Текст книги "Территория взрослости: горизонты саморазвития во взрослом возрасте"

«Коллективный субъект» против «лохов»

При таком очевидном отчуждении, как ни парадоксально, часто сохраняется и даже усиливается тенденция управлять, точнее, манипулировать другим человеком, подчинять его, контролировать реальность вокруг себя и других, быть «властителем их дум», повелевать, настаивая на жесткой субординации. При этом содержание поведения особого значения не имеет, а потому бывает непоследовательным, флюгерным, подвластным более высокому статусному влиянию. Идея «вертикали» в этом смысле подходит для игнорирующего реальность статусного управления как нельзя лучше, поскольку предназначена лишь для трансляций и деклараций и упраздняет размышление, критику и дискуссии, а также, собственно, и сопротивление управляемых. Отсюда – выраженное стремление к статусу «вожака», «лидера», «главы» в любой сфере, осуществляемое преимущественно через «хождение во власть» (законодательную, общественную, партийную и пр.) или «примыкание к власти».

Одновременно носитель «синдрома невзросления» демонстрирует в разной степени осознанный конформизм в отношении всего, что требует выражения собственного мнения или оценочного суждения. Как указывает Ж. Бодрийяр, это связано со страхом разрушить свой уютный, хотя и никчемный с точки зрения социального смысла, кокон существования, удобную для «жизни без усилия» реальность. Единственное, что стимулирует активность, – это желание «соответствовать, чтобы не утратить», а все люди в сознании такого субъекта различаются между собой лишь по уровню объектов, которые доступны их потреблению (Бодрийяр, 2006).

Лица с «синдромом невзросления» довольно часто обнаруживают нежелание заниматься своим саморазвитием, «расти над собой», вообще меняться. Саморазвитие, компетентность, профессионализм, достоинство перестают быть ценностью и не служат гражданскому, социальному, профессиональному и личностному самоопределению. Более того, их обретение довольно часто воспринимается как менеджерская процедура, как покупка символа социальной услуги (статуса, признания, успешности и пр.), как форма товарно-денежных отношений, а вовсе не как необходимый результат «обучения жизни» и обретения экзистенции, не как вид деятельности, необходимый развитию человека на всех этапах его жизни. Человек с «синдромом невзросления» всегда интересуется материально выраженной ценой любого приобретения – вещи, отношения, услуги и пр.; для него всегда существует «цена вопроса», которая становится единственным мерилом ценности любого объекта. Парадоксально, но в кругу носителей «синдрома невзросления» когнитивная сложность, компетентность, образованность и высокий профессионализм людей, взрослеющих по «классической модели», становятся факторами, порой исключающими истинно взрослых из внутренних сетей коммуникации (в том числе и профессиональных), делающими их социальными изгоями, объектами насмешек и игнорирования и потому обреченными на вынужденное одиночество или эскапизм. Такие люди лицами с «синдромом невзросления» воспринимаются как опасность и угроза, потому что с ними трудно конкурировать, им нечего противопоставить, им трудно подражать, сложно оказаться с ними на равных. Вынужденная изоляция требует от взрослого человека, не страдающего этим синдромом, значительных усилий и мужества в отстаивании своего образа жизни, принципов и идеалов, поскольку он становится в каком-то смысле маргиналом, в ком не востребованы именно те качества, которые были развиты им в себе как наиболее ценные и полезные социуму.

Лица с «синдромом невзросления» тяготеют к тому, чтобы действовать не индивидуально, а выступать как «коллективный субъект», отсюда – распространенные реакции примыкания, выражающиеся в обязательной принадлежности к «тусам», связи с которыми легко разрываются без особых психологических последствий. При этом иногда такие «коллективные субъекты» могут становиться реальной силой, психопатически отстаивающей свои несложные жизненные образцы. Агрессия (вербальная или поведенческая), вытеснение, проекция, идентификация (не с индивидуально выбранными образцами, а с образцами, внушенными масс-медиа) становятся превалирующими защитными механизмами.

