Текст книги "Домашний адрес. Рассказы"

Я – воспитатель

У нас продвинутый детский сад, в каждой комнате по камере наблюдения. Сидишь, родительница, на работе или, как я, в кресле с фолиантом, и смотришь на ребёнка, если есть охота. Или не смотришь, а злорадствуешь, разбирайтесь, мол, сами с этим чудовищем, до субботы моё дело – сторона, ха-ха.

Я, лично, олицетворяю собой гиперопеку, я люблю посмотреть на сына Вову в экстремальной обстановке зверинца. У нас хороший садик, я же говорю, вон, воспитательница предложила детям поиграть в лото. А Вова стучит игрушечным половником по игрушечной кастрюльке. Посуда качественная, железная, так что я из дома эти звуки слышу. А они ничего, играют, у кого буква «У», Костик победил. А у Вовы оркестр шума и звона, уже второе отделение начинается, он нашёл свой звук – если молотком лупить, то ещё лучше получается. Продолжают играть в лото, святые люди!

А что бы я сделала, если бы я застряла в одной комнате с этими мелкими шимпанзе. Я бы их расшвыряла в разные стороны, я сильная, я Вову одной рукой поднимаю, а в нем 20 кило. Я бы сказала им прямо в их обманчивые хорошенькие мордашки, что я на самом деле о них думаю. Нет, ты не самый умный мальчик, ты вовсе даже глупый. Нет, грудь так никогда и не вырастет, это уже видно. А с тобой, растаман несчастный, дома поговорим. А когда меня потом бы с позором увольняли, без премии, с волчьим билетом, я бы не краснела, я бы тихо, злорадно так повторяла: «Это того стоило».

«Экипаж»

Недавно Вова-младший посмотрел фильм «Экипаж», тот, что с Филатовым. Любовь к авиации, унаследованная от отца, и слабость к драматическим сценам, доставшаяся от матери, возвели и так прекрасное кино в Вовин личный рейтинг величайших фильмов на планете.

Пересмотрев «Экипаж» четыре раза, Вова сделал главный вывод: в фильме есть только один недостаток, и это – первая серия, которую можно легко выбросить, и станет только лучше. Мещанские переживания героев, ихняя любовь и прочие сопли не интересны четырехлетке, если в перспективе маячит эпическая катастрофа с поломкой правого двигателя, руля высоты и дыркой в обшивке самолёта.

Последние две недели прошли, как в тумане. Я так много играла в фильм «Экипаж», что уже не знаю, в какой реальности нахожусь. В любой момент Вова может неожиданно перевоплотиться в отважного бортинженера, и плохо мне будет, если я немедленно не отреагирую искаженным рацией голосом «Диспетчер, как слышно». Все эти перипетии являются мне во снах, и не похоже, что Вова когда-нибудь наиграется в храбрых советских летчиков. Кстати, он оценил их подвиг, и теперь ежедневно сетует, что в конце фильма никто не вручил командиру доблестного экипажа наклейки и леденцы, а бортинженеру – пряник. Хотя, возможно, это Вовин способ вытянуть из меня дополнительные бонусы – все-таки сын с утра уже трижды сажал воображаемый борт и вывез из горящего города, как минимум, тысячу раненых. Родная мать не озаботилась покупкой пряника и, вообще, на удивление вяло чествовала своего героя.

Вовка заболел

Вова-младший заболел, я заступила на вахту, я – дежурная по соплям и градусникам. Для меня это дело привычное, а всё-таки каждый раз, заслышав в ночной тишине первые Вовкины хрипы и всхлипы, я пугаюсь и рисую себе страшные диагнозы. Как булгаковский юный доктор, заброшенный в глухую деревню, я воображаю перспективу пневмонии, обструкции, ещё черт знает чего. Моментально зажигаю свет и штудирую пособия по ОРЗ, непонятные слова – гуглю. Я – знатный паникер.

Вова не против иногда заболеть, потому как не по годам умен и способен извлекать из всего собственную выгоду. Мамаша, вся распустившаяся от переживаний и плохих предчувствий, позволяет больному сыночке все. Поэтому Вова, подобно султану, лежит в моей кровати и принимает за просмотром мультфильмов всякие ништяки, и безнаказанно повсюду ими крошит.

Я порчу Вове сладкую жизнь, пуская в дом врача. Врач грубо вторгается в Вовкино личное пространство, лезет в уши и в нос, задаёт дурацкие вопросы, вроде, мальчик, сколько тебе лет. Во время осмотра Вова смотрит на меня так, словно я его продала цыганам за шоколадку. Эх, мать, твой кредит доверия исчерпан, четыре года дружбы насмарку. Последние два дня я активно подлизываюсь к сыну, намекаю на восстановление отношений – продуваю ему во все игры, от пряток до шахмат. Пусть только выздоравливает.

