Текст книги "Где-то есть ты…"

Он ударил кулаком о стену, а я просто развернулась и ушла обратно в дом.

Вова лежал, отвернувшись к стене. Я легла на край, чтобы не потревожить его, закрыла глаза и тут же уснула.

Я вскочила на постели и посмотрела на часы. Семь утра. Проспала всего час с небольшим. Отодвинула штору. За окном совсем светло.

Наверное, меня пробудили муки совести. Я повернулась: ребята так же сладко спали. Тихонечко встав, быстро надела тёплую одежду и выбежала во двор.

Никого. На лавочке пусто, на дороге – никого. Только не это! Он не мог уйти. Господи, ну что же он обо мне подумал!

Забежала в баню: лежит.

Сашка открыл глаза, увидел меня. Я тут же захлопнула дверь и обрадовано плюхнулась на скамейку возле домика. Он здесь. Слава богу. Но что же делать дальше? Я сама всё испортила.

Свежий прохладный утренний воздух привёл меня в чувство. Через минуту он вышел, поёжился и, не глядя на меня, побрёл за дом.

Я забежала в баню, умылась и села на верхнюю полку. Наблюдая в маленькое грязное окошечко, сразу заметила, как он направляется ко мне. Внутри меня всё ликовало.

Зашёл. Встал передо мной. Я сделала отстранённое лицо и отвернулась.

– Я хотел уйти, но телефон сел, не смог даже вызвать такси.

– Сочувствую, – проблеяла я.

– Зачем ты так сделала? Теперь ты довольна, да?

– А сколько раз ты делал мне больно? – Я по-прежнему смотрела в окошечко.

– Думаешь, мне не больно было видеть всё это?!

Молчу, даже не смотрю в его сторону.

– Мне противно видеть тебя, Ева.

Молчу. Он мечется на четырёх квадратных метрах, делая нервно шаг вперёд, а затем шаг назад.

– Посмотри, что ты со мной делаешь! – крикнул он, хватая меня за плечи.

Я медленно повернула голову и увидела, как по его щекам катятся слёзы. Мне сразу стало так приятно. Никогда в жизни не могла бы подумать, что увижу такое. Сашкины губы и руки дрожали, а из красных усталых глаз лились настоящие мужские слёзы. Моё же лицо ничего не выражало.

– Я тебя ненавижу, слышишь?! За то, что ты со мной такое сделала, – он приблизился вплотную к моему носу.

Его глаза были до краёв наполнены болью. Значит, любит. Мне захотелось вытереть его слёзы, но я не шевельнулась.

Это была победа.

Значит, он не в силах бороться со своими чувствами. Как-то тихо и беспомощно Саша произнёс:

– Я даже не хочу целовать тебя…

И через пару секунд нежно прильнул к моим губам. Сначала он обнимал меня и покрывал поцелуями, как тряпичную куклу, но через минуту я ответила на его ласки. Всё закружилось и завертелось вокруг нас.

– Не хочу больше жить без тебя, – шептал он, раздевая меня.

Я ничего не отвечала, но испытывала огромное счастье, несравнимое ни с чем в мире. Словно получила свою дозу наркотика. Это было наше седьмое небо. Так трогательно он меня тогда любил, словно боялся отпустить хоть на секунду.

А через два часа мы выбежали из бани и поднялись на второй этаж, продолжив там свои нежности прямо на полу, на одиноко лежащем посреди комнаты матрасе.

– Ух ты, это что? – спросила я, прижимаясь к нему всем телом. – У тебя дырка в ухе? Неужели ты когда-то носил серёжку?

– Да, в юности, – ответил он, потрогав мочку своего уха, и поцеловал меня в шею.

– А можно я проколю её снова?

– Попробуй, если тебе так хочется.

Я сняла с себя серёжку и через две минуты стараний вдела-таки её в Сашкино ухо. Он только поёжился от неприятных ощущений.

– Смешной! – воскликнула я, разглядывая любимого мужчину, и быстро, пока он не заметил, вытерла каплю крови с мочки его уха.

– Любимка! – рассмеялся он и накрыл меня одеялом.

– Наверное, пора будить ребят?

– Через пятнадцать минут пойдём…

– Через пятнадцать?

– Ага…

– М-м-м…

– Моя Ева…

Не скажу, что ребята, когда проснулись, были обрадованы, увидев идиллию в наших отношениях, но нотаций мне никто не читал. Всю обратную дорогу мы с Сашей держались за руки и договорились о встрече.

