Текст книги "Колючка"

«Вот школу вместе с химичкой, Терминаторшей и Орловой я бы с удовольствием стёрла. Почему Андрей раньше не раскрыл мне такие замечательные способности?» – невесело хмыкнула Роза.

«Интересно, каково сейчас моим родителям и друзьям там, в реальности?» – у Розы защемило сердце.

Она представила лица родителей, когда они узнали о случившемся. И в голове сразу всплыли все ссоры с мамой, такие дурацкие и мелочные, вся ложь, которую она сочиняла родителям, все грубые слова, которыми обижала младшего брата. Сейчас это всё казалось глупым, пустяковым.

«И на это всё я тратила драгоценные минуты своей жизни? Бедная мама…и Пашка…».

Роза ускорила шаг, ей безумно хотелось видеть родных, обнять каждого, сказать им, как сильно она их любит, какая она была глупая и злая. Ей захотелось исправить всё, загладить все проступки и просто наслаждаться каждой секундой рядом с ними.

«А сколько их у неё осталось? Вдруг Андрей ошибается, и она тоже скоро перестанет существовать?»

Почти бегом Роза влетела в родной подъезд, порывисто открыла входную дверь, впуская в квартиру ворох февральского снега и остановилась. Закрыв глаза, втянула носом домашние запахи.

«Такие реальные. Такие родные».

– Роза это ты? Проходи сюда, у нас гости. Поздоровайся с Машей, – послышался голос матери из гостиной.

Маша или Мария Николаевна была одной из многочисленных знакомых Розиной матери. Ольга Сергеевна вообще была очень открытым и общительным человеком, в отличие от дочери.

Роза поморщилась.

«Это же моя вселенная. Тебя-то кто сюда впустил, тётя Маша?».

– Мама!

– Да?

– Подойди, пожалуйста.

Роза услышала шаги, такие знакомые.

– Что случилось, Роза? – Ольга Сергеевна с беспокойством взглянула на дочь.

– Ничего, – она старалась не разреветься. – Я…не хочу никого видеть…то есть, я хочу сказать, твоих гостей не хочу видеть.

– Поэтому ты до сих пор стоишь в коридоре в верхней одежде?

– Нет, не поэтому.

– Тогда что опять на тебя нашло? – прошептала мама. – Почему ты всегда такая грубая?

Роза порывисто подошла к матери и крепко обняла.

– Прости, что я у тебя такая. Я так тебя люблю!

Ольга Сергеевна, явно не ожидая такого развития событий, просто охнула, но спохватившись, обняла дочь в ответ.

– Боже, Роза, и я тебя очень люблю. Ты такая странная сегодня. Что-то случилось?

– Потом объясню. А теперь извини, я должна побыть одна, – Роза незаметно смахнула слезинку и высвободившись из материнских объятий, быстро разулась, скинула пуховик и не глядя по сторонам, проскользнула в свою комнату.

Ольга Сергеевна покачала головой и вернулась в гостиную.

– Не обращай внимания, Маш. Подростки, что с них взять, – мягко проговорила она, стараясь не придавать особого значения невежливости дочери по отношению к постороннему человеку.

Закрывшись в комнате, Роза легла на диван, свернувшись калачиком. До её слуха долетал отдалённый смех матери, весёлые возгласы Пашки и его нового друга, кажется, его звали Рома или Серёжа. Да разве это важно? Какие это всё глупости по сравнению с тем, что… Нет, она не будет об этом думать, это слишком тяжело, лучше уж о глупостях, лишь бы не возвращаться к страшной теме.

Роза представила песочные часы, и каждая песчинка-секунда падала в пустоту небытия. Она закрыла глаза, и утомлённый мозг взял бразды правления в свои руки.

«Как может мозг взять бразды в свои руки? Они у него есть?» – нахмурилась Роза.

А через секунду уже спала.

***

Девушка резко вздрогнула, не вполне осознав, что же её разбудило. Она покрутила головой, разминая шею. Всё тело затекло от неудобной позы, в которой она всё это время лежала. И тут Роза услышала глухой стук, словно кто-то большой со всей силы врезался своим мощным корпусом в бетонную стену дома.

