Текст книги "Колыбельная горы Хого"

12
Узы чужих душ

Толком расспросить лисицу не удалось. Она только подтвердила кивками, что была наложницей и что Серебряного Лиса стоит искать во дворце. Каннуси быстро потерял терпение и выставил Мико с Райдэном за ворота, сказав, что своими расспросами они подвергают опасности всех жителей храма и лучше им обойтись тем, что они уже узнали, если не хотят навлечь на себя гнев Кормящей Матери. Райдэн был против такой постановки вопроса, и Мико пришлось буквально волочь его с горы, чтобы он, чего доброго, не наговорил каннуси лишнего и тот не направил гнев Кормящей Матери на них своими руками.

Практически весь путь до столицы они проделали молча, ограничиваясь только короткими, необходимыми фразами. Мико всё ещё злилась на Райдэна за его проделку во время уборки, Райдэн злился на каннуси или ещё демон знает на что. Но так или иначе им обоим нужно было остыть и побыть наедине со своими мыслями, и длительная ходьба отлично этому способствовала.

Мико даже поймала себя на мысли, что наслаждается этими часами спокойствия, когда за ними никто не гонится, никто не пытается её убить, и она просто идёт вперёд по осеннему лесу, по которому успела соскучиться за месяцы вечного лета земель Истока. Если подумать, она покинула дом в последний месяц лета – Хадзуки [6]6
  Хадзуки – «месяц листьев» (месяц, в который листья меняют цвет), август.


[Закрыть], – правда, несмотря на название, в их южных краях в Хадзуки деревья даже и не думали менять цвет и упорно стояли зелёными аж до середины Каннадзуки [7]7
  Каннадзуки – «месяц без богов», октябрь.


[Закрыть], а листву окончательно теряли только в начале Сивасу [8]8
  Сивасу – «месяц бегающих монахов» (месяц окончания всех дел), декабрь.


[Закрыть]. В землях Истока Мико провела больше трёх месяцев, значит, сейчас здесь поздняя осень – разгар Симоцуки [9]9
  Симоцуки – «месяц инея», ноябрь.


[Закрыть]– и совсем скоро зацветут нарциссы.

Мико любила это время и запах цветов, которые росли в их саду, любила смотреть за опадающими листьями и вместе с отцом подметать двор, а вечером – собираться всей семьёй у очага, к которому их сгонял разлившийся после заката холод. Она покосилась на Райдэна: интересно, как он проводил свои дни до того, как лишился семьи? Как вообще ведут себя друг с другом тэнгу? Какие отношения у Райдэна были с матерью? Он упоминал её всего раз… Были ли у него братья и сёстры? Отец? Он что-то говорил о дедушке и его любимой наложнице. Наложница. В мире Мико наложницы были только у императора. Что ж, в конце концов, Райдэн был из правящей семьи. Значит ли это, что если бы у него не отняли титул, то и у него были бы наложницы?.. От этой мысли у Мико загорелись щёки.

Райдэн перехватил её взгляд и вскинул брови.

– Что?

– Да вот, думаю, каково это, быть наложницей императора, – соврала Мико. – И зачем вообще одному мужчине столько женщин.

– Полагаю, императору нужны наследники, – пожал плечами Райдэн. – Дети смертных женщин слабы и легко умирают. По крайней мере, для этого заводят наложниц высшие ёкаи, – чем больше женщин, тем больше наследников. Кто-то да выживет.

Мико вспомнила о том, что Райдэн говорил ей раньше. Что женщины-ёкаи редко приносят детей, а иногда и вовсе не способны зачать. Возможно, это ещё одно последствие вечной жизни.

– А дети от смертных женщин? Они что-то вроде полулюдей-полуёкаев?

Райдэн покачал головой.

– Они полноценные ёкаи. Просто наша кровь берёт своё не сразу, и первую пару лет это скорее обычные человеческие детёныши – слабые и хрупкие, умирающие от всего подряд. Но бывает по-разному.

– По-разному?

– Даже у магии случаются промахи, – кивнул Райдэн. – Кровь ёкая может никогда не пробудиться, и детёныш так и останется обычным человеком, или она может пробудиться не полностью, и тогда, как ты выразилась, получится получеловек-полуёкай. Но такое случается крайне редко.

