть, как их организовывают. И стащить пару отличных идеек для своих мероприятий. А что им оставалось делать, если каждый промах грозил увольнением?…

Как только запыхавшийся Антон с ними поравнялся, девушки, как по команде повернулись к входу и без единого звука пошли внутрь. У них уже зуб на зуб не попадал от холода, и они убили бы этого Антона, если бы могли это сделать. Прямо здесь, перед всем честным народом. Но на миру, как известно, и смерть красна, и сослуживицы не стали доставлять Антону подобное удовольствие. Войдя в фойе, они немного отогрелись и мысленно простили своего непутевого спутника. Ну что с него возьмешь, болтуна и бабника? Анфиса, Вероника и Антон шли из специально предусмотренного для конгресс-холла гардероба, когда к ним навстречу поспешила миловидная женщина лет пятидесяти, с акварельным лицом, тонкой талией и довольно полными ногами.

– Здравствуйте, ребятки. Молодцы, что пришли! Сегодня будет нечто феерическое, – загадочно улыбнулась она. И тут же исчезла в какой-то служебной каморке. Но ретивый Антон успел-таки поцеловать ей ручку…

– Антон, ты ее знаешь? – удивленно спросила Вероника.

– Да, скажи нам, кто эта женщина, – вторила ей Анфиса.

– Ооо, эта моя самая первая в юношеской жизни женщина, Ратник Татьяна Васильевна, – с улыбкой чеширского кота протянул он.

– Врешь, – побледнела Вероника.

– Ой, ну ты же знаешь, он всегда что-то выдумывает насчет своих амуров с разными женщинами! – махнула рукой Анфиса.

– А вот и не выдумываю! Мы с ней вместе в СВ ехали в Питер. Правда, это было так давно…

– Но как ты мог с ней… Она же просто старуха?! – удивилась Анфиса.

– Нее, она просто строгая на вид, а копнешь глубже – такая веселая и очень даже страстная дамочка. Причем, ей не больше сорока двух лет.

– А выглядит она гораздо старше… – поразилась Анфиса.

– Все равно врешь! – не унималась Вероника, но она уже давно ничему такому не удивлялась.

Свет в зале погас и Вероника чуть было не перекрестилась, так как пребывала в настоящем шоке. «Господи, – подумала она, – хорошо, что ни Антон, ни Анфиса не знают, что Татьяна Васильевна Ратник – моя мать…» На сцене уже началось «феерическое» действо, а Вероника в ужасе вспоминала, как она находила в шкафу за постельным бельем письма от разных мужчин фривольного содержания. Как они с матерью ездили в дом отдыха на Кавказ, где она якобы случайно встречала то Георгия, то Вахтанга, то Резо. А просыпаясь ночью в номере, девочка никогда не находила маму на месте, – кровать была пуста. Сначала она боялась, что мама ее бросила, долго не спала и просто не знала, что ей делать, так как номер их мать, уходя, закрывала… Та появлялась крадучись, под утро, а Вероника делала вид, что крепко спит… Бедный отец, он – просто идеал добропорядочности! Он ей верил, как себе, а она даже в поезде умудрилась с этим придурочным Антоном связаться. Какая же она…

Нет, кто-кто, а Татьяна Васильевна Ратник себя распущенной женщиной отнюдь не считала. Боже упаси! Более того, с годами, Татьяна Васильевна даже стала поборницей моральной чистоты в обществе, она решительно стала осуждать тех женщин и мужчин, которые не хранят верность своим супругам. В душе, как Татьяне казалось, она оставалась все той же «девочкой, которая хотела счастья». А оно для нее заключалось не в мире во всем мире, и не в здоровье близких ей людей, а в безмерной мужской любви. Счастье для Татьяны было продуктом моментального употребления. Вот появилось счастье – хватай его и наслаждайся, пока оно само не вылетит из рук! Даже по прошествии многих лет она не потеряла свойства влюбляться до беспамятства, и при этом устраивать все так, чтобы объект ее страсти также горячо любил ее.

Ну и что может быть плохого в этом мироощущении? – рассуждала хитрая Татьяна. – Да, я постоянно влюбляюсь, как безумная. Но все же не как какая-то дура! У нее было потрясающее качество – Татьяна Васильевна Ратник любую ситуацию могла обратить в свою сторону. Она прекрасно владела искусством манипулирования другими людьми. Для достижения собственных целей Ратник пользовалась разными уловками. Например, переходила на личности, когда дело касалось конкурентной борьбы. Понятно, что это очень болезненная и нелицеприятная уловка, причем, сплошь и рядом используемая людьми с неярко выраженным интеллектуальным уровнем развития. Но действует же!

