Текст книги "Почти ко(с)мические истории"

Сашенька

1

Разве кто-нибудь учит нас тому, как нужно любить? И разве можно этому научить? Мы осваиваем эту науку интуитивно, на ощупь, путем проб и ошибок. Словом, нас учит этому сама жизнь.

Можно сказать, что Сашенька вытянула счастливый билет. Ей посчастливилось родиться в благополучной, материально обеспеченной и морально устойчивой семье. Мама была бухгалтером, а папа – главным инженером на каком-то очень важном для города предприятии. Новорожденную дочку они принесли в благоустроенную 3-комнатную квартиру, где одна из комнат сразу же и безоговорочно была выделена под детскую. Родители очень любили своего единственного ребенка, но не баловали, поскольку справедливо полагали, что в воспитании нужна строгость, которая позволяет четко очертить допустимые границы поведения.

Вопрос о том, что такое любовь и в чем ее тайный смысл, начал занимать Сашеньку не слишком рано, лет в 10. Она вдруг стала представлять себе, что когда-то ей придется лежать в одной кровати с каким-то мужчиной, есть с ним за одним столом и даже… целоваться. Сама мысль об этом была такой странной, пугающей и почти такой же запредельной, как мысль о смерти. Поэтому Сашенька предпочитала зажмуривать глаза, с головой зарываться под одеяло и не шевелиться, в ожидании того, что наваждение покинет ее и больше никогда не вернется.

Классе в пятом Сашины подружки начали влюбляться. После уроков обычно собиралась команда – человек шесть девчонок, прошедших вместе огонь и воду, а точнее вылазки на крыши домов и в подвалы, карабканье на заборы и деревья, выслеживание подозрительных личностей и т. д. Однако Саша стала замечать, что вектор интересов постепенно, но неуклонно стал смещаться в другую сторону. Подружки все чаще предпочитали делиться друг с другом своими девичьими секретами. Самая близкая Сашина подруга Юля влюбилась в одноклассника Костю. Все свои сомнения и терзания по этому поводу она, как великую тайну, доверяла Сашиным ушам, даже не подозревая, что ее лучшая подруга уже ужасно устала от всех любовных историй, навевающих на нее только скуку и тоску по веселым и беззаботным временам дворового детства.

В восьмом классе в Сашу влюбился почти бессловесный одноклассник Толик. Саша не считала себя красавицей, однако ее почти сформировавшаяся фигура была очень ладно скроена, густые темные волосы придавали особую глубину ее зеленым глазам, а полноватые губы были очень даже очаровательным проявлением вольно расцветающей юности. В своих ухаживаниях Толик избрал самую неблагодарную тактику – тактику молчаливого оруженосца, а точнее ранценосца. Эта модель поведения изначально обречена на поражение, но она позволяет хоть как-то выразить свои чувства, и поэтому к ней неизменно прибегают самые застенчивые мальчики, с трудом пробивающие себе дорогу в юность.

Вольнолюбивая Саша не жаловала пораженцев, но Толика не прогоняла, позволяя следовать за собой немою тенью, которой не разрешалось вмешиваться в девичьи разговоры и просто вступать в любой контакт с предметом своего обожания. Впрочем, Толика такое положение вещей вполне устраивало потому, что любое речевое усилие давалось ему с трудом и вариант молчаливого присутствия был для него наименее болезненным и затратным.

Однако постепенно, во многом благодаря настойчивой и бессловесной преданности Толика, Саша стала ощущать новое, неведомое ранее, но уверенно просыпающееся в ней чувство. А точнее, предчувствие. Это было предчувствие чего-то очень важного, может быть самого важного в жизни, чего-то настолько прекрасного и вместе с тем неуловимого, что казалось, будто это «что-то» не имеет и не может иметь ничего общего с окружающей реальностью. Саша стала очень рассеянной, задумчивой и полюбила уединение. Она могла подолгу смотреть в окно, бродить по улицам или просто лежать дома, глядя в потолок. Мир, в котором она жила прежде, стал скучным и слишком пресным, а в сердце поселилось ожидание. Это было ожидание любви.

