Текст книги "Элька и её тараканы"

Элька и её тараканы
Елена Юрьевна Новикова

Иллюстратор Наталья Рыжкина

© Елена Юрьевна Новикова, 2017

© Наталья Рыжкина, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-8700-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Праздник слез

– Явились! – мама поправила занавеску и сжала Элькино плечо. – Умоляю, держи себя в руках!

Элька кивнула. Она постарается. Хотя бабушка Дюшель утверждает, что актриса из нее – как… из сороконожки балерина.

– Поздравляем! – откуда-то снизу прокричали последние гости, тетя Лея и двоюродный брат Эльки двенадцатилетний задира Рон. Они всегда опаздывали: как все, кто живет близко.

– Толстеешь! – Рон окинул ее удовлетворенным взглядом и присвистнул. – К Новому году тебя можно будет прирезать! Сало вытопить, а на эти деньги построить около мэрии четвертый небоскреб, в виде… звезды. Или прямоугольника. А еще лучше – в виде жирной девчонки, с набалдашником наверху и толстыми руками-балконами…

Сам он до десяти лет тоже не отличался особой костлявостью, но год назад пошел в секцию тенниса и довольно скоро похудел. А раз так, мог ли он, вытащив дротики насмешек из своего тела, не вонзить их в новую мишень…

– Рони, ты опять за свое?

– Я не обижаюсь, тетечка Лея. Ой, это мне? – Элька приняла огромную плоскую коробку, перевязанную желтой лентой с дурацким сине-зеленым цветком, и вымучила улыбку. Она бы руками растягивала уголки рта, если б руки не были заняты оригинальным подарком. Кажется, седьмым по счету… Интересно, сколько одинаковых подарков нужно получить, чтобы попасть в Книгу рекордов Гиннеса?

– Даже не развернешь? – тетя была разочарована.

– Все за стол: индейка стынет! – выручила дочку мама. – А потом бедная Элька рассмотрит этот и пять предыдущих подарков. (Слово «бедная» мама вслух, конечно, не произнесла).

«Ну почему, почему эти взрослые такие… такие… Восемь одинаковых подарков на день рождения десятилетней девочки – что может быть ужаснее?» – думала Элька несколько часов спустя, лежа в кровати в любимой сиреневой пижаме с разноцветными буквами и цифрами, которые иногда ночью оживали и складывались в удивительные слова и числа. Наутро, правда, они бесследно исчезали, как и бледно-желтые полосы, бегущие ночью по потолку от окна к двери. – Восемь одинаковых плоских коробок, обернутых одинаковой бумагой с черными паучками, снующими по зелено-золотистому полю. Словно в одном магазине купленные. Оптом, чтобы подешевле.

«Купить по отдельности десять чайных пар или… отелей – всегда дороже, чем чайный сервиз или сеть отелей», – говорил отец.

Вот и эти купили… сеть…

Элька представила себе сборище взрослых тетенек и дяденек за круглым столиком в «Веселых Толстушках» – новеньком кафе, где ее подружка Лора праздновала день рождения две недели назад. Не такой, как сегодня у Эльки, а настоящий: с бенгальскими огнями, игрой в фанты и дурашливым клоуном, который целый час смешил их до коликов в животе, а под конец вытащил прямо из уха ошалевшей Лоры детский набор для кукольного парикмахера – тот самый, о котором она мечтала с прошлого лета.

У Эльки тоже был клоун, он тоже смешил гостей и плакал длинными струями, когда, жонглируя, ронял шары. И тоже извлек из-под крошечной рыжей кепочки огромную коробку. Но когда Элька увидела знакомых паучков, она, не забыв вежливо поблагодарить клоуна, выбежала с подарком в другую комнату, чтобы скрыть рыдания, подступившие к горлу. С этой коробки, восьмой по счету, Элька даже ленточку с бумажным цветком не сняла. Все было понятно и так.

Она ясно представила себе картину:

«У нас под окнами есть лавочка, где продают детские картонные домики. С белыми стенами, чтобы раскрашивать. Сейчас там приличные скидки: покупаешь десять штук, а платишь только за восемь». (Это, конечно, папа Лоры, который может полстраны проехать, чтобы купить пять килограммов дешевых мандаринов). Нас семеро, нужны еще трое!

– Шестеро.

– Что?

– Нас шестеро. Не могут близнецы Левины принести два одинаковых подарка.

– Так… Хорошо. Когда у них день рождения?

