Текст книги "Стрела гламура. Кляча в белых тапочках"

– А чего тут думать? Пусть Гошка начнет с традиционного обращения, но расширит его рамки соответственно ситуации: «Дамы и господа, геи и гейши!» – предложила я.

– Супер! – возрадовался Вадик. – Сенк ю, с нас причитается!

– Отработай этот должок сразу, – попросила я. – Ты же знаком с дамами, которые работают в Ноябрьском загсе?

– Увы, да! – загрустил приятель.

Вадик давно хочет и не может жениться. За последний год он уже шесть раз подавал заявление на регистрацию брака, каждый раз – с новой девушкой и непременно в самый шикарный в городе Ноябрьский загс, но до свадьбы дело никак не доходит. Вадик неизменно забирает заявление не позже чем через неделю. Он высокопарно говорит, что у него матримониально-депрессивный психоз, последствие моральной травмы, которую ему когда-то нанесла бывшая невеста, сбежавшая от него буквально из-под венца[1]1
  О связанной с этим детективной истории читайте в романе Е. Логуновой «Кукиш с икоркой».


[Закрыть].

– Позвони своим знакомым регистраторшам и задай им пару вопросов по поводу брака, который заключили в субботу Вадим Иванович Тараскин и Екатерина Андреевна Курихина. Меня интересует, не заметили ли ответственные загсовские дамы каких-нибудь странностей в этом процессе?

– Невнятно формулируешь, – попенял мне Вадик. – Такое ощущение, будто ты сама не знаешь, что хочешь услышать.

– Еще один телепат на мою голову! – посетовала я. – Ты, часом, не читал поучительную книжку «Практические приемы экстрасенсорики»?

– А есть такая? – заинтересовался приятель. – Дай почитать!

– Позже, – пообещала я. – Пожалуйста, позвони бракосочетательницам прямо сейчас, а потом брякни мне на мобильник.

Ирка дождалась, пока я закончу разговор, и вернулась к прерванной теме. Она с глубоким удовлетворением молвила:

– Вот и мотив нашелся! Теперь я понимаю, за что Тим застрелил папочку Курихина. Видно, он быстро понял, кто был главным режиссером свадебного спектакля! – Она весело посмотрела на меня. – Молодцы мы с тобой, такую детективную историю распутали!

– Осталось только пропавшего кролика найти, – заметила я.

– Найдем, – уверенно сказала Ирка. – Вот сейчас съедим по пирожному и что-нибудь придумаем!

И она подняла руку, подзывая официанта.

Одним-единственным пирожным, конечно, дело не ограничилось. Корзиночек с кремом Ирка съела вдвое больше, чем я, и, наверное, поэтому именно ее осенила перспективная идея. Выдала мне ее подруга в несколько приемов, начав с глубокой философской мысли.

– Знаешь, что я думаю? – спросила она, доев последнее пирожное. – Я думаю, что человек не может не есть.

– И ты живое тому подтверждение, – согласилась я.

Пропустив мимо ушей колкость, подруга указала подбородками на здание отеля и сказала:

– В этом скромном пристанище любители зимнего отдыха нашли кров и стол. Причем живут все они в разных номерах, а кормятся у одного шведского стола. Смекаешь, к чему я веду?

– К тому, что пришло время обеда?

Ирка кивнула.

– Ты разве не наелась пирожными?

– Я-то уже наелась, а вот отдыхающие только нагуляли аппетит и скоро начнут стекаться к кормушке. Общий сбор будет в ресторане. По-моему, это самое подходящее место и время, чтобы высмотреть в толпе нашу Леди-ин-ред!

– Ирка, ты голова! – совершенно искренне восхитилась я.

– Помимо прочего, – согласилась подруга.

Мы покинули кафе и пошли в ресторан, но на подступах к нему были остановлены охранником, который вежливо, но твердо попросил нас предъявить гостевые карточки. Очевидно, несанкционированный доступ в заведение общественного питания строго пресекался. Ирка, как мне показалось, немного расстроилась. Наверное, она все-таки надеялась поклевать крошек со шведского стола.

– Ну, ничего, – старательно скрывая разочарование, сказала моя подруга. – Встанем у входа в ресторан или на лестнице.