Год в детском саду

Идём с Вовой в детский сад, и меня осеняет: почему я сегодня весёлый такой? Да потому что уж год прошёл с тех пор, как Вова посещает этот самый садик. За это время сын сильно вырос и повзрослел, я же, наоборот, расхлябалась от хорошей жизни и сползла в допубертатное состояние.

Когда рядом денно и нощно нету Вовы, я моментально прекращаю хорошо себя вести. Своим рождением на свет сын пробудил всё лучшее во мне, а уходом в детский сад усыпил в матери всякий самоконтроль. Не надо следить за нецензурным базаром, не надо молчать с набитым ртом, не надо прерывать чтение фейсбука во время еды. Как говорится, Вова в Тверь – мать в дверь. Типичная двоечница, у которой в холодильнике грустит квелый салат и кефир заветрился.

Решила совершить поступок, отметить первый год, как Вова в саду чалится. Дай, думаю, напеку клубничных квадратиков да со штрейзелем. Напекла, нарезала – как-то мало получилось, на всех воспитателей не хватит, а если у них аппетит, как у поварихи, то пиши пропало. Опять же, чешется, зудит уже в одном месте – приготовила квадратики, надо теперь маффины, что ли, замесить. Это же легче легкого, как говорят американцы, one bowl recipe. Тем более в шкафу пакет шоколадных капель пропадает и пачка какао пахнет заманчиво.

Притащила в сад тепленькое ещё подношение, три тысячи калорий в одном пакете – одним словом, восторг у дам обеспечен. Работницы детского сада, уставшие воздерживаться от крика и побоев, были сердечно рады. Допечет их сыночек мой, они хоть глюкозы навернут, глядишь, полегче станет. Стало быть, Вова и меня во взрослую жизнь за собой тащит, не даёт мне деградировать обратно в подростка. Спасибо ему, и детскому садику тоже спасибо.

Вовкина мечта

Каждое радостное событие в детской Вовиной жизни – это радость и для меня тоже. Потому что когда Вова окрылен успехом, он перестаёт вредничать, и мы часа, примерно, два не ругаемся совсем.

Последний Вовин триумф ознаменовался подъёмом на хлипкое дерево, торчащее посреди детской площадки. Я отдаю сыну должное – он шёл к этому многие годы, в масштабах четырёх с лишним лет Вовкиной жизни, разумеется. Карапузом гуляя по паркам, Вова неуклюже подходил к случайному дереву или крепкому кустарнику, задирал голову и жадно, долго всматривался. Теперь я знаю – он производил какие-то подсчёты, мысленно чертил траекторию своего падения на землю и взвешивал будущие ссадины против кайфа высоты. Слегка подросший, Вовка героизировал больших мальчишек, которые лазали на деревья и горланили там вроде ворон. Безусловно, Вовка их боготворил, это были его личные Мстители.

Однажды бабушка Вовы пришла с прогулки с внуком расстроенная – внук сошёл с ума, он попытался влезть на дерево, наплевав на безопасность. В голове у бедной бабушки уже нарисовалась страшная картина, наглядно демонстрирующая, как гравитация сбрасывает в меру тяжелого внука на твердый асфальт. А я порадовалась, что Вова в своих мечтах наконец-то оторвался от земли и смог дотянуться хотя бы до нижней ветки.

Сейчас Вовка на глазах у изумленных завсегдатаев детских площадок в три прыжка залезает на довольно приличную высоту. Это значит, что если я подниму руки, чтобы его схватить, я не дотянусь даже до Вовиного кроссовка. И вот он сидит там, где-то в зарослях, гордый, счастливый, а я внизу, стою, обуреваемая противоречивыми чувствами. Теперь уже я с задранной головой мысленно прикидываю, как и куда мой ребёнок может упасть, и какие шансы, что я успею его подхватить. Бабушки, гуляющие с внуками поблизости, говорят, что шансов мало, и что снять бы этого каскадёра да и выбить из него альпинистскую дурь. Но я не согласна. В конце концов, мне страшно за Вовку все время, что он бодрствует. Но не часто бывает, что у ребенка сбывается давняя мечта, да и у взрослого, чего уж там, тоже.

