Текст книги "Уроки жизни"

Алеша только пожал плечами:

– Не понимаю, о чем ты.

– Ну что, показал ты новому другу достопримечательности нашего города? – поинтересовался Женя.

– Не обижайся, Женька, но я не мог вмешивать тебя в наш разговор, – объяснил Алеша.

– Ладно, мне некогда обижаться. Я хочу попрощаться.

– В рейс? – догадался Алексей. Женя грустно кивнул.

– Как не вовремя этот рейс, ей-богу! – воскликнула Ксюха. – Вышел бы такой закон – молодоженов на полгода освободить от дальних рейсов!

– А я бы сейчас мечтал оказаться на твоем месте, Женька! – признался Алеша.

– Ладно, – сказала Ксюха, – я пойду, а то тут у вас свои мужские разговоры начинаются. – Она поцеловала мужа и ушла.

– Что значит, ты хотел бы оказаться на моем месте? – переспросил Женя.

Алеша уже загорелся этой идеей:

– Я хотел бы пойти с тобой в рейс. Впрочем, почему хотел бы? Я хочу и пойду с тобой в рейс!

– Конечно, Алеша, я был бы счастлив пойти с тобой в рейс, но…

– Что – но?

– Ты не забыл, что судно принадлежит Буравину? – напомнил Женя.

– Плевать! – махнул рукой Алеша.

– А как твой отец к этой идее отнесется? Тут Алеша помрачнел:

– Думаю, плохо. Но ничего, как-нибудь договорюсь.

– А Маша? Что ты ей скажешь?

– Маше я ничего говорить не буду. И тебя прошу – не рассказывай, ладно? Пусть Ксюха тоже не знает о том, что я пойду с тобой в рейс, – попросил Алеша.

– Раз ты так хочешь…

– Да, именно так я хочу, – твердо сказал Алеша. Женя его не понимал:

– Но почему, Алеша? Маша ведь любит тебя, хочет выйти за тебя замуж.

Алеша помолчал и с грустью признался:

– Мне кажется, что Маша встретила другого человека. И они больше подходят друг другу, чем мы с ней.

– Вот этого твоего… Андрея, да? – догадался Женя.

– Да. Сейчас она может мне и себе солгать – из чувства долга, потому что подала заявление в ЗАГС. Но я сам ведь влюбился в Машу накануне свадьбы с другой…

Женя стал понимать, к чему Алеша клонит:

– Ты хочешь сказать, что Маша влюбилась в этого Андрея?

– Он в нее – точно, – уверенно сказал Алеша. – А она… наверное, еще не разобралась. Но мне кажется, что они хорошая пара.

– Ты сумасшедший, Алешка! – воскликнул Женя.

– Сумасшедшая судьба, Женька! – поправил его Алеша. – Она подкидывает такие сюрпризы! Если мне когда-то мешало ложное чувство долга перед Катей, то Машу я должен освободить от этого бремени.

– Но ты же не знаешь, что Ксюха разоблачила Катю! – вспомнил Женя. – Она все подстроила, Маша должна знать, что ты не виноват… Эх, жаль, что Ксюха уже убежала, она бы тебе рассказала.

– Не надо. Ксюхин рассказ ничего не изменит. Я и так знал, что Катя все подстроила. Но это сейчас уже не важно.

– Но я не верю, что Маша так быстро могла забыть тебя и переключиться на другого! Тебе это, наверное, показалось, – предположил Женя.

Алеша был уверен в своей правоте:

– Нет, к сожалению. Дело в том, Женька, что мы уже после нашей размолвки однажды встречались… Кстати, по инициативе твоей жены! Так вот. Мы встречались на нейтральной территории и пообещали друг другу, что даже во время нашей разлуки мы будем в одиночестве, никаких парней и девушек не будет.

– И Маша нарушила слово?

– Да! Она пришла на день рождения к Кириллу Леонидовичу с этим Андреем. И они так танцевали! – Алеша, вспомнив это, инстинктивно сжал кулаки.

– Но, может быть, она просто хотела позлить тебя? – спросил Женя. – Глупо, конечно, но у женщин это бывает.

Но Алеша решил все по-своему:

– Если я ошибаюсь и она действительно любит меня… Тогда никакая разлука нам не страшна!

* * *

Зайдя к Маше в дом, Таисия продолжила свой монолог:

– Машенька, я прошу тебя об одном – будь, пожалуйста, снисходительнее к моей дочери. Сейчас весь мир настроен против нее. И весь мир на твоей стороне.

