Текст книги "Суперклей для разбитого сердца"

Глава 2

Наутро я проснулась с мыслью, которая показалась мне весьма дельной. Зяме я доступно изложила ее в виде многоступенчатого логического умозаключения.

– Первое! – сказала я, намазывая маслом первую булочку из числа испеченных папулей к завтраку. – Дверной замок и сама дверь квартиры, из которой пропала «Хельга», целы и невредимы. При этом вероятность того, что похитители проникли в окно, в принципе не исключается, однако вытащить в то же окно шкаф они определенно не могли. И не потому даже, что мы живем на седьмом этаже – я могла бы придумать с десяток способов более или менее благополучно спустить стибренную «Хельгу» с высоты…

– Как, например? – некстати задал вопрос любознательный папуля.

– Например, на веревках, на машине с подъемником, в коляске мойщика окон или на дирижабле, – я не затруднилась с ответом. – Только ничего такого быть не могло, потому что эта громадина – Зямина дорогая «Хельга» – не пролезла бы в окно. Все улавливают ход моих мыслей?

Я критически посмотрела на Зяму. Братец имел бледный вид. Вчера ночью, когда мы разошлись по комнатам, он не отправился на боковую, а принялся снимать стресс старым проверенным способом – с помощью спиртного. Причем, как натура утонченная, не стал банально глушить чистую водку, а вдохновенно смешал ее с папулиным фруктовым пойлом. Уж не знаю, какая из составляющих Зяминого коктейля оказалась вредоноснее – водка или витаминный напиток, но поутру братцу было худо. От стресса он, правда, избавился, но теперь страдал от головной боли и еще от диареи, имеющей нетипичный импульсный характер: приступы настигали беднягу каждые десять минут, а в промежутках между заседаниями в туалете Зяма чувствовал себя вполне нормально. Только головой маялся.

– Улавливаю, продолжай, – помассировав себе виски, брюзгливо ответил братец.

– Продолжу через пару минут, – сказала я, посмотрев на часы.

Секундная стрелка завершила круг, десять минут, проведенные Зямой за пределами клозета, закончились.

– Ох! – вскрикнув, страдалец согнулся пополам и устремился в уборную.

– Пойду поищу в аптечке лекарство от диареи, – папуля тоже встал из-за стола.

Я неторопливо намаслила вторую булочку, дождалась возвращения бледного измученного Зямы и сказала, словно наш разговор и не прерывался:

– Второе. Вчера у нас украли не только многоуважаемый шкаф. Этому ограблению века предшествовало другое – я имею в виду гангстерский налет на мамулю, у которой свистнули сумку. В сумке, помимо прочего, были ключи от квартиры. И что из этого следует? – я вопросительно посмотрела на Зяму.

Зяма кушал булочку с маслом. С учетом грядущего приступа желудочно-кишечной хвори это было весьма неосмотрительно с его стороны.

– Из этого следует, что мамуле не стоило брать с собой на прогулку сумочку, – постановил Зяма.

– Правильно, а что еще? – Я была терпелива, как учитель, растолковывающий первое правило арифметики маленькому дауну.

– Еще булочку, пожалуй! – решил братец.

– Пожалуй, я закажу табличку с надписью «Творческая мастерская Казимира Кузнецова» и приколочу ее на дверь сортира! – Мое терпение кончилось. – Зяма, думай головой, а не местом стыковки с унитазом! Ежу понятно, что похитители шкафа открыли нашу дверь своим ключом! Точнее, мамулиным ключом! Вывод: и сумку, и шкаф сперли одни и те же воры! Дошло?

По Зяминому лицу было видно, что доходит медленно. Я поняла, что брат созреет для продолжения конструктивного разговора только через пару минут, и потянулась к третьей булочке, но тут в дверь настойчиво постучали. Я еще раз коротко взглянула на тупицу Зяму и убедилась, что у меня есть время на то, чтобы открыть дверь и пообщаться с тем, кто в нее стучится.

Общение прошло по уже знакомому сценарию: на коврике под дверью сидел бассет-хаунд Барклай, обогнавший в спортивном забеге на седьмой этаж своего хозяина. Шаги Дениса слышались этажом ниже.

