Текст книги "Миражи в Лялином переулке"

Глава 5

«Через пять дней Новый год, – по дороге домой думала я. – Загадочный, волнующий, таинственный. Ёлки, подарки, ожидание чуда. А есть ли оно – чудо? Может, подобные мысли – из серии детских фантазий?»

Я подошла к подъезду и стала искать ключи. Мой взгляд погас, плечи опустились, и из потаённых недр вырвался тяжёлый вдох. Маска, предназначенная для общения с Олегом, села на привычное место, и с унылым выражением лица я вошла в квартиру.

– Устала? – взглянув на меня, удовлетворённо спросил Олег.

– Вымоталась ужасно.

– А что я говорил! Преподавательская работа – это колоссальные перегрузки.

– Ты как всегда прав, – вздохнула я и, шаркая тапками, направилась в кухню.

– Ничего. В каникулы отдохнёшь.

Олег поставил мои сумки на ближайший стул и добавил:

– Вот у меня сейчас наступят горячие деньки. Сначала годовой отчёт, затем конференция.

Ожидая моей реакции, Олег Александрович сделал паузу, и я быстро заметила:

– Сочувствую. Представляю, какое напряжение.

– Тебе трудно представить, – с унылым выражением лица высокомерно ответил Олег. – Интеллектуальные нагрузки преподавателей качественно ниже, чем нагрузки учёных.

– Да, конечно, – согласилась я, и тема была исчерпана.

Я разогревала мясо, наслаждалась тишиной и планировала предпраздничные дни:

«Первым делом высплюсь, затем почитаю, а через пару дней съезжу за подарками».

– Дети что-нибудь подарили? – спросил Олег Александрович.

– Традиционные конфеты, набор ёлочных украшений и нечто неизвестное от 11 «Б».

– По-моему, 11 «Б» тебе симпатизирует.

– Да, у меня с ребятами нормальные отношения.

– Вот и хорошо, – пробормотал Олег.

Через пятнадцать минут стол был накрыт, и, одобрительно поглядывая на антрекоты, Олег Александрович уселся в кресло. За окном падал снег, на столе горела свеча, пахло хорошо прожаренным мясом. По телевизору начались новости. Традиционная заставка, знакомая мелодия, диктор с каменно-трагическим лицом.

– Курорты Азии – под ударом стихии, – коротко, как телеграф, проговорил он. – У берегов Индонезии – сильнейшее землетрясение. Цунами накрыло побережье Юго-Восточной Азии. Сообщения о жертвах и разрушениях поступают не только из Индонезии, но и из Таиланда и Шри-Ланки.

– Какой ужас! – воскликнула я и отодвинула тарелку.

Олег Александрович оторвался от мяса, и в его очках замелькали блики свечи.

– По данным на 23:30, погибло одиннадцать тысяч человек. Мы пробуем связаться с островом Пхукет, где находится наш корреспондент.

На экране появился молодой парень. За его спиной гнулись пальмы, бурлящие валы обрушивались на берег.

– Что происходит на Пхукете? – с тревогой спросил диктор. – Есть ли у вас новая информация?

– Такого бедствия мир ещё не видел. Цунами обрушилось на побережье и превратило его в груду развалин. У нас оказались кадры любительской киносъёмки. Сейчас вы увидите, как всё начиналось.

Тревожное лицо корреспондента сменилось красочной картиной: сотни людей лежали на пляже, сидели в кафе, плескались в море. И вдруг произошло нечто необычное. Вода начала отступать, морское дно обнажилось, и на горизонте показался огромный серый вал. Он рос на глазах и через мгновенье превратился в гигантскую волну. Послышались душераздирающие крики, волна с воем обрушилась на берег и понеслась вглубь острова. Она тащила с собой людей, лежаки, деревья, остатки домов и, удовлетворённо хлюпая, неслась дальше. Было ощущение, что по острову несётся смерть. Да-да, смерть. Безжалостная и неотвратимая.

– Видели, что творится?! – кричал корреспондент. – Цунами уничтожило сотни гостиниц. Тысячи людей пропали без вести. Страшно, очень страшно!!!

– Что слышно о россиянах? – последовал вопрос из московской студии.

– Пока никаких данных. Я слышал, погибло много шведов и немцев.

– Всё, больше не могу, – воскликнула я. – Какой ужас! Люди приехали отдыхать, а тут…

Всхлипнув, я закрыла лицо руками. Олег Александрович повернулся в мою сторону и посмотрел поверх очков.

– Что за истерика?

