Текст книги "Последний звонок. Следствие ведёт Рязанцева"

Последний звонок
Следствие ведёт Рязанцева
Елена Касаткина

Прошлое, хранящееся в памяти – есть часть настоящего.

Тадеуш Котарбинский

Корректор Преподаватель русского языка и литературы МАОУ СОШ им. героя Советского Союза С. П. Шпунякова Субота Галина Владимировна, г. Великий Новгород

Благодарности:

Работник культуры Иванова Светлана Анатольевна, г. Великий Новгород

© Елена Касаткина, 2023

ISBN 978-5-4496-9605-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Эта боль была незнакомой. Тупая, монотонная и непереносимая. Однажды, будучи ещё маленькой девочкой, она видела, как ломали старый дом. Огромный чугунный шар, тяжело раскачиваясь на стреле крана, врезался в бетонную стену.

Сквозь хмельной туман и застилающую влагу слёз она увидела глаза, те самые, такие милые и любимые. Дёрнулась, умоляющим взглядом призывая на помощь дорогого человека.

Он плотоядно ухмыльнулся, одним движением расстегнул ремень и молнию брюк. Разрез гульфика обнажил упругие бёдра обтянутые синими плавками. Одной рукой стянул последнюю преграду и, оттолкнув пыхтящего товарища, накрыл своей плотью изнывающее от боли тело.

Стенобитная машина заработала с удвоенной силой.

Часть первая

Глава первая

Тёплый июньский вечер смыло дождём. Воздух стал прозрачным настолько, что звёзды на тёмном, почти чёрном ночном небе казались на расстоянии вытянутой руки. Городское небо редко бывает таким. Любоваться на него с высоты девятого этажа – всё равно что с вершины горы. Наверное… Лене никогда не приходилось смотреть ночью в горах на небо, но представить ведь можно. И она представила, как бескрайняя звёздная сфера окутывает её. Возникло странное, почти интимное чувство близости с небом, будто тонкие ниточки связали её с этими крошечными бриллиантиками, которые теперь мерцают только для неё одной.

Заскрипели, забренчали, отмеряя полночь, настенные часы – приглашая в сказочный мир Морфея. Она ещё немного постояла на балконе, задрав голову, улыбнулась, подмигнула скучающей луне и вернулась в комнату. Спать совсем не хотелось, но нарушать режим рано – до выходных ещё целый рабочий день. Лена сладко зевнула, нырнула в кокон покрывала и приготовилась окунуться в сладкие сновидения. Никаких сомнений в том, что они будут сладкими, нет и быть не может. Последние две недели были на удивление спокойными, она даже начала скучать, а вчера поймала себя на том, что с нетерпением ждёт очередного преступления и мысленно подгоняет ещё не случившееся событие. Какой ужас! Может взять остатки отпуска и махнуть на море? У неё есть целых две недели.

Море она любила. В детстве хронический бронхит не давал спокойно жить, и родители обязательно, каждый год, а бывало что и по два раза, возили её на базу отдыха в небольшой приморский городок Затока. Благо, что ехать до него было всего ничего – два часа на электричке, но их возили на автобусе, арендованном предприятием для своих сотрудников.

Надо же, прошло всего каких-нибудь 10—15 лет, а столько изменилось. Да почти всё. Теперь она живёт не только в другом городе, но и в другой стране. Её малая родина, пережила короткую, но болезненную войну, оставаясь верной России. Так на огромном постсоветском пространстве появилась маленькая страна – Приднестровье, осколок канувшего в Лету Советского Союза.