Мико вдруг вспомнила разные глаза Макото и то, что он прятал под повязкой то один, то другой глаз.

– Как Макото? – спросила она. – Его кровь пробудилась не полностью?

– Да, и это одна из причин, почему ему так сложно завоевать доверие клана. От таких, как Макото, обычно избавляются ещё детёнышами.

– Избавляются? – У Мико зашевелились волосы на затылке.

– Убивают, – холодно ответил Райдэн и закатил глаза. – Что? Не смотри на меня так. Сколько раз мне повторять, что ёкаи – не люди и не поступают как люди?

Мико поджала губы.

– Да нет, в этом мы удивительно похожи, – с отвращением сказала она.

– Люди тоже убивают своих детёнышей? – с неподдельным интересом спросил Райдэн.

– Убивают, продают, оставляют на дороге, если не могут прокормить или не хотят навлечь позор на семью внебрачной… оплошностью. Иногда достаточно и того, что родилась девочка. Есть много причин, но да, люди тоже жестоко поступают со своими детьми. – Она поёжилась, вспомнив, как соседка уговаривала мать отдать Мико – порченый товар – в рёкан госпожи Рэй.

– Надо же, – протянул Райдэн.

– Ты сказал, что от таких, как Макото… избавляются, – поспешила продолжить Мико, чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний. – Почему от него не избавились?

– Его отец очень любил свою наложницу – мать Макото. – Райдэн пнул камешек под ногами, и тот бодро поскакал по тропинке. – Она принесла пятерых мёртвых детёнышей и Макото, а потом умерла во время седьмых родов. Тот детёныш тоже родился мёртвым.

– Макото остался единственным наследником?

– Нет, – усмехнулся Райдэн. – В гареме были ещё наложницы, к тому же уже подрос Ичиро – первенец и единственный детёныш от законной жены-кицунэ. Отец решил оставить Макото, потому что тот оказался очень похож на свою мать и этим радовал его взгляд.

Воцарилось недолгое молчание, а потом Мико спросила:

– А у твоих родителей…

– Я единственный ребёнок, – мотнул головой Райдэн. – Наследницей клана была моя мать, а отец – из побочного клана тэнгу, поэтому никакие наложницы ему не полагались. Но не думаю, что он бы их завёл. Они влюбились друг в друга ещё в детстве, так, как влюбляются только ёкаи. Когда подросли, отец добился того, чтобы войти в личную стражу мамы. Они тайно встречались – мама должна была выйти замуж за другого тэнгу – генерала, – а потом так же тайно соприкоснулись душами, чтобы никто не мог оспорить или разорвать их союз. Им никто, кроме друг друга, был не нужен.

– Из-за соприкосновения душ? – Мико затаила дыхание.

– Из-за любви. – Райдэн посмотрел на Мико, и взгляд его был полон печали. – Соприкосновение всего лишь связывает пару между собой. Не обязательно любить друг друга, чтобы эту связь протянуть. Думаю, среди ёкаев полно несчастных, по расчёту связанных узами чар. А любовь – вещь гораздо более редкая. Неизвестно, как ёкаи находят свою пару, но кому-то на это требуются сотни, тысячи лет, а многие не испытывают этого чувства никогда. Это очень-очень редкая вещь. – В голосе Райдэна появилось сожаление, он поморщился и отвернулся.

– А если два влюблённых ёкая соприкоснутся душами?..

– Говорят, это самое прекрасное, что может случиться в жизни. – Райдэн повернулся, и лицо его выражало невероятную скуку. – Но откуда им знать? Тем, кто болтает.

– А твои родители тебе не рассказывали? – Мико старалась говорить непринуждённо, но этот внезапно завязавшийся разговор её смущал. Она будто пыталась заглянуть в запертую комнату, отогнув уголок рисовой бумаги, и отчего-то ей казалось, что то, что она там может увидеть, не предназначено для посторонних глаз.

– Думаю, что они считали, что им некуда торопиться, – хмыкнул Райдэн. – Решили, что у них впереди прорва времени, но…

– Но погибли, – выдохнула Мико.

Райдэн удивлённо вскинул брови.

– Мой отец не погиб.

Пришла очередь Мико удивлённо поднимать брови.

