Текст книги "Весна прифронтовая. Шаги победы"

Окружение

Девушки спешно натянули полушубки, взяли чемоданчик, и двинулись обратно в санчасть через двор, где хозяйка прочистила тропинку. Вышли во двор, где заметили в углу перевернутую канистру и следы от обуви.

– Катя, смотри, какой интересный след, похоже на армейские ботинки фашистских войск. Такие продавали мародеры на всем пути следования.

– Так точно. Но ты брось эту подозрительность, а лучше шагом а-арш отсюда. Перейдем через двор и сразу побежим в сторону леса. Как бы хозяева не проснулись и собак на нас не натравили, – прошептала Катя, судорожно сживая в руках свернутую шинель.

Они вышли из двора и припустились бежать, оставляя за собой клубы снега. Оглянулись минут через пятнадцать, когда вошли в заснеженный лесок, смотрели на грустную картину заброшенного села, по дороге подсчитывая, сколько часов будут тратить ежедневно на такие прогулки.

– Что-то мне не по себе здесь, какие-то мысли тяжелые. Не известно кто там до нас ночевал, и почему изба была полна народу? Возможно, это отряд разведчиков или пехота, которая идет своим маршрутом?

– Да, они все спали, нас никто не видел, – Катя, как всегда, была спокойна и уравновешена.

– А ты уверена в этом? – для Нины было загадкой, как это никто даже не посмотрел в их сторону, когда они проходили мимо лежанок в свой закуток.

– Если так каждый день будем мотаться, то и лечить будет некогда и некого. Это значит, мы будем отрезаны от главного подразделения, примерно, часов на шесть, отстанем от главных ударных сил, – Нина легко освоила военную терминологию еще дома, а сейчас всегда сама разрабатывала путь своего продвижения.

– Ты что забыла, нам же сказали, что мы должны находиться на месте и ждать в санчасти подразделения батальона?

– Так точно, забыла, но сейчас вспомнила и надеюсь дождаться всех.

У девушек наступило разочарование, когда они, дойдя до санчасти, обнаружили, что помещение было абсолютно пустым, кроме начальника санитарной службы дивизии капитана Игоря Селиванова, перевязанного после огнестрельного ранения.

– Отдохнули? – он встретил девушек у порога, добродушно улыбаясь.

– Так точно. Пришли, без задержки, – девушки отдали честь, приложив руку к виску. – Спали как у себя дома на сеновале.

– Всех раненых забрал вновь прибывший состав и отправил в тот госпиталь, откуда вы были отосланы. Как настроение?

– Так точно, настроение боевое, – санинструкторы отдали честь и сели за стол, передвинутый на середину комнаты, чтобы получить дальнейшие распоряжения.

Внезапный толчок в дверь заставил Селиванова резко скомандовать «Сюда ко мне», вскочить с места и встать у входа справа. Девушки прижались спиной к стенке с пистолетами в руках.

На пороге в каске, с автоматами в руках, появились два гитлеровских солдата.

Один успел только повернуть голову, как два выстрела один за другим последовали и прожгли ему шею.

Другой фашист упал как подкошенный от выстрела сзади. Такая перестановка сил заставила подруг пересмотреть свои взгляды на ситуацию на фронте.

– Тела оттащить, автоматы снять, – скомандовал Селиванов, вошедшему капитану Таланову, который, оказывается, наблюдал из-за угла, как солдаты зашли, и он взял ситуацию под свой контроль. – Это разведчики, они здесь постоянно шарят. Значит, вы привели их с собой из деревни.

Селиванов руководил подразделением разведгруппы, его ранили в руку. Он задержался в санчасти для продолжения лечения, Таланов немедленно заменил его.

– Приказываю оттащить трупы фашистов от порога на улицу, а автоматы поставить в угол, – снова приказал Селиванов, так как он заметил, что санинструкторы не торопятся выполнять приказ, а стали проверять пульс на руках убитых солдат.