Окончательно проснувшись, Роза подошла к окну и выглянула наружу. По ту сторону стекла творилось что-то невообразимое. Такую дикую пургу ей ещё никогда не доводилось видеть. Ветер – невидимый кучер с неистовой силой хлестал ледяными кнутами по призрачным снежным коням, как дикий цепной пёс набрасывался на деревья, дома, разметая всё, что можно разметать и круша то, что ему было подвластно. Белый шквал пурги яростно носился из стороны в сторону по маленькому заснеженному дворику.

Порывисто хрипя ледяным дыханием в тёмные окна квартир, метель рвалась туда, куда её не пропускали стены. И от того она дико завывала в водостоках и трубах, скреблась холодными когтями по крышам домов, и не находя входа в человеческие жилища, бессильно отступала в темноту ночи лишь для того, чтобы мгновением позже вновь всей мощью накинутся на неприступные кирпичные преграды.

Роза заворожённо смотрела на неистовство стихии, и не могла даже пошевелиться, её будто околдовала эта невиданная до сих пор сила. Но в этой сумасшедшей круговерти, она видела не безумную ярость, не бездушное проявление природы, она видела в ней себя, свою боль, то, что творилось у неё внутри. В этой буре она видела своё отчаяние, невыносимую муку, одиночество, свою отчужденность. Будто всё, что чувствовала она внутри себя, каким-то чудесным образом выплеснулось наружу, переместилось в её новую реальность. Сейчас вовсе не метель бесновалась за окном, а её внутреннее Я. Она – есть та зимняя холодная стихия, её душа – есть та отчаянная ветреная пурга, не знающая покоя, а её сердце – миллион колких льдинок, рассыпавшихся в снежную пыль так, что теперь его не собрать. Отныне и во веки веков каждую ночь она будет приходить в этот мир снежной метелью, отдаваясь своим страданиям, растворяясь в них. Отныне в её душе будет всегда звучать вечный печальный стон ночной пурги.

До самого утра свирепствовала вьюга, напевая Розе печальную песню о её горькой доле, о её несбывшемся будущем. Только когда дисплей электронных часов высветил шесть часов утра, девушка, наконец, опустила тяжёлые веки и крепче обняла мокрую от слёз подушку, проваливаясь в сумеречный мир сновидений под баюкающие стоны непогоды. Теперь она ничего не слышала и не чувствовала: ни того, как проснулись родители, позавтракали и затем ушли на работу, ни того как в комнату прокрался серый свет пасмурного дня, ни тревожного звонка телефона, ни отдалённого голоса дворника с улицы, ворчливо с кем-то препиравшегося. Роза отдыхала, её организм, истощённый физически и эмоционально просто выключился, отгораживаясь от всего внешнего мира. Она проспала почти целый день, но проснувшись, всё равно чувствовала себя разбитой. Сказывалось и то, что девушка много времени провела на холоде, бродив по улицам города. Её немного знобило, в голове неприятно шумело, она чувствовала подступающую простуду.

«Смешно. Я простудилась в вымышленной реальности. Даже тут я слаба и беспомощна. Осталось умереть ещё и тут».

Именно в таком удручающем состоянии, придя с работы её застала мать.

– Совсем не думаешь о здоровье, прекрасно же знаешь, что в городе эпидемию гриппа объявили и всё равно ходишь без шапки по холоду. Скоро в школу, не хватало, чтобы ты уроки пропускала, – ворчала женщина.

– Я больше не пойду в школу.

– Что? Это еще что за новости?

– Не вижу смысла тратить свои минуты жизни на глупые уроки.

– У тебя начался бред? То ты решаешь стать фотографом, ладно, я даже спорить перестала. Но совсем бросить школу? Ты рехнулась? Я тебе не позволю!

– Хорошо. Даже здесь ты такая же, как всегда, – хмыкнула Роза.

– Где, здесь?

Девушка неопределённо развела руки вокруг себя.

– Пей! В последнее время ты сосем неуправляемая стала. Дуреешь с каждым днём.

– Наверное, я умираю.

– Глупости не городи! Из постели ни ногой, поняла?

– Ага, – вздохнула девушка.

Ольга Сергеевна ушла на кухню, но тут же вернулась.

– Держи.

– Что это ещё? – прохныкала Роза, уткнувшись носом в тёплый плед, в котором сидела закутавшись на диване.