Или использование мужских слабостей, таких распространенных, как амбициозность, тщеславие, повышенное самомнение. Любила Татьяна Васильевна прикрываться и высокими идеалами, особенно ей нравилось повторять, что она все делает «на благо семьи». Правда, не понятно, что именно. Хотя, если руководствоваться принципом «хороший левак укрепляет брак», то тогда конечно. По молодости госпожа Ратник практиковалась на восточных мужчинах, которых у нее было без счета. Но затем количество перешло в качество, и она стала подбираться к более сложным задачкам – женатым солидным мужикам, и тоже из практически всех сражений выходила победительницей. Однако с возрастом достойных кандидатов становилось все меньше и меньше. А потом этот случай в мировой лечебнице в Словении, в Рогашке Слатине совершенно ее добил! Вспоминать лишний раз даже не хочется.

Дело в том, что у Татьяны Васильевны, чуть ли не с юных лет, был больной желудок. На нервной почве, естественно. Как настоящей разведчице, ей приходилось всячески скрывать свои многочисленные интимные связи сначала от родителей, потом от мужей-трудоголиков, которые в ней просто души не чаяли. Особенно третий ее муж.

Действительно, вернувшись от очередного любовника, сытой и удовлетворенной, Татьяна носилась вокруг своего благоверного, заглаживая мозолившее душу, мерзкое и кислотно-расплывчатое чувство вины. Особенно неприятным было жжение в области желудка. Кстати, это ощущение преследовало Таню на продолжении всей ее жизни. Может, именно туда и забралась у нее совесть, преодолевая сложный путь от небезызвестного места между ног до головы? Не оставили ее зачаточные проявления совести и с третьим мужем. Он считал свою Танечку чуть ли не святой и только что не молился на нее. Одному своему приятелю, который тоже состоял с Татьяной Васильевной в многолетней, горячечной интимной связи, ее несчастный рогоносец-муж искренне признался, что хотел бы написать портрет своей жены в виде иконы. «Тогда это будет падшая грешница», – искренне ответил ему приятель. На счастье, третий муж Татьяны Васильевны ничего не заподозрил. Он был большим строительным боссом и мог допоздна сидеть на работе, веря, что его благоверная смотрит телевизор или болтает с подругами по телефону. Хотя именно подруг у нее практически не было. Только друзья.

Татьяна мужа по-своему тоже любила, понимала, даже жалела. И то, что он ее и сыночка от второго брака содержал, прибавляло ему сто очков вперед перед другими его двуногими и волосатыми соперниками. Хотя Татьяна была уверена, что любовь придумали именно женщины, имея богатое воображение, стараясь подчинить своим правилам мужчин. А те, в свою очередь, заставляли все же дам поступать так, как им хочется. Особенно после периода ухаживания. На самом деле, за много лет труда на ниве своих сексуальных утех, она поняла, что существует только желание. И ничего, кроме желания. Все мужчины делились на тех, кого она хочет, и тех, кого она не хочет.

Никто не мог обвинить Татьяну в пошлости и глупости, но от природы ей была дана мощная сексуальная энергетика. Ее бы направить в нужное русло. Ведь все поистине талантливые люди были очень сексуальны. И она была талантлива, как актриса, даже певица и композитор. Но все это ее не интересовало, так сильно, как эта одинацатиминутная страсть, по замеру писателя Пауло Куэльо. И ради них она лгала, иногда унижалась, хитрила, что-то придумывала. Готова была вывернуться наизнанку, но получить свое. Как измученного действием собственных гормонов юношу, ее до сих пор трясло только при одной мысли, что с понравившимся ей мужчиной у нее может быть секс. По своим ощущениям это было похоже на наркотик. Получив дозу, Татьяна непременно жаждала новой порции. Где-то подсознательно она чувствовала, что готова умереть от передозировки, только бы не лишали ее радости сексуального общения с мужчинами.

Замуж она вышла рано, практически сразу же после школы. За первого из сожителей, кто ей предложил настоящий, запротоколированный брак. Первый муж – черноглазый Кирилл – был смешной такой менеджер по продажам. Много работал, старался принести в дом хорошие деньги и очень уставал. Ухитрялся даже работать на несколько фирм одновременно. Как-то ночью он проснулся, повернулся к их собаке Джеку, и стал ему про замечательную посуду «Земфир» рассказывать, потом со скидкой ее продавать. Татьяна бы не поверила, если бы не видела все это собственными глазами. Она не спала, а болтала со своим новым любовником по телефону на кухне. Услышав голос мужа, ей показалось, что он обращается к ней, но не тут-то было. К собаке. Причем, собаке он говорил о преимуществах нержавеющей стали хром-никель, о пожизненной гарантии, а когда Джек стал морду прятать – просил его подумать о здоровье всей семьи…

