Текст книги "Где-то есть ты…"

5 июня 2010 года

– К вам опять приходили люди в форме. – Доктор поправил очки и улыбнулся. – Я попросил их отложить этот визит на вечер, вы не против?

– Спасибо, доктор, они уже были здесь ночью. Я рассказала им всё, что знала.

Я попыталась сесть повыше, но капельница мешала. Врач отложил свою папку на тумбочку, подошёл и помог мне поправить подушку. В таком положении я могла видеть не только больничный потолок, но и обшарпанные стены да ещё пустую кровать напротив.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался он.

– Нормально. Особенно после того, как дежурная сестра ночью помогла мне помыться. Я бы хотела взглянуть на себя в зеркало, если можно.

– Я распоряжусь, чтобы вам его принесли.

– Спасибо, Александр Фёдорович, – поблагодарила я, – так, кажется, вас зовут?

– Да, – усмехнулся он.

– А то у меня плохо с памятью. Всё как в тумане.

– Когда вас привезли вчера ночью, было много шума. Собрались представители власти, весь дежурный медперсонал да ещё эта женщина, которая подобрала вас на дороге… Она причитала больше всех, требовала найти изувера, который издевался над вами. Зато вы держались на удивление стойко: даже пытались ходить самостоятельно, позволили нам обработать раны, взять кое-какие анализы, с помощью которых мы можем провести обследование, дали разъяснения. И я даже слышал, что они задержали кого-то, отправившись по указанному вами адресу.

– Скажите, доктор, – спросила я, – как я выгляжу?

– Не буду лукавить, деточка, – вздохнул он, – всё ваше лицо и тело покрыто ранами, ссадинами и многочисленными ушибами. У вас сотрясение мозга, отсюда и головокружение с тошнотой. Обычно больные с таким истощением много спят, набираясь сил, а вы проявляете огромную силу воли. Я вами восхищён, но надо дать организму отдохнуть.

– Что вы, Александр Фёдорович, я уже поспала несколько часов.

– Я отмахнулась, чувствуя слабость в руках. – Утром меня освободили от наручников, и я сразу уснула. И проснулась только пять минут назад. Окончательно успокоюсь только тогда, когда увижу своих родных, а до этого мои мысли не дадут мне покоя. И вообще, сейчас мне хочется выйти на улицу и подышать воздухом свободы. Я даже чувствую силу в ногах.

– Силу? – Доктор почесал затылок. – На ваши ступни нельзя и взглянуть-то без слёз! Мы их обработали, достали занозы и перебинтовали. Вам рекомендуется покой в течение минимум двух недель. Завтра к вам придёт психолог для беседы, а уже сегодня вечером – следователь. Вам придётся давать показания, выступать в суде и испытать ещё множество неприятных вещей. Сожалею, но это будет долгая история.

– Это неважно, лишь бы поймали этого ублюдка!

– Да уж… – Александр Фёдорович пожал плечами. – Вам многое пришлось пережить… Мы засвидетельствовали все побои. Провели гинекологическую проверку, она подтвердила отсутствие факта полового насилия. Вам очень повезло в вашем нынешнем положении. Такой стресс мог спровоцировать выкидыш, но мы сделали всё необходимое, ввели нужные препараты, и плод теперь находится в относительной безопасности.

– К-к-какой плод?! – У меня моментально пересохло в горле, а глаза полезли из орбит. Вот теперь я точно почувствовала слабость.

– Ну как же, Ева Евгеньевна, – доктор открыл свою папку, уставился в неё и, водя пальцем, нашёл нужную строчку, – вот, анализ мочи и осмотр показали у вас наличие беременности, о точном сроке которой можно будет сказать после ультразвукового исследования. Судя по тому, что молочные железы практически не увеличены, срок довольно мал. А вы что, не знали?

Я закрыла рот свободной от капельницы рукой. Меня словно парализовало.

– Тогда поздравляю вас! Теперь вы можете порадовать своего мужа не только чудесным освобождением из плена, но и пополнением в семействе!

– Доктор радостно присвистнул, блеснув при этом обширной лысиной, чем напомнил мне клоуна из цирка.

– Мужа? – пролепетала я, когда ко мне вернулся дар речи.

– Я наконец-то дозвонился до него полчаса назад по номеру, который вы нам сами сообщили ночью, он очень обрадовался и клятвенно заверил, что сию же секунду к вам выезжает.