– Так точно, – Кате показалось, что один из них пошевелился. – На снег, чтобы неповадно было, – произнесла она с жаром. – Как мы успели выбраться из этого вражьего логова!?

– Можем приступать к выполнению задания, – отрапортовала Нина, поглядывая на капитана Таланова, командира этого подразделения, который спас им, троим жизнь.

Нина давно обратила внимание, что он скромный, красивый парень с правильными чертами лица и густыми черными волосами, зачесанными на пробор, проявляет героизм в любой сложной ситуации.

– Хорошо. После завтрака отправитесь в девятый гвардейский артполк. Выделю инструментарий, лекарства, бинты, вату и на машине после завтрака поедете туда, – он сделал паузу и застонал. – Мельченко Нина и Катя Стрельникова или, как там тебя Серебренникова, будете санинструкторами полка, что в принципе, одно и то же, что и врачи, так как ваша задача: выносить тяжелые носилки с раненными солдатами с поля боя. Поскольку мы находимся на вражеской территории, то работать будете в режиме военного времени, то есть круглосуточно. Где вы ночевали вчера, там останавливался недавно фашистский отряд, который, возможно, еще не весь ликвидирован по этой деревне. Понятно, что они услышали или узнали о вас, когда вы спали, или когда вы уходили. Все ясно? – спросил начсандив и строго посмотрел на них.

– Так точно, – у Нины от страха или жары появился пот на лице.

Она поняла, что они ночевали вместе с «гостями» в одной хате: «Значит, и в следующий раз они могут быть там, если советские войска не выбьют их с нашей территории», – пронеслось у нее в голове.

– Так точно, – хором ответили вновь прибывшие санитарные врачи полка, после того как сняли автоматы с фашистов и передали Селиванову.

– Оружие поставь в угол, – в который раз повторил Селиванов, – левой здоровой рукой указал в сторону угла.

– Сопровождать вас буду я, капитан санитарной службы Таланов. Вы, кажется, успели познакомиться со мной в дороге.

– Так точно, – улыбаясь, ответила Нина, – помог нам добраться.

– А-а-ать два, кругом. Можете идти. Сейчас мы вместе пойдем получать все, что необходимо для работы в санчасти. Товарищ, капитан, разрешите взять девушек под свою опеку?

– Разрешаю, товарищ старший санинструктор полка. Можете идти, но помните, что вы тоже должны быть моим лечащим врачом, как вылечусь, отправлюсь в тыл врага или на фронт. От моего решения будет зависеть направление движения этого подразделения, – Селиванов показал на перебинтованную до локтя руку. – Получил ранение при исполнении боевого задания, когда выносили бойцов с поля боя.

– Так точно, товарищ капитан, мы сами видим, что у вас ранение в руку, перевяжем вас, и через неделю будете стрелять из оружия, а еще после войны будете детей нянчить, – Катя занялась перевязкой, а Нина подавала ей бинты. – Скоро подъедет каптер…

– Так точно, вот и оно самое. Налетай! – крикнул, подошедший на перевязку, Санек и подмигнул Кате. – Меня, почитай, вся деревня в армию провожала, до смеху дошло. От баб отбоя не было!

– Ну, и врать! – воскликнула Катя, заинтересованная его рассказом.

Они быстро, по-боевому позавтракали той же наивкуснейшей кашей с тушенкой, выпили полковые сто грамм. Следом зашли в вырытый блиндаж и стали раскладывать вещи, привезенные с собой. Бинтов и ваты требовалось как можно скорее, чтобы приступить к принятию раненных.

– Идем получать полковое медицинское снаряжение, – дивизионный интендант, капитан Барский Даниил (заместитель командира по тылу) заглянул внутрь и пригласил санинструкторов пройти на склад.

– Так точно, готовы, – девушки вышли из блиндажа, взяли полушубки, оставленные рядом с пологом на снегу. – Шагом а-арш! Левой!