– Вам так кажется? – грустно улыбнулась Маша.

– Конечно! – подтвердила Таисия. – На твоей стороне правда, на твоей стороне справедливость, на твоей стороне… любовь.

– И что вы от меня хотите? – спросила Маша, понимая, что все эти похвалы звучат неспроста.

– Хочу, чтобы ты не опускалась до мести,, до-ненависти. Хочу, чтобы ты не подавала заявление в милицию на Катю. Я вижу по тебе, Маша, ты добрая девочка. Я мечтала бы, чтобы моя дочь была такая, как ты.

– Не верю я вам, – тихо сказала Маша.

– Почему же? – поинтересовалась Таисия.

– Если вы хотели видеть дочь такой… доброй, отзывчивой, немстительной… то почему воспитали ее по-другому?

Таисия вздохнула:

– Увы, ошибки в воспитании я заметила слишком поздно. А долгое время просто баловала как единственного ребенка в семье. И не заметила, как моя дочь привыкла получать то, чего хочет, причем незамедлительно. И не просить желаемое, а требовать. Я это все понимаю, Машенька.

Маша не стала скрывать своих намерений:

– Таисия Андреевна, я могу посочувствовать вам. Но Кате я сочувствовать не собираюсь, так же как и писать заявление в милицию. Об этом я даже не думала.

Таисия обрадовалась. Одна проблема уже решена!

– А Леша? Ты не знаешь, он не собирается подавать заявление против Кати? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею, – ответила Маша.

– А ты выясни, а? – попросила Таисия. – И поговори с ним, чтобы тоже ничего не писал. Я не переживу, если мою дочку будут судить!

Но Маша не хотела общаться с Алешей:

– Я не буду писать заявление, я вам уже сказала. Но с Алешей, если хотите, разговаривайте сами. А меня – увольте!

Таисия стала умолять:

– Маша, девочка моя! Пожалуйста, договорись с Алешей, я не хочу, чтобы дочку наказывали!

– А почему вы с ним сами не хотите поговорить?

– Для нас с Катей Алеша – это прошлое, – призналась Таисия, невольно объединяя себя с дочерью, – на которое пока больно оглядываться. Я не хочу ворошить старое, не хочу даже невольно причинять вам зло.

– Но Алеша, например, хотел, чтобы мы с Катей подружились, – напомнила Маша. – Они с Костей так придумали.

– Я вижу, что вы с ней очень разные, – призналась Таисия, – к сожалению.

А я, к сожалению, должна вам отказать. Не потому что не сочувствую вам. Просто мы с Алешей еще не помирились.

– Я уверена, что у вас все будет хорошо! – притворно нежно сказала Таисия.

* * *

Буравин вернулся к своей машине на то место, где произошло столкновение с «Жигулями». Полина встретила его усталая и расстроенная. Она довольно долго его ждала.

– Пришлось с гаишниками общаться, я чуть с ума не сошла! – призналась она.

– Я тоже чуть с ума не сошел, – сообщил Буравин.

– Ну, что там, у Кати? – сразу же забыла о гаишниках Полина.

– Не что, а кто. Твой сын. Костя.

– Расскажи, – попросила Полина.

– А, ну их! Пусть сами сходят с ума. Я больше ни во что вмешиваться не буду, – пробурчал Буравин.

– Вот интересно, а что же ты убежал, как ошпаренный? – спросила Полина.

– Поехали, – сказал Буравин, – дорогой все объясню.

Он вел машину и пытался ввести Полину в курс дела:

– Я уходил разбираться со своей дочерью, потому что чувствовал в тот момент полнейшую ответственность за нее. А теперь я убедился, что за нее отвечает другой человек. Твой сын, Костя. Он четко мне дал понять, что все Катины проблемы – это его проблемы. И я понял, что он прав.

– А я не согласна! – возразила Полина. – Как можно спокойно относиться к информации, которую мы получили? Теперь понятно, что раздор между Машей и Алешей спровоцировала Катерина и…

И Маша с Алешей могут сами во всем спокойно разобраться, потому что наверняка тоже знают о выступлении Кати по радио. Или узнают в ближайшее время.

Полина немного растерялась:

– А нам что делать?

– Учиться жить на дистанции от наших детей. Они повзрослели, – спокойно сказал Буравин.