– Боже мой…

Когда врач удалился, пришла медсестра и сняла капельницу. Она же подала мне зеркало, в которое я несколько минут не решалась взглянуть. Все мои мысли были направлены в другую сторону.

Беременность. Это слово колоколом звенело в моих ушах. Ребёнок совсем не входил в мои планы. Наверное, ещё не пора. Я планировала пожить, потом не спеша выйти замуж, проверить брак временем и мысленно растягивала весь этот процесс года на два-три. И как же моя работа? Бросить всё на полпути? Всё, чего я так добивалась? А как же авторитет среди подчинённых, который я зарабатывала всё это время? Если этот ребёнок родится, о карьере можно сразу забыть.

Меня охватил панический страх. В зеркале я увидела большие испуганные глаза и мертвенно-бледное лицо. Чистые волосы длинными непослушными прядями спускались по плечам, а скулы заострились. Я оскалилась, чтобы посмотреть на свои зубы, и провела по ним языком. Они стали чистыми и ровными, без гнили и налёта, вкус которых я, тем не менее, сразу вспомнила. Под глазом красовался приличный синяк, такие же имелись на щеке и подбородке.

Я перевела взгляд на руки и заметила там следы от наручников. Чуть повыше в большом количестве имелись багровые пятна и гематомы. Всё тело словно провернули через мясорубку. Я навалилась на подушку и закрыла глаза. Как хорошо, что всё это кончилось!

Через полчаса в палату ввалились мама, папа, бабушка и Мила. Они были настолько взбудоражены, что сначала и не разглядели меня как следует.

– Доченька, – всхлипнула мама, обнимая меня. Потом присела и осмотрела меня с головы до ног. Закрыв лицо руками, она разревелась.

Бабуле тут же стало плохо, папа дал ей платок и убежал за сердечными каплями. Мила молча села на краешек кровати у моих ног. Её глаза были красными, с полопавшимися сосудиками на белках.

– Доктор сказал, что ничего страшного! – Маму затрясло как осиновый лист. – Сказал, что ты… ты в удовлетворительном состоянии! А ты… Посмотрите на неё! На ней же места живого нет!

Я молчала, улыбаясь, по моим щекам катились слёзы.

– Мы не спали, не ели, искали тебя везде, – разрыдалась бабушка, целуя мои руки.

– Дима объездил все окрестности, – добавила мама, вытирая лицо платком, который забрала у бабушки, – мы не знали, что и думать! Узнали про твою полянку, где она находится, были там, но твоих следов не нашли.

На второй день уговорили следователя обследовать место аварии второй раз, и тогда уже нашли на дороге следы шин и твою кровь. А потом каждый день искали этого урода, который сделал с тобой такое! Он ещё и водку разлил по салону, чтобы инсценировать пьяную аварию! Оставил на бутылке твои отпечатки, но мы-то знали, что наша дочь не пьёт за рулём! Папа поклялся убить его своими руками. Скажи, что он делал с тобой, доченька?

– Мама, – я облизнула разбитые губы, – всё уже позади. Он держал меня взаперти, бил, почти не кормил и не поил. Я писала в ведро, спала на полу, была прикована наручниками к батарее. Думала, что так бывает только в кино… Когда он хотел меня изнасиловать, я сумела вырваться и убежала. Всё, всё, не нужно плакать.

Мама и бабушка вновь залились слезами, пытаясь побить рекорд по громкости рыданий.

– Когда мне станет получше, я вам всё подробно расскажу. А сейчас я просто счастлива оттого, что вижу ваши лица. Могу держать вас за руки. И всё будет хорошо. А что там с моей работой?

– Не переживай, всё нормально, – заверила Мила, – я говорила с Марком пять минут назад по телефону. Он рад, что ты нашлась, передал тебе пожелания скорейшего выздоровления. Сказал, чтобы ты не торопилась выходить на работу, там пока справятся и без тебя. Завтра он зайдёт тебя проведать.

– А где… – начала я и вдруг осеклась.

– Дима? – спросила бабуля, подняв голову.

Я кивнула в ответ.

– А Дима привёз нас всех сюда. Врач позвонил ему, так он в чём был, в том за нами сразу и заехал. А сейчас с доктором разговаривает и со следователем, который давно сидит в коридоре, выжидая момент, чтобы закидать тебя вопросами.