– На лестнице уже стоит одна девушка, – заметила я.

На широкой лестничной площадке устроилась симпатичная барышня с шаткой стойкой, похожей на музыкальный пюпитр. На подставочке стояли цветные буклетики, а за спиной барышни висел большой глянцевый плакат, приглашающий гостей частным образом и в организованном порядке кататься на лошадях и квадроциклах. Стальные кони зримо представлены не были, с плаката зазывно скалилась одна большая лошадиная морда.

Я перевела взгляд с этого произведения искусства портретной фотографии на скромную табличку у входа в ресторан. На простом белом листе было напечатано расписание приема пищи легализованными отдыхающими гражданами. Обед осуществлялся в три смены – с двенадцати до часу, с часу до двух и с двух до трех. Сообразив, что при неблагоприятном стечении обстоятельств – если Леди-ин-ред кормится в последнюю очередь – нам с подругой придется ожидать ее появления добрых три часа, я решила внести в первоначальный план разумные коррективы.

– Сценарий меняется! – неотрывно глядя на барышню, сказала я Ирке. – Не будем мы с тобой торчать у ресторана, как пара невостребованных ночных бабочек. Доверим наше дело этой милой девушке-лошаднице. За мной!

Мы спустились в холл, и там я устремилась прямиком к киоску «Роспечати», притулившемуся в углу, за шеренгой банкоматов. Свежая периодика меня не интересовала, я придирчиво рассмотрела лотерейные билеты за стеклом и быстро нашла то, что хотела.

– Дайте мне, пожалуйста, десять билетов лотереи «Дорожной», – сунув в окошко деньги, попросила я киоскершу.

– Это нам зачем? – удивилась Ирка, когда я показала ей веер зелененьких билетов с изображением залихватски подмигивающего светофора и незабываемой надписью: «Автомобиль – не роскошь, а средство передвижения!»

– А вот увидишь, – пообещала я, вновь устремляясь к лестнице. – Идем! Сейчас я все устрою.

– А мне что делать? – послушно топая за мной с лыжами и палками в руках, спросила подруга.

– Улыбайся!

К барышне, скучающей под плакатом со скалящейся лошадью, я подошла с развернутым удостоверением редактора телекомпании. На бирке, приколотой к карману форменной тужурки милой девочки, были указаны ее имя и должность: «Лариса, менеджер». Усвоив эту информацию, я улыбчиво сказала:

– Здравствуйте, Лариса! Мы с телевидения, бьем вам челом, просим помощи! – я показала девушке свой тележурналистский документ.

– Конечно, я буду рада вам помочь! – улыбнулась в ответ милая барышня-менеджер.

– У нас с коллегой ответственное редакционное задание, – важно сообщила я и оглянулась на подругу, чтобы понятно было, кого я назвала коллегой.

Ирка старательно изобразила широкую глупую улыбку, вроде тех, какие обычно демонстрируют иностранцы, которые ни слова не знают по-русски, но очень хотят проявить открытость и дружелюбие. Было ясно, что подружка решительно не понимает, что происходит, однако честно старается играть свою скромную роль. Получалось у нее хорошо. Ирка заслуживала специального приза в номинации «За лучшую улыбку второго плана».

– Нам поручено провести тут отборочный тур всероссийского конкурса «Светофор», – вдохновенно импровизировала я. – Главный приз конкурса – автомобиль, а к участию в нем приглашаются пары, которые на момент проведения отборочного тура будут одеты в цвета запретительных сигналов светофора, то есть в красное и желтое. Вы, надеюсь, не страдаете дальтонизмом?

– Не страдаю, – озадаченно ответила барышня.

– Значит, вы вполне способны разглядеть в толпе пару граждан, из которых один (или одна) будет в красной куртке, а другой (или другая) в желтой?

– Наверное, да, способна, – не вполне уверенно молвила моя собеседница.

– Чудесно! – обрадовалась я. – Тогда я вас, милая Лариса, очень прошу: помогите нам с коллегой в поисках таких красно-желтых пар! Вы все равно стоите тут по долгу службы, так сделайте заодно и нашу работу! А мы пока отправимся в горы. Нас командировали сюда ненадолго, и мы мечтаем приобщиться к активному зимнему отдыху.

