Текст книги "Под знаком OST. Книга 3"

Под знаком OST
Книга 3
Елена Немых
Наталья Назарова

© Елена Немых, 2023

© Наталья Назарова, 2023

ISBN 978-5-0055-7361-2 (т. 3)

ISBN 978-5-0055-7362-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Под знаком OST

часть 3 (1945—1946)

посвящается жертвам Диктатур

Авторы: Елена Немых, Наталья Назарова

События, описанные в книге являются художественным

вымыслом, имеют совпадения с реальными событиями,

однако не являются воспоминаниями конкретных людей.

ПРЕДИСЛОВИЕ: Елена Немых, режиссер-постановщик художественного фильма «Я вернусь»: «Идея фильма «Я вернусь» по мотивам книги «Под знаком ОST» у меня появилась в 2004. Приближалась дата:60-летие Великой Отечественной воины. Огромное количество документальных и художественных фильмов появилось на теле и киноэкранах. Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 и ставшая проклятием для Европы, заставила именно меня придумать кино на оригинальную и ни кем не снятую идею: о судьбе D.P. (displaced persons),в том числе об остарбаитерах. Неожиданное знакомство с Аллои Трещалиной, которая снялась в документальном фильме «Чемодан. Вокзал. Россия» (автор: Александр Зиненко, режиссер: Елена Немых, продюсеры: Мария Слоним, Александр Герасимов),бывшей «остовкой» (так назывались рабы с Востока для Третьего Рейха),заставило заняться исследованием этой сложной, щепетильной и очень неоднозначной исторической темой. В 2007 году я сделала свои собственный документальный фильм «Рабы двух диктатур» (автор и режиссер: Елена Немых, продюсер: Юрии Бабуров, Елена Немых), премьера которого состоялась в 2018 на фестивале «Документальная среда»,

в 2009 на телеэкран вышел 12-серийный фильм «Я вернусь» с участием актеров театра и кино, таких как: Елизавета Боярская, Юлия Пересильд, Елена Подкаминская, Елена Николаева, Роман Полянский, Михаил Миронов и др. Я благодарна судьбе за все те встречи, которые произошли у меня во время написания книги «Под знаком OST», а так же подготовки, съемки, пост– продакшена, телевизионных и интернет-премьер художественного фильма «Я вернусь» (автор идеи: Елена Немых, автор сценария: Наталья Назарова, режиссер-постановщик: Елена Немых, продюсеры: Игорь Толстунов, Анна Кагарлицкая) о судьбе остарбайтеров. Ссылка:https://www.ivi.ru/watch/ya-vernus Счастливого просмотра!»

Глава 1.Москва. Июнь.1945.

Поезд уже остановился, надпись «МОСКВА» на здании белорусского вокзала, говорила о том, что девчонки (Клава Чугунова и Наташа Рудина) действительно приехали в столицу. Чувство счастья, что длинное и трудное путешествие закончено, захлестнуло их с головой. Однако выйдя на платформу вместе с маленькой Машей, они увидели патруль милиционеров. Патруль проверял документы.

– Товарищи, документики. Попрошу Вас документики.

– Гражданочка, я Вас попрошу. Документики готовим (кивает на Машу)

И на ребеночка то же.

Пока патруль проверял документы у Наташи и Клавы, капитан, который чудесным способом спас в поезде девчонок от пьяницы в кепке, выводит свой взвод на платформу. Взвод солдат надо было построить и пересчитать. Увидев патруль, капитан быстро козыряет, делает знак рукой солдату.

– Отдай девушкам свои шинели (машет рукой) А то они не по уставу одеты. Наши медсестры.

Он говорит с нажимом. Солдаты быстро снимают с себя шинели и, не обращая внимание на милиционеров из патруля, передают их девушкам.

Капитан командует.

– Клава, Маша, быстро!

Девчонки быстро надевают шинели и пилотки. Машу капитан подхватывает на руки. Клава и Наташа в форме медсестер с чемоданами в руках быстро встают в строй к взводу, который стоит на платформе.

– Смирно, налево! С песней, шагом марш!

Солдаты дружно начинают петь «Катюшу»:

«Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой, выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой»

Наташа и Клава подхватывают: «Выходила, песню заводила.

Про степного, сизого орла. Про того, которого любила, про того, чьи письма берегла»

Девчонки маршируют мимо кардона милиционеров вместе со взводом солдат. Когда патруль остается позади, капитан ставит Машу на платформу, протягивает руку Клаве и Нате.