– Представляешь, Олег, там же полно детей! Они так радовались – попали из зимы в лето. А вместо этого… – Моё сердце дёрнулось, и я прошептала: – А вместо этого их настигла…

Я не могла сказать слово «смерть». С моей точки зрения, смерть и дети – несовместимые понятия.

– Ты что, первый день живёшь? Не видела трагедий? – сердито спросил Олег Александрович и выключил телевизор.

– Таких – нет.

– Надо адекватно воспринимать информацию. Адекватно.

Он нервно заходил по комнате.

– Сколько детей погибает ежедневно! Неважно из-за чего – из-за глупых случайностей, стихийных бедствий, болезней. Если по каждому поводу проливать слёзы, никакое сердце не выдержит.

– Но это так несправедливо!

– Несправедливостей на земле много, – резко сказал Олег Александрович. – Несправедливо, например, что одни могут отдыхать в Таиланде, другие нет. Что же ты не плачешь по этому поводу? Много ли в лицее детей, отдыхающих в Таиланде?

– Нет.

– То-то и оно. А ведь у вас учатся дети небедных родителей.

Олег Александрович остановился у окна и, глядя на падающий снег, несколько успокоился.

– Несправедливо… А разве справедливо, что тысячи российских учёных живут на нищенскую зарплату? А то, что разграбили страну? Это справедливо, по-твоему?

«Понеслось… – подумала я. – Теперь вспомнит развал СССР, обесценивание вкладов, грабительскую приватизацию. Надоели эти разговоры. Никто не спорит, это ужасно несправедливо. Но сколько можно говорить об одном и том же?

– Давай, лучше чаю попьём, – вытирая слёзы, предложила я.

– Что, не нравятся такие разговоры? – язвительно спросил Олег Александрович. – Тебе бы только крыльями хлопать.

– Зачем ты так?

– Прости. Это лишнее. Я имел в виду твои эмоции, – миролюбиво сказал он. – Эмоции, Маргарита, тебя погубят.

Я промолчала. Излишняя эмоциональность – моё слабое место. Олег Александрович прав: эмоции меня погубят. Есть дом, работа, несколько близких людей – вот их и надо воспринимать близко к сердцу. А остальное… остальное надо пропускать через разум.

– Как чай, готов?

– Уже заварила.

– Надеюсь, не чёрный?

– Липовый.

– Вот и хорошо. Нечего будоражиться перед сном.

Олег взял кружку и налил бледно-жёлтого чаю.

– А по поводу цунами я вот что скажу. Прежде чем ехать на край земли, надо хотя бы взглянуть на тектоническую карту. Так, на всякий случай.

– ???

– В районе Суматры происходит стык литосферных плит, – пояснил он.

– Каких плит? – От неожиданности я чуть не поперхнулась.

– Литосферных, – повторил Олег Александрович и заботливо постучал по моей спине. – Осторожней, так и подавиться можно.

– Слово незнакомое. Хотела спросить и нечаянно вдохнула.

– Да… Пробелы в твоём образовании постоянно дают себя знать.

Я опустила глаза и потянулась к чашке.

– Ничего удивительного. Я училась во французской спецшколе и большую часть времени занималась языками.

Олег Александрович поморщился и заметил:

– Сначала нужно получить специальность, затем учить языки.

Возразить было нечего, и я спросила:

– Значит, у Суматры плиты столкнулись?

– Что меня раздражает, так это твоя непоследовательность и торопливость.

Олег Александрович встал и направился в ванную. Умывшись и тщательно почистив зубы, он лёг в постель и тут же заснул. Через некоторое время легла и я.

Перед глазами появилась волна. Казалось, её большое тело состояло из мощного сгустка энергии. Волна подошла к одинокому берегу и выросла до устрашающих размеров. Её гребень закипел, и среди пенистых брызг мелькнула знакомая до боли фигура. Это была я.

Глава 6

Когда я проснулась, Олега Александровича дома   не было. На кухне, прислонившись к холодильнику, стоял пакет с подарком 11 «Б». Развернув упаковку, я увидела большой блокнот в бархатной обложке. На первой странице стояла надпись: «Дневник Риты Вайт».

Намёк понят. Не умывшись и не выпив традиционной чашки кофе, я написала:

26 декабря, 13 часов.

Маргарита Владимировна Белых. 36 лет.

Преподаватель литературы.

Образование – высшее, закончила филфак МГУ.

Внешние данные:

волосы – длинные, светлые;

глаза – зеленоватые;

нос – прямой;

цвет лица – бледный;

рост – 160 см.