– Да-да, моей коллеге нестерпимо хочется покататься с горки на лыжах! – сказала Ирка, самовольно выйдя из роли улыбчивой глухонемой бестолочи.

С этими словами она передала мне наше спортивное снаряжение, словно я должна была начать свои горнолыжные упражнения тотчас же, скоростным спуском с мраморной лестницы. Освободив себе руки, подруга проворно достала бумажник, выудила из него сторублевку и ловко сунула ее в карман форменной жилетки Ларисы:

– А это вам наш маленький знак признательности за вашу большую помощь!

Я одобрительно улыбнулась.

– Ой, да зачем же… Я и так помогу! – Лариса засмущалась, но деньги возвращать не стала. – Скажите только, что нужно делать?

– Если увидите красную и желтую куртки, идущие вместе, подзовите этих людей, вручите им символический подарок – лотерейный билет и запишите их имена и координаты, – проинструктировала я любезную помощницу. – А это моя визитная карточка, здесь указан номер мобильного телефона. Позвоните мне, пожалуйста, если найдете хоть одну подходящую пару.

– Неплохо придумано! – сказала Ирка, когда мы расстались с Ларисой и вышли из отеля под открытое небо. – Может сработать, если только те две тетки не сменили куртки.

Мысль о том, что Леди-ин-ред и ее подруга могли переодеться, не пришла мне в голову.

– С чего бы им менять куртки? – нахмурилась я.

– Я же сменила! – сказала Ирка.

– Ты заляпала свою куртку клубникой! – возразила я. – А беременные женщины от клубники воздерживаются, так как она считается очень сильным аллергеном.

– Точно, вот и Катька вчера упорно отказывалась от ягод! – вспомнила Ирка.

Найдя, таким образом, лишнее подтверждение скандальной версии о беременности Катерины, мы благополучно замяли вопрос о нежелательных переодеваниях и покинули территорию туристического комплекса в приятном расположении духа. На лыжи ни одна из нас так и не встала, на дачу мы вернулись в пешем порядке.

16

Против ожидания, Семендяева мы увидели не в белом гипсе и не в тапках того же цвета, а в жизнерадостно-желтого цвета кухонном фартуке. Антон сосредоточенно варил борщ, основываясь на смутных воспоминаниях о маминой кухне и инструкции, имеющейся на пакете с замороженными овощами. Судя по запаху, блюдо имело с настоящим борщом весьма отдаленное сходство. Тем не менее у людей, нагулявших аппетит на горных склонах, интенсивный капустно-картофельный аромат вызывал обильное слюноотделение. В кухне, активно мешая кашеварящему Антону, крутились Колян и Масяня.

– Антон! Что я вижу? – весело удивилась Ирка. – Кажется, вам удалось совершить невозможное? Вы героически покорили роковую вершину Б-52 без ущерба для организма?

– Героического покорения, как такового, не было, – смущенно кашлянул в кулак Семендяев.

– Анатолий, узнав о безумном плане Антона, организовал ему экскурсию на Б-52, не пешеходную, а на квадроцикле, – посмеиваясь, объяснил Колян. – Оказывается, с одного бока на гору можно заехать, причем подняться удается высоко, почти до самой вершины. Антон взглянул на легендарный бобслейный желоб вблизи и предпочел спуск в безопасном режиме – на том же квадроцикле.

– Очень разумно! – одобрила Ирка.

Она шагнула к плите, заглянула в кастрюлю, убавила под ней огонь, мягко отняла у Семендяева поварешку и попробовала варево.

– М-м-м… Соли не хватает, – задумчиво почмокав губами, сказала подруга. – В принципе съедобно. Антон, вы молодец. Где обучались кулинарным искусствам?

– Дома, по книге «О вкусной и здоровой пище», – с робкой улыбкой признался Семендяев. – С тех пор как моя мамуля умерла, я сам себе готовлю.

– Не говорите об этом Дине, – посоветовала я, расставляя на столе тарелки. – Она думает, что вы миллионер.

Семендяев покраснел, как его борщ.

– Мама, сколько нужно вилок? – дернул меня за рукав Масяня, желающий принять участие в сервировке стола.