– Тёплый чай со смородиновым вареньем. – Ольга Сергеевна протянула Розе кружку, от которой валил густой ароматный пар, в другой руке она сжимала упаковку таблеток.

– Я больше не могу ничего пить!

– Можешь, пей.

– Не могу. Я и так уже похожа на булькающую резиновую грушу!

– Давай, давай и не спорь. Если не хочешь грипп подхватить – пей!

– А это что за таблетки? – простонала Роза.

– Очень хорошее противовирусное средство. Будешь пить дважды в день после еды. Надеюсь, что еще не поздно и хоть какой-нибудь толк от этого будет.

Девушка обречённо вздохнула и взяла кружку и упаковку таблеток у матери из рук.

– Как ты себя чувствуешь? Не знобит? Температуру мерила?

– Всё нормально, я хорошо себя чувствую.

Мама недоверчиво посмотрела на дочь и, положив ладонь ей на лоб, несколько секунд так простояла о чём-то думая.

– Хорошо. Но перед сном ещё раз проверю.

– Договорились, – непривычно согласилась с матерью Роза.

– Ну ладно, отдыхай. Я буду на кухне, если что зови.

– Хорошо.

– А ты поспи лучше, сон как говорится лучшее лекарство.

– Ладно.

– Вот и славно, и не забывай пить больше жидкости. И держи ноги в тепле.

– Не волнуйся.

– Пашу я сегодня отпустила к Егоровым до завтра, чтобы ты его не дай бог не заразила.

– Ясно.

Ольга Сергеевна пристально взглянула на дочь, удивляясь её вдруг ставшему покладистым поведению и односложным ответам так не свойственным ей, когда дело доходит до различных наставлений и рекомендаций со стороны матери. В другое время Роза разразилась бы развёрнутой тирадой и протестом по поводу ущемления её прав и желаний, упрямо не выполняя всё, что ей скажут. Поэтому нынешнее состояние девушки Ольга Сергеевна оценила как действительное начало надвигающейся болезни.

– И не хандри, чего нос повесила.

– Не весила я никакой нос.

– А что тогда?

– Просто жизнь моя не удалась, – равнодушно пожала плечами Роза, отхлёбывая уже подстывший чай.

Глава 11

Проснувшись на следующее утро, Роза почувствовала себя намного лучше. Головная боль прошла, также как и озноб, а вместе с тем к ней вернулась и её привычная манера поведения.

Ольга Сергеевна взяла на целый день отгул по причине Розиной простуды и решила конкретно заняться дочерью, вот только дочь этого рвения не очень-то оценила.

– Мама, я прекрасно себя чувствую. Мне это не нужно!

– А я говорю, возьми и намажь!

– Не буду!

– Будешь!

– Что за глупости! У меня ведь нет никакой простуды, подумаешь, немного голова поболела.

– Это не глупости, а твоё здоровье! А если будешь отпираться, укол в одно место влеплю, чтобы не так шустро по квартире скакала!

– Мама, прекрати. Я здорова как …

– Корова.

– Нечего меня с бурёнкой сравнивать.

– А я и не сравниваю, ты сама себя так ведёшь. Упёрлась как упрямая корова рогами в забор и мычишь «я не хочу, я не буду»!

– А это уже оскорбление!

– Ничего подобного! Ни какое это не оскорбление.

– Вот именно, что оскорбление!

– Нет. Это сравнение такое.

– Обидное у тебя сравнение какое-то.

– Так, хватит! Надоело! Или бери мазь или я за уколом пошла.

– Стой!

– Что?

– Хорошо, давай свою мазилку, – потупившись, пробурчала под нос Роза.

Ольга Сергеевна победоносно протянула девушке тюбик.

– И давай, прям сейчас, при мне мажь, чтоб я видела!

Роза поморщилась, глядя на тюбик «Оксалиновой» мази.

– Давай, давай! От этого ещё никто не умирал.

Роза захихикала.

– Что смешного?

– Да так, ничего.

– Мажь, давай!

– Противно!

– Зато не больно, – глубокомысленно изрекла женщина.

Роза вздохнула и взглянула на мать, вложив в свой взгляд всю вселенскую печаль мироздания. Не помогло.

Быстро открутив крышечку, она выдавила капельку мази на палец и, не задумываясь, засунула его в нос.

– Тщательнее промазывай, – наставляла мать.

– Я чувствую себя глупо, – прогнусавила Роза.