Теперь поездка на море стала событием редким и оттого любовь к этому безбрежному пространству стала ещё сильней. Последний раз это было лет пять назад. Лена вспомнила, как, стоя на пирсе, она пыталась вглядеться в тонны воды, уходящие за горизонт. На закате размытую нюансами линию определить можно только условно. Когда безмолвно бродишь по берегу, то все мысли, чувства, эмоции сглаживаются, внутренние диалоги заглушаются шумом рассыпающихся по песку волн и кажется, что и ты сам растворяешься в этом огромном пространстве, теряя чёткие очертания своей сущности и, как не старайся, уже невозможно определить, где начинается, а где заканчивается собственное «я». Как будто сознание разрастается, растекается, распространяется, покидая свою телесную оболочку, а та, следуя законам физики, постепенно заполняется каким-то бесконечным чувством космической любви.

Мысли смешно спутывались, образуя в голове кавардак. Сознание ещё пыталось пару раз вернуться и уложить всё в логическую цепочку, но мысли не слушались, начинали наскакивать одна на другую, ещё секунду и подсознание приготовилось взять верх, но мелодичная трель поставленного на зарядку «айфони» нарушила планы. Лена подскочила, тряхнула рыжей головой, помогая себе вернуть на место спутавшиеся мысли, и потянулась за телефоном.

Номер на дисплее был незнакомым, мало того – чужим, «не нашим». Странный набор цифр вызывал подозрение. Звонили из-за рубежа. Откуда точно – непонятно, никаких знакомых за границей у неё не было. Лена коснулась зелёного кружочка, и трубка мгновенно закричала:

– Рязанцева, здорово! Наконец-то я тебя нашёл, потеряшка ты наша.

Голос был смутно знакомым, как будто где-то когда-то она его слышала, но очень давно. Кто это? Может, ошиблись номером?

– Извините, а с кем я разговариваю? – на всякий случай вежливо поинтересовалась Лена.

– Эх, ты! Совсем забыла с кем грызла гранит науки. А мы тебя искали. Все соцсети перерыли. Нашли в «Одноклассниках», но ты туда последний раз год назад заходила.

– Я не пользуюсь соцсетями.

– Вот и плохо. – Голос в трубке смолк на несколько секунд. – Ну, что, узнала или нет? Даю подсказку – Мара Бора, Люба Кузя, Сэм.

Всё сразу стало на свои места. Это были школьные прозвища её учителей. Значит, звонил кто-то из одноклассников, и теперь она точно знала кто.

– Генка! Ты, что ли? Откуда ты звонишь?

– Как откуда, из Германии. Я ж сразу после школы уехал. Да ты не знаешь ничего. Пропала куда-то. Еле нашёл тебя. А ведь мы три года назад собирались классом, фестивалили два дня.

Генка Бутко – был хулиганом и двоечником, но добрым и весёлым мальчишкой, с очень подходящей для хулигана внешностью. Широкое конопатое лицо светилось улыбкой, даже когда его отчитывали на родительском собрании или на педсовете.

– А как же ты узнал мой номер телефона?

– Так Мишка дал. У вас, оказывается, романчик был.

Лена досадливо скривилась.

– Вот уж не думала, что Мишка такой болтун.

– Да ладно тебе, Рязанцева. Итак скрывалась столько лет. Шпионка ты, что ли?

Лена промолчала, не зная, что ей сказать. Внезапная радость почему-то сменилась скукой. Она и правда совсем не вспоминала школу и своих однокашников. И про Мишку-то вспомнила, только когда ей это понадобилось для раскрытия преступления. Она вообще не любила возвращаться в прошлое, впрочем, как и заглядывать в будущее.

– Ген, рада была тебя услышать, но у нас уже первый час, извини, мне завтра рано на работу. Давай как-нибудь в другой раз поболтаем.

– Так я же и звоню по этому поводу. Слушай, мы решили в этот раз устроить настоящий вечер встречи. Я созвонился с Дыньчиком, он теперь крутой чувак стал, свой бизнес, так вот он спонсирует это мероприятие. Мы сняли домики на Медвежьих озёрах на два дня. Продукты и выпивка уже закуплены. Короче, на этот раз тебе отвертеться не удастся.

