Текст книги "Последний звонок. Следствие ведёт Рязанцева"

– Ну с Якубовым – да, до конца так и непонятно, возможно и самоубийство, но вот Николенко… Волков говорит, что там однозначно убийство, замаскированное под несчастный случай.

– Понятно только – что ничего не понятно. Дыньков ведь сам топиться приехал, на то свидетели есть, значит, факт самоубийства можно считать доказанным.

– Может доведение?.. С чего ему топиться вдруг приспичило, вроде всё у него в шоколаде.

– Как бы там ни было, но всех их связывает эта ваша встреча выпускников. Все жертвы там были, все участвовали в инциденте, значит, и причина где-то там скрыта и виновник всего происходящего был среди вас.

– Сегодня из командировки прилетает супруга Якубова… бывшая. Я договорилась о встрече с ней, может она что-либо прояснит.

– Будем надеяться. О приборе её расспросите, как следует.

– Да знаю я.

Эльвира Якубова была похожа на зайца. Милое личико портила выпуклая челюсть. Во время улыбки у неё обнажалось тесное скопище передних зубов, которые из-за недостатка места настолько плотно прилегали друг к другу, что в некоторых местах торчали вперёд боковыми гранями. «Зря она брекеты не стала носить», – невольно подумала Рязанцева. Злосчастные зубы притягивали взгляд. Лена знала, что это не культурно, понимала, как неприятно собеседнице, боролась с собой, заставляя смотреть женщине в глаза, но зубы побеждали.

– Можно просто Эля, – представилась женщина тоненьким и переливчатым голоском, как у Настеньки из сказки «Морозко». – Я не знаю, чем смогу быть вам полезна. Мы с Витей расстались чуть больше года назад. Я сразу к родителям переехала в Кунцево. У меня теперь другой мужчина, живём гражданским браком пока. А с Витей почти и не виделись после развода.

– Я задам вам бестактный вопрос, вы уж меня извините, но это не из любопытства, а по долгу службы. Просто мы до сих пор понять не можем, что произошло. Как погиб Виктор? Сам ли себя убил или был кто-то ещё? Возможно, корни происшествия уходят в прошлое, и вы сможете что-то подсказать, – оправдывалась Лена и злилась на себя за эти оправдания. – Почему вы расстались? Что стало причиной развода?

– Помню, ещё в школе нас учили, что у каждого события есть причина и повод, по истории, кажется, или по обществоведению. Так вот причина была в том, что, как оказалось, мы с Виктором совершенно чужие друг другу люди. Вы можете подумать, что это банальное объяснение, но это действительно так. Сначала Виктор мне показался невероятно интересным человеком, увлечённым и талантливым.

– Показался?

– Нет, ну он и был таким на самом деле, только… я позже поняла… таким, как он – жёны, да и вообще семья не нужны. Он всё время где-то там, в своих мыслях. В изобретениях. А меня как будто и нет. В общем, мне это надоело, вот я и ушла. Кажется, он даже не заметил, – усмехнулась Эльвира.

– Если это причина, то каков повод?

– Поводом стало его увольнение. Он совсем ушёл в себя, новую работу не искал, просиживал у себя в мастерской целыми днями. Деньги очень быстро кончились. У меня зарплата мизерная, стало не хватать, я ему говорю – сходи на биржу труда, стань на учёт, хоть что-то платить будут и работу тебе подберут, а он ни слова в ответ. Так и не пошёл никуда.

– А он сам уволился или его уволили?

– Уволили.

– А за что?

Эльвира тяжело вздохнула, пригладила непослушные кудряшки и сокрушённо покачала головой.

– Там история тёмная. Короче, Виктор изобрёл прибор. Начал ещё в школе, всё рассчитал, чертежи сделал. После армии он на завод «Энергия» устроился, в отдел по его тематике.

– Какой именно тематике?

– Ой, я, если честно, в этом не разбираюсь. Он говорил, что занимается изучением различных способов передачи электроэнергии на расстояние. И изобрёл специальный прибор. Теоретически всё рассчитал и на бумаге сконструировал, осталось только изготовить. Пошёл к начальнику отдела, показал бумаги, чертежи, объяснил принцип работы прибора, но тот его осмеял, сказал, чтобы Виктор делом занялся, а не фантазировал. А через полгода выяснилось, что начальник этот защитил докторскую, используя открытие Виктора. В общем, Витя с ним разругался, обозвал последними словами, кажется, в драку полез, ну вот его и уволили.

