Текст книги "Взрастить чудовище. Следствие ведёт Рязанцева"

– Вика. – Лена прикоснулась к ледяному запястью и испугано отдёрнула руку.

Девушка открыла глаза. Она смотрела прямо в лицо своей гостье, но взгляд не упирался в него, а словно проникал сквозь.

Лена выпрямилась и попыталась начать разговор:

– Как вы себя чувствуете? Я могу с вами поговорить?

Вика снова закрыла глаза. В ложбинке у переносицы из-под века сверкнула и покатилась капелька слезы. К ней прибавилась вторая, и тонкая струйка накопившегося горя ручейком побежала вниз к подбородку.

Рязанцева огляделась, пододвинула стул к постели больной, села и обхватила холодные пальцы девушки своей тёплой ладонью.

– Вика, что произошло?

Девушка не отвечала.

– Вы поссорились? Где Андрей? Он вас обидел?

Холодные пальцы дрогнули, и Вика разрыдалась.

– Что он сделал? – Лена гладила руку девушки. Белые полоски французского маникюра на ногтях невесты приобрели синюшный отлив. – Вика, расскажите мне всё. Он должен ответить за причинённую вам боль.

– Его не было рядом, – услышала Рязанцева сквозь судорожный плач. – В ту ночь, когда стреляли, его рядом со мной не было.

Любая больница независимо от причины посещения производила на Махоркина гнетущее впечатление. Визиты в это невесёлое учреждение приходилось наносить часто, но всё больше по работе. По личным причинам заставить Махоркина обратиться к врачу – было нереально. На случай болезни, а случалось это крайне редко, у него в аптечке всегда был аспирин. Если уж отвертеться от посещения медучреждение не удавалось, то он старался как можно быстрее сократить срок своего визита. Поэтому, когда Рязанцева попросила его остаться в машине, он возражать не стал. «Женщина женщине быстрее доверится», – попытался оправдать своё нежелание Махоркин и облегчённо вздохнул. Этот внутренний страх шёл из далёкого детства.

В конце ноября солнце садится рано. Махоркин выключил фары и посмотрел на окна больницы. Когда-то в восьмилетнем возрасте он попал в отделение детской травматологии и пролежал в скучной серой палате почти месяц.

…На дворе было лето, каникулы, вся окрестная детвора гоняла на великах или строила шалаши в лесополосе за домами. И только он неподвижно лежал на кровати, уставившись глазами в потолок. Врачи строго-настрого запретили вставать, постельный режим – был единственным лекарством от сотрясения мозга.

Они играли в «картошку». Тот, кто терял мяч, садился внутрь круга, остальные старались выбить мячиком неудачника, чтобы выпустить, таким образом, из плена.

Мяч летал от одного к другому, но к Шурику не долетал. Мальчик несколько минут в напряжении следил за ним, но быстро заскучал и отвлёкся. В этот момент мяч упал ему под ноги.

– Эх, ты! Растяпа! – крикнул Женька – долговязый акселерат-переросток. – Ладно, садись в круг, я тебя выбью.

Шурик нехотя сел в круг и стал ковырять пальцем песок. Женька был всего на год старше, но выше на целую голову. А ещё Женька занимался спортом, и рука у него была тяжёлая. Туго накаченный кожаный мяч с такой силой приземлился на голову Шурика, что из глаз посыпались искры. На мгновение он оглох, потом в ушах зазвенело, а перед глазами залетали назойливые мухи. Шурик попробовал встать, но всё вокруг неожиданно завертелось с такой скоростью, что мальчик рухнул, как подкошенный.

Очнулся он внезапно. Кто-то тыкал ему в нос противно-пахнущий комок ваты. Шурик почувствовал ужасную головную боль. Ему вдруг показалось, что это не голова у него на плечах, а перезрелый арбуз, который от удара раскололся на несколько частей, разбрызгивая вокруг себя сахарную жидкость. «Наверное, мозги вылетели наружу», – испугался Шурик и схватился руками за голову.

– Ааааа, – простонал мальчик.

Шурик провёл в больнице три недели. Женька с виноватым видом таскал ему в больницу яблоки и печенье и, заискивающе глядя в глаза, извинялся:

– Ну ты чего? Я ж тебя тока выбить хотел, а не убить. Поправляйся, дружище.