– Подожди, подожди. Какой вечер, какие озёра? Я не могу… у меня работа… и…

– Так, Рязанцева, не увиливай, это, в конце концов, некрасиво, тебя столько искали, всё организовали, обо всём позаботились. Твоё дело только прибыть на место встречи. Да и то особых усилий прилагать не придётся – Мишка сказал, что привезёт тебя.

– Сговорились, значит. За моей спиной.

– Да ладно тебе. Это же на выходные. Расслабишься. Шашлык-машлык, плов и шурпу я лично готовить буду. Пальчики оближешь. Всё, никаких возражений не принимается. Я прилетаю в субботу, меня Мишка в Шереметьево встретит, потом заедем за тобой и на озёра, остальные туда к трём часам подвалят. Все уже оповещены. Так что будь наготове.

– Подожди, в какую субботу? В эту, что ли? Ты с ума сошёл!

– В эту, в эту. Всё, Рязанцева, имей совесть – ты меня разоришь на переговорах. До встречи.

Трубка смолка.

В нараспашку открытую форточку свежей струёй влилась утренняя прохлада. Лена включила ноутбук и задумалась.

Школа. Вроде всё было совсем недавно, каких-то восемь лет назад, но почему-то ощущение было такое, как будто всё это было в другой жизни. Зачем, ну зачем нужна эта встреча? Хочет ли она что-либо знать об этих людях, которые когда-то были её товарищами? Чего лукавить – нет, не хочет. Не понимает для чего. Она вообще не видела смысла в таких встречах. Их пути разошлись, у каждого своя жизнь. Почему ей должно быть интересно – кто кем стал, кто на ком женился и вся остальная личная лабудень, которой обычно интересуются на таких мероприятиях. Чтобы похвастаться? А вот какой я стал, а вы? Что там у вас? Чего добились? Ярмарка тщеславия. А если ты простой инженер, ну или обычная домохозяйка, то сидишь и чувствуешь себя ущербной. Конечно, восемь лет слишком короткий срок, чтобы хвастаться достигнутым, но для некоторых вполне достаточный. Вон Дыньчик – Арсений Дыньков – бизнесмен, оказывается и, видимо, неплохой, раз может себе позволить подобное спонсорство. А в школе троечником был. Хотя говорят, что именно троечники и выбиваются в люди, а из отличников, как правило, ничего путного не выходит. Интересно, ведёт ли кто такую статистику? А мне самой-то есть чем похвастаться? Может, потому я и не хочу идти на эту встречу, что не стала ни моделью, ни актрисой, да и с личной жизнью как-то не очень.

Лена поморщилась и набрала в поисковике «Одноклассники». Так. Кого бы поискать? Может Наташку Артынову, в восьмом классе они дружили. Наташка была умница, при таких мозгах могла быть круглой отличницей и окончить школу с медалью, но сгубила Наташку любовь. Вадька Подковкин только вернулся из армии, парнем он был, безусловно, красивым, но бестолковым – никуда не поступил, на работу не устроился. Шатался целыми днями по городу, вечером с другом пил пиво на лавочке в парке. С Наташкой они жили в одном доме, так что их отношения изначально были предопределены судьбой. Школу «светлая головушка» закончила хоть и без троек, но со средним баллом – 4,3. Так же как и Лена подала документы в юридический, и даже успела сдать два экзамена на отлично, но неожиданно забрала документы. Что с ней стало дальше – Лена не знала.

На аватаре в «Одноклассниках» Артынова была в широкополой шляпе – протягивала фотографу пакет с апельсинами. Ничего в душе Рязанцевой от увиденного не шелохнулось и никакого интереса не вызвало. Ну почему она должна себя насиловать?

– Доброе утро! Кофе угостите, а то у меня закончился. – Открытая дверь вызвала прилив новой порции свежего воздуха. Сквозняк расшевелил стопку бумаг на столе, грозя сбросить на пол оставленные с вечера документы.

– Закрывайте скорей. – Лена прихлопнула ладошкой готовый слететь листок. – Доброе утро, Александр Васильевич! Есть ли что нового?

