Текст книги "Элька и её тараканы"

Глава 10. Трилли-Тиль

Когда глаза привыкли к темноте, Элька с удивлением обнаружила, что если снаружи домик Маню похож на домик для большой куклы, то внутри него все совсем не так. Вместо шкафчиков и полочек – невероятных размеров деревья, вместо ковровых дорожек – лесные тропинки, над головой – не люстра, а полная луна и сонно мерцающие звезды. А прямо перед носом – высокая стена с огромными воротами, охраняемыми четырьмя стражниками, которые чем-то странно клацали: то ли каблуками, то ли челюстями – и злобно щурили крохотные глазки.

Эльке стало страшно. Хотелось подойти к ним, расспросить про Маню. Ну и заодно… узнать, как ей вернуться домой, к маме с папой, в ее уютную теплую постельку. Хотя – почему в постель? Еще рано, еще Джо, наверное, не приехал к тетушке Фанни. Вот сюрприз для них будет, когда в семь тридцать ни Элька, ни Маню не объявятся! Знали бы они, где она сейчас… Надо было написать записку. Но что именно? «Я – в домике Маню»? Кто ж поверит?

Ох, как рано тут у них наступает ночь. А может и не наступает… Может, у них вообще дня не бывает? Так и живут – с вечера до утра и обратно. Год за годом…

– Маню … – тоненько проскулила Элька. – Где ты, Маню?

Ответа не было.

Элька села на какую-то кочку и пригорюнилась. Уже через пару минут ей стало невыносимо холодно и страшно. Казалось бы, обернись, и если увидишь свет, иди назад, в свою комнату. Но в том-то и дело, что смелостью Элька не отличалась и ей легче было верить в то, что позади – путь к спасению, чем убедиться, что это именно так или абсолютно не так. Как быть тогда? Днем она непременно посмотрит в ту сторону, но днем все кажется не таким мрачным. А ночью… нет, только не ночью…

Боже, и почему она не дождалась Маню, почему не позвала с собой кого-нибудь? Джо, тетю Фанни, да… даже Рона в конце концов? Почему она такая глупая и несчастная?

Как назло, ужасно захотелось есть.

«Через час все они: мама, тетя Фанни, Джо, даже глупые Долли и Молли будут вкусно ужинать, освещенные огнем камина и им же согретые, пока она тут… пока она… – Элька заплакала. Вскоре она заметила, что плачет как-то… странно… Разве бывает так, чтобы человек плакал в два голоса? Слезы в три ручья – обычное дело, а плач в два голоса… Причем один похож на Элькин, а второй какой-то… слишком уж тоненький. Хотя отчаяния тут и там было, пожалуй, поровну.

– Эй, кто здесь? – с надеждой и легким опасением спросила девочка.

– Это я, Трилли-Тиль… – ответил кто-то и всхлипнул.

– Трилли-Тиль? Ты кто? И где ты?

– Около твоего рюкзачка. Ты повесила его на сучок, а рядом вишу я. Не веришь – посвети фонариком!

– У меня нет фонарика, – растерянно сказала Элька. – Правда… в телефоне… – И тут она с ужасом поняла, что и телефона у нее нет. Она отдала его Джо, и теперь никто, никто никогда не узнает, где она и что с ней. Не узнает и не придет на помощь.

Элька зарыдала еще громче: громче стал и аккомпанемент Трилли-Тиля.

– Не разводи сырость, лучше поскорее помоги мне выбраться. Потом можешь реветь, сколько тебе заблагорассудится.

Элька притихла и прислушалась.

– Видишь под твоими ногами листик акации, на котором проводят экстренное совещание светлячки. Возьми его и посвети в ту сторону, откуда раздается мой голос.

Элька послушно выполнила указания неведомого существа с колокольчиковым именем Трилли-Тиль. И что же она обнаружила? В десяти сантиметрах от висящего рюкзачка, в мощной паутине болтало лапками крохотное, величиной с крупный грецкий орех, мохнатое существо с белыми острыми клычками и острыми ушками.

