Текст книги "Аве, Вавилон. Стихи, поэма"

8. Голоса рабов из толпы

«…Чей стебель – есть туннель со вспышкой в тыщу ватт…»

(Инна Лиснянская /о смерти/ Триптих «Новоселье»)

 
На мне сыграли праздничный спектакль
друзья-предатели по кадровой замене….
и медленная ходит мышь…
царапаться к ним стоит ли еще?
Ответ логичен. Боль не замолчишь.
коробится внутри от нетерпенья
позорный свистозвон их населения
в гнездовый холм. Крестами. Бишь – на – бишь.
 

НАТЕ ВАМ!

 
Обиды самодельный самострел
В тарелку метит нового оркестра, —
Сидит борзая, зная свое место,
Скуля, глотая штукатурный мел.
Мне предложили так же посидеть
И поседеть, завидуя прохожим,
А я состроила свирепой страсти рожу
И отказалась голый нуль иметь.
Какая я нахальная свинья!
Всё лезу в горы, разрывая норы,
И носорогам баи не даю!
Чтоб им под шкурой крошечка приелась,
Чесалась, жглась, гноилась, ваша белость,
Дай нищим стихоплетам по рублю!..
Тогда запишется им про природу,
Фантазии прорвутся на свободу, —
Неоценим их мелкий героизм!
(Рискованный задор тореадора
Сквозит в стихах энергией напора) —
Теперь пожрите, сдвинув помидоры!
Залейте спиртом новый катаклизм.
 

Перекличка рабов продолжается

ЗООСАД. Слонятник

 
Его жадность не знает границ,
Перед баксами стелется ниц,
Он в компьютер довольно икает
И латынь многомерную знает.
Много в свете таинственных правил,
Но ему по колено вода и трава —
Всех в ду -ду излюбил и заставил
В струнку вытянуть песен слова.
Мурава ты моя мурава,
Ты на том берегу солона,
А на этом кровава и пряна.
Парки дохлые пряжу жуют —
Не могучие стебли бурьяна, —
Будет в ложе Прокруста уют,
О, любовь твоя деревянна!
Сквозняками вставай на суд,
Опоганенный божий люд,
Опозоренный жизнью в свете
По лекалам великих гномов,
Вырожденчески бестолковых
На пугливом застольном совете.
 

Голос другого раба, мать которого по вине его же пьянства и сделок с недвижимостью вышестоящих оставили старушку, жительницу второго этажа хрущевского дома, на улице, без квартиры:

 
Государство делает бомжей
Из жителей вторых этажей,
Когда продан и выкуплен первый, —
Потревожил владельцу он нервы.
Платит жизнью за пролитый потолок:
Офис новый внизу затопил – вот урок, —
Выметайся, покуда есть силы.
Нацепляет рыбешек на вилы
Городской Нептунище, по днищу скребя,
Где еловая плесень любила тебя.
Есть предел твоему беспределу?
Или нам ближе смертушка к телу,
И простим рабоделателям пироги? —
Не достряпанны бабушкой, не с ноги, —
Прогоняют из дома старушку.
Пребольшие черные утюги
Гладят каменные ракушки,
Вымораживая доброту и людей.
Недвижимы проруби знахарей —
Ледоколы срубают окна,
Тычут палицами туда,
Где победно грядут нужда и беда,
Примеряя былые догмы.
 

Рисунок Елены Сомовой «Хищные цветы».

Этому голосу вторят другие, будто раздваиваясь на многоголосья:

 
Государственный террор
Дуло ставит нам в упор:
«Кошелёк открой скорее,
Продолжается дозор!»
Коммунальный разговор:
Следопыты хат и нор