Текст книги "Моя вечная жизнь"

5

Серая ткань моего нового плаща на свету отливала розовым, по подолу и манжетам тянулись аккуратно вышитые узкие гирлянды мелких серебристых и лиловых цветочков – плащик был милый, женственный, элегантный и, безусловно, способный украсить пасмурный день. Я надела его сразу, заодно сменив злосчастные босоножки на комфортные балетки, а прочие свои покупки попросила доставить мне в отель. До него было не больше пяти кварталов, и я с удовольствием прогулялась по городу налегке.

День был ветреный и довольно прохладный – чай, не Ницца! Погода демонстрировала раздражающее непостоянство: то срывался мелкий дождик, то тучи вдруг разъезжались, как створки театрального занавеса, и пропускали вниз пучки соломенно-желтых солнечных лучей. Они веером падали на озерную гладь – точь-в-точь золотистый веник на лаковом паркете!

Я загодя забронировала номер в отеле на набережной, так что могла любоваться видом на озеро не только в режиме прогулки, но и из окна, а также с открытой террасы ресторана. Столик я также заказала заранее, а за час до назначенного времени специально спустилась в ресторан, чтобы определиться с конкретным местом.

Мне идеально подошел уголовой столик у парапета: это было самое тихое и одновременно наиболее светлое место.

– Нас будет трое, я сяду здесь, слева от одного джентльмена и напротив другого, – проинформировала я официанта в зале.

– Боюсь, в глаза второго господина будет светить солнце, – заволновался он.

– Мы с солнцем оба ослепили его, – усмехнулась я.

Это была не совсем шутка.

В последний раз, когда Павел имел счастье лицезреть меня, я была вдвое старше. Мне не хотелось, чтобы контраст был таким разительным, я надеялась минимизировать неизбежный шок. Я бы даже предпочла провести нашу первую встречу ночью, в темноте гостиничного номера, если бы ждала одного только Павла! Однако за обедом к нам должен был присоединиться еще один человек – третий, но отнюдь не лишний. Собственно, именно ради того, чтобы послушать этого третьего, мы и собрались в Лугано.

Об этом третьем я знала совсем немного. Фактически только имя – Миша Платофф – и должность в агентстве «Пулитц и Партнер»: старший эксперт. На основании этой скудной информации воображение, которое у меня как у писателя всегда успевает впереди планеты всей, нарисовало мне портрет пожилого господина из наших «бывших» – эмигранта либо потомка эмигрантов второй-третьей волны.

Я никак не ожидала, что Миша Платофф окажется симпатичной стройной дамой лет тридцати, и это открытие отнюдь не привело меня в восторг. Особенно потому, что элегантный розовато-серый плащик мадам Миши был точной копией того, что я купила в бутике рядом с банком! Моя радость от удачного приобретения моментально потускнела. Боюсь, мое приветствие госпоже Платофф было не таким сердечным, как если бы оно было адресовано одноименному господину.

– Добри ден, сударыня! – Миша Платофф бойко поздоровалась со мной на ломаном русском и тут же перешла на гладкий французский. – Бон жур, мадам!

– Я думала, Миша Платофф – это мужское имя, – призналась я, жестом пригласив мадам присесть.

– О! Мама-француженка назвала меня Мишель, но мой русский папа мечтал о сыне, и так повелось, что я с самого детства Миша, – рассмеялась она. – Если вам это странно, называйте меня Мишель. Как вам удобно.

– Тогда Мишель, – выбрала я.

Мадам Платофф сбросила на руки предупредительному официанту свой (то есть наш!) плащик и заняла предложенное ей место за столиком.

– Мы ждем еще кого-то? – Мишель, разумеется, заметила третий прибор.

– Одного друга, – кивнула я. – Он в курсе дела, поэтому попрошу вас подождать с докладом. С обедом ждать не обязательно, мы можем сделать заказ.

– Отлично, я, признаться, проголодалась! – непосредственная мадам без церемоний углубилась в изучение меню.

Я последовала ее примеру и так увлеклась расшифровкой сложных кулинарных рецептов, что не заметила появления Павла, и поняла, что он уже с нами, лишь услышав протяжный возглас Мишель:

– О-о-о!