Ядовито-зелёный цвет стен наводил тоску, а яркое летнее солнце дразнило лучистыми зайчиками, прыгающими по стене над его кроватью. Но врач был непреклонен: «Полный покой и постельный режим»…

С тех пор Махоркин больницы обходил стороной. Прошло больше часа с тех пор, как он остался один в ожидании своей спутницы. В машине становилось холодно, и Махоркин завёл двигатель, чтобы согреться. Дверь автомобиля распахнулась, и Лена бабочкой впорхнула в салон, приземлившись на соседнее кресло.

– Надо брать, – без предисловий выпалила Рязанцева.

– Кого?

– Андрея. Вика мне всё рассказала. Когда раздались выстрелы, она проснулась, но Андрея рядом не было. Он появился минут через пять в забрызганной кровью майке. Вику он заставил подтвердить его алиби.

– Так она из-за этого отравилась?

– Да нет же. Она застала его с другой. Но не это важно. Важно, что теперь мы знаем, кто убил Сергея и Тамару Воронец. Ревин с Котовым уже выехали в Сосновку. Может и нам туда?

– Ещё чего. Они и без вас справятся. Ваше дело всё оформить в соответствии с законом. Так что едем в отдел, будем ждать, пока они доставят этого вашего Ибоменша.

Пьяный в стельку Андрей Воронец ничего не соображал. Он не просыхал уже второй день. Количество выпитого за это время шампанского, коньяка и водки начисто стёрли из его памяти события последних дней.

– Думаю, холодный душ ему сейчас не помешает. Бери за ноги, – скомандовал Котов, обращаясь к другу.

Андрей Воронец лежал поперёк кровати лицом вниз в позе «звезды».

– Надо бы его перевернуть для начала. – Ревин попробовал приподнять парня за плечо и развернуть, но это оказалось непросто. – Ничего себе, да он неподъёмный.

Кое-как вдвоём операм удалось стащить спящего жениха с кровати и перенести в ванную комнату.

– Класть нельзя, может захлебнуться, надо посадить.

На «раз, два» они перекинули тело через край ванны и попытались его усадить.

– И почему пьяные такие тяжёлые? – удивился Ревин, подтягивая тело за плечи вверх.

– Что ты его за пиджак тянешь? Давай я. – Котов стал на место товарища, просунул руки в подмышечные пазухи бесчувственного тела и дёрнул на себя. Но сдвинуть удалось совсем чуть-чуть. – Да ну на фиг, не хватало ещё пупок надорвать себе.

– Слушай, а ты уверен, что он живой? – засомневался Олег.

Виктор посмотрел на поникшую голову Андрея и с усмешкой произнёс:

– Я бы сказал, подозреваемый скорее мёртв, чем жив.

– Странное какое-то дело, каждый раз мы оказываемся с тобой в ванной. Эта уже, кажется, третий раз по счёту. – Олег включил душ и направил тонкие струйки на голову Андрея. Никакой реакции не последовало.

– А ну-ка прибавь мощность. – Котов крутанул колёсико крана до упора и, сняв душ с крючка, направил его пьяному в лицо. Голова дёрнулась, Андрей хрюкнул и с трудом поднял руки, пытаясь закрыть лицо от холодных и колючих струек. Но руки не слушались и под тяжестью собственного веса падали вниз. Котов закрутил кран и вернул душ на место. Андрей, так и не открыв глаза, запрокинул голову назад и захрапел.

– Ну и что с ним делать? Как мы его доставим в отдел? – Олег устало присел на край ванной и вытер тыльной стороной руки выступившую на лбу испарину.

– Да никак. Пусть здесь сидит, пока не протрезвеет, пойдём пока осмотрим помещения.

– Ага, я только Рязанцевой отзвоню, – Олег достал телефон и набрал номер Лены.

Стеклянный квадрат настенных часов в кабинете Рязанцевой показывал 22.00.

– Такой вечер испортили, и рататуй я так и не попробовал, – разочаровано произнёс Махоркин.

Минуту назад позвонил Ревин и доложил о невозможности доставить подозреваемого ввиду полной его невменяемости.

– Ну что ты канцелярским языком выражаешься, – недовольно ответила в трубку Рязанцева, – говори нормально, по-человечески. Что там у вас?