– Эля, а вы не знаете, прибор-то он сделал или всё так и осталось только на бумаге?

– Не знаю. Думаю, что нет. Во всяком случае, я ничего такого не видела. Мы почти сразу после этого разошлись, а он через месяц даже фамилию поменял, представляете. Назло мне, что ли, вдруг стал Гавриловым. Я – Якубова, а он – Гаврилов. Смех, да и только.

Когда-то давно, очень давно, Шекспир сравнил человеческую жизнь с театром. Кафка же увидел в ней один бесконечный процесс. Нелогичный, беспощадный, бессмысленный, где наша вина может быть неизвестна даже нас судящим. Нас могут обвинить лишь только потому, что каждый человек в этой жизни может быть в чём-то виноват, и это что-то необязательно озвучивать – у потребности обвинять свои собственные причины. В «Процессе» у Кафки есть удивительная притча, которая рассказывает о том, что на йоту приблизиться к истине всегда что-то мешает.

– Прошло две недели, пора подвести промежуточный итог расследования. – Взгляд Махоркина выражал целую смесь различных чувств. В глазах его было немного грусти, немного усталости, немного сдержанности, там же задумчивость и недовольство, слегка заметная растерянность и упрямство. – Давайте обобщим всю имеющуюся на сегодняшний день информацию и попробуем сделать хоть какие-нибудь выводы. Кто начнёт?

– Давайте я. – Лена отбросила рыжую прядь, которая настырно лезла в глаза. – Меня наконец пустили к Дынькову. Узнать удалось не очень много, да и то, что узнала, нам в расследовании вряд ли поможет, но всё же… Итак, главное – Дыньков решил покончить с собой, потому что разорился, партнёры его «кинули» на крупную сумму. Получается, что его из списка жертв можно смело вычёркивать, этот суицид – простое совпадение.

– Ладно, тогда я продолжу. У нас информации тоже кот наплакал. Мы перерыли всё в доме Гаврилова, но ничего похожего на электрошокер не обнаружили. Детальки всякие, документы, чертежи, но ничего, что заслуживало бы внимания.

– Этого и следовало ожидать, – кивнул Махоркин в сторону Котова. – Если прибор существует, то он давно уже в руках убийцы Николенко. Найдём убийцу, найдётся и прибор.

– Что же нам дальше делать? Где искать? А вдруг убийца затаится, и что тогда делать?

– Уж лучше пусть он затаится, чем продолжит убивать, – ответил другу Олег Ревин.

– Надо вычислять, больше ничего не остаётся. Давайте заново пройдёмся по нашему списку и попробуем теперь действовать методом исключения. Кто из бывших одноклассников точно не мог быть рядом с Гавриловым в тот день, когда случился пожар?

– Я! – почти выкрикнула Лена.

– На вас, Елена Аркадьевна, никто и не думает. – Выкрик сотрудницы вызвал у Махоркина улыбку.

– А зря – сказал бы Волков, – заулыбался и Котов.

– Значит, вас вычёркиваем, – Махоркин зачеркнул номер 13. – Кто ещё?

– Николенко. Раз его убили, значит, убийца не он. – Продолжила логическую цепочку Рязанцева. – И Мишка.

– А Мишка-то почему не мог? – гипнотизировал Рязанцеву начальник.

– Ну… он не такой.

– Что значит не такой?

– Ну, он и муху убить не может.

– Это не аргумент, Елена Аркадьевна, – засомневался Котов.

– Вот именно, – поддакнул Махоркин.

– Ну ладно, тогда надо вычеркнуть Межинова и девчонок. Их на момент пожара на Медвежьих озёрах уже не было.

– Тоже бездоказательно. Раз вернулся Гаврилов, то мог любой… любая. И Межинов, кстати, тоже.

– Согласна. Ну, я не знаю, получается, что кроме меня и вычеркнуть некого, любой может быть убийцей.

– Лена, продолжайте свои собеседования. Переговорите с каждым. Другого пути у нас всё равно нет.

Глава вторая

До сих пор науке так и не удалось разгадать тайну – по какой причине одна яйцеклетка оплодотворённая одним сперматозоидом после образования зиготы вдруг делится пополам, давая возможность появиться на свет двум абсолютно одинаковым по генотипу и полу человечкам.

