Текст книги "Под знаком OST. Книга 3"

«Петр Николаевич! Помогите этой девушке. Она нашла сына

Анны Павловны Саниной, привезла в Москву его военный билет.

Девушке, которую зовут Наташа Рудина, нужно помочь с московской пропиской. Целую, Ваша Тамара»

Майор Ветров по понедельникам всегда был в своем районном НКВД, там его и застала Наташа Рудина.

– С кем имею честь говорить?

Наташа протягивает записку майору Ветрову.

– Я-Наташа Рудина (пауза) Ваша знакомая Тамара просила помочь.

– Подождите в коридоре.

Она вышла в коридор, через минуту вышел и он сам, закрыл кабинет и через минуту они зашли в кабинет к Мыскиной.

Увидев старшего по званию, Мыскина встала у своего стола, Ветров ее строго отчитал.

– Как же Вы могли, товарищ Мыскина, так халатно отнестись к данной ситуации? Вы для чего отбирали ребенка у гражданки Рудиной? -Гражданка Рудина путалась в показаниях. Она говорила, что у нее ребенок (поправляется),что она нашла ее в белорусской деревне. Товарищ майор, я считаю, что девочке гораздо лучше будет в детском доме.

– А Вы там были?

– Я действовала по циркуляру двадцать четыре.

Ветров жестко прерывает словоохотливую Мыскину:

– Сотрудник органов в голове должен иметь мозги, а не циркуляр. И сердце! Немедленно оформите документы на ребенка. Даю Вам десять минут. И пригласите Рудину в этот кабинет.

Мыскина хватает папку со стола с анкетой на Наталью Рудину.

– Простите! Но, Вы, товарищ Ветров, сначала ознакомьтесь с анкетой гражданки Рудиной, а потом мне замечания делайте.

Ветров рассматривает анкету Наташи Рудиной.

– Товарищ Мыскина, выйдите из кабинета! И пригласите гражданку Рудину.

Мыскина вышла, хлопнув дверью, через пять минут зашла Ната.

Майор внимательно посмотрел на девушку. Тонкие руки, тонкие запястья, вид Наташи его впечатлил.

– Так все-таки, это Ваш ребенок? Или не Ваш? Я говорю про Марию Франсуановну Рудину. Читаю (смотрит в анкету) Отец-Франсуа Трюффо, француз, год рождения:1903,место рождения: Гриньи, Париж, Франция.

Так вы ее в белорусской или немецкой деревне нашли?

– Я нашла ее в белорусской деревне, но не хочу, чтобы в ее анкете был прочерк: в графе папа и мама. У нее никого нет. И она называет именно меня своей матерью. Помогите, мне товарищ майор, забрать ее из детдома и остаться в Москве. Я родилась в столице, и хотела бы остаться в ней. А Машу хочу удочерить.

– Трудно будет помочь, анкета у Вас из рук вон плохая. Но что-нибудь попробую сделать. Кстати, папу советую поменять на советского гражданина. Тамару благодарите, и зайдите через неделю!

Их диалог прерывает Мыскина.

– Держите направление и поспешите. Детский дом закроют через час.

Ната замолчала, долго смотрела на направление, на номер детского

дома. Потом кивнула Ветрову и вышла из кабинета.

Уже через полчаса она встретилась с Сашей Клюеевым.

Девушка назначила ему свидание у Крымского моста, там же, где они

случайно встретились вчера. Наташе было страшно одной идти в

детский дом, и она упросила Сашу ее проводить.

– Молодец Тамара! Пообещал ее майор Ветров мне с пропиской помочь. (показывает бумагу) А вот направление в детский дом! Я смогу Машу забрать.

Саша неожиданно остановился. Наташа не сразу это заметила. Оглянувшись, она увидела Клюеева, который сел на лавочку.

Наташа подошла поближе, села с ним рядом и решила задать вопрос про себя и Машу. Однако увидела, что Саша закрыл глаза.

– Саша! Что с Вами? С Вами что-то случилось?

– Ната! Я Вас давно хотел спросить. Вы могли бы за меня выйти замуж? Вот Вам и прописка. Да и у Маши будет отец.

Наташа смотрит на Сашу внимательно, затем встает с лавочки, отрицательно машет головой.

– Саша. Я хочу дождаться своего жениха и Вашего друга: Мишу Сергеева. Вот. Я ему обещала, за Ваше стремление удочерить Машу говорю Вам спасибо. У девочки должны быть и мать и отец.