Подруги стали подозревать, что Саша влюбилась, но не хочет доверять им своих сердечных тайн. Поэтому постепенно они стали отдаляться от нее, чем нисколько не расстроили свою давнюю, но отвергнутую подругу. Ведь она понимала, что ее чувство не подлежит ни разглашению, ни тем более обсуждению, и вообще вряд ли может быть выражено каким-либо способом. А еще она смутно догадывалась, что через него к ней приблизилась великая тайна бытия, запечатывающая уста и разверзающая душу для страдания.

2

Александра окончила школу с серебряной медалью, с легкостью поступила в университет на биолого-почвенный факультет и с головой погрузилась в студенческую жизнь. Учеба никогда не доставляла ей хлопот, а все свое свободное время она проводила с новыми друзьями, распахнувшими для нее мир беззаботной и вместе с тем жадной до новых открытий молодости.

С утра она убегала на занятия, обедала в университетской столовой, потом отправлялась в библиотеку, где прилежно и не без интереса готовилась к предстоящим семинарам и практикам. А по вечерам гуляла в веселой компании по улицам, пела песни под гитару в маленькой комнатке студенческого общежития или же просто «зажигала» где-нибудь, где играла музыка и можно было танцевать. Родительский дом превратился во временное пристанище, место для ночлега и короткой передышки, откуда на следующее утро можно было с новыми силами броситься в бурлящий водоворот впечатлений и событий.

На 3 курсе появился новый предмет – «Орнитология». Александра многого ждала от этой учебной дисциплины, планировала писать в ее рамках диплом и, возможно, в дальнейшем строить на ее основе свою научную карьеру. Вместе с орнитологией в жизнь Александры вошел и новый преподаватель – молодой, перспективный, умный и в целом интересный Виталий Алексеевич.

В аудиторию он зашел очень просто, по-свойски. Не встал за кафедру, а лишь слегка оперся телом и руками о стол и начал читать свою первую лекцию. В нем не было никакой нарочитости, никакого академизма, только естественность и непринужденность в каждом движении, в каждом слове. Он как будто позаимствовал эту легкость бытия у птиц, парящих в небе. В этот самый момент сердце Александры, притаившееся на время, замершее в ожидании чуда, вдруг проснулось и робко, но бескомпромиссно прошептало: «Это он!»

Любовь вошла в этот мир, воплотилась, соединила мечты и реальность, открыла темницу измученной души и выпустила на свободу все самое сокровенное и бесценное. Александра посещала все занятия любимого преподавателя, неизменно садилась на последнюю парту и, затаив дыхание, внимала, словно речам оракула, рассказам о гнездовании, кольцевании и сезонных миграциях наших пернатых собратьев.

В конце семестра она набралась решимости и подошла к Виталию Алексеевичу с просьбой стать ее научным руководителем. Своим живым умом, смелостью суждений и чувством собственного достоинства новая студентка заинтересовала преподавателя, умевшего ценить эти качества в людях. Сначала он просто приглядывался к ней, а затем стал обращать на нее все более и более пристальное внимание.

Летом Виталий Алексеевич повез на учебную практику группу студентов, среди которых, конечно же, была и Александра. Именно там, среди широких просторов хакасских степей, начался их бурный роман. Все, что происходило тогда, было как во сне или как в самых головокружительных любовных историях: бессонные ночи, пылкие признания в серебристых отблесках лунного света, молчаливые вздохи и многозначительные взгляды в предательски ярком свете нового дня.

Александра была абсолютно счастлива и уже рисовала себе радужные картины своей дальнейшей жизни. И эта жизнь представлялась ей в виде длинной и широкой дороги, по которой она и Виталий Алексеевич – Виталик – шли, взявшись за руки. Ей казалось, что их союз будет нерушимым, ведь они не просто любили друг друга, но должны были стать еще и единомышленниками в подвижническом труде во благо науки.