– Привет, Барклайчик! – приветливо сказала я. – Ты опять нам что-то принес?

– Удивительно благовоспитанная собачка, никогда не приходит в гости без подарка! – восхитился подоспевший папуля. – Хороший песик, умница!

– Действительно, не дурак, – согласилась я. – Ты видишь, что он нам притащил? Это же мамулина сумка!

– Басенька, выйди к нам, тут собачка принесла твою сумку! – крикнул папа.

Ожесточенное стрекотание печатной машинки смолкло, и в прихожую выплыла мамуля. Взгляд у нее был затуманенный, пальцы самопроизвольно шевелились, словно продолжая нажимать на клавиши. Не выразив ни малейшего удивления по поводу персоны, доставившей ей утраченную накануне сумку, мамуля быстро проверила ее содержимое и равнодушно сообщила:

– Очки, косметичка, носовой платок и «Орбит» на месте. Нет ключей, кошелька, мобильника и документов. И «молния» сломана, – проинформировав нас, мамуля бестрепетной рукой повесила сумочку на крючок вешалки и удалилась в свою комнату, в объятия блудной музы.

Чувствовалось, что ничто земное ее сейчас не волнует.

– Мы ничего не ломали и не брали! – поспешил заверить нас запыхавшийся Денис. – Принесли в том же виде, в каком нашли! Барклай обнаружил сумочку на газоне, куда пошел, чтобы… как бы это сказать…

– О-о-о! – донеслось из кухни.

Скрюченный Зяма промчался в туалет.

– Чтобы вот! – кивнул на захлопнувшуюся дверь сортира Денис, обрадованный тем, что ему не нужно подбирать слова для объяснения природы Барклаевой заинтересованности в травянистом газоне.

– Огромное вам спасибо! – папуля церемонно поклонился сначала Денису, а потом Барклаю. – Не хотите ли позавтракать с нами? Я испек сдобные булочки с корицей.

– Как-нибудь в другой раз, я на работу опаздываю, – Денис смущенно улыбнулся и посмотрел на меня. – До свиданья!

Это прозвучало так, словно он хотел назначить свидание непосредственно мне. Я проводила исчезающих за поворотом лестницы мужчину и собаку задумчивым взором. Приятный парень этот Денис, и песик у него отменный, настоящая разыскная собака! Интересно, он умеет находить только небольшие личные вещи или способен также отыскать и крупный предмет вроде шкафа?

Из туалета вывалился измученный Зяма.

– Стоп, не ходи в кухню, тебе сейчас нельзя есть! – Я перехватила неразумного брата на пути в пищеблок и увлекла в его комнату. – Садись, выпей таблеточку, и будем думать дальше.

– Индюха, тебе разве не надо на работу? – Зяма посмотрел на меня красными глазами больного кролика. – Или в магазин смотаться за покупками? Кстати говоря, у нас туалетная бумага заканчивается.

– Хочешь спровадить меня куда-нибудь, чтобы я не мешала тебе наслаждаться кишечными спазмами? – догадалась я. – Тебе так дурственно, что пропажа «Хельги» в настоящий момент заботит тебя гораздо меньше, чем пополнение стратегического запаса пипифакса?

Обессилевший Зяма не стал запираться и склонил голову, признавая мою правоту.

– Ладно, я уйду, мне действительно нужно на работу, – притворно обиделась я. – В конце концов, геморрой с «Хельгой» не у меня, а у тебя!

Зяма застонал, и я поняла, что зря упомянула заболевание проблемной прямой кишки. Нельзя же так жестоко относится к родному брату, даже если он проявляет редкостную глупость! В конце концов, это может случиться с каждым! Я имею в виду диарею, а не приступ глупости, конечно.

– Выздоравливай, – сочувственно сказала я.

И пошла к себе, собираться.

Работа у меня не пыльная. Правда, и платят за нее мало. Однако, на мой взгляд современной девушки, у которой много разных интересов, свободное время дорогого стоит, так что мое нынешнее беспривязное содержание меня устраивает.