Качества характера:

– мечтательная;

– романтичная;

– добрая;

– отзывчивая.

Место жительства: Москва, Лялин переулок.

Посмотрев на лаконичный текст, я дописала:

– безалаберная;

– непрактичная;

– доверчивая.

Перевернула страницу и, подумав, сделала следующую запись:

Олег Александрович Васильчиков:

– 55 лет;

– член-корреспондент Академии наук;

– математик;

– нумизмат.

Плюсы:

– не пьёт;

– не курит;

– женщинами и мужчинами не интересуется;

– солидный;

– неторопливый;

– основательный;

– эрудированный.

Минусы:

– обидчивый;

– сухой;

– скупой;

– занудливый;

– неэмоциональный;

– эгоистичный.

Как я его разобрала!

Послышался звук отворяемой двери, и вошёл Олег Александрович.

– Добрый день, дорогая! – радостно сказал он.

Мне стало не по себе. Радостный тон, «дорогая»… Прямо чудеса.

«Стоило проанализировать, и вот результат», – мелькнула мысль.

– Ты уж, Маргарита, не обессудь, но подарок вручу сейчас. Мало ли что. Вдруг не подойдёт?

Вытащив из сумки брючный костюм, Олег Александрович торжественно сказал:

– С наступающим Новым годом!

Я ахнула:

– Олег, милый! Какая прелесть! Наверное, дорогой?

– Недешёвый, – сдержанно произнёс Олег Александрович.

Я надела костюм и посмотрела на себя в зеркало.

– По-моему, здорово.

– Замечательно сидит, – удовлетворённо сказал Олег. – Теперь пора обедать, через пару часов мне надо быть в институте.

– Конечно, – заторопилась я.

За обедом Олег Александрович рассказал, как выглядит ЦУМ, какие разговоры были в секции женской одежды, как выбирал костюм.

– За хорошую вещь денег не жалко, – резюмировал Олег и сел с газетой в любимое кресло.

После ухода мужа я занялась генеральной уборкой. Перемещаясь по квартире, я вытирала пыль и размышляла. Неудивительно. У меня всегда так. Что бы ни делала, в голове кружатся сотни мыслей. Они разные: короткие и длинные, грустные и радостные, тревожные и беззаботные, ясные и неуловимые. Я скептически поджала губы: «Типичные женские мысли. Суетливые и изматывающие. Нужно их сто раз просеять, чтобы понять, что хочешь сказать».

Закончив уборку, я вытащила дневник и написала:

26 декабря, вечер.

Делала генеральную уборку.

Много думала.

Три дня я занималась рутинными делами, а 30-го поехала за подарками. Выйдя на Театральную площадь, я почувствовала праздничное оживление. Разноцветные огни, гирлянды, ёлки, новогодние шары… В морозном московском воздухе витало нечто сладкое и давно забытое. Осторожно заглянув за стекло маленького бутика, я увидела Деда Мороза. Он улыбнулся из-под ватных усов и подмигнул фарфоровым глазом.

– Чудеса только начинаются, – сказал Дед Мороз.

– Это вы мне?

Вытянув шею, я посмотрела на его губы – он по-прежнему улыбался.

«Действительно чудеса», – подумала я и оглянулась.

Люди бежали мимо, и не обращали на меня никакого внимания. Я направилась к ГУМу и решила присмотреть себе что-нибудь из косметики. Пока я шла по магазину настроение моё равномерно ухудшалось. Причина была простая и банальная: большое количество зеркал, украшавших ГУМ, отражали мой внешний вид. При ярком освещении стали заметны и мелкие морщинки, и выбившаяся прядь волос, и старомодное пальто. Горько вздохнув, я встала у круглого стенда. На нём красовались золотистые футляры с помадой, изящные пузырьки с лаком и пластиковые флаконы с крем-пудрой.

– Здравствуйте, – послышался приятный голос. – Вы что-то ищете?

Передо мной стояла девушка-консультант и мило улыбалась. Её ухоженная кожа, аккуратно подведённые глаза, пухлые губы под тонким слоем помады служили отличной рекламой продукции фирмы-производителя.

– Хотелось бы посмотреть губную помаду, – тихо сказала я.

– Какой цвет предпочитаете?

Девушка посмотрела на мои губы, потом на ресницы, наконец на руки. Этого взгляда было достаточно, чтобы я почувствовала себя испуганной растрёпанной птицей.

– Розовато-коричневую, – робко ответила я.