В этот же день в обед я приехала к нему домой.

Мы повалялись на диване под «The Moves» – «Remember», а потом собрали сумку и поехали на речку. Целый день на природе мы загорали и занимались любовью. Наши отношения были настолько пропитаны нежностью и интимностью, что он даже уговорил меня подавить ему прыщики на лице. Б-р-р… Кому-то бы это показалось отвратительнейшим занятием, но мне, на удивление, безумно понравилось. Наверное, потому, что человек был любимый, и занятие это открывает новый уровень доверия между людьми.

А следующие дни мы гуляли, загорали, смотрели на лошадок, кормили белочек, сходили с ума, занимаясь любовью везде, даже в моём кабинете на работе, и были несказанно счастливы. На улице он неизменно подавал мне руку, помогая не оступиться, был галантен и нежен. Постоянно писал и звонил, жалуясь, что скучает. Вечерами мы ходили в гости или смотрели фильмы. Однажды даже снятые полвека назад «Ромео и Джульетту», причём по его инициативе.

– Моя ресничка, – говорил он мне.

– А я всё это время скучала по твоей любимой родинке, – смущаясь, отвечала ему я.

И мы до четырёх утра занимались любовью, чтобы нечаянно уснуть, проснуться в шесть и продолжить. Абсолютно не высыпались, но чувствовали себя на все сто. А лично я ощущала себя королевой, настолько он окружил меня заботой и вниманием. Мой Сашка!

– Поедем в Питер, будем там жить вместе, найдём работу, и всё у нас получится! – однажды предложил он.

– Было бы здорово! – От радости я крепко сжала его руку.

– Мы обязательно будем счастливы. Я тебе обещаю. Кстати… Завтра я еду отдыхать с друзьями.

Я вопросительно уставилась на него.

– У Марата за городом чудесный домик на берегу реки. Хочу позвать тебя с собой, поедешь?

– Поеду! – Запрыгала я.

– Тогда вечером после работы Митя отвезёт тебя, а я уезжаю туда утром.

– Договорились! – Обняла его самая счастливая девушка на свете.

4 сентября 2009 года

– И за что ты меня так любишь? – Сашка встречал нас у ворот, принимая сумки.

– С чего ты взял, что люблю?

– Притащилась за мной в такую даль…

– Ну так вроде ты сам позвал? Нет?

– Позвал, – усмехнулся он, обнимая меня.

Митя и Паша, увязавшийся с нами в последний момент, шли впереди по направлению к дому Марата, весело распевая песни. В паре десятков метров за деревьями виднелся дом, освещённый в темноте старыми фонарями. Оттуда доносились музыка и весёлые крики. Саша поставил сумку на землю и, подняв меня на руки, покружил вокруг себя. Укутанные темнотой, мы слились в поцелуе.

– Побежали, а то нас потеряют, – я взяла его за руку.

– Хорошо, – улыбнулся он и взвалил на плечо мою сумку.

Не скажу, что ребята были рады видеть Пашу, но нас с Митей приняли как родных. Все в этой компании были мне знакомы ещё по поездке на речку. Нас сразу усадили за большой дубовый стол во дворе, уставленный всевозможными блюдами, и принялись угощать.

Многие уже весело танцевали в кругу между столом и мангалом. Ребята подсаживались к нам, общались, травили разные байки, я сразу почувствовала себя уютно. А Сашка, в свою очередь, ни на миг не отпускал мою руку. Мы смотрели в глаза друг другу и видели там взаимность. Он ухаживал за мной, кормил с рук, смешил. Это был чудесный дивный вечер.

Все немного напряглись, когда Паша вдруг позвал Сашу уехать с ним в клуб, но тот глянул на меня с невероятной нежностью и отказался. Все облегчённо вздохнули, а стоило Паше уехать, начали жать мне руки. Как оказалось, Павлику впервые не удалось увести за собой душу их компании.

Проснулась я ранним утром в объятиях любимого, который согревал меня своим телом всю ночь. Мы засмеялись, увидев помятые лица друг друга, и своим смехом разбудили остальных. Последовав нашему примеру, ребята начали дружно хохотать. Через пять минут мы с Сашкой уже плескались ледяной водой во дворе возле умывальника.