Саша вздыхает, догоняет Наташу. Он берет ее за руку, целует запястье, снимая свою кепку и вскоре они оказываются у детского дома, куда привезли Машу. Детский дом действительно был закрыт для посещений, однако воспитательница решила перед обедом вывести младшую группу погулять. Группа бритоголовых детей в белых панамках гуляли во дворе. Воспитательница выстроила их в две шеренги, и вскоре они чинно проследовали мимо Наташи и Саши.

– Ой, Саша! Смотри: дети! Здравствуйте.

Воспитательница быстро поздоровалась с Натой. А она отважилась спросить:

– Скажите, пожалуйста, к Вам девочку вчера должны были привезти.

Зовут Маша (протягивает направление)

– Какую? Сколько лет?

– Четыре года.

– Как Вы сказали ее зовут?

– Маша ее зовут!

Воспитательница внимательно смотрит в направление, потом на Наташу.

– Маму ее, меня то есть зовут:

– Рудина Наталья Андреевна. Машу посмотрите, пожалуйста!

– Возможно была такая девочка. Давайте, посмотрим (воспитанникам детского дома) А Вы, дети, давайте, на прогулку.

К воспитательнице подходит старшая медсестра детдома: Марина Николаевна.

– Маша Рудина? Возможно была такая девочка! Давайте, посмотрим.

Марина Николаевна выстраивает их в одну линию, считая по головам.

– Ой, я сегодня кашу не съел, а ты? Смотри: тетя.

– А я съел, и кисель выпил. Ой, дядя и тетя рядом, красивые.

– Мне игрушку вон ту хочется. Зайца с ушками.

В песочнице кто-то забыл зайца. Неожиданно от шеренги

отделился мальчик Антон с красными и лопоухими ушами.

Он подошел к Саше и Наташе и громко сказал.

– Вашу Машу вчера привезли. Она Тоню укусила.

Неожиданно вмешивается Марина Николаевна.

– А! Я ее вспомнила.

– Приведите, пожалуйста.

Пока воспитательница ушла в дом за Машей, дети решили окружить Наташу и Сашу. Красивую девушка в синем платье и кофте и строгого парня в роговых очках.

– А Вы моя мама? А где моя мама? А Вы мой папа?!

Марина Николаева с трудом пыталась оттащить детей, которые цеплялись за кофту Наташи.

– Это не мама и не папа. Держите Ваше направление.

Ребятки, пойдемьте со мной.

Медсестра увела всю колонну в сад, Наташа и Саша сели на лавочку рядом с детским домом, однако воспитательница уже привела Машу. Девочка сразу увидела Наташу.

– Мама!

Наташа бросилась к Маше, стала ее обнимать и целовать, девочка прижалась к ее груди.

– Маша! Машенька!

– Ну, посмотри на маму.

Маша еще раз взглянула на Нату, она взяла ее за одну руку,

Сашу за другую руку, и вскоре они уже мирно шагали по дорожке

в сторону от детского дома. Ната была счастлива, это же замечательно, что у Маши теперь есть мама. По дороге домой Саша купил девчонкам мороженое и подарил надувные шарики Маше.

А в это время, на платформе Белорусского вокзала прибыл

военный эшелон, на котором Миша Сергеев наконец-то добрался до

Москвы. Расставшись с Николаевым, он решился во чтобы то не стало

найти Наташу. Но удалось ли Рудиной добраться до СССР? В ее карточке -стояла надпись: выбыла в Советский Союз. Миша вспомнил свой последний разговор с Наташиной сестрой, Ритой. Ее рассказ о том, что его девушка: Наташа Рудина,

пропала без вести, ушла за продуктами с мамой Еленой Сергеевной

Рудиной и пропала в 1941-ом его тогда впечатлил. Он нашел следы

Наташи в доме немецкого антрополога Кернера под Берлином,

сохранил ее рабочую карточку и все еще верил, что Наташа жива-

здорова и непременно вернется домой.

Возвращение на родину многих репатриантов из Германии было драматичным. Относились к ним негативно, пометка в анкете: «была на оккупированной территории» закрывала двери во многие места, их не брали на работу, не принимали учиться в институты, многих ждал ГУЛАГ в СССР. Часть репатриантов предпочли уехать в США или Канаду, а так же во Францию и Бельгию восстанавливать Европу. Этой вербовкой активно занимались сортировочные лагеря особенно

в американской оккупационной зоне. Однако Наташа Рудина предпочла

другую судьбу. Мишина вера в то, что Ната любит родину так же

беззаветно, как и он сам, убеждали его в том, что он все-таки

встретится с ней в Москве.