Интонация в голосе подчинённой удивила Махоркина.

– Не будите лихо, пока тихо. – Махоркин нажал на рычажок чайника. Прозрачная колба переливалась разноцветами подсветки. Чайник вздохнул и заворчал. Звук недовольства нарастал с каждой секундой. – Мощный у вас агрегат. Мой полчаса раскочегаривается. Надо бы новый купить, да всё руки не доходят.

– Скорей всего его надо просто почистить, слой накипи мешает.

– Ну, до этого у меня точно руки никогда не дойдут. Легче выбросить и купить новый.

– А мне вот жалко старые вещи выбрасывать. Я как будто с ними уже породнилась. Мама меня за это Плюшкиным называет. Однажды она выбросила на помойку мою старую сумочку. Вот вроде бы сумка, да? А я полночи не спала, всё мне представлялась, что она там лежит и плачет.

– Кто плачет? Мама? – не понял Махоркин и удивлённо уставился на Рязанцеву.

– Сумка. Утром я к мусорке пошла, смотрю, а в контейнере какая-то пьянчужка копается, сумку мою вытащила, внутрь залезла, порылась, наверное, деньги искала, не нашла и как зафутболит сумку ногой. У меня внутри прямо всё оборвалось.

– Мне кажется или вы сейчас расплачетесь? – рассмеялся Махоркин.

– Я, наверное, ненормальная, да? – Лена расстроено выпятила нижнюю губу.

– Видите ли, Лена. Норма – понятие условное. Вот в новостях вчера рассказали, какой скандал разразился после показа новой модной коллекции одного известного итальянского дизайнера. А возмутило всех знаете что? На подиум вышел мужчина в платье. У меня, если честно, это тоже вызвало отторжение, но тут я подумал – ведь точно такой же фурор в начале прошлого века произвела и первая женщина, надевшая брюки. А сейчас это никого не возмущает и, возможно, что лет этак через пятьдесят, а то и раньше, мужчина в платье для нас станет такой же нормой.

– Ну вы сравнили.

– Я думаю, что если вы так глубоко переживаете за судьбу неодушевлённых предметов, что даже не спите по ночам, то вы очень тонко организованы. А значит, вы хороший человек, душевный, – продолжал иронизировать Махоркин.

– Да ну. – Лена махнула рукой. – Плохой я человек, просто ужасный. За сумку переживаю, а вот бывшими одноклассниками не интересуюсь. Больше того, сижу вот и думаю, как бы мне отвертеться и не ходить на эту встречу.

– На какую встречу? – заинтересовался Махоркин.

– Да на встречу одноклассников. Они, оказывается, меня все эти годы разыскивали, хотели узнать, как у меня жизнь сложилась… а мне вот абсолютно всё равно, как и что сложилось у них… ну вот ни капельки неинтересно. И потом, почему я должна отчитываться перед кем-то? – Лена раскраснелась. Слова вылетали из неё пулемётной очередью. Мысли, мучавшие с самого утра, наконец нашли выход и, проговаривая их, становилось легче, как будто высказанное прощало её, смягчало чувство вины и оправдывало в собственных глазах.

– Да что случилось? С чего вы так завелись?

Вопросы Махоркина затормозили низвергающийся поток чувств.

– Одноклассник вчера из Германии звонил.

– Из Германии? Ууу…

– Да. Говорит, что они организовали встречу нашего класса на Медвежьих озёрах.

– На Медвежьих озёрах? Ууу…

– Ну да, арендовали там домики на два дня… и я должна там быть непременно… потому что все будут… и потому что шашлык-машлык, и плов, и шаурма… тьфу, шурпа… и все меня давно не видели… и все хотят меня увидеть… и узнать, как сложилась моя жизнь… кто у меня муж, дети… и чего я в жизни добилась. А я не хочу. Ну не хочу я ничего рассказывать… потому что и рассказывать-то особо нечего.