Девушка решила меня подбодрить:

– У вас красивая форма губ. Если их выделить контурным карандашом, затем нанести помаду… Думаю, по краям 254-м цветом, а в центре – 158-м.

Она повернулась к стенду, взяла два золотистых футляра и, выдвинув яркие столбики, поднесла их к моим губам.

– Изумительно. Ваши губы станут сочными и эффектными.

– Вы так считаете? – оттаяв, улыбнулась я.

– Попробуйте.

Девушка протянула тюбики и добавила:

– Это пробники.

– Пробовать ни к чему. Полагаюсь на ваше мнение.

– Вы не поняли, – улыбнулась девушка. – Помаду можно нанести на запястье.

Она взяла меня за руку и аккуратно нарисовала розовую и коричневую линии.

– Не правда ли, хорошо?

– Да-да, конечно. Сколько стоит помада?

– Четыреста пятьдесят рублей.

– Пожалуй, возьму розовую.

– А другую?

– В следующий раз, – ответила я, произведя несложные расчёты.

– Спасибо за покупку, – заученно сказала девушка-консультант и повернулась к стеллажу. Достала нужный номер, положила рядом с кассой и, улыбнувшись другой покупательнице, спросила:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Я достала кошелёк, расплатилась и вышла из секции.

Какой ГУМ, какой косметический отдел? Дома надо сидеть, а не шататься по дорогим магазинам. В кармане гроши, а туда же.

Я оглянулась. Нарядная, улыбающаяся публика, дорогие товары. Куда меня занесло? Я вспомнила иронию, с которой слушала о магазинных страданиях Олега, и горько вздохнула:

«Олег Александрович хоть выглядит респектабельно – высокий, представительный… А я? Замученная женщина в старой одежде. Лялька права – о себе надо больше думать. О себе. Глядишь, на люди не стыдно будет выйти».

Я посмотрела на носы изношенных сапог, наспех замазанных гуталином, и повернула к выходу.

Куплю подарки на рынке.

Однако мысль, что, купив на рынке какую-нибудь дешёвку, можно испортить Олегу праздничное настроение, заставила остановиться.

Олег не раз говорил, что его внешний вид – это реклама не только возглавляемого им отдела, но и института. Конференции, заседания, выступления, переговоры. На всех этих мероприятиях он должен появляться в солидных костюмах, дорогих рубашках и качественной обуви. Порой денег до зарплаты не хватало и мне приходилось занимать. «Непрактичный ты человек», – говорил Олег и был прав. По сравнению с ним я была растяпа: денег не копила, покупок не планировала, покупала что под руку попадётся.

От таких мыслей мои плечи опустились, и лицо в этот момент, наверное, походило на лицо типичной российской труженицы, живущей в вечном денежном дефиците.

– Да неужели это Маринка? – услышала за спиной голос.

Я насторожилась. Так, с лёгкой руки мамы, меня звали только в детстве. Я резко обернулась и увидела Варьку. Когда-то мы жили вместе в коммуналке и были самыми закадычными подругами.

– Варенька, милая, какая же ты шикарная, – взглянув на даму в мехах, прошептала я.

– Глупости. Помнишь, как говорил дедушка? «Тряпки – это ерунда, главное – душа», – заключив меня в жаркие норковые объятия, пробасила Варька. – Дай-ка погляжу на тебя.

Варька слегка отстранилась и заглянула мне в лицо. Огромный голубой камень на её перстне отразил солнечный луч, пробившийся сквозь стеклянную крышу ГУМа, и я почувствовала запах дорогих духов.

– Наконец-то встретились. Самое время пойти в ресторан и вспомнить нашу коммуналочку.

– Варь, я бы с радостью, но мужу подарок надо купить.

– Поговорим, потом купим. Сначала мы, Мариночка, потом мужики, – взяв меня под руку, безапелляционно заключила Варька.

То и дело поглядывая на неё, я пошла рядом.

«Бывают же чудеса! Оказаться в одном месте в один и тот же момент через двадцать три года разлуки. Я же могла пойти по другой линии, задержаться в отделе косметики, наконец, могла бы поехать в другой магазин. Наверное, это судьба», – думала я, любуясь идущей рядом женщиной, пришедшей из детства.

Не переставая говорить, Варька вывела меня из ГУМа, подвела к золотистому джипу и, распахнув двери машины, села за руль.

– Едем кутить, – сказала она.

Неожиданна, как в детстве, по-прежнему энергична. Наверное, в её голове крутится куча шальных мыслей и планов.