– А где же…

– Он мою мать любил, но и к власти был неравнодушен. – Райдэн спрятал руки в прорезях хакама на бёдрах и придал себе самый непринуждённый вид. – Это он увёл всех тэнгу в горы, когда я потерял крылья.

Мико от неожиданности остановилась. И Райдэн, не сразу это заметив, прошёл несколько шагов вперёд, прежде чем оглянуться.

– Чего? – Он изогнул бровь.

– Твой отец организовал против тебя заговор?

– Это было несложно. – Райдэн снова пожал плечами с равнодушным видом, но челюсти его напряглись. – Я остался без крыльев.

– Твой отец, – повторила Мико.

– Он тэнгу, – огрызнулся Райдэн. – И только потом мой отец. К тому же я говорил, что он любил мою мать. Про меня речи не шло.

С этими словами он развернулся и пошёл дальше по тропинке, высоко подняв голову. Но от Мико не укрылось напряжение, сковавшее его плечи, и внезапно ставшая порывистой походка.

Отец Райдэна… Мико тихонько выдохнула. Устроить заговор против собственного сына? Бросить его совершенно одного, разбитого и, как никогда прежде, нуждавшегося в поддержке? Мико даже представить не могла, каково это. Должно быть, именно так она бы себя чувствовала, если бы родители послушали советов соседки и отвели её в рёкан госпожи Рэй. Словно её предали. Иначе как предательством она бы не смогла это назвать. И пусть Райдэн хоть сотню раз повторит, что ёкаи не люди и поступать так со своими детьми у них в порядке вещей, Мико ни на мгновение в это не поверит, потому что видит, как глубоко это ранило его, пусть он и отчаянно пытается это скрыть.

– Ты идёшь? – буркнул он, снова останавливаясь и оглядываясь. – Или так и будешь стоять столбом и жалеть меня?

От его тона жалость быстро оставила Мико, уступив место раздражению.

– Знаешь, тебе стоит поучиться манерам, если не хочешь, чтобы нас казнили в первый же день пребывания в столице, – проворчала она, обгоняя Райдэна. – Во дворец такого невежу точно не пустят.

– Можно подумать, ты у нас олицетворение придворного этикета. – Мико не видела лица Рэйдэна, но была уверена, что он нацепил эту свою гнусную ухмылку. – Столько грубостей я не слышал ни от одной женщины.

– Тебе, судя по всему, нравится! – зашипела Мико.

– Да, – прилетело ей в спину. – Нравится.

Мико не обернулась, но отчего-то расплылась в глупой улыбке.

13
Ночь дракона и маска демона

Когда Мико устала так, что готова была лечь прямо на дороге, ноги и спина молили о пощаде, а меч на поясе казался неподъёмным, леса наконец закончились, открывая залитый огнями горизонт.

Гинмон.

Огней было столько, что они подсвечивали рыжим ночное небо, – Мико ещё никогда такого не видела. Если не считать того раза, когда полыхал рёкан госпожи Рэй. Только вот Гинмон не был охвачен пожаром.

Ярче всего светился рогатый замок, величественно возвышавшийся над одинаковыми серыми черепичными крышами домов, которые стояли так близко друг к другу, что Мико не сомневалась – по ним можно было спокойно добраться до самого сердца города, просто перепрыгивая с одной на другую.

Когда они с Райдэном в разгар ночи подошли к огромным распахнутым воротам, стало ясно, откуда льётся весь этот свет, – в Гинмоне разгулялся фестиваль. Яркими бумажными фонарями, лентами и цветами камелии были увешаны все дома на улицах. Прямо мимо ворот человек десять пронесли огромного бумажного дракона и, обратив его голову к рогатой крыше, двинулись к замку. Следом шли барабанщики и разноцветная толпа – люди в праздничных кимоно и в масках ёкаев. Лисы, тэнгу, тануки, цуру, каппы и другие, самые разные существа провожали дракона с весёлыми песнями. У каждого в руках светились бумажные фонарики.

– Что происходит? – спросил Райдэн, стараясь перекричать барабаны.

Его вопрос услышал проходивший мимо мужчина в маске волка.

– Ночь Императорского Дракона! – крикнул он, взмахнул рукой и тут же исчез в толпе.

– Чего? – Райдэн, похоже, никогда о таком не слышал, в отличие от Мико.