После возвращения с практики Виталик признался, что женат и у него есть трехлетняя дочь. При этом он поклялся, что это никак не сможет повлиять на его чувства, просто ему нужно время, чтобы разобраться в себе, в этой ситуации и, наконец, собраться с духом, чтобы объясниться с женой. Александра почувствовала, что летит в какую-то пропасть и ей не за что зацепиться, чтобы остановить свое падение.

«Настоящая любовь требует жертв, она проверяет крепость наших отношений, а значит нужно идти до конца, через все возможные испытания», – так говорила она самой себе, чувствуя, что ее любовь становится еще более сильной, вместе с тем приобретая новые оттенки – оттенки боли и страдания. Иногда боль становилась непереносимой, она сжимала все ее существо, и казалось, что от нее уже не будет спасения. Но в те минуты, когда Виталик брал ее за руку и шептал слова о том, что она – единственная и самая дорогая для него, все мгновенно менялось. Казалось, что весь мир безмолвно хранит и оберегает их тайну, что любовь всегда права и благословенна Богом, она возносит на самые вершины бытия и лечит все душевные раны.

Виталик попросил сделать все возможное, чтобы их чувства остались вне поля зрения окружающих. Встречаться они могли только украдкой, жили, постоянно оглядываясь и делая вид, что их связывают только деловые отношения. Александру больше всего угнетала эта ложь, эта фальшивая жизнь напоказ и сама необходимость скрывать то, что было настоящим и неподдельным и о чем хочется кричать всему миру. Кроме этого, постепенно она начала догадываться, что ее талантливый, умный и с легкостью идущий по жизни Виталик просто струсил, не выдержал свалившегося на него испытания и пытается спрятаться не от людей, а от самого себя.

Однажды утром она проснулась и явственно осознала, что не хочет жить. Просто не хочет вставать, умываться, пить чай и вообще делать что-либо, связанное с поддержанием жизнедеятельности организма. Она просто захотела, чтобы все в ней замерло и больше никогда не оживало. И вдруг вспомнилось то самое первое переживание из детства, когда любовь представилась ей в виде странного и даже ужасающего видения, очень напоминающего переживание по поводу смерти.

3

Александра Николаевна встала из-за стола, сложила аккуратной стопкой бумаги, с которыми только что работала, и выключила компьютер. Последние 20 лет сразу после работы она торопилась домой. Ноги сами несли ее туда, и она даже не представляла себе, что может быть как-то иначе. Дом был ее главной опорой, ее крепостью, за стенами которой она чувствовала себя спокойно и уверенно и в то же время отдыхала душой и телом, набиралась сил для нового рабочего дня.

Но в последнее время что-то изменилось, как будто отлаженный годами механизм вдруг начал давать сбой. Сегодня особенно сильно не хотелось идти домой, и Александра Николаевна просто побрела вдоль улицы, погрузившись в свои мысли. Ей вдруг припомнился стих, который она написала много лет назад и в котором были такие строки:

 
Поэзия любви всегда поет о смерти.
Мы продолжаем жить в безумной круговерти.
 

Она вспомнила, что написала его в тот день, когда осознала, что, только отрекшись от своей любви, сможет жить дальше. Тогда она решительно и бесповоротно сделала свой выбор: объяснилась с Виталиком, сменила научного руководителя, а спустя год вышла замуж за своего однокурсника, давно и безуспешно пытавшегося добиться ее расположения. Отношения с Виталиком длились около года, и это время стало для нее неким наваждением, ночным кошмаром, который наконец-то развеялся при свете дня и о котором она старалась не вспоминать.