На сегодня у меня, кажется, никаких серьезных дел не планировалось, поэтому я предполагала просто показаться в конторе, покрутиться там для приличия с полчасика и убежать по своим делам. Мне же еще «Хельгу» искать! Пока Зяма, физически и морально истощенный поносом, приходит в чувство, я начну действовать в одиночку. Глядишь, скорее устрою свою личную жизнь, и на сей раз не с каким-нибудь захудалым Хомкиным, а с красавцем Ваней Гориным, которого братишка обещал мне сдать с потрохами.

Я прокатилась на троллейбусе и через полчаса уже открывала офисную дверь, украшенную лаконичной табличкой «МБС» – обозначение это постороннему было не понять, но к нам редко заглядывают посторонние. Разве что вездесущие торговцы контрафактной косметикой, но они живо удаляются, бросив беглый взгляд за дверь. Офис «МБС» никак не позволяет думать, что одноименное рекламное агентство бурно процветает.

Комната площадью шестнадцать квадратных метров с одним окном плотно заставлена ветхой мебелью, которой было бы самое место в музее жизни и быта очень-очень бедствующих сограждан молодого Семена Пантюхина. Облупившиеся шкафы с перекосившимися дверцами скрывают в своих глубинах множество папок с бумагами разной степени важности. На книжных полках, с которых клочьями сыпется отшелушивающийся лак, теснятся видеокассеты. Столов в помещении всего два, хотя штатный состав агентства насчитывает аж три боеспособные единицы: это я сама – редактор, ответственный секретарь Катя Дымова и менеджер Зоя Липовецкая. Михаила Брониславовича, нашего директора, я не считаю: он в офисе бывает редко, и пользы от него при этом никакой. Получается, что у нас с девочками два стола на троих. Сложившийся порядок дележа рабочих мест Катя образно определяет расхожей фразой «Кто раньше встал, того и тапки».

Я вошла и сразу поняла, что сегодня мне тапок не досталось: оба стола были заняты, Катя и Зоя на службу не опоздали. Не скажу, что перспектива остаться не у дел меня сильно расстроила.

– Привет! – с порога сказала я девчонкам, не спеша продвигаться в глубь комнаты. – Что, работа сегодня есть?

– Работа? – задумчиво повторила Зоя, рассеянно глядя на подарочный календарь салона-магазина «Дикий камень» и постукивая себя по зубам карандашом.

На столе перед Зоей лежала развернутая газета с просторным, как клетчатая общепитовская скатерть, кроссвордом, к заполнению клеточек которого коллега только-только приступила.

– Да, работа? – повторила я, тоже поглядев на красочный календарь с картинками из жизни тружеников каменоломен. – Слово из шести букв, обозначающее трудовую деятельность?

– О! Деятельность! – Зоя радостно зачеркала карандашом.

– Сейчас никакой работы нет, – отозвалась Катя, занятая игрой в «Тетрис» на нашем единственном компьютере. – Бронич обещал, что работа будет после обеда.

– Тогда я тоже буду после обеда, – легко решила я. – Пока!

Я вышла на улицу и огляделась, раздумывая, куда бы податься. На дворе было лето, июль – самая жара. В двенадцатом часу дня воздух прогрелся градусов до тридцати пяти, не меньше, в такое пекло выбор у меня небольшой – либо сидеть в кондиционированном помещении, либо спрятаться в тень. Я высмотрела свободный столик под зонтом уличного кафе и поплыла к нему, лавируя между стульями.

Оставленное на столике меню я открыла совершенно машинально. Проголодаться я не успела, в желудке еще не рассосались утренние булочки с маслом.

– Слушаю вас, – неохотно вымолвила официантка, которая воплотилась поблизости из колышущегося над горячим асфальтом марева.

По голосу девушки чувствовалось, что слушать меня, а также вообще жить и дышать, ей невыносимо тяжко. Чтобы не затруднять существование утомленной солнцем официантки сверх необходимости, я быстро сделала заказ и в ожидании его материализации бездумно уставилась на стеклянную громаду банка.