Машина плавно тронулась, и, глядя перед собой, Варька заметила:

– Про себя можешь не рассказывать. Я на тебя в ГУМе поглядела, мне всё ясно. Живёшь на зарплату, имеешь небольшие подработки. Недавно премию получила. Или что-то подобное. Хочешь потратить с толком, благоверного порадовать. О себе вспоминаешь по остаточному принципу. Муж – какой-нибудь занудливый очкарик, поражающий тебя своей начитанностью.

– Откуда ты знаешь? – с трепетным ужасом спросила я.

– Что, угадала?

Варька закурила и, сделав загадочное лицо, пропела:

– Просто я работаю волшебником, волшеб-ни-ком… – Засмеялась и добавила: – На современном языке моя нынешняя профессия – психотерапевт по проблемам постстрессовых расстройств и кризисных состояний. Вот так-то, Мариш. У тебя нет подобных проблем?

– Слава Богу!

– Вот и хорошо. Однако, как показывает мой опыт, всё до поры до времени. Авось пригожусь. – Варька на минуту задумалась. – Я ведь чувствовала, что сегодня должно что-то произойти, какая-то светлая встреча. Веришь? С утра эта мысль крутилась.

– Варь, как в сказке. Даже зажмуриться хочется.

– А ты зажмурься. Глядишь, улыбнёшься. – Варька повернулась ко мне и добавила: – Понимаешь, Мариш, ты сейчас такая скукоженная, что прежняя Марго пропала. Пойми правильно. Марго хотя и была мягкой и нежной девочкой, но имела характер и на меня оказывала влияние. Теперь ты какая-то подчинённая. Не знаю, чему больше – может, трудностям, а может, мужу.

Утопая в облаке диковинных запахов, я кивала в ответ.

– Скоро Новый год, – продолжала Варька. – Неизвестно, когда ещё встретимся.

Я опять кивнула.

– Поэтому для начала поедем на Ленинский проспект.

– Почему на Ленинский?

– Рекламу не смотришь, – улыбнулась Варька.

Мы подъехали к большому зданию и вышли из машины. Перед нами сверкала вывеска магазина «Меха». Варька направилась к входу, я засеменила за ней. Внешний вид Варьки тут же привлёк внимание продавцов, и в мгновение ока перед нами появились два молодых человека. На их лицах сияло такое радушие, что я решила, они уже с Варькой встречались.

«Два молодца из ларца», – мелькнула мысль.

– Добрый вечер, мальчики, – улыбнулась Варька. – Эту достойную женщину нужно одеть во что-то приличное.

Она показала на меня, и голубой камень на перстне блеснул, словно соглашаясь с её словами. Два «молодца» развернулись в мою сторону и понимающе закивали.

– Думаю, надо взглянуть на песцовые полушубки, – предложил один из продавцов.

– Согласна, – сказала Варька.

– Песец подчёркнёт миниатюрность фигуры вашей подруги, – заметил второй «молодец».

Оцепенев, я глядела на Варьку и неестественно улыбалась. Спустя пару минут меня превратили в манекен, на который накидывали то одну, то другую шубку. Варька обсуждала с продавцами достоинства меха, а я выступала в роли Золушки, готовящейся к балу. От всего происходящего мои глаза распахнулись, губы приоткрылись, на щеках заиграл румянец.

– Вот так-то лучше, красавица, – пробасила Варька. – А ведь действительно хорошенькая. Правда, мальчики?

Продавцы кивнули и восхищённо развели руками – дескать, нет слов. Это был тот жест, который обычно ставит точку при подобных покупках. В руках у Варьки появилась золотая карточка VISA, и я почувствовала лёгкий толчок в спину.

– Пойди подыши свежим воздухом, – приказала Варька.

Стоя в новой шубе перед магазином, я смотрела на отражение в витрине и испытывала настоящую, глубокую радость. Варька вышла минут через десять и распахнула дверцу машины.

– Пожалуйте, в карету, мадам.

Мои глаза наполнились слезами и, уткнувшись Варьке в грудь, я заплакала. Варька гладила меня по песцовому плечу и ласково шептала:

– Бедная моя. Побаловали немного, и раскисла.

– Варь, ну что за жизнь? Женщиной себя не чувствуешь, – всхлипывая, пробормотала я.

– Ладно-ладно. Хватит жаловаться и лить слёзы. Весь мех отсыреет. – Она улыбнулась и вытерла мне нос, как маленькой девочке. – А что касается того, что женщиной себя не чувствуешь, это ты брось. Очень даже чувствуешь – меня не обманешь. Ласки тебе не хватает, а может, любви. Это наш крест. Семью на себе тянем. При этом умудряемся оставаться женственными. Хватит реветь!