– Как это нечего? Ничего себе. На вашем счету уже четыре, нет, пять раскрытых преступлений. Вы блестящий следователь, умный, проницательный, умеющий анализировать и делать выводы. – На этот раз Махоркин был серьёзен.

– Всё это, Александр Васильевич, хорошо для характеристики на получения очередного звания, которую сам на себя готовишь, а начальник только подписывает. Кому это интересно?

Лена замолчала и поглядела на остывший в чашке кофе.

– Иногда, – спокойно заговорил Махоркин – жизнь нам предлагает поступить не так, как хочется. Зимой, например, мне бывает лень выходить на улицу, хотя я люблю пробежаться на лыжах. Даже не то чтобы лень, а как-то не хочется и всё, прямо весь организм протестует. Сидишь в мягком кресле перед телевизором, тепло, уютно и начинаешь придумывать себе разные оправдания, вроде того, что всё занесло, машину поставить некуда, народу полно, ни проехать, ни пройти. Но я точно знаю, что если себя пересилишь и выберешься на лыжню, то получишь массу удовольствия, и будешь потом мысленно благодарить за то, что пересилил себя, не поддался на собственные уговоры, а встал и вышел.

– Думаете надо идти?

– Думаю, да. Вы же сами говорили, что лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал. Кто знает, вдруг вам понравится, а не понравится – всегда можно уехать. Такси у нас и на Медвежьи озёра ездят. В крайнем случае, вызовете меня, я вас заберу. Если, конечно, шашлыком накормите, – подмигнул Махоркин. – Отдохните, тем более дел, требующих вашего непременного присутствия, у нас пока нет. Пользуйтесь моментом.

– Мда. Ну раз и вы так рассуждаете, то придётся, видимо, поехать. Но если ночью я вас вызову, не обижайтесь.

– Да ладно, я уже привык к вашим ночным вызовам.

– Когда это я вас вызывала?

– Как это когда? Когда из Калининграда прилетела. Неужели забыла? Следственный эксперимент она, видите ли, ставила, – снова развеселился Махоркин.

Глава вторая

Махоркин оказался прав. Мало того, что Медвежьи озёра, как выяснилось – чудное местечко, специально организованное для отдыха большой компанией, но и встреча с одноклассниками стала для Рязанцевой удивительно приятной. Честно говоря, шашлык был «так себе». Мясо надо замачивать в томатном соусе, обильно приправляя специями – это Лена знала. В их семье замачивали именно так. Плюс добавляли большое количество лука – получалось очень вкусно, настолько вкусно, что «чужие» шашлыки казались ей обычным жареным мясом.

Весь вечер Лена смеялась, то ли от выпитого вина, то ли от непрекращающихся шуточек Генки Бутко. За семь лет шебутной парнишка успел изрядно растолстеть. Будь у него маленький рост, он бы казался круглым, а так – богатырь… ну если живот втянет, конечно.

К шести часам подъехало человек десять. Лена с интересом разглядывала каждого прибывающего.

Вот милая и нежная Альбинка Пулько – мама двух малышей. На встречу, по её словам, выбралась на пару часиков, остаться на ночь муж не разрешил. Рядом Вовка Камышин, он ещё в школе за ней ухаживал, вот и сейчас глаз не сводит. Хотя не только он. Дыньчик тоже проходу ей не давал. У них, кажется, даже роман был. А может и не был. Лена всегда мало интересовалась сплетнями. С краю примостился Серёга Трошин – в школе был скрипачом, сейчас занимается строительством. Надо же, Маринка Седова – какая тростиночка была, ну прямо Дюймовочка, а сейчас в ней килограмм восемьдесят не меньше. И когда только успела набрать? Маринка сидела довольная, с улыбкой до ушей. «Хоть завязочки пришей», – хохотнула Лена. – «Как глупо, не надо было пить. И почему некоторым так нравится напиваться? Терпеть не могу это состояние не владения собой. Чувствую себя полной дурой. Всё время пробивает на „хи-хи“. Нет, надо срочно проветриться».