– Ничего, все свои.

– Зачем это вообще нужно?

– Профилактика.

– Лучше бы уж укол влепила.

– И это можно.

– Нет! Пошутила я!

– Ну, смотри, а то я могу. Давай ещё мажь, не отвлекайся.

Роза добросовестно последовала совету мудрой женщины ей, наверное, всё-таки виднее.

– Всё! Я уже дышать не могу.

– Точно? Хорошо, поверю на слово, – удовлетворилась проведённой экзекуцией Ольга Сергеевна. – Вечером повторим.

– Я вечером не могу.

– Это почему?

– Я м-м-м, у Ани сегодня ночевать буду.

– Что? Совсем с ума сошла?

– Ну, мама, пожалуйста! Мы ещё позавчера договаривались?

– И что? Ты не совсем поправилась, будешь людей заражать.

– Я вообще-то ещё даже не заболела, чтоб кого-то заражать. Ну мамаааа, будь человеком! Хочешь, я с собой пол аптечки заберу и литр меда.

– Роза!

– Мы будем готовиться к докладу по химии, ну помнишь, про который я тебе говорила? Пожааалуйста! Ты же сама прекрасно видишь, что я отлично себя чувствую.

– Даже не уговаривай, Роза. Не поможет. К тому же на улице жуткая метель.

– Но почему? Хоть раз в жизни пойди мне на уступки, я же всего на одну ночь отпрашиваюсь, а до Аниного дома два шага, ты же знаешь! – с отчаянием взмолилась Роза.

– Я и так всегда тебе потакаю.

– В последний раз! Пожалуйста, на следующей неделе начнётся учёба, и я с головой погружусь в неё. Обещаю не бросать школу, никаких прогулов, гулянок допоздна и прочего. Уроки, уроки и уроки. А сейчас просто отпусти меня, прошу тебя, мне очень нужно. – Роза была готова пообещать всё что угодно, лишь бы вырваться из дома, лишь бы вновь увидеть Андрея.

Перед мысленным взором вновь нарисовались песочные часы с утекающим песком-временем.

Последовало долгое молчание, после которого Ольга Сергеевна произнесла:

– Хорошо. Но помни Роза, ты пообещала. И если в этот раз ты не сдержишь слова, я запру тебя в твоей комнате до конца учебного года. В школу под конвоем ходить будешь. Ты у меня света белого не увидишь, пока у тебя от зубов вся таблица Менделеева отскакивать не будет. Всё ясно?

– Абсолютно! – просияла Роза.

На такую лёгкую победу она и не рассчитывала. И неважно, что там будет на следующей неделе, это уже не важно. Может, и следующей недели уже не будет, ни Андрея, ни самой Розы. Ничего.

Сейчас главное – эти последние три дня. Песочные часы отсчитали срок. И она проведёт оставшееся время с Андреем. Больше ей ничего не нужно.

***

Трясущимися руками она второпях натягивала на себя джинсы, вязаный свитер, тёплые носки (по настоятельному совету матери), для вида побросала в сумку учебник химии и пару тетрадей. Всё остальное было не так важно, лишь бы поскорее попасть к нему, увидеть его, прижаться к его груди, вдохнуть тёплый аромат его кожи.

Коридор, надеть сапоги, пуховик, наспех обмотать вокруг шеи любимый мягкий шарф, взять перчатки и ах, да, шапку не забыть. Поцеловать на бегу маму в подставленную щёку и бегом отсюда, затеряться в белой вьюжной мгле, плотно окутавшей своей пеленой узкие улочки города.

От первых секунд пребывания на ветреном воздухе у Розы перехватило дыхание. Под конец царствования в этом мире февраль решил продемонстрировать весь арсенал собственных сил, да так, что день померк под тяжестью сумрачно-серых облаков, сыплющих белой крупой снега. Ветер гнул к земле деревья и ерошил ветви кустов. В городе хозяйничала лютая метель, распугивая и так немногочисленных прохожих, отчаянно рискнувших показаться на улице. Роза с трудом разбирала дорогу, тяжело ступая по засыпанным снегом тротуарам. Ветер то грубо толкал её в спину, то нахально хлестал по лицу, но девушка упрямо шла вперёд, зажмурив глаза. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем она различила впереди себя ярко-красную громаду новостроек.