Рождение идентичных близнецов – явление редкое, один случай на 3—4 тысячи родов. И это настоящее чудо! До конца непонятое, неисследованное и непредсказуемое. Другие разновидности двойняшек встречаются чаще, в соотношении приблизительно один к сотне, и такое оплодотворение давно стало привычным, ни у кого не вызывающим удивление.

Федька и Петька были из тех редких идентичных однояйцевых близнецов, которые представляют особый интерес для бессильной как-то объяснить данное чудо наукой.

В дом, где живут малыши, принято ходить с подарками. Будь Федька с Петькой обычными малышами, то и проблем бы не было. Но особенным детям и дарить надо что-то особенное.

О том, что у Альбины Пулько двое, как под копирку «сделанных» малышей Лена узнала на вечере встречи. Альбинка мало чем отличалась от тех оголтелых молодых мамаш, которые говорить могут только о своих чадах. Тем более повод у Альбинки особый – ей удалось родить не просто детей, не просто близнецов, а тех самый редких двойняшек. О всех вышеперечисленных подробностях чудесного оплодотворения Лена, как и все остальные одноклассники была вынуждена узнать из уст счастливой мамаши, которая в течение получаса просвещала присутствующих подробностями механизма появления на свет одно– и разнояйцевых близнецов.

Первые 20 минут все старательно делали глубоко заинтересованный вид, кивали головами и даже опрометчиво задавали вопросы. Через полчаса мозги присутствующих даже ради приличия воспринимать мало кому интересную информацию отказались, но Альбинка отказывать себе в удовольствии изложения столь интимных подробностей не собиралась. Первым не выдержал Генка Бутко. Он звонко хлопнул широкой ладонью по столу и, растянув рот в улыбке, сказал:

– Ну всё понятно. Родила Альбинка в ночь, не то сына, не то дочь, без разрывов и растяжек однояйцевых близняшек.

Народ, как по команде весело и с облегчением рассмеялся. Альбинка сначала попробовала надуть губки, но быстро поддалась всеобщему веселью и тоже расхохоталась.

«Так что же дарить особенным детям?» – мучилась вопросом Рязанцева.

В детском магазине «Дочки-сыночки» выбор оказался огромным, такое изобилие поставило её в тупик. Перебрав кучу игрушек, она всё же вернулась к мягким плюшевым медведям. Такого медведя когда-то ей подарил отец. Даже через двадцать лет она хорошо помнила этот день. Вволю набегавшись с утра во дворе, она спала сладким детским послеобеденным сном. Ей снились белые пушистые облака в форме овечек, она перелетала с одного на другое, порхая между ними, как бабочка. Утверждение «летаешь во сне, значит, растёшь» – в её случае можно считать справедливым, в пять лет все растут. Лена вздрогнула и проснулась, но не сразу открыла глаза. «С Днём рождения, дочка!» – услышала она голос отца, и почувствовала, как что-то мягкое уселось ей на живот. Лена медленно, наслаждаясь неизвестностью, чуть-чуть приподняла веки. В узкой щёлочке глаз прямо на неё смотрел жёлтый плюшевый медведь. Этот медведь стал ей другом на долгие годы. Девочка не выпускала любимую игрушку из рук, когда играла во дворе, усаживала медведя рядом за стол обедать и крепко прижимала, укладываясь спать. Они были одним целым. Со временем медведь поистрепался, из подмышечных медвежьих впадин бахромой торчали нитки и постоянно выбивались комки ваты. Первое время бабушка ещё штопала «оборвыша», потом края сочленений превратились в марлю, и скрепить их ниткой уже не удавалось, можно было только пришить лапу к животу, но Лена не позволила. Смириться с тем, что мишка превратится в инвалида она не могла. В очередной день рождения отец подарил ей нового медведя – коричневого с чёрными пуговками глаз. Медведь импортного производства грозно рычал при перевёртывании и вращал глазами, но променять старого, хоть и потрёпанного друга на нового «крутого» Лена отказалась. Нелюбимый коричневый медведь был посажен родителями на подоконник и оттуда с подоконника высокомерно смотрел на добродушно улыбающегося ему жёлтого мишку на диване. Ребята во дворе с любопытством разглядывали новую игрушку в окне, восхищались и называли Лену дурой, отказываясь играть с ней, пока она не принесёт нового говорящего «РРРРР» медведя. Однажды она не выдержала, стянула медведя с подоконника, разрезала ему ножницами живот и вытащила рычащую коробочку.