– Через месяц!

– Вот и замечательно! Берем десять домиков – по одному от каждого из нас, седьмой всучим клоуну, восьмой я отдам… племяннице, за победу в конкурсе чтецов, девятый и десятый через месяц подарим близнецам, а сэкономленные деньги сейчас же и прокутим! Эй, официант!».

Наверное, так все и было. Элька вздохнула и повернулась на правый бок. Из-под ресниц, щекоча щеку и висок, выползла очередная слеза. Сна как не бывало!

«Ну почему я такая несчастная? Самая разнесчастная именинница на свете! Они приносят «символические» подарки, а папе суют в конвертиках деньги, на которые он и мама купят ей все, что она захочет. Все, кроме веселого дня рождения с настоящими, волшебными подарками.

А эти дурацкие домики, с ними что делать? Их даже из упаковок не вытащили, потому что кому интересны «символические» подарки? Маленькие гости кинулись к ее дорогим куклам, конструкторам, игрушечным больницам, школам, магазинам и кинотеатру. Предварительно уничтожив все орешки, чипсы, попкорн и конфеты. Потом посмотрели пару новейших мультиков, поиграли в новейшие игры на двух ее компьютерах, а вечером пришел тот самый клоун, который сначала всех смешил, а под конец заставил плакать. Не всех, Эльку, когда достал из пестрого мешка огромную картонную коробку. Ту самую, с паучками…

– Не плачь, Лолли, – мама неслышно вошла в комнату, села рядом с Элькой и погладила ее по голове. – У меня для тебя есть отличная новость: объявилась твоя любимая бабушка Дюшель. Голос – как из подземелья. Не удивлюсь, если она в Африке или на Южном полюсе. С тех пор как научилась летать, ее невозможно удержать на одном месте!

Мама снова поцеловала Эльку и вышла, тихонько притворив за собой дверь.

Элька перебралась в кресло, предварительно подвинув его к окну, укрылась полосатым пледом и подняла глаза к небу, словно оттуда могла появиться любимая бабушка Дюшель и сесть на карниз, весело помахивая хвостиком.

«В конце концов, все не так плохо, и я, возможно, не самая несчастная девочка на свете, – подумала Элька, подавив тяжелый вздох. – У меня есть мама и папа, есть моя комната, друзья. Есть бабушка Дюшель, немножко безумная, но очень, очень любимая. Есть Рири, есть Кризли, Кстати, а почему это их не видно? Обычно ждут не дождутся, когда я лягу в постель, чтобы уютно устроиться рядом».

Элька соскочила с кресла и направилась в кухню.

– Кризли, малышка! Ты тут? – позвала она, и, чмокнув маму в мокрый локоть, вышла на кухонный балкончик. Там ее ждал сюрприз: поднос с чашками для еды и питья крысы исчез. А на его месте лежал, свернувшись калачиком вокруг крохотного огрызка моркови, грустный слизняк Рири.

– Рирюша, ты не видел Кризли? – спросила Элька, присев возле любимца и гладя его средним пальцем. Рири молчал. То есть по-своему, по-слизнячьи, он, может, и муркнул, но Элька не расслышала.

– Мама, ты Кризли не видела? Такое ощущение, что она сбежала из дома и вещички прихватила. Ни чашечки с водой, ни блюдечка…

– Н-нет… не знаю, – пробормотала мама, не поворачиваясь.

– Мама! – строго сказала Элька.

– Она… она в домике тети Фанни, – ответила мама после подозрительно долгой паузы. – Я… боялась, что кто-то из гостей наступит на нее, и… и унесла ее.

– Уфф, как ты меня напугала! – выдохнула Элька и схватила курточку.

– Ты никуда не пойдешь! – крикнула мама. Когда она была неправа, она всегда повышала голос. – Уже поздно.

– Я не оставлю Кризли в чужом доме. Она там замерзнет, обидится… и вообще…

– Иди ко мне, Лолли, – мама вытерла руки, обняла Эльку за плечи и усадила рядом с собой на кухонном кожаном диванчике. – У нас с папой есть для тебя… подарок. – Мама вышла и вернулась с небольшой коробкой, в которой что-то шуршало и попискивало. – Посмотри, какая прелесть!

Элька открыла коробку, уверенная, что мама шутит и в коробке сидит Кризли. Но она ошиблась. Оттуда высунул очаровательную мордочку заспанный котенок. Он выгнул пушистую белую спинку, встряхнулся и глянул на Эльку сначала хитрым желтым глазом, потом – испуганным зеленым.