Они зашли внутрь медсанбата расписались в журнале и пошли на склад, который находился в пяти метрах от этого «злополучного» санбата. Барский выделил вновь прибывшим медработникам бинты, вату, шприцы, йод, носилки, лекарства и закрыл вырытый в земле склад, где находилось все медицинское обмундирование, плащ палаткой, а сверху насыпал, из рядом стоящего, запорошенного по самый верх грузовика, свежевыпавшего, похожего на пух, снежка.

Они сложили набор инструментов и бинты в мешок. Носилки взяли солдаты. Все вместе Катя, Нина, двое солдат с носилками стояли около склада и ждали.

– Получили? – подошел Таланов и посмотрел на санинструкторов. – Вам придется быть и сестрами, и хозяйками в этих условиях.

– Так точно, – санинструкторы отрапортовали дружно. – Мы знаем и сделаем все для спасения красноармейцев, – продолжила Нина по-боевому, разглядывая приближающуюся фигуру командира.

Скоро появился Кузнецов. На нем был красивый полушубок и цигейковая шапка. Он получил все новое обмундирование тоже на складе и выглядел замечательно.

– Надо собираться в дорогу, – приказал он и улыбнулся Нине, та ответила на его улыбку, на душе у нее потеплело. – Смотрю, вы получили лекарства. Теперь все бойцы здоровыми будут, благодаря вашей заботе.

– Так точно, товарищ подполковник, – Нина подмигнула Кате. – Зачем торопиться, нам и здесь хорошо. – Вот фашистов разоружили, – она показала на, стоящие у блиндажа, немецкие винтовки.

– Это правильно! – произнес Кузнецов и закинул голову назад.

5. Опасный переезд

Я был большим дураком, когда отправился на ту войну. Я думал, что мы спортивная команда, а австрийцы – другая команда, участвующая в состязании.

Э. Хемингуэй

Разговор по душам

Погода пасмурная, но тихая, мороз умеренный. Снегопад прекратился ночью. Снеговые тучи нависли и предвещали снежную бурю. «Конец декабря, скоро новый, сорок третий год. Что принесет, какие изменения будут в моей жизни?» – мечтала Нина, когда они чистили снег с грузовика и двинулись на нем в противоположную сторону от места своей дислокации. В грузовик запрыгнул Таланов, подал руку Кузнецову, следом Серебренникова и Мельченко. Там уже находились шесть раненных для переброски в ближайший госпиталь, четверо солдат, включая Саню, сопровождающих. Двое младших офицеров отправились вместе с солдатами-пехотинцами на лыжах, их им выдали на складе, рядом с санчастью.

В финской кампании успех преследовал финнов из-за умения пользоваться этим видом транспорта для перевозки всей военной техники, плюс каждый солдат скандинавской армии отлично бегал на лыжах и умел управлять санями не хуже любого нанайца. Наше командование притормозило выпуск этого спортивного инвентаря в связи с тем, что обледенелые лыжи плохо скользили и наносили вред самому лыжнику. Постоянно производили выстрелы из винтовок, чтобы происходил выброс новой порции снега с вершин гор, а это помогло бы самим финнам. На одной лыжне трудно разойтись, тем не менее, историки утверждают, что война с финнами нанесла значительный вред армиям, но этот вопрос оспаривать бесконечно бессмысленно. Их правота доказана временем.

Русская изобретательность принесла свои плоды в кампании с норвежскими и латышскими стрелками, когда все без исключения были истреблены буквально в считанные дни. То же самое можно сказать и о войне в Испании и Франции, где из многочисленной армии в живых остались единицы, благодаря правильному пользованию взрывчатыми устройствами, о чем так ярко написал Хемингуэй. Показ писателем целенаправленного истребления мужского и женского населения планеты носил фрагментарный характер. Конечно, талант предрекаем. Пристально изучив психологию солдата свободы, он мало уделил внимания освобождению из пут фашизма в противовес российским писателям и кинематографистам. Это внезапное отступление от контекста явилось прекрасным стимулом, чтобы показать мотивацию Кузнецова, Таланова, Мельченко, Серебренниковой, Санька и миллионов других солдат свободы пропахать носом Европу, дабы усмирить распространение фашизма, шовинизма, терроризма и милитаризма.