– Ну, вот и все. Теперь вы в безопасности! Дальше патруль только в метро.

– Спасибо! Спасибо, товарищ капитан!

Капитан пожимает им руки, потом снимает и надевает свои очки в роговой оправе. Маша снимает очки с офицера, надевает их на себя.

Капитан хохочет.

– Вот обезьянка!

Наташа кивает капитану.

– Спасибо, Вам за помощь!

Клава снимает очки с Маши.

– Возьмите!

– Ну, удачи Вам, девчонки! До дома добраться.

– До свидания.

– Спасибо Вам еще раз.

– Счастливо! Ух, ты, курносая.

Капитан треплет Машу за курносый нос, машет на них рукой и вскоре девчонки выходят на площадь Белорусского вокзала, вдыхая воздух свободы полной грудью.

– Господи, Москва!

Клава и Ната хватают Машу за руки и ведут к воротам на выход

с площади Белорусского вокзала. Уже через три часа, проехав на электричке и автобусе более 40 километров, Ната и Клава оказались загородом, рядом с бывшей дачей Рудиных. Чувство ностальгии по старым и довоенным годам захлестнуло Наташу, которая с интересом рассматривала старые места. Наташа уже третий час рассказывала Клаве о своей семье.

– У нас квартира была в центре, но, мы все как-то здесь больше любили бывать.

– Да, неплохо интеллигентки устроились. Папу-то небось на фронт-то не отправляли! Как ценного работника мысли.

– Папу арестовали в 41-ом, накануне, квартиру сразу же отобрали.

– Ой, ничего себе. Прости, Ната, болтаю не знаю что. И что?

– Мы жили на даче, с дачи же поехали за продуктами с мамой в 41-ом

И вот, попали в плен. Мама в комендатуре в деревне под Можайском оставили работать, а я под угон попала. Ну и так я вот в Германии оказалась. Вспоминаю, до сих пор мурашки от страха. Как я выдержала это все, не знаю… Особенно мне химзавод и карцер

часто снятся. Просыпаюсь в холодном поту!

Ната и Клава оказываются рядом с калиткой дома Рудиных.

Заросший сад, тропинка, все это навевало тоску на Наташу,

вспомнился и папа, и его арест в ночи, и мама, с которой они ушли за продуктами, а позже попали в плен.

Увидит ли она ее? Вернулась ли мама тогда домой в 41-ом?

Что случилось с бабушкой Ираидой? Сестрами? Вернулся ли Миша? Все эти вопросы вихрем пронеслись в голове девушки. Ната открыла калитку и двинулась к дому, когда им на встречу неожиданно выскочила Седова. Седова была в пеньюаре, с бутербродами в руках. Она провожала на работу своего мужа-профессора, и к воротам дачи Рудиных подъехала служебная машина. Седов был в пенсне и

в сером пальто, в руках-серая шляпа.

– Котик. Ты забыл бутерброды! (протягивает их) На! Держи!

– (целует жену) О, ты моя хорошая! Спасибо! Я на работе поем.

Седов садится в машину, забирая бутерброды из рук жены. Седова

долго машет ему рукой, пока машина не поворачивает налево.

Седова разворачивается, чтобы вернуться домой, неожиданно видит Наташу и пугается.

– Здрасте!

– Здрасте! Простите, пожалуйста, а из Рудиных кто-то есть на даче?

– Рудины?!Нет тут больше никаких Рудиных.

Упоминание о бывших владельцах дома расстраивает Седову, она подозрительно смотрит на Нату.

– Как нет?

– Выселили их, куда понятия не имею! Мы только недавно вернулись из эвакуации. И нечего здесь больше шляться.

Седова уходит в дом и хлопает дверью. Девчонки смотрят друг на друга, разворачиваются и идут к автобусной станции. Наташа решительно Клаве:

– Надо к тете Эмме ехать. В Москву.

– К кому?

– К бабушкиной подруге.

Наташа машет рукой, девчонки видят, как к остановке подходит

автобус. Они подхватывают Машу и прибавляют шаг. Еще через пять

минут девчонки прыгают в автобус, чтобы уехать в столицу с дачи,

а пыль, поднятая шинами районного «пазика» оседает серой взвесью

на сельской дороге.

А в это время в Москве, в квартире тети Эммы, праздновали свадьбу Эммы Ильиничны. Сергей Иванович встал на колено перед ней, надел ей на палец обручальное кольцо и подарил букет цветов. Эмма Ильинична была в красивом белом платье, с флердоранжем в волосах.