Лена поднялась.

– Э, ты куда, Рязанцева? – Сенька Дыньков стрельнул в Лену властным взглядом, как пригвоздил.

Девушка испуганно плюхнулась назад на скамейку.

«Да что это со мной? Чего я испугалась?». Лена вновь поднялась.

– Хочу немного проветриться, пройдусь вдоль озера. – Голос был таким, как будто она оправдывалась, и это её разозлило.

– Я с тобой. – Наташка Артынова положила недоеденное яблоко на стол и, упираясь руками в плечи Юрки Николенко и Вовки Камышина, легко выпрыгнула из-за стола. – Пойдём. С другой стороны озера – небольшой зверинец, там такие забавные зверюшки… и павлины есть.

– Девчонки, а можно я с вами? – Лицо Витьки Якубова некрасиво покрывали багровые пятна – аллергическая реакция на красное вино. Тяжело налегая на стол, он попробовал подняться, но тут же рухнул на своё место.

– Сиди уже, Гаврилов.

Бывшие подруги направились в сторону озера.

– А почему Гаврилов, он ведь Якубов? – поинтересовалась Лена.

– Так он же фамилию поменял.

– Зачем? Разве Якубов плохая фамилия?

– А чёрт его знает. Он, видите ли, верит в эту чепуху про имена и фамилии.

– Это что ещё за чепуха? – не унималась Рязанцева.

– Говорят, если сменить имя или фамилию, то можно и судьбу изменить.

– Какая чушь, неужели взрослый человек может в такое верить?

– Может. И ты знаешь, он говорит, что в его случае, это сработало. Мы ведь три года назад встречались, всё друг про друга теперь знаем. Вот только о тебе и Олеге Межинове ничего пока неизвестно. Хотя вру, конечно. Знаем, знаем, что ты следователь. Мишка уже просветил.

– Ох, уж этот Мишка. – Лена подошла к огороженной высокой сеткой площадке. На приваленной к земле ветке дерева сидел, сложив хвост, павлин и высокомерно поглядывал на непрошеных гостей. Рядом с ним деловито расхаживала абсолютно непривлекательная самочка.

– Как странно распорядилась природа. Самцу достался такой красивый хвост, а его подруге серая, скучная внешность. Вот где справедливость? – Наташка вытянула губы трубочкой и произвела странные причмокивающие звуки. Павлинья парочка не отреагировала. – Хоть бы хвост распустил, гад. Раз такая красота досталась незаслуженно, то похвастался бы перед дамами, – призывала к совести вредную птицу хмельная Наташка.

Павлин и Лена несколько секунд в упор смотрели друг на друга. Неожиданно павлин приподнялся на своих тощих ножках и издал, резанув по ушам подругам, противные скрипучие горловые звуки.

– Дурак, – выкрикнула Наташка. – Заткнись.

Не обращая внимания на Наташку и всё так же уставившись в глаза Лене, павлин веером раскинул свой переливающий атласными красками хвост.

– Похоже, ты ему понравилась, – хохотнула подруга. – Вишь, как перед тобой хвост-то распустил.

Тишину разрезал женский крик и последовавший за ним грохот. Звуки доносились с другой стороны озера, там где «фестивалила» (как выражался Генка) их компания.

– Что это? – испуганно захлопала глазами Наташка.

– Не знаю. Пойдём скорей, что-то случилось. – Рязанцева схватила подругу за руку и потянула за собой. Вслед им раздался противный возмущенный крик птицы.