В стенах здания отражались машины и пешеходы, кроны деревьев и плывущие над ними облака. Одно особенно пухлое облачко, похожее на широкую физиономию ненавистного мне ныне Хомкина, самоубийственно ползло прямо на флагшток соседствующего с банком автосалона. Я с удовольствием ждала, пока воздушный хомкинский лик располосуется об острие флагштока, а потом утрется сине-голубым стягом с эмблемой «Вольво», и одновременно думала над детективной задачкой, которую подрядилась решить для Зямы.

Еще дома, когда мамуля хладнокровно ревизовала содержимое вновь обретенной сумки, я сообразила, что вещи пропали не случайные. Ну, кошелек с деньгами – это, само собой, законная добыча ночных грабителей. Мобильник они могли утащить просто для того, чтобы оставить мамулю без связи и не дать ей раньше времени оповестить о случившемся родственников и милицию. Ключи преступники прихватили, чтобы проникнуть в квартиру. Непонятно было только, зачем они прихватили мамулины документы?

Логично предположив, что мамулину торбу с барахлом и Зямину «Хельгу» умыкнули одни и те же криминальные личности, я попыталась понять, по какому принципу комплектовался набор предметов, изъятых из сумки. Вовсе не по принципу «Хватай все, что плохо лежит», раз мамулина сума с половиной содержимого была потом небрежно заброшена на заминированный собачками газон! Может, переборчивые преступники действовали под девизом «Бери только то, что может принести ощутимую прибыль»? В эту схему укладывались и кошелек с деньгами, и ключи, при наличии которых плевым делом становилось ограбление квартиры, и мобильный телефон, на счету которого были деньги. Их, конечно, нельзя обналичить, но вполне можно проговорить, а это тоже корысть. Но какую выгоду преступники собирались извлечь из обладания чужими документами?

Тут я сообразила, что не знаю, о каких именно документах идет речь, поэтому достала мобильник и позвонила домой.

– Квартира Кузнецовых! – важно ответствовал папуля, церемонный, как испанский гранд.

Я предположила, что соответствующий образ папуле навеяло приготовление какого-то аристократического блюда.

– Папчик, дай мне Зяму, быстро! – попросила я.

– Зяма, дуй к телефону, Индюшечка зовет! – смекнув, что дело срочное, папуля отбросил церемонии.

– Молочный коктейль! – страдающая официантка со стуком поставила передо мной высокий стакан.

Опуская к нему глаза, я зацепила взглядом крупные буквы надписи на стекле автосалона: «Продажа автомобилей в кредит». Тут в моем мозгу произошла бурная химическая реакция: только что в голове тихо булькала чистая прозрачная водичка, и вдруг этот дистиллят закипел и вспенился, как мой молочный коктейль!

Какую корысть можно было извлечь из обладания чужим паспортом? Элементарно, Ватсон! Надпись на стекле автосалона давала ответ на этот вопрос!

В трубке, которую я по-прежнему держала возле уха, послышался сладкий зевок.

– Чего тебе надобно, старче? – сонным голосом с эротичной хрипотцой спросил Зяма.

– Сам ты старче! – я всерьез обиделась. – Я на два года моложе тебя, мне еще и тридцати нет, а вот ты уже разменял четвертый десяток!

– Так ты позвонила, чтобы пересчитать мои преклонные годы? – хмыкнул братец.

Я поняла, что борьба с болезнью окончилась победой Зямы. Этого следовало ожидать: на его стороне был папуля с аптечкой, а диарея пришла одна.

– Я позвонила, чтобы дать тебе задание, – ответила я. – Велю тебе, как Холмс Ватсону: живо сбегай к мамуле и узнай, какие именно документы пропали из ее сумки. Шевелись, я на связи!

Зяма послушно пошевелился и уже через минуту сообщил мне, что в сумке у мамули лежал паспорт с дополнительным двойным вложением в виде страхового свидетельства государственного пенсионного страхования и карточки льготного проезда на городском электротранспорте.

– Замечательно! – воскликнула я, обрадовавшись, что моя гипотеза подтверждается.

– Ты находишь? – скептически спросил Зяма. – Мамуле теперь придется платить за проезд в тамваях и троллейбусах и выправлять новые документы. Хорошо хоть, она вчера сообщила милиции о краже паспорта, все-таки не зря тусовалась в отделении!