– Ой, какой миленький! – закричала Элька.

– Кажется, она так и будет стоять столбом, наблюдая за тем, как из меня уходят последние силы? – жалобно пробормотал Трилли-Тиль. – А ведь скоро рассвет, вот-вот вернется Паучище.

– Рассвет? Значит, тут все-таки бывает рассвет? – обрадовалась Элька.

– Безусловно. Но не для всех. Для эгоистичных и бессердечных девчонок он наступит уже через час, а всех остальных сожрут злобные насекомые. Только помни: когда кончимся мы, они примутся за вас.

– А кто ты, Трилли-Тиль? – спросила Элька, аккуратно вызволяя из паутины золотисто-коричневого то ли гнома, то ли зверька, то ли человечка.

– Лесной эльф, слышала о таких? – пробурчал незнакомец. – Еще нас называют троллями, но я – ни то, ни другое. Для тролля слишком добр, для эльфа… слишком красив. А, кроме того, мне что-то не доводилось слышать об эльфах, которые умеют плавать, прыгать, как кузнечики, да еще и на всех языках разговаривать. В том числе и человеческом. Послушай, ты что – назло мне тянешь время? Почему так медленно? – завопил, перебивая сам себя, Трилли-Тиль.

– Боюсь порвать паутину, – невозмутимо сказала Элька.

– Она боится порвать паутину! Вы такое когда-нибудь еще слышали? Да ее надо уничтожить! Чтобы и следов не осталось! Иначе он поймает и будет мучить еще кого-нибудь. Ты этого хочешь? В таком случае… в таком случае, ты пугаешь меня больше, чем… чем сам паук…

– Так, может, мне прекратить помогать тебе? – незаметно улыбнулась Элька.

– Не отвлекайся, дрянная девчонка!

– Моя бабушка Дюшель говорит, что в жалости нуждаются все, даже самые ужасные злодеи. И если можно кого-то утешить, кому-то помочь, нужно это сделать. Мне жалко тебя, но жалко и голодных паучат, которые хотят кушать, даже если этой едой будем мы с тобой.

– Ну так и стой здесь, пока паук не вернется и не оплетет тебя смертельной сетью, корми паучье семейство, а мне пора!

– Счастливо! – махнула рукой Элька и впервые посмотрела в ту сторону, откуда пришла. Там, как она и полагала, стеной стоял дремучий лес. Она вздохнула и хотела было сесть на свой пенек, да вдруг обнаружила, что ни пенька, ни ворот со стражниками уже нет. Зато издали пробивается свет. Спотыкаясь и падая, расцарапывая лицо и руки колючими ветками деревьев, Элька побежала на огонек.

– Только не погасни, только не погасни, – умоляла она. И он послушался.

Глава 11. Ядвига

– Та-ак, еще одна!

Дверь небольшого деревянного домика распахнулась. Крупная женщина с разноцветными цилиндриками бигуди на голове, в спортивном костюме с зеленоватой маской на лице посторонилась, впуская Эльку в жилище.

– Как тебя зовут, крошка? – спросила она.

– Элька.

– А меня – Ядвига, а можно и коротко – Яга.

Девочка, которую с детства закормили русскими сказками про страшных Кощея Бессмертного и Бабу-Ягу, опасливо пробежалась глазами по комнате.

– Не будь дурой, – усмехнулась женщина. – Если б я и была… той самой, я – уж поверь! – прикрыла бы ширмочкой и лопату, и печь. – Она поправила кружевную салфетку на микроволновке.

Элька невольно попятилась.

– Вот так все пугаются. – Хозяйка усмехнулась. – Родители в честь бабки меня Ядвигой назвали, а потом самим же лень было произносить так длинно. Вот и стала я для одних Ядей, для других – Ягой. Э! Да что это я тебя уговариваю? Это не я к тебе пришла проситься на ночлег, и не я подкараулила в темном лесу, чтобы заманить и запечь с яблоками и курагой. Сама явилась. Хочешь – оставайся, хочешь – уходи.