На научной карьере пришлось поставить крест, но Александра Николаевна никогда не жалела об этом, найдя в семейной жизни благословенный отдых для измученной страданиями души. Двадцать лет она проработала в зоологическом музее, воспитала сына, в котором души не чаяла и который был очень похож на нее не только внешностью, но и чертами характера.

Гуляя вдоль городских улиц и совершенно не замечая окружающего шума, эта зрелая и вполне состоявшаяся женщина вспоминала самые прекрасные моменты своей семейной жизни: поездки к морю, походы в горы, пикники с друзьями и просто тихие семейные вечера с обсуждением событий прошедшего дня. И вдруг ее, как откровение, настигло неумолимое осознание того, что все это осталось в прошлом.

В сорок пять лет Александра Николаевна окончательно решила для себя, что любовь – это непостижимая тайна, которая не принадлежит этому миру, но жить без которой невозможно. Она развелась с мужем, оставила работу в музее и уехала куда-то, навсегда исчезнув из нашего поля зрения.

Голос

Однажды утром товарищ Веревкин проснулся как обычно в 7 утра, повернулся с левого бока на правый и увидел мирно посапывающую рядом с ним необъятную жену Ниночку. Он легонько толкнул ее в надежде, что она тут же проснется, встанет, запахнет полы своего парусообразного халата и быстрым шагом отправится на кухню готовить ему завтрак.

Ниночка любила поспать и подобного рода телодвижений не осуществляла, по крайней мере, последние лет пятнадцать. Но почему-то именно сегодня Веревкину очень захотелось, чтобы его окружили прежней заботой, вниманием и, как бы дерзко это ни прозвучало, даже любовью. Чуда не произошло, Ниночка была отгорожена от мира мощной броней жировых отложений и робкого прикосновения мужа даже не почувствовала.

Веревкин перевернулся на спину, полежал в таком положении пару минут, пытаясь понять причину внезапно охватившего его беспокойства, и вдруг явственно услышал голос, раздавшийся откуда-то из глубин его мозга: «Товарищ Веревкин, ваше поведение просто недопустимо»!

Веревкин, проверенный временем и товарищами ответственный партийный работник, член Партбюро завода режущих инструментов, воспринял голос как откровение свыше. Просто потому, что тембр и интонация голоса были очень похожи на голос товарища Покрышкина – первого секретаря горкома партии. Из тех же глубин донеслась еще одна не менее грозная фраза, произнесенная тем же голосом: «Предлагаю объявить товарищу Веревкину строгий выговор с занесением в личное дело».

Как будто небеса разверзлись над головой проверенного партийного работника, и он вспомнил все. Вспомнил, что сегодня ночью ему приснился самый страшный кошмар из всех когда-либо снившихся за те 50 лет, в течение которых он пребывал на этом свете.

Прежде всего, вспомнился очень длинный стол, стоявший в центре огромного зала с высокими потолками и странной лепниной на стенах и тянувшийся от одной стены к другой. Стол был покрыт кумачовым полотном, на котором красовалась нелепая вышивка в виде ромашек, скачущих кузнечиков и мирно порхающих бабочек. Вдоль стола с одной его стороны сидели незнакомые люди с недовольными лицами, одетые в ночные пижамы. Создавалось впечатление, что их только что подняли с постели и из всего своего гардероба они успели нацепить только зеленые галстуки и белые перчатки.

В зале горел очень яркий, ослепляющий свет. Веревкин даже на несколько мгновений зажмурил глаза. Когда он их снова открыл, то разглядел в центре стола товарища Покрышкина и даже немного успокоился. Однако первый секретарь выглядел, мягко говоря, странно. Он был одет в любимый Ниночкин розовый халат, под которым явственно вырисовывался массивный женский бюст. Волосы были накручены на бигуди, а на губах блестела помада отвратительного фиолетового цвета.

«Товарищи, – громогласно произнес первый секретарь горкома, – на повестке сегодняшнего заседания стоит один вопрос – недопустимое поведение нашего товарища по партии». Веревкин оглянулся вокруг и увидел, что он стоит у стены, словно Мальчиш-Кибальчиш перед расстрелом, и кроме него и сидящих за столом членов Президиума в зале никого нет.