По пути им дорогу пересекла полевая кухня. Она притормозила, накормила санчасть и отправилась дальше к окопам пехоты. Таланов тем временем настроился снова рассказывать девушкам о боевом пути дивизии и ждал момента, когда они закончили грузить медоборудование. Мешок с ватой и винтами кинули в грузовик, поели, и слушали капитана. Первой начала разговор Катя, так как она надела полушубок быстрее Нины и запрыгнула в машину. Нина доедала свою порцию тушенки, но пить не стала, а слила обе рюмки во фляжку, которая висела у нее на поясе, боясь разлить, и только потом села в машину. Кузнецов протянул ей две руки, и девушка легко запрыгнула в грузовик.

– Товарищ, капитан, продолжай свой исторический рассказ о боевом пути дивизии, – Нина вглядывалась вперед в белое пространство зимнего пейзажа. Она с уважением смотрела на своих попутчиков, особенно на Кузнецова, который показался ей очень красивым, но худым, заметила седину на его висках и вспомнила своего брата Шуру.

– Слушаюсь, товарищ лейтенант, – пошутил Таланов. – В начале ноября сорок первого года дивизия вместе с другими частями и соединениями Брянского фронта уже наступала, в районе города Плавска, деревни Сергеево-Ржавка Тульской области

– Это еще что! – Катя уверенно произнесла. – Все навалились и укрепили позиции.

– Позиции… Молодец, Серебренникова. Отличный получится из тебя боец! – отозвался Кузнецов, любуясь девичьей красотой. – Вот это настоящая стратегия и рекогносцировка. – Нанесли весомый удар по правому флангу гудериановской группировки войск на Тулу. Так?

– Так точно, товарищ подполковник, – Таланов от гордости за своих солдат покраснел до корней волос.

– Ты когда-либо представляла, Нина, что значит руководить полком? – спросил Кузнецов, о чем часто думал в одиночестве. – Высокое положение среди офицерского состава… Требовательность выполнения приказа высшего командования и товарища Сталина, – проговорил он, терпеливо слушая их и давая пояснения. – Разработка всех наступательных действий!

Подполковник на практике знал все основные направления боев, продвижения, отступления, удержание позиций, наступления, тренировки, разработку планов, окопную работу, передислокацию, аскетизм штрафников перед рывком, резервирование красноармейцев для преследования, разведчиков. Он ожидал приказа из штаба командования и вел целенаправленную агитацию.

– Так точно, в нашем понимании власть – это исполнение приказа, – на лице у Нины заиграл румянец, и она про себя усмехнулась: «Так вот какой подполковник идейный! Мне представлялся он гораздо проще в ту романтическую ночь в поезде», но об этом она промолчала, а поправила шапку из овчины навыворот и выставила вперед правую ногу в сапоге.

На скамьях кузова сидеть было очень тесно и жарко, она прислушивалась к дыханию раненных на полу в соломе.

– Наши методы разрешают применение каких-либо колющих, режущих средств для лечения пациентов. Мы делаем вместе нашу кропотливую работу, – она представила себя на месте невесты подполковника в фате и свадебном красном платье, но самом деле все оказалось почти так.

Машина ехала по проселочной дороге через сугробы снега. В наиболее трудно проходимых местах солдаты и офицеры спрыгивали из машины и откапывали колеса, которые полностью увязали в успевшем подтаять снегу. За ними двинулись строем два отряда пехоты в маскировочных белых халатах поверх шинелей.

Почти все шли на лыжах.

– Значит, Тулу захватили враги? – спросил кто-то из слушающих пассажиров грузовика.

– Нет. Разве я вам это сказал. Абсолютная дезинформация. Эта военная акция облегчила положение наших войск под Тулой.

– Кто вам это сказал, в самом городе шли бои, – Саня пояснил сбоку.

– Это правда. Мы содействовали срыву фашистского командования по захвату Тулы, – Таланов терпеливо истолковывал ситуацию в Туле, о и положении войск на фронте.