– Фестиваль. – Сердце её восторженно билось. Она никогда и не думала, что сумеет попасть на торжество, о котором столько слышала. – Его проводят дважды в год. Осенью Золотой Дракон – дух-покровитель императорского рода – перебирается на зиму из своего храма во дворец. А весной – возвращается обратно в храм. Дракона нужно проводить и воздать почести, чтобы ему понравилось на новом месте и он позаботился о городе и об императорской семье.

Райдэн посмотрел на Мико с таким недоверием, будто она сморозила какую-то глупость. Но нет, она точно сказала всё правильно.

– Но ведь это, – Райдэн ткнул пальцем в огромного бумажного зверя, – ненастоящий дракон. Они разве не видят?

Мико несколько мгновений тупо моргала, глядя на Райдэна.

– Ну, он вроде как… невидимый, – промямлила она.

– Невидимых драконов не бывает, – уверенно покачал головой Райдэн, одарил Мико торжествующей ухмылкой и скрестил руки на груди.

– Нет, но… – Мико осеклась, не понимая, что ещё сказать. О драконах Райдэн наверняка знал гораздо больше. Может, даже встречал их в землях Истока. – Если честно, я не знаю, как это работает, но монахам виднее, разве нет?

– Не надо знать, как это работает, чтобы понять, что никакого дракона у них нет. Потому что его нет! Ты видишь дракона? – Он приложил ладонь козырьком к глазам и театрально прищурился. – Я никак не разгляжу!

Мико закатила глаза:

– Ты невыносим.

– Я? – ещё более театрально оскорбился Райдэн. – По-моему, это не я тут всех обманываю! Бумажным драконом!

– Боги, тише, не порть людям праздник! – Мико потянула его за рукав. – Пойдём, нам ещё ночлег искать.

– Хочешь посмотреть? – Райдэн не сдвинулся с места. – На праздник. – Он как будто невзначай покосился на неё. – Хочешь?

Мико очень хотела. Её так захватили огни города, музыка и разноцветная река людей, что даже усталость под натиском любопытства отошла на второй план.

– Хочу.

Толпа во главе с драконом выплеснулась на широкую площадь напротив дворца. К нему вела длинная каменная лестница, на вершине которой стояли император с императрицей – он в парадном кимоно цвета спелой хурмы, она – в изумрудно-золотом, – больше Мико с такого расстояния разглядеть не могла. За спинами императорской четы расположилась многочисленная свита.

У подножия лестницы стоял паланкин, укрытый красным занавесом, а по обе стороны от него – два монаха в голубых одеждах и янтарных бусах.

Ударили барабаны, люди расступились, давая дракону пространство для танца. По бумажному телу прошла волна, пущенная умелыми руками тех, кто его держал. Синхронный выкрик – и дракон начал извиваться в такт музыке. Он кружился, тряс головой с тяжёлыми усами, поднимался и опадал словно живой.

Мико заворожённо наблюдала за представлением, почти забыв, как дышать. Барабаны оглушительно стучали, звук проходил через всё тело, заменяя собой биение сердца и отдаваясь в костях. Райдэн рядом тоже увлечённо наблюдал за представлением, растеряв всю свою насмешливость.

– Вы, люди, очень забавные, – пробормотал он, а Мико каким-то чудом скорее почувствовала, чем услышала эти слова.

Её вдруг снова охватило уже знакомое чувство чужого прикосновения, на этот раз мимолётного, предназначенного не ей, а всему вокруг. Но не успела она поймать и разглядеть это чувство, как бумажный дракон последний раз взметнулся вверх и обрушился на площадь. Актёры ударили дракона по бокам, и Мико разглядела знакомую жёлтую бумагу для заклинаний. Монахи сложили несколько замысловатых знаков пальцами, и дракон вспыхнул!

Лёгкая, охваченная пламенем бумага отделялась от тела дракона, с дымом взмывала в воздух и рассыпалась сотнями рыжих искр. Толпа ликовала, отпуская ввысь принесённые бумажные фонарики, гул барабанов стал ещё мощнее, актёры танцевали вокруг дракона, то наклоняясь, то распрямляясь, следуя за быстрым, магическим ритмом. Мико наблюдала за огнями, затаив дыхание. Яркие капли фонарей медленно поднимались всё выше и выше, становясь звёздами и созвездиями, разгоняли тьму и согревали холодные небеса.