Я подняла глаза, увидела восторженное лицо мадам Платофф, обернулась – и тут же на раскрытую книжку меню передо мной плавно опустился большой букет незабудок.

– Ты еще красивее, чем я помню! – интимно прошептал мне на ухо знакомый голос.

Я поспешно спрятала лицо в незабудки.

– Прошу прощения, если бы я знал, что меня ждут сразу две прекрасные дамы, я бы не ограничился одним букетом! – это было сказано уже в полный голос и самым светским тоном.

Мадам Мишель польщенно улыбнулась. Павел обошел стол и занял свое место напротив меня.

В отличие от меня, он за минувший год не помолодел, но выглядел, как всегда, безупречно. В деловом костюме с галстуком я его прежде не видела и нашла, что Павел вполне мог бы позировать для обложки солидного бизнес-журнала.

– Здравствуй. Очень рада тебя видеть, – призналась я.

Элегантный, подтянутый, моложавый мужчина молча и без улыбки всматривался в мое лицо. Я занервничала и шумно захлопнула меню. Расценив это как призыв, услужливый официант подскочил к нашему столику и принял букет у меня и заказ у Мишель и Павла. Я просто пробормотала: «Мне то же самое» и, дождавшись ухода официанта, повернулась к Мишель:

– Теперь мы можем поговорить.

– Да, конечно.

Кокетливая дамочка надела строгие очки, открыла пухлый портфель, достала папку с бумагами и сразу же превратилась в бесстрастного, но компетентного старшего эксперта агентства «Пулитц и Партнер».

Я с интересом ждала доклада. Мне не терпелось узнать, за что я заплатила неведомому господину Пулитцу с его хваленой командой весьма немалые деньги.

Агентство «Пулитц и Партнер» мне рекомендовали серьезные люди в дирекции банка: Пулитц со товарищи уже не один десяток лет без шума и пыли добывал для них конфиденциальную информацию о сомнительных клиентах. Я так поняла, что агентство фактически детективное, и в ходе коротких предварительных переговоров по телефону это мое предположение подтвердилось. Расценки в «Пулитц и Партнер» высокие, но при этом весь спектр услуг не афишировался, так что платежеспособный клиент мог рассчитывать на ювелирно выведенный индивидуальный подход.

Спасибо золотым дублонам Даниэля, я была вполне платежеспособна, и после согласования заказа и предоплаты в «Пулитц и Партнер» за мое весьма необычное дело взялись с энтузиазмом. Раз в квартал я получала промежуточную информацию о ходе расследования, и вот теперь мадам Миша Платофф как полномочный представитель агентства должна была дать мне полный отчет. Точнее говоря, не мне одной, а нам с Павлом, так как эту историю первым зацепил именно он, однако раскрутить ее сугубо журналистскими методами, без помощи профессионалов сыскного дела, никак не мог. Настоящим детективам – и тем пришлось здорово потрудиться, чтобы отработать запрошенный гонорар.

– Итак, вот что нам удалось выяснить, – Мишель открыла папку и вынула из нее несколько пластиковых файлов с бумагами. – Год назад на чердаке заброшенного и назначенного под снос здания мыловаренной фабрики в итальянском курортном местечке Портофино был обнаружен труп очень старой женщины, скончавшейся, по официальной версии следствия, от передозировки наркотика. Однако экспертиза останков, произведенная без ведома и участия представителей власти (мы использовали наши связи и ваши средства)…

– Да-да, я помню этот счет, – кивнула я и вытянула из врученного мне файла фотографию блаженно улыбающейся покойницы.

– Экспертиза показала, что причиной смерти женщины стала глубокая старость, – невозмутимо договорила Мишель. – При этом непосредственно перед смертью старая дама имела сексуальный контакт, который, очевидно, окончательно истощил ее силы, хотя для мужчины остался незавершенным.

– Если можно, без этих подробностей! – поморщившись, попросил Павел.

Я успокаивающе похлопала его по руке и кивнула мадам эксперту, побуждая ее продолжить.

