Текст книги "Ангел вожделения"

Они сидели за столиком с непременными приятелями Антони, которых тот щедро угощал. Мужчины шумно болтали, не обращая внимания на Бекки. Она пыталась тоже принять участие в застолье, но Антони крикнул:

– Не твоего ума дело! Мужчины разговаривают! – И вдруг, как бы сжалившись, добавил, подмигнув хитрым глазом: – Лезь под стол, займись делом!

Но Бекки лишь усмехнулась, сама не понимая, что это с ней вдруг происходит?! Обычно, чем грубей Антони, тем слаще было ощущение…

В это время в дверях появилась квадратная блондинка. Расшитая стеклярусом блузка с трудом сдерживала напор могучего бюста. Обводя посетителей взглядом, она задержала глазки на Антони и улыбнулась.

– А ну, причаливай сюда, моя булочка! – крикнул Антони.

Девица приблизилась, виляя упругим задом.

– Садись ко мне на колени, малышка. Эта старая ведьма, – Антони повел глазами на Бекки, – отказалась меня позабавить. Давай покажем ей, что таким мужчиной, как я, не швыряются!

Девица проворно выполнила желание Антони, елозя задом по коленям, и Антони принялся целовать ее шею. Бекки от неожиданности опешила.

– Что уставилась? – прикрикнул Антони. – Ты такую сисю видала когда-нибудь? Это не твой худосочный мешочек! – Антони расстегнул блузку девицы.

Белая грудь вывалилась, точно парное тесто. Антони, причмокивая, потянулся губами к соску. Бекки вскочила и бросилась к выходу. Антони скинул с колен девицу и метнулся следом. Он догнал Бекки у самой машины.

Антони демонстративно прекратил свои ночные походы, и Бекки пожалела о той истории. Ей стоило больших трудов уговорить заупрямившегося мужа возобновить визиты в манящие заведения. Настойчивость Бекки могла обернуться злобой, и Антони уступил, он понимал – нельзя перегибать палку. При всей самонадеянности, Антони понимал, что Бекки привлекает в нем лишь жажда сексуальных влечений. В то же время, поведение жены его настораживало. Ему не было дано постичь, что эротическая самозабвенность Бекки граничит с культовым фанатизмом, когда любое проявление преданности своей религии считается дозволенным, а главное – нравственным. В душе Бекки происходила борьба. С одной стороны, ее терпимость всего, в чем проявлялась эротика, с другой – самолюбие, женская гордость. Борьба эта приносила страдание.

Однажды Антони обратил внимание на одиноко сидящую пьяную проститутку. Он направился к ней, выволок из-за стола, облапил и принялся раскачиваться в медленном танце.

Бекки не спускала с них злых, прищуренных глаз.

Она видела, как Антони усадил девку на высокий стул в дальнем углу бара, задрал юбку и преспокойно вошел в нее. Бекки застыла, словно пораженная громом, – наглое, демонстративное предательство мужа ее потрясло. Бекки хотелось броситься к ним, бить его, бить ее, но одобрительный гогот всей компании сдерживал ее.

Антони оставался невозмутимым. Достойно завершив свое дело, он достал бумажник, бросил девке деньги и вернулся к своему столику.

Бекки не удержалась и, обернувшись к мужу, выкрикнула:

– Дрянь! Какая же ты дрянь!

Антони наклонился и влепил Бекки оплеуху.

Бекки упала со стула.

Антони переступил через нее и сел на стул, который только что занимала Бекки.

И вновь неделю они провели каждый у себя…

Бекки простила Антони, уверив себя, что предательство мужа всего лишь шалость, бравада перед друзьями, действие алкоголя, наконец, – в ней побеждал дьявол вожделения. А Антони на какое-то время отбросил сомнения, поверив в абсолютную власть над Бекки. Никуда она от него не денется, что бы он не сотворил.

По приезде в гости семейства Питера, они переехали в «большой» дом. «Большим» он назывался в отличие от «маленького» дома Антони, в горах. Это чудовище, «маленький» дом, Бекки не показывала никому, да Антони и не настаивал. Вряд ли мог Питер оценить его вкус…

День семейство проводило в парке, на теннисном корте, в бассейне или катались на новом катере, купленном Бекки по случаю приезда детей. Выбирались на какие-то фестивали, воскресные парады. Побывали и у амишей, по желанию Кэти… Вечерами отдыхали дома, у телевизора. Или просто посиживали у камина.

Тут Антони оказывался лишним, что он прекрасно понимал. Ну какая в нем нужда? Другое дело – днем: машину вести или катер; учить Кэти ездить на косилке, а то и демонстрировать Питеру новое приспособление для поливки цветов…

Вечером он испытывал муку, сидя с глубокомысленным видом в стороне. И слушал.