Пройдя через арку ворот вокзала, Миша вышел на Белорусскую площадь и увидел знакомую столицу. По улицам ездили пузатые ЗИЛы, по улицам ходили пешеходы. Миша вдохнул московский воздух и решил,

что пора спешить домой. Уже через час он поднимался по лестнице на второй этаж, и, постучавшись в собственную квартиру, понял, что отвык от московских подъездов. Но открыла ему соседка, мать Саши Клюева. Она заметно осунулась и постарела.

– Боже мой! Миша! Входи, входи!

– Здравствуйте!

– Живой! Красивый!

– Спасибо! А где Саша?

– Вернулся! Здоровый, все в порядке.

– А ключики от моей комнаты у Вас?!

– Конечно.

– Можно?

– Конечно, держи.

– Спасибо!

– Что я стою? Давай переодевайся. Я тебя картошкой накормлю.

– Хорошо.

Миша взял из рук Клюевой ключи и открыл свою комнату.

Она была темная, вся в паутине, окна занавешены. Миша подошел к окну, сдернул занавески. Свет хлынул в комнату, осветив все пространство. На столе стоял макет электростанции. Он был весь в пыли, солнечные лучи падали косыми пятнами на стеклянные поверхности. Миша подошел и провел пальцем по пластику. Палец оказался черным, в комнате было пыльно и пахло чем-то затхлым. Миша взял в руки зеркальце и стал пускать солнечный зайчик на стеклянную поверхность. Солнце отражалось в стекле электростанции и мешало Мише осознать, что же на самом деле произошло с его любимым макетом. Станция потрескалась, покосилась, где-то лопнули стекла. Миша долго смотрел на свой макет. Воспоминания нахлынули на него волной. Он вспоминал Наташу, ее губы, как он кружил ее на своих руках, и как целовал. Все закончилось тем, что Миша решился пойти в местную пивную, выпить пива. Настроение было паршивое и хотелось как-то успокоиться. Закрыв свою комнату в коммуналке, он пошел в ближайшую «забегаловку» и решился выпить «ерша»: водку с пивом. Продавщица в белом чепчике выдавала кружки с пивом и пеной.

– Следующий, следующий! Гражданин. Поживее, я сегодня целый день на ногах.

– Милая, мне две кружечки светлого. Жигулевского!

– 20 рублей! Рыбу будешь?

– Да, три воблы. Вот держи, без сдачи.

– Следующий.

– Пять кружок! Принеси туда вон.

– Прасковья, а Прасковья, отнеси на тот стол.

– Пять кружок, с Вас еще десять копеек.

– Вот держи, чего есть.

– Куда нести пиво, мужик?

– Пойдем, красавица. Покажу.

Миша взял себе пива и сел к столу. К нему подъехал инвалид Петя на деревянных подставках с колесиками. Петя был местным пьянчужкой, собирал милостыню и был крайне расстроен теми обстоятельствами, чтобы ему мало наливают.

Мише стало его жаль, он взял пустую кружку и налил Пете пиво.

– Как звать тебя, солдатик?

Миша хотел ответить, однако к нему на колени прыгнула местная проститутка. Ее звали Дуся.

– Ой, красивый! Как звать-то тебя?

– Павел!

– А я Дуся. А это (машет на инвалида рукой)

Петя. Инвалид и алкоголик. Угости меня пивком!

– Ах!

К Мише подошла официантка Прасковья, забрала пустую кружку.

– Девушка, девушка! Можно кружечку пива еще?

– На кассе-оплати! И я принесу, мне не жалко.

– Эй, Дуся! Тащи воблу.

Постоялец за столом хлопает Прасковью-официантку по упругому бедру. -А ну, руки убери! По рукам получишь. Живо!

– Сама начнешь просить обнять тебя! А у меня не заржавеет.

– Девушка, убери тут на столе! У нас грязно!

Прасковья вытирает стол, в тот момент, когда продавщица решается налить пива Пете.

– Иду, иду. Вас вон сколько, а я одна.

– А «ершику»?

Продавщица кивает и добавляет водки из бутылки в пивную кружку.

– Это дело!

– Как говорится, водка без пива-деньги на ветер! (Мише) Паша, ну что ты пригорюнился?

– Да вот не знаю! Идти к невесте, или нет?