– Изображение жертвы в молодости, полученное с помощью специальной компьютерной программы, позволило с достоверностью порядка восьмидесяти процентов опознать в умершей семнадцатилетнюю Анну Лацетти, об исчезновении которой уже было известно полиции провинции Эмилия Романо, где девушка проживала с родителями. Полиция установила, что Анна с группой друзей уехала на молодежный музыкальный фестиваль в Портофино, где и потерялась без следа.

– Надо же, тоже Анна! – пробормотал Павел и пристально посмотрел на меня.

– Очень распространенное имя, – я слегка поежилась. – Продолжайте, Мишель!

– Теперь взгляните на эти фото, – агентесса передала мне следующий файл.

Я внимательно рассмотрела несколько снимков, представляющих различные детали одной и той же картины, покачала головой и передала фотографии Павлу.

– Не верьте своим глазам. Этой бабушке по имени Ленка Ангелова было всего девятнадцать. Она скончалась в процессе сексуальной близости с неизвестным мужчиной в позапрошлом году. Это случилось в Болгарии, в курортном городке Бяла между Бургасом и Варной, все шокирующие детали и пояснения вы найдете в прилагаемых материалах, – это было сказано специально для Павла. – И, наконец, подборка номер три, хронологически предваряющая два вышеупомянутых случая.

Я взяла третий файл и передернулась, не справившись с эмоциями. Сквозь прозрачный пластик была хорошо видна фотография какой-то крайне неприятной местности – не то загородной свалки, не то сильно замусоренной лесополосы. Костлявое, морщинистое, усеянное пятнами уродливое тело невероятно древней старухи раскинулось на подгнившей листве под лысым кустом. На пергаментном лице, больше похожем на голый череп, пламенели густо напомаженные губы, растянутые в клоунской улыбке.

– Какой ужас!

– Ужас, – хладнокровно согласилась Мишель и забрала у меня файл, чтобы передать его Павлу. – Но, если верить специалистам по компьютерному моделированию, перед нами, опять-таки, не старая ведьма, а восемнадцатилетняя студентка Эстер Ван Бирен из Голландии. Она принимала участие в слете христианской молодежи в курортном городке Схевенингем и отстала от своей группы во время вечерней прогулки по берегу моря.

– Разве это возможно? – Павел растерянно смотрел на меня. – Три случая с интервалом всего лишь в год?

– Так ведь маньякам свойственно проявлять активность в определенные периоды, – со знанием дела заметила Мишель.

– Не знаю, – я ответила Павлу. – Арифметика пасует.

– Я не понимаю, – Мишель перевела вопросительный взгляд с меня на Павла. – Какая арифметика? Если вы говорите о денежных суммах, то вся наша бухгалтерия подробно представлена…

– Мы говорим не о деньгах, – перебил ее Павел, продолжая смотреть на меня.

– Прости, но я знаю об этом очень мало! – я почувствовала, что сердито краснею, а на глаза навернулись слезы.

Может, я уже не совсем человек, но и не монстр!

– Это ты прости, – Павел смягчился. – Просто я-то знаю об этом еще меньше!

Я кивнула. У меня тоже цифры не сходились. Уж слишком часто происходили убийства!

Сколько лет было сексуальному партнеру первой девушки, Эстер Ван Бирен? Уж наверняка никак не больше семидесяти, иначе он был бы неважным любовником. Семьдесят минус восемнадцать – пятьдесят два. Значит, со смертью девушки ее партнер должен был помолодеть примерно на полвека. И ему стало двадцать.

А год спустя, убив на болгарском курорте вторую девочку, девятнадцатилетнюю Ленку Ангелову, он стал моложе… на год? А еще годом позже, отняв жизнь у семнадцатилетней Анны Лацетти, он сделался семнадцатилетним?

– Похоже, мы ищем не старика, а юношу! – я озвучила результаты своих размышлений.

– И если он будет продолжать в таком темпе, то скоро выйдет за нижнюю границу половой зрелости! – зло съязвил Павел.