– Я бы с удовольствием… осталась, но… мне нужно найти кое-кого, – вежливо и почти честно ответила Элька.

– И кого ж это?

– Моего… друга, – ответила Элька и вдруг почувствовала, какое это удивительное счастье – иметь настоящего друга. Даже если он сбежал от тебя, и, чтобы найти его, придется истоптать не одну пару башмаков. Так говорит бабушка Дюшель.

Слезы сами собой покатились из ее глаз.

– Э, девчоночка, ты, никак, ревешь? Ну-ка, перестань сейчас же! – Ядвига достала белый носовой платочек и заставила Эльку высморкаться.

– Я хочу в мою комнату, к маме с папой, к моим друзьям Рири, Кризли, Джо, Маню, – всхлипнула Элька. Она вдруг почувствовала, что успела соскучиться даже по сестре Аннабель и брату Рону. И по тетушке Фанни, и по бабушке Дюшель. Тут она окончательно разрыдалась.

– А сырость-то разводить зачем? – остановила ее Яга. – Ты молодая, смелая. Глядишь, повезет. Что касается Города… Не хотела говорить, но так уж и быть… У меня тут… ухажер есть… был… Найдешь его в Городе, он тебе поможет. Он путь знает. Этот Ирхин – так его зовут… или звали – мужичок себе на уме. Хитрюга. Он, как попал в Ир-Ирон, сразу сказал, что он… дурачок. Бумагу отказную подписал.

– Какую бумагу? – не поняла Элька.

– Отказную. Мол, от права быть избранным главою Города навсегда отказываюсь.

– Да? – Элька рассмеялась. – Тогда… тогда я тоже отказываюсь быть… первой красавицей Вселенной! Хоть умоляйте, не надену корону! – Слез как не бывало.

– Э-э… Зря смеешься! Здесь же без этого – никак. И не хочешь – а придется. Да ты сама увидишь…

– Но… Ирхину твоему же… удалось?

– Так то Ирхин. Говорю же, хитрюга, каких свет не видел… Отказался – и его поставили ворота охранять. Сначала – с внутренней стороны. Проверяли. Ну, а когда… когда людей стало не хватать, разрешили. – Ядвига тепло улыбнулась.

– Он, что, твой… муж? – Элька невольно усмехнулась.

– Пока нет, но будет! Да ты смеешься? – Ядвига с улыбкой погрозила гостье пальцем. – Что ж, смейся, пока молодая. Когда и смеяться еще? Я тоже в свое время над старушками, шамкающими о любви, хохотала в голос. А повзрослела и поняла, что зря смеялась! Душа-то наша не стареет. Тело – да! Оно дрябнет, скукоживается или, наоборот, пухнет, кости искривляются, зубы и волосы редеют. Но нутро-то, нутро наше как было… юным, глупым и влюбчивым, так таким и остается.

Элька смущенно опустила глаза и покраснела.

– Он мне, кстати, стражничек этот, немало услуг оказал. Однажды корзиночку важную с… пирожками на волю вынес. Сам он тоже мог там остаться, но что ему там одному… без меня… делать?

Сердце Элька застучало, как набат.

– И… меня он мог бы на… на волю вывести? – спросила она.

– Это с ним надо… Если он, конечно, жив. Могли и головы лишить.

– А… что он натворил? – спросила Элька.

– Да кто ж его знает? Он тут новенький… А обычно сажают за то, что человек просто не угодил кому-то. Дом построил выше соседского или слишком красивую подругу нашел. А может – просто… слишком часто везет ему в последнее время.

– Так что ж – за это казнить? – Элька от негодования чихнула. С ней это бывало.

– Не обязательно. Есть еще одно приятное местечко. Тюрьма. Она тут огромная, надо же камеры заполнять. Чтобы не простаивала.