– А знаешь, что я тебе скажу? Не ходи! Я когда домой вернулся-моя то же. Такие же честные глаза выкатывала. Мол, очень любит!

А потом один случай! Другой случай! А посреди этого, полная картина преступления. Где я-вот с такими рогами! (показывает руками на своей голове «рога») Послушай меня. Накажи ее лучше презрением.

Миша пытается пить пиво, однако проститутка Дуся, которая сидит

у него на коленях, пытается поцеловать его прямо в губы. Миша отталкивает ее, у девицы слюнявые губы, она-пьяная и неопрятная.

– Красивый, ой, красивый! Чего ты философствуешь? На твой век баб хватит! Посмотри, сколько баб, любую выбирай! А? (хохочет, теребит волосы) Меня выбирай! Ну чего ты?

– Уйди, пьянь! Человеку и так плохо!

– Кто пьянь? Иди сюда. Иди к нам и давай споем!

Девица опять лезет целоваться, Миша решительно отталкивает ее и идет за очередной порцией пива. Перед ним высокий солдат и то же в форме, но с палочкой. Он долго считает деньги, пытаясь купить себе кружку «ерша».

– Гражданин, не задерживайте очередь. Сколько Вам?!

– Одно пиво, и сто грамм водки.

– Рубль гони!

Продавщица берет у Миши деньги и обращается к следующему мужчине, Миша отходит опять к своему столу.

– Эй, Прасковья! Давай! Три пива.

К Мише подходит гармонист, он надевает ремень от аккордеона на плечо, начинает петь частушки:

«Меня милый не целует, говорит губастая. Как еж я его целую, филина глазастого!»

Миша видит, как проститутка Дуся целуется со следующим клиентом. Мише противно смотреть на нее, он быстро выпивает свое пиво, вскакивает и бежит из пивной. Он просто должен, просто обязан найти квартиру Эммы Ильиничны Штольц. Наверняка Рита и Лиля знают, где его Наташа.

А в это время Саша Клюев и Ната Рудина подходили вместе с Машей

к дому тети Эммы.

– Машенька! Иди, побегай! (проникновенно) Саша, Вы-настоящий друг!

Маша выпустила из рук летающие шарики и стала бегать с ними по закрытому колодцу двора двухэтажного дома.

– Шарики! Шарики! Летают, вот-вот… И я летаю, мамочка!

– Да нет. Я, я-плохой друг! Я люблю Вас, я очень люблю Вас, давно Вас люблю. С момента, как увидел Вас. Я даже сам не знал, что такое бывает.

Саша обнимает Наташу, пытаясь ее поцеловать.

– Саша, не надо!

– Да нет, Вы не поняли. Вы ждете Мишу? Я тоже его жду, я ни на что не претендую, я просто хочу, чтобы Вы знали, чтобы не случилось, Вы всегда можете на меня положиться. Я всегда буду рядом и Вы можете на меня просто формально положиться!

– Спасибо Вам! Но я не могу так.

Маша бежит дальше за шариком. Саша и Наташа обнимаются. Неожиданно в воротах появляется Миша Сергеев.

Он делает шаг во двор, и неожиданно видит издалека, как целуются двое: Саша и Ната. Нату он узнает сразу. Она жива, она вернулась, однако она вовсе не с ним. Миша Сергеев не сразу узнает своего друга Сашу Клюеева, который обнимает Нату. Миша делает шаг к воротам, выходит на улицу и понимает, что он вовсе не хочет идти вперед, оглядывается, видит, как Ната и Саша уходят внутрь дома, подхватив маленькую Машу за руки, Миша срывается с места и бежит к трамваю, он быстро вскакивает на ходу в трамвай, тот тренькает и трогается с места, еще секунда и Миша уезжает из двора тети Эммы навсегда. А в это время счастливая Наташа входит в квартиру Эммы Штольц. Однако застает Лилю, которая собирает свои вещи в чемодан. Гусев Николай сделал младшей Рудиной предложение руки и сердца.

Рядом с Лилей стоит тетя Эмма, которая задает вопросы.

– Так что же ты, у Гусева-жить будешь? Свадьба значит? А как же мы? Мы хотим гулять на свадьбе!

– Сегодня распишемся. Ну, тетя Эмма, Гусев у меня такой! Хочет без свидетелей.

– Без свидетелей только преступления бывают, правда? (Серею Ивановичу) Иваныч!

– Ну, будет тебе? Будет тебе, Эммочка! Лилечка, а ты будешь счастлива!

И нас-не забывай!