Я много болтаю

Я поняла, почему у меня так часто болит горло, примерно раз в месяц. Это возмездие за болтовню. Карающий перст судьбы тыкает меня носом в лужицу: а ты не болтай, не болтай! А чтоб наверняка, чтобы легче было сдерживать речевой поток, ниспосылается мне сверху лавина инфекций, и живут они у меня в горле что в Хилтоне, пять звëзд. Голос сначала делается хриплым и сексуальным, все вокруг страшно возбуждаются, даже продавцы в овощном отделе. Пока я убегаю от толпы разгоряченных самцов, голос пропадает напрочь. Объясняюсь знаками, как Русалочка.

Мне в детстве часто говорили, мол, Лена, ты бы помолчала хоть пять минут. Хватит трындеть, Лена, у нас уже кровь из ушей идëт. Я страшно обижалась и давала себе клятву, что больше я этим так называемым родственникам слова не скажу. Вот попросят ещë, поунижаются! А я им – раз – и презрительное молчание. Я вынашивала планы мести минуты три и всегда забывала, что месть надо подавать холодной, но куда там, я вся кипела. Я просто не могла молчать, болтовня так и выплескивалась, меня прямо распирало – всë, больше не могу, а что я сейчас вам расскажу, отпад!

Моими героинями всегда были молчаливые, загадочные женщины. Они, конечно, потому и загадочные, что такие молчаливые. Непременно с мундштуком, можно с вуалью на шляпке, но это необязательно. Я грустила: ну вот она, молча бровью – эть, ножкой в чулке – круть, и все вокруг без ума. А вот я – вся красная, запыхавшаяся, говорю быстро да еще окончания проглатываю, иногда в пылу плююсь в собеседника. Как говорила одна моя одноклассница, я не девушка в стиле «Cosmo».

На самом деле, существуют и совсем другие героини, только поискать. Например, Холли Голайтли из «Завтрака у Тиффани». Там есть такая сцена, где добрый старый муж Холли рассказывает про нее, с большой любовью, и говорит, что Холли такая болтушка, что им даже радио дома не нужно. Этот персонаж – пожилой фермер, обожающий свою ветреную жену – забрался мне под кожу навсегда. Я посмотрела этот фильм раз сто, он мне нравится по многим причинам, но самая главная – он дезактивировал мой тайный стыд, сделал меня лучше, хоть я совсем не изменилась. Много болтать можно, а повод заткнуться всегда найдëтся – раз в месяц, когда болит горло.

Шепоток

Я недавно прочитала в «Эсквайр» про один очень популярный канал на youtube, называется «Нежный шепот». Там девушка, русская, шепотом говорит в микрофон разное, типа, расслабьтесь, послушайте, как я расчесываю волосы, а сейчас листаю книжку. И люди приходят на ее канал специально, чтоб послушать всякие эти вкрадчивые шорохи и шепоты. Согласно статье в журнале, реагирует аудитория двояко: либо слушатель засыпает на месте, фейсом в ноутбук, либо, наоборот, взбадривается, причем локально, в самых укромных местах. Иначе говоря, шепоток – это новое порно, люди из порнхаба подтвердили, а они-то уж знают.

Это я все к чему. Чудики, балдеющие от тихих звуков в пустой комнате, возьмите меня к себе, в свое буржуинство. Я буду у вас главным сектантом. Будем вместе молча разливать чаек, потом кто-нибудь звякнет чашкой. Можем складывать бумажные самолетики и слушать, как это. Переговариваться – только шепотом. Кайф от подобных ощущений примерно такой: если копнуть ватной палочкой в ухе, поглубже, то непременно вздрогнешь, как от щекотки. Только щекочут словно бы изнутри, и как-то весело сразу, и спокойно, и, вообще, плывешь на пушистом облачке.

Мне повезло, в университете у меня была одна преподавательница, у которой был прекрасный тихий голос. Как только она с нами здоровалась, я вся превращалась в вату и туман и различала только ее интонации – поплыли вверх, поплыли вниз. Мне казалось, что она меня укачивает этим своим потрясающим тембром, как ребенка. Обычно я падала на плечо соседа по парте, чтоб на нем спать дальше. Учительница смеялась и говорила, разбудите Лену кто-нибудь, и от этого хотелось только глубже провалиться в сладкий сон.

Вова-сын похож на меня. Он любит, чтобы в ванной было тихо, когда он купается, чтобы слышнее был плеск воды. Любит определенный тембр голоса, и я знаю, у кого из воспитателей в детском саду именно такой. Каждый вечер, когда я читаю ему перед сном, он просит меня «говорить ласково». Это значит – тихо-тихо, немножко даже глухо, немножко без слов. У меня в последнее время сильно болит горло, и сегодня мне пришлось Вове прочитать всю историю шепотом, и он от этого был ужасно счастлив. Ты, говорит, всегда так читай. Видимо, через несколько лет кое-кто другой будет оседать на парту с дурацким выражением на лице, если ему, конечно, повезет с нежным шепотом.