Такая ситуация повсеместно приводит к девальвации ценностного и уважительного отношения к повседневному труду и личностным результатам, достигнутым трудом и усилием и, главное, желанием делать, поступать. Труд, творчество, профессиональная самореализация обесцениваются и перестают восприниматься «невзрослыми взрослыми» как социальная необходимость и личностная доблесть, как признаки зрелости и успешности. Наоборот, труд, усилие, наличие принципов, волевое преодоление лени и инерции выступают как маркеры неудачника, «лузера», «лоха» – человека, не сумевшего «взять от жизни все». Более того, случай, везение абсолютизируются, и личность с «синдромом невзросления» часто уповает именно на них как на двигатели своей жизни, все время поджидает случай, находится в готовности к нему, а потому отрицает необходимость заниматься чем-то долгосрочным, монотонным, повседневным, обыденным.

«Я буду счастлив! Я буду молод! Я буду дерзок! Я так хочу!»: психология нарциссизма

Еще одной характеристикой «синдрома невзросления» можно считать отчетливое сведèние, схождение духовного, ментального аспекта личности к телесному и материальному. Для носителей «синдрома невзросления» пирамида А. Маслоу превращается в необъятный зиккурат из одного-двух нижних уровней. «Отелеснивание», по наблюдениям Жана Бодрийяра, повсеместно обнаруживает себя в современных социальных практиках (рекламе, литературе, театре, кино) и повседневных дискурсах, в настойчивом преувеличении значения удовлетворения телесных потребностей в мотивационно-потребностных иерархиях.

Навязчивая максимизация телесности, как считает Жан Бодрийяр, обнаруживается в «шумной пропаганде спорта ‹…› рекламе косметической продукции и средств ухода за телом, в мании здоровья, сопровождающейся неслыханным ростом использования лекарств и различных медицинских услуг. Культ тела свидетельствует о том, что оно ‹…› заняло место души. В результате ‹…› трансцендентное исчезло из мироощущения ‹…› уступив место абсолютной имманентности объектов потребления ‹…› в рекламе и прочих СМИ мы имеем дело с телом-фетишем, телом-товаром, человека приглашают ухаживать за своим телом, так как его красота, стройность, ухоженность составляют знак престижа, орудие в статусной конкуренции». В этом же духе Бодрийяр рассматривает навязчивость сексуальной темы в СМИ.

Человек с «синдромом невзросления» и сам с охотой готов превращать себя в телесный товар, поскольку ему часто вообще больше нечего предложить миру, кроме телесности, – у него нет иного (ментального или эмоционального) орудия воздействия на мир и тем более способов его преобразования, «навязывания» ему своих смыслов. Одновременно он начинает иначе относиться ко времени своей жизни, поскольку сроки «продажи» такого товара, как телесность, не так уж велики – человеку оказываются не очень нужны долгосрочные жизненные проекты, он не строит планов и не ставит целей, охватывающих всю жизнь, ему не нужны стратегии, он живет торопливо реализуемыми тактиками длящегося момента.

Метафора «и жить торопится, и чувствовать спешит» вполне отражает стремление личности с «синдромом невзросления» как можно раньше, призывнее, откровеннее начать демонстрировать окружению «зрелую» телесность и эксплуатировать ее даже в то время, когда ментальность ей еще не соответствует, когда другие стороны собственного «Я» осознаются фрагментарно и поверхностно, если вообще осознаются. Необходимость эксгибиционистски демонстрировать свою телесность, одновременно скрывая душевную пустоту за символами (интеллекта, образованности, профессионализма и пр.), делает довольно распространенными нарциссический, демонстративный, эгоцентрический варианты развития характера у людей, страдающих «синдромом невзросления», и порождает сложные отношения со всеми, с кем им приходится конкурировать, исходя не из критериев телесности, а руководствуясь критериями реальной взрослости (профессионализма, креативности и т. д.).

Вводя в свое время термин «нарцисс», З. Фрейд характеризовал им человека самовлюбленного, находящегося в иллюзии собственной исключительности, предполагающего, что за счет своей внешней привлекательности он достигнет грандиозных успехов в любой сфере, в которой бы не притязал. Но содержательно конкурировать с людьми, взрослеющими по другому типу, такая поверхностно ориентированная практически во всем личность просто не в состоянии, и здесь появляются отличительные личностные деформации: наряду с пассивностью, тяготением к конформизму и движению за вожаком у нарциссов гипертрофируется потребность во что бы то ни стало отстоять свою значимость, принудить других признать их мнимую исключительность, конфликтуя с ними и мстя за «непризнание», невнимание к своей персоне, насмешки, отношение свысока, ущемление болезненного самолюбия (которое они именуют чувством собственного достоинства).