Дракон сгорел почти мгновенно, и когда ветер унёс его прах в ночь, вместе с сотнями светлячков бумажных фонарей, барабаны стихли.

– Приветствуем тебя во дворце, Великий Императорский Дракон! Верный воин, друг и названый брат Сияющей Богини! – выкрикнул один из монахов, и все собравшиеся синхронно поклонились. – Хранитель Гинмона и страж императорской семьи, с возвращением!

Монахи снова поклонились, подхватили паланкин и под ритмичный бой барабанов понесли вверх по лестнице. Когда они достигли вершины, император, императрица и их спутники, поклонившись, отступили в стороны, пропуская паланкин. Повернулись, даря ещё один поклон толпе, и вслед за монахами скрылись во дворце. Там они разместят дракона в специальной комнате на верхнем этаже и всю ночь будут читать молитвы о том, чтобы дух дракона облюбовал новое место и принёс процветание стране.

Едва двери дворца закрылись, загремела музыка, актёры, прежде державшие дракона, встали в круг и достали вееры-утива. Многие в толпе последовали их примеру и образовали внешний круг, потом ещё один и ещё, пока и Мико с Райдэном не стали частью одного из таких кругов. А потом… Потом все начали общий танец.

Словно гигантское живое море, люди двигались практически синхронно. Движение зарождалось в центре, там, где актёры танцевали свою – идеально отточенную часть, – эти нехитрые движения подхватывал следующий круг и передавал дальше. Мико тоже танцевала, потому что просто не могла не танцевать. Шаг, поворот, вскинуть веер – у Мико вместо него была пустая ладонь, – развернуть его и положить на рукав. Шаг назад, вдох, поворот, веер скользит параллельно земле, чтобы встретиться со второй рукой.

Когда Мико развернулась, то увидела спину Райдэна, – он тоже танцевал. С веером из ветряного клёна в руках.

Усталость исчезла, мир исчез – осталось только дышащее, единое человеческое море, облачённое в маски ёкаев. И один настоящий ёкай – неотделимая часть этого моря.

Один танец перетекал в другой, а потом в следующий, и Мико уже показалось, что они так и будут танцевать без передышки до самого рассвета. Но вот барабаны наконец смолкли, и люди, весело хлопая в ладоши, рассыпались по площади и стали утекать по улицам, которые в этот поздний час и не думали спать, готовые угощать жителей едой и горячим чаем.

Пока Мико пыталась отдышаться, Райдэн раздобыл где-то две чашки чая и две палочки с данго [10]10
  Данго– сладость, шарики из рисовой муки, нанизанные на шпажку.


[Закрыть], политых сладким сиропом. Люди отдыхали и ели на специально сооружённых для фестиваля широких скамьях, покрытых красной тканью. Мико, ловко пробравшись сквозь толпу, сумела занять свободную скамью под чёрной сосной, на пушистой ветви которой висел бумажный фонарь.

Едва она села и скинула с ног дзори, её одолела страшная усталость, которую до этого ненадолго удалось спугнуть весельем. Застонав, Мико опрокинулась на спину, как делали многие уморённые танцами люди на соседних лавках, и принялась жевать упругий шарик данго. Самый вкусный шарик данго в её жизни.

Райдэн сидел рядом, забравшись на скамью с ногами, и неторопливо попивал горячий чай. От одной яркой лавки с безделушками к другой ходили люди, и никто не обращал на них никакого внимания, занятые весельем, разговорами и вкусной едой. Снова зазвучала музыка, и отдельные волны человеческих рек потекли обратно на площадь, другие остались развлекаться на торговой улице. Мико наблюдала за тем, как дети пытаются поймать самого большого краба в глубоком деревянном корыте. Они визжали и отдёргивали руки, а краб щёлкал клешнями, стараясь схватить их за пальцы, но дети не сдавались. Продавец жарил на углях крабовое мясо и посмеивался, глядя на ребят. Девочка лет десяти заметила, что Мико с Райдэном за ними наблюдают, встала, отряхнула свою маленькую, расшитую цветами юкату и подбежала к их скамье.

– Дядь, поймайте нам краба! – Она дёрнула Райдэна за рукав и указала пальчиком на корыто. – Господин Сато обещал зажарить нам одного за бесплатно. А у его крабов такие лапищи, что нам страшно!