– Так я и говорю. Этот Воронец в состоянии нестояния, хлебнул через край, напился до чёртиков, вдрызг, вдым, вусмерть, вдупель, пьян встельку, на шарах, на рогах, под мухой, под парами, под газом, подшофе, короче, лыка не вяжет…

– И тут Остапа понесло, – вклинилась Рязанцева. – Хватит, хватит, очень красноречиво описал состояние опьянения. Даже и не знала, что столько эпитетов имеется по этому поводу. Ладно, пусть проспится, поезжайте домой. Но завтра утром в Сосновку. Я как раз документы подготовлю. Только в ванной его не оставляйте, а то, не приведи господи, ещё попытается выбраться и убьётся.

– Ну вот, придётся его обратно тащить, – передал указания Ревин.

– Твою дивизию… – недовольно выругался Котов, – мокрый он ещё тяжелее.

– Хотел я в тренажёрный зал записаться, а теперь думаю – зачем? С нашей работой мышцы итак всегда накачаны.

– Вот умеешь ты из всего пользу извлечь. Ты ещё про опыт забыл сказать.

– Ну да, а что? Вот увидишь, назад мы его быстрее донесём. Опыт – он сын ошибок трудных. – Ревин поднял указательный палец вверх.

– В который раз убеждаюсь – всё-таки Пушкин – гений! – резюмировал Котов. – Ладно, хватай его за ноги…

– Рататуй жалко, конечно, но дело важнее, – равнодушно произнесла Лена в ответ на недовольную реплику Махоркина.

– Важнее? Да, конечно, дело всегда важнее. Поедемте, я отвезу вас домой, – холодно проговорил Махоркин. – Уже поздно.

Глава пятая

Очередной понедельник обещал быть результативным. В Следственный отдел Рязанцева вошла первой. Дежурный за окошком приветливо улыбнулся:

– Не спится, Елена Аркадьевна?

– Дела, Василий Борисович, дела.

Рязанцева прошла в кабинет и включила свет. В помещении было душно и жарко. Лена открыла форточку и полила одиноко стоящий на подоконнике «декабрист». Наверняка, цветок этот имеет нормальное научное название, но известно оно только знатокам растениеводства, к каковым Лена не относилась.

В доме цветов всегда было много. Евгения Викторовна очень трепетно относилась ко всему живому и окружала материнской заботой каждого представителя флоры, населяющего квартиру. Этот цветок попал к Лене случайно. Два года назад, таким же хмурым, морозным утром она стояла у окна и тихо плакала. Накануне они расстались со Стасом. Три года ярких романтических отношений закончились ложью и предательством. Предательство было двойным. Два близких человека в одночасье перестали быть таковыми. А ведь она сама предложила Стасу проводить подругу домой.

Дружная компания, собравшаяся по случаю успешного окончания сессии, веселилась до полуночи. Родители были в отъезде, поэтому гуляли на полную катушку. К двенадцати часам компания из десяти человек сама собой рассосалась, остались только Стас и Ирка.

Пока родители отдыхали в Пятигорском санатории, Стас перебрался к Лене. Девушке казалось, что совместное проживание – неплохая проверка перед будущей семейной жизнью. Стас уже несколько раз заводил речь о замужестве, но Лена не торопилась. «Давай сначала институт закончим». Парень не настаивал, тем более до окончания оставалось всего ничего.

– Что-то засиделась я. – Лучшая подруга Ирка Пушманова жила недалеко, всего через два дома от Лены. Из всех гостей, она единственная не была студенткой. Закончив восьмой класс, Ира поступила в «бурсу» (так она называла своё учебное заведение), где обучалась профессии швеи. Подругу Лена пригласила «за компанию», ведь девушки дружили с третьего класса. Ирина посмотрела на часы. – Ладно, пойду. Тут хоть и недалеко, но страшновато.

– Может останешься? Я тебе в зале на диване постелю, – гостеприимно предложила Лена.

– Нет, пойду, у меня там Ванесса не кормлена. Орёт наверное благим матом.

Ира жила одна. Вернее, не одна, а с кошкой. Кошка была породистой, но жутко капризной, упрямой и своенравной.

– Но там темно, – беспокоилась Лена.