Строгость

Я стараюсь быть с Вовой-младшим построже. Покупаю не три киндер сюрприза, а один. В магазине игрушек игнорирую жалобные взгляды и тонкие намеки. В Макдональдсе ни разу еще не бывали. Словом, воспитываю в духе чего-то там.

А дается мне это крайне трудно, потому что больше всего я люблю баловать Вовку и дарить ему подарки, и водить в зоопарк каждый день, и смотреть, как у него уже нет сил балдеть и хохотать. Неприятно только, что от избытка развлечений у Вовки стремительно портится характер. Вместо «спасибо, маменька» слышно «мало, женщина», вместо деликатного «маман, водички, силь ву пле» – базарное «сгоняй кабанчиком». И очень жаль. Вовка так вкусно пахнет, так симпатично выглядит, что прямо руки чешутся его тискать, щекотать и задаривать машинками хот вилс. А на деле выходит, что единственному сыну, чтобы оставаться человеком, нужны всякие ограничения, а вовсе не картошка фри ведрами.

Я человек мирный, жалостливый, мне эти выговоры и нотации строгим голосом – как серпом по воображаемым яйцам. Побаловать бы хоть кого-нибудь, испортить дитятю – да и вернуть родителям! И пусть потом сами разбираются с этим свином.

Я делаю домашку

Хоть сын Вова невелик ростом, а уж пришло время делать с ним домашнюю работу. В садике задали учить английский алфавит. Я, конечно, затрепыхалась про себя, зачем такая нагрузка, мой шмупсик-пупсик слишком мал, ему прописано веселье и пончики. И потом, как делать домашку с ребенком?

Я очень ясно вижу картинку из собственного детства: сижу вся красная, слеза свисает с носа, надо мной нависает мама с геометрией. Мама терпит-терпит, а потом не выдержит да закричит, а я и тогда не понимала задачу, и сейчас ни в зуб ногой. Мне было страшно мамы, наводящей жуть, и собственной тупости. Я глубоко поверила в то, что геометрия мне не доступна, и уже не пыталась понять, что там за углы такие. Остались только стыд и страх.

Теперь мне страшно, что я сотворю подобное с собственным сыном. Робея и заикаясь, подошла к нему с предложением, давай учить английский. Включим песенку, будем прыгать и повторять. Кто назовет все буквы, тому золотой кубок. Кто не назовет, тот жидкая какашка (извините). Вова ржал и прыгал – эппл! болл! амбрелла! По итогам урока Вова торжественно получил кубок, а я – звание того самого. Обошлось без психотравм. Не знаю только, существует ли песенка про геометрию, а если нет, ее надо придумать – время пока есть.

Не знакомятся

Гуляла вчера с собакой Масей. Ветер в лицо, дождь, челка то падает мокрым бревном, то распахивается, как капюшон у какого-то динозавра – видела в Вовкиной книжке. Но у нас с Масей настроение все равно ничего себе. Мася всегда рада, когда с ней гуляют и, вообще, обращают на нее внимание. А у меня настроение традиционно идет вразрез с реальностью и зависит от разных мимолетных причин. То смешно, то плакать охота – а почему, зачем, неизвестно, поезд уже ушел, остался отдаленный свист гудка. Поди, пойми, отчего я веселый такой.

Мася гуляет, задирает лапу, подобно кобелю, щурится от дождика. А я про себя рассуждаю, что мне, конечно, грех жаловаться на личное. Но чего-то важного не хватает все-таки. Не знакомятся со мной больше интересные молодые люди. И объекты моей страсти – пятидесятилетние казановы – тоже не выражают интереса. То есть периодически ловлю на себе скользящие взгляды, полуулыбки всякие, но ведь никто, зараза, не подойдет. У меня уже и фразы заготовлены, как я буду смельчаков отшивать. Хо-хо, я замужем. У меня и ребенок имеется. А я знаю, что по мне не скажешь. Лесть вам не поможет, прощайте навсегда! Мимо идут какие-то мужчины, а я, с прямой спиной и купеческим взором, мысленно благодарю их за внимание и мудро желаю счастья с другой. Серьезная женщина снисходит до суетливых одиночек. Не зря же я люблю оперу – мне близка ее трагичность и вычурность.