– Нисколько, нам понадобятся не вилки, а ложки, – ответила я. – Если к обеду выйдут все, включая молодоженов и Анатолия, то нужно девять ложек.

– Анатолия нужно позвать специально, он сам не придет, постесняется, – уверенно сказал Колян, посмотрев в окно.

Анатолий как раз возился во дворе, заканчивал зачистку территории с помощью снегоуборочной лопаты. Я вызвалась передать ему особое приглашение на обед и вышла во двор.

– Спасибо, я уже покушал, – отказался труженик. – У меня в караульной будке у ворот есть микроволновка и холодильник, так что ни с горячим, ни с холодным питанием проблем нет.

Я кивнула и резко сменила тему, спросив:

– Раскопали что-нибудь интересное? Я имею в виду, когда чистили двор от снега?

– Что-нибудь такое, что могло бы пролить свет на вчерашнюю трагедию? – догадался Анатоль. – Нет, ничего особенного я не нашел.

– Там, за поленницей, лежала бутылка, – напомнила я. – Может, надо было ее положить в пакетик и передать опергруппе?

– Какой смысл? – пожал плечами Анатолий. – С мокрого стекла отпечатки не снять. Кроме того, это не посторонняя бутылка, а наша, из того ящика, что Андрей Петрович привез. Коллекционное вино, такое в магазинах не купишь.

– А я думала, что Тим принес эту бутылку с собой, – пробормотала я. – А это, значит, вовсе и не Тим… А вы говорите, ничего интересного не раскопали!

Оставив озадаченного Анатолия размышлять над моими словами, я вернулась в дом и села хлебать семендяевский борщ, но в застольной беседе участия не принимала, думала о своем.

История появления на месте трагедии бутылки из-под редкого шампанского занимала меня чрезвычайно. В принципе эта стеклотара могла оказаться за поленницей вне связи с убийством и самоубийством. Коллекционное шампанское, привезенное Курихиным, начали распивать за здоровье молодых еще днем. Улучив момент, я потихоньку спросила Ирку, сидящую рядом со мной:

– Ты не помнишь, сколько бутылок шампанского выпили вчера после обеда, под клубнику?

– Три, а что? – без запинки ответила подруга, слегка поморщившись при упоминании клубники.

– Значит, все остальные бутылки ушли под фейерверк, – пробормотала я.

Ирка округлила глаза, показывая, что ничего не понимает, а понять тем не менее хочет, но я оставила ее выразительные гримасы без внимания. Я размышляла.

За ужином мы употребляли напитки, которые гармонировали с шашлыком, – армянский коньяк и сухое красное вино, а шипучее пенистое шампанское стали открывать как раз перед салютом, положив начало фейерверку выстрелами из бутылок. Если бы бутылка, валявшаяся за поленницей, была из числа тех трех, которые гости распили после обеда, то за полдня ее завалило бы снегом. Я же точно помнила, что на стеклянном валике снега было не больше, чем пены на гребне зеленой морской волны. Значит, эта бутылка была из второй партии. Но как она оказалась за поленницей? Может, кто-то из подвыпивших гостей в молодецком порыве метнул ее в темноту или же запустил в небо, навстречу падающим ракетам, да так, что стеклянный снаряд улетел в конец двора?

Я исподволь оглядела сотрапезников, прикидывая, кто из них достаточно силен, чтобы совершить такой рекордный бросок. Пожалуй, только Колян, да еще Ирка, но их я знаю достаточно хорошо, ни мой муж, ни подруга не стали бы заниматься спортивным метанием бутылки на расстояние. Колян принципиально бросает мусор только в урну, он может выпить пиво в парке и принести пустую жестянку домой, если не найдет по дороге мусорку. А Ирка – очень хозяйственная дама, она точно знает, что даже пустой бутылке можно дать вторую жизнь, если использовать ее как копилку, скалку или кормушку для птиц.

– Значит, кто-то ее туда принес, – прошептала я и снова оглядела собравшихся за столом.

У меня возникло сильнейшее сомнение в том, что Тимофей Проценко совершил самоубийство.

Я бы не поленилась как следует поразмыслить на эту тему после обеда, когда все разошлись по комнатам, чтобы предаться послеобеденному отдыху, но меня сбил с курса телефонный звонок Ларисы из туркомплекса.