* * *

Смотритель возился со взрывчаткой. Он завернул ее в целлофан, достал бикфордов шнур и прикрепил его так, чтобы тот торчал наружу. Производство самодельного взрывчатого устройства смотритель сопровождал пением:

– «Я помню тот Ванинский порт, гудок парохода угрюмый, как шли мы по трапу на борт в холодные мрачные трюмы»…

Голос у него был хриплый, и он время от времени покашливал.

В это же время Костя подошел к милиции. Он еще раз достал повестку и посмотрел на нее. В припаркованном неподалеку от милиции «газике» сидел Марукин и наблюдал за Костер!. Когда тот зашел внутрь, Марукин удовлетворенно кивнул и завел машину. Ему было важно, чтобы Костя как можно дольше побыл в милиции. Костя же подошел к дежурному и протянул ему повестку:

– Вот. Меня вызывали на это время.

– К Марукину? – прочитал повестку дежурный. – Придется подождать. Нет его еще.

– А сколько мне ждать? – спросил Костя.

– Сколько положено, столько и ждите, – строго сказал дежурный.

– Но у меня еще полно других дел! – возмущался Костя.

– Знаете, молодой человек, когда вас вызывают повесткой в милицию, об остальных делах нужно забыть, – объяснил дежурный.

– Почему это? – не понял Костя.

– Потому что вызов в милицию – и есть самое важное дело.

* * *

Смотритель поглядывал на часы и спрашивал сам себя:

– Где ж ты, Костик, загулял?

Наконец он решил, что сделает дело сам. Морщась от боли, он надел акваланг и вышел из дока.

В это же время Марукин выбрался из воды и снял акваланг. В руках у него был трос, уходящий под воду. Марукин подошел к милицейскому «газику», к переднему бамперу которого была прикреплена лебедка. Он включил лебедку, приговаривая:

– Ловись, рыбка, большая и золотая.

* * *

Смотритель подплыл к сундуку, заваленному обломком катера, и увидел, что к нему прикреплен трос, который расшатывает сундук и обломок, поднимая со дна песок. Через секунду сундук выскочил из-под обломка катера, и трос потянул его к берегу. Смотритель попытался схватить сундук, но это ему не удалось. Он понял, что его опередили.

Через несколько минут Марукин уже перегружал золотые монеты и другие сокровища из сундука в черный блестящий пакет, а смотритель наблюдал за ним, вынырнув из воды.

* * *

Костя все сидел в милиции. Наконец ему надоело это томительное ожидание, он подошел к дежурному и решительно сказал:

– Все! Я ухожу! Ваш сотрудник либо заболел, либо передумал со мной общаться!

Э, нет, парень, никуда ты не уйдешь. У меня приказ: если ты захочешь уйти, не дождавшись, – помешать тебе. И задержать до приезда следователя.

– Но… – начал Костя.

– Никаких «но», – перебил его дежурный. – Или ты сидишь спокойно и ждешь, или я закрою тебя с бомжами в «телевизоре». Ясно? На вот, почитай пока. Полезная книжка.

Дежурный протянул Косте брошюру «Уголовный кодекс».

Именно в это время смотритель вылез на берег, где Марукин бросил сундук. Сундук был пуст. Только одна монетка блестела на земле – это все, что осталось от его богатств. Смотритель поднял эту монетку.

– Боже мой, боже мой! – воскликнул он. – Столько лет псу под хвост! Сыночки мои зря погибли… При жизни сплошные лишения, и… Это мне наказание, дураку!

* * *

Алеша пришел в офис к Буравину. Тот ему очень обрадовался:

– Здорово, Лешка, рад тебя видеть! Проходи! Ты, наверное, пришел поговорить о Кате? Согласен, брат, некрасивая история вышла. И мне стыдно за свою дочь…

Но Алеша жестом остановил Буравина.

– Нет, я пришел поговорить не о Кате.

– Тогда о ком? Или о чем? – удивился Буравин.

– Я хочу пойти в рейс. Срочно.

– В рейс? А ты не торопишься? Ты не так давно после болезни…

– Я чувствую себя прекрасно! – заверил его Алеша. – Я совершенно здоров.

– Но… тогда поговори с отцом, – предложил Буравин. – У него есть суда.

– Вы меня не так поняли, Виктор Гаврилович. Я не советоваться к вам пришел, а наниматься на работу.

Буравин продолжал удивляться:

– Ко мне? Ты серьезно? Не ожидал. Знаешь что, приходи в середине недели, обсудим…

– Вы опять не хотите понять! Я хочу в рейс! Сейчас, срочно. И ближайший рейс – ваш. Вы же отправляете Женьку на, «Верещагине»?