– Какой кошмар… – прошептала Элька.

– Вот и кукую здесь… одна. Я после прихода Фафферов в Город – ни ногой! Можно сказать, перед самым носом ворота захлопнули!

– Как? Даже тебя туда не пускают?

– «Не пускают»… – передразнила Эльку Ядвига. – Еще как пускают. Заманивают. Их пригласительными открытками печь можно растапливать, не заботясь о дровах! Но я же не дурочка: кое-что соображаю. В Город попасть не проблема. Оттуда бы вырваться. Живой… А у меня тут хозяйство, садик, огородик с травками, голуби, куры. Мне нельзя пропадать надолго. Так и живу: рядом с Городом, но и – на другом конце света…

– Не понимаю, – подняла брови Элька. – Зачем нужно закрывать ворота? Кому?

– Фафферу, кому ж еще.

– Фаффер – это… кто? Правитель?

– Ну да, если можно так назвать самозванца. Его никто не избирал. Просто однажды утром он объявил народу, что теперь обязанности Главы Города будет исполнять он, Фаффер Первый. Мол, Кэнди – Правитель Ир-Ирона – пойман с поличным в момент получения крупной взятки и отстранен от должности.

– А что это такое – взятка?

– Это, когда кто-то просит кого-то сделать что-то неправильное… за деньги.

– Странно… Ты же говоришь, что ваш Кэнди хороший. Как же он пошел на такое? Или… или это Фаффер подстроил?

– В корень смотришь, малышка! Конечно, он, кто ж еще? Только, чур, ты мне этот вопрос не задавала, я на него не отвечала!

Элька кивнула.

– И вообще… держи-ка ты язык за зубами, а то не сносить тебе головы. Как парнишке давешнему. – Она осеклась.

– Какому парнишке? – Эльке показалось, что ее сердце вот-вот разобьется о решетку ребер или сломает их. Неужели она напала на след Маню? – Ядвигушка, не молчи! Такой… невысокий? Слегка заикался? И глаза у него светло-серые?

– Не помню я, какие глаза. Темно было. А рост… Ну да, небольшой такой мальчишечка. А уж стеснительный – страсть! Глаз не поднимал, рта не раскрывал. Я пошла молока ему подогреть, а когда вернулась, его уж и след простыл.

– А его рубашка? Хоть ее ты запомнила?

– Вроде что-то светлое. Ох, не спрашивай ты меня: я имени своего порой не помню. Явился, как привидение, и так же исчез. Ты-то не сбежишь?

Элька виновато улыбнулась в ответ и потянулась за курточкой.

– Ну вот, теперь и эта… Куда это ты, на ночь глядя? – спросила Ядвига. – Никуда я тебя сегодня не пущу.

– Мне надо, – прошептала Элька. – Я должна найти его.

– Вот утром и отправишься. Все равно ворота ночью закрыты, – остановила ее Ядвига. – Иди умойся, а я блинчиков напеку.

– Блинчиков? – Элька заколебалась. – Спасибо. Мне бы… йогурт.

– Ты из-за этого, что ли? – Яга похлопала себя по аппетитным бокам и трехъярусному животу. – Вот дурочка! Я тоже когда-то переживала, и чем больше переживала, тем больше толстела. Десятки диет перепробовала, голодала, снова набирала вес. Пока не встретила Счастливую Толстуху. Она толще меня раза… в три, даже, наверное, в три с половиной, – и абсолютно не переживает. Услышишь заливистый хохот, знай: рядом – Счастливая Толстуха. Такая пустосмешка, ей только палец покажи… Но! Над собой тоже первая смеется. И правильно делает, что не обращает внимания на свое отражение в зеркале.

Элька вздохнула.