– И что же наша дивизия? – Катя обратила внимание, что все офицеры молчаливо подтвердили его рассказ.

– Позднее, сдерживая натиск превосходящих сил фашистов, дивизия в ноябре сорок первого причинила им значительный удар по живой силе и технике в районе широких деревень и вдоль дороги Тула-Ефремов.

– Мы ждали сообщений с фронта каждый день, – Катя прищурилась и закашлялась. – Сколько слез пролили!

– Подробности рассказывать, артиллерия? – Таланов хотел проявить себя перед подполковником и санинструкторами и достал из вещмешка две банки тушенки, краюху хлеба, маленький бронзовый бюст товарища Сталина, плитку шоколада, с десяток вареных картофелин, пистолет, банку сгущенки и показал всем сидящим в машине. – Вот, что у меня есть. Нравится? – убрал все назад и крепко затянул шпагат.

– Так точно, товарищ капитан, слушаем, – Нина замешкалась, так как все рядом сидящие уставились на погоны и выразительное лицо рассказчика. – Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

– Отставить, санинструктор, продолжай капитан, – Кузнецов нахмурился. – Сделаем остановку в лесу для изучения направления.

– Так точно. Таким образом, в начале декабря сорок первого во взаимодействии с шестой гвардейской стрелковой дивизией наша дивизия прорвалась на рубеж Уродовка-Ефремов и в ходе наступления окружила Ефремов, а двадцать второго декабря – Новосиль.

– Как раз под Новый год, – задушевно сказала Нина, стряхивая снег с шапки-ушанки, и подпрыгнула на сиденье, так как машину трясло, что все подскакивали на ухабах и колдобинах. – Мы ждали победы!

– Да, этот страшный год помним очень хорошо, – лицо Кати раскраснелось от морозца, а светлая длинная коса выбилась из-под шапки. – В госпитале началось столпотворение, наши бойцы лучше погибали, чем стали бы плясать под чужую дудку.

– Стрелковая дивизия освободила двадцать других райцентров в полосе наступления. Мы захватили ряд важных плацдармов на западном берегу рек Зуша и Ока, у деревень Вяжи-Завершье, Старый и Новый Битького, первое Бабенково, Бедревцы, Теремцы, Городище, Красное, – Таланов называл названия населенных пунктов, где шли тяжелые кровопролитные бои по освобождению советской территории. – Во время этого прорыва, нас оставшихся в живых наградили, а мертвым вечная память, – закончил капитан свое повествование.

Все мысли Нины крутились вокруг будущего обустройства блиндажа, тяжелые воспоминания не давали ей покоя, она вспоминала Ваню, Шуру, родителей. Ее сердце учащенно забилось и стало нестерпимо жарко, когда подполковник обнял ее за талию и прижал ближе к себе, чтобы согреться.

– Сесть теснее, – пояснил он, – раненным красноармейцам места мало, – сказал он то многозначительно поглядывая на нее, то стряхивая снег со своих рукавов варежкой, и ей казалось, что их жизни случайно навсегда переплелись.

Этот своего рода договор, который они заключили на время годины, и их фронтовая дружба выдержала все испытания временем. Сама Нина была увлечена рассказом, но знала, что фронт дело временное и любовь в полевых условиях «сможет нанести вред здоровью», да и кому это «временное дело» нужно, хотела сказать она Кате при удобном случае, чтобы снять перенапряжение после длительной поездки. Те города, о которых рассказывал капитан, служили в последствии в боях сорок третьего года опорными пунктами для нанесения удара по врагу и разгрому его в этом направлении. Катя сидела молча, ее лицо от напряжения напоминало застывшую маску.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться, – у Кати загорелись глаза. – У тебя есть самокрутка?

– У меня есть, – перебил ее Санек. – Он достал из-за пазухи бумажку и отдал Кате. – На, кури сестра, здоровее будешь.

– Нам тоже предложи, – раненые на полу ожили. – Дай затянуться?!