– Ой, какой замечательный малышик! – закричала Элька, поцеловала котенка, потом маму – и снова котенка, выскочила из кухни и тут же вернулась, уже в кроссовках.

– Куда ты, Лолли? – растерялась мама.

– Я же сказала – забрать Кризли.

– Но… тогда тебе придется отказаться от котенка. Кошки и крысы не живут вместе.

– Во-первых, живут. Во-вторых, я никогда не поменяю старого друга на самого раззолотого нового. Ты сама меня учила.

– Хорошо. Тогда я забираю котенка. Отдадим его…

– … Джо, – подсказала Элька. – Помнишь Джо, который на Рыночной площади играет на контрабасе?

– Джо? Хорошо, – вздохнула мама. – Пусть несчастный глухой котенок живет на улице.

– Глухой?

– Ну да. Белые кошки с разноцветными глазами, как правило, ничего не слышат.

– Бедненький! – Элька прижала котенка к себе и поцеловала сначала его зеленый глаз, потом желтый.

– Договоримся так: ты греешь молоко, кормишь малыша и ложишься, а я домою посуду и схожу за крысой. Заодно юбку укорочу на тетушкиной швейной машинке: наша барахлить стала.

– Как его зовут?

– Не знаю. Надеюсь, что Глик – «счастливчик». Впрочем, решать тебе! – Мама поцеловала растроганную именинницу и вышла, но на пороге остановилась.

Хотела спросить… А как тебе подарок Джо? Он кто… твой… поклонник?

– Не смешно, мама… – рассердилась Элька, потому что поклонники бывают у тоненьких красавиц, а у таких как она – только… мучители. – И вообще… О каком подарке ты говоришь?

– Мальчик на велосипеде привез. Сказал – от Джо. Я решила, что этот Джо – твой кавалер…

– Мама!

– Ты можешь, конечно, сердиться, но, согласись: просто знакомым девочкам просто знакомые мальчики огромных подарков не дарят. – Мама осеклась.

– Там что, тоже… домик? – прошептала Элька.

– Н-нет, не думаю… – растерялась мама. – Просто… большая коробка…

– Плоская? – в голосе Эльки звучали слезы.

– Слава богу, нет. – Мама явно обрадовалась. – Точно не плоская. Большая, не очень тяжелая. Какой-нибудь кукольный…

– Домик? – продолжила Элька и пристально посмотрела растерявшейся маме в глаза. – И где она, эта… коробка? Почему ты мне ее вчера не отдала? – Элька спустила голые ноги на пол и стала шаркать ими в поисках тапочек. Как всегда, за правую ногу зацепился левый тапочек, а за левую – правый. У везучей Аннабель никогда так, наверное, не бывает.

– Закрутилась… – сказала мама и отвела глаза. По ней было видно, что она сердится на себя за длинный язык… – А может я его… к нам отнесла? Или… в комнату Аннабель?

– Так пойдем туда! – решительно сказала Элька.

– Ох уж мне эти овны! Вынь да положь сию минуту… – Мама вытащила мобильник и нажала кнопочку. – Аннабель, как вы там? Веселитесь? – Мама вдруг зашептала. – Ничего, просто… могла бы побыть в этот вечер с Элькой… – Она резко оглянулась. – Как тебе не стыдно, ведь это же твоя сестра… Все, не хочу больше с тобой говорить! – Мама с шумом захлопнула крышку телефона и снова внимательно осмотрела комнату Эльки. – Куда же он подевался?

Элька молча разулась и легла, повернувшись лицом к стене.

– Не расстраивайся, Лолли, найдется пропажа. А этому… Джо… отнеси завтра кусок торта и конфеты. А то как-то неудобно получилось.

Элька не ответила.

– Знаешь… – мама вздохнула. – День рождения – это праздник, который продолжается до тех пор, пока не вручен последний подарок. Так что – еще раз с днем рождения, родная! – Мама поцеловала Эльку и вышла.

Когда за мамой закрылась дверь, Элька вытерла слезы и улыбнулась. Мама права: день рождения кончается не с полуночным боем часов, а с последним подарком. Интересно, что привезет ей тетушка Фанни?