– Что делать? – Ира сняла с крючка чёрное стёганое пальто собственного пошива. – Может никто меня не заметит.

– Стас, проводи Иру. – Лена обернулась к уютно устроившемуся в мягком кресле молодому человек. – А я пока приберу.

Стас нехотя поднялся и прошёл в прихожую.

– Вот же, из-за твоей кошки никому покоя нет, – недовольно пробурчал парень и, посмотрев на Лену, строго добавил: – никаких животных у нас в доме не будет.

– Хорошо, хорошо, – заулыбалась Лена и подтолкнула Стаса к вешалке, – иди уже.

– Ключи не беру. – Юноша надел куртку и кроссовки, замотал шею толстым шарфом и положил в карман мобильник.

Лена чмокнула подругу в щёчку и закрыла дверь. Назад Стас не вернулся. Лена прождала два часа, тщетно пытаясь дозвониться. В начале третьего раздался звонок домашнего телефона.

– Ты его не жди. Он у меня. Извини, подруга. Так вышло.

Лена смотрела на улицу сквозь покрытое изморозью окно и утирала бегущие по щекам слёзы. На земле рядом с детской песочницей лежал разбитый глиняный горшок. Сквозь смешанные с землёй осколки торчали вывернутые корни какого-то растения. Лена накинула куртку и вышла во двор.

Оно умирало. Пластинчатые стебельки сморщились от мороза, спутанная корневая паутина походила на старую потрёпанную мочалку. Лена аккуратно вынула цветок из земли и спрятала под куртку.

Новый домик для цветка нашёлся на балконе. Там, в тумбочке лежали различных размеров плошки и мешок с почвой. Лена выбрала горшок средних размеров и засыпала его земляной смесью. Она ничего не понимала в агротехнике, но сделала всё правильно – обрезала отмёрзшие концы, распутала клубок корневища и вставила растение в подготовленную лунку земли, прикопала, полила. За этим занятием Лена почти забыла про своё горе. Она спасла растение, растение спасло её.

На проявленную заботу декабрист ответил благодарностью и через месяц выбросил яркие розовые фонарики цветов. Он быстро набирал силу и за год увеличился втрое, умудряясь цвести два раза за зиму. Полгода назад он переселился в кабинет Следственного отдела. На широком пластиковом подоконнике, освещаемом ярким утренним светом, растение чувствовало себя вольготно. С кончиков веточек свисали маленькие розовые бутончики. Дней через десять ожидалось бурное цветение.

Андрея Воронца доставили только к полудню. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу, сложив руки в замок поверх согнутого колена. Непроницаемое лицо не выражало ни озабоченности, ни испуга. Казалось, что он ещё не проснулся окончательно.

– Андрей Сергеевич, вы хоть понимаете, что вам предъявляется обвинение в убийстве родителей?

– Вы можете предъявлять что угодно. Какие у вас есть доказательства? – дыхнул перегаром парень.

– Показания вашей невесты… жены… Вики Боровик… Воронец, – окончательно запуталась Лена.

– Вот видите, вы и с этим-то до конца не определились, а хотите мне что-то предъявить. – На лице молодого человека появилась равнодушная усмешка.

– Она утверждает, – не обращая внимания на издёвку, продолжила Рязанцева, – что в момент выстрела вас рядом с ней не было.

– Вика просто обижена и хочет мне отомстить. Какие у вас есть основания ей доверять? Сначала она говорит одно, потом под влиянием эмоций совершенно противоположное. Так, когда же она врала? В первый раз или во второй? – Андрей явно чувствовал себя «на коне». Уверенный голос с каждой минутой становился громче. Он уже не говорил, а декламировал, словно не сидел в кабинете следователя, а выступал адвокатом на судебном процессе. – Ввиду сложившихся обстоятельств и слону понятно, что врёт она сейчас. Решила таким образом свести со мной счёты.

Парень откинулся на спинку стула и обхватил голову сзади руками. «Поза кобры перед броском», – подумала Рязанцева.

– Вы меня на понт не возьмёте. – Глаза кобры сверкнули холодной сталью.

– Увернулся, снова увернулся. – Лена нервно ходила по кабинету.

– Лена, перестаньте мелькать у меня перед глазами. – Махоркин поднёс к лицу кисть руки и помахал у себя перед носом широкой ладонью, как это делал небезызвестный Евгений Лукашин в любимом фильме. – Туда-сюда, туда-сюда.