Потом был чудесный завтрак, поход в баню, игра в волейбол и купание в речке. Природа словно специально подарила нам чудесную погоду и тридцатиградусную жару. Мы прыгали, целый день смеялись и были счастливы, как голубки в медовый месяц. А вечером мы опять устроили дискотеку. Вновь приехал Паша, и я, кажется, даже нашла с ним общий язык: мы общались, фотографировались и даже зажгли вместе на танцполе под какой-то энергичный мотивчик. Все нам аплодировали, а Сашка только обрадовался нашему перемирию.

– О чём разговор? – пропела я, приземляясь на скамейку между Пашей и Сашей.

Они сидели вдвоём в темноте на веранде дома, лениво привалившись к стене. Их стаканы были до краёв наполнены пивом, а ноги расслаблено упирались о деревянный бортик.

– Натанцевалась? – Нежно приобнял меня Сашка и протянул свой стакан.

– Решила отдохнуть.

– А Паша, пока тебя не было, тут в очередной раз излагал свою жизненную концепцию.

– Неужели? – Я развернулась всем корпусом в сторону этого неприятного типа, уже догадываясь, что эта его теория мне совсем не понравится.

– Да, – кивнул головой Паша.

– И в чём она заключается?

– О, я только что долго рассуждал об этом… Если сказать вкратце… – Он отпил из стакана, в то время как я уставилась в одну точку перед собой и приготовилась слушать. – В общем, я говорил о том, что государство навязывает нам с рождения определённую модель поведения. Родился – учись. Отучился – женись. Государству это выгодно, потому что так оно может управлять нами, как стадом. А мы повинуемся, не предполагая даже, что могли бы поступить по-своему. Мы не прислушиваемся к своим желаниям, поступаем так, как поступали наши родители, так, как поступают все. А потом к тридцати годам приходим к мысли, что мы не счастливы. Я не собираюсь заводить семью, мне не нужны отношения, ведь в отношениях ты постоянно кому-то обязан, постоянно ощущаешь рамки.

– Здорово, – я встала и, улыбнувшись, отдала стакан обратно Саше, – интересная теория, Паш. Она имеет место быть. И это очень похвально, что у тебя есть своё мнение по каждому вопросу. Даже если я не согласна с ним, пусть оно будет. Каждый имеет право думать так, как хочет.

Я ещё раз улыбнулась ему и, развернувшись, пошла в дом, заметив, как Сашка опустил голову.

Зайдя в дом, я принялась грызть заусенцы. Мне стало ясно, что, имея таких друзей и ориентируясь на них, Саше не обрести серьёзных отношений никогда. Вот кто мне вставляет палки в колёса! Вот благодаря кому мой любимый так изменился. Походив из угла в угол, я села. Меня душило негодование.

Найдя в сумке Сашкин телефон, я оглянулась по сторонам. Никого нет. Значит, нужно проверить, правда ли он ко мне искренне относится. И почему мне должно быть стыдно шарить в чужих вещах? Он тоже пару раз приходил ко мне на работу, вырывал из рук мой телефон и проверял звонки и эсэмэски. Как же я тогда радовалась, что он ревнует!

Так. Сообщения. Входящие. Так. Митя. Перезвони мне. Паша. Снова Паша. Ева. Ещё три от Евы. Юля?!

Меня словно окатили кипятком. Десятки сообщений от какой-то Юли. И в каждом: «Привет, любимый», «Спокойной ночи, родной». Моя нижняя челюсть задрожала от обиды.

Любимый?! Ах вот, значит, какие у них уже отношения! Он уже для неё любимый!

Так. Исходящие. От неожиданности я даже села. Не хотелось верить в то, что я вижу. Он писал что-то про её чудесную улыбку, называл принцессой, Дюймовочкой и сексуалочкой…

На пороге появился Саша. Я подняла на него испуганные глаза и швырнула в него телефон. Мобильник упал на кровать. Я закрыла лицо руками.

– Ну зачем ты рылась там? – спросил он ласково и сел рядом со мной.

– Зато я теперь всё знаю!

– Что ты знаешь, дурочка? Попросила бы меня, я бы сам всё тебе показал, – Сашка попытался сесть поближе и обнять меня.

– Юля, значит, да?! – сквозь зубы прошипела я, пытаясь оттолкнуть от себя его руки.

– Она просто без ума от меня, пишет, преследует. Она совсем не в моём вкусе, Ева, ну перестань. Ничего у меня с ней не было и не будет!

– Да ты даже называешь нас одинаково! – Я встала и стукнула его в плечо. – Не можешь разные прозвища придумать для каждой! Это низко! Развёл гарем!