– Да, отправляю, – подтвердил Буравин.

– Я хочу пойти с ним.

– Из-за Женьки? – не понял Буравин.

– Из-за себя. Поймите, мне очень надо.

– Хорошо… а что на это скажет твой отец? – сомневался Буравин.

– Я сам решаю, что мне делать, – твердо сказал Алеша.

– Я тебя не понимаю, Алешка, а как же Маша? Ты же собрался жениться, – удивился Буравин.

Но Алеша уже все для себя решил.

– Ничего страшного, тар даже лучше будет для нас, – сказал он. – Если любит – дождется. Если нет – увы…

Тут Буравин все понял:

– Ясно. Ты решил проверить ее любовь. Это мы уже проходили.

– А мы – нет, – с вызовом ответил Алеша.

– Послушай меня, Алешка, не испытывай судьбу! Сгоряча можно все потерять, – посоветовал Буравин.

– Виктор Гаврилович, я вас очень прошу, отправьте меня в море! – настаивал на своем Алеша.

Буравин вздохнул:

– Я понимаю, что спорить с тобой сейчас бесполезно. Ох, молодежь, не слушаете вы старших, не учитесь на чужих ошибках. Все норовите своих насовершать! Ладно, иди, оформляй документы.

Алеша просиял:

– Спасибо, Виктор Гаврилович, я знал, что вы меня поймете!

– Я тебя не понял, – признался Буравин. – Но готов поддержать без понимания. С матерью хоть попрощаешься?

– Прямо сейчас побегу! – пообещал Алеша.

– Сначала документы, – улыбнулся Буравин.

* * *

Катя с Таисией завтракали. Таисия подкладывала дочери кусочки получше и слушала ее рассказ.

– Мама, я никак не ожидала от Кости такого. Он вступился за меня перед папой, да так решительно, смело! – восторгалась Катя. – Это, говорит, моя жена, и я отвечаю за нее, а не вы!

– Так прямо и сказал? – переспросила Таисия. – Удивительно. На Костю это не похоже.

– Почему не похоже? – обиделась Катя.

– Потому что он всегда с такой покорностью сносил твои капризы…

– Это нисколько не умаляет его достоинств! Наоборот! Рыцари духа всегда уступали слабым женщинам! – заговорила Катя высоким слогом.

– Ух ты, – восхитилась Таисия. – Ты назвала Костю – рыцарем духа? Или с тобой что-то… Гормональные изменения, наверное. Или он изменился.

– И то, и другое, мама. И Костя изменился. И я стала другой. Я его люблю.

– Ну слава Богу. Ты его любишь. Он тебя любит. А я рада, что у моего внука будет отец! – подвела итог Таисия.

Катя подумала и сказала:

– Ты знаешь, мама… Мне как-то расхотелось его обманывать. Я думаю, что Косте надо рассказать всю правду про ребенка!

– Ты бы не торопилась, Катюша, со своей откровенностью, – посоветовала Таисия. – Подумай, зачем вам сейчас, когда только-только формируются ваши отношения, такие признания!

– Да, я понимаю, о чем ты говоришь, мама… Но не сейчас, так позже. Я ему все обязательно расскажу, потому что семью на обмане не построишь!

Таисия понимала Катины сомнения:

– Может быть, ты и права. Но и правду, дочка, нужно уметь говорить. Вовремя, чтобы она не была как снег на голову.

– Но как готовить к правде человека? Как? – спросила Катя.

– Постепенно. Сначала ты должна стать для Кости необходимой, незаменимой… А потом… Потом ты сама почувствуешь момент, когда возможно будет признаться ему в каких-то ошибках прошлого.

– Да-а, – протянула Катя, – сложная ситуация. С одной стороны, ребенок не может быть ошибкой, и то, что он есть, – это правильно. А с другой…

– В жизни, дочка, не так, как в школьных учебниках, – единственный правильный ответ, записанный в конце книги. Посмотрел – и подогнал. В жизни все неоднозначно. По большому счету, конечно, твоя беременность – это огромная радость, удача. А с точки зрения отношений с Костей – это сложная информация, которую надо суметь преподнести.

– Хорошо, мама, я подумаю, как и когда это можно сделать.

Мать и дочь, действительно, были как единое целое, так хорошо они понимали друг друга.

* * *

Алеша, как и обещал Буравину, отправился к маме попрощаться. Полина обрадовалась и даже поцеловала сына.