Надо отдать ей должное, тетя Фанни была единственной, кто обрадовался, когда врач сообщил, что у ее младшей сестры Рины через шесть месяцев родится девочка. Элькиному папе, и маме, и Аннабельке, и многочисленным тетям-дядям, у которых детей либо не было, либо рождались только дочки, хотелось, чтобы в семействе появился, наконец, маленький мужчина. А появилась Элька. И это было воспринято, как некое предательство рода, самозванство, попахивающее вопиющей наглостью и попранием интересов семьи.

И словно в отместку за враждебную встречу, Элька росла так быстро, что даже то небольшое преимущество наличия двух однополых погодков в семье – возможность младшему донашивать одежду старшего – было сведено на нет. Платьица, костюмчики, блузочки и туфельки Аннабель были Эльке безнадежно малы. На дни рождения и детские праздники родственники приносили два нарядных платьица, или две пары туфелек, или модные купальнички, – и все, все это доставалось счастливице Аннабель, худенькой, невысокой, с маленькой ножкой и узкими запястьями, – а Элька… Элька возвращалась к стареньким джинсам и бледно-зеленой блузе-распашонке.

Потому-то и возникла традиция на дни рождения Эльки дарить конвертики с деньгами и «чисто символический подарок».

День, когда семья получала посылки от австралийских и американских родственников, всегда был праздником для Аннабельки и источником горьких слез для Эльки. Красивейшие детские вещи откладывались в ту сторону, где прыгала от нетерпения Аннабель, шкаф которой и так ломился от нарядов. А на Элькину полочку отправлялись либо шарфики-накидки-украшения, которые Элька люто ненавидела, либо широченная юбка, которая не подошла ни маме, ни тете Лее, ни тетушке Фанни и из которой «можно сообразить что-нибудь для Эльки». Но так как шить мама не умела и не любила, месяца через два обнаруживалось, что юбка благополучно перекочевала к маминой коллеге, знакомой или соседке, а то и прямиком на помойку.

Если расположение звезд и правда реально влияет на события жизни человека, то в день рождения Эльки все они попрятались, оставив дежурить самую ленивую и жадную, а в день рождения Аннабельки все до единой вылезли на небо, чтобы одарить новорожденную талантами, красотой, обаянием, а главное – невероятной удачливостью во всем.

Когда мама вела двух своих дочек записывать в хор, на музыку, в спортивную секцию, то брали всегда только одну из них. Вам ведь не взбредет в голову уточнять, кто неизменно оказывался этим счастливчиком, а кто, заливаясь горючими слезами, шел домой, отказываясь от взяток в виде мороженого со взбитыми сливками и клубничкой наверху.

Даже в художественную школу взяли не Эльку, а Аннабель, которая не способна была отличить розовый цвет от оранжевого и нарисовать… детский мяч. Правда, Аннабель там учиться тоже не стала. И с хора сбежала на третий день, и музыку вот-вот бросит. Но разве это имеет значение? Разве это имеет значение?

И с именем Эльке не повезло.

– Ну почему такая несправедливость? – спросила она как-то бабушку Дюшель. – Аннабель переводится как «прекрасная Анна», а Элька – как большой размер, «L». Назвали бы уж сразу ЭксЭксЭлькой…

Любой поход по магазинам кончался ее слезами. Едва взглянув на Эльку, продавцы объявляли: «На вашу девочку в нашем магазине ничего нет. Идите в „Три толстяка“ или в „Колобок“. Может, там найдете что-то подходящее», – и насмешливо перемигивались. И даже на художественной выставке услышала: «Мне больше всего понравился вон тот рисунок, в углу. Сейчас эта толстуха отойдет, посмотри». Он мог бы и не уточнять: больше толстых в галерее не наблюдалось.

– Дурочка ты моя, – обняла ее бабушка. – Да, Аннабель красивая девочка. И худенькая. Но люблю-то я тебя. И бабушка Фанни на тебя не надышится… И глупые Долли и Молли. Они же… из штанов выпрыгивают, когда тебя видят!

Элька рассмеялась, представив себе эту картину, и сон как рукой сняло. Накрывшись пледом, она подвинула кресло к окну, забралась в него, поджав под себя ноги, и подняла глаза к звездам.