– Ты знаешь, Бекки, Нострадамус предсказал, что Лос-Анджелес погибнет от землетрясения! – вещала эта сопля, жена Питера, Синтия, – Антони ее недолюбливал.

– Что ты говоришь, Синтия, это серьезно? – ужасалась Бекки. – Возможно, он ошибался?

– Нет, дорогая, Нострадамус никогда не ошибался. Он предсказал Гитлера, Сталина, вторую мировую войну, – поправлял Питер. – И это столько веков назад.

Антони не выдерживал. Имел же он право на свое мнение!

– А я вот знал человека, который за добрую милю мог угадать, кто за рулем автомобиля – мужчина или женщина! – голос Антони звучал вызывающе.

– Как так? – живо откликался Питер.

– Вот так! – отрезал Антони. – Огромные деньги выигрывал на пари. – Он встал и вышел из гостиной, чувствуя на себе, как ему казалось, восхищенные взоры. Он с трудом сдерживал себя от продолжения разговора, который вел бы на другом, более привычном для него языке: «Умники, едри вашу мать. А поиграть с моим Нострадамусом не хотите? Нет?! Поглядели бы вы, что ваша ангел-Бекки с ним проделывает ночами. Такого Нострадамуса, как мой, во всем штате не сыщешь, это не ваши жалкие крантики… Тьфу!»

Возвращался Антони, когда все уже спали. А Бекки не просыпалась, даже когда Антони с шумом и кряхтеньем укладывался в постель… «Ишь, сучка, – негодовал Антони, – как только попадает в их компанию, тут же я ей не нужен! Будто я ей безразличен. Который день спит, как убитая… Посмотрим, надолго ли тебя хватит?!»

Хватило ненадолго. Едва дети уехали, как Бекки кинулась в постель и принялась наверстывать упущенное. Она вновь начала испытывать радость от общения с Антони наедине. А тот, как всегда, был в форме и довольно пылко отвечал своей жене. Но похождения ночами и в одиночку так увлекли его, что Антони сбежал при первом же удобном случае.

Бекки давно собиралась на выставку примитивистов, которую организовали в Гринвидж-виллидже, в одной коммерческой галерее. Антони наотрез отказался идти, сославшись на дурное настроение. Бекки даже была этому рада. Сейчас, после отъезда детей, ей требовались впечатления, которые могли бы заполнить пустоту разлуки… Подобно водолазу, который возвращаясь из глубины, старается компенсировать перепад давлений, так и Бекки. Ей, чтобы окунуться в шалую жизнь с Антони, после ностальгии, вызванной приездом детей, требовались впечатления, случайные встречи со старыми друзьями. Это напоминало скорее поминки после похорон, без которых так тяжко возвращаться к привычному, тая в душе груз потери.

Выставка произвела на Бекки впечатление. Подняла настроение. Детское и забавное искусство примитивистов как нельзя лучше соответствовало моменту… «Глупый Тони, наверняка он бы порадовался, думая, что рисует гораздо лучше тех художников», – улыбалась в душе Бекки, восхищаясь филигранной законченностью и изысканностью форм неуклюжих на первый взгляд работ.

Домой Бекки вернулась довольно поздно.

Обошла весь дом – мужа нигде не было. Бекки заглянула в гараж. Так и есть: машины нет, Тони уехал. Она вошла в спальню, разделась, легла в постель и попыталась заснуть, ничего не вышло. В голове вертелось одно: где он? Хотя она отлично знала – Тони в своих любимых кабаках.

Одно дело, когда Тони исчезал при детях, – ему действительно не интересно в их кругу по вечерам. Бекки даже радовалась, когда он уезжал: пусть не мозолит глаза, не озадачивает детей своим дремучим интеллектом, вопросом, что связывает их мать с ее новым мужем. И, чего доброго, докопаются до истины. Дети, в свою очередь, тоже обратили внимание на исчезновения Антони, объясняя это тактом и благородством нового «папы».

Так что Бекки это вполне устраивало, она была спокойней.

Но теперь, когда они остались одни?! Где же он?!

Бекки не могла дольше оставаться в неведении. Она вышла на дорогу, постояла, осмотрелась вокруг, словно надеясь, что Тони прячется. Ее шаги сделались быстрей, движения лихорадочней. «Где же он? Где?!» – уже кричала она. – «Господи! Пусть придет! Только бы пришел!»

Бекки вернулась в дом и устало опустилась на ступеньку…

Когда затуманенным взором она увидела туфли Антони, то не сразу и сообразила, что это он.