– Зяма, знаешь, что ты сейчас сделаешь?

– Знаю! – голосом, в которым занятно смешались вызов и неуверенность, ответил брат. – Сейчас я приму ванну, а потом поеду в художественный салон. Девочки обещали оставить мне набор люминесцентных красок для дизайнерских работ.

– Отставить художественный салон! – решительно возразила я. – Для дизайнерских работ в музее Пантюхина люминесцентные краски тебе не понадобятся. Ванну замени душем, а потом надевай портки и дуй к «Мегаполису», я встречу тебя у входа. Да, и прихвати с собой какую-нибудь мамулину фотографию! Полчаса на все тебе, Зяма! Торопись, пока след «Хельги» не простыл!

Я допила коктейль, расплатилась по счету и неторопливо, пешочком, переместилась к торговому центру «Мегаполис». Это заведение находится неподалеку от нашего дома, метров триста по прямой. Упомянутую прямую протоптали по газонам граждане, у которых потребность в еде, питье и куреве регулярно возникает в поздний час, когда все прочие магазины уже закрыты. «Мегаполис» работает до двух часов ночи, и купить там можно все, что угодно: хоть коробок спичек, хоть стиральную машину. Именно отделы бытовой техники, электроники и радиотоваров интересовали меня в данный момент. Сейчас объясню, почему.

Паспорт и страховое свидетельство – это документы, каждый из которых важен сам по себе, вместе же они образуют сладкую парочку, способную к размножению! Плоды этого союза – многочисленные и разнообразные товары народного потребления, приобретаемые в кредит. По мамулиным документам наши практичные преступники могли оформить его на покупку какой-нибудь вещи или даже вещей! Вот только сделать это с полной гарантией безопасности они могли лишь сразу после налета, в тот же вечер, точнее даже – ночь, пока мамуля не заявила о пропаже документов. А где в нашем провинциальном городе можно оформить покупку в кредит после полуночи? Только в «Мегаполисе»!

Я вознаградила себя за сообразительность горячей сосиской в булке – благо, тележка продавщицы хот-догов традиционно паркуется у входа в торговый центр. Горячая собачка с майонезом и кетчупом оказалась неожиданно вкусной, и Зяма застал меня сладострастно облизывающей пальцы.

– Привет индейцам племени ням-ням! – съехидничал братец. – Ты, май систер, никогда не упустишь возможность набить желудок!

– Я сейчас не упущу возможность набить кому-то морду! – пригрозила я, вытирая губы салфеткой. – Ты, Зяма, неблагодарное парнокопытное животное с пятачком вместо носа! Я тут, между прочим, по твоему делу нахожусь!

– Кстати, о пятачках, у тебя деньги есть? – Братец загляделся на причудливо наряженный манекен в витрине и пропустил мимо ушей прозрачный намек на его свинскую натуру. – Ты не одолжишь мне пару сотен, желательно – баксов? Я немного поиздержался…

– Правильно мыслишь! – похвалила я, хладнокровно проигнорировав просьбу о займе. – В отсутствие наличности особое значение для народа приобретает кредит! Этим мы сейчас и займемся.

Я метко швырнула смятую салфеточку в урну и потащила братца в торговый центр.

– Мы будем оформлять кредит? А на что? – шагая между штабелями коробок с телевизорами, заинтересовался Зяма. – Мне, например, очень нужен новый монитор, желательно двадцатидвухдюймовый, и сканер с высоким разрешением, а еще я хочу планшет и…

– И портативный губоскат! – оборвала я размечтавшегося паразита. Ишь, раскатал губешки!

– Зайка, а почему мы не купили нам этот… портативный губоскат? – огорчилась какая-то кукольная красотка, проплывая мимо нас в сопровождении дюжего мужика, впряженного в тележку с горой ярких коробок. – Ты же обещал, что в нашей кухне будут все-все нужные машинки!

– Вам, девушка, портативный губоскат не подойдет! – мгновенно включился в беседу Зяма. – Вам нужна стационарная модель повышенной мощности! Посмотрите во-он там!