Райдэн удивлённо посмотрел на Мико, та пожала плечами.

– Ну, пожалуйста, дядь! – Снова обратила его внимание на себя девочка. – Мы отдадим вам одну лапу, хотите? Вы же такой большой и сильный, дядь!

На последних словах Райдэн ухмыльнулся, выпятил грудь и расправил плечи, Мико не сдержалась и захихикала.

– Ладно, показывай своих крабов, – важно сказал он и вручил свою – ещё не тронутую – палочку с данго Мико. – Не потеряй.

– Разумеется. – Она демонстративно, глядя тэнгу в глаза, стащила зубами верхний шарик и принялась усердно жевать.

Он сделал страшные глаза и покачал головой.

– Коварная женщина!

Мико в ответ показала ему язык. Райдэн хотел сказать что-то ещё, но девочка уже потащила его к корыту с крабами. Остальные дети радостно загомонили, завидев нового помощника.

– На самом деле поймать краба очень просто. – Он достал из-за пояса длинный нож и с размаху вонзил его в гущу крабов в корыте. Затрещали панцири, дети завопили одновременно испуганно и восхищённо. Мико от неожиданности подавилась чаем. А Райдэн ловко перевернул нож, на лезвие которого, как шарики данго, были нанизаны три жирных краба. Они всё ещё шевелили лапами и пытались цапнуть клешнями нож и руки довольного собой Райдэна, но без толку.

– Эй ты! – угрожающе крикнул продавец, бросая работу. – Придётся заплатить за всех!

Райдэн покосился на крабов и ткнула пальцем в девочку.

– Она сказала, что это бесплатно.

– Один краб, ты убил трёх, – хмуро ответил продавец, смерил недовольным взглядом пыльную одежду Райдэна и протянул раскрытую ладонь. – Плати.

– Значит, заплатить надо за двух? – Райдэн дал нож с добычей восхищённому мальчику рядом и полез за кошелём.

Продавец нетерпеливо вздохнул.

– Да.

Райдэн бросил ему в ладонь золотую горошину.

– Этого хватит?

Продавец удивлённо моргнул и поспешил спрятать плату в карман. Лицо его заметно смягчилось, а на губах появилась вежливая улыбка.

– Благодарю за покупку, господин. Я мигом всё приготовлю.

– Я раздобыл нам ужин! – Райдэн вернулся с ароматным крабовым мясом, завёрнутым в бамбуковые листья. – Ешь хорошо и набирайся сил.

– Спасибо. – Мико села и развернула бамбуковый лист. – Ты же знаешь, что два краба не стоят столько золота?

– Что? – Райдэн вскинул голову с зажатым в зубах куском белого мяса. – Надо было дать больше?

Мико покачала головой. Мясо было очень сочным и вкусным, она прикрыла глаза и запрокинула голову от удовольствия.

– Раза в два меньше, – ответила она, наконец проглотив кусок. – Но этот пройдоха решил тебе ничего не говорить.

– Хм, что ж. – Райдэн покосился на продавца, а тот, поймав его взгляд заулыбался и принялся кланяться. – Когда-нибудь я приноровлюсь. Признаю, я мало знаю о людях, меньше, чем хотелось бы и стоило бы. После того как откроем остров, будет время, чтобы во всём разобраться. Сейчас хватит и того, что о них знаешь ты.

– Люди… сложные. – Мико искала слова, глядя на опустевший бамбуковый лист. – Не думаю, что и сама понимаю их достаточно хорошо. Я себя-то не всегда могу понять…

– Что ж, это мне знакомо, – задумчиво протянул Райдэн, а когда Мико вскинула на него взгляд, встрепенулся и преувеличенно бодро улыбнулся. – Уже поздно. Пойдём искать ночлег? Могу понести тебя на спине, если устала.

Предложение звучало до невозможности заманчиво, но Мико кряхтя спустила ноги с лавки, залпом выпила горячий чай в надежде хоть немного взбодриться и почти не почувствовала его вкус.

– Сама дойду. – Она надела дзори и встала, почти услышав, как заскрипели от натуги кости, а мышцы зазвенели от боли, но постаралась не подать виду. – Спасибо за ужин.

Райдэн в ответ кивнул, отнёс пустые чашки обратно к прилавку.