– Вот вы смеётесь. Вам весело, что ли? А мне вот не до смеха. Что делать-то?

– Искать, – совершенно серьёзно ответил Махоркин.

– Где и что?

– Как что? Следы преступления. Вы же сыщик, ищейка. Ищите, Лена, ищите. Как говорят французы – «Пу девенир форжерон, иль фу форже». Чтобы стать кузнецом, надо ковать. Ведь он прав, словам Виктории ни один судья не поверит. Нужны реальные доказательства. Что-то, что укажет на него. И найти это можно только там, где случилось преступление, то есть в доме Воронец.

– Но Котов с Ревиным всё уже осмотрели, пока этот горе-жених в ванной отмокал.

– Значит, не осматривать надо, а провести полноценный обыск. Все основания для того, чтобы оформить ордер у вас имеются. И самой не мешало бы туда съездить. С вашей интуицией вы там будете кстати.

– Там кинологи с собаками ходили и поисковики с трупоискателем, и никаких результатов, – обреченно вздохнула Лена. – Что моя интуиция против них?

– Лена, я уже вам говорил, что вы себя недооцениваете, – снова улыбнулся Махоркин. – Даже «Поиск-1» ничто в сравнении с вашими способностями.

– Помнится, вы говорили, что я тычу пальцем в небо.

– Вот и тычьте, у вас это отлично получается. Метод тыка, между прочим, ученые считают врождённым эмпирическим методом мышления человека. Только люди несведущие могут считать его хаотичным и нецелесообразным. На самом же деле он интегрирует в себе прошлый опыт и новые условия для решения проблемы.

– Тогда может и вы подключите свою знаменитую чуйку? – хитро прищурилась девушка.

– Уже.

– И что? Какой результат?

– А я его только что озвучил. Моя чуйка подсказывает, что вы на верном пути и дело осталось за малым.

Лена вопросительно подняла бровь.

– Найти труп Оли Воронец.

– Ничего себе – за малым. Ладно, я и сама собиралась.

– Тварь! – прошипел Андрей Воронец. – Хотела меня засадить? Только ничего у тебя не выйдет. Кто суициднице поверит? Я бы мог подать на тебя в суд за клевету.

– В суд? – Вика замерла над чемоданом и медленно повернула голову в сторону мужа. – Ты? Ты на меня в суд? Скажи спасибо, что я им про Олю ничего не сказала.

– А что ты могла сказать, дура?

– Всё. Я всё знаю. Ты сам проговорился, когда пьяный был. Не помнишь? А я всё помню.

– Дура, – сорвался на крик Андрей. – Пойдёшь, как соучастница. Скажу, что вместе всё проделали.

– Какой же ты подлец! И как тебя только земля носит?

– Учти, вякнешь, я на тебя всё свалю. Скажу, что это ты меня подбила, позарилась на родительское добро.

– Да пошёл ты! – Вика бросила чемодан и направилась к выходу.

– А монатки свои мне, что ли, решила оставить?

Вика не ответила.

– Идиотка! – Андрей в два прыжка оказался у двери и, схватив девушку за волосы, дёрнул на себя. Вика вскрикнула и попыталась высвободиться, но он рывком развернул её и прижал к стене.

– Тебе что, жить надоело?

Боль в подкорке головы почти парализовала девушку. Андрей выпустил волосы и тут же сомкнул руки на шее Вики. Воздуха не хватало, девушка инстинктивно согнула ногу и со всей силы ударила Андрея в пах коленкой, от боли тот вскрикнул и отпустил жертву. Воспользовавшись секундной свободой, Вика выбежала из дома на веранду. Через сад по дорожке к дому двигалась группа людей, среди которых она узнала следователя Рязанцеву.

– Помогите, – отчаянно закричала девушка и бросилась навстречу оперативникам. – Он убьёт меня.

Они сидели друг напротив друга. Муж и жена. Бывшие влюблённые. Мужчина смотрел на женщину ненавидящим взглядом. Спутанные волосы женщины, измученное лицо, бордовые пятна на шее – всё это свидетельство недавней потасовки.

– Снимите наручники, я курить хочу.