А между тем голос, многократно усиливаемый акустикой огромного помещения, продолжал произносить свою обличительную речь: «Я говорю о товарище Веревкине, много лет скрывавшем от нас свою истинную сущность. Однако вчера из надежного источника в горком партии поступил тревожный сигнал. Оказывается, что вышеупомянутый товарищ ворует пирожки из партийной столовой, заставляет свою жену продавать их за углом и тем самым дискредитирует светлую память каждого коммуниста о великих вождях, указавших нам верный путь в светлое будущее».

В рядах Президиума пронесся возмущенный гул, однако товарищ Покрышкин поднял руку в знак того, что он еще не закончил. «Считаю, что поведение товарища Веревкина недопустимо, предлагаю объявить ему строгий выговор с занесением в личное дело и поставить перед обкомом вопрос об исключении из партии». При этом он с силой ударил кулаком по столу, вскочил на ноги, а из его фиолетового рта медленно выползла черная с белыми пятнами змея. Члены Президиума захлопали затянутыми в белые перчатки ладонями и стали бросать одобрительные реплики в адрес оратора.

На какое-то мгновение Веревкин потерял сознание, а потом обнаружил себя уже лежащим на полу с завязанными сзади руками. По его лицу ползла змея, и он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от нее. Из самых недр его существа раздался истошный и нечленораздельный крик, настолько сильный, что кошмар, переносить который не было больше никакой возможности, оборвался.

Веревкин обвел комнату испуганным взглядом в поисках змеи, не обнаружил ее и почему-то заплакал. Он сам не мог понять причину своих слез, потому что не мог разгадать замысловатую аллегорию своего сна. Может быть, ему стало очень обидно за незаслуженно предъявленное обвинение или ужасно стыдно за тот облик, в котором он увидел своего старшего и очень авторитетного товарища. Но почему-то именно сейчас он вдруг остро почувствовал, что уже никогда не сможет вернуть свою прежнюю любовь к жене, потому что когда-то променял ее на преданность партии.

Эволюция

 
Что значит печаль одного человека
В масштабах великих и малых созвездий…
 

1

– Я очень голоден. Мое нутро не дает мне права на покой или хотя бы небольшую передышку. Я залег в кустах, прижавшись брюхом к земле, и наблюдаю, как моя жертва мирно пьет воду из ручья. У меня нет права на ошибку, и я знаю, что не допущу ее. Совсем скоро я буду нежиться в лучах заходящего солнца, наблюдая, как мои детеныши жадно раздирают еще не окрепшими, но уже очень острыми когтями и зубами мягкую и сочную плоть. Мое нутро будет довольно.

2

– Я – шаман Кыштебей из рода Чонор Алтай-кижи – шаман в 15 поколении. Мой дед был самым сильным шаманом в предгорьях Алтая. К нему обращались за помощью люди из самых дальних улусов, и он никому не отказывал. Говорят, что он мог излечивать от самых тяжелых болезней и воскрешал умерших в течение 3 дней после смерти.

Завтра в новолуние состоится великое жертвоприношение нашему верховному божеству – могущественному Ульгеню. Я отправлю ему самую дорогую жертву – необъезженную лошадь светлой масти. Я поставлю ее головой на восток, привяжу к каждой ноге по веревке, а на спину положу толстую, тяжелую жердь. Мои помощники будут растягивать ноги в разные стороны, а я буду придавливать жердь к земле, пока не сломаю спину. Я знаю, что чем дольше лошадь будет биться в мучениях, тем более желанной будет эта жертва для Ульгеня.