– Какой ты молодец, что зашел, – сказала она.

– Я ненадолго. На пять минут. Поговорить.

– Я слушаю тебя, сын!

– Знаешь, мама, я долго думал о том, как и почему усложнились наши отношения в последнее время…

– Наверное, я в этом виновата, сынок, – грустно призналась Полина.

– Нет. Это я был неправ. Я слишком резко, слишком строго судил тебя. А я не имею на это права. Так не должно быть.

– Ну что ты!.. Ты правильно все сказал. Я долго думала после твоего ухода. Знаешь, сын… Любовные страсти действительно должны быть на втором месте. А на первом – наши родительские обязательства. А я… я забыла об этом.

Алеша обнял мать: "

– Нет, ты самая прекрасная мама на свете.

– Да уж. Ты так говоришь, потому что не "с —кем сравнить. Другой-то мамы у тебя нет, – улыбнулась Полина.

– Другой мамы у меня и не может быть. Ты моя единственная, а потому самая правильная мама на свете! Прости меня, ладно?

– Я счастлива, что ты готов и можешь меня понять. Только… ты так извиняешься, как будто прощаешься. Что за интонации, Лешка? – Полина понимала, что все это неспроста.

– Я на самом деле пришел к тебе попрощаться, мама, – признался Алеша. – Я ухожу в рейс, на «Верещагино».

Полина изменилась в лице:

– Какой рейс? Алеша… ты с ума сошел… Ты же еще совсем слаб… Ты жениться собрался… мы так не договаривались. Какой рейс, Алеша, какой рейс?

– Рейс долгий.

– Ну я покажу твоему отцу! – погрозила Полина Самойлову. – Нашел чем загрузить сына! Долгим рейсом!

– Отец здесь ни при чем. Я иду в рейс на судне Буравина.

– Тебя Виктор отправил? Ничего не понимаю! Как это произошло? Как он позволил…

– А что особенного? Я здоров как бык, я люблю море. А тут – отличный шанс.

Полине все это не нравилось:

– Нет, это невозможно, это неправильно. Я тебе не разрешаю!

– Мама, значит, мне придется идти в рейс без твоего разрешения. Извини, но я все решил, – твердо сказал Алеша.

Полина поняла, что надо смириться.

– А Маша-то хоть знает? – спросила она.

– Не знает. И ты ей, пожалуйста, не говори…

– Не говорить? Но почему?

– Это мое дело. И моя к тебе просьба.

Полина не собиралась выполнять эту просьбу. Только Алеша ушел, она тут же позвонила Маше.

– Здравствуйте, Полина Константиновна. Что-то случилось с Алешей? – заволновалась Маша.

– Да, Маша, случилось. QH уходит в рейс.

– Уходит в рейс? Кто?

– Алеша, Алешка уходит в рейс! – почти кричала Полина.

– Ничего не понимаю… – растерялась Маша.

– Машенька, я сама ничего не могу понять!..

– Когда? – прошептала Маша.

– Сейчас, на «Верещагине». С минуты на минуту. Останови его, Машенька! – взмолилась Полина.

Маша опустила трубку и задумалась.

– Бабушка, Алеша в рейс уходит! – сообщила она Зинаиде.

– Очень хорошо, значит, выздоровел парень, – спокойно отреагировала Зинаида.

Маша вдруг вышла из оцепенения:

– Я должна бежать!

– Куда тебе бежать, зачем? Подожди! – остановила ее Зинаида.

– Но мы с ним не попрощались! Я должна проводить его!

– Проводить – это можно. Это хорошо, – согласилась Зинаида.

Но последних слов Маша уже не слышала, потому что летела к Алеше.

* * *

Алеша и Женька уже в морской форме стояли на причале. У провожающей их Ксюхи глаза были на мокром месте.

– Успокойся, Ксюша, время пролетит незаметно, – утешал ее Женя.

– Ага, это для тебя незаметно! – захныкала Ксюха. – Для меня оно будет длиться бесконечно долго… Еще уволили так не вовремя!

– Потерпи, моя хорошая. Зато я заработаю денег, возьмем кредит, купим себе квартиру… – размечтался Женя.

– Ты мечтатель, Женька! – упрекнула его жена.

– Я не мечтатель, я реалист-моряк! – улыбнулся Женя.

Алеша невольно поглядывал по сторонам, словно ждал кого-то.

– Послушай, Лешка, тебе ведь совсем необязательно идти в рейс! Может, останешься? – спросила Ксюха.