– Вот вам, – Лена протянула кулачок к носу Юрки – самого противного из всей компании мальчишки. Тот отпрянул. Лена разжала пальцы – на ладошке лежал пластмассовый цилиндрик. Все выжидательно молчали, и тогда она оттянула свободной рукой Юркин карман на штанишках и затолкала туда ненавистную коробочку. – Рычите.

– Дура, – услышала она за своей спиной Юркин голос и, гордо подняв голову, скрылась в дверях дома.

Разорванный медведь так и пролежал до вечера на диване. Евгения Анатольевна хотела наказать дочку, но отец неожиданно вступился:

– Всё правильно, мы – русские и своих не бросаем. – И пропел басом: – «Не нужен нам берег турецкий…».

Наказание ограничилось собственноручным заштопыванием вспоротого медвежьего живота. Прокалывая иголкой толстую ткань игрушки, Лена плакала. «Он же тоже человек» – нашёптывала совесть. Она затянула узелок, отрезала нитку и прижала несчастного медвежонка к груди. Теперь у неё было два друга…

Лена секунду поколебалась и всё-таки купила двух одинаковых медведей. Пулько она нашла на скамейке детской площадки, женщина умиленно смотрела на своих однояйцевых малышей и казалась абсолютно счастливой.

– Хорошо, что ты одинаковых купила, иначе произошла бы драка. – Альбинка была похожа на девочку Мальвину из любимого детского фильма-сказки «Приключение Буратино». Странно, что эта схожесть, подмеченная ещё в школе, сохранилась до сих пор. К огромным глазам не хватало лишь голубизны волос. Альбинка совсем не изменилась внешне, рождение детей ничуть не сказалось на фигуре, другой стала лишь фамилия. Новая фамилия была сложной в произношении и плохо запоминающейся. Для одноклассников она так и осталась Пулько.

– Я ничего не знала ни про Витю, ни про Олега, ни про Севу. Значит, с нами за столом сидел убийца? Не могу в это поверить. Нет. – Мальвина тряхнула каштановыми локонами. – Этого не может быть.

– В это действительно трудно поверить, но ведь за восемь лет много чего могло произойти в жизни каждого. Мы ведь не знали, что Олег Межинов оказывается отсидеть успел? Так и с другими.

– Наверное, ты права. Но тогда это очень страшно, ведь получается, что каждый из нас рисковал. Если честно, эта драка… В общем, я решила, что больше на подобные мероприятия ходить не стану, да и муж сказал, что больше не пустит.

– Аля, ты сидела рядом с Виктором, о чём вы говорили?

– Да он всё больше с Ветровой болтал.

– А о чём, ты не слышала случайно?

– Так о своём изобретении. Его ведь ребята быстро прервали, когда он про свой прибор рассказывать начал. Ну он и правда… ну кому это интересно… все эти его разработки… совсем свихнулся на своей физике… – Физика мало интересовала Мальвину, голова которой была забита только собственными детьми. Лена улыбнулась. – Да ты и сама всё видела. Если честно, Витьку мне очень жаль. Он ведь безобидный, а ребята над ним всегда издевались. А он, как девочка, даже постоять за себя не мог. Когда драка началась, все ребята кинулись разнимать и только Витька, как сидел за столом, так и остался словно пригвождённый. Мне кажется, он больше меня испугался, только я закричала, а он онемел. Одним словом «ботаник».

– Он же вроде к Межинову бросился?

– Кто тебе такое сказал?

– Ветрова.

– Никуда он не бросался, я и то с места подскочила, а Витька так и остался на своём.

– Ты точно помнишь?

– Ну конечно. Он же рядом со мной сидел.

– Но Ветрова…

– Слушай, я не знаю, что тебе Ветрова наговорила, она вообще странная какая-то…

– А что в ней странного?

– А ты разве про неё ничего не знаешь?

– Нет. А что?

– А то, что она проституцией занимается.

– Что?!