– Да это старые сообщения! – Саша встал и силой обнял меня. – Мы вместе! Больше мне никто не будет писать!

– Тогда скажи им всем, пусть отсекаются, ясно?!

– Обязательно скажу, дурочка моя любимая! Мне с тобой так хорошо! Прости! Только перестань ругаться, и всё будет хорошо. – Он схватил меня за шею и поцеловал.

Сначала я пыталась вырваться, но потом сдалась и крепко обняла его. Мне было ужасно больно и неприятно, но я боялась потерять Сашу. А может, действительно все эти девки для него ничего не значат?.. И он мной дорожит, раз просит прощения. Тем более, я вижу чувства в его глазах, а они, в отличие от слов, не могут обмануть…

– Эй, ребята, ну хватит уже уединяться! – В дверном проёме показался Митя в шапке-ушанке на голове и с маракасами в руках. – Ева! Все потеряли приму нашего балета, а она тут в доме прячется! Пошли!

Он забежал в дом, схватил меня за руку и потащил на улицу, ткнув при этом Сашку в спину локтем.

– Хорошо-хорошо! Только не выдерни мне руку окончательно! – вздохнула я, поспевая за ним. По тому, как скрипнула дверь позади нас, я поняла, что Саша идёт следом.

– И поэтому нужно вставать так рано? – Я накинула кофту и вышла из дома.

Во дворе уже щебетали птички и дул свежий ветерок. Митя умывался ледяной водой из умывальника с лицом пленника, которого ведут на казнь. Я присоединилась к нему, умылась и намочила голову, чтобы хоть как-то усмирить всклокоченные пряди.

– Да я не могу уже здесь находиться, мне нужно элементарно помыться! – Сашка уже стоял с сумкой в руках, ожидая нас. – А если все остальные проснутся, то до вечера нас не отпустят.

– Пусть Ева за руль садится, а я посплю, – измученно выдавил Митя по дороге к машине.

– Пф, я попробую… С такого-то похмелья…

Мы сели в машину. Я включила зажигание, врубила заднюю передачу и посмотрела в зеркала.

– Блин, ничего не вижу…

– Давай тогда я! – предложил Саша и выпрыгнул из машины.

Я вышла, оперлась на ствол берёзы и проследила взглядом за его манёврами, одобрительно качая головой, когда он мастерски объезжал ёлки. Он остановил машину и пересел на пассажирское сидение. Я села на водительское и заметила, что Митька уже спит, свернувшись калачиком на заднем. Мне не было стыдно, что я не смогла выехать задом, всё-таки мы изрядно вчера набрались. Зато испытала гордость, заметив, что у моего мужчины отличные способности к вождению. Жаль только, что ему пока негде их применить. Но всё впереди, уж кто-кто, а я-то в него верю!

– Тогда ты иди мойся, а потом я пойду!

– Хорошо, – я взяла полотенце и закрыла за собой дверь ванной.

Воскресенье. Как же неохота завтра на работу! Я сняла с себя одежду и встала под струю воды. Моя кожа за выходные приобрела ещё более глубокий золотисто-коричневый оттенок, а волосы выгорели на солнце. Есть в этом удивительное блаженство: вот так, после отдыха на природе, приехать в цивилизацию, залезть в ванную и намылиться гелем для душа. Чудесные ощущения! Довольно ухмыляясь, я разглядывала себя в зеркале.

Раздался стук в дверь.

– Что? – съязвила я.

– Пусти, – жалобно проскулил Сашка.

– Ты же хотел после меня помыться?

– А я не выдержал!

Я открыла ему дверь, не вылезая из ванной. Он мигом скинул трусы и с улыбкой чеширского кота полез ко мне.

– Дурачок! – Я плеснула в него водой.

Он сел у моих ног и начал ловить языком падающие капли.

– И как делить один душ на двоих? – спросила я, направляя струю воды в свою сторону.

Тогда он разлёгся и начал вопить:

– А-а-а! Помогите! Я напился в хлам, мне плохо!

– Вот дурак-то, а? – Я нагнулась и поцеловала его. – Только не паясничай. Иди скорее сюда, я тебя вымою.

Он с удовольствием подставил мне спину. Я пошоркала его мочалкой, вымыла шампунем голову, нежно массируя, смыла пену.

– Ой-ой-ой! – Захохотал он, когда я начала намыливать ему подмышки. – Так мне в последний раз только мама делала в детстве! Я стесняюсь!