– Не знаю, чего я разревелась, – всхлипнула я. – Может, от счастья, может, от обиды.

– Тебе и знать нечего. Поплакала, сняла напряжение – и забыла. Теперь высморкайся и улыбнись.

Варька завела машину и выехала на Ленинский проспект.

– Едем в ресторан?

– Что-то не хочется, – ответила я. – Слишком много впечатлений. Мне бы домой.

– Домой так домой. Нечего психику перегружать, – отозвалась Варька, включая скорость.

Пару минут мы ехали молча. Я приходила в себя, Варька о чём-то размышляла.

– Варь, расскажи мне о себе. Где пропадала столько лет?

– Этот рассказ оставим на другой раз. Теперь слушаю адрес.

Оставшуюся часть пути я рассказывала, какой хороший человек Олег Александрович, какое удовлетворение я получаю от своей работы, какие замечательные ребята учатся в нашем лицее. Варька время от времени косилась в мою сторону и, казалось, видела меня насквозь. Её взгляд всё больше теплел, на губах появилась мягкая улыбка.

– Слушая тебя, вспомнила другие разговоры.

Варька крутанула руль, и машина въехала в Лялин переулок.

– Будь уверена, вследствие моей профессиональной деятельности погружаться в чужую жизнь приходится часто. Так вот. С одной стороны, твоя жизнь типична, с другой, ясно – ты её лакируешь.

Машина остановилась около моего дома.

– Зайдёшь ко мне?

– Не зайду. Думаю, встретимся в ближайшее время. Тогда и поговорим по душам.

Я потянулась к Варьке:

– Спасибо! За всё. Счастья тебе.

– Ладно. Постараюсь кусочек оторвать, – улыбнулась Варька и тут же добавила: – Не забудь сказать благоверному, что встретила подругу детства. А то… Знаю я этих мужчин…

Варька вышла из машины и достала с заднего сиденья два пакета: один – с моим старым пальто, другой – с бархатной коробочкой. Протянув их мне, она опять улыбнулась:

– В коробке – пустячок для мужа.

– Ну зачем?

– Обожаю выбирать подарки. Жаль, не приходится их дарить собственным детям и мужу.

– Почему? – удивилась я.

– За неимением таковых. Так что не обессудь – на твоём муже попрактиковалась.

– Варь, ты удивительная!

– Не идеализируй никого, и меня в том числе.

Поцеловав Варьку, я направилась к подъезду.

– Если захочешь увидеться, позвони, – крикнула она вслед. – В шубе – моя визитная карточка.

Варька помахала мне, и машина тронулась. Я вошла в подъезд и, всё ещё находясь под впечатлением встречи, вознеслась на четвёртый этаж.

Дверь открыл Олег Александрович. Посмотрел на шубу и грозно спросил:

– Как это понимать?

– Нравится?

– Ты что, за дурака меня принимаешь?

По лицу его пошли красные пятна.

– Не понимаю, что ты взбеленился. Шуба – Варькин подарок. Помнишь, я рассказывала о подруге, с которой жила в коммуналке?

Праздничное настроение улетучилось, и я почувствовала, что моё объяснение нелепо. Олег Александрович развернулся и удалился в комнату, закрыв за собой дверь.

«Ну и пожалуйста. Бесись на здоровье», – подумала я, повесила шубу и пошла на кухню. Готовя ужин, я вспоминала сегодняшний день. И вдруг почувствовала пронзительный взгляд. Обернувшись, я увидела разъярённое лицо Олега Александровича.

– Можешь ничего не говорить, – прошипел он. – Всё на лице написано.

– Что написано?

– Раскаяние наблудившей женщины.

– Олег, что ты говоришь?! Хочешь, позвони Варьке. В кармане шубы – её визитка.

Я бросилась к вешалке.

– Не сомневаюсь, – с ненавистью сказал Олег. – Ты со своим любовником продумала всё до мелочей.

Он взглянул на пакет и, брезгливо взяв в руки, вытащил оттуда бархатную коробочку. Там лежало коричневое портмоне. Мягкая кожа, тиснение, на уголках металлическая фурнитура – дорого и изысканно. Странно всхлипнув, Олег Александрович кинулся к вешалке и, сорвав дублёнку с крючка, бросил на меня презрительный взгляд.

– Ты куда?

– Пошла к чёрту! – прорычал он и хлопнул дверью.