– Ты не вздыхай, а лучше скажи мне, где написано, что человек обязательно должен быть худым? Моя недавняя соседка, царство ей небесное, ела… каждые полчаса. И не йогурты, а – первое, второе, третье и десерт. И что? Ходила спотыкалась. Худющая была, злющая, завидущая. Неет… Человек должен быть здоровым. Это да. Веселым, умным, добрым. Но худым – зачем? Знаешь, что я сделала первым делом, когда со Счастливой Толстухой поговорила? Весы на помойку выбросила! Да-да! Зачем они тому, кто и так себе нравится!

Элька недоверчиво улыбнулась.

– Теперь я ем все, что хочу, и приговариваю: «Вам, может, и во зло – а мне это на пользу!». Чаще надо разговаривать со своим организмом, и он будет послушным, как… как…

«Кризли или Рири», – тихо закончила фразу Элька. Неизвестно, что ждет ее в этом чужом мире, так хоть об этой неразлучной парочке не надо беспокоиться… У нее вдруг очень поднялось настроение, и она с удовольствием съела четыре блинчика с вареньем из киви и груш. Съела бы и пятый, но глаза сами стали закрываться.

Разбудил ее добродушный голос:

– Ешьте, ребятки, а проснется девочка, мы спросим, друзья вы или самозванцы.

Элька открыла глаза, высунула нос из-под простыни и зажмурилась. От яркого света и… от неожиданности. Все вокруг странным образом преобразилось. Красивая нарядная женщина ставила на стол вкусно пахнущие пироги и прозрачный кувшинчик апельсинового сока. Вчера еще казалось, что ей сто лет, а сегодня она преобразилась и явно помолодела. Светло-розовые занавески колыхал легкий ветерок, комната была подметена, на столе стояли в изящной вазе полевые цветы.

Все было каким-то уютным и родным… даже чавканье в углу.

«Чавканье?»

Элька вскочила. В углу, рядом с веником и совком, на небольшом подносе стояли блюдечко с молоком, блюдечко с водой, листик капусты, кусочек морковки, два сухарика и пирожок. На капустном листке, уплетая его за обе щеки, сидел счастливый Рири, а сухариком хрустела, почавкивая, довольная Кризли.

– Утверждают, что они – твои друзья. Может, и тараканище давешний… из твоих, но его я, уж прости, выгнала.

– Рири и Кризли – мои, хотя я их не брала и еще поговорю с каждым из них по отдельности! – сурово сказала Элька, чтобы за внешней суровостью скрыть радость, что друзья не покинули ее в трудный час. Но о ком еще говорила Яга? Сердце ее застучало.

– Я не буду есть с этими… из одной посуды, – донеслось из кухни, и по надменному тону Элька быстро поняла, кто примазывается к сонму ее друзей. Трилли-Тиль! Вредный заносчивый Трилли-Тиль, неблагодарный предатель, который оставил ее одну в темном лесу. А ведь она спасла ему жизнь…

– Ты это… не сердись на меня, – пробормотал Трилли-Тиль. – Я не хотел… Просто… я страшно разозлился. Ненавижу добреньких… за чужой счет. Но потом остыл и вернулся. Только тебя уже не было. Звал-звал, увидел огонек. И полетел к нему. В кладовой нашел сметану, поел, меня разморило, и я уснул.

Элька сердито отвернулась.

– Хочешь, упаду на колени? – ледяным голосом процедил Трилли-Тиль. – Тебе ведь непременно нужно унизить того, кто и так готов сквозь землю от стыда провалиться.

– Ты меня предал, Трилли-Тиль. Больше я никогда не смогу тебе поверить, так зачем нам мириться?

– Дело твое. Я так и передам Маню, прощай.

Трилли-Тиль стал медленно собираться, отряхивать брюшко, чистить лапки. Он знал, что поймал Эльку на самый крупный крючок, и теперь эта рыбка уж точно не сорвется.

– Ты что… ты видел Маню? – недоверчиво спросила Элька.

– Какое это теперь имеет значение? – Трилли-Тиль закатил глаза. Не полностью, а так, чтобы боковым зрением наблюдать за метаморфозой. – Пойду сообщу ему, что для тебя бывший друг – пустой звук.