– Вот так тебе мама точно не делала… – прошептала я, прижимаясь к нему голой грудью, и почувствовала, как он сразу тяжело задышал.

12 сентября 2009 года

– Наверное, в этом моя ошибка. Я стараюсь чаще тебе звонить, больше бывать с тобой, но ты всё равно умираешь от одиночества, – вздохнула Мила, нарезая очередной перец. Она собиралась их заморозить на зиму.

– Нет, Мил, что ты! – Я вытерла руки о фартук, отложила нож и села рядом. – Можно быть в окружении сотен людей и оставаться одиноким. Я очень ценю твою поддержку, но эта пустота – она в моём сердце. Она от друзей никак не зависит. Когда человек любит и любим, он полноценен. Его сердце наполнено, оно ничего больше не ищет, не жаждет. Оно спокойно живёт. А у меня ведь, сама знаешь, другой случай…

– Значит, он опять вчера смотрел на тебя этим своим безразличным взглядом, да?

– Вроде того, – буркнула я, комкая полотенце.

– И ты просто ушла?

– Да. Извинилась перед Митей и ушла.

– Но это же ты была у Мити в гостях, значит, если ему неприятно твоё общество, он сам и должен был свалить ко всем чертям.

– Мне так было проще. Я ещё успею, попрощаюсь с Митей сегодня. У него самолёт только в полночь.

– Да я бы просто его убила!

– И я бы тоже… А что мне теперь делать? Всё было отлично, но я ему опять надоела, и он не знает, как мне об этом сказать. Вот и всё. Снова ругаться и выяснять отношения? Нет, я не хочу.

– Всё, Ева, тебе нужно эту эпопею прекращать.

– Это я уже давно поняла, только всё не получалось никак.

– А самое интересное знаешь что? – Мила уложила перцы в пакетик.

– Что? – поинтересовалась я, подперев рукой подбородок.

– Ведь настоящие отъявленные мерзавцы-сердцееды обычно ведут себя вызывающе, смотрят таким взглядом, который женщину раздевает в два счёта! Их же видно за версту, этих бабников! А у Абрамова – глаза ангела! И ведь веришь ему сразу!

– Поэтому мне и кажется, Мил, что он не со зла так со мной поступает! Кажется, что он сам с собой борется, со своими чувствами. Потому-то я и прощала его столько раз.

– Вот только слова ласковые у него одинаковые для всех! – Усмехнулась подруга, закладывая пакет в морозилку. – Это его характер и выдаёт! Он ничего особенного к тебе не чувствовал, раз и тебя и её принцессой называл. Ты для него, значит, одна из сотен. Никакой индивидуальности!

– Больше всего его за это и ненавижу! – согласилась я. – Я ему так и сказала: «Ты заяви своей Юле прямо в лоб, что просто потрахаться хочешь! Зачем голову дурить девчонке своей любовью?! Она ж потом, как я, страдать будет, мучиться. Ты бы ей сразу намекнул, что у вас всё несерьёзно, а то, наверное, как мне, ей лапшу вешаешь на уши!»

– А он?

– Что он? Он ведь со всеми так разговаривает, манера у него такая! А я верила и надеялась, что уж в этот-то раз всё у нас с ним получится. Но как поняла позавчера, что он едет в клуб с парнями, а меня не берёт и даже не звонит, то все иллюзии сразу рассеялись. Покаталась в машине полночи, поревела, успокоилась. Хватит!

– Действительно, Ева, хватит! – Мила достала из холодильника коробку вина и разлила по бокалам. – Выпьем за успешно сданный экзамен по вождению и за мои водительские права! Ура!

– Ура! – крикнула я, схватила её права и бросила в бокал.

Милкины глаза расширились от ужаса. Она подпрыгнула на стуле и закрыла рот руками.

– Ты чего?! – Рассмеялась я, протягивая ей бокал. – Они же ламинированные! И это такая традиция: обмывать права в бокале или рюмочке. Пей, давай, дурочка, поздравляю тебя!

– С-с-спасибо, – промычала Мила, недоверчиво поглядывая на дно бокала.

– Позвони Владу, поедем к Мите помогать собираться в дорогу.

– Ага, – она осушила бокал и потянулась к телефону.

Митя рассеяно чесал голову, лёжа на диване и глядя по сторонам, пока я складывала в его сумку вещи. Казалось, он хочет запомнить комнату такой, какой оставляет её.