Найти свободный постоялый двор в разгар фестиваля оказалось не так просто, будто вся Хиношима съехалась поглазеть на переселение дракона, и Мико с Райдэном проделали путь до самой окраины города, чтобы устроиться на ночлег в небольшом рёкане. За единственную комнату с футонами пришлось выложить кругленькую сумму, но Райдэн заявил, что после их приключений скупиться на отдых преступно и, несмотря на приступ жадности Мико и уговоры поспать в гораздо более дешёвой комнате на татами, протянул хозяину рёкана, худосочному старичку, пару горошин золота. Платить столько за ночлег – вот что считала Мико приступным, но в глубине души порадовалась, что спать ей придётся на чистом и мягком футоне, а не прямо на полу.

Сил хватило только на то, чтобы доползти до комнаты и рухнуть, зарывшись лицом в пуховое одеяло, такое толстое и воздушное, что Мико в нём почти утонула.

– Одежда пыльная, не хочешь переодеться? – спросил Райдэн. Он нёс в руках выданные им юката и полотенца.

Мико в ответ промычала в одеяло что-то невразумительное.

– Переодевать я тебя не буду, даже не проси, – решительно заявил Райдэн и, посомневавшись, добавил: – Но давай хотя бы стащим с тебя хаори и носки?

Мико ответила очередным мычанием, которое Райдэн принял за согласие. Он потянул за ворот хаори, и Мико чуть оторвалась от лежанки, чтобы помочь ему избавить её от лишней, пахнущей пылью одежды. Настал черёд носков, и Райдэн тихо выругался.

– Ты почему не сказала, что натёрла мозоли?

– Ты бы избавил меня от них? – Голос из-за одеяла звучал приглушённо.

– Нет.

– Вот поэтому и смысла говорить не было.

– Мы могли бы сразу пойти в рёкан вместо плясок.

– Но я выбрала пляски.

Райдэн хмыкнул и ничего не ответил. Зашуршала одежда – это он сел на пол у ног Мико. Она вздрогнула, когда он обхватил её ступню, и застонала от удовольствия, когда костяшки его пальцев прочертили дорожку от пятки к подушечкам. – О, великий ками, – выдавила Мико, чувствуя, как одеревеневшие мышцы расслабляются под пальцами Райдэна.

– Можешь называть меня и так, если хочешь. – В его голосе звучала усмешка.

– Провались в Бездну! – буркнула Мико, но тут же снова застонала под натиском его пальцев, которые разминали подъём стопы.

Райдэн рассмеялся, положил ногу на пол и взял другую.

– Посмотрите на неё! – притворно возмутился он. – Где же хоть кроха уважения к мужчине, который массирует ей ноги!

– Так ты это делаешь, потому что хочешь моего уважения? – Мико, поглощённая приятными ощущениями, кое-как сложила слова в предложения.

– Я это делаю, потому что мне так хочется.

– Вот… и не жалуйся. – Паузы между словами становились длиннее.

Райдэн оскорблённо фыркнул.

Когда его пальцы добрались до икр, Мико протяжно выдохнула, и в этом, смешанном со стоном, выдохе было столько облегчения и неги, что она не узнала свой голос. От ног к бёдрам, животу и плечам поднялась расслабляющая волна и докатилась до макушки, пощекотав затылок, заставив Мико невольно поёжиться и ещё сильнее зарыться носом в одеяло. Тело стало неподъёмным, мягким и пластичным – Мико будто разлилась по футону. Веки сами собой закрылись.

– Прости, что напугал тебя в храме. Я поступил глупо, – тихо сказал Райдэн, но Мико едва ли разобрала его слова.

Она уже спала.

– Как же нам пробраться во дворец? – Мико сидела на футоне, наконец выспавшаяся, свежая и пахнущая мылом после сэнто. С влажных волос капала вода, пропитывая юкату. – И как отыскать там Лиса?

Райдэн лежал на своём футоне, закинув руки за голову. Синяя юката ему очень шла.

– Для начала осмотримся. Вчера я отметил, что стражи в городе и возле дворца было мало, посмотрим, как будет сегодня. Продавец данго сказал, что император любит соколиную охоту и каждую неделю выезжает за город ради этого. Если нам не повезёт с проникновением во дворец, попытаем счастья там.