Мася попыталась напасть на терьера и разорвать его на десять собачек поменьше. Пришлось отвлечься от величественных мыслей и спасать чужого питомца от собственного. Такие ситуации происходят с Масей постоянно – ей мало кто из собак нравится – но, прооравшись, Мася тут же принимает рассеянный вид скучающей барыни. Трусит с достоинством по дорожке, бонвиван хвостатый. Ну и я не отстаю, домой, говорю, Манон, время паштет кушать. В правой руке у меня собачка нервная, в левой – пакетик целлофановый с собачкиными экскрементами. А я иду и весело им помахиваю, и удивляюсь, почему за всю прогулку по парку так никто и не подошел, не припал, не восхитился.

Вовка меняет мир

Сын Вова перед тем, как есть банан, требует пырнуть фрукт эко-тестером и измерить количество нитратов. Увидел безопасный зеленый экран – ест, довольный. Еще Вова заставляет меня выгружать из холодильника все овощи, он их строит в рядок и по очереди проверяет, не отравлены ли. Однажды экран стал желтым – оказалось, в моей дыне немного превышен уровень чего-то там. То есть это не пиздатая эко дыня, а так, свинкам бросить. Но я все-таки успела отъесть от нее половину, пока из сада не пришла санэпидемстанция в сандаликах. Вова ткнул тестером в уже мягкую, поплывшую дыню и завопил «Мама, что ты ешь?!» А что, по-моему, вкусная дыня, думаю я, но по всем правилам я теперь обязана с позором ее выбросить. А я, между прочим, весь год жду августа, чтоб питаться дыней и арбузом. Но мне говорят, брось каку, мама.

Я не понимаю, где Вова нахватался этой эко-чепухи. Недавно предложил сортировать мусор, сам вытащил из ведра три бутылки от боржоми, это, мол, в контейнер для пластика. Я поперхнулась чаем. Ты, говорит, мама, выключай свет, береги электричество. Я его этому не учила, более того, я регулярно доказываю собственным примером, что я форменный дикарь и разоряю планету. Выбрасываю батарейки в обычную мусорку, люблю поесть на улице немытыми руками, свет в квартире горит везде. В глобальное потепление не верю – этим так называемым летом я простудилась три раза. Откуда в сыне эта сознательность? Почему он в свои четыре года думает о проблемах планетарного масштаба, а я, взрослая, хочу, чтоб меня просто оставили в покое и разрешили есть нитратную дыню. И, самое главное, в какой момент сын Вова перестанет быть ребенком, который может сделать что-то очень важное для чего-то очень большого – и превратится в меня.

Дети у памятника

Пришла на выставку фотографий Владимира Антощенкова, и одна картинка понравилась особо – дети карабкаются по постаменту Медного всадника, 90-е годы. Неудержимые и неукротимые, лезут наверх, чтобы без всякого уважения дернуть коня за яйца или отдавить хвост змее. Ясно, Петр Первый – это просто мужик с лошадью, стоит на огромном потрясающем камне, нельзя стоять и смотреть, надо срочно залезть. То есть это не памятник, чтобы помнить нечто важное про некие давнишние дела, это такой трамплин для детских амбиций, влезу – не влезу, победитель я сегодня или нет. Никаких условностей, кроме детского братства и уважения внутри него, никаких приличий, пускай бабули ворчат, штаны порвались, сопли ручьем, с Невы шквалистый ветер. Не бывает неудобно, неловко, не бывает недостижимого, все под силу, а если сегодня не вышло, то завтра уж точно выйдет!

Мне кажется, что-то подобное я тоже чувствовала, пока не выросла. А потом вдруг единожды и навсегда испугалась и перестала слышать себя умную и талантливую, красивую и нахальную, а вместо этого засела на антресолях, где самое место хорошим, умненьким, не блещущим ничем, кроме скромности и старательности.

Очень странно: когда ты маленький, то видишь себя исполином, прямо, как капитан Тушин из «Войны и мира». Ты швыряешь в мир огромные ядра и смеешься громовым смехом. И вот, наконец-то, сбылась мечта детства, вырос ты, сам по себе мальчик, свой собственный, только теперь ты – полноправный участник своих старых детских кошмаров. Но ты больше не разишь монстров одной левой, это они разят тебя в самое нутро, и ты стоишь перед ними, такой маленький, такой слабый, каким ты не был и при рождении. Ни на один вопрос ты не можешь ответить с уверенностью, ни за один свой поступок не можешь поручиться, все прочитанные книги не принесли тебе никакой пользы. Мне не хватает ясности и храбрости детей с фотографии, а еще не хватает честности, чтобы признать – это все в прошлом, и нужно выйти из шкафа и учиться сражаться.