Но что-то было не так. Она не узнавала дом, в котором жил Андрей. В недоумении Роза стояла посередине широкого двора и понимала, что это не тот двор.

«Неужели я заблудилась? Быть не может. Что же происходит?» – Розу охватил панический страх.

«А если всё меняется? Вдруг со мной что-то случилось? Я умираю? Или что-то не так с Андреем?»

Девушка зажмурилась.

«Нужно сосредоточиться. Если я представлю себе его дом, он появится?»

Открыв глаза, с разочарованием поняла, что нет, не получилось.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

Но это же её мир, она сама его придумала, значит, она ещё в праве здесь принимать решения.

«Я хочу, чтобы ты появился, грёбанный дом!» – зло подумала Роза и вновь сосредоточилась на желании, до белых пятен зажмурив глаза.

Она представила красно-коричневые стены, высокие пролёты подъезда, даже вид из окна кухни Андрея.

«Пожалуйста, появись!» – взмолилась Роза и, приоткрыв один глаз, с облечением разглядела знакомый угол дома.

Подбежала к подъезду, наугад набрав двухзначный номер на домофоне, Роза услышала сквозь завывания ветра далёкое треньканье аппарата, а затем едва слышный писк возвестил о том, что девушка может войти. Потянув на себя тяжёлую дверь, она с облегчением проскользнула в тёплую темноту подъезда.

«У меня получилось» – подумала Роза, взлетая вверх по ступеням.

И чем выше она поднималась, тем явственнее ощущала глухие удары сердца в груди. Подойдя к нужной двери, она вдруг замерла, прислушиваясь к звукам, доносившимся из квартиры, или ей казалось, что она слышит какие-то звуки. А вдруг она опоздала? Вдруг Андрей уже … исчез? Уехал? Умер? Ведь они не виделись со вторника, вдруг он решил, что Роза больше не хочет его видеть и … Нет, не может быть. Он ещё здесь, за этой дверью. Роза это знала, чувствовала биение его сердца как своё собственное, ведь теперь их сердца бьются в унисон. И если его сердце замрёт, её тоже перестанет биться… Девушка зажмурила глаза, собираясь с духом чтобы нажать на дверной звонок, как вдруг входная дверь резко открылась и Роза увидела Андрея.

– Я знал, что это ты. Услышал шаги на лестнице и как они оборвались перед моей дверью. Я сразу понял, кто это.

– О, боже, Андрей! Я думала, что больше тебя не увижу!

Роза порывисто обняла парня, уткнувшись носом ему в футболку.

– Что ты такое говоришь. Куда бы я делся?

– Я не могла найти твой дом. Он просто исчез! Что-то происходит, я боюсь, как же я боюсь.

– Ш-ш-ш. Всё хорошо, я тут. Я не исчез и никто ещё не умер.

– Не надо так говорить! Как ты можешь? – выдавила Роза, отстраняясь от парня, и едва его различая сквозь пелену накативших слёз.

– Прости. Учусь у тебя цинизму. Ну, иди ко мне, – Андрей притянул девушку к себе обратно, целуя в мокрые щеки. – Я идиот, впрочем, как всегда и это не лечится. Ну, вот опять, – спохватился парень, виновато глядя на Розу.

– Перестань, я всё равно не оценила. Как ты вообще можешь шутить в такую минуту?

– А что мне ещё остаётся делать? Лечь и умереть?

– Прекрати, иначе я сама тебя сейчас убью за несмешные шутки!

– Извини, всё больше не буду. Проходи, раздевайся. Как ты добралась, на улице жуткая метель! Говорят, в городе объявят ЧП, никому не рекомендуется выходить на улицу.

– Где ты это слышал? У тебя даже телевизор не подключён.

– На этот случай всегда есть соседи, а точнее одинокие соседки, которым всегда нужно, то полку на стену повесить, то кран в ванной бежит.

– А я смотрю, ты не особо-то скучал без меня, – ревниво сказала Роза, немного приходя в себя.

– Да брось. Я с ума сходил эти два дня, не зная как ты, – вдруг посерьёзнел Андрей. – Я, конечно, понимал, что тебе нужно было время всё обдумать, принять как факт то, что ты узнала, и я не хотел тебя беспокоить своими смсками и телефонным звонками. Но господи, как же мне хотелось всё бросить и примчаться к тебе домой, увидеть тебя, прижать к себе и не отпускать.