– Так вот, насчет продолжения! – Мишель оживилась, явно обрадовавшись возможности продолжить свой доклад. – Мы попытались спрогнозировать время и место следующего преступления этого маньяка. Со временем более или менее понятно – можно предположить, что это вновь будет двадцатое марта, как в каждом из трех известных нам случаев. А вот место…

– Наверняка опять Европа, – сказала я. – И, вероятно, не Голландия, не Болгария и не Италия, уже отмеченные типичными смертями. Убийца не станет рисковать, повторяясь.

– Вероятно, страна будет другая, – кивнула Мишель. – А город – небольшой, провинциальный, обязательно курортный. И непременно такой, где в это время года собирается много молодежи – на концерты, слеты, фестивали и тому подобные мероприятия.

– Представляю, сколько таких мероприятий приходится на эту дату! – Павел присвистнул.

– Не так уж много, всего шесть в разных странах, – Мишель ободряюще улыбнулась.

– И не так уж мало, – я огорчилась.

Охватить своим внимаем полдюжины европейских курортов разом – на это я при всем желании не способна!

– Минуточку!

Павел вдруг встрепенулся, вытряхнул листы из файлов и зашелестел бумажками, торопливо просматривая их. Мы с мадам экспертшей выжидательно и заинтересованно смотрели на него. Я чувствовала, что назревает некое важное открытие, и внимательно следила за каждым движением Павла.

Ах, как же я люблю умных мужчин!

– Я идиот! – противоестественно горделиво заявил мой любимый умный мужчина, шлепнув себя по лбу бумажной пачкой. – Тупица! Как же я сразу не понял? А еще специалист!

– В какой области? – заинтересовалась Мишель.

– Он журналист, – объяснила я – и промахнулась.

– Я же физик и а-стро-ном! – Павел покрутил головой, продолжая показательно изумляться своей временной тупости. – Поразительно, как я не догадался?

– О чем?! – не выдержав, в два голоса рявкнули мы с Мишель.

Павел развернул редким веером три бумажки и последовательно потыкал в них пальцем:

– Двадцатое марта! Двадцатое марта! Двадцатое марта!

– Ну да, двадцатое марта! Мы о том и говорили, – озадаченно повторила Мишель. – Двадцатое марта – и что?

– А то, что более ранние случаи вы не нашли потому, что не там искали! Они должны были происходить не двадцатого, а двадцать первого марта!

– Почему? – я по-прежнему ничего не понимала.

– Потому что равноденствие! – торжествующе объявил Павел и откинулся на стуле, явно ожидая аплодисментов.

Мы с Мишель переглянулись и снова уставились на Павла. Он вздохнул и объяснил:

– Я с детства привык, что весеннее равноденствие случается двадцать первого марта, и поэтому не сразу понял, почему в последние три года убийства происходили двадцатого. Но в две тысячи восьмом – а это ведь как раз тот год, когда погибла голландская девушка Эстер, – дата равноденствия сдвинулась на один день, и до две тысячи двадцатого года включительно весеннее равноденствие будет происходить двадцатого марта.

– Вы понимаете, что это значит?!

В возбуждении я схватила Мишель за руку, и она поморщилась, но показала, что прекрасно соображает и под давлением:

– Это значит, что имеет смысл повторить поиск случаев, подобных нашим трем, изменив один из ключевых параметров. Проверить, не было ли таких смертей в более ранние годы, чем две тысячи восьмой, но не двадцатого, а двадцать первого марта!

– Вы их найдете, я уверен! – Павел холодно улыбнулся.

– Если вы их найдете, мы сможем уменьшить список стран, в которых убийца еще не отметился! – подхватила я. – И, возможно, тогда нам все-таки удастся вычислить роковое место этого года!

– Сегодня уже семнадцатое, – Мишель зачем-то посмотрела на наручные часы и решительно встала, уронив с колен на пол так и не развернутую салфетку.

Материализовавшийся из воздуха официант поймал ее раньше, чем она коснулась пола.

– Прошу меня извинить, времени мало, я должна срочно связаться с коллегами!

Мадам Платофф нас оставила. Мы с Павлом остались за столиком вдвоем.

– Чему это ты улыбаешься? – хмуро спросил он.

– Как хорошо иметь дело с умным человеком! Потрясающая догадка – про равноденствие! – я посмотрела на Павла с восхищением.

– Простая и гениальная, – польщенный, благосклонно согласился он.