Наташа усадила Машу есть, Саше налила чаю из чайника в стакан

с подстаканником. И вскоре сама решила сесть с тетей Эммой за стол. Лиля спешила, укладывая в чемодан свои вещи.

– Лиля, возьми мое платье!

Ната решила подарить ей на свадьбу желтое платье, подаренное Франсуа.

– Наташа, спасибо!

Маша садится на крутящийся стул рядом с фортепиано, открывает крышку, начинает играть первые аккорды.

– Маша! Маша, не трогай инструмент! Пойдем, порисуем.

Ната берет за руку Машу и уводит в другую комнату,

тетя Эмма подходит к Лиле и отбирает у нее желтое платье,

качая головой.

– В чужом платье замуж не выходят, это к несчастью!

– Я в это не верю!

Неожиданно в дверь позвонили. Три звонка было именно к Эмме Шварц.

– Три звонка, и кого это к нам нелегкая принесла?!

– Да сиди, Эммочка! Я сам открою.

Сергей Иванович вышел в коридор и вскоре открыл управдому. Он был седовласый и вальяжный. Управдом косо посмотрел на Лилю, которая собирает чемодан, на Наташу, которая сидела в углу с Машей, на Сашу, пьющего чай с сушками.

– Эмма Ильинична! На Вас поступил сигнал! Сколько человек прописано? На данной территории?

Тетя Эмма кивает на Наташу.

=Это-моя родственница. Она только что приехала. Не успела оформиться.

– Срок Вам неделя, чтобы все формальности урегулировать. Если нет то, не обессудьте! Дамочку эту (кивает на Нату) будем выселять.

Сергей Иванович обнимает управдома за плечо.

– Пройдемьте, я Вас провожу! Провожу!

Сергей Иванович уводит в коридор управдома, который просто шипит

от возмущения, а тетя Эмма пытается сгладить неловкий момент, успокаивает Наташу.

– Ничего, Ната! Не имеют права.

– За что?

– Наташа! Наташенька!

– Какие у нас города за сто первым километром?

– Какой сто первый километр?! Сережа, молчи! Я тебя никуда не пущу! А тем более Машеньку! Заюшка моя! Ягодка моя! За сто первый километр, надумали! Звери!

Наташа встает, подходит к пианино, играет гамму. Смотрит внимательно на тетю Эмму.

– Они меня все равно выселят или даже посадят. Может мне к Рите поехать, а?

– Лиля! Может ты поговоришь со своим Гусевым?

– Да вы что? Ну нет, он у меня принципиальный. Я не могу!

– Да что же это такое! На свадьбу не приглашает, помочь не может, что это за человек, зачем вам вообще он такой нужен?

– Девочки! Я что вспомнил, у меня на киностудии-СоюзДетФильм старинный приятель работает. Завхозом.

– У него завхозом друг на студии работает, а он молчит!

Я тебя, Сережа, убью когда-нибудь.

– Ну, тетя Эмма, ну мне же не работа нужна, а прописка!

– Будешь актрисой СоюзДетФильма. И машину тебе дадут, с шофером, и зарплату, ты не понимаешь, у нас народ любит артистов, ну, просто, до умопомрачения

– Эммочка! Он ведь только завхоз!

– Завхоз на студии, все равно, что главнокомандующий в Кремле (отбирает желтое платье у Лили) вот в этом платье не поедешь, поняла?

Наташа неожиданно перебивает тетю Эмму.

– Я его Лиле подарила. На свадьбу!

– Лилечка, тебя Гусев и без платья возьмет. А нам это для съемок пригодиться.

Тетя Эмма накидывает на себя желтое платье Наташи, подходит к зеркалу, любуется собой.

– Ох, Франция! Франция!

Уже на другой день напудренные и с накрашенными губами тетя Эмма и

Наташа в желтом французском платье оказались во дворе

СоюзДетФильм. Ната ужасно волновалась, Сергей Иванович договорился, чтобы Наташе устроили прослушивание, Ната весь вечер

репетировала свою любимую серенаду Шуберта на немецком языке и уснула лишь под утро.

– Ты только не бойся, ничего не бойся, Наташенька!

– Тетя Эмма, ну что вы придумали?!

– О, кино! Мечта детства! (Нате) Выглядишь замечательно.

Тетя Эмма и Наташа заходят внутрь студии и вскоре встречают завхоза.