Часто нарциссическая деформация характера делает конфликт привычно комфортной формой существования, ведущей, почти навязчивой потребностью. Объединяющимся во врéменные группы нарциссам почти все время нужен реальный или виртуальный соперник, враг, в качестве которого могут выступать «толстые», «негламурные», «ботаники», «умные», «бедные», «провинциалы», «работяги», «иные» и пр. Хайнц Кохут, вслед за З. Фрейдом анализируя нарциссический характер, описал феномен «нарциссического неистовства», который свойственен и лицам с «синдромом невзросления»: такие люди даже в ситуации случайной ссоры или спора по пустяковому поводу настойчиво стремятся отомстить за уязвленное самолюбие, пытаясь восстановить внутреннее равновесие, которого постоянно не хватает из-за отсутствия внутренней определенности, устремленности, нацеленности.

Незаполненность внутреннего мира, наличие смысловых пустот и отсутствие внутренне осознанной жизненной стратегии, придающих жизни определенность и постоянство в течение достаточно длительного отрезка времени, создает у человека с «синдромом невзросления» ощущение, что он может в любой момент времени назваться кем угодно и тут же, без приложения когнитивных или личностных усилий, начать успешно осуществлять любое дело, не учась, не готовясь и профессионально не осваивая его. Такая личность часто считает себя «позитивно неспециализированной», способной быть успешной везде и во всем.

Диктат телесности также делает необязательной, второстепенной «заботу о душе». Практически повсеместный отход от побуждения взрослеющей личности к духовным исканиям и самореализации в пользу потакания телесности и консумеризму повлиял на систему потребностей, обозначение возрастных целей и постановку социальных задач взрослости. Склонность рассматривать себя и воспринимать других как отчужденный от других и даже самого себя товар (Фромм, 1990б), а не как самобытную ценность, владеющую экзистенциальным благом жить и должную, обязанную это благо оправдывать, – характерная примета «синдрома невзросления».

К этому стоит добавить, что пересмотр содержания мировоззренческо-ценностных категорий в современных повседневных дискурсах подвергает сомнению и девальвации даже усвоенную в ранней социализации систему жизненных императивов, принципы, веру, комплекс смысложизненных установок взрослого поколения и меняет общие ментальные ориентиры и «картину мира» людей, чье взросление пришлось на «лихие девяностые» и «нулевые» годы.

Этот социально-моральный «тектонический сдвиг» создает у лиц с «синдромом невзросления» ощущение «свободы от общества» и от связанных с социальным образом жизни табу и долженствований: например, феномен «Ивана, не помнящего родства» довольно часто обсуждается в контексте нежелания исполнять воинский или гражданский долг, а уклонение от службы в армии, лжесвидетельства в судах, «киллерский» и «рейдерский» бизнес – это в сознании лиц с «синдромом невзросления» едва ли не образцы доблести. Выбрасывание из поля осознания необходимости соответствовать социально-моральным нормам снижает и потребность личности в самосовершенствовании: ей уже не надо становиться лучше, ставить высокие цели, прыгать выше головы и пр.

«Поколение ЯЯЯ»

«Синдром невзросления» сегодня находит свое закрепление в характеристиках «поколения ЯЯЯ» и перерастает в целый комплекс вторичных признаков, инвалидизирующих личность (Баранский, 2013):

1) частая встречаемость расстройств нарциссического круга: их количество выросло примерно в три раза по сравнению с поколением тех, кому сейчас 55–65 лет; более того, количество нарциссов увеличивается сейчас намного быстрее, чем это было раньше;

2) безосновательная уверенность в том, что вне зависимости от уровня личного вклада в работу и достигнутых результатов карьерный рост не должен замедляться: 40 % представителей «ЯЯЯ-поколения» рассчитывают на повышение и социальный лифтинг каждые два года;

3) одержимость славой, желанием во что бы то ни стало быть на виду, превратить себя в «брэнд» – большинство готовы быть на вторых ролях «в команде», «в обойме» известного человека, купаться в лучах его славы, нежели «тратить себя» и образовывать свою команду, начинать собственное дело, принимая на себя усилия, риск и ответственность;