– Спасибо! – кокетливо ответила девица.

Ее могучий «зайчик» молча развернул тележку и устремился в указанном направлении – к стеллажу с электрическими лебедками. Тщетно стараясь не смеяться, мы с Зямой зашагали к стойке оформления кредитов.

– Слушаю вас? – Наши сияющие улыбки вынудили строгого юношу за конторкой вежливо загнуть губы крючочками.

– Здравствуйте! – деловито сказала я, наступив на ногу Зяме, чтобы упредить какую-нибудь неуместную реплику. – Мы хотели бы знать, был ли в вашем магазине оформлен кредит по документам гражданки Кузнецовой Варвары Петровны?

– Такого рода информация является конфиденциальной, – высокомерно ответил юноша.

– Но только не для следственных органов! – с великолепным апломбом возразила я и шлепнула на стойку красную книжечку.

Этот впечатляющий документ удостоверял всего-навсего мою принадлежность к рекламному агентству «МБС», но в закрытом виде смотрелся весьма грозной ксивой. К сожалению, дотошный юноша не поленился книжицу развернуть.

– Вы вовсе не из милиции! – крючочки длинного узкогубого рта неприязненно загнулись вниз.

– Конечно, не из милиции! – кивнула я. – Видите, тут написано: «РА «МБС»! «Эр А» значит «Розыскное агентство»!

– Вау! – тихо присвистнул Зяма, на которого моя находчивость произвела впечатление.

Юноша удивленно посмотрел на него.

– Вау-бще говоря, мы не должны вам представляться! – напыжился Зяма и погрозил мне пальцем: – Это вопиющее нарушение конспирации!

– Когда речь идет о репутации солидного заведения, я готова нарушить правила! – ответила я, с намеком постучав пальцем по лежащему на стойке буклету «Мегаполиса».

Очевидно, репутация заведения юноше была небезразлична, потому что он слегка побледнел и заволновался:

– В чем дело? Объясните, пожалуйста!

Я отметила вежливое обращение и расценила его как наш первый успех.

– У нас есть основания полагать, что вчера ночью в вашем магазине был оформлен кредит на подставное лицо по чужим документам, а именно по паспорту и страховому свидетельству гражданки Кузнецовой Вэ Пэ! Проверьте, пожалуйста!

– Сейчас!

Взволнованно вибрирующий юноша отошел к компьютеру.

– А если ничего подобного не было? – шепотом спросил у меня Зяма.

Я не успела ему ответить.

– Кузнецова Варвара Петровна, пятьдесят девятого года рождения? – убитым голосом вопросил юноша. – К сожалению, вы правы, вчера эта дама действительно оформила у нас кредит на покупку двухкамерного холодильника «Самсунг» новой модели.

– В котором часу? – я сделала стойку, как охотничья собака.

В этот момент на меня засмотрелся бы не только симпатичный сосед Денис, но и его верный пес Барклай!

– Примерно за час до закрытия.

– Около часу ночи? – Зяма широко улыбнулся. – На платежи по кредиту можете не рассчитывать! Гражданка Кузнецова уведомила милицию о похищении у нее документов примерно в полночь! А час спустя все еще сидела в отделении и никак не могла оказаться в торговом центре!

– Вы оформили кредит на подставное лицо, – повторила я.

– Не я лично! – встрепенулся юноша. – Я вчера не работал!

– А кто работал? – быстро спросила я.

– Клюева работала, Аня Клюева!

– Телефон и адрес гражданки Клюевой, быстро! – велел Зяма.

С перепугу бледный юноша вытянулся по стойке «Смирно!» и отбарабанил затребованный телефон и адрес наизусть, после чего неожиданно покраснел и весь обмяк. Предположив, что юношу связывают с гражданкой Клюевой какие-то особые отношения, я успокоила его обещанием не сообщать Анне, кто ее «заложил».

– Информаторов не сдаем! – заявила я.

Сгребла со стойки свое удостоверение и зашагала к выходу. Зяма потянулся за мной, но с полпути вернулся и сказал юноше что-то такое, что заставило его энергично кивнуть.