– Так, девочки, давайте за мной! Пожалуйста, проходите! (командует рабочими) убирай, убирай декорацию! Через полчаса приеду, чтобы все убрано было? Проходим! (тетя Эмме и Нате) Проходим-проходим.

Завхоз вел их по старинным коридорам студии пока не дошел

до нервного, худощавого режиссера. Это Борис Эферман, кинорежиссер.

Он с интересом смотрит на Наташу и на тетя Эмму.

Эмма Ильинична в боа, в своем эффектном плаще и в украшениях,

выглядит очень экзотично, просто затмевая Наташу своей яркой

внешностью. Завхоз и друг Сергея Ивановича берет Эфермана за локоть.

– Вот, Боренька! Посмотри девочку! Очень хочет сниматься в кино!

– Все девочки хотят! Но не все могут!

– Я пошел. Все!

Завхоз отходит в сторону, а к Борису неожиданно подбегает толпа актрис, вместе с костюмерами и гримерами.

– Борис Палыч! Борис Палыч! Мне нужно! Две гримерки нужно! Отдельные!

– Я же вам все уже выделил! И еще? Ну у вас и запросы.

– Да у меня Орлова и Серова терпеть друг друга не могут, вот я и прошу отдельные гримерки.

– Ну, хорошо! Автограф только попросите, для меня!

Борис неожиданно решается поговорить с тетей Эммой.

– Здравствуйте, мадам!

Тетя Эмма берет под руку Бориса Палыча.

– Наташа, отойди! (Борису) Эх, а Вы знавали поэта Маяковского?

– Да!

– Да, это был наш лучший друг! Он всегда прислушивался к моему мнению. (кивает на Наташу) Посмотрите девочку! Девочка очень много страдала. Ну, возьмите ее в кино. Она очень много страдала!

– Может быть попробуем?

Борис смотрит на Наташу с интересом, складывает ладони в виде

кадра, кадрирует лицо девушки, в этот самый момент к режиссеру подбегает реквизитор.

– Реквизит сейчас нужно принести или попозже? Исходящий я имею ввиду!

– Конечно, попозже, слопают!

– А ты еду керосином полеи?!

– Пойдем, покурим, Семеныч! Я устал чего-то!

– Пойдем, беломорканал есть?

Они выходят покурить, им навстречу идут рабочие, которые пытаются починить декорацию. К Борису Эферману подходит ассистентка.

Ее зовут Армазацова, она советуется с режиссером по поводу завтрашнего худсовета.

– Ну, и?

– Ну, и должен же быть вариант! Завтра-худсовет, запишите ее адрес домашний, и сделайте фотопробы (кивает на тетю Эмму) кстати, она очень колоритная женщина.

Тетя Эмма с интересом слушает разговор Эфермана с ассистенткой.

– Я? А кого я могу играть?

– Ну, а это мы решим!

– Гримеры, костюмеры!

– Ой?! Я же немолода!

– Да ничего! Решим-решим! Займитесь дамами!

– Где вы были раньше, Борис?

– Приходите через месяц!

Эферман целует ей руку. Тетя Эмма уходит с гримерами и костюмерами. Вскоре к ним присоединяется Наташа. Их наряжают в разные платья: королевские, простые, современные, 40-х годов, в шляпы и перья. Фотограф залез под черную материю, вспыхнула вспышка в его руках. Уже через два часа фотограф их отпустил.

Тетя Эмма и Наташа вышли во двор СоюзДетФильм, и увидели киоскера, которая продавала мороженное.

Теперь Наташа решилась купить себе и тете Эмме два вафельных стаканчика. Они ели мороженое и обсуждали прошедший день.

– Господи, а я подумала, стану киноактрисой, посвящу свою жизнь кинематографу.

– Мороженное! Сколько лет не ела!

Наташа берет мороженное в руки. В каждом рожке было печенье с именем. Можно было даже погадать на будущего жениха. Киоскер решила спросить Наташу об имени.

– Какое имя Вам досталось, барышня?

Наташа смотрит на стаканчик, на котором выдавлено имя.

– Саша. (спрашивает) А Миша есть? Миша?

Киоскер смотрит внимательно на имена, которые были выдавлены на вафельных стаканчиках: Оля, Таня, Света, Олег. Она пожимает плечами.

– Нет, Миши! (находит еще) Саша есть! Берите Сашу!

– Хорошо, давайте еще Сашу!

Тетя Эмма рассматривает свой стаканчик.

– А мне вот Оля досталась (протягивает деньги)

А мне Сергей нужен. Дайте Сергея!