– Дорогая Эммочка! Выходи за меня замуж!

Он надел ей кольцо.

– Лиля, заводи музыку!

Тетя Эмма расплакалась, когда Лиля поставила иголку на старую пластинку. Зазвучали «Утомленные солнцем» Ежи Петербургского, которые навевали тоску и были слабым воспоминанием мирной жизни.

– Горько! Горько! -кричала Лиля.

Сергей Иванович расцеловывает тетю Эмму, и они медленно начали вальсировать под музыку. Они медленно приближаются

к большой картине, написанной маслом, которая стоит в углу комнаты на мольберте. На ней изображена сама тетя Эмма в молодости.

– Замечательная картина. А это кто тебя увековечил?

– Один мой друг. Он-хороший художник!

– Ты ему позировала?

– Ну, что ты! Это его фантазия. Как ты мог подумать, что я позировала?

– Я пошутил, пошутил.

Они вальсируют мимо картины, а Лиля, улыбнувшись, подходит

к окну, открывает шторы и садится на подоконник.

В окна проникает солнечный свет. Лиля закрывает глаза, долго

нежится в лучах солнца, когда во дворе дома тети Эммы появляется Ната и Клава, которые держат за руки маленькую Машу.

– Ну, вот – это адрес тети Эммы. Эммы Штольц.

Девушки оглядываются, ищут подъезд. Лиля, которая сидит на

подоконнике квартиры первого этажа, неожиданно видит Наташу, Клаву и

маленькую Машу и чуть не сваливается с подоконника.

В худощавой фигуре в синем платье и коричневой кофте, она неожиданно узнает свою среднюю сестру. Радость от того, что сестра Наташа жива-здорова, просто захлестывает Лилю, она вскакивает на подоконник и кричит танцующим: Сергею Ивановичу и тете Эмме.

– Тетя Эмма! Наташка приехала!

Открывает окно и кричит Рудиной.

– Ната… Наташа! (тете Эмме) Это же-Наташа! Наташа!!!

Лиля спрыгивает с окна и бежит во двор. Уже через минуту сестры обнимают друг друга. Рядом пищит Маша. Клава удивленно смотрит на нее.

– Мама!

Лиля видит Машу, машет на нее рукой, обращается к Клаве.

– Вас как зовут?

– Меня? Клава Чугунова!

– (смотрит на Машу) А это что за малявка?

– Это-Маша! Мы ее по дороге нашли!

– А где мама, Лиль? Я была на даче нашей. Мы ее не нашли.

Лиля вздыхает, трагическая новость еще неизвестна Нате.

– Маму убили… Под Москвой.

Наташа охает, пытается что-то сказать, однако в этот момент в окно, во двор выглядывают тетя Эмма и Сергей Иванович.

– Иваныч! Это-Наташа! (крестится) Ната! Эх, Ираидочка не дожила!

– Это хорошо, радоваться надо. Наташа вернулась (поет) «А в терем тот высокий, нет ходу никому»

Тетя Эмма подхватывает: «А в терем тот высокий, нет ходу никому!»

Сергей Иванович и тетя Эмма обнимаются в квартире.

Они смотрят в окно, пока Ната, Лиля, Клава и Маша заходят внутрь дома. Сергей Иванович наливает всем водки в рюмки.

– Эх, жахнем!

Тетя Эмма задевает рюмку, которая стоит на столе, она разбивается вдребезги. Сергей Иванович охает.

– Я подмету, подмету! (поет) «И в терем тот высокий, нет ходу никому.»

Наташа входит в квартиру вместе с Машей, подходит к тете Эмме, обнимает ее. Они садятся за стол. Маше достается кусок торта.

Клава хватает гитару и вскоре, ударив по струнам, они хором начинают петь «А в терем тот высокий» Через час девушки уже укладывали маленькую Машу в кровать. Наташа укрывала одеялом девочку и гладила ее по волосам.

– Машенька, спи моя маленькая! А я дверь закрою.

Наташа закрыла дверь в спальню и вскоре спела песню-колыбельную девочке, пока Лиля наливала себе из графина морс. Тетя Эмма решилась напомнить Лиле о Рите.

– Рите, Рите надо написать. Про Наташу, что Наташа вернулась.

Однако Лиля лишь сердито пожала плечами.

– Она меня забыла… А еще сестра называется..

Клава неожиданно громко запела вслух: «Ой, цветет калина в поле у ручья». Сергей Иванович испуганно вскочил и прикрыл дверь, ведущую в другую комнату.