– Слава богу! – прошептала Бекки, вмиг избавляясь от дремы.

– Малышка не спит? – у Антони было хорошее настроение. – Соскучилась по своему… Нострадамусу?! – он засмеялся. – Что ж, попробуй!

Как оказалась в его власти сейчас, Бекки не сообразила. Блаженство пронзило ее, она все простила, все забыла. Бекки была счастлива…

Теперь Антони целиком властвовал над Бекки. И в этой власти Бекки чувствовала особое эротическое изощрение. Он – господин! Антони четко уловил наступившее рабское смирение, и это чувство его пьянило. Теперь он поступал, как вздумается.

– Ты уходишь? А я?! – голос жены сдерживал слезы.

– Отстань! Я все время с тобой… Дай отдохнуть от тебя.

– А если я пойду одна?!

– Валяй! И не смотри так. Хочу побыть один… Ты часто видела моих друзей с женами? Никогда! А я все время с тобой. Могу я, в конце концов, провести время в мужской компании?

– Знаю я эту «мужскую компанию»! Кто больше юбок за вечер задерет!

– Не бойся, тебя не забуду. Моя лошадка устали не знает, – и Антони уходил.

Бекки покорялась – страх опротиветь Антони сковывал ее. Она бродила по дому, не зная куда себя деть. Возникла мысль тоже отправиться куда-нибудь. Но куда? В притонах, куда она хаживала с Антони, одной не появиться, туда ходят лишь проститутки, с женами туда редко кто заглядывает, Тони прав… Он мог проделывать с Бекки все что угодно, но Бекки никогда ни на одного мужчину и глаз не поднимала, всецело подчиняясь своему кумиру…

А может быть, вернуть кого-нибудь из старых друзей? Не обязательно их знакомить с Антони. Самой заехать к ним. Но долго так не протянется, надо и к себе пригласить. Нет, нет… Лучше не искушаться! Та жизнь отрезана раз и навсегда. Она несопоставима с этой, теперешней. И нигде не пересекается, несмотря на утверждения Антони… Вот и ответ на спор – что важнее: душа или тело! Впрочем, возможно это загадка только для нее, для Бекки. Пройдут годы и все встанет на место. Годы…

Бекки взглянула на себя в зеркало. Во что она превратилась? Похотливая старуха! Только фигурка еще ничего… Понятно, что Тони она приелась. Бекки поднесла пальцы к вискам и натянула кожу. «Сразу помолодела… Нужно сделать операцию… Как минимум понадобится полмесяца, пока заживет, а Тони останется один. Наведет сюда шлюх. Соседи, хоть и не близко, но, чего доброго, могут заметить, Тони прятаться не станет. А тогда – конец! Сообщат Питеру…»

Бекки представила разговор ее мальчика с отчимом. Чего доброго, Тони и по физиономии заедет. Нет, уж лучше как-нибудь так. Маски всякие, кремы… Но ни в коем случае не оставлять мужа одного…

Бекки посмотрела на часы – три ночи. «Ничего себе, шляется! Сколько можно?!» Она тяжело присела на пуфик и привалилась спиной к стене. Сон обволакивал сознание. И тут, сквозь дрему, послышался голос Антони.

– Ха! Моя малышка ждет-не дождется свою игрушку. Со мной она, со мной, не забыл, – Антони стоял на пороге, широко расставив ноги, с расстегнутыми брюками. – Ну ползи сюда, ползи… Заслужила!

Бекки перевалилась с пуфика на колени и поползла к Антони по колкому ворсу. Антони посмеивался и торопил. Бекки приблизила лицо, вдыхая столь сладостный запах мускуса. И тут она замерла – предмет ее вожделения, ее идол, был помечен следами яркой губной помады…

– Что такое? – Антони склонил вперед голову. – Ах, помада? Вот сучки: только увидят – сразу же тащат в рот! Как дети, ей-богу! – ничуть не смутился Антони. – Вытри, на платок…

Бекки затравленно смотрела снизу на нависшее лицо своего повелителя.

– Брезгуешь, чистюля? Скажи спасибо и за такое, бабушка! – Он перешагнул через жену и направился в спальню, сбрасывая плащ. – Бабушка Бекки! Ты ведь уже давно бабушка…

Бекки разрыдалась: все, конец! Он больше не хочет быть с ней… Она подошла к двери спальни, толкнула ее, но дверь не поддалась. Бекки постучала.

– Убирайся! – выкрикнул Антони. – Не смей входить ко мне! Ложись под дверью, как собака. Слышишь?!