– Алло, Елена, это Лариса из отеля, – бодро доложилась она. – Я выполнила ваше задание! Знаете, пестрых и многоцветных курток было очень много, однотонных желтых и красных по отдельности я тоже видела немало, но пар нашлось только три.

Я попросила девушку подождать полминуты, нашла карандаш и бумагу и приготовилась записывать адреса и телефоны красно-желтых пар. Продиктовав мне два набора цифр и соответствующие им имена – Соня и Артур, Лариса сказала:

– Это все. Третья пара, к сожалению, наотрез отказалась регистрироваться, – голос ее прозвучал виновато. – Уж я их уговаривала, уговаривала! Мужчина, когда услышал про призовой автомобиль, почти согласился, а жена его ни в какую! Сказала как отрезала: «Васюля, нам это ни к чему!» Так и ушли ни с чем, даже не пообедали, их без гостевых карточек в ресторан не пустили.

– Ну и пусть идут себе с миром, – с легкостью успокоила я нашу помощницу. – Обойдемся без них. Поскольку в похищении Точилки подозревались две женщины, смешанные пары меня не интересовали.

Горячо поблагодарив Ларису и закончив телефонный разговор, я заглянула в комнату, где отдыхали Ирка и Зинуля, погрузившаяся после приема слоновьей дозы валерьянки в глубокое оцепенение. Моя подруга уже забралась на кровать, но заснуть еще не успела. Я поманила ее пальчиком, увлекла в кухню и рассказала о звонке Ларисы.

– Значит, Соня и Артур, – повторила Ирка, заглянув в мою шпаргалку. – Артур – это мужское имя, а ту пару, которую мы ищем, составляют две женщины. Стало быть, надо звонить Соне.

– Звоню, – я без возражений набрала номер и прилепила трубку к уху. Пока шел вызов, шепотом спросила подругу:

– А что я ей скажу?

– Да так и скажи, честно и прямо: мы, мол, по поводу кролика, – посоветовала Ирка. – Если для этой Сони кроличья тема неактуальна, она спросит, о каком кролике идет речь, или вообще скажет: «Вы ошиблись номером». Тогда мы вычеркнем ее из списка.

Тут трубка басовито кашлянула мне в ухо, я вздрогнула, отмахнулась от подружки и немного нервно спросила:

– Алло, это Соня?

– Ну, Соня! – с готовностью подтвердила трубка. – А шо?

Соня басила, как усталый пароход на входе в гавань. При этом голос был хриплый, но веселый, с ярко выраженным малороссийским прононсом. Очень похоже было, что Соней почему-то зовется здоровенный мужик, который прибыл на горнолыжный курорт прямиком с одесского Привоза.

– Соня, я звоню вам по поводу кролика, – начала я в точности так, как велела Ирка.

– Шо, серьезно? – чему-то обрадовался хрипатый Соня. – А шо с ним такое?

– Ну как же? Он же сбежал, – сообщила я в продолжение и развитие темы.

– Врешь?! – Сонина сдержанная радость превратилась в безудержное ликование.

Трубку он то ли бросил, то ли уронил, и я услышала слегка приглушенный крик:

– Ша, салаги! Мы таки имеем повод напиться! Вы знаете новость? Кролик откинулся!

В ответ невидимые салаги оживленно загомонили, зазвенели и забулькали. В смешении голосов и звуков я улавливала только обрывки фраз, из которых следовало, что салаги с Соней во главе единодушно приветствуют побег кролика, хвалят его за ловкость и отвагу и называют гигантом. Только один критичный голос осторожно высказался в том духе, что ловкость и отвага – это, конечно, очень хорошо, но за героический побег гиганту припаяют к сроку еще несколько лет. После этого я заподозрила, что мы с Соней говорили о совершенно разных кроликах, и поспешила отключиться.

– Ошибочка вышла, – смущенно объяснила я Ирке. – Похоже, что Соня не женщина, а мужчина, и Кролик его не мелкий пушной зверь, а матерый волк-уголовник. Я, пожалуй, лучше Артуру позвоню.

– Артуру так Артуру, – легко согласилась подруга.