– Тише, тише. Ребенок спит.

Клава охает, понижает голос, поет тихо: «Парня молодого полюбила я. Парня молодого на свою беду, не могу открыться, слов я не найду»

Однако песню подхватывает тетя Эмма:

– Нет, я нет, я лучше! (поет) «Ой, цветет калина, в поле у ручья. Парня молодого полюбила я! Парня молодого на свою беду, не могу открыться, слов я не найду»

Сергей Иванович обнимает Эмму Ильиничну, встает на колени, целует ей руки.

– Эммочка, душа моя. Любовь всей моей жизни!

Он целует тетю Эмму, обнимает ее, они хохочут. Клава продолжает бренчать на гитаре. Лиля заглядывает в комнату. Маша уже тихо посапывала под одеялом, когда Лиля подошла к чемодану Наташи.

– Спит Маша?

– Ага…

Лиля с интересом разглядывает чемоданчик Наташи в углу. Она раскрывает его, копается в одежде, достает платье желтое, яркое, именно то, которое ей подарил Франсуа

– Твое платье?

– Мое.

– А померять можно?

– Можно.

Лиля крутится у зеркала, меряет желтое платье Наты.

– Дашь поносить?

– Нет, Лиля. Просто… Это, вообщем, подарок от одного человека.

– От кого?

– Да, был там на ферме немецкой, где я работала один француз пленный.

– Француз? Красивый?

– Ах, я сейчас тебе покажу. Он мне платье подарил.

Наташа залезает в чемодан, вытаскивает из-под подкладки чемодана фото Франсуа.

– Сейчас. В сортировочном советском лагере все отобрали-пришлось

вот спрятать (протягивает фото Лиле)

– Смотри!

– Красивый!

Наташа подходит Лиле, заглядывает через плечо, рассматривают фото. -Знаешь, у него такой нос был большой, смешной, и мне он всегда говорил, что у меня глаза, как звезды, что он увезет меня в свою Францию.

– Францию? Ох, Наташенька!

– Ага! Во Францию!

– А расскажи про Германию! Какая она?

– Знаешь, когда я первый раз увидела Германию, меня в ней поразило все. Мощенные дорожки. Булыжник к булыжнику. Везде цветы.

Фрау наряженные. И везде-флаги со свастикой. Потом завод химический. Работа с утра до ночи. Суп из брюквы. Наказание с помощью ремней. (вздыхает) А потом я все это возненавидела. Потому что остарбайтеры для них были как вещи. Рабы и все!

– Кто? Остарбайтеры? Это кто?

– Остарбайтеры-это работники с Востока, ост-это восток по-немецки.

– Я бы наверное так долго не смогла, как ты, быть в Германии.

Наташа вздыхает:

– А я свою судьбу не выбирала. А вообще знаешь, там тоже были люди. Везде есть люди. У меня в лагере была подружка. Она в своем дневнике написала, что чужих нет, все родные. Она умерла, от тифа. (всхлипывает) Лиля, Лилечка, я не могу поверить, что мамы и бабушки нет. А как Рита? Как она? Там, в Харовске?

– Не знаю, мы с ней ссорились последнее время. Я-сволочь, Наташенька, но я действительно из-за эгоизма Риты аборт сделала от старика.

Наташа охает, зажимает рот рукой.

– Лиля… Ты…

– А Рита считает меня предательницей, потому что я знала, что бабушка болела, и не пришла на помощь. Потому что меня тогда здесь и не было. Я в другом месте жила. У гражданского мужа.

– Как на нее все это непохоже! Я про Риту. А кто он твой муж?

– Он-директор рынка. Только я с ним больше не живу. Вот. После аборта мы расстались (пауза) Да я еще и Мишу твоего спасала, когда он к нам с Риткой в госпиталь попал под чужой фамилией.

Наташа вздрагивает, смотрит удивленно на Лилю, но новость про Мишу ее крайне удивила. Миша жив? И был в Москве? Но когда? Ведь она его провожала на фронт в часть народного ополчения.

– Миша? Когда он попал к вам в госпиталь?

– Он был у Риты в госпитале и у нас дома в 42-ом, весной, и Рита из-за него то же на меня (через паузу с трудом) обиделась. Он скрывался у нас! Его НКВД искало! Вот!

– Миша, ох! Ты мне расскажи, что с ним, как он?