– Нет, решено, и не надо об этом, – резко ответил Алеша.

– Ты, конечно, не прав, но я больше вмешиваться в чужие дела не буду, – пообещала Ксюха.

– Вот это правильно, – похвалил ее Женя. – Взрослеешь на глазах.

Корабль уже был готов к отплытию. Алеша и Женя перешли на палубу, а провожающие остались на причале. И вдруг Алеша увидел, что по берегу, спотыкаясь, бежит Маша. Он не мог оторвать от нее взгляда.

Буряк не был бы следователем, если бы не пришел к Кате Буравиной для выяснения обстоятельств, о которых она говорила по радио. Катя не ожидала его увидеть у себя.

– Здравствуйте, Григорий Тимофеевич. Какими судьбами? – спросила она.

– Здравствуй, Катенька. По твою душу пришел.

– И по какому вопросу, интересно? Присаживайтесь, – предложила Катя.

– Странно, что ты спрашиваешь об этом, – сказал следователь, усаживаясь в кресло. – Я пришел уточнить кое-какие детали истории, которая прозвучала в прямом эфире радиостанции «Черноморская волна».

– А что… Алеша уже написал заявление? – удивилась Катя.

– Пока нет, пока нет… – покачал головой следователь. – Насколько я знаю, от Алексея Самойлова заявления не поступало. Поэтому и мой приход к вам сейчас как бы… полуофициальный.

– Это как? – не поняла Катя.

– Я пришел, потому что считаю своим долгом выяснить, что там вышло у вас с Алешей, чтобы потом, когда делу будет дан официальный ход, не было поздно.

– В каком смысле? Я не поняла. Что может быть поздно? И вообще – почему вы пришли ко мне, как вы выражаетесь, полуофициально, если вполне официально вызвали по этому вопросу в милицию Костю?

Тут пришло время удивляться следователю.

– Что? Я не понял. Я Костю к себе не вызывал.

– Ну как же? Я своими глазами видела – официальная повестка. Если хотите разбираться – разбирайтесь честно. А то какие-то игры получаются – Костю в милицию вызвали официально, ко мне пришли разведать обстановку… Хотите подловить нас на противоречиях?

– Да не вызывал я твоего Костю к себе, Катя! – снова сказал Буряк.

– Как… не вызывали, Григорий Тимофеевич? А почему он тогда… он давно ушел… – Катя заволновалась.

– Катя, пойми, как бы я мог одновременно разговаривать с тобой и с Константином, даже разделив разговор на официальный и нет? Да и какой мне смысл обманывать тебя?

– Я не знаю… Значит, его вызвали в милицию по другому поводу… И не вы, а другой следователь… – предположила Катя.

– Я непременно выясню, кто и зачем вызывал сегодня Константина Самойлова в милицию. Но сейчас я хочу поговорить о том, как ты подсыпала Алеше снотворное.

Катя не хотела откровенничать.

– Снотворное? Какое снотворное? Никакого снотворного я не подсыпала! – заявила она.

– Но я своими ушами слышал радиоэфир, Катерина! – строго сказал Буряк.

– Мало ли что говорят в радиоэфире для красного словца, Григорий Тимофеевич, – включилась в разговор появившаяся в дверях Таисия.

Следователь подскочил с кресла:

– Здравствуйте, Таисия Андреевна!

– День добрый, Григорий Тимофеевич. Интересно знать, почему вы разговариваете с моей дочерью в таком тоне?

– В каком таком? Обыкновенный тон!

– А по-моему, очень суровый. Она у меня девочка очень впечатлительная, может разволноваться! – Таисия была готова защищать дочь всеми правдами и неправдами. Следователь понял, что разговора с Катей не получится. Таисия недвусмысленно намекнула ему, что пора уходить.

– Приятно было повидаться, Григорий Тимофеевич, – сказала она.

– Вы напрасно, Таисия Андреевна, не дали мне пообщаться с вашей дочерью. В ваших интересах…

Но Таисия его перебила:

– Нет. Вы не защитник наших интересов, Григорий Тимофеевич. Поэтому пока у вас не будет официального повода прийти в наш дом, даже и не появляйтесь.

– Таисия Андреевна! Поймите. Дети заигрались во взрослые, опасные игры. Их нужно остановить, поймите.

– И замечаний по поводу воспитания мне от вас, Григорий Тимофеевич, не нужно, – сухо заметила Таисия.