4) необоснованная самоуверенность: 60 % представителей «поколения ЯЯЯ» считают себя «крутыми», «продвинутыми», без специальных знаний и какого бы то ни было обучения лучше всех знающими, что хорошо и правильно, а что – нет; многие из них страдают демагогическим резонерством;

5) леность (в том числе и душевная), потакание своим прихотям и активное отторжение любой ответственности, что отлично проиллюстрировал фильм А. Попогребского «Как я провел этим летом»; большинство представителей «ЯЯЯ-поколения» легко бросают работу или занятие, наскучившие им («кидают» партнеров, «сливаются» с совместных проектов), презирая и команду, и – тем более – взятые на себя обязательства («прости, но так получилось, ничего личного» – распространенная присказка этого поколения);

6) зацикленность на себе и своей потребностной сфере: представители «поколения ЯЯЯ» легко раздражаются и впадают в ярость при невозможности «здесь-и-теперь» удовлетворить сиюминутно возникшую потребность;

7) прозаичный материализм в действиях и отношениях, поиск сиюминутной выгоды и узкий прагматизм; большинство из них также откровенно корыстны, «бессребреников», работающих «за идею», среди них практически нет;

8) максимальная зависимость от технологий – большинство из них ничего не помнят точно и не знают наверняка; в случае необходимости они прибегают к «викизнаниям» (для многих границы мироздания вообще очерчены границами Интернета); почти все неважно говорят и пишут на родном языке и почти никакую информацию не читают больше 30 секунд, а только «сканируют» и «копипастят»;

9) эгоцентризм и эгоизм, обнаруживаемые даже в повседневных бытовых мелочах: так, если в 1950-х годах люди хранили в альбомах свадебные, школьные, армейские фотографии, то сегодня в «портфолио» представителей «ЯЯЯ-поколения» обнаруживаются только фотографии самих себя (часто довольно откровенные, эпатажные и сделанные не на память, а «на продажу» ими же самими с помощью современных гаджетов) – эти «фотки» практически немедленно выкладываются в социальные сети); тенденция «усилить» себя, фиксируя и выставляя напоказ чуть ли не каждый свой шаг (FitBit – «я ем», «я танцую» и др.) и местоположение (Foursquare – «я в метро», «я на даче» и т. п.);

10) сниженный уровень гражданской активности, «растяжимая толерантность», особенно в моральной сфере, подмена участия в политической жизни стремлением «потусоваться», «засветиться», «отметиться»; это поколение ни против чего всерьез не бунтует и легко принимает все, что угодно, ничего не относя к себе и не затрудняя себя мыслями о далеко идущих социальных последствиях, которые когда-то коснутся и их; более того, они отторгают необходимость присоединяться к большим социальным институтам (церкви, общественным движениям и пр.) и их идеологии;

11) слабое осознание социальных дистанций: для многих представителей «поколения ЯЯЯ» вообще не существует возрастных, статусных и профессиональных границ – они нерефлексивно чувствуют себя равными любому человеку и часто ведут себя с ним бестактно и фамильярно, даже не понимая этого;

12) инфантилизм: большинство представителей «ЯЯЯ-поколения» живут не столько под влиянием взрослых, книг или средств массовой информации, сколько под влиянием знакомых одногодков (к тому же иногда плохо знакомых, поскольку общение часто не выходит за границы сетевого), что по определению тормозит и затрудняет как социализацию, так и взросление, поскольку для развития нужны именно те, кто старше;

13) зависимость от коммуникации (наличие сообщений на телефоне проверяется беспрерывно, телефон не выключается даже ночью; многие испытывают синдром фантомной вибрации) и постоянная потребность в формальном одобрении («лайках»), принимаемом за выражение симпатии;

14) падение уровня креативности, на смену которой приходят откровенный плагиат и репродуктивность;

15) эмоциональная незрелость и низкий уровень эмпатии: абсолютное равнодушие практически ко всему, кроме самих себя, и отсутствие реального интереса к другим людям (представители «поколения ЯЯЯ» видят в других людях только проекции самих себя и своих потребностей);