– Потерпишь. – Ревин покрутил на пальце ключи и спрятал в карман.

– Я всё расскажу, не могу больше с этим жить, – тихо произнесла Виктория. – Она мне по ночам снится.

– Кто? – Лена внимательно посмотрела на Викторию.

– Оля. Она смотрит на меня. Ничего не говорит, но её взгляд…

– Замолчи, тварь! – Андрей дёрнулся в сторону жены, пытаясь остановить её откровения, но Котов был начеку. Схватив парня за шиворот, он толкнул его назад на стул.

– Уведи его, – распорядилась Рязанцева. Виктор вновь дёрнул парня за шиворот и подтолкнул к дверям.

– Он задушил её, – продолжила Виктория, как только за ними закрылась дверь.

– Откуда вам это известно?

– Он сам мне рассказал. – Девушка коснулась следов на шее, оставленных пальцами Андрея.

– Когда?

– Где-то дней через десять, после того, как Оля исчезла. Сергей Давидович попросил меня переехать к ним, чтоб поддержать Андрея. Он стал сильно пить, и родители очень за него переживали. Но мой переезд ничего не решил, он продолжал пить. Я думала, что это он от переживаний. В очередной раз, когда он вернулся домой пьяным, я стала его убеждать, что этим горю не поможешь, что нельзя терять надежду, возможно Оля жива, её скоро найдут, и она вновь будет с нами. В ответ он только ухмыльнулся: «Не будет. Поверь мне. Уж я постарался. Собственными руками. Это было нетрудно. Она только глазёнками похлопала, пару раз ножками дрыгнула и затихла». Я могла бы посчитать это пьяным бредом, но он очень подробно рассказал, как подошёл сзади, схватил за горло. Вы бы видели, с каким упоением он это говорил.

– Как же вы жили с этим столько времени?

– Не знаю. Я любила его… и боялась.

– А где тело? – В голосе Рязанцевой послышались стальные нотки.

– Я не знаю, где точно. Он сказал, что-то вроде – «она здесь, под нами», я не поняла, что он имел в виду. Ещё он сказал, что ему потребуется моя помощь, надо расчленить тело и закопать его по частям в лесу. Я тогда очень испугалась. Не могла уснуть всю ночь, а он наутро, когда проспался, уже ничего не вспомнил. Во всяком случае, разговоров на эту тему больше не заводил, а я и не спрашивала.

– Вы будете отвечать перед законом, как соучастница. – Лена отвернулась, ей больше не жаль было эту девушку.

– Всё равно, пока не найдём тело, мы предъявить ему ничего не можем. Кто даст гарантию, что она не врёт? – рассуждал вслух Махоркин. – Вот если бы чистосердечное признание от него получить?

– Это вряд ли. Не тот человек. – Лена вынула из портфеля ноутбук и положила на стол.

– Что это?

– Это его ноутбук, больше ничего полезного мы в доме не нашли.

– И что вы с ним собираетесь делать?

– Взломать. У меня есть знакомый хакер.

– Знакомый хакер? Ничего себе, – присвистнул Махоркин. – Это где вы такие знакомства заводите?

– Это мой одноклассник Мишка Табакеркин. Программистом работает. Хакер – это у него кличка такая, ещё в школе была. Он в компьютерах уже тогда шарил лучше всех. Правда, я его давно не видела. Но телефон где-то записан. Надо его разыскать, пусть отрабатывает своё гордое звание. – Лена раскрыла сумку-портфель и засунула ноутбук.

– Ну что ж, попробуйте. В любом случае другой возможности что-то узнать у нас пока всё равно нет.

– Вот, смотри. – Табакеркин оттолкнулся от стола, прокатившись на колёсиках компьютерного кресла несколько сантиметров.

– Так быстро? – Лена вскочила с дивана, придвинула табуретку и заглянула в ноутбук.

– Обижаешь, мать, – самодовольно ухмыльнулся «взломщик». – Давай я тебе пароль запишу.

– Ага. – Не отрываясь от экрана, Лена открыла ящик стола и протянула другу блокнот.

Начеркав карандашом несколько цифр и букв, Табакеркин вернул блокнот на место.

– Может хоть поцелуешь, Рязанцева?

– Ещё чего. – Лена продолжала водить мышкой по коврику, не обращая на парня внимания.