Глава 2. Новая жизнь бабушки Дюшель

Если хорошенько поразмыслить, в каждой семье обнаружишь маньяка. В семье Элингрин их было целых шесть. Папа коллекционировал все, что могло пригодиться в хозяйстве. Деревяшки, гнутые гвозди и кривые шурупы, веревочки, пружинки, двигатели вышвырнутых на помойку стиральных машинок и старые мониторы. Аннабель несла в дом все, что связано с кошками. Причем, к живым она относилась более чем прохладно, а вот символами – статуэтками, календариками, открытками, свечками и брелками, словом, всем тем, что символизировало представителей семейства кошачьих, но не требовало усилий по чистке туалета, вычесыванию, покупке корма и лекарств от блох и глистов, – заполонила свою комнату так, что скоро там стало нечем дышать! Время от времени мама потихоньку выбрасывала драгоценности мужа и младшей дочки, но после того как пару раз была застигнута на месте преступления, со всеми вытекающими последствиями, махнула на них рукой и занялась собой. Она плавно соскальзывала с одной диеты на другую, оставляя себе на память о каждой пару-тройку новых килограммов.

Тетушка Фанни не тащила в дом трухлявых дощечек и щербленых тарелок, как папа, не хваталась за сердце при виде расшитой уродливыми кошачьими мордочками скатерти, как Аннабель, и не обращала внимания на лишний вес и количество подбородков, как мама. Ее подвело… доверие к людям. Услышав рекламу новой кастрюли, крема, чудодейственного резинового налобника или магнитной заколки, восстанавливающей память, она бежала на презентацию товара, накупала еще двадцать сопутствующих «бонусов» с эксклюзивной скидкой – и едва доживала до очередной пенсии. Ей звонили по двум ее мобильникам, стучали в дверь, донимали письмами и писали письма менеджеры по реализации всевозможных ненужностей, и находили доверчивого слушателя и благодарного покупателя.

– Тетушка Фанни, вам не кажется, что они передают номер вашего телефона друг другу? Нам-то не звонят. Не пишут. К нам не приходят. То есть, бывает, конечно, но крайне редко. А знаете почему? У нас ловить нечего. Если нам что-то нужно, мы ищем информацию в Интернете, расспрашиваем специалистов, и только после этого покупаем, – увещевал ее папа.

– Но ведь это не абы кто, это менеджеры по реализации, руководители. Они врать не будут!

– Тетушка, это они так представляются. В простонародье эти «менеджеры» – просто… торгаши. Им надо сбыть товар, часто лежалый и, как правило, ненужный, а покупатели с каждым годом умнеют. Не все, но большинство…

Думаете, обжегшись на молоке тетушка стала пробовать кончиком мизинца воду? Нет, она не собиралась менять своих правил. Но и близких больше не донимала. Она просто перестала сообщать им о том, сколько стоил ей очередной чудо-прибор. «Роза мне подарила», «сестра соседки отдала», «нашла около мусорного бака»… И от нее отстали.

А Элька… Элька была помешана на несчастных животных и несчастных людях. «Если я когда-нибудь разбогатею, – думала она, – я открою комфортабельные приюты для животных, удочерю и усыновлю всех больных детей-сирот и построю дом… нет, город для тех, кто не похож на других. Для толстых, некрасивых, несчастных одиноких людей. И сделаю так, чтобы они забыли о своих проблемах. Здоровые и красивые еще позавидуют им.

Правда, стоило ей представить умирающих от зависти тоненьких красавиц, ей становилось жаль и их. Всех Элька жалела и всех готова была утешить, обогреть, накормить и насмешить.

Но самой страстной маньячкой в их семье оказалась бабушка Дюшель, которая дни и ночи напролет проводила у экрана компьютера.

– Ты, мам, как тот медведь… с бочкой меда: то за уши не притянешь, то – за хвост не оттянешь… – смеялась Элькина мама. И действительно, когда два года назад дети – дочь и зять – подарили бабушке Дюшель компьютер, она категорически заявила, что никогда в жизни не прикоснется к железному монстру. Но не прошло и шести месяцев, как она превратилась в самую преданную его рабыню: дни и ночи напролет раскладывала пасьянсы, играла в стрелялки и пугалки, создавала компьютерных страшилищ, играла в покер с американскими шулерами… то есть – с компьютерными партнерами. Когда она, обыграв, «скупила» весь штат Техас, она охладела к картам и пристрастилась к гороскопам и предсказаниям, по вечерам смотрела фильмы, в названии которых мелькало слово «убийство».