Затем я призову армию своих духов-помощников, оседлаю свой бубен и вознесусь на 12 небо к самому Ульгеню, чтобы узнать у него, принята ли моя жертва. Если он будет благосклонен, то благословит весь род, пошлет нам удачную охоту, богатый приплод для скота и плодовитость нашим женам, а также отвратит от нас болезни и стихийные бедствия. Мой род будет доволен.

3

– Я – Ах Кин – верховный жрец великого города Теотиуакан. Мне известна тайна происхождения мира. Однажды боги, среди которых были наши главные покровители – Тескатлипока и Кецалькоатль, собрались вместе, чтобы зажечь новое Солнце и насытить космос новыми силами. Боги завещали нам поддерживать существующий порядок вещей. Чтобы Солнце могло совершать свой каждодневный путь по небу, мы должны насыщать его человеческой кровью.

Третий день я очищаюсь, не принимая пищу и не притрагиваясь к женщине. Таково требование богов. Завтра состоится великий праздник. Со своими помощниками я пойду по тропе Мертвых к пирамиде Солнца. Мой народ будет со мной, ибо они должны видеть, как ради их благополучия я принесу великую жертву.

Один из плененных в бою воинов будет обнажен и выкрашен в синий цвет. Мы поднимемся на вершину пирамиды. Ровно в полдень мои помощники положат пленника спиной на камень, схватят его за руки и ноги, а палач-«након» возьмет каменный нож, выверенным движением руки нанесет удар в левую часть груди, выхватит еще живое сердце и передаст его мне в руки. Это сердце будет помещено в священный сосуд, и никто, даже я – великий жрец Ах-Кин, не сможет прикасаться к нему.

Сердце и кровь жертвы должны придать Солнцу новую силу, зажечь его энергией жизни, вернуть в наши души покой и дать надежду на безбедное существование в ближайшие годы. Растерзанный пленник обретет святость и отправится на небо. Мой народ будет доволен.

4

– Я – Ричард I Львиное Сердце – король Англии из династии Плантагенетов. Уже более ста лет весь христианский мир с болью в душе наблюдает за тем, как мусульмане попирают наши святыни. В 1071 г. турки-сельджуки завоевали Иерусалим. Став новыми хозяевами города, они подвергают поруганию наши храмы, ущемляют права христиан и чинят всевозможные препятствия христианским паломникам. Гроб Господень – главная наша святыня – оказался в руках мусульманских фанатиков, готовых на все, чтобы втоптать в грязь наши религиозные чувства.

Я тоже готов на все, чтобы прекратить страдания христианского мира. Месяц назад мои войска и войска французского короля Филиппа Августа захватили город Акру. Город капитулировал, и 2700 человек сдались нам в плен. Я знаю, что это сражение войдет в историю, ведь мы бесстрашно сражались во славу Господа. Но Саладин, султан Египта и Сирии, не желает принимать моих условий капитуляции, а значит, я должен предпринять самые решительные меры, чтобы заставить мусульман считаться с собой.

Я принял решение и уже не изменю его. Все пленники будут казнены завтра утром. Мои воины выведут их со связанными руками на поле под стенами Акры и, вооружившись мечами и копьями, будут резать и колоть до тех пор, пока последняя жертва не падет к их ногам. Весь христианский мир будет доволен.

5

– Я – начальник 1-го спецотдела НКВД СССР. 5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП(б) по предложению народного комиссара внутренних дел Л. П. Берии приняло решение о рассмотрении в особом порядке дел польских военнопленных с применением к ним высшей меры наказания – расстрела.

Выполнение этого решения было возложено на меня и двоих моих товарищей, испытанных работников НКВД, неоднократно участвовавших в подобных спецоперациях. Дела были рассмотрены нами без вызова арестованных, без предъявления им обвинения и без постановления об окончании следствия и обвинительного заключения.

Находящиеся в лагерях польские военнопленные – это бывшие офицеры, помещики, жандармы и тюремщики. Они – наши классовые враги, преисполненные ненавистью к советскому строю. А значит, они должны стать жертвой нашего режима, беспощадного к угнетателям простого народа, необходимой жертвой на пути к светлому будущему.