– Ты посоветовал администрации «Мегаполиса» обратиться в милицию с просьбой найти мошенников и вернуть холодильник? – предположила я.

– Нет, я посоветовал администрации «Мегаполиса» расширить ассортимент товаров за счет портативных и стационарных губоскатов! – заржал Зяма.

Я не разделила его веселья, и братец неожиданно помрачнел.

– Индюха, чем дальше в лес, тем больше дров! – некультурно плюнув на сияющий пол, объявил Зяма. – Прикинь: теперь мы будем искать не только «Хельгу», но и «Самсунг»!

Подумав, я предложила братишке утешиться тем, что наша с ним детективная задача по своему масштабу совершенно уникальна: не помню, чтобы кто-нибудь из великих сыщиков вел поиски шкафа и холодильника! Всем что-нибудь помельче доставалось: ювелирные украшения, золото, деньги – ерундень всякая.

Судя по адресу, Анна Клюева жила в соседнем с нами дворе. Поэтому мы пошли домой и по пути с двух мобильников наперебой звонили Клюевой, но ее домашний телефон производил бесконечную серию гудков – вероятно, девица после работы в ночную смену спала, а телефон просто отключила. Чтобы не терять времени, мы пошли обедать.

Папа накормил нас вкусным овощным соусом с бараниной и ни о чем не спрашивал, хотя на его лице явственно читалось любопытство. Еще бы! Мы с Зямой вдвоем никуда не ходили с тех пор, как перестали посещать детский сад, даже в школу бегали в разные смены.

В промежутке между компотом и десертом я еще раз набрала телефончик Клюевой – с тем же нулевым результатом.

– Я на работу! – сообщила я домашним, расправившись с обедом.

И снова побежала в свое «розыскное агентство».

– А вот и Инночка! – приветствовал мое появление Михаил Брониславович. – Ты-то нам и нужна!

Шеф широко и неискренне улыбался. Это меня насторожило.

– Для чего я вам нужна? – я обвела вопросительным взглядом физиономии коллег.

Катя сдвинула пальцы пистолетиком и дважды «пальнула» в меня с восклицанием: «Пуф! Пуф!», после чего сложила руки на груди крестом и обморочно откинулась в кресле.

– Опять понадобилось пушечное мясо? – расшифровала я эту пантомиму.

Катя и Зоя одинаково кивнули, шеф, напротив, помотал головой и притворно радостным голосом сообщил:

– У тебя сегодня особый день, Инночка!

– Такой же особый, как последний день Помпеи? – с нескрываемым подозрением уточнила я.

По скорбным лицам Зои и Кати можно было предположить, что мне придется существенно хуже, чем древней Помпее, от которой остались хотя бы воспоминания.

– Ой, да что ее мучить! Давайте скажем сразу! – не выдержала сердобольная Катя. – Инка, ты сегодня на телевидение идешь!

– За что? – с укором спросила я шефа.

– Не за что, а зачем! – поправил меня Михаил Брониславович. – Инночка, душенька, нам вновь заказали разворотик для цветного журнальчика. Нужно срочно сделать эксклюзивную интервьюшечку с популярными артистами… Как их? А, вот!

Шеф протянул мне вырванный из блокнота листочек, на котором поразительно неразборчивым почерком было начертано какое-то слово. Прочесть его было невозможно.

– На что похоже? – с интересом спросила меня Зоя.

– На зубцы Кремлевской стены, нарисованные двухлетним ребенком, – ответила я.

– Катька увидела панковскую прическу «ирокез», – засмеялась она. – А мне показалось, что это энцефалограмма!

– Нет-нет, это названьице очень популярной группочки! – авторитетно заявил шеф. – Сегодня вечером она дает концертик в Драматическом театрике, а перед этим появится на телевидении в передачке «Добро пожаловать!». Ты, Инночка, тоже будешь там, я договорился с Максиком. Задашь артистам пару вопросиков и добудешь нам эксклюзивчик.

– Как в прошлый раз? – мрачно спросила я.