Лиля замолкает, потом встает на табуретку, залезает на шкаф. Достает бумажную пластинку с записью «Лиля+Миша.1941»

– Вот смотри-это Мишино. Он это в вещмешке с фронта привез. Хранил. Я с ней ходила в НКВД, меня вызывали, и я сказала, что я его невеста. Не ты, а я. Понимаешь?

Вообщем, пластинку, на которой я имя исправляла мне вернули, а Рита загремела из-за подделки его документов в Харовск. Он теперь не

Миша Сергеев, а Павел Мельниченко.

Наташа ошеломлено рассматривает бумажную пластинку,

на которой было написано: Лиля+Миша,1941. Однако имя ее переправлено, вместо Ната написано имя: Лиля.

– А почему здесь: Миша+Лиля?

– Ну, переписала. Это целая история. Нас вызывали в НКВД, и я туда ходила. Чтобы спасти его.

– Спасти?

– Вообщем, Миша был в плену. Бежал, был контужен, попал к Рите

в госпиталь.

– В плену? Когда?

– Весной сорок второго, когда ему грозил арест, потому что всех, кто был в плену в окружении-арестовывали.

– За то, что в плен попал?

– Положение было такое: фашистов только из-под Москвы выкинули.

Он жил три дня здесь, потом ушел на фронт, под другим именем.

Наташа смотрит на Лилю неотрывно.

– Так его зовут-Павел Мельниченко?

– Ему Рита документы умершего бойца отдала.

Наташа пытается осмыслить новость про Павла Мельниченко.

Неожиданно от их голосов просыпается Маша, она садится в кровати и начинает плакать. Наташа пытается ее успокоить, берет на руки.

Известие о Мише и перемене его имени ее поражает. Лиля с интересом рассматривает девочку. Она удивительно похожа на Наташу.

– А ты это крошку, где взяла? В капусте нашла? Или француз помог?

– Не говори глупости. Я и Клава Чугунова, моя подруга по сортировочному лагерю, то же остовка, нашли ее в сожженной белорусской деревне. Машу надо срочно прописывать! Завтра пойду документы оформлять. Мне ее надо удочерить. Потому что я ей мама! Приемная мама!

Лиля надевает Наташино желтое платье. Наташа опять укрывает девочку одеялом, а потом, махнув на Лилю в желтом платье рукой, выходит к Эмме Ильиничне и Сергею Ивановичу.

Клава залезает в свой рюкзак, складывает свои вещи, затем протягивает руку тетя Эмме.

– Ладно, давайте прощаться! Адрес Ната знает. Пишете письма. А лучше приезжайте в Ленинград. Буду рада!

– Приедем!

Клава подхватывает рюкзак, заглядывает в другую комнату.

Наташа вздыхает, делает знак Клаве: «молчи!»

– Прощай, Маша и Наташа! (Лиле) Рада знакомству с семьей!

Под утро тетя Эмма вспомнила, что Ната попросила ее разбудить пораньше. Машу нужно было зарегистрировать по месту жительства приемной мамы и определить в детский сад. Наташа быстро проснулась, почистила зубы порошком «Столичный»

Тетя Эмма проснулась вслед за ней, пыталась согреть чаю. Сергей Иванович еще спал на диване, когда, Ната, позавтракав, вышла из квартиры Эммы Штольц.

Уже через час она была в паспортном городском столе. Служащая Крынкина с утра была растревожена новыми инструкциями из НКВД, внимательно посмотрев на справку, выданную Наташе в сортировочном лагере под Берлином, она увидела пометку: «была на оккупированной территории». Прочитав эту запись, Крынкина злобно посмотрела на девушку.

– Вот Вам справка о регистрации! Вам нужно отмечаться три раза в месяц в НКВД.

– Раз в три месяца приходить сюда надо?

– Сюда? Вы что? Решили в Москве остаться? (хмыкает) Нет, милая, гражданам Вашей категории приказано селиться не ближе 101 километра от Москвы.

– А ребенок? У меня еще есть ребенок?

– А детьми у нас занимаются инспектор Мыскина. В этом же кабинете по понедельникам.

Крынкина показывает Наташе на дверь, ставит журнал на место.

Наташа кладет справку в карман кофты, подхватывает Машу на руки и выходит, хлопнув дверью. Уже через два часа Лиля, которая успела вернуться домой после первой смены в госпитале, обсуждала странное поведение Наташи с тетей Эммой.

– Опять посуду моет. Моет, как бобер!