Я почувствовала внутри нечто вроде облегчения.

Вошёл отец с двумя мензурками успокоительного. Один протянул маме, другой – бабуле и сел слева от меня.

– Я всё знаю, дочь, держись. – Сказал он и взял меня за руку. – Этого мужика уже поймали, он понесёт наказание. Я тебе обещаю.

– Спасибо, папа, – произнесла я еле слышно.

Они сидели и молча разглядывали мои раны и синяки, а я из последних сил улыбалась, пока не почувствовала на себе пристальный взгляд.

Это был Митя. Он сильно похудел и выглядел измождённым. В его глазах стояли слёзы, а руки дрожали. Он стоял на пороге палаты, не решаясь войти, и словно не верил своему счастью. На меня вмиг обрушились все воспоминания о том, как мы были близки, какими нежными были наши отношения. Даже не верилось, что с нашей последней встречи прошло меньше недели. Казалось, минула целая вечность. Он выглядел потрясающе красивым даже в этой мятой одежде, с напряжёнными от усталости глазами. С одной стороны, мне хотелось увидеть его, а с другой – я ещё не подобрала слов, которые должна сказать ему в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Бабушка уступила ему место, после чего Митя медленно подошёл ко мне и сел рядом, взяв мою ладонь в свою.

– Как ты? – спросил он севшим голосом.

– Теперь – хорошо, – тихо ответила я.

– Слава богу, ты жива…

– Я тоже очень этому рада.

– Доктор сказал, что тебе придётся провести здесь две недели, не меньше.

– Знаю…

– Я очень счастлив, что ты нашлась.

Я опустила глаза, не зная, что ответить. Меня вдруг охватило беспокойство. А что же будет дальше? Чего я на самом деле хочу? Мысли путались, я сильно нервничала, пока Митя смотрел в мои глаза, пытаясь отыскать там хоть каплю взаимности. Мне захотелось, чтобы они все ушли и дали мне время подумать. Молчание затянулось.

– Его нашли. Геннадий Котов, – сказал Митя и встал. – Он олигофрен. Или что-то вроде того, больной, короче. Его мать работала в УВД, но после нескольких его выходок ей пришлось уволиться и переехать в деревню. Ей стало жалко отдавать сына врачам, она думала, что уединение спасёт от беды. Видимо, позже бедной женщине пришлось даже посадить его на цепь. Следователь не знает, как он вырвался. Сейчас они выкапывают тело старушки в саду. Ты лишила его глаза, Ева. Не знаю, как у тебя хватило духа, но именно это тебя и спасло: когда наряд приехал на место, то он как раз дополз из леса до своей избушки. Попался бы он мне!

Все находившиеся в палате уставились на меня в изумлении. Я, опустив глаза вниз на одеяло, не проронила ни звука и убрала свою руку из Митиной.

– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, – продолжил Митя, обиженный моей холодностью, – тебе нужен покой.

– Ладно, – спокойно согласилась я с ним, проводив взглядом.

В течение нескольких секунд все молчали, а потом Мила воскликнула:

– И что это было?

– Не знаю! – нервно бросила я, повернувшись к ней. – Я не знаю, как вообще реагировать на вещи! Случилось кое-что, что меняет всё, и я не знаю, как теперь жить с этим!

Мама оторвалась от платка и посмотрела на меня сердито:

– Тебе нужен этот человек или нет?

– Не знаю! – Я закрыла лицо руками.

– А что изменилось? Он так переживал, когда ты исчезла! Ездил к нам каждый день. Мы вместе объезжали окрестности в поисках тебя. Это похищение и всё, что вы пережили, наоборот, должно было сплотить вас. – Мама прикрыла мои ноги одеялом. – А ты сидишь тут, как ледяная глыба!

– Вы не все знаете! – Я сорвалась на крик. – Сегодня появилось ещё одно обстоятельство! И я совсем запуталась, блин! Всё так сложно! Помолчите!

Заскрипев зубами, я натянула на лицо одеяло. Папа погладил меня по голове, бабушка запричитала, а мама опять заревела. Высунув один глаз, я увидела, как Мила укоризненно качает головой. Стены палаты, казалось, сужались, а потолок над моей головой падал, угрожая раздавить.

Думай, думай, думай.