В прошлый раз меня откомандировали на запись телевизионной передачи с участием очень известной артистки театра и кино. Сама по себе беседа ведущего с кинозвездой была довольно скучной, интрига неожиданно выявилась в другом. Еще в самом начале записи, едва гостья развалилась в мягком кресле, на ее круглое плечико из-под кофточки-безрукавки выпала, извините за пикантную подробность, бретелька бюстгальтера. Плечико было белым, а бретелька черной, так что погрешность в такелаже бросалась в глаза. Сама актрисуля нисколько не конфузилась, а вот режиссера программы злополучная бретелька жутко нервировала. Поскольку я сидела в последнем ряду, непосредственно под огромным окном аппаратной, мне было слышно, как режиссер по внутренней связи призывает работающих в студии операторов обратить внимание звезды на непорядок в ее туалете. Чтобы не мешать беседе, те вынуждены были прибегнуть к языку жестов, который, на взгляд актрисули, вероятно, был недостаточно выразительным. Жестикуляция парней за камерами вызвала на личике звезды гримасу легкого удивления, а на мечущегося в «авариуме» режиссера, который, словно в приступе чесотки, елозил рукой по плечу, она вообще не обращала внимания. В конце концов наиболее решительный из операторов, подчиняясь распоряжению режиссера, в полуприсяде подобрался поближе к беседующим и собственноручно заправил бретельку под плечико актрисулиной кофточки. Что тут началось! Звезда разразилась бурей негодования и едва не разрыдалась! Оказалось, что легкий беспорядок в ее туалете был продуманным проявлением игривого кокетства, а эти тупицы, эти мужланы, эти провинциальные хамы ничего не поняли и оскорбили, унизили, р-растоптали!

Скандал был шумный, замять его удалось с трудом. Разумеется, в смонтированной телепередаче не было и намека на пикантную суету вокруг блудной бретельки, зато я в своей статье описала это лифчик-шоу со всеми подробностями. А ушлый народ в редакции иллюстрированного журнала, заказавшего нам материал, сбацал из моей статейки целый разворот с фотографиями и дополнительными подверстками: рекламой салона элитного женского белья и подробным рассказом оператора, прикасавшегося к бюстгальтеру звезды, о пережитых им ощущениях.

– Как в прошлый раз – это будет самое то, что надо! – простодушно обрадовался Михаил Брониславович.

– Только фишка с лифчиком на этот раз не пройдет, – подала голос Зоя. – Я так поняла, это мужская группа. Мало надежды на то, что парни придут в бюстгальтерах.

– Ничего, возможно, у них будут дырявые носки, рубашки с оборванными пуговицами или толстый-толстый слой перхоти! – утешила меня Катя.

Я мрачно посмотрела на коллег, беспардонно веселящихся за мой счет, но решила в порядке исключения простить им отсутствие чуткости. У меня еще были вопросы по существу дела:

– А что поет эта мужская группа?

– Ну, что-то она поет… – уклончиво ответил шеф.

– Знаешь, у них есть такая песенка: «Та-ра-ра, та-ти, ти-та! О! Йо!» – фальшиво напела Катя. – Слов не помню. Возможно, «та-ра-ра» – это и были слова…

– Ладно, – я поняла, что заранее составить себе представление о репертуаре артистов-инкогнито не смогу. – А как они поют? Хорошо?

– Хорошо? – Михаил Брониславович почесал плешивое темечко. – Максик сказал, что они поют, как соловьи…

– Не совсем так, – деликатно поправила начальника Зоя. – Максим сказал, что они поют, как курские соловьи, контуженные в одноименном сражении!

– Короче, все вопросы – к Максу! – подытожила Катя.

– Запись программы начинается в семнадцать ноль– ноль, но Максик очень просил тебя подъехать заранее, – сообщил шеф.

– Так я поехала? – я обрадовалась возможности загодя сбежать из конторы.

Коллеги ответили мне нестройным хором.

– Удачи! – пожелал Михаил Брониславович.

– Сделай их! – напутствовала меня Катя.

А Зоя почему-то жалостливо сказала:

– Со святыми упокой…

Надеюсь, она имела в виду участников мужской группы, которым предстояла встреча с такой чумой, как я!