– Как ухаживать за Мартином, ты знаешь, – вздохнул он.

– Да, – успокоила его я.

– Квитанции на оплату коммунальных услуг приходят в конце месяца. – Да.

– Если потечет кран или что-то сломается, звони старшему по подъезду, он подскажет.

– Да.

– Помнишь, как диван раскладывается?

– Да.

– Холодная вода на кухне – там, где написано «горячая», и наоборот.

– Да-да. Помню. Я всё помню, не переживай. А если что-то забуду – позвоню.

– А мусорка помнишь, когда приезжает?

– Да! – хором закричали Мила и Влад, до этого молча сидевшие за компьютером.

Я улыбнулась, села рядом и взяла его за руку:

– Мить, ты всегда такой непоколебимый, и мне приятно видеть, как ты переживаешь и о чём-то волнуешься, может, в первый раз в жизни. Тебя не будет всего три месяца. Я буду жить здесь и за всем следить, хотя ещё сама никак не могу свыкнуться с мыслью, что буду жить отдельно от Милы.

– Я не переживаю.

– А Мартика я буду любить больше всех на свете, обещаю.

Пёс услышал, что о нём говорят, и сразу прибежал к нам. Его глаза выражали растерянность. По суматохе и сборам он явно догадывался, что происходит что-то неладное, но ещё не понимал, что именно.

Я погладила его по голове, но он не отрывал глаз от своего хозяина, и у обоих во взгляде сквозила такая тоска. Мартин запрыгнул на диван и облизнул Митькино лицо. Я протянула псу свою руку, развёрнутую ладонью вверх:

 
– Дай, Джим, на счастье лапу мне!
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
 

– Есенина! Вот не зря ты – Есенина, – рассмеялся Митя и обнял нас обоих.

Мы все вышли из машины у Сашиного подъезда: Митя хотел с ним попрощаться. Предстоящая встреча разволновала меня, моё сердце гулко стучало.

– Он одевается. Давай поднимемся к нему, Ева? – предложил Митя, нажимая номер его квартиры на домофоне.

– Давай, – ответила я, заметив недовольный взгляд Милы, садящейся на скамейку возле подъезда.

– Смотри-ка, Паша едет. – Митя пошёл навстречу чёрному автомобилю. – Поднимись одна, поторопи его, хорошо?

– Ладно, – я пожала плечами и вошла внутрь.

Поездка в лифте показалась мне вечностью. После однократного стука в дверь Сашкиной квартиры она отворилась, и на пороге показался он собственной персоной, в трусах и с носками в руке. Вид у него был виноватый, но взгляд всё же казался нежным.

– Проходи, а где все? – спросил он, смущаясь.

– Там Павлик подъехал, общаются. Я пришла, чтобы поторопить тебя.

– Сейчас я оденусь, ты проходи-проходи.

Я сняла сапожки и прошла в его комнату. Сев на кровать, сняла куртку. Саша носился туда-сюда сначала с зубной щёткой, потом с бумажником, потом с одеждой.

– Я уволился с автосалона.

– Да ты что… – удивилась я, глядя в одну точку.

– Хотим с Пашей открыть своё дело.

– Чудесно. А ты доверяешь ему?

– Он неплохой парень, я не знаю, отчего все девчонки так на него взъелись.

– Тогда удачи тебе.

– Спасибо…

Он остановился и пристально посмотрел в мои глаза. Минута молчания, и безумное притяжение сделало своё дело. Мы даже не стали раздеваться: я только сняла джинсы и бельё. Всё случилось слишком быстро, грубо и как-то не по-людски.

Когда всё было кончено, раздался звонок его мобильника.

– Да, – ответил он, – уже иду.

Я надела джинсы, застегнулась и принялась наблюдать, как он быстро одевается. Застёгивая пуговицы на рубашке, остановился, посмотрел на меня виновато и произнёс:

– Ева, ты извини, там Паша приехал, они меня ждут.

Я быстро всё поняла, встала, прошла в коридор, надела сапоги и, хлопнув дверью, вышла из квартиры. Прикусив губу, побежала вниз по лестнице.

Было слышно, как он вышел на площадку вслед за мной, вздохнул и вернулся в квартиру.

Я бежала, проклиная всё на свете. Вот так, должно быть, чувствует себя проститутка, которую только что использовали и попросили освободить помещение. Слёз не было. Ведь мне предстояло ещё выйти к своим друзьям и сделать вид, что ничего не было. Даже не верилось, что всё это произошло только что именно со мной.