С этими словами парень снова крепко прижал Розу к себе и так в обнимку они зашли в комнату. Когда девушка, наконец, смогла перевести дыхание от пережитого стресса, и огляделась, то не узнала комнату.

Идеально чистый письменный стол щеголял непривычной пустотой. Никаких чертежей, блокнотов – ничего. На подоконнике стояла пустая пепельница, даже книги как-то по-иному выстроились на полках. От всего стерильного порядка Розе вдруг стало страшно. Она вдруг ясно представила, как больше не увидит всей этой обстановки и ставшего привычным беспорядка. Не увидит человека, живущего здесь, и что ничего нельзя с этим поделать… Он как яркий красочный сон озарил её серую жизнь, но проснуться всё-таки придётся и уже ничего этого не будет, ничто больше не напомнит ей о том, что в её жизни произошло чудо под названием «любовь». Только лёгкий ускользающий аромат его присутствия будет будоражить память, шепча на ухо, что всё же это был не сон. И каждый раз, закрывая глаза, Роза будет видеть его тёмные красивые глаза, озорную, чуть нахальную, а иногда грустную улыбку, такую родную, такую любимую… А может, это всё-таки сон? Может её больной мозг играет с ней злую шутку?

– Роза… Роза.

Девушка вернулась в настоящее, туда, где ещё рядом был он, и ощутила, как Андрей нежно вытирает кончиками пальцев струящиеся по её щекам слёзы.

– Не плачь, пожалуйста. Ведь я же ещё здесь, рядом с тобой и всегда буду рядом. Ты должна в это верить.

– Я не могу.

– Можешь. Ты справишься, ты сильная. Только поверь в себя. Не нужно отчаиваться, время лечит всё.

– Нет.

– Да. Вот увидишь.

– Андрей.

– Ш-ш-ш, пойдём в кухню, я заварю тебе чай.

– Я не хочу.

– Тогда просто посидишь с кружкой в руках, согреешься. Ты как-то не очень хорошо выглядишь. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Просто немного простыла.

– Тем более тебе нужно выпить горячего чая. Пойдём.

– Хорошо.

Андрей взял девушку за руку и повёл в кухню.

– У меня есть липовый, как ты любишь.

Роза слегка улыбнулась, усаживаясь за стол. Кухня здесь была намного просторнее, чем у неё дома.

«Просто раздолье для домохозяйки» – как-то пошутила Роза в один из их счастливых дней.

Тогда она даже не подозревала о той ужасной правде, о которой впоследствии узнала. Тогда они весело над чем-то смеялись, сидя в этой уютной, элегантно обставленной кухне, пили горячий чай с молоком и сушками. В тот день Розе безумно захотелось сушек. Как странно, ведь это было совсем недавно, буквально на прошлой неделе, когда жизнь ещё била ключом и не предвещала ничего плохого. Хотя Роза до сих пор не могла понять, как Андрей мог смеяться вместе с ней, болтать о всякой ерунде, зная страшную правду о них двоих.

– Андрей?

– Да?

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. Хочу знать, как так вышло, что мы оказались вместе в… моём мире. Расскажи с самого начала, не упуская ничего из того, что не досказал раньше. Ведь, по сути, я тебя не знаю. Точнее не знаю тебя из той жизни.

– Разве теперь это имеет какое-то значение?

– Для меня имеет. Обо мне же ты знаешь всё.

– Справедливо.

– Поэтому прошу, расскажи мне.

Парень молча поставил перед Розой кружку с ароматным чаем и уселся напротив неё. Достал из кармана зажигалку и медленно стал крутить её в руках. Затем встал и вышел из кухни. Прошла, наверное, пара минут, когда он вернулся, держа в руках пачку сигарет и пустую пепельницу.

– Андрей, пойми, мне необходимо знать. Я хочу, да и тебе станет легче, наверное.

– Наверное, – хмыкнул парень, снова садясь напротив Розы и прикуривая сигарету.

В другой раз он бы обязательно извинился и вышел, не стал курить при девушке, но сейчас Роза даже не обратила внимания на дымящую сигарету в его пальцах.