16) истерически ориентированная демонстративность, стремление приукрашивать себя и свою жизнь, превращая себя в «микрозвезду» и не гнушаясь откровенной лжи и передергиваний фактов; отсюда – ложное отношение к самому себе и плохая ориентация в собственной личности;

17) страстное желание яркой, веселой, незатруднительной жизни, выраженная тенденция заменить повседневность карнавальностью, игрой, ритуалами; из-за этого банальность и монотонность повседневности кажется невыносимой, действует угнетающе, но собственной ассертивности часто не хватает, чтобы что-то изменить, отсюда – жажда «адреналиновой подпитки» извне;

18) стремление делегировать ответственность за свою жизнь родителям, сохранив при этом независимость в желаниях;

19) социально-психологическая поверхностность, нежелание глубоко вникать в поведенческие и личностные особенности другого человека; многие представители «поколения ЯЯЯ» на основании отрывочной, недостоверной информации или влияния других, не критикуя и реально не оценивая, легко одобряют действия друг друга и высказывают необоснованно позитивное отношение, не отдавая себе отчета, за что и почему;

20) отсутствие личностной глубины и многомерности, поверхностность и приблизительность существования при отсутствии стремления вообще «лезть глубоко», идет ли речь о восприятии, понимании, обобщении, выводах, выборах, связях, – такие люди, по сути, ничем всерьез не дорожат.

Кто виноват и что делать?

В полном соответствии с обеими извечно русскими формулами попробуем разобраться в происходящем и наметить линии психологической помощи для тех, кто понимает, что он сам или его близкие оказались в ловушке синдрома невзросления. К сожалению, такие люди сами довольно редко приходят на консультацию к психологам, прибегая к другим средствам «самотерапии» – алкоголю, агрессии, авантюрам, риску, психотропным веществам, зависимостям, случайным связям и пр. Чаще специалисты узнают об этом от их близких, уставших от симптомов.

Тем не менее было бы неверно считать, что сами лица с «синдромом невзросления» совсем уж не осознают нарастающие со временем внутриличностные и межличностные трудности. Осознание приходит по мере взросления, когда возникает все больше противоречий между внешней и внутренней реальностью. Психологи знают, что «синдром невзросления» может «просвечивать» сквозь иные жалобы и запросы клиентов, поэтому обычно вслушиваются в их жалобы на раздражительность, утрату поводов для общения, неспособность долго поддерживать эмоциональные отношения, «усталость от жизни» и пр. Но и близкие таких псевдовзрослых тоже могут распознать «синдром невзросления» по некоторым характерным жалобам: «меня никто не воспринимает всерьез», «со мной никто по-настоящему не считается», «у меня есть ощущение, что мной манипулируют, как пешкой на шахматной доске», «я марионетка, а не кукловод» и пр. Своеобразными сигналами могут быть также жалобы на скуку, монотонность, пустоту, однообразность содержания жизни.

Кроме того, это жалобы на поверхностность и недолговечность межличностных связей («меня бросают через несколько месяцев после знакомства», «через месяц я не знаю, о чем мне с ней говорить» и т. п.), отсутствие прочных привязанностей и эмоционально значимых, прогретых глубокими чувствами отношений. Также это жалобы на невостребованность и ненужность, отсутствие «обратной связи» от значимых людей и вообще серьезных, сущностных внешних оценок от кого-либо («мне иногда кажется, если завтра я умру, этого вообще никто не заметит, как будто и не было меня»).

Довольно часто рефлексия собственного внутреннего неблагополучия начинается с переживания того, что человек решает не свои жизненные задачи, «таскает для других каштаны из огня», «остается вечным слугой, а не господином».

Ответ на вопрос «кто виноват?» достаточно очевиден – это сам носитель «синдрома невзросления», который по ему одному понятным причинам на протяжении долгого времени сбрасывал с себя ответственность за авторство собственной жизни и, образно говоря, превратил ее в «черновик», стремясь к «ненапряжной жизни». Жизнь, к сожалению, всегда пишется набело, и в ней нет возможности исправить прошлое, но всегда остается возможность спланировать себе иное будущее. И это – ответ на вопрос «что делать?»: начинать планировать для себя иное будущее с иным собственным «Я».

Понять, можно ли все же как-то посодействовать человеку с «синдромом невзросления» повзрослеть, поможет следующая таблица.