На основе решений, вынесенных нашей «тройкой», в апреле-мае 1940 года будет расстреляно более 14 000 человек. Небольшими группами их будут вывозить в лес, где уже предварительно будут вырыты глубокие рвы. Каждого со связанными руками будут подводить ко рву, и каждому будут стрелять из пистолета в затылок. Я точно знаю, что все приказы НКВД будут неукоснительно выполнены. Весь мировой пролетариат будет доволен.

6

– Я – Каха Палун – президент Межгалактической ассоциации, приветствую вас, уважаемые участники 15 Конгресса нашей ассоциации. Хочу напомнить вам, что однажды, 15 космических лет назад, мы собрались с вами вместе и приняли решение о необходимости воплощения в жизнь тех идей, которые могут иметь большое значение для нас и наших потомков. Но сначала мы решили провести экспериментальную проверку их эффективности, выбрав для этого несколько опытных площадок в галактике Серебряная Река.

Балан Акаб – представитель галактики Воинов – предложил проверить свою идею зомбирования одноклеточных организмов, высадив их в атмосферу Красной планеты. Он выдвинул гипотезу, что таким путем можно заставить одноклеточных выполнять любые функции. Простота их биологической организации предполагает почти безграничные возможности для приспособления к условиям окружающей среды. А сам механизм зомбирования позволяет наделить их любой программой по изменению этой среды в нужном нам направлении.

Хун Ахпу с галактики Бессмертия выдвинул идею создания хаотичных систем. Он предложил поместить на Желтую планету искусственно сконструированные системы, имеющие разные направления течения времени: прямое, обратное, циклическое и спиралевидное. В соответствии с его гипотезой, такие системы, вступая во взаимодействие, способны порождать совершенно новые, неизвестные нам и, возможно, гибридные формы существования. Среди этих форм могут появиться такие, чье существование будет более эффективным, чем все, что мы можем наблюдать во Вселенной.

Я – Каха Палун с галактики Медузы – уже давно вынашивал идею эволюции, идею постепенного, но неуклонного движения к совершенству. Наблюдая красоту окружающих нас галактик, я захотел сделать нашу Вселенную еще более прекрасной. Свою идею я решил опробовать на Голубой планете, населив ее новой расой, чьи физические данные и разум были намеренно подстроены под идею эволюционного развития. Впоследствии эта новая раса сама назвала себя людьми, а планету – Землей. Сегодня пришло время подвести итоги моего эксперимента.

Согласно моей идее, эволюционное развитие среди людей станет возможным, если они будут претерпевать страдания. Стремление избавиться от страданий заставит их улучшать свою жизнь и создавать новые, более совершенные способы существования. Но истинную природу своих страданий они никогда не должны постигнуть, а значит они никогда не смогут узнать о нашем эксперименте. С болью в сердце должен признать, что он не дал тех результатов, на которые я рассчитывал. Исходная точка, от которой начался процесс эволюционного развития, оказалась самой совершенной из всего того, что удалось создать человечеству. Развиваясь и усложняя формы своей жизнедеятельности, оно все дальше и дальше уходит от совершенных форм.

Наше стремление кардинальным образом изменить существующий порядок вещей может закончиться для нас катастрофой. Я понимаю, что человечество стало печальной жертвой моей идеи. Но ведь только экспериментальным путем становится понятной несостоятельность или же, наоборот, обоснованность тех или иных наших гипотез. Вы можете выслушать отчеты других ораторов, я же предлагаю приступить к завершению экспериментальной программы и запустить процесс обратного течения времени в Галактике Серебряная Река. Решение принимать вам, уважаемые члены Межгалактической ассоциации, но, если вы не поддержите меня, я вынужден буду сложить с себя полномочия Президента.

Этими словами Каха Палун закончил свою речь и удалился. В его глазах была глубокая печаль.