– Та фотография, которую я тебе показал – фальшивка. Хотя нет, не так. Здесь – всё это правда. В той жизни, в реальной – у меня нет сестры, отца я никогда не знал. А мама… она вроде бы есть, но при этом её как бы и нет. Всю жизнь я рос сам по себе, учился абы как, тусил по подвалам и подъездам с такими же, как и я – ненужными детьми. Курить начал в третьем классе, в пятом – нюхать. Взрослел я, моя зависимость росла вместе со мной. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что это отвратительная жизнь. Не жизнь – дурман. Часто я не понимал, что делаю, меня всё время относило течением всё дальше от мира нормальных людей, всё глубже засасывало в водоворот смертельной бездны, но я не сопротивлялся. Сейчас я понимаю, что многие куски жизни просто выпали из памяти. Я не помнил, как оказывался в разных местах, не помнил людей, с которыми был накануне. Моя жизнь стала фрагментарна, она состояла из ярких вспышек, когда я бывал в состоянии опьянения алкогольного или наркотического, и чёрных провалов, когда я как будто бы и не жил.

В двенадцать я впервые стащил из магазина бутылку газировки и пачку чипсов. Жрать хотелось. Меня поймали, но мне повезло – охранник знал мою мать, отпустил, конечно, взял с меня честное слово, что больше воровать не буду. Но честное слово наркомана не стоит ни хрена. Когда пришёл домой, меня ждала мать, мужик оказался не дурак и позвонил ей, предупредил. Когда увидел её – не испугался, не ныл, не лгал, не изворачивался. Просто ждал, что она сделает.

«Раздевайся» – приказала она. – «Скидывай всё барахло до трусов».

В руках у неё я увидел ремешок от сумки.

Тут меня одолела злость.

«Не посмеешь! Тебе же плевать на меня! Учить собралась? Пошла ты!» – орал я.

Тогда она наотмашь ударила меня по лицу.

«Я сказала, скидывай барахло, наркоманский ублюдок! Иначе сдам тебя ментам, сучоныш!»

Я поверил, что она правда так сделает, поэтому впопыхах начал стаскивать джинсы, толстовку, потом футболку, и когда, наконец, остался только в трусах, она накинулась на меня с этим ремешком. Из носа у меня хлестала кровь, но это были только цветочки. Мать била, и била, и била куда придётся. Исполосовала всего, я в зеркале себя потом не узнавал, но я не виню её. Какая бы она не была мать, сын у неё был хуже. Я заслужил ту порку. Неделю пролежал в лёжку, в школе мать сказала, у меня сильный грипп. Самое удивительное, после той порки, она сама же меня и выхаживала – накладывала компрессы, протирала ссадины, кормила чуть ли не с ложки.

Помню, как-то ночью, когда она думала, что сплю, подошла к моей кровати, долго смотрела, а потом вышла. Отчётливо помню, что она плакала. О чём она думала, почему плакала? В тот момент я понял, что всё-таки люблю её и хочу, чтобы она гордилась мной, поэтому решил завязать. Вот только ей это не нужно было, и когда я до этого допёр, понял, что ей плевать на мои успехи, мои достижения, снова слетел. В этот раз уже безвозвратно. Через год я ушёл из дома. Просто собрал шмотки, пока она была на работе и ушёл. Вышел на трассу, поймал попутку и всё. Последующие десять лет жизни я посвятил скитаниям, пьяным угарам, тусовкам в жутких притонах, сомнительным связям. Удивительно, что я не помер от передоза или никто меня не прирезал. Бывало всякое, жил – где придётся, ел – что найдётся, даже просил милостыню, воровал, но иногда подрабатывал четно. Мне сейчас очень неприятно обо всём говорить, но ото лжи я устал и хочу, чтобы ты знала, каким я был, что творил в жизни. Наверное, ты, сейчас думаешь, какое я вообще имел право учить тебя жизни, давать советы, когда собственную жизнь я просрал. И будешь права, не имел. Рассказывая всё это, мне стыдно смотреть в тебе глаза, потому что боюсь увидеть в них разочарование.

Андрей сделал паузу, и посмотрел в окно, мимо Розы.

– Я так понимаю, это ещё не конец истории. Поэтому, судить или делать выводы ещё рано, – прочистив горло, проговорила девушка.