А уж когда нырнула в полный загадок океан Интернета, родственники забыли, какого цвета у нее глаза. Радужная оболочка, а не белки: они у компьютерных маньяков одинаковые – багрово-красные. Бабушка знакомилась с интересными людьми, вступала во всемирные общества начинающих волшебников, межпланетные клубы Мастеров магии и чудес, покупала виртуальные острова, участки на Луне и Венере, шесть раз играла виртуальную свадьбу, посетила все мыслимые и немыслимые страны, публиковала стихи собственного сочинения, фотографии, картины, участвовала во всевозможных конкурсах.

К тому времени Эльке было почти восемь. Родители не хотели оставлять ребенка одного в пустой квартире на полдня и уговорили бабушку Дюшель уделить внучке несколько послеобеденных часов. Сначала она упиралась, даже предлагала помочь оплатить услуги няни, но потом, увидев во внучке единомышленницу, успокоилась.

– Чему может научить ребенка безумная Дюшель? – вздыхал папа.

– Смотреть на мир, как на шкатулку с драгоценностями, одна из которых – твоя. Сумей только отыскать ее. Иначе все собьется и придется ждать того, кто восстановит порядок! – парировала мама. – Да, моя мама, наверное, не подарок. Но, займись нашей Элькой твоя вечно унылая маман, ребенок усвоил бы лишь то, что жизнь – путь, полный нескончаемых тягот и трудностей, которые надо все время мучительно преодолевать, чтобы в самом конце попасть в далекую точку, называемую исполнением мечты. Измученным, больным и равнодушным ко всему на свете… Если повезет…

Но на самом деле мама тоже опасалась бабушкиного влияния на внучку. И в чем-то родители были правы. Бабушка Дюшель даже в те времена, когда ребенок был около нее, ни на минуту не отрывалась от компьютера. Более того, она пристрастила к нему внучку. Мама тогда серьезно поссорилась с бабушкой Дюшель и запретила Эльке общаться с ней. Но навещать подружек ей не запрещали, а разве обязана девочка сообщать родителям имена и адреса всех своих друзей? Элька выходила из дома, шла направо, якобы к новой однокласснице – Мари, Софи или Мишель – заниматься английским, но ровно через сорок шагов, оказавшись вне поля зрения домашних, шла пешком до следующей остановки. Там она, чтобы не столкнуться с папой, тетушкой Фанни или соседкой, садилась в автобус и ехала в противоположном направлении. К бабушке, которая уже приготовила для любимой внучки новую игру, фильм или сногсшибательную головоломку.

Так продолжалось до тех пор, пока бабушка не сообщила им, что научилась летать. В тот же вечер она исчезла, посылая время от времени весточки на Элькин электронный адрес то из Индии, то из Новой Зеландии с клятвенными обещаниями в следующий раз взять ее с собой. Вначале Элька пускалась в пляс от радости. Пока не поняла, что бабушка могла бы озолотиться, продавая обещания (десять в одном пакетике) даже по цене одного автобусного билета за пакет. Если относиться к каждому серьезно, все ладони отобьешь от радости и все глаза выплачешь от горя.

Именно в эти годы Элька из застенчивой закомплексованной малышки превратилась сначала в няню своей бабушки, а потом и в маму всего их большого семейства.

Вот как это было. В первые пару недель бабушка исправно забирала внучку из школы и они вместе ехали домой. Потом бабушка уговорила Эльку добираться самостоятельно. Правда, в первый раз она следовала за ней по пятам, стараясь остаться незамеченной. После этого Элька ехала к бабушке одна, дав ей слово, что никогда не скажет об этом родителям.

Потом бабушка стала посылать внучку в ближайший магазин за продуктами, потом – в супермаркет (а это – уже через две дороги!) – за кроссвордами, яблочным табаком для кальяна и свечами. К девяти годам Элька оплачивала на почте все бабушкины счета, выкупала лекарства в аптеках. Она определяла, каких продуктов нет в доме, сама покупала их и сама готовила обед – им на двоих, а еще ужин и завтрак для бабушки, у которой «нет ни секундочки свободной».

Придя из школы, Элька мерила бабушке давление, капала ей глазные капли, кормила ее, покупала закончившиеся зубную пасту, стиральный и чистящий порошки, туалетную бумагу. Убирала квартиру, силой заставляла бабушку оторваться от экрана компьютера, чтобы поесть горячее блюдо.

Когда бабушке Дюшель прописали уколы, та умолила внучку попробовать сделать укол, чтобы бабушка не тратила драгоценного времени на посещение поликлиники, и с тех пор Элька стала домашней медсестрой для всех членов семьи.