– Ну тогда я пошёл?

– Пока, Миш.

– Что и даже чаю не нальёшь? – возмутился Табакеркин.

Лена нехотя перевела взгляд на одноклассника.

– Ой, прости. Пойдём. Мама, как раз вертут напекла.

– Чего? Рязанцева, ты меня отравить хочешь? Так я к тебе больше не приду. Что ещё за вертеп.

– Не вертеп, дурачок, а вертут. Это такое молдавское блюдо из слоёного теста. Тебе понравится, пойдём. – Лена открыла дверь и потянула Мишу за руку.

На кухне шёл оживлённый спор.

– И бог с ними с твоими патиссонами. Я их уже видеть не могу. – Евгения Анатольевна переложила из сковородки свёрнутые цилиндриками трубочки в глубокое блюдо горкой и поставила на стол.

– Да не патиссоны мне жалко, как ты не поймёшь. Я бы их и так отдал, двери-то зачем надо было ломать.

– Мам, угости Мишу своим фирменным блюдом. Он заслужил, – прервала разговор Лена, подталкивая гостя к столу.

– С удовольствием. Угощайтесь, Миша. – Евгения Анатольевна положила перед молодым человеком тарелку. – Сами выбирайте. Вот эти с капустой, а эти со сливой. А лучше попробуйте те и другие. Налить вам чайку имбирного? Или лучше кофе?

– Лучше кофе, – сглотнул слюну Михаил.

– А что случилось, что вы так тут спорили? – Лена отломила от цилиндрика половинку. Из слоёной трубочки на тарелку капнуло сливовое повидло.

– А… – Махнула рукой Евгения Анатольевна. – Ограбили нас.

– Как?!! – Трубочка замерла в руке Лены.

– Да ничего страшного. Двери в погреб выломали и, всё, что там хранилось, унесли.

– А что там хранилось? – заинтересовалась Лена.

– Да ничего ценного. В основном закатки, ну и остатки урожая.

– Так не в урожае же дело. Эх, – снова возмутился Аркадий Викторович, – говорил я тебе, надо было в доме погреб делать. Вот у моих родителей на кухне подпол был. Самый надёжный способ схоронить, тьфу ты, сохранить всё в лучшем виде. В такой погреб никто никогда не заберётся.

– Твои родители в этом доме постоянно жили, потому никто и не лазил. А в дачный влезут и всё перевернут вверх дном. Радуйся, что одними патиссонами отделался.

– А я помню, – задумчиво произнесла Лена, надкусив вертуту, – помню этот подвал у бабушки Любы. Вход был половиком прикрыт.

– Совершенно верно. В те времена, когда этот дом строили, холодильников не было, потому такие погреба и делались на кухне. Вход прятали от детей, ну и от воров тоже. Что с тобой, дочка?

Лена смотрела на отца широко раскрытыми глазами. Кусок трубочки вернулся на тарелку.

– Мне надо позвонить. Срочно.

– А почему вы решили, что в доме есть подвал? – допытывался Котов по дороге в Сосновку.

– Не могу точно сказать. Дом ведь старый, так?

– Ну так, и что?

– Воронец его купили, а не строили. А в домах такой постройки должен быть подвал. Я ещё, когда в первый раз увидела, очень он мне напомнил дом моей бабушки. А у неё в кухне подпол был. Только я про это забыла, а сегодня вспомнила. Пьяный Андрей Воронец проговорился, сказал, что Оля здесь, рядом, под ними. Значит надо искать.

– Разлагающееся тело должно источать малоприятный запах. А никто его ни разу не почувствовал, даже собаки.

– Не знаю. Возможно, я и ошибаюсь. – Лена задумалась. – А может тело в погребе лучше сохраняется? В любом случае, проверить не мешает.

Он обнаружил его случайно. За мытьё пола на кухне полагалось поощрение в виде пяти рублей. В девяностых цены росли с каждым днём. Андрей прикинул, сколько можно купить на эти деньги мороженого или появившихся недавно в ларьках импортных жвачек, и пришёл к выводу, что надо бы поменять расценки. Не больно-то разгуляешься на эти деньги. Эх, надо было сразу отцу условия выставить. Ну да ладно, в следующий раз уж он не упустит момент.