Однако киоскер жмет плечами, нужного имени нет для Наташи, она

отходит киоска подальше, рассматривая печенье, съедает мороженое.

Тетя Эмма замечает, что Наташа очень грустная. Она почти плачет.

– Ну, что ты, родная моя! Ну, что ты! Деточка! У тебя такая жизнь начнется! Как на тебя Борис Эферман смотрел. О, как он на тебя смотрел! Я знаю этот режиссерский взгляд!

Девочка моя, мужчины что? Они приходят и уходят, а искусство, искусство вечно и всегда с тобой!

Наташа грустно кивает. Ей в печенье достался «Саша» вместо «Миша»

и это кажется ей дурным предзнаменованием. Она слушает,

что ей говорит тетя Эмма. Наташу очевидно ждет новая киножизнь!

Борис пообещал вызвать Наташу еще раз на пробы, нарисовал ей путь

в будущую прекрасную жизнь, однако когда она начнется, Наташа вовсе не знала. Она посмотрела вдаль, задумалась и, посмотрев еще раз на печенье с именем Саша, вышла из ворот киностудии окончательно под руку с тетей Эммой.

Глава 2. Харовский район. Деревня при ХАРОВЛАГЕ. Июнь.1945

Рита быстро добралась до города Харовск. Маленький районный городок поразил ее своими парками, тенистыми улочками и двухэтажными старинными домиками. Она отметила свое направление на работу в НКВД у местного начальника Анисимова.

До деревни, которая находилась на острове и где она должна была работать, было еще ехать и ехать. Рита два часа ждала местный пароходик, чтобы переправиться с «большой» земли в провинциальную глушь. Лето, сонные стрекозы, которые летали в воздухе, деревенская атмосфера навевали на нее скуку, но настроение как ни странно улучшилось. Наконец-то пароходик причалил. Народ зашумел, Рита подхватила свои чемоданчик и зашла на палубу. Капитан пароходика дернул за железную ручку и пароходик загудел, отчалив от берега. Внезапно появившийся разрушенный православный храм на холме привлек ее внимание. Храм был из красного кирпича, с облупившейся штукатуркой, где-то проросла зеленая трава. Рита повернула голову и увидела попутчика.

– (попутчику) Красивый храм, но заброшенный.

– Его товарищ Анисимов самолично закрыл. Храм закрыли на замок, попа прогнали, а тот в леса подался, грехи наши замаливать. Потом совсем церковь хотели сломать, а тут как раз война, активистов-коммунистов всех гуртом на фронт. Ломать стало некому! Вот как!

– (с интересом) Анисимов? Он-же начальник здешнего НКВД… -Зверь, чистый зверь! Чуть что не по ему, сразу к стенке ставит!

Впрочем их разговор прерывает гудок пароходика, и какое-то время они едут молча, слушая, как шуршит днище, касаясь водной глади.

И вскоре капитан швартуется у берега, Рита бежит на берег, где находит подводу, запряженную лошадью. Погрузив свои чемодан и усевшись сама на телегу, Рита еще час едет по ухабам деревенской дороги, пока не доезжает до местного деревенского магазина. Она слезает с телеги, подхватывает чемоданчик. Нелегкая судьбина забросила Маргариту Рудину в глухую харовскую деревушку в Сибири. Она шла по тропинке вдоль деревенских домов, внимательно смотрела на номера, пытаясь найти адрес амбулатории местной больницы. Однако тропинки были пустые. Она подошла к местному сельсовету. Он был заколочен досками, а на двери надпись: «Все ушли на фронт».

Мимо него шла бабка с ведрами воды.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– А где у Вас амбулатория?

– А вот направо поверните, и туда пройдите?

– У, спасибо!

– До свидания!

Рита идет в направлении, куда ей показала местная крестьянка и уже через десять минут оказывается в деревянной, застекленной амбулатории местной больницы. Она проходит внутрь, снимает пальто, надевает белыи халат и шапочку, которую достает из своего чемоданчика. Во всех комнатах жуткий развал, валяются старые амбулаторные папки на полу, везде жуткая грязь и пыль. В дальней комнате она обнаруживает двух пьяных людей, которые валяются на матрасах: это местный врач Тютькин и его помощница, медсестра Зюзина.

Рите с трудом удается их разбудить и поднять с матраса.

Тютькин смотрят на нее мутными глазами, потом с трудом

поднимается, выходит, шатаясь из больницы.

Зюзина присоединяется к нему, распевая народные песни и частушки.