Мико надула щёки. Пока она веселилась и отдыхала, Райдэн умудрился пересчитать стражу и разузнать о привычках императора. Удивительно, как он сам не пробрался во дворец, пока она спала. Посетовав на свою беспечность, Мико шумно выдохнула и потёрла ладонями лицо.

– Ладно, волосы подсохнут – и пойдём, – пробубнила она.

Без лишних слов Райдэн взмахнул веером, который лежал возле подушки. В окно ворвался тёплый ветер, окутал Мико, и её волосы вздыбились, будто сотня тонкотелых змей. Ругаясь, она вертела головой, отплёвывалась от попадавших в рот прядей, и изо всех сил держала подол юкаты, чтобы не позволить ветру распахнуть её. Когда ветер вылетел обратно в окно, спутанные – но почти сухие – волосы опали обратно на плечи и спину.

Райдэн с сожалением цокнул языком и покрутил веер.

– Он должен был быть намного сильнее.

– Кто?

– Ветер. – Веер полетел обратно на пол. – В землях людей магия слабеет. Теперь вееру нас в воздух не поднять.

– Как это? Разве он не сам по себе волшебный?

– Никто из нас сам по себе не волшебный. – Райдэн сел, скрестив ноги. – Всем нам нужна магия, мы черпаем её из мира, впитываем и используем. В этом мире магии так мало, что накапливать её приходится долго, чтобы она была хоть на что-то пригодна. Но когда мы откроем остров, всё изменится. Всё вернётся на круги своя.

Гинмон оказался просто огромным. Они с Райдэном накануне не прошли и половины, когда искали ночлег. И люди. Люди были везде, словно весь город был одним сплошным рынком. Начался последний – третий – день фестиваля, и жители готовились к вечеру танцев. Маленькие домики и большие богатые дома стояли, плотно прижавшись друг к другу, образуя узенькие улочки и широкие дороги, вдоль которых росли зелёные сосны, жёлтые гинкго и бесконечные кусты камелий с ярко-розовыми цветами.

Мико с Райдэном ходили от лавки к лавке, от едальни к едальне и как бы невзначай старались расспросить местных о Серебряном Лисе, кицунэ и императорских наложницах. Но никто ничего не знал.

– Не отказался бы и я от целого гарема, – протянул Райдэн, подставляя хозяину идзакаи [11]11
  Идзакая – питейное заведение.


[Закрыть] свою пиалу. – Слышал, у императора там одни красавицы.

Хозяин, невысокий мужичок средних лет с хатимаки [12]12
  Хатимаки – налобная повязка, символизирующая твёрдость намерений, усердие и поддерживающая боевой дух.


[Закрыть] на лысой, блестящей от пота голове, захихикал и подлил Райдэну горячего саке.

– Какой мужчина отказался бы хоть на ночку попасть в императорский гарем? – закивал он. – Я бы и сам там разгулялся! Уж от меня-то ни одна наложница сбежать бы не захотела!

Мико, которая неподалёку беседовала с его молодой женой, едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– А от императора что, уже сбегали? – хохотнул Райдэн, и Мико вся обратилась в слух.

– Ходили слухи в своё время, – подмигнул хозяин и понизил голос. – Уж не знаю, чем девке дворец не угодил. О такой жизни только мечтать можно. Знай себе – развлекайся целыми днями да ешь досыта.

Они с Райдэном рассмеялись. Мико едва заметно покачала головой. Конечно, в гареме жизнь такая сладкая, что девушки отказываются от сытой жизни во дворце, чтобы навсегда остаться лисицей. Она не знала, что творится в гареме, но что-то подсказывало, что не всё так радостно, как описывал хозяин идзакаи.

– Какие ещё слухи ходят? – Райдэн заинтересованно наклонился поближе. – Я вот слышал про настоящего кицунэ при дворе.

Лицо хозяина вытянулось. Его жена испуганно прикрыла рот ладонями.

– Брешешь! – ахнул он, а Мико разочарованно выдохнула – они тоже ничего не знают.

– Какой ужас, если это правда, – зашептала жена трактирщика, обращаясь к Мико. – Императорская семья тогда в опасности! Нужно сообщить страже!

– Уверена, это просто слухи, – поспешила успокоить её Мико. – Откуда здесь взяться ёкаям? Должно быть, у кого-то при дворе очень живое воображение.