Однако толком поговорить с Артуром мне не удалось. Я только успела сказать:

– Здрасьте, я по поводу кролика!

– Рыбонька, это тебя! – безразлично пробормотал мужской голос в трубке.

Через несколько мгновений мне в ухо кокетливо мурлыкнула какая-то дама:

– М-да-а?

– Я звоню вам по поводу кролика, – повторила я.

– Какого кролика?

– Белого, в розовую полоску.

– Это шутка, наверное? – кокетливая дама враз озлобилась. – Кто вам дал мой номер, Наташка? Скажите этой дуре, пусть сама покупает шубу из крашеного кролика! Выдра щипаная!

Трубка сердито загудела.

– Ну? – поторопила меня Ирка, заинтересованно ожидающая моего доклада о состоявшемся разговоре.

– Опять мимо, – коротко ответила я и удивленно посмотрела на телефон. – Вот уж не думала, что кроличья тема так или иначе близка всем и каждому! И у Сони, и у Артура с его подругой с кроликами связано что-то личное! Воистину, кролики – это не только ценный мех!

– Полагаешь, эти мелкие грызуны играют значительную роль в жизни современного человечества? – хихикнула Ирка. – А вот мы сейчас это проверим!

Моя подружка наелась, отдохнула, ей захотелось пошалить, и я не стала препятствовать ей в проведении небольшого блицопроса.

Первым делом Ирка выглянула во двор и запросто спросила Анатолия, который гордой и размеренной поступью хорошо потрудившегося человека шествовал мимо окна, держа в руках снегоочистительную лопату и классическую метлу Бабы-яги:

– Анатолий, что вы думаете о кроликах?

– Они вкусны, полезны и питательны, – не задумываясь ответил труженик.

– Какой банальный ответ! – сокрушенно сказала мне подруга, убрав голову из форточки. – Анатолий – приземленная личность, у него совершенно нет фантазии!

– Фантазий полно у Дины, – подсказала я, кивнув на окно. – Спроси еще у нее.

Катькина подружка как раз пересекала двор, направляясь из большого дома к нашему флигелю. Через минуту она заглянула к нам в кухню и спросила:

– Девочки, вы не знаете, как Зинуля? Она не спит? Мне нужно с ней поговорить.

– Попробуй, – сказала я, голосом выразив сомнение в успехе этого предприятия. – Зинуля сейчас в комнате. Она не спит, но вид имеет отсутствующий.

– Сначала поговори с нами, – попросила неугомонная Ирка. – Ответь на один вопрос: с чем у тебя ассоциируются кролики?

– С сексом в извращенной форме, – без запинки ответила Дина и ушла в комнату к Зинуле.

Мы с подругой переглянулись.

– Очень неожиданный ответ! – с уважением сказала Ирка.

– Давай еще Коляна спросим! – завелась я.

– Он же спит?

– Нам это не помешает!

Действительно, сладкий послеобеденный сон, в который погрузился мой любимый муж, не помешал нам спросить, а ему ответить. Склонившись над размеренно посапывающим супругом, я шепнула ему на ушко:

– Кроль.

– Плыви без меня, – пробормотал Колян и перевернулся на другой бок.

– Ты неправильно спросила – не кроль, а кролик! – шепотом попеняла подруга. Она подвинула меня у ложа спящего и значительно произнесла ему в ухо:

– Кролики!

– Баксы, – сонно отозвался Колян.

– Вот это мне уже нравится! – захихикала Ирка.

– Все правильно, в диснеевском мультике Кролика зовут Бакс Банни, – поддержала я версию мужа. – А американские деньги называют баксами, потому что они зеленые, как капуста, которую любят кушать кролики. Все логично.

Придушенно смеясь, мы вышли в коридор.

– А теперь пойдем с тем же вопросом к Зинуле! – постановила разыгравшаяся подруга.

– Ладно тебе, хватит уже! – я попыталась возразить. – Зинуля сейчас не в таком состоянии, чтобы загадки разгадывать.

– Ей пойдет на пользу, если мы ее расшевелим, – заявила Ирка и вошла в комнату.

Зинуля сидела на кровати, покачиваясь из стороны в сторону неутомимо и размеренно, как болванчик на батарейках. Дина, устроившаяся на диване напротив оболваненной Зинули, сокрушенно развела руками:

– Похоже, зря я пришла, Зинуля недоступна, поговорить с ней не удастся.