Опрокинутый стол и скамейки напоминали поле боя. На ступеньках домика сидел Олег Межинов, по лицу которого была размазана кровь. Таня Ветрова, поливая минералкой носовой платок, прикладывала его к красной слипшейся мешанине волос на голове пострадавшего. Рядом с качелями – толпа ребят. В центре потный и взъерошенный Сенька Дыньков, ворот рубахи разорван. Настрой у Сеньки боевой – это Лена сразу оценила. Генка и Мишка на всякий случай удерживают его. Похоже, что между ребятами произошла стычка. Собственно, чего удивляться? Они и в школе вечно враждовали. Тощий и нелепый Межинов ни вписывался в компанию заносчивого красавца Дынькова. Сенька всегда был лидером – староста класса, спортсмен, любимец девушек, мотор. Олег ни то ни сё. Учился плохо, ни с кем не дружил, постоянно дрался. Вечный фигурант педсовета – он портил все показатели, из-за чего класс не мог получить вымпел и звание «Лучшего класса школы». За это ему и доставалось от Дынькова, да и от других ребят. Что его-то могло заставить прийти на эту встречу? Ведь по-хорошему он должен был затаить обиду. Неужели простил? Или?..

– Что произошло? – Лена дёрнула Мишку за рукав.

– Перебрали малость, – пожал плечами Мишка. – Межинов стал деньги предлагать, сказал, что не хочет за чужой счёт здесь находиться, а Дыньчик над ним посмеялся, типа, «откуда у тебя деньги?». Ну этот задохлик и бросился на Севку с кулаками, за что в ответ и огрёб. Еле растащили.

Лена посмотрела на осколки зелёного стекла и разбитую голову Межинова.

– Огрёб? Бутылкой по голове? Вы с ума, что ли, сошли? Я сейчас наряд вызову.

– Да, ладно тебе, Рязанцева. Чего не бывает. Ща помирим их.

– Бывает? – Лена почти кричала. – А если бы он его убил? Хорошую встречу вы тут устроили. Молодцы.

Лена вынула телефон.

– Эй, Рязанцева, – выкрикнул Генка, – ты что и, правда, милицию собралась вызывать? Ты это брось. Мне неприятности не нужны, завтра назад в Германию лететь, ещё не выпустят. Да и зачем нам милиция, если ты уже здесь.

– Успокойся. Никто тебя не тронет. Наведите лучше порядок, а Олега я в травмпункт отвезу, у него вон кровь хлещет из раны.

– Рязанцева, ну, Рязанцева, – заныл Борька Карпик. – Ты только не выдавай, мне ведь тоже неприятности не нужны…

Лене стало противно. Каждый в первую очередь за свою шкуру испугался, здоровье и судьба истекающего кровью человека никого не интересовала.

Набрала Махоркина.

– Александр Васильевич, заберите меня отсюда.

– А вы, Лена, ехать не хотели? – Махоркин впервые за весь вечер улыбнулся.

– Вот и правильно не хотела. Как чувствовала.

– Э нет. Вы, как сотрудник правопорядка на таком мероприятии необходимы, и чутьё вам должно было это подсказать.

– Только подсказало оно вам, а не мне. Это же вы меня туда отправили, а я не хотела.

– Зато человека спасли. Как там подруга ваша, сама справится?

Пока ехали в больницу, Татьяна Ветрова ни на секунду не выпускала голову Межинова из своих рук. Она села рядом с ним на заднее сиденье автомобиля и всю дорогу прижимала влажный платок к кровоточащей ране. Она же осталась с ним и в больнице.

– Я думаю, справится. А всё-таки интересно наблюдать, как проявляется человек в таких ситуациях. От Тани, если честно, я никак не ожидала проявления подобной заботы.

– Красивая девушка. Телефончик у неё взяли?

– Нет. А вам надо? – ревниво спросила Рязанцева. – Ваша, вроде, не хуже.

– Это вы про что? – не понял Махоркин.

– Про кого, – поправила Рязанцева. – Да, ладно, Александр Васильевич. Видела я вашу красавицу белокурую. Правда, очень красивая девушка.

– Вы о ком? – Махоркин притормозил машину.

– О вашей девушке.

– Но у меня нет девушки, – удивлённо уставился на неё Махоркин. – Ах, вы про Алёну… – замялся. – Ну да, была. Сейчас нет.