Бекки опустилась на колени и, свернувшись клубком, замерла на пороге его спальни.

Наутро Антони не глядел в ее сторону, он просто не замечал жены.

– Тони, милый, прости, умоляю! – Бекки шла следом, цепляясь за мужа.

Антони не решался ее оттолкнуть. Его вновь кольнул испуг – не перегибает ли он палку, всему есть предел. Он обернулся, обхватил ладонями ее голову и пристально посмотрел в глаза.

– Что, Тони, я… и впрямь стала для тебя стара, а? Ну не бойся, скажи, Тони.

– Понимаешь, – бормотал Антони. – Я всегда рад тебе. Но…

– Тони, Тони… Ты смотришь на меня и видишь другую женщину, да?! Ты смотришь на меня, как через окно?

– Я так не сказал! – грубо оборвал Антони и опустил руки.

– А может ты просто уже иссяк, Тони? – и Бекки вдруг почувствовала странное облегчение.

– Кто, я иссяк?! – вскричал Антони, улавливая радость Бекки. – Я иссяк? Дура! Видела бы ты меня вчера… С тремя девчонками, им еще и семнадцати не было. И все были мной довольны. Кстати, я ими тоже. Поняла? Юные, свежие.

– Не чета мне? – вяло произнесла Бекки.

Антони не ответил. Но взгляд его был красноречивей слов.

Спустя час, Антони, одетый с иголочки, благоухая духами, прошел в гараж. Зашумел мотор, и он укатил. Опять! Второй день подряд…

Бекки охватил страх. Она металась по парку, повторяя: «Это конец! Он уйдет! Он бросит меня… Все, все… » Обессиленная, она свалилась в траву и лежала, глядя в блеклое небо.

Холод осенней земли пронизал ее, и Бекки вернулась домой. Не было желания что-либо делать, даже включить свет или телевизор. Она села в кресло, бездумно уставясь в пространство. Постепенно ею овладела ясная мысль: «А куда он денется? Куда?! Ведь без меня он – ноль! Ничто!» …Как тогда ей не хотелось слушать своего адвоката. Она была во власти страстей. А мудрец мистер Коллинз все бубнил: «Бекки, дорогая, поверьте опытному человеку. Вы уже не девочка. У вас есть сын, внучка. Ваш долг подумать о семье сына, да и о себе самой, в конце концов. Ваш будущий муж, возможно, вполне порядочный человек, но кто даст гарантию на будущее?» Адвокат настоял на своем. Контракт был составлен так, что после развода Антони лишится всего. Только в случае смерти Бекки он станет наследником части имущества! А может быть, он этого и добивается? Ее смерти!

Злость все больше овладевала Бекки. А не послать ли его к черту?

– Нет, не могу я без него! – голос Бекки неожиданно громко прозвучал в притихшем доме.

Бекки вспомнились последние годы жизни с Антони. Нет, ей никуда от него не деться! Столько лет она с ним, и все также сладко обмирает сердце при виде Антони, при ощущении его, при его прикосновении. Она тает от его взгляда, приказа, брани. Она постоянно хочет его! Плоть горит и жаждет. Она не может, да и не хочет бороться с этим наваждением. Она его раба! И пусть Тони проводит время с кем желает и сколько желает. Пусть кричит на нее, приказывает ползать перед ним, пусть топчет ее – она на все согласна! Она испытывает от всего наслаждение не меньше, чем от самой близости с Антони… Откровение его о трех случайных семнадцатилетних девицах, нет-нет, да всплывало в памяти Бекки. И, странно, ревности она не испытывала. Каким-то своим трезвым умом самосохранения Бекки понимала – да, Антони нужны новые ощущения. Даже при всей преданности ей жажда таких ощущений возникает помимо воли, так, вероятно, устроено большинство мужчин. Прошло время, когда она, Бекки, служила ему источником этих ощущений. Антони, с его повышенной сексуальной потенцией, нужна молоденькая девчонка, которую он будет раздевать, целовать, покусывая грудки, ласкать самое сокровенное, нежное и войдет в нее, тоненькую, нежную, сладкую… А она, Бекки, будет смотреть на них…

Эта мысль пронзила Бекки своей неожиданностью. Словно она провалилась в прорубь. Спина похолодела, ладони покрылись испариной… Видеть Антони с посторонней девчонкой?! Бекки чувствовала жгучее томление, словно ее опалил жар их сильных обнаженных тел, обволакивающий, точно горячий ветер. Картина предстала перед мысленным взором Бекки во всех своих подробностях. Ноздри улавливали приторный запах потных тел, уши слышали бессвязные слова страсти…

Бекки, прикрыв глаза, раскачивалась, сидя в кресле. Еще мгновение и ее поглотит блаженство единения с этими слившимися телами: ее мужа, Антони, с какой-то молодой шлюшкой…

Сам же Антони стоял давно на пороге дома, слушая стоны страсти, что доносились из глубины комнаты и, влекомый магнетизмом животного инстинкта, он не устоял перед этим зовом.

