Книга: Цветочный крест - Елена Колядина

Мне книга понравилась, пусть даже в начале и было тяжеловато читать. Как мне кажется, книга идеально подойдет тем, кто стремиться проникнуть в суть текста, а не остается на поверхности его.

Вступление:

Чтобы лучше прочувствовать все ощущения от этой книги (особенно если Вы её не читали), давайте поставим небольшой мысленный эксперимент. Представьте, что вы закомплексованный книжный подросток лет 16 (пол не столь важен, но я буду употреблять женский, ибо сама девочка), который ещё за ручку никогда ни с кем не держался, а очень хотелось бы. И вас, трепетную барышню или юношу бледного со взором горящим, отправляют на деревню к условному двоюродному дедушке, которого вы особо не знаете, но наслышаны о его чудачествах. И вот, машина с родителями скрывается вдалеке, интернета на телефоне нет и в помине, а счастливый родственник Деда Гена выглядит как-то так:

С этого момента я перехожу с вами на ты для большей аутентичности, потому что и книга особо церемониться не будет.

Первое знакомство

Деда Гена заводит тебя в деревенскую избу, как будто бы списанную с лубка, ставит самовар с сапогом и вручает баранку, лукаво на тебя посматривая, но пока помалкивая. Но стоит тебе отпить душистого чая и немного расслабиться, как он выдает:

– Ну что, внуча, чебурахталась уже поди?

От неожиданности ты давишься чаем – он выливается через нос, глаза слезятся, а щёки начинают напоминать цветом алый вымпел с Лениным, висящий прямо напротив тебя. Ты пытаешься что-то сказать в ответ и усиленно машешь головой, но получается только невнятное бульканье. Деда Гена, очевидно, понимает твои слова ровно наоборот.

– Ага, ну так и надо, вот уж какие сиськи вымахали! (ты начинаешь медленно сползать под стол от стыда) Да ты не переживай так, дело молодое, я родителям-то твоим не скажу, твой батя-то тем ещё гулякой был! – он заговорчески подмигивает. – Поди в АФЕДРОН даёшь, чтобы жоних-то будущий не узнал, а?!

На этом месте твои нервы не выдерживают: ты выбегаешь из-за стола, пулей несёшься в комнату и запираешься там. Некоторое время ты просто сидишь и смотришь на увешанную иконами стену, понимая, что с Дедой Геной в этой дыре тебе торчать ещё как минимум месяц.

Весёлые посиделки

Вечером ты понимаешь, что утренние беседы были только цветочками. Деда Гена созывает всей своих многочисленных друзей и подружаек, чтобы познакомить с внучкой – «девкой умной, да в самом соку». Твоя явка на это мероприятие обязательна. Весь стол заставлен водочкой, малосольными огурчиками и шашлыком. Местные бабки натащили кабачков и зеленушки со своего огорода, кто-то напёк пирожков – начался пир горой! А какой же пир без деревенских присказок? Разумеется, первым слово взял Деда Гена.

– Эх, когда был я молод, да елда стояла колом, ни одну девку мимо себя не пропускал…

– Ты и сейчас не пропускаешь, кобель старый, – закряхтела некая баба Агафья с устрашающего размера грудями. – Зайдёшь к тебе за чем, наклонишься, чтобы крышку в погреб поднять а ты и пристроишься сзади!

– Так, ну не будем при этом при внуче, видишь она сидит красная как манда текущая, – попытался спасти положение родственник, но после этого замечания тебе захотелось разложиться на молекулы (а лучше сразу на атомы) ещё больше. А ведь застолье только начиналось!

– А чего сразу не будем? Сам сказал, что девка в соку, пусть и послушает, а лучше нам сама расскажет, как у них в столицах бухаются. Авось девство своё бережёт, только в АФЕДРОН даёт? – после этой реплики все окружающие с похотливым интересом уставились на тебя. Пришло время набраться сил и что-то ответить, но только ты набрала в грудь воздуха, как голос подала ярко накрашенная тётка по имени Галина с другой стороны стола.

– Столичный, конец анемичный, – передразнила она. – Был у меня хахаль из Москвы, хер у него через раз стоял. Всё пытался беседы умные вести про гармонию да филармонию. А я ж баба простая: ты мне не уши, а лохмушку манай, тогда и прок выйдет. Вот и внуча твоя: поди книги целыми днями читает, а вкуса шишки и не знает.