Мой мозг лихорадочно работал. Я откинула одеяло и приподняла верх пижамы. Родственнички посмотрели на меня в страстной попытке догадаться, что бы означал этот жест. Я медленно и нежно провела рукой по своему оцарапанному животу.

Нет, я никогда не смогу сделать это со своим ребёнком, чтобы не говорила раньше. Этот плод зародился в любви и так отчаянно пытался выжить! Всё, что было пережито, должно стать хорошим уроком на будущее. Митя должен знать, что станет отцом. Должен знать, что я его люблю. Ну зачем же я опять такое натворила?! Нужно попросить у него прощенья.

Резко сев на постели, я почувствовала головокружение.

– Ты чего? – удивилась мама.

– Дай тапочки, мама! – решительно заявила я.

– Куда ты собралась? Тебе нельзя! – запричитала она.

– Тапочки! – повторила я и спустила ноги с кровати.

– Свят-свят, это что же такое происходит? – закудахтала бабуля.

Вопреки их причитаниям, я надела обувь, встала и, несмотря на боль во всём теле и жжение в ступнях, заковыляла к выходу.

– Ложись обратно, Ева! – папа бросился меня догонять. – Кому сказано – ложись!

– Стоять! – Я обернулась, сжав руку в кулак и вытянув вперёд указательный палец. – Ждите меня здесь!

– Дела… – поразилась с усмешкой Мила.

За несколько секунд бега по коридору ко мне вернулись боль и усталость. Я слышала, как шумят и пытаются догнать меня родственники, зовущие на помощь санитаров. Но они меня недооценивали! Толкая людей, я вытягивала шею, пытаясь увидеть Митю. Моя пижама развевалась от бешеной скорости, которую я развила.

В висках стучала кровь, а тело покрылось холодным потом. Больные, прогуливающиеся по коридору, прижимались к стене, чтобы не попасться мне на пути, и испуганно глядели вслед. Споткнувшись о чей-то пакет, я упала, сильно ударившись, вытерла пот со лба и, собрав всю силу в кулак, снова встала. В дальнем конце коридора наконец-то. показался знакомый силуэт.

Видя, как он исчезает за поворотом, я бросилась за ним, скользя по кафелю, и, задыхаясь, что было силы крикнула: «Мить!» Сзади чьи-то руки схватили меня за плечи и попытались остановить. Это был папа в окружении медсестёр и двух санитаров.

– Отпусти! – заорала я, вырываясь. – Ми-тя!

И тут я увидела, как Митя растерянно выглянул из-за угла, убедился, что зовут именно его, и быстро побежал ко мне. Понимая, что миссия выполнена, я расслабилась и упала в объятия папы. Ноги стали ватными, а тело – невесомым. Отец потрогал мой лоб губами и громко объявил, что у меня жар. Слышно было, как истерят подбежавшие мама и бабушка. Шум стоял на всё отделение.

Через несколько секунд я почувствовала, как папа передает меня в руки Мити. Стараясь не потерять сознание, я уткнулась в его грудь со словами:

– Прости меня… Не уходи…

– Я никуда больше не уйду… Пойдём, тебе нужно отдохнуть. Я буду рядом, – прошептал он мне, улыбнувшись, на ушко и понёс на руках обратно в палату.

– Папа…

– Папа здесь, не переживай, – успокоил меня Митя и поцеловал в лоб.

– Нет-нет, – промычала я, с трудом составляя слова в предложения, – ты – папа. Будешь. Папой. Ты…

Я почувствовала, как он остановился и прижал меня покрепче:

– Правда?

– Да, – попыталась я улыбнуться.

– Только не надо её подкидывать от радости! – послышался весёлый Милкин голос.

– Что-что? Это значит, что я стану дедушкой, да? – радостно закричал папа.

По маминому всхлипыванию я догадалась, что она опять плачет. А по другим характерным звукам поняла, что отец решил её приобнять.

– Люблю… – прохрипела я Мите, вкладывая в признание последние силы.

– А я-то как люблю! – услышала в ответ.

Я закрыла глаза и наконец успокоилась. Теперь можно было полностью довериться его сильным рукам.

Знаю, что пройдут годы, а мы будем всё так же безудержно счастливы, воспитывая нашего сына. Я сделаю всё, чтобы этот мужчина чувствовал себя нужным и любимым. И он обязательно всегда будет рядом. Всегда.