– Ну что ж… Честь имею, как говорится, – вздохнул следователь.

Когда он ушел, Таисия без сил опустилась на диван. Она никогда так не волновалась.

* * *

Сообщив Маше, что Алеша уходит в рейс, Полина сразу же направилась в офис к Буравину. Уже с порога она сказала:

– Как ты мог, Виктор?

– В чем дело? В чем я опять виноват? – поднялся ей навстречу Буравин.

– И ты еще спрашиваешь? – кипятилась Полина. – Как ты мог отпустить Алешу в рейс?

– Точно так, как отпустил бы любого другого моряка. Он добровольно согласился отправиться на «Верещагино» с Женькой. Рейс коммерческий. Подзаработает.

– Как ты сказал? Подзаработает? Любой моряк? – повторила Полина. – Но он не любой!

– Я имел в виду – любой моряк из моей команды.

– С каких пор Алешка в твоей команде, объясни мне!

Насчет команды – он сам решил, – стал объяснять Буравин. – Поверь, я его не уговаривал, наоборот – спросил, как отнесется отец к тому, что он будет работать на «Верещагино».

– Как отнесется отец! – передразнила его Полина. – А ты не подумал, как отнесется к этому мать?! Обо мне ты подумал?

– Конечно. Я сказал – иди с матерью попрощайся…

– Мне кажется, ты надо мной издеваешься, Витя!

– Нет, Поленька, нет. Но Алеша – человек взрослый. Он сам так решил! Это был его осознанный выбор!

– А, я понимаю! Ты претворяешь в жизнь новую философию – жить на дистанции от детей!

Буравин видел все иначе:

– Не вмешиваться грубо в их личную жизнь.

– Но Лешка болен! – напомнила Полина. – Ему нельзя было идти в рейс! Ты что, забыл, что у него недавно был сердечный приступ!

Буравин помрачнел:

– Помню. А также помню, кто этот приступ спровоцировал – моя дочь. Но на корабле не будет моей дочери, поэтому повторения такого приступа у Алешки не будет. Будь уверена.

– Ты что, врач? – возмутилась Полина. – Это только врач может сказать, в порядке у Алешки с сердцем или нет. И вообще, он недавно с кровати поднялся. Витя, ты его не остановил, я не смогла… Какой ужас!

– Но он сказал мне, что абсолютно здоров… – растерялся Буравин.

– Он сказал… А ты поверил на слово… Тебе не кажется, что ты рассуждаешь инфантильно и безответственно?

– Но что ты от меня хочешь сейчас? – Буравин, как всегда, мыслил конкретно.

– Немедленно верни корабль! – почти приказала Полина.

– Хорошо, хорошо… – поспешно согласился Буравин, – я сделаю так, раз ты требуешь. Но… Полина, послушай. Он ведь сам решил, понимаешь? Сам!

– Он решил это по глупости. Необдуманно.

– Я пытался его отговорить. Честно.

– Бывают случаи, Витя, когда нужны не уговоры, а твердое слово, – пояснила Полина. – Тем более, все зависело от тебя. Ты ведь пошел на некоторые нарушения, верно?

– Что ты имеешь в виду? – не понял Буравин.

– Включил его в состав команды перед самым отходом судна.

– Вообще-то… да.

– Вот видишь! А мог бы сказать, что отправка невозможна…

– Но я не мог ему отказать! Он же твой сын! – воскликнул Буравин.

– Именно потому, что он мой сын, ты и должен был ему отказать. А ты, ты…

Буравин уже все понял:

– Успокойся, пожалуйста. Я сейчас верну «Верещагине». Да успокойся ты. Выпей воды.

Полина была на грани истерики:

– Никакой воды мне не нужно! Мне нужно, чтобы ты исправил свою ошибку, Виктор!

Она отвернулась от Буравина и вышла из его кабинета. Буравин посмотрел ей вслед и сказал:

– Невозможно всю жизнь только и делать, что исправлять какие-то ошибки!

Он с досадой хлопнул пачкой бумаг об стол. Бумаги разлетелись во все стороны.

* * *

Невероятно довольный Марукин вернулся в отделение милиции. Увидев его, Костя поднялся и пошел за ним следом в кабинет. Марукин указал Косте на стул. Костя покорно присел – от томительного ожидания он немного отупел, у него пропало чувство протеста.

Марукин молча открыл сейф и положил туда тяжелый черный пакет. Костя обратил на это внимание.

Марукин закрыл сейф и сел за свой стол.