После этих слов ты поняла, что терять уже нечего и наконец-то поддалась уговорам Деды Гены «хряпнуть беленькой», хотя никогда до этого не пила. Вскоре ты перестала краснеть и даже начала истерически хохотать над деревенскими прибаутками и сплетнями: а их за это вечер узнала немало. Сначала все гадали, от кого же родила доярка Маня: Галина считала, что от тракториста Васютки, Агафья – что от агронома Петьки, а Деда Гена громогласно уверял, что это его сын, но все прекрасно понимали, что старик бахвалился. Затем ты с удивлением узнала о том, что по версии деревенских можно избежать беременности, постояв после секса на голове и прочитав заговор на полную луну. А к концу вечера уже голосила вместе с ними частушки Сектора Газа.

Бесславный конец (нет, это не очередной эвфемизм)

Каникулы у Деды Гены проходили в диком угаре и напоминали американские горки: по утрам у тебя дико раскалывалась голова, а щёки горели от стыда, и ты попеременно то неумело молилась всем святым, укоризненно взирающим со стены, то пыталась отвлечься предусмотрительно захваченными с собой томиками Тургенева. А по вечерам… По вечерам ты снова обречённо и в то же время радостно шла либо пьянствовать с друзьями Деды Гены и узнавать всё новые названия для половых органов или и вовсе сбегала на сеновал с баянистом Гришкой. Всё происходящее казалась жутким, но по-своему прекрасным вакхическим сном.

Но однажды вечером Деда Гена захандрил. Когда ты спустилась на кухню, там не было ни гостей, ни разносолов, один грустный родственник и бутылка водки перед ним.

– О, внуча, это ты? Ну подходи, посиди со мной чуток. Что-то мне взгрустнулось, а с этими вздорными бабами толком душу не изольёшь, а ты душа добрая и книжная, послушаешь, – ты с неохотой присела: ох не так ты планировала провести этот вечер.

– Эй, ну не надо лицо такое делать. Подождёт твой Гришка, никуда не убежит, совсем с ним уж деда забыла, – после этих слов тебе стало немного стыдно, и ты решила всё же выслушать старика.

А тот, отбросив свои прибаутки, будто никогда их и не было, рассказал нехитрую историю своей первой любви. Банальную и с надрывом, как сюжет дешёвого бульварного романа (ты прочитала несколько из них со скуки, когда у тебя закончился весь Тургенев: откуда-то у Деды Гены оказался знатный их запас).

Жила-была красивая девчонка, дочь председателя колхоза, да попала она под влияние глупого и злого попа, который на самом деле её хотел (в этом месте ты поняла, что недооценивала эрудированность Деды Гены: Гюго он явно читал). Но с зовом природы ничего не поделаешь – согрешила она с заезжим артистом и залетела. Родня прознала об этом да выдала её по-быстрому замуж, но не принёс ей тот брак счастья, к тому же, её дитятко бесследно исчезло (тут Деда Гена начал всхлипывать, и тебе пришлось погладить его по голове). Девка свихнулась, ушла в леса, вырастила там крест из цветов. Как увидели его деревенские, так и уверовали в Бога, хотя до этого были порядочными советскими атеистами. Поп позавидовал такому успеху да велел сжечь девчонку…

– Постой, Деда? Какой сжечь? Какой поп в советской деревне? И где в этой истории вообще ты? – ты как будто очнулась от дурмана. – Меня твои истории просто добили уже, я уже не могу их слушать. Одна история лучше другой, просто...

Но Деда Гена уже упал на стол и заливисто захрапел.

За окном раздалось бибиканье. Это приехали твои родители, и ты поняла, что всё это время очень их ждала. Мама сморщила нос при виде пьяного родственника и велела тебе быстро собирать вещи и бежать к машине, подозрительно осматривая твой несколько изменившийся облик. И только сидя на заднем сиденье и односложно отвечая на расспросы родителей ты поняла, как бездарно провела треть лета, и что надо бы сходить провериться к врачу. Желательно, к психологу. Чтобы навсегда забыть запах палёной водки, вкус Гришкиных губ и само существование слова АФЕДРОН.

Заключение:

Если Вам дороги Ваши нервы – не читайте «Цветочный крест». Никогда. Пожалуйста.

Полностью провальным его назвать однозначно нельзя. Но стилизация - всегда немножко вопрос доверия, как игра «дочки-матери». «А давайте, дерево будет нашим домом, а во-о-он тот большой пень - столом! А листики будут чашками!» - «А давайте!». Так и с «Цветочным крестом». Елена Колядина как бы предлагает: давайте представим, что наши предки жили так и говорили так и о таком. Хорошо, если удается поверить. А если нет?