Ната продолжала мыть вилки, ложки и тарелки так ожесточенно, как

будто пыталась смыть с них всю бывшую пыль. Тетя Эмма вздохнула и подошла к ней поближе.

– Осенью в театральный будет добор! Я узнавала, а потом ты можешь пойти в музкомедию. На полставки. На пианино, подыгрывать можно. Там платят неплохо.

Однако Наташа будто не слушает тетю Эмму, она берет тряпку в руку и начинает тереть стол, потом протирает пыль на шкафу.

Делает все методично, почти машинально.

– Тетя Эмма, какой театральный??!Меня из Москвы выселяют. За 101 километр. Вместе с Машой. Я человек второго сорта.

Наташа подходит к окну, протирает подоконник, смотрит за стекло, видит во дворе фигуру военного. Военный очень похож издалека на Мишу, однако приглядевшись, Ната понимает, что это-майор. -Человек в военной форме, наверное домой приехал с фронта.

Лиля подходит к Наташе, заглядывает через ее плечо в окно, видит военного и неожиданно узнает Гусева.

– Это же Гусев! Коля Гусев!

Лиля выбегает из комнаты, а Гусев достает из кармана листок

с адресом, который ему дали в адресном столе и спрашивает прохожих

во дворе.

– Вы не подскажите? Эмма Ильинична Штольц? Из этого дома (кивает) не переезжала?

– Да нет! Вроде здесь! Вчера видела.

Женщина пытается еще что-то сказать, однако Лиля неожиданно прыгает на шею к Гусеву.

– Гусев! Коля! Родной! Вернулся!

Гусев подхватывает Лилю на руки, кружит ее, девушка хохочет.

Николай ставит девушку на асфальт, щелкает Лилю по носу.

– Ох, курносая! Дождалась! Милая!

Женщина, которая разговаривала с Гусевым, хмыкает, смотрит на целующихся.

– Везет же некоторым!

Гусев смотрит на женщину, хватает Лилю за руку и тащит со двора. Тетя Эмма и Сергей Иванович, которые так же подошли к окну, видят Лилю и Гусева в воротах.

– Куда это нашу Лилю вон тот офицер потащил?

– Ой, не арестовали ли ее?

– Ну, судя по объятиям-нет!

Тетя Эмма жмет плечами, Сергей Иванович хохочет, Наташа неожиданно улыбается, ей приятно, что Лиля встретила своего возлюбленного.

Но кто такой Гусев, Лиля расскажет Наташе только вечером, вернувшись домой. И про то, как он ее принимал в комсомол, и как она газету рисовала, и как отрекалась от отца, и как Лиля из-за всей этой истории поссорилась с Ритой.

Вскоре Гусев предложил Лиле переехать с своими вещами к нему в квартиру, Лиля приехала собрать чемодан и попрощаться с родными. Собиралась она целый день. А Наташа тем временем, после ночного разговора с Лилей чуть не проспала свой повторный визит к Мыскиной в паспортный стол. Ей нужно было обязательно взять с собой Машу, по этому она сделала завтрак для девочки и только потом ее разбудила.

– Машенька, вставай, моя маленькая.

Лиля спала, и в комнате было по-утреннему тихо. Она накормила Машу завтраком, оделась сама, одела Машу и вывела ее во двор. Уже через час они с Машей были в паспортном столе. Мыскина была на месте, она открыла журнал и стала заполнять анкету, задавая вопросы.

– Отец кто девочки? Немец?

Наташа бледнеет, вопрос Мыскиной звучит оскорбительно. Она берет Машу за руку и отвечает сухо и жестко.

– Француз. Франсуа Трюффо. Французский пленный. Я с ним работала

в Третьем Рейхе.

– Так и запишем. Француз (заносит в анкету) Так вот, моя дорогая,

детей воспитывать может не каждый! (строго) А уж тем более лица, подвергшиеся пропаганде фашизма, не имеют права воспитывать! (кивает на Машу) Девочку мы забираем в детское учреждение.

– Какое учреждение? Я хочу чтобы Маша жила в семье!

– Да кто ж Вам ее удочерить позволит? Кого Вы нам тут воспитаете? Мыскина решительно берет за руку Машу, та пищит от страха. Наташа оттаскивает девочку в сторону.

– Послушайте, у Вас вообще сердце есть? Вы понимаете, что ребенок только что заговорил? Ее родителей сожгли в деревне.

Вы ее в детдом хотите?

– В советский детдом (набирая телефон)!Витя, зайди!

– Я не позволю. Это мой ребенок.