То ли от стыда, то ли от радости лицо спутницы вспыхнуло яркой краской.

«Как глупо. И зачем я начала этот разговор? Вот как теперь выкрутиться?». Лена решила сменить тему, но неожиданно для себя ляпнула:

– Тогда понятно, зачем вам телефон Ветровой. – Обиженно отвернулась.

Махоркин долгим внимательным взглядом смотрел на точёный полупрофиль в обрамлении рыжих волн, потом улыбнулся и с нежностью в голосе произнёс:

– Мне её телефон ни к чему. Он нужен вам, чтоб выяснить состояние вашего одноклассника. По большому счёту мы с вами пошли на должностное преступление, замяв дело об избиении. Врачи обязаны сообщать в милицию о факте нанесения тяжёлых телесных повреждений, и, в некотором роде, мы их подставляем. А если он завтра умрёт? Так что телефончик подруги надо было взять, она, похоже, решила с пострадавшим до утра остаться.

– А зачем нам информация из вторых рук. Завтра позвоню главврачу и всё узнаю.

– Вот и хорошо. – Махоркин завёл мотор.

– На море хочу, – неожиданно вырвалось у Лена.

– На море?

– Да. Знаете, как я море люблю, оно мне даже снится по ночам.

– Понимаю. Я тоже море люблю, но уже стал забывать, как оно выглядит. Последний раз был лет десять назад. – Махоркин вздохнул. – А вы поезжайте, сезон уже открыт, отпуск свой до конца вы так и не отгуляли до сих пор, да и дел серьёзных нет. Поезжайте.

– Что? Правда? Вы меня отпустите? – не поверила в своё счастье Лена. – Я ненадолго, на недельку. Мне больше не надо. Море отдыхает меня, как ничто другое.

– Вот и поезжайте, – заулыбался Махоркин. – Эх, мне бы тоже забросить всё к чёрту и махнуть, хотя бы дня на три.

– Так в чём же дело? Поедемте, Александр Васильевич, – вырвалось само по себе. Лена опомнилась и вновь залилась краской. Повисла неловкая пауза, из которой было непонятно, как выбираться. Где-то она слышала, что если уж пауза возникла, то держать её надо, как можно дольше. Однако молчание было мучительным, и Лена решила перевести всё в шутку. – Обещаю, что не буду к вам приставать.

– Эх, Лена, да я бы с вами хоть на край света… – подхватил весёлый тон Махоркин, но фразу не закончил.

– И что вас останавливает?

– Понимаете, каждый раз, как только я собираюсь от работы отдохнуть и пишу заявление на отпуск, что-нибудь обязательно случается. Это уже стало какой-то роковой закономерностью.

– Не знала, что вы суеверны?

– Станешь тут. – Махоркин аккуратно припарковал машину у подъезда.

– Так может стоит проверить эту вашу закономерность, а? Не думайте, что я навязываюсь, но есть у меня перед вами должок за несостоявшийся совместный поход в театр. Хочу реабилитироваться, – наконец нашла способ выкрутиться Лена. Ехать одной на море не хотелось, Махоркин был наилучшим вариантом для компании. Сильный надёжный товарищ, и чемодан есть кому поднести и поболтать на общие темы. «Господи, кого я обманываю?».

– Ну да. С театром вы меня бессовестно прокатили. – Махоркин сощурил глаза, изображая обиженного. – Предложение, конечно, заманчивое…

– Ну, упрашивать не стану, – всерьёз обиделась Лена и приоткрыла дверцу машины, чтобы выйти.

– Ладно. Сделаем так. Вы пишите заявление и поезжайте, а я тогда денька через три тоже подъеду. Во всяком случае, если и произойдёт что-то экстраординарное, то хотя бы вы успеете отдохнуть.

– Ура! – обрадовалась Лена, неожиданно для себя самой с размаху чмокнула Махоркина в щёку и, не в силах больше бороться с неловкостью ситуации, выскочила из машины. – Прощай Москва! Встречай Сочи!