– Спасибо! – Катя закурила, а больные с радостью вдыхали слащавый, но едкий дым с привкусом соломы и сахарной свеклы.

– Да ты парень уже показал себя, сиди, лечись, – она толкнула Саню в здоровое плечо. – Вы здесь все наши пациенты!

– Это как понимать? – Таланов сидел впереди и следил за дорогой. – Ну и дела, – он указал рукой в сторону запада, куда ехала машина.– Смотрите внимательно, возможен налет с воздуха.

– Вот вы сами видите, что скоро уже часть, – Кузнецов положил руки на колени и стал тереть их о галифе, стараясь согреться. – Ну и мороз, спирт сейчас очень опасно пить, сразу уснешь!

Подполковник достал фляжку с водкой отхлебнул, протянул Таланову, тот тоже сделал глоток. Кто сидел в кузове, выпили по глотку и вернули назад. Таланов продолжил рассказ о героическом пути дивизиона. Кузнецов задремал. Нина наклонила свою голову ему на плечо

– В проведенных боевых операциях, как стрелковые части, так и артиллеристы показали образцы высокой организованности, дисциплины, проявили смелость и отвагу при выполнении боевых задач, – Таланов замолчал, девушки понимающе кивнули. – Многие погибли, ну а живые их помнят!

– Товарищ капитан, далеко ехать до части? – спросила Нина, зевая.

– Нет. Наверно, минут через десять доберемся. Вижу знакомые места. Здесь уже близко, – ответил капитан и стал смотреть по сторонам, приподнялся и увидел из грузовика по ходу следования два самолета. Он постучал в кабину водителя.

– Что такое, товарищ капитан? – водитель остановил машину и выпрыгнул из кабины. – Указания есть?

– Видишь, летят два самолета, садись за руль и быстрей сворачивай вправо в ольшаник, примем маскировочную позицию.

Все кроме санинструкторов и раненных выпрыгнули из кузова и заметили вдалеке приближающиеся точки самолетов. Самолеты пролетели мимо. Таланов отошел метров на пятнадцать, чтобы обследовать место. Минут через пять вернулся, когда весь кузов был полон людьми.

Из леса показались человек пять гитлеровцев в касках и с автоматами наперерез. Они открыли огонь по грузовику и продырявили и без того дырявый кузов и кабину. Шофера ранило, но он стал заводить машину, Саня схватил свой личный пистолет, который был у него в кармане и через щель стал отстреливаться, его ранило в ногу. Остальные двое легли на дно и стали стрелять из винтовок в приближающегося противника.

Троих застрелили на месте, а двое стали карабкаться наверх. Это произошло в считанные секунды. Умелыми ударами их скинули с борта, повалили на снег и связали. Один из оставшихся двоих был уже ранен. Гитлеровцев затащили наверх в кузов и посадили на пол в передний угол. Они испуганно переглядывались.

– Вернулись на свои места, – приказал Кузнецов. – Трогай, в лес!

Шофер весь в крови еле залез наверх. Нина перевязала ему рану, чтобы остановить кровь. За руль сел сам Кузнецов. Катя перевязала Саню, затащила его в кузов, перепрыгнула наверх с помощью Таланова, и машина резко свернула с дороги и сквозь кусты и ухабы, через перелесок проехала на противоположную трассу и остановилась в ближайшем леске. Враг заметил перемещение грузовика с воздуха и начал обстрел, но безуспешно.

– Ложись на дно, – прокричал Таланов. – Стреляют. За нами идет пехота, значит, они их не заметили.

Машина снова остановилась, все легли на дно, солдаты выскочили, торопливо лопатами засыпали грузовик снежной пылью и песком, чтобы сравнять этот выделяющийся объект с окружающей обстановкой.

Следом они сами залегли вокруг транспорта, тем самым, вводя противника в замешательство. Таким образом, за время езды машина была несколько раз подвергнута обстрелу с воздуха вражескими самолетами, но ни один выстрел с воздуха не достиг цели. Бомбы взрывались с минутным перерывом, создавая воронки и наводя ужас на всех, кто лежал на земле.