Более того, выбирая подобную языковую стилизацию, писатель, будучи современным человеком, автоматически сужает свой словарный запас и запас выразительных средств. Ведь не на старославянском в обычной жизни изъясняется - это все равно что иностранный язык, причем мертвый. Да и на менталитет приходится оглядываться: мыслят и автор, и его читатели совсем другими категориями. Поэтому написание такой книги (требующее, к слову, огромной подготовки) - все равно что хождение по лезвию ножа: нужно и атмосферу передать, чтобы поверили, и меру в этом соблюсти, чтобы современники поняли. А это отнюдь не просто.

Тот факт, что Елена Колядина замахнулась на такой объем работы, говорит о ее отваге как писателя. Но, как мне показалось, реализовать на должном уровне удалось не все. В «Цветочном кресте» есть и хорошее, и не очень, поэтому роман оставляет неоднозначное впечатление. Его не хочется ругать, но и превозносить до небес, попутно занося в список современной классики, - преждевременно и поспешно.

Что же зацепило? Дуализм главных героев: Феодосьи, Истомы и отца Логгина. У каждого из них есть светлая и темная ипостаси, выходящие на первый план в определенный момент повествования и большей частью зависящие от субъективного восприятия окружающих. Порой даже читатель не в силах распутать этот клубок. Кто Феодосья: блаженная или сумасшедшая? А кто отец Логгин: пастырь и смиренный сын Церкви или же искуситель во плоти и религиозный фанатик, сбивающий прихожан с истинного пути? А Истома лиходей или жертва обстоятельств? К слову, теневая сторона есть и у заметных второстепенных персонажей, к примеру Матрены, отца Нифонта, Извары Ивановича или Юды Ларионова, что, безусловно, делает произведение более реалистичным. И это явление особенно любопытно в отношении священнослужителей, которые должны быть, по идее, образцовыми гражданами, - ан нет.

Интересны и отношения в триаде главных героев: хоть Истома и не присутствует во всех ключевых сценах, он оказывает влияние на поступки Феодосьи и отца Логгина. Кстати, о магии цифр. Тройка здесь повторяется довольно часто: три артефакта Феодосьи, три ее забытья, три улики Логгина, триада героев опять же. Это забавно и даже немного сказочно. Собственно, временами роман и воспринимается как большая и немного поучительная сказка для взрослых.

Что же, в таком случае, не понравилось? Отсутствие целостности. Исполнение романа очень неоднородное, и для меня он развалился на несколько крупных фрагментов. 1. Первая треть - густой старославянский язык с большим количеством вульгаризмов и пошлостей. 2. Вторая треть - такой же густой старославянский язык, но вульгаризмов гораздо меньше; повествование более «сухое», безжизненное. 3. Третья треть - язык практически современный, без настолько старательной стилизации (аз => я). 4. Приблизительно на 85% текста реализм ушел куда-то в небытие, и ВНЕЗАПНО началось стопроцентное славянское фэнтези. Затем, незадолго до конца, текст снова стал вполне реалистичным.

Выше я уже говорила о вероятных сложностях стилизации «под старину». Создалось впечатление, что автор загнала себя в угол своей же собственной идеей, и в какой-то момент ей перестало хватать выбранных выразительных средств. Иначе откуда эта разнородность? (Кроме того, название первой главы сильно выбивается из общего ряда. Задумка или недоработка?)

По той же причине видеть третий или четвертый повтор одного и того же старославянского слова, как то «глум» или «скокотание», на маленьком пятачке было хотя и логично (при отсутствии равнозначных по окраске синонимов), но очень грустно. Не менее печально было встречать то тут, то там слова и выражения неславянского происхождения (официальные разъяснения, этимология, перспектива, рекомендации и др.), характерные скорее для современного русского языка и в контексте стилизации чужеродные и слегка раздражающие. Оно и понятно: не мог человек нашего времени сказать по-другому. А между тем не было тогда «официальных рекомендаций», не было!

Что касается спорного содержания, я никогда не была ханжой, да и вульгаризмы - это жизнь во всей полноте, но даже мне было неприятно читать первую треть книги, где их слишком много, даже чересчур. Иного, напротив, чуть-чуть, да не хватило: цветистости, богатства языка, свободного полета мысли, сочности, чтоб аж брызгало через край. А они и не были возможны при выборе таких выразительных средств. Чувствовалась авторская скованность. Хотя книга все же неплоха, так что вторую часть планирую прочитать. Чем черт не шутит - мало ли.