Равноденствие – это, действительно, очень многое объясняло.

6

Весеннее равноденствие – особый день. Светлое и темное время суток становятся равны, а затем уже день постепенно прибывает. Весеннее равноденствие – это начало астрономической весны и астрологического Нового года.

С незапамятных времен многие народы мира отмечали день весеннего равноденствия как радостный праздник пробуждения природы. Языческие торжества по поводу прихода весны были наполнены важным сакральным смыслом победы света над тьмой, возрождения и обновления жизни.

Многие народы и сейчас сохраняют день весеннего равноденствия как календарный праздник. В странах Ближнего Востока, Средней Азии, в Азербайджане, Башкортостане и Татарстане в этот день встречают Новый год – Новруз.

В Японии всю неделю, на середину которой приходится день весеннего равноденствия, отмечают Хиган – праздник с неизмеримо долгой историей. Буддийское понятие «хиган» можно перевести как «тот берег», или же «тот мир, куда ушли наши предки и где поселились их души». Японцы полагают, что в равноденствие тот мир максимально приближен к нашему…

В Мексике день весеннего равноденствия и сейчас празднуют тысячи местных жителей и туристов. По традиции, многочисленные паломники съезжаются к пирамидам Солнца и Луны, поднимаются наверх по многометровым лестницам и, раскинув руки, греются в лучах весеннего солнца. А в это время у подножья пирамид актеры исполняют ритуальные танцы, которые свыше полутора тысяч лет назад имели обрядовый смысл и сопровождались жертвоприношениями.

В Древней Греции март, месяц пробуждения медведей от зимней спячки, был посвящен Артемиде – дочери богини Лето, сестре Аполлона, которую изображали с ланью и медведем. В честь Артемиды в Аттике жрицы богини исполняли священные пляски в медвежьих шкурах и приносили медведя в жертву. Ежегодный медвежий праздник по солнечным фазам совпадал с весенним равноденствием и символизировал пробуждение природы.

В Западной Европе еще две тысячи лет назад 21–22 марта отмечали День Госпожи и чествовали Остару – богиню весны и плодородия. Древние кельты и германцы считали этот день началом земледельческого сезона. Возвращение Остары из подземного царства встречали маленькими пшеничными булочками и крашеными яйцами, которые являлись символами новой жизни. Богатые традиции древних весенних фестивалей без труда угадываются и в современных пасхальных ритуалах.

Христианство адаптировало и по-своему интерпретировало немало языческих таинств, и праздник равноденствия в том числе: отсчитайте-ка назад от 24 декабря – католического Рождества Христова – девять месяцев, чтобы узнать день зачатия Иисуса, что получится? Все то же, 20–23 марта – весеннее равноденствие!

Да и древняя славянская Масленица до того, как ее сдвинул со своего календарного срока христианский Великий пост, приходилась также на весеннее равноденствие! Образ Масленицы, которую обычно представляли в образе женоподобной фигуры из соломы, соединял в себе зиму и весну, смертоносное начало и животворящее: сжигая куклу, люди прощались со старой жизнью и вступали в новую.

– Да, очень похоже, – признала я. – Тот, кого мы ищем, приносит человеческую жертву, чтобы возродиться заново.

– Вот почему он делает это каждый год – для него это календарный праздник! – Павел так резко задернул штору, что едва не оборвал ее с карниза.

– День Алого Ангела – поистине, красный день календаря! – прошептала я очень тихо, чтобы Павел не услышал.

Много лет назад Алый Ангел убил его родную сестру, и с тех пор Павла не оставляет жажда мести. Настоящий кровник – мой покойный друг Даниэль – от него ускользнул, но оказалось, что есть и другой… Точнее, другие.

Я ощутила холодок на спине. Раньше Павел меня любил, а теперь?

Он обернулся. Я встала с кресла, в которое устало опустилась, едва мы вошли в номер.

– Правильно! – одобрил мой внутренний голос. – Если этот дикий сербский горец вздумает тебя убивать, то лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

– Это сказала испанская коммунистка Долорес Ибаррури, – пробормотала я, узнав цитату.

– Что? – Павел шагнул ближе и положил руки мне на плечи.