– А то! Она же вон в том доме живёт, – Лена кивнула на серое девятиэтажное здание за детской площадкой. – Мы с ней можно сказать соседи. Всё друг про друга знаем. Она через год после школы замуж вышла, года два они пожили и развелись. Потом я её несколько раз с мужиками видела и всё время с разными. Ну, думаю, пустилась Танюха во все тяжкие, но мне то что, мы подругами никогда не были, какое мне до этого дело. А тут она вдруг сама ко мне пожаловала. Я, честно говоря, удивилась, мы на тот момент с ней уже и не здоровались почти. Ну, я чай заварила, а она мне проповедовать начала.

– Проповедовать? – опешила Рязанцева.

– Да, представляешь? Она оказывается в «Очевидцы Христа»11
  Здесь и далее – деятельность организации запрещена на территории РФ


[Закрыть] подалась. Нагрешила, значит, и теперь грехи замаливает… и мне пришла проповеди читать, учить, как жить праведно. Я-то на тот момент уже на восьмом месяце беременности была. Ну, в общем, не получилось у неё меня в свою секту втянуть. Всяких журнальчиков мне надавала. Я их, не читая, в мусорку отправила, когда она ушла.

– Надо же, – Лена задумалась. – Она совсем непохожа на верующего человека.

– Так не прошло и года, как она снова во все тяжкие пустилась. Надоела ей праведная жизнь, видимо. Да и «Очевидцев…» этих, кажется, у нас запретили. В общем, мотает Таньку из стороны в сторону, из одной крайности в другую.

Ночной пейзаж. В ряби волн догорают свечи отражением далёких звёзд. Откуда-то издалека раздаётся печальный стон чаек, а по сусальному золоту лунной дорожки двигается хрупкая фигурка девушки-призрака. Воздушная юбка белого платья и рыжие волосы развиваются игривым ветерком. Ещё минута и девушка, озарённая тайной подчинять себе людей и обстоятельства, навсегда скроется в ночном полумраке. Наверное, именно такой представлял себе бегущую по волнам девушку Грин. Где она – эта страна, прозванная критиками Гринландией? Терпящему бедствие капитану порхающая по морской глади рыжеволосая красавица указала путь на юг. На юг.

«Бегущая по волнам» – роман о несбывшемся. Махоркин с трудом отлепил взгляд от настенного календаря. Иллюстратор решил посвятить 2008 год литературе. На роман Александра Грина – пришёлся июль. С самого утра, перевернув очередной лист календаря, Махоркин любовался незатейливой картинкой неизвестного художника. Что-то в этой фигурке было до боли ему знакомо. И этот пейзаж. На юг.

– Мда… интересно, – Махоркин с трудом отлепил взгляд от календаря и посмотрел на Рязанцеву долгим пристальным взглядом. – А я сразу понял, что эта ваша Ветрова – дама с низкой социальной ответственностью.

– Когда это вы успели? – подозрительно спросила девушка-мечта.

– Мужчине, Лена, одного взгляда достаточно, чтобы дать точную оценку женщине.

– Тогда вы мне этого не сказали.

– А зачем? Мы ведь её не рассматривали в качестве подозреваемой. А образ жизни – её личное дело.

– А по каким таким особенностям можно признать в женщине даму с этой… как вы говорите… заниженной самооценкой?

– Не путайте. С самооценкой там, как раз всё в порядке. Я говорил о низкой социальной ответственности.

– У неё, что на лбу это написано? Что такое видно вам и не видно мне? Откройте тайну.

– Ну… точно сказать трудно. Это сквозит во всём. В какой-то мере по тому, как она одевается, как себя подаёт, а главное по тому, как она смотрит на мужчину.

– И как она на вас смотрела?

– Дерзко. С вызовом.

– Ничего себе, – Лена ревниво закусила губу. – Как же я этого не заметила?

– Ну так она же на меня смотрела, а не на вас.

– Да когда это вы с ней успели переглянуться? Она же с Межиновым сзади сидела.

– Так в зеркало заднего вида, Лена. – Махоркина забавлял этот разговор, особенно негодующая реакция Рязанцевой, которая от ревности даже раскраснелась и, похоже, обиделась. – Мне, кажется или вы ревнуете?

– Вот ещё! – возмутилась Лена и покраснела сильнее. – Мне-то какое дело до ваших переглядок.

– Ну раз никакого, то давайте по делу. Как я понимаю, Ветрова попала под ваше подозрение? Но что у нас против неё есть? Какие улики? Ну соврала она… может и не соврала, а просто перепутала.