Андрей скрутил палас, подхватил один конец и потащил к двери. Внушительных размеров старый, но добротный домотканый ковёр тащить было нелегко. «А не потребовать ли за него отдельную плату?» – смекнул мальчик и дёрнул со всей силы ковёр на себя. Край тяжёлого паласа выскочил из рук и откатился в сторону, задев ведро с водой. От удара ведро перевернулось и вода, приготовленная для уборки, волной выплеснулась на пол, заливая деревянные доски пола. Поток воды стремительно двигался к ногам Андрея. Мальчик отскочил назад, но на середине пути вода вдруг остановилась и стала ровной полосой просачиваться вниз под доски. Странное явление заинтересовало Андрея. Он подошёл к месту, где вода чудесным образом исчезала, присел и стал наблюдать. Там, куда стекала вода, доски были обрезаны по одной линии. Внимательно присмотревшись, мальчик разглядел квадрат. С одного края обреза два отверстия, с другого чуть заметные металлические скобы.

Андрей взял со стола нож, просунул в линию обреза и надавил на ручку. Нож легко прошёл внутрь, но приподнять крышку не удалось. Мальчик повертел головой в поисках подходящего инструмента. В углу, рядом с плитой прислонился к стене топорик.

Остриё вошло в прорезь не так уверенно, как нож, зато, надавив на топорище, Андрей почувствовал, как тяжёлая крышка сдвинулась с места, и налёг на топорик всем телом. Проржавевшие скобы недовольно заскрежетали, и крышка приподнялась, но совсем чуть-чуть. Чёрная расщелина дыхнула сыростью смешанной с запахом плесени. В образовавшейся полоске отверстия видна была чёрная бездна.

О подполе Андрей решил никому не говорить. Он быстро размазал тряпкой воду по доскам и расстелил палас. Вечером родители должны были уйти в гости, вот тогда можно без помех исследовать содержимое подвала. Целый день он подыскивал подходящий инструмент. Лопату и моток проволоки нашёл в сарае, но ещё нужна была лестница. Даже через небольшую расщелину зоркий глаз мальчика смог определить, что никакого приспособления для спуска в яму не было.

В саду, упираясь в широкий ствол яблони, стояла высоченная деревянная лестница. Её-то и было решено спустить в погреб. Лестница для восьмилетнего мальчика была неподъёмной. Собрав все свои силы, Андрей оттолкнул её от ствола, и она с грохотом упала на землю, подняв клубы пыли. Кое-как всё же получилось затащить её в кухню.

Остатки сил ушли на то, чтобы поднять крышку, сопротивление которой удалось преодолеть с помощью лопаты. В пустые отверстия Андрей просунул проволоку и закрутил в некое подобие ручки. В яму лестница вошла, как по маслу и упёрлась своим концом в дно, когда верхний край ещё немного торчал наружу.

Внутриутробная темнота подпола не пугала мальчика, адаптивное зрение позволяло разглядеть всё до мельчайших подробностей. Погреб оказался обыкновенной ямой с обвалившимися земляными стенами, по которым, оставляя поблёскивающие дорожки, ползали слизни. Андрей поморщился и полез наверх.

Огромные часы в форме тарелки звучно тикали, пробиваясь сквозь застывшую тишину опустевшего дома. Красная секундная стрелка хладнокровно отмеряла отпущенное человечеству время.

– Начнём отсюда. Всё-таки кухня самое подходящее место для такого хранилища. – Лена прошлась по льняной рогожке, застилавшей пол от одной стены до другой, простукивая каждый сантиметр каблучками. – Давайте её скрутим.

Под рогожей оказались обыкновенные, выкрашенные коричневой краской доски пола. В середине едва заметные поперечные линии.

– А вот, кажется, и он. – Лена стала на квадрат и постучала об пол туфелькой. – Если это вход, то должна быть ручка.

– Была когда-то. – Котов ткнул пальцем в отверстия. – Видимо, вот здесь она и крепилась.

– Ладно, я за лопатой схожу. Видел, там, во дворе, у дерева. Иначе нам крышку не поднять. – Олег вышел в сад и уже через минуту вернулся.

Лопата пришлась кстати. Всунув остриё и надавив на черенок, Котов приподнял крышку и откинул её назад. В нос ударил резкий запах керосина.