Я не шевельнулась, когда твердая горячая ладонь легла на мое открытое горло. Помедлив немного, рука скользнула выше и подняла мой подбородок. Наши взгляды встретились.

– Итак, для него это праздник, а для тебя? – шепотом спросил Павел.

Мое сердце гулко бухнуло и замерло. Я так надеялась, что он не заметит перемену во мне или хотя бы не сразу поймет, какова ее причина! Идиотка.

Он все понял правильно. Отпираться не имело смысла, и я сказала правду:

– А для меня это была большая неожиданность.

Если бы после этого признания мой бывший любовник свернул мне шею, я бы не удивилась. Но любовь – воистину удивительное явление! Никогда не знаешь, умерла она вовсе или только уснула до весны…

– Бедная моя, – сочувственно вздохнул Павел и зарылся лицом в мои волосы.

Сердце неуверенно стукнуло раз, другой – и забилось в нормальном ритме. Павел подхватил меня на руки.

Бывший любовник – это не приговор. С некоторых пор я точно знаю, что грань между прошлым и настоящим бывает зыбкой и проницаемой. И если не уходить уж слишком далеко и надолго, то возвращение в былое никому не причинит большого вреда. Главное – не задерживаться и, тем более, не оставаться там, где нам уже не место.

– Тебе хорошо? – на всякий случай спросила я Павла примерно через полчаса.

– Да. Я не умер?

Я засмеялась и уткнулась лицом в подушку, чтобы скрыть слезы. Он мог шутить – значит, с этим мы справились. Постель, как всегда, оказалась наилучшим местом для устранения разногласий.

Мне кажется, в большинстве своем люди недооценивают значение сексуальных отношений. Это ведь гораздо больше, чем развлечение и удовольствие!

Как филолог я вижу здесь проблему терминологии: похоже, не существует такого слова, которым можно было бы назвать то, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, не опускаясь до пошлости. Либо омерзительная площадная брань – либо почти столь же отталкивающие медицинские термины, которые сводят все к чистой физиологии. Мы как будто отделили тело от души и механически разграничили сферы их влияния: ему – секс, ей – любовь.

Да, любовь в нашем обществе – одно из базовых понятий. Мы привыкаем им оперировать с детских лет – выпрашивая разрешение съесть конфету вместо котлеты, объясняя желание взять с собой в кроватку облезлого плюшевого медведя, упрашивая родителей завести щеночка, отвечая на бестактный взрослый вопрос: «Кого ты больше любишь – маму или папу?» Подрастая, мы учимся любить Родину, Бога (как вариант – Партию и Вождя), искусство, природу, человеческий гений и братьев по разуму. И за многообразием видов духовной любви постепенно теряется основная, главная, воистину первоначальная – телесная. Та, которая между мужчиной и женщиной, и никак иначе.

А ведь она существует – и еще как! Вдохновляет поэтов, художников и музыкантов, мотивирует ученых, политиков и бизнесменов. Юные видят ее во сне, а зрелые ради нее от сна отказываются. Но говорить об этом не принято, и в общем ряду одноименных чувств телесная любовь рассматривается как низменная, грубая, животная.

При всем уважении к любовям возвышенно-бесплотным хочу заметить, что только примитивный вариант А способствует продолжению человеческого рода! Лишь это древнее волшебство подчиняет себе могучую силу, о существовании которой я уже точно знаю, а современная наука подозревает, но объяснить ничего не может и маскирует свою беспомощность рассуждениями о феромонах, флюидах, магнетизме, энергетическом обмене, химической формуле любви и тому подобных премудростях.

Скажу так, как понимаю: секс – это ключ к могуществу, более великому, чем власть королей и президентов. Но пользоваться им мы не умеем! Никто не умеет. Бессмертные древние даосы и ветхозаветные персонажи, жившие по семьсот лет, вероятно, были-таки в курсе дела, но до нас их знания дошли в несущественных обрывках. Однако наше огорчительное невежество не отменило существования Силы, и порой кто-то нащупывает путь… Нащупывает – но и только.