– Да, это не вся история. И в оправдание себя хочу добавить, что в своей никчёмной жизни у меня всё же были и мечты, и желания, свойственные нормальным людям. С самого раннего возраста, с тех лет, как себя помню, мне нравились различные здания. Я любил наблюдать за стройкой, смотреть, как высоченные краны передвигают строительные материалы, трубы, различные конструкции и в итоге случалось чудо – новое здание! Полнейший восторг! Интерес к строительству я не потерял, даже находясь на самом дне жизни. Чаще всего, когда мне нужны были деньги, я искал подработку на стройках. Там была моя стихия, я был как рыба в воде. Не будь я полнейшим кретином, возможно, меня бы и впрямь ждало перспективное будущее строителя или архитектора. Рисовать и чертить мне тоже удавалось хорошо. Но…наркотики прочно заняли лидирующее место в моей жизни. Возможно, если бы нашёлся хоть один человек, кто смог меня вытянуть из всей той грязи…но таких не находилось, чаще меня просто прогоняли с работы, узнав, чем я балуюсь в свободное время.

В один из таких дней, я припёрся на работу под кайфом, и мастер меня вытурил, сказал ещё раз увидит, огребу от всей бригады. Можно сказать, легко отделался. Весь тот день шлялся по городу, не зная, чем себя занять. Помню, как жутко хотелось жрать, а последние деньги спустил на дозу, поэтому… хм… я околачивался у какой-то закусочной, выискивая подходящую кандидатуру, у кого можно стрельнуть деньжат, или попросить купить стаканчик кофе с пирожком. Пока я вышагивал кругами у кафешки, увидел около мусорного контейнера газету, зачем-то её подобрал. У наркоманов такое бывает, надо чем-то занять руки, на что-то отвлечься. Так вот, наткнулся на газету, моё внимание привлёк заголовок про сына-наркомана, у которого папаша был известный архитектор. Я прочитал статью, газету зачем-то сунул в карман. Помню, как начался дождь… помню, как мутный разум велел искать укрытие, где-то рядом, на съёмке, была нора для таких, как я, только пройти через проспект…Я пошёл наискосок, по сторонам не глядел, дорога была пустая, а может мой мозг уже не соображал, где я, куда иду… только в последнюю секунду я услышал шум приближающейся машины, а потом – всё. Чернота. Ни боли, ни света, ни мыслей. Просто пустота.

– Странно, у меня было по-другому, – медленно произнесла Роза.

– Возможно, я не заслужил всего, что положено хорошим людям.

– Не говори так…

– Но так и есть. Хотя сейчас я понимаю, что всё-таки второй шанс мне был дан. Не знаю, сколько времени пробыл в темноте, но очнулся я на краю красивого снежного парка. Было темно, тихо, холодно, уличные фонари мягко освещали мой новый мир.

«Я умер?» – подумалось мне, и вдруг услышал визг тормозов, потом взволнованные голоса… и кое-что ещё после. Не знаю, как сказать, ты не поверишь.

– Что ты услышал?

– Я услышал голос… но это был голос, раздавшийся внутри моей головы.

– И что же он сказал? – прошептала Роза.

– «Помоги ей. Помоги ей найти себя».

– Что это значит?

– Не знаю…

– Я не верю.

– Но я говорю правду.

– Что значит «помоги ей найти себя?». Я не терялась! Мне не нужна никакая помощь! – разозлилась девушка.

– Я же сказал, что не поверишь.

– И не верю!

– Ты не хочешь верить.

– С чего это?

– Боишься. Потому что тоже слышала этот голос.

– Что? С чего ты… откуда ты знаешь?!

– Просто знаю. Послушай, Роза, я не знаю, но мы оба как-то сюда попали. Вместе.

– Получается, что всё подстроено? Наша встреча, разговоры, чувства. Всё – обман!

– Нет! Что за бред? Зачем бы мне это делать?

– Не знаю! Возможно, не тебе. Кому-то. Это какая-то шутка, чья-то больная фантазия. А может, ты мне что-то подсыпаешь каждый раз? Может я тоже теперь наркоманка? – Роза вскочила со стула.

– Подожди, не говори ерунды. Успокойся, пожалуйста.

– Не могу я успокоиться!!! Я не понимаю, что происходит! Я думала, что ты всё прояснишь, но нет. Ты только всё запутываешь! – девушка схватилась за голову и зашагала по кухне.