– Ну, хорошо, Трилли! Не сердись… Мне было так страшно одной в темном лесу. А ты… ты сбежал.

– Вовсе я не сбегал. Увидел свет – и поспешил разведать обстановку. И тут… видно, от запаха меда… все поплыло перед глазами. Я не ел почти сутки.

– Все, все, Трилли-Тиль, мир! А теперь рассказывай про Маню? Где ты его встретил?

– У ворот. Я видел, как стражники впустили в Город какого-то мальчика, а через некоторое время – бу-ух! – и колокол зазвонил.

– Думаю, казнили беднягу, – тихо произнесла Яга и тяжко вздохнула.

– Как казнили? – пробормотала Элька. И громко закричала, – Как это казнили? За что?

– Хотя… нет, – спохватилась Ядвига. – Слишком уж быстро… И вообще… Не слушай никого. Сама думай! – Выскользнувшие из ее рук чашка, а затем и блюдце явно свидетельствовали о том, что Ядвига досадует на себя за длинный язык. Но первое слово всегда легче удержать, чем остальные. – Теперь странники стараются обойти Город, как зачумленный. Не то, что при Кэнди. Эх, жаль, не довелось мне поближе его узнать. Пригласили как-то во дворец, да разболелась я. Аделаида, старшая моя сестрица, травками меня отпаивала. А при Фаффере только безумец переступит Городские ворота. Я, во всяком случае, теперь не спешу в Ир-Ирон. С головой мне как-то уютнее, чем без.

– Как это «без»? – еще больше занервничала Элька. – Так ты не шутила? Господи, да что у вас тут творится? Ты что… ты правда думаешь, что Маню… казнили?

– Тут думай – не думай, а факты не перехитришь. Если кто и забредет в Город, через некоторое время – бах-бабах! – и нет гостя. То есть, тело есть, а головы нет. То есть, в наличии и то, и другое, но – в комплекте, а не как части целого. Раз в две-три недели непременно кого-нибудь обезглавят. Вот, слышите? Снова палят… Плохой день выдался.

– А откуда слухи? – в упор посмотрела на Ягу Элька. – Ты сама сказала, что твой Ирхин… эээ…

– Сорока на хвосте принесла! – занервничала Ядвига. – Аделаида моя потайное местечко в стене отыскала. Дырочку. Человек там не пролезет, а письмецо и посылочка – еще как. Так и обмениваемся: я ей мед и травки целебные, она мне – новости.

– Каждый день? – сердце Эльки забилось.

– Какой там… – махнула рукой Ядвига. – Раз в неделю, если повезет. Это раньше, когда Ирхин у ворот стоял, мы с сестрицей частенько у дырочки заветной встречались, гостинцами друг дружку баловали. Теперь все… – Она вздохнула. – Вот, я ей тут письмецо написала, и травок новых завернула, а как передать? Третью неделю часа своего ждет. Охранников раньше двое было, а как мой… исчез – еще двоих прислали. И теперь их четверо: двое на страже, двое – в обходе. Невозможно приблизиться к дырочке незамеченной…

– Мы передадим посылочку, – решительно сказала Элька и поднялась было, да вдруг почувствовала, как кто-то лизнул ее теплым языком в ладонь, и тут же кто-то другой мокрым брюшком прижался к мизинцу ноги.

«Верные мои Кризли и Рири, вы всегда со мной в трудную минуту, а ведь я так часто забывала поменять вам воду в блюдце…» – Элька погладила Кризли левой рукой, а Рири, наклонившись, правой. «Теперь все будет по-другому, обещаю, – поклялась она мысленно. И мысленно добавила, – если, конечно, мы снова когда-нибудь окажемся дома».

– Ирхину – поклон от меня, если жив, конечно. Ни тут, ни там его судьба не жалует. Натерпелся, бедолага…