Открыв дверь, я увидела, что Митя сидит в машине у Паши. На заднем сидении – ещё какие-то парни. Мила с Владом вышли из магазина неподалёку и направлялись в мою сторону.

Я подошла к Пашиной машине и наклонилась к водительскому окну:

– Привет! – Я старалась улыбаться.

– Привет, – оскалился, ухмыляясь, Паша.

– Как дела?

– М-м-м, Ева, дай хоть тебя чмокну, – Паша сложил губы в трубочку и потянулся ко мне.

– Ну чмокни, – рассмеялась я и хотела уже, было, подставить ему губы, как он вдруг отстранился и заявил:

– Нет-нет, не буду тебя целовать! Ты же только что у Саши была, кто знает, что ты там в рот брала? Ха-ха-ха!

И заржал как сивый мерин. Остальные незнакомые мне ребята тоже захохотали.

Я побледнела и уставилась на него вопросительно. Меня ещё никто никогда так прилюдно, в присутствии незнакомых людей, не унижал. Словно ведром помоев облили. Несколько секунд я молчала, готовая разреветься. В ушах зашумело.

Паша продолжал смеяться, разглядывая довольные лица приятелей.

– Да пошёл ты! – сказала я, развернулась и на ватных ногах зашагала прочь. Довольно с меня унижений на сегодня.

Через секунду из машины пулей выскочил Митя и помчался за мной. Я сделала Владу знак, чтобы он открыл мне свою. После того как дверь машины открылась, я плюхнулась на заднее сидение и закрыла лицо руками. Митя сел рядом и обнял меня:

– Я сейчас приду, не плачь.

Он выскочил из машины. Я обернулась и увидела, что Саша вышел из подъезда, они с Митей поговорили, обнялись и пожали друг другу руки. Потом тот сел в машину к Паше, а Митя вернулся и вместе с Милой и Владом подошел и сел ко мне.

– Теперь можно ехать, – Митя захлопнул за собой дверцу.

– Я не поняла, – Мила пристально посмотрела на меня, – что-то случилось, да?

– Нет, – прошептала я, смахивая слезу.

– Это он, да? Саша? Он опять обидел тебя?!

– Давай потом, хорошо? – Я уставилась в окно, провожая взглядом Пашину машину.

Митя обнял меня, и мы поехали в аэропорт. Такого двойного унижения я не испытывала никогда в жизни.

Мне так хотелось сказать ему, чтобы он остался. Плакать, умолять, но только не отпускать так далеко. Но Митя уже держал в одной руке билет, а в другой – чемодан, а какая-то женщина деловито объявляла в громкоговоритель посадку на самолёт.

– Давай, брат, счастливо тебе добраться! – Обнял его Влад, а затем похлопал по плечу.

– Давай, Дим, звони, пиши, – обняла и поцеловала его Мила.

И только я стояла и не могла сдвинуться с места. Ведь стоило его обнять, как он улетит в Милан и оставит меня одну. В эту секунду я забыла все унижения, пережитые пару часов назад. Забыла всё, что занимало прежде мои мысли. И впервые в жизни испытала странное чувство, неведомое мне прежде по отношению к Мите. В последнее время я так отчаянно гонялась за Сашей, что совсем забыла о друзьях, о том, что связывало нас так крепко, держало вместе. Мы так сроднились с Митей за этот год, что я уже заранее ощутила эту пустоту, которая наступит с его уходом.

За секунду в моей голове пронеслись все наши чаепития в ресторанной кухне, наши посиделки дома, прогулки, разговоры и любимые песни. Он посмотрел на меня так нежно, что я поняла: Митя чувствует то же самое. Сама от себя не ожидая, я бросилась ему на шею и разрыдалась.

Не помню, что было дальше. Не помню, что он мне там говорил. Помню только его запах и крепкие объятия. Помню, как он уходил, постоянно оборачиваясь, посылал воздушные поцелуи и тайком пытался вытереть слёзы.

Очнулась я уже по дороге домой, в машине. Разжала кулак, а там – ключи от его квартиры. Я прижала их к сердцу и посмотрела на небо. Где-то там, вдалеке, его самолёт.

Я буду ждать тебя. Буду ждать.

А потом я набрала ему сообщение, в котором описала всё, что было на сердце. Вытерла слезу и отправила.