Когда Кирилл шел укладывать их дочку Веронику, то непременно засыпал первый, да так сладко, что начинал громко храпеть, тем самым мешая заснуть ребенку. Вероника крутилась вокруг него, била кулачками, ругала, тот на нее ноль внимания, фунт презрения. Затем дочка в сердцах кричала: «Ну зачем спать и рычать, как волк!?». Когда Татьяне чудаковатый Кирилл окончательно надоел, она с маленькой дочкой на руках ушла к своему начальнику – вдовцу. Андрей Петрович был почти на двадцать лет ее старше, но это не остановило влюбленных. Честно говоря, Татьяна ему нравилась давно. В отличие от других сотрудниц, она была женщиной толковой и, как ему казалось, интересной. Татьяна же блаженствовала: роскошная квартира, государственная дача, куча денег на нескольких счетах. Это тебе не менеджер-коробейник. Да, еще от предыдущей жены осталось много разных шкатулочек с драгоценностями. То есть, снимались те проблемы, которые могли мучить, и отрывать ее от дела всей жизни – служению богине Венере.

В отличие от Кирилла, ее первого мужа, Петрович был мужик справный: хорошо обеспеченный, нежный, заботливый, да просто потрясающий во всех отношениях. Истосковавшийся по женщине в собственном доме, Петрович расшибался в лепешку, чтобы Татьяне и ее дочери у него было хорошо, чтобы они ни в чем не нуждались. Но было единственное «но» – у Андрея Петровича был слишком взрослый сын, почти Татьянин ровесник. И все бы ничего, но Таня, по просьбе нового мужа, ушла тогда с работы. Дочку каждый день отправляли с шофером в садик, а потом ей что прикажете делать? С хозяйством она справлялась быстро, особенно не усердствуя. Да и не любила она это дело, честно говоря. Готовила хорошо, а вот убирала из рук вон плохо. «Не нравится – найми уборщицу!» – часто говорила Андрею Татьяна. И второй муж, ее бывший начальник, нанял. А прислуга ему возьми, да и расскажи про амуры его молодой жены с сыном.

Недолго думая, Петрович выгнал Татьяну, не посмотрел даже на то, что она была беременна. Причем, она до сих пор не знает, чей это сын. Да и выгнал, конечно, – не то слово. Просто купил изменщице коварной двухкомнатную квартиру на Соколе, и, протянув ключи, тихо так, сквозь зубы, процедил: «Уходи немедленно». Скоропалительно переехав в новое жилье, Татьяна обнаружила серьезные недоделки в самой квартире. И она никак не могла их устранить – никто и ни за что не отвечал. Денег больших у нее не было. Оставалось только искать правду. В конце концов, Ратник дошла до самого главного строительного начальника, и, попав к нему в кабинет, как женщина беременная, не выдержала, разрыдалась прямо у него на плече. Тот стал ее неумело успокаивать, Татьяна не успокаивалась. Он ей воды налил, а она еще пуще стала рыдать и жалостливо так говорить, что только он может ей помочь. Только ему она может довериться, так никто ее проблем слышать не хочет, а в квартире все течет и проводка искрит.

В общем, ее смерть и смерть ее маленькой дочки с этого момента будет на его совести. Начальник просто не знал, что делать, и через какой-то час уже предложил ей руку и сердце. Причем, на полном серьезе. Слезы у нее сразу же высохли, она еще не верила своему счастью, как ее будущий третий муж, уже целовал ее несчастное, заплаканное лицо… Ей удалось сделать невозможное для любой нормальной женщины – получить предложение руки и сердца за один час. Это была любовь с первого взгляда. Если бы кто-то смотрел на них со стороны, то наверняка увидел бы искру, которая пробежала между ними. Александр Григорьевич, как звали начальника, благополучно развелся со своей давно уже надоевшей ему супругой, и тут же расписался с Татьяной. Самое смешное, что его фамилия его была почти такой же, как у нее – Соратник.

Сейчас уже на такой фарт Татьяна Васильевна вряд ли могла бы рассчитывать. Выглядела она намного старше своих лет. «Обтаскалась», – как сказал ей как-то случайно встретивший ее на улице заметно постаревший, сухонький Петрович. «На себя бы посмотрел, старая развалина!» – подумала Татьяна, но ничего не сказала. Хорошо, что ей не пришлось за ним горшок выносить, вовремя она все-таки смылась. И со свойственной ей горячностью Татьяна после той злополучной встречи, переключилась на молодняк. Как-то очередной раз, поехав на Словенский курорт – Рогашка Слатина, где она периодически поправляла свое драгоценное здоровье – пила минеральную воду, сидела в ваннах Венеры, делала массажи спины и гладила свое обвисшее лицо. Помимо прочего даже имела пару бурных, но довольно кратковременных романов с итальянцами. Черноглазые красавцы по темпераменту практически ничем не отличались от кавказцев, хорошо уже ей знакомых со времен молодости. Татьяна даже начала учить итальянский язык. Так, на перспективу. Но перспективой там, к сожалению, и не пахло…