В гостиной, облитой лунным светом, он видел Бекки, околдованную экстазом. Жадно вбирая волшебную картину и не выдержав этого искушения, Антони шагнул к Бекки и коснулся своей возбужденной плотью ее сухих, страждущих губ.

Примирение было бурным. Тони – ее! Счастье казалось безоблачным. Несколько дней они принадлежали только друг другу. Но вскоре Антони заскучал, стал раздражителен, придирался к пустякам.

Бекки уже знала, что ничего хорошего это не предвещает.

– Послушай, Тони, – как-то обронила Бекки во время ленча. – У меня возникла одна идея.

– Ну? – буркнул Антони, хмуро разглядывая узоры скатерти.

– А что, если мы удочерим какую-нибудь девочку?

– Что?! – изумился Антони. – Удочерим? Ха! Ты в своем уме? Тебе мало своих дармоедов?

Бекки сдержалась. Называть Питера, законного наследника – дармоедом?

– Ты не так понял, дорогой, – голос Бекки дрожал. Она понимала, что сказанное сейчас может изменить все их отношения…

Антони с нетерпением глядел на жену. Его рыжие глаза наливались злостью – что там еще она придумала?

– Нет, не ребенка я хочу удочерить, Тони, – продолжала Бекки, напуганная его взглядом. – Девушку. Взрослую… Лет семнадцати. Тебе ведь нравится такой возраст, Тони.

Антони пока ничего не понимал. Но в глубине его глаз зажглись огоньки любопытства.

– Ну, нас будет… трое, Тони. Ты, я и она, понимаешь? Надеюсь, это тебя позабавит. И ты увидишь, что я еще не так и плоха в сравнении с этими телками.

– Ну, Бекки! – Антони вскочил и закружился вокруг стола. – Ну, Бекки! Не ожидал я от тебя такой жертвы…

– Я ведь люблю тебя, Тони, – покорно проговорила Бекки.

– Ну, Бекки! – все мычал Антони, рисуя в голове заманчивые картинки. – Это ведь здорово… Втроем.

– Это для тебя не внове, Тони, – не удержалась Бекки.

– Подумаешь… Я таких сучек могу иметь дюжинами в любом притоне, – согласился Антони. – Но как я тебя понял…

– Ты правильно меня понял, Тони, – подхватила Бекки. – Нам с тобой нужна не какая-то потаскуха. Нам…

– Не нам, а мне! – грубо поправил Антони.

– Хорошо, тебе… Тебе нужно чистое и нежное создание.

– Такая, какой была ты раньше, – простодушно согласился Антони.

Бекки криво усмехнулась.

– Да, такая, какой была я.

– Пусть не богатая. Это ни к чему… Но обязательно порядочная девочка. Самое сладкое в этом деле – обучение.

– Да, – улыбнулась Бекки. – Ты в этом деле крупный специалист.

Антони не уловил иронии и важно надулся.

Предложение Бекки все больше и больше захватывало Антони. Ему уже казалось, что эта идея принадлежит ему. Нетерпение обуяло Антони…

И супруги приступили к осуществлению своей идеи.

Переехали в городскую квартиру, чтобы облегчить поиск. Только где искать? Не нанимать же им обычную проститутку…

Антони негодовал.

– Мне что, на улице к ним приставать прикажешь? – вопрошала Бекки.

– Дура! Учить тебя надо, старую бабу, как познакомиться с девчонкой?

Бекки уже не рада была своей затее.

Целыми днями она бродила по улицам, но все безрезультатно. Она заглядывала в кафе в часы ленча, подсаживалась к компании молоденьких девиц, втягивалась в разговор, но все не получалось… Иногда ей рисовалась Кэти, ее голубоглазая фея. Как отнеслась бы Бекки, если какая-нибудь старая развратница пристанет к ее Кэти с целью подложить девочку под своего мужа?! Бекки холодела от ужаса.

Она расставалась с девицами, облегченно вздыхая, словно отводя от них беду. Она проклинала себя, проклинала Антони…

Время шло, не принося результатов.

Однажды Антони после очередной неудачной попытки рассвирепел. Ухватил Бекки за плечи, развернул лицом к двери и поддал коленом.

– Без девчонки не возвращайся! Изувечу!