– А о чем ты хотела ее спросить? – поинтересовалась Ирка.

– О Семендяеве, – слегка покраснев, ответила Дина. – Зинуля была подругой Курихина, тот был другом Тараскина, а он давний приятель Семендяева. Вот я и подумала, что Зинуля может рассказать мне что-нибудь полезное об Антоне.

– Зина! – Ирка щелкнула пальцами перед носом безразличной Зинули и внятно сказала:

– Семендяев!

– Антон, – через пару секунд откликнулась та глухим ватным голосом.

– Банкир? – быстро спросила Дина.

– Вампир, – сказала раскачивающаяся, как метроном, Зинуля.

То ли она автоматически срифмовала слова, то ли была крайне нелестного мнения о банкирах.

– Кролик? – спросила любопытная Ирка, продолжая игру в слова.

– Очки, – тут же отозвалась Зинуля.

– Почему – очки? – озадаченно прошептала Дина. – Где это она видела кролика в очках?

– Да в нашем мультфильме про Винни Пуха, где же еще! – легко догадалась я. – Там Кролик носит такие смешные круглые очки.

Тут вдруг Зинуля перестала раскачиваться, взвыла и закрыла лицо ладонями. Сквозь пальцы ручейками потекли слезы. Ирка сочувственно скривила губы и принялась наглаживать ее по вздрагивающим плечам, приговаривая:

– Поплачь, поплачь, тебе станет легче!

А мне шепнула с необоснованным укором:

– Видишь, какая она болезненная, эта кроличья тема!

Отрыдав, Зинуля слабым голосом объяснила:

– Я Андрюшу вспомнила. У него такие же смешные очки были, круглые, с толстыми стеклами.

Я кивнула, потому что видела Курихина в потешных окулярах мультяшного Кролика, когда он вел машину. Ирка, которая всю дорогу проспала, слегка удивилась:

– Разве у Андрея Петровича были проблемы со зрением?

– Андрюша без очков очень плохо видел. Подписывая бумаги, мог промахнуться мимо листа и расписаться на скатерти! – грустно улыбнулась Зинуля. – Просто он никогда не надевал очки без крайней необходимости. Считал, что в очках у него делается глупый вид.

– Глупо, когда человек красоты ради уподобляется слепой курице! – фыркнула Ирка, которая и сама слегка близорука, но предпочитает при необходимости пользоваться линзами.

– Курихин так плохо видел? – задумалась я. – Хм… Пожалуй, это меняет дело.

– Какое дело? – немедленно заинтересовалась моя подруга.

– Еще один вопрос, Зина! – сказала я, не обращая внимания на Ирку. – Подумай и скажи: как, по-твоему, Андрей Петрович действительно удивился, узнав о свадьбе Вадима и Кати, или только притворился удивленным?

– Да он был просто в шоке! – заверила меня Зинуля. – В хорошем смысле, конечно. Вот до этого, когда Вадик позвонил ему и попросил срочно приехать, он просто удивился, причем неприятно. Я вам, девочки, правду скажу: когда Тараскин поднял Андрюшу по тревоге, мы с ним не в ресторане сидели, а в постели лежали, и очень неохотно поменяли свои планы. Можете мне поверить, Андрюша о сюрпризной свадьбе даже не подозревал!

Пока Зинуля говорила, я размеренно кивала, а Ирка так же размеренно открывала и закрывала рот, ожидая момента, когда можно будет влезть с вопросом. Я не дала ей такой возможности.

– Пойдем, не будем мешать дамам беседовать, – позвала я ее, выслушав Зинулю.

– Так о каком деле речь? – спросила подруга, когда мы снова устроились на насиженных местах в кухне.

– Все о том же, о детективном. Мое видение событий изменилось, теперь я склонна считать, что Курихин не принимал участия в организации спектакля с подмененной невестой. Он был не режиссером, а зрителем – благодарным подслеповатым зрителем, которого ничего не стоило обмануть.

Я внимательно посмотрела на подругу и спросила без видимой связи с вышесказанным:

– Ирусик, ты не обратила внимания, не отделялся ли кто-нибудь от нашей компании вчера, во время фейерверка?