Она стригла бабушку (а потом и остальных), красила ей волосы, ногти, пришивала пуговицы, штопала спортивные брючки, с которыми бабушка ни в коем случае не хотела расставаться.

В распоряжении Эльки были деньги, которые лежали на видном месте и никогда не пересчитывались. Ей было разрешено покупать все, что ее душе заблагорассудится. Обнаружив, что не может ступить без Эльки ни шагу, бабушка разрешила внучке принести в дом двух щенков неизвестной природе породы, кошку с четырьмя котятами и двух заблудившихся попугайчиков. Впрочем, участь последних была печальной: подразнив сладкую парочку сатирическими куплетами, бабушка забыла закрыть клетку, и… Сухой корм кошек в тот день оказался нетронутым. Зато весь дом был усеян потрясающей красоты желто-лимонными и ярко-зелеными перышками Эдди и Фредди.

…Всем известно, что тот, у кого есть домашние животные, не может себе позволить такой роскоши, как длительное путешествие. И наоборот. Поэтому, отправляясь в очередное «турне», бабушка Дюшель запирала вещи в третью комнату, а две сдавала жильцам практически бесплатно. Но с условием, что те позаботятся о растениях и животных.

Так было и в последний раз. Тогда она еще не умела перемещаться в пространстве виртуально.

Когда на следующий же день папа пришел за забытым в бабушкиной комнате цветочным горшком, ему встретился молодой человек с огромной сумкой, из которой торчал угол монитора, бок клавиатуры и шнуры. В другой руке он держал тяжелый целлофановый мешок, который, растерявшись, поставил на лестницу и ринулся мимо опешившего папы вниз. Тут же раздался хлопок двери и звук отъезжающей машины. Очевидно, того самого грузовика, который стоял торцом к подъезду.

Войдя в квартиру, папа обнаружил, что все комнаты, в том числе и запертая бабушкина, пусты. По квартире гуляет ветер, животных и след простыл. Но если бог за что-то и наказал бабушку, то тут же раскаялся и подсластил горькую пилюлю. В брошенном воришкой пакете оказался ее любимый «император». Без монитора и других аксессуаров, но это – дело наживное, чего не скажешь об информации на жестком диске, той самой, которую бабушка так бережно и страстно собирала все эти годы.

– Цезарь… жив? – чуть не выронила трубку расстроенная бабушка. Она одушевляла все вокруг, даже зубным щеткам и швабрам давала имена. Компьютер по имени Цезарь был ее «любимым муженьком», монитор Макс, клавиатура Мики и мышка Маус – дорогими племянниками. Почему не детьми? Потому что детьми были ее животные, потерю которых она, как истинная мама-кукушиха, перенесла куда более стоически, чем саму мысль о возможном «вдовстве».

– Жив-жив ваш Цезарь, мама. Но Макс и компания почили в бозе.

– Черт с ними, да будет благословенная их память! – вскричала бабушка. – Ты Цезаря, Цезаря моего поцелуй за меня… десять раз, нет, сто – и прямо в блестящий пупок!

– А вот этого я вам, мама, не обещаю, – усмехнулся папа и подмигнул Эльке. – Для такого рода поручений у вас есть преданные внучки.

В тот момент история с кражей казалась всего лишь досадным инцидентом, поводом для шуточек на семейных торжествах, не более того. Цезарь быстро обзавелся новой семьей: Диной, Дорой и Дороном. Более того, рядом с ним сопел и урчал младенец Дрор – новехонький принтер, деньги на который прислала Эльке счастливая бабушка.

Там, в своей дали, бабушка купила сначала ноутбук, а потом – навороченный мобильный телефон с выходом в интернет, фото– и видеоопциями, причем при первой же возможности обновляла все это хозяйство. Словом, шла в ногу с веком. То есть, мчалась – грудь в грудь, крыло в крыло.

– Бабулечка, научи и меня летать, – канючила Элька в каждом письме.

– Мне сейчас не до этого, – ответила ей бабушка Дюшель. – У меня ужасные проблемы, Лолли.

А если уж у бабушки, их взбалмошной, легкомысленной, беспечной и везучей бабушки Дюшель появились проблемы, – близким смело можно было… начать беспокоиться. Вернее, можно было бы – потому что бабушка никого не посвящала в свои неприятности. Надеялась, как всегда, что все само собой разрешится, рассосется, успокоится и забудется. Но не тут-то было…