– Ну, рассказывай! – сказал он Косте.

– Дело в том, – сказал Костя, – что аптека, из которой, как предполагается, пропали лекарства, используемые не по прямому назначению, мне уже не принадлежит. По документам…

Марукин его остановил:

– Ладно, ладно. Про аптеку мне не интересно слушать. Захочешь покаяться – сходи в церковь.

– Тогда я не понял… А зачем вы меня вызывали? – растерялся Костя.

Марукин написал на листочке несколько слов и передал его Косте.

– Вот, аквалангист, отдашь это своему другу Михаилу Родю… И предупреди его, чтоб без шуток.

– Но… – замялся Костя.

– Никаких «но»… – предупредил Марукин. – Можешь не придумывать на ходу, что, мол, знать не знаешь Родя…

– А вы? Вы-то почему… Я не понял.

– А много понимать от тебя и не требуется, парень. Просто передай письмо, и все, – сказал Марукин.

– Значит, вы не просто следователь… – задумчиво протянул Костя.

– И домыслы можешь оставить при себе. Развивать их нисколечко не рекомендую! – посоветовал Марукин. – Я должен с ним встретиться! А на словах добавь, чтобы не вздумал шутить со мной…

Костя молча вышел из кабинета. Он отошел на несколько шагов от милиции и, не сдержав любопытства, прочитал записку: «В полночь жду тебя, Миша, возле маяка. Думаю, не перепутаешь ни место, ни время. Пора делиться, уважаемый Михаил Макарыч».

Маша подбежала к причалу, когда «Верещагине» уже отошел от берега. Она с трудом перевела дыхание и огляделась. Увидев небольшой катер, она кинулась к нему. На палубе стояло несколько матросов, и она обратилась к ним:

– Миленькие мои, пожалуйста, помогите!

– Как не помочь такой красивой девушке? – заулыбался один из матросов.

– Отвезите меня! Срочно! Туда! – Маша показала рукой на удаляющийся корабль.

– Зачем? Жених там, наверное? – догадались на катере.

– Да, жених, жених! – закричала Маша.

– Да зачем он тебе? Ушел и ушел! Посмотри на нас, чем мы хуже?

Маша обиделась:

– Да не до шуток мне!

– Давай лучше к нам на борт, – продолжал шутить матрос. – Мы от тебя никуда не уйдем. Не бросим!

– Эх, вы! – махнула рукой Маша.

– Сестричка, не обижайся, – посерьезнел матрос. – Мы бы рады тебе помочь, но это невозможно.

Маша чуть не плача смотрела вслед удаляющемуся кораблю, на палубе которого стояли Алеша и Женя.

– Видишь? – спросил Женя, указывая на Машу.

– Уже увидел, – кивнул Алеша.

– Да ты смотри, смотри! Эх, Лешка, надо тебе возвращаться, пока не поздно!

– Поздно, Женька. Я все решил, – ответил Алеша. Но тут они оба разом вскрикнули, потому что увидели, как Маша прыгнула с причала в воду.

– Маша, Машенька! – закричал Алеша.

– Ой, сумасшедшая! – воскликнул Женя.

Алеша быстро вылез на борт и с криком «Маша, подожди, я сейчас!» прыгнул в воду. Он вынырнул, огляделся и поплыл навстречу Маше. Расстояние между ними постепенно сокращалось. Наконец они подплыли друг к другу и обнялись. Люди, наблюдавшие за ними с причала, зааплодировали. Маша и Алеша подплыли к берегу – и им помогли вылезти из воды. Они стояли рядом абсолютно мокрые и абсолютно счастливые.

– Господи, Лешка, я так испугалась, так испугалась… – твердила Маша.

– Чего испугалась, глупенькая? – спросил Алеша.

– Когда узнала, что ты уходишь в рейс… Мне показалось, что если ты уйдешь, я больше тебя не увижу. Никогда.

– А я думал, что совсем тебе не нужен, – признался Алеша.

– Ну с чего ты это взял, дурачок?

– Да, мы с тобой два сапога пара, точно! Глупенькая и дурачок, – рассмеялся Алеша.

– И любители водных процедур… – Маша зябко поежилась. – Холодно!

Алеша крепко обнял Машу.

– Все, милая, все. Сейчас отогреемся и… больше никогда не расстанемся. Даже если поругаемся, будем вместе. Ясно?

– Да, ясно.

– А если ясно, то ты согласна? – у Алеши получились почти стихи.