– Мне кажется или вы её уже защищаете? – никак не успокаивалась Рязанцева.

– Я стараюсь быть объективным, – Махоркин довольно растянул губы, не в силах сдерживать улыбку. Определенно его забавляло поведение сотрудницы. Приятно, когда тебя ревнуют, гораздо хуже, когда ревнуешь сам.

– Как можно было перепутать, она же рядом сидела… и зачем она про прибор так внимательно слушала? Всем уже надоело, а ей нет. Что-то я не помню, чтоб она в школе физикой интересовалась.

– Так она не физикой, она мужчиной интересовалась. Разве вы не знаете – чтобы завоевать мужчину, женщине достаточно проявить крайнюю заинтересованность в том, что интересно ему самому? Пора бы знать, – поддел Махоркин.

– Как же вы мужчины примитивно устроены, – парировала Рязанцева.

– Да… – примирительно согласился Махоркин. – Чтобы завоевать вас женщин, нужно гораздо больше усилий. Как говорится, чтобы воспользоваться минутной слабостью женщины – мужчине нужно потратить кучу времени.

Лена с удивлением смотрела на начальника.

– Ну, вам-то понадобилось всего ничего, полчаса гляделок в зеркало заднего вида.

Махоркин от души рассмеялся.

– У меня и в мыслях не было соблазнять вашу одноклассницу, тем более, когда рядом сидели вы.

– Понятное дело, я вам мешала. Значит, не будь меня…

– Ничего бы и не произошло, – решил остановить наконец поток обвинений Махоркин. – Не переживайте. Она не в моём вкусе. Я рыженьких люблю.

– А я и не переживаю, – снова зарделась Лена, но теперь от удовольствия.

– Пора отстранять вас от дела.

– Чего это вдруг? – опешила Рязанцева.

– Теперь вы лицо заинтересованное, – пошутил Махоркин. – Мне страшно за Ветрову. С таким настроем вы не можете быть беспристрастны и объективны.

– Арэт са, Александр Васильевич. Я давно уже научилась не идти на поводу у собственных чувств.

– Сэ уи. Я заметил. – Махоркин снова посмотрел на ночной пейзаж календаря и вздохнул. – Хорошо, давайте тогда рассудим. Как это могло быть, а главное, что стало причиной. Вы сами, как думаете?

– Насчёт причины я пока не знаю. А вот как?.. Думаю, Ветрова не зря прибором заинтересовалась, ей был нужен именно он, а не Якубов, как вы решили. Видимо, она попросила Виктора продемонстрировать ей его в действии. Они встретились на другой день, во время испытания Виктор допустил ошибку и погиб… случайно… это укладывается в версию Волкова. Ветрова воспользовалась случаем, прихватила прибор, попыталась направить огонь в сторону погибшего и скрылась. Про Межинова наврала, чтобы отвести от себя подозрение и направить нас по ложному следу. А вот дальше я ничего не понимаю. Зачем ей убивать Николенко?

– Вот. А возможно, что всё было не совсем так, и у Ветровой не было цели – заполучить прибор. Допустим, ей понравился ваш «ботаник». Вы, женщины, народ странный. А такие хищницы, как Ветрова ищут жертву среди вот таких «ботаников», как Якубов. Из них получаются отличные мужья-подкаблучники, можно верёвки вить, а вашей Ветровой как раз прикрыться надо было, сомнительное прошлое ведь невооружённым глазом уже заметно. Свидание на опушке, как раз укладывается в эту концепцию. А дальше всё, как вы говорите – несчастный случай, Ветрова испугалась, её ведь могут заподозрить в убийстве, свидетелей нет, она пнула костёр, чтоб всё на пожар списать и скрылась, прихватив прибор.

– Ну хорошо, пусть так, но и ваш вариант не отвечает на вопрос: зачем она убила Николенко?

– А мы не знаем, она ли его убила и, вообще, что стало с прибором в итоге. Может она его потеряла, подарила или подкинула кому-нибудь. У нас нет главного – мотива. А вы сами всегда говорите, будет мотив – найдём убийцу.

– Что же нам делать теперь?

– Надо вызвать её на допрос… сюда. Вы уже с ней говорили, так что теперь моя очередь побеседовать с этой загадочной дамочкой.

Сотня остроконечных копий малахитового взгляда вонзилась в Махоркина.