Эти слова слышит вошедший лейтенант милиции. Он решительно берет Машу за руку, забирая ее у Наташи.

– Забирай девочку!

– Здравия желаю! (Маше) Пойдем!

Лейтенант козыряет, берет Машу за руку, ведет ее к выходу.

Наташа бросается к лейтенанту, пытается отобрать.

– Я не отдам, да что Вы творите! Да что Вы делаете!

Увидев драку, Мыскина решает вмешаться. Она решительно подходит к Наташе, и силой пытается отцепить пальцы Наташи от руки девочки.

– Виктор! Забирай ребенка!

– Гражданочка, гражданочка! Балаган не устраивайте! Ну-ка! Отойдите быстро от ребенка!

Маша начинает громко реветь.

– Мама! Мамочка!

– Да, что мы вам сделали?!

– Виктор, забирай ребенка!

– Пусти, слышишь! Пусти!

– Мама! Мама!!!

Мыскина берет в руку линейку и ударяет Наташу по плечу.

– Что Вы тут устраиваете? Витя, забирай ребенка!

– А я что делаю? Тут концерт какой-то!

Маша рыдает. Наташа садится на карточки, гладит ее по голове, пытается успокоить девочку.

– Мамочка!!!!

Маша! Послушай! Смотри! Мамочка плачет! Я обещаю, что скоро за тобой вернусь.

– Мама!!!

– Что? Что?

Но милиционер уже берет Машу за руку, и не обращая внимание на слезы Наташи, выводит ее из кабинета Мыскиной.

– Куда ты вернешься? Таким как ты, здесь вообще не место! И смотри, милая! Не уедешь из Москвы, пеняй на себя.

– А вот это мы еще посмотрим!

Наташа выходит из кабинета, хлопнув дверью. Мыскина аж крякает от злости.

– Дрянь!

Мыскина подходит к подоконнику, снимает стеклянную пробку

с графина, наливает себе стакан воды и выпивает залпом. Смотрит через решетчатое окно во двор паспортного стола, видит Наташу

в синем платье и кофте, которая быстро перебегает на другую сторону улицы.

Ната движется быстрым шагом. Уже через час она подходит к Крымскому мосту, именно к тому, на котором она когда-то прощалась с Мишей. Воспоминания захлестнули ее. Наташе неожиданно захотелось плакать, она задумалась, глядя на Москва-реку. Неожиданно мужской голос вывел ее из равновесия.

– Наташа, Вы!

Ната вздрогнула, обернулась, увидев на лестнице Александра Клюева, Мишиного друга. Вскрикнула, схватившись за перила, ей казалось, что она вот– вот упадет.

– Саша, господи! Вы?

– Живая, господи! А мне Рита писала, что Вы пропали без вести, и я так рад, что Вы-живы!

Саша решительно обнимает девушку, прижимает ее к себе, они сбегают по лестнице вниз, идут в сторону парка Горького. По дороге Ната рассказывает Мишиному другу о себе.

– Вообщем Машу у меня решили отобрать, московскую прописку мне теперь то же не дают. У меня такое ощущение, что я приехала в чужую страну. Саша, я слышала, Вы мою маму похоронили? Где-то под Москвой? Мне бы очень хотелось съездить туда. Если возможно.

– Да! Это под Можайском: в Крестах. Это было в 42-ом, страшно вспомнить. Слава богу, что Мишка жив! Я ведь все время думал, что он из-за меня погиб тогда. Мы с ним из народного ополчения.

– Жив, только зовут его теперь: Павел Мельниченко.

– Как? Мельниченко?

– Это длинная история. Но мне Лиля рассказывала, что он на фронт пошел с другими документами.

– Понятно теперь почему его нквдшники приходили искать.

На наш с ним почтовый адрес пришло письмо из нашей части: пропал без вести. Мама моя мне все рассказала. Но вдруг неожиданно-визит! Просили, как объявится, чтобы сообщили срочно. И что? Может попытаться как-то аккуратно узнать, где он?

– Нет, не надо. Мы можем ему навредить.

Наташа машинально лезет в сумку, чтобы достать платок.

У нее наворачиваются слезы на глаза. Однако залезая в сумку, Ната обнаруживает в сумке документы, это военный билет солдата, которого они с Клавой похоронили по дороге в Москву.

– Господи, документы. Саша, я совсем забыла, про документы. У меня документы погибшего солдата. Наверное, нужно разыскать его родных.

Вы поможете?

– Конечно, конечно. Вы можете мной располагать.