Рита запирает дверь на ключ, подхватывает чемоданчик и выходит из

амбулатории. Ей нужно найти ночлег и дом, который ее приютит.

Однако харовская деревушка как-будто вымерла.

Одни дома с заколоченными воротами, другие с разбитыми и пустыми окнами. И лишь на окраине села Рита наконец-то находит скромный дом, хозяйка которого, местная медсестра-немая Фаина, наконец-то пускает ее в дом. Она знаками объясняет Рите, что та может остановиться у нее. Маргарита Андреевна заходит внутрь дома, ставит чемоданчик на пол и вскоре, умывшись и причесавшись, садится за стол, куда заботливая немая девушка ставит чугунок с кашеи и крынку молока.

На другое утро к Рите выстроилась огромная очередь. Мужики и бабы стояли на улице, пытаясь попасть к московской докторше. Немая Фаина увязалась за ней. Она готова была и полы мыть и ассистировать, но только мычала от переполнявших ее чувств.

Немая девушка просто сияла от удовольствия, что может помогать врачу. Рита и Фаина уже надели белые халаты, когда неожиданно ворвался в кабинет отрезвевший Тютькин.

– Вон отсюда! Вы не имеете права лечить! У Вас нет разрешения!

– Вот направление из Москвы! Смотрите.

– Вон отсюда! Не суй мне свою липовую справку. Я тут главный врач.

Тютькин демонстративно садится на стул. Рита вздыхает, снимает халат. Однако толпа, которая пришла именно к ней, начинает шуметь

в коридоре.

– Семеныч! Дай докторше меня осмотреть. У меня чирей. Неделю уже.

Я приходил, а ты не вылечил.

– Да, да. Семеныч, дай московской докторше на нас посмотреть,

мы к тебе неделю ходили, ты пил, а не лечил.

– Хорошо! Лечитесь у самозванки! А я пошел куда следует. (грозит Рите пальцем) Я тебя на чистую воду вывел! Что ты вот таких приличных людей выживаешь! Короче, я пошел в милицию. А ты давай, принимай народ, коли собрала всех вместе!

– Я буду работать, пока я здесь!

Тютькин фыркает, хлопает дверью, Рита остается наедине с пациентом и Файной, продолжает прием. Однако уже к вечеру Маргарита Андреевна устала. Она поручила Фаине составить отчет по больным, а сама направилась в местную церковь. Ей хотелось побыть одной и помолиться. Церковь была заброшенная, неухоженная, она вошла в нее, перекрестилась на иконы, встала на колени и стала молиться.

Неожиданный шорох в углу ее испугал. Из-за колонн вышел поп– расстрига Николай, когда-то он служил в этой церкви, однако революция и гражданская воина полностью лишили его возможности влиять на паству, да и самои церкви, которая вскоре была вскоре сломана. Местные прихожане под воздействием советской пропаганды и вовсе забыли путь к храму. Отец Николаи изумленно смотрел на стоящую на коленях Риту. Услышав легкии шорох шагов отца Николая и шелест его сутаны, Рита испуганно вскочила с колен, но, увидев батюшку с крестом, перекрестилась, наклонила голову, а затем подошла просить благословения, припав к его руке.

– Здравствуйте, батюшка! (пауза) Не знаю как Вас величать?

– Отец Николаи, деточка! А тебя?

– Маргарита. Рита. Скажите, а я вот давно спросить хочу.

Все вот не у кого было.

– Спрашивай!

– Я вот давно хочу монашкой стать. Постриг принять. Но вот все никак. Работа. Вот врачом прислали сюда работать.

– Ну, так значит рано! Прислали-работай!

Рита смотрит на него с интересом, кланяется, видит его грязную, потрепанную сутану, пыльную шапочку.

– Отец Николай! А где Вы живете?

– В лесу живу. Питаюсь кореньями! Церковь видишь (машет рукой

вокруг) разрушена.

Рита и отец Николай выходят на крылечко. Видят велосипедиста, который едет мимо церкви.

– Здравствуйте, батюшка!

– Здравствуйте! Газеты привезли мне?

– Да, привез (смотрит на Риту) А Вам письмо!

– Правда?

– Вы его Маргарита Андреевна берегите. А то помрет он. Вот!

– Спасибо!

Почтальон отдает газету и письмо, а сам уезжает, по тропинке. Рита берет под руку отца Николая и ведет его в дом Фаины.

Заботливая Фаина уже согрела чаиник. Она положила на стол Рите