Подруга наморщила лоб и закатила глаза, старательно припоминая, а потом щелкнула пальцами:

– Ну, конечно! Тараскин отделялся, а потом вернулся. Он уходил, чтобы помочь Анатолю с запуском какой-то особенной шутихи. Как там она называлась? Что-то про любовь…

– «Стрела амура», – подсказала я.

Ракета с таким романтическим названием была разрекламирована нам Тараскиным заранее и в самом деле произвела большое впечатление на публику. Она действительно была похожа на тонкую, острую золотую стрелу с пышным огненным оперением. – Значит, Вадим уходил… А еще кто-нибудь?

– Я не заметила, – развела руками Ирка. – Я в небо смотрела, а не по сторонам, на суматоху вокруг особого внимания не обращала. А почему ты спрашиваешь?

– Я думаю, что Тимофей Проценко никого не убивал – ни Курихина, ни себя самого! – заговорщицки понизив голос, сообщила я. – Это сделал кто-то другой, и я подозреваю, что этот «кто-то» – господин Тараскин.

При этом сенсационном заявлении Ирка едва не упала со стула – буквально покачнулась на табуретке и, чтобы не свалиться, схватилась за стол. Недовольно задребезжали в своей подставке фаянсовые гномики с солью, горчицей и перцем.

– Объясняю! – сказала я, упреждая неизбежный вопрос. – Тим никогда прежде не бывал на этой даче. Откуда же он мог знать, что тут есть оружие и где оно хранится? Даже если предположить, что ему сказала Катерина, Тим не мог быть абсолютно уверен, что ему удастся завладеть этим пистолетом. К тому же, чтобы стрелять, одного пистолета мало, нужны еще патроны, а уж они-то точно не лежали на виду. Никакого другого оружия при Тимофее не было. А ведь человек, намеренный совершить убийство, должен был в первую очередь подумать об орудии преступления! Значит, Проценко вовсе не собирался стрелять в Курихина, следовательно, он проник на участок и спрятался за поленницей с какой-то другой целью. Ты ведь не думаешь, что он пришел полюбоваться праздничным фейерверком?

– Наверное, он не желал сдаваться и неотступно следовал по пятам за любимой женщиной! – восхитилась моя сентиментальная подруга.

– Проще говоря, Тимофей хотел тут с кем-то встретиться, – кивнула я. – Тот, кого он ждал в своем дровяном укрытии, пришел в разгар фейерверка, принес с собой бутылку коллекционного шампанского и приобщил Тима к общему празднованию. А что мы все шумно и весело праздновали тем вечером, ты еще не забыла?

– Свадьбу Катьки и Вадима? – немного неуверенно ответила подруга. – А Тиму-то в этом какая радость была?

– Вот именно, никакой! – я пристукнула ладонью по столу, и фаянсовые гномики повыпрыгивали из своего окопчика. – Если только он сам не хотел, чтобы Катерина вышла за Тараскина!

– Так он же любил Катьку! – горячо возразила обожательница душераздирающих мелодрам. – Тим сделал ей ребенка, хотел на ней женится!

– Ребенка он сделал, это факт, а вот насчет любви и желания жениться… Ты вспомни, Дина тоже сомневалась в искренности горячей любви скользкого красавчика Тима к замухрышке Катьке.

– Думаешь, он просто притворялся, чтобы жениться на богатой наследнице? – спросила Ирка, искренне огорчаясь такой классической подлостью.

– Думаю, он притворялся, чтобы на этой богатой наследнице женился другой. Тимофей не для себя старался, а для Тараскина! – я собрала раскатившихся по столу гномов и поочередно водворила их на место, одновременно раскладывая по полочкам свои соображения:

– Мне и раньше было удивительно, как это у затейников все так гладко получилось, это гнусное коварство с бракосочетанием. Смотри, как гладко получается: Тараскин готовит трюк со свадьбой, а Катька в то же время сама собирается замуж. Платье шьет, подружку морально готовит! Бракосочетание планирует день в день! Удирает от нас с тобой и где-то прячется ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы осуществить план Тараскина. Столько удивительных совпадений! Тебе это не странно?