Я уверена: даже мы – те, кто благодаря подсказке, по наитию или случайно приоткрыл завесу тайны, используем Силу неправильно. Даосские старцы в своих трудах утверждали специальные сексуальные практики как верный способ продления жизни и сохранения молодости! Впрочем, мои партнеры, слава всем богам и их разноцветным ангелам, в подавляющем большинстве тоже остаются живехоньки и даже не жалуются на самочувствие. Обычный, не ангельский, просто человеческий секс при хорошем исполнении никому не вредит.

Павел нежно провел ладонью по моей спине и мягко подтолкнул, побуждая повернуться. Я вынула лицо из увлажнившейся подушки, повернулась и обняла мужчину, обладающего, помимо прочих достоинств, редким даром – великодушием. Понять без объяснений и простить без оговорок – это умеют немногие.

– Когда-нибудь… Не сейчас, потом… Ты расскажешь мне, как это было? Я имею в виду, когда это случилось с тобой.

– Я могу рассказать тебе прямо сейчас, – я со вздохом положила голову ему на грудь и повозилась, устраиваясь поудобнее. – Как ни странно, это очень просто…

Сказав так, я замолчала, потому что вдруг поняла, что говорю неправду.

Это было и очень просто, и крайне сложно. Точнее сказать, неимоверно странно, непривычно – и в то же время совершенно естественно, как… Ну, как будто до этого я всю жизнь дышала благодаря аквалангу, по привычке не испытывая никакого неудобства и даже не подозревая, что может быть иначе, и вдруг вынырнула из давящей глубины и вдохнула свежий воздух полной грудью! И дышать нормально оказалось очень легко и незабываемо просто.

Хотя уж если продолжать аналогию, то я не сама вынырнула – меня вытолкнули. Сама я не нашла бы этот путь наверх, меня провел Даниэль. Вот в чем была главная сложность: в крайне маловероятной возможности сделать это без посторонней помощи, без всякой подсказки. Я чувствовала – потенциально магия Силы доступна всем, и знала – она навсегда останется с каждым, кто поймет принцип и прочувствует механизм ее действия.

Вот, например, в детстве и юности мне часто снилось, что я летаю, но не так, как это делают птицы, самолеты, воздушные змеи или надувные шары. Ничего подобного! Я взлетала усилием воли и напряжением какого-то неведомого органа, тянула себя вверх, преодолевая земное притяжение, и это был не очень простой, но настолько естественный и правильный процесс, что я не раз пыталась повторить его наяву.

Я вставала на нагретый солнцем большой камень на мелкой воде у безлюдного морского берега, расправляла плечи, вытягивалась в струнку, закрывала глаза и пыталась поймать то самое настроение-самочувствие-ощущение, за которым во сне неизменно следовал полет. Иногда на один миг мне казалось, что на этот раз я смогла, что каменная твердь уже уходит из-под ног – на волосок, на миллиметр, на самую малость…

Но уже в следующую секунду звенящую ликованием тишину в ушах сменяли насмешливые крики чаек, размеренное стрекотание цикад и отрешенный плеск воды, а камень, который так никуда и не девался, обжигал мне пятки.

И все же, все же: я верила, что могу это сделать! И, кажется, до сих пор верю. Нет – теперь уже точно верю!

– А конкретнее? – Павел все еще ждал и жаждал объяснений.

– Конкретнее…

Я вернулась в реальность. Волшебство испарилось, в сухом остатке осталось невнятное:

– Основное ощущение – если превращение началось, то остановиться невозможно. Все остальное неважно, ничто не имеет значения, тебя несет в стремительном потоке, и это такой драйв! Или кайф? Не подберу правильного слова.

– Ну, вот! А еще писательница! – Павел тихонько щелкнула меня по носу.

Я облегченно вздохнула:

– Как здорово, что ты можешь шутить!

– Чувство юмора – то, что отличает нас от животных.

Это было сказано с комической важностью.

– Не только чувство юмора. Вообще чувства! – поправила я.

– И у меня они есть, – шепнул он, обнимая меня крепче.

Чем еще хорош качественный человеческий секс – он позволяет хоть на время отключить разум, который тоже отличает нас от животных, но зачастую очень мешает наслаждаться жизнью.