– Так точно. Поехали, – скомандовал Кузнецов, когда увидел, что самолеты полетели в сторону. – Успеем затемно. Девчата, залезай в кузов. Мать вашу женщину…

– Вперед! – скомандовал Кузнецов. – На юго-запад. Заблудились!

– Так точно. К ночи доберемся, – Нина окончательно охрипла, закурив, поднося самодельную папироску к лицу, а Катя успела зажечь и раздуть огонек. – С пленными, что будем делать?

– Оставь в деревне, там с ними разберутся, – посоветовал тот же Саня.

– Навались, – кричали друг другу, когда один раз случайно, грузовик потерял управление, застрял в канаве и сильно наклонился набок.

Курили все по очереди, передавая кисет с махоркой. Этот приятный дымок разъедал глаза, и офицеры и санинструкторы и солдаты улыбались.

– Мы могли бы несколько раз перевернуться, застрахованы от смерти, – прокомментировала Катя счастливую поездку, а Нина и Таланов промолчали. – Запомню на всю жизнь.

– Так точно, мы еще с тобой Катя повоюем, – Нина слегка осмелела.

– Смерть любит риск, а таких прожженных вояк, как мы, повоевавших и знающих, что такое жизнь, презирает, – глубокомысленно продолжил через большой промежуток времени капитан. – Наша санчасть должна опередить пехоту и остановиться в блиндаже. Будем работать сообща, помогать в любых экстренных ситуациях

Нина выпрыгнула из кузова и упала на снег. Ее нога сильно болела. Кузнецов постарался ее поднять, но наступать Нина не могла, лишь истерически засмеялась. Тогда он подхватил ее на руки и понес в домик, который стоял рядом. Там он усадил санинструктора на табурет в сенях.

Хозяйка, пожилая женщина в грубом темно-коричневом шерстяном пальто и сером пуховом платке предложила им кровать в комнате, а сама ушла в стоявший в стороне сарай. Нина сидела и плакала, нога стала опухать. Кузнецов снял с нее полушубок, уложил в постель, и сам одетый прилег рядом.

Он успокаивал ее до тех пор, пока она не уснула, затем лег рядом и нежно, по-отцовски обнял, даже не пытаясь овладеть ею.

Стал укачивать, укрыл полушубком, как маленькую девочку, тихо объясняя то, что до свадьбы все заживет. Они уснули под утро, когда хозяйка постучалась, они уже встали и собирались в дорогу. Нога еще была опухшая. Хозяйка протянула им кусок сала.

– Возьмите, это вам в дорогу. У меня фашисты деда замучили в прошлом месяце, он никогда уже не будет меня утешать, – она заплакала и уткнулась носом в цветную занавеску, которая отделяла кровать от другой части помещения. – Хлеба нет, молока нет, только овощи.

От зоркого взгляда Нины не ускользнуло даже то, что кровать была старинная, а простыни на ней все были с рисунком в крапинку.

В центре комнаты стоял, как и принято в деревнях, стол, а вокруг четыре стула. На столе – самовар с маленьким чайником наверху. Эта картина напомнила ей опять ее детские воспоминания: далекое сибирское село с польским названием Белосток. Дом на окраине на берегу Ангары, стремительные и чистые воды реки.

– Отомстим за деда, а сейчас прощайте! – проговорил Кузнецов и за руку с Ниной вышел из комнаты. Хозяйка перекрестила их спины и улыбнулась. – Дай тебе хороших… – что она сказала дальше никто не слышал.

Мельченко и Кузнецов подошли к грузовику, где все уже сидели по местам. Сказали, что пленных отвели в другой дом и там посадили на арест.

Через некоторое время машина тронулась, Катя крепко перевязала Нине ногу бинтом, надела сапоги и пожалела, что у них нет валенок. А потом обрадовалась. Стало светить солнце, наледь растаяла. Потеплело. Машина ехала на юго-запад.