– Спасибо!

– Ой, подождите!

Они идут мимо тетки с цветами, которая торгует букетами.

Неожиданно на Наташу нахлынули воспоминания, и букет, подаренный ей Мишей перед самым отъездом на фронт, вспомнился сразу. Саша неожиданно покупает Нате букет цветов.

– Это Вам, Наташа!

Ната не может удержаться от слез, воспоминания душат ее. Перед ее глазами – лицо Миши.

– Саша, спасибо (документы протягивает Саше) Вот-военный билет на имя: Санина Леонида Федорович. И справка: Москва, улица Первомайская,7,кв.20

Уже через два часа они находят адрес солдата. Дверь квартиры открывает пожилая женщина с седыми волосами. Это-Анна Павловна, мама убитого Санина. Она делает приглашающий жест рукой.

В комнате, где она живет, накрыт стол. Анна Павловна выпивает вместе со своей соседкой Тамарой.

– Ну, чего сидишь, убирай со стола, и накрывай для них. Рюмки у тебя есть?

– Да, есть.

Тамара уходит в соседнюю комнату за рюмками, Саша и Наташа проходят внутрь. Им было крайне неудобно перед мамой убитого солдата. Ната протягивает ей военный билет, собираясь уйти.

– Вот. Держите военный билет Вашего сына. Мы его нашли и похоронили.

Санина вздрагивает, охает, смотрит невидящим взором на Нату и Сашу.

– Вы знаете, нам наверное надо идти!

Анна скептически, передразнивая:

«Нам наверное надо идти!» Москвичка! По выговору слышно, что москвичка! Садитесь за стол.

Они садятся за стол, Тамара приносит рюмки, графин, разливает водку, садится с ними, выпивает. Наташа жалуется.

– Была москвичка. Только теперь на сто первый километр поеду!

– Ничего страшного, на сто первом километре тоже живут.

Уж поверь мне. Я там жила.

Они дружно выпивают водку, встают из-за стола, оставляя Анну

Павловну за столом выпивать водку с Тамарой.

– Подождите! Тамара, у девочки сложности! С пропиской. Твой майор никак не может помочь?

Тамара пожимает плечами.

– Может или не поможет, только я ничего не обещаю. Так, давай– садись. Надо помянуть по-человечески. Сына твоего. Наливай!

– Ты уж, пожалуйста, попроси. Девочка вот документы нашла моего сына!

Анна Павловна, которая растила сына без мужа, очень переживала по поводу «похоронки»: «пропал без вести». Кто-то называл ее сына перебежчиком, кто-то говорил о том, что настоящие солдаты не сдаются, а лучше застрелится. Тамара махнула на Наташу и Сашу рукой.

– Ох, Анну Павловну нашу заклевали в школе. В педагогическом коллективе. Где говорит, сын? Как так без вести пропал?

Анна Павловна пытается встать.

– Тамара! Смотри! Огурчики, помидорчики. Сын их очень любил.

Анна неожиданно начинает плакать навзрыд, Тамара открывает дверь, показывая знаками Нате и Саше, чтобы они уходили. Наташа извиняется перед Тамарой.

– Простите нас, Тамара. Я могу Вас найти?

– Ничего не обещаю, в 45 школу завтра приходите к девяти часам и документы свои приносите, поговорю с моим майором, обещаю!

– Спасибо!

Они разворачиваются и уходят из квартиры, аккуратно прикрывая

дверь, а вот Анна рыдает. Тамара дает ей стакан с водкой, гладит по плечу, приговаривая.

– Ты поплачь! Поплачь.

Тамара садится рядом, наливает водку в рюмку и выпивает.

Обнимает Анну Павловну и неожиданно для себя тоже начинает

плакать.

Тамара носила сведения в отдел НКВД ежемесячно, отчитываясь о настроения учителей в школе, докладывая об их благонадежности. Там же в НКВД они и познакомилась с майором Ветровым. Майор Ветров был женат, у него была жена и двое детей, которых он никак не мог оставить из-за своей службы, однако симпатичная и одинокая Тамара со своей личной жилплощадью в виде комнаты в коммунальной квартире ему сразу приглянулась. Он приезжал к ней по выходным, долго пил чай, а потом занимался с Тамарой любовью на скрипучей кровати с пружинами.

Наташе, которая на другой день пришла к Тамаре в приемную школы 45,любовница майора Ветрова выдала записку, где просила помочь бывшей узнице Третьего рейха, в ней были слова: