Электронная библиотека » Элеонора Акопова » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Пандемия любви. Том 1"


  • Текст добавлен: 18 сентября 2023, 11:20


Автор книги: Элеонора Акопова


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Ну как? – повалившись в кресло, умиротворённый и потный, как после акта любви, спросил новоявленный Басё.

– Неплохо, – выдавила из себя я, напряжённо соображая, что бы ещё такое ввернуть.

– Мне тоже так кажется, – не моргнув глазом отозвался поэт.

– Монументально. Хороший полноценный объём. – Я наконец овладела собой. – Есть удачные образы.

– Ну, объём, ты знаешь, это мой конёк. Не люблю, когда вещи короткие. Кстати, я вчера начал продолжение писать. Уже есть кое-какие намётки…

– Но герой ведь уже погиб? Что там ещё писать?! – Моему искреннему возмущению не было предела. Но Веник плевать на это хотел.

– У него осталась невеста. Через год она выйдет замуж за лётчика с американской военной базы. А призрак её жениха будет им являться. Могу почитать тебе до того места, когда…


Это было уже чересчур. Даже не дав себе труда скорчить хорошую мину, я довольно грубо намекнула Венику, что мне надо уходить. Причина была придумана более чем уважительная – деловое рандеву в поисках новой работы.

Выразив соболезнования по поводу почившей в бозе старой, Веник тем не менее продолжал сидеть в кресле и не двигался с места.

Я демонстративно извлекла из шкафа свой единственный титулярный костюм и энергично потрясла им перед бледным Вениковым носом. Ноль эмоций. Я надела костюм в ванной, вернулась в комнату и достала из сумки косметику. Веник сидел как вкопанный. Я сделала вид, что накрасилась. Веник сидел, покачивая головой и изредка шевеля губами.

– Я ухожу через две минуты, – не выдержав, гаркнула я наконец.

На этих словах Веник словно проснулся и вскочил на ноги. Я догадалась, что моих предыдущих реплик он просто не слышал.

– Да-да, конечно. Ты куда-то собралась, что ли? Извини, что побеспокоил. Я это… помочь тебе постараюсь. Одним словом… ладно, пойду. Я позвоню.

Он снова взъерошил волосы, махнул мне рукой и, прошествовав в коридор, захлопнул за собой дверь.


Я сняла костюм, вернулась в кухню, отхлебнула из чашки свой давно остывший кофе и глубоко задумалась. Картинки, одна безрадостнее другой, мрачно проплывали у меня перед глазами, выстраиваясь чередой и медленно исчезая за горизонтом, как караван верблюдов в аравийской пустыне.

Проведя с полчаса за этим бесполезным занятием, я наконец почувствовала, что оно мне страшно надоело.

«Куда вы засунули ваш хвалёный оптимизм, уважаемая Марианна Сергеевна? – В приступах меланхолии я всегда обращаюсь к себе по имени-отчеству. – В конце концов, вам должно быть прекрасно известно, что ничто так не мешает радоваться жизни, как сама жизнь. А посему следует немедленно отбросить все глупые мысли и приступить к более конструктивной части нашего заседания, а именно, к конкретным предложениям по реализации законного права на доблестный труд, который и должен привести к неуклонному повышению благосостояния трудящихся масс в вашем лице, драгоценная вы моя!.. Почему бы вам не посвятить сегодняшнее ослепительное, лазурно-солнечное утро, – я покосилась на мрачное, наглухо затянутое сизыми тучами небо и тонкие струйки дождя, бегущие по оконному стеклу, – поиску этой самой кормушки, то есть я хотела сказать – работы, ибо труд является жизненной потребностью и осознанной необходимостью буквально каждого строителя коммунизма».

Сделав это блестящее заключение, я опрометью кинулась в коридор и через секунду вернулась с толстым растрёпанным справочником предприятий и учреждений нашей славной столицы, а также с купленными вчера у метро газетами «Из рук в руки» и «Работа для вас».


Не утомляя подробностями, скажу лишь, что следующий час я провела отвратительно, поэтапно обзванивая эти самые предприятия и учреждения и предлагая себя в самых различных качествах, исключив лишь короткий список наиболее древних профессий, обычно обозначаемых незадачливыми соискателями вакантных должностей формулировкой «интим не предлагать».

В результате по истечении означенного времени я нимало не продвинулась в своём трудном деле, зато составила примерное представление о том, что же должна чувствовать представительница вышеупомянутой профессии на исходе напряжённого рабочего дня. Или, наверное, ночи. Этого я точно не знала.

Тщетность и бессмысленность подобной попытки предстала передо мной с такой ошеломляющей ясностью, что я даже расхохоталась.

«Ну что, нахлебалась, ослица?! Кто же в наше время таким образом работу ищет? Придётся тебе что-нибудь поумнее придумать. Давай-давай, шевели извилинами!» – Я прикурила сигарету и уселась на стул, подобрав под себя ноги.

Просидев в таком положении минут двадцать, я, к собственному неудовольствию, была вынуждена признать, что ни одна хоть сколько-нибудь полезная идея мою голову не посетила.

Нет, думаю, так не пойдёт. Сидеть толку мало, надо действовать. Вот только в каком направлении? Позвонить, что ли, кому-нибудь?

И тут-то меня осенило. Ну конечно же! Лёвик! Как я могла забыть о нём? Столько времени даром потеряла!

Я кинулась в комнату и, лихорадочно порывшись в сумке, извлекла на свет божий свою видавшую виды записную книжку, с которой не расстаюсь со школьных времён. Распахнув её на букве «л», я принялась накручивать диск.


О Лёвике следует рассказать отдельно.

Во-первых, он мой очень старый друг и самый верный воздыхатель. Во-вторых – удачливый бизнесмен и человек, отлично вписавшийся в новые времена, так что «новым русским» его мешает назвать только то незначительное обстоятельство, что он, собственно говоря, и не русский вовсе, а поляк. Меня это всегда удивляло, ибо во внешности его абсолютно не просматривалось ничего славянского. Я помню, как его мать, редкой красоты женщина, с белокурыми волосами и лицом, словно выточенным из кости, смеясь, рассказывала, что Лёвик унаследовал свои чёрные как смоль, волосы и смуглую кожу от бабушки-гречанки, якобы ещё до революции похищенной и вывезенной в Россию каким-то безумным князем, от которого ей совершенно немыслимым способом помог сбежать Лёвиков дедушка, после чего и женился на ней ко всеобщему удовольствию.

Кроме того, Лёвик славился тем, что крайне редко отказывал, если к нему обращались с просьбами. Это снискало ему неизбывную любовь всех без исключения знакомых и родственников, но вряд ли сделало жизнь безоблачной, ибо, сколько я его знаю, он непрерывно находился в процессе разрешения чужих проблем.

С какими только просьбами к нему ни обращались! Устроить в институт чью-то племянницу, положить в больницу чью-то тёщу, определить на работу чьего-то зятя и прочее, прочее, прочее. Над неумением Лёвика сопротивляться чудовищному натиску оголтелых просителей я частенько едко подтрунивала, высмеивая его мягкотелость и излишнюю чувствительность.

Не стоит объяснять, что, готовясь сама выступить в этой роли, я испытала некоторое смущение и, заслышав в трубке знакомый низкий голос, неожиданно забулькала что-то нечленораздельное.

– Алло, Марьяш, это ты, что ли? – после некоторой паузы удивлённо спросил Лёвик.

– Да я, собственно… – тоже после паузы отозвалась я.

– А что у тебя с голосом? Что-то случилось? – В его мягком тембре явственно зазвучала встревоженная нота.

– Ничего у меня не случилось, – уже вполне справившись с собой, бодро ответила я. – Ты что забыл, что у меня никогда ничего не случается? А если что и случается, так мне это по фигу?

– Конечно, я помню, дорогая, – окончательно встревожился Лёвик. – И всё-таки, позволь полюбопытствовать по старой дружбе, не произошло ли чего-нибудь этакого, что тебе, разумеется, по фигу?

– Ничего, – тихо сказала я и вдруг совершенно неожиданно заревела.

– Я сейчас приеду, – коротко бросил Лёвик и повесил трубку.

Явился он минут через двадцать, и битых два часа я ему про свою жизнь рассказывала, не утаив ни одной леденящей душу подробности.

Надо сказать, что, помимо прочих достоинств, Лёвик обладает ещё одной уникальной особенностью – умением вытянуть из собеседника всё то, что тот в первоначальном замысле выкладывать совершенно не собирался. Наверное, из него получился бы хороший священник, тем более, что Лёвик абсолютно не болтлив (что само по себе редкое свойство), а посему тайна исповеди была бы твёрдо гарантирована.


– Чаю будешь? – наконец спросила я, в последний раз утерев насквозь промокшим платком опухшую физиономию.

– С удовольствием, – живо отозвался Лёвик, снимая пиджак и вешая его на спинку стула. – Ты всегда умела прекрасно чай заваривать.

Тут он явно кривил душой, но сообщать об этом я сочла невежливым. И так обрушила на его голову кучу нелицеприятной информации, посему на сей раз с шуточками решила повременить.

– Слушай, может, пометёшь по амбарам? – поднялся он с табуретки, слегка разминая затёкшие конечности. – С вечера маковой росинки во рту не было. А тут ты меня так огорошила, что я с перепугу даже торт с собой прихватить не сообразил.

– Попробую, – кивнула я и нерешительно полезла в холодильник. Пошарив с минуту в его не слишком ароматных недрах, я извлекла на свет божий пару яиц, изрядно подсохший кусок сыра, банку горошка и две сморщенные сосиски.

– Не слишком-то густо, извини. Рябчиков, как видишь, не держим-с, и ананасов сегодня почему-то не завезли, – кашлянув, сообщила я.

– Не пыли, – бодро отозвался он, поворачиваясь к плите. – Ровно через пять минут я превращу всё это в сказочное блюдо. Ты сядь пока. – Лёвик был прекрасно осведомлен о моих кулинарных способностях.

Я покорно опустилась на стул и закурила. Некоторое время он молча колдовал над сковородкой, затем, обернувшись, спросил:

– Ну а сама-то что делать думаешь?

Сей резонный вопрос и без того занимал мои мысли с утра до вечера, поэтому отвечать на него всерьёз не имело смысла.

– На первое время можно попробовать пожарной каланчой устроиться, сутки через трое. Благо рост позволяет, – криво усмехнулась я.

– С работой решим, не вопрос, – махнул рукой Лёвик. – Я вообще спрашиваю.

«Если бы мне в голову пришла хоть одна толковая мысль, я бы уже давно так и поступила», – с тоской подумала я, но вслух сказала: – А что вообще?.. Вообще не знаю. Хотя знаю. Разводиться, конечно же… Вот только с делами разберусь немного, а то, сам понимаешь, без копейки за душой мне с этим не справиться.

Лёвик судорожно сглотнул и провёл рукой по волосам.

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, Мара. Так что, если ты… одного твоего слова… понимаешь?… и я…

– Перестань, Лёвик, – выпрямилась я, отодвигая пепельницу. – Зачем начинать всё сначала? От этого не будет легче ни мне, ни тебе. И так на душе пакостно, а ты ещё…

Он виновато поморщился.

– Ладно, извини. Тебе действительно сейчас не до этого. Я просто… подумал, что… если вдруг… ну ты знаешь.

– Знаю, Лёвик, – вздохнула я. – И спасибо тебе. Только…

Он обречённо кивнул и уселся на табуретку, скрестив ноги.

– Ладно, не будем о грустном.

– Не будем, – тут же согласилась я.

– А насчёт работы не волнуйся, это-то как раз самое простое, – заключил он, раскладывая еду по тарелкам. – Давай, лопай, сама, небось, ещё не ела ничего.

Я утвердительно кивнула и взялась за вилку. От тарелки исходил манящий аромат. Быстро справившись с её содержимым, я разлила по чашкам свежезаваренный чай и, отхлебнув немного, сделала глубокую затяжку.

– В конце концов, всё ерунда, Лёвик. Проморга-юсь. Ты же знаешь, я не из тех, кто унывает.

Признаюсь, это было довольно странное заявление для человека, только что битых два часа распускавшего нюни, и доказательством тому служил мой мокрый носовой платок. Очевидно, Лёвик тоже заметил это, но вслух сказал:

– Конечно, знаю, дорогая. Всё будет хорошо. Насчёт работы я позвоню в ближайшие пару дней.

Ты, главное, не волнуйся. А сейчас мне пора, ещё в офис заехать надо.

Он подошёл и легко прикоснулся губами к моей щеке.

* * *

После ухода Лёвика, с полчаса промаявшись без толку, я решила выйти проветриться и заодно купить что-нибудь на ужин. Натянув футболку и джинсы, я вышла на улицу.

Дождь к тому времени уже кончился, тучи рассеялись, и лохматые хлопья бледно-серых облаков, как овцы, разбрелись по начинающему голубеть небу. Старательно обходя лужи, я потопала по направлению к гастроному.

Увидев на двери знакомую табличку «обед», я нисколько не удивилась и решила скоротать время, немного прогулявшись по скверу и подышав свежим воздухом. Усевшись на скамейку под раскидистой липой, я достала сигареты и принялась чиркать спичками. На ветру они гасли одна за другой, и прикурить никак не удавалось.

– Позвольте? – услышала я, и из-за спины возникла рука с горящей зажигалкой «зиппо».

Я машинально прикурила и только после этого удивлённо подняла глаза. Тем временем обладатель зажигалки, обойдя скамейку, нарисовался передо мной, и я смогла его разглядеть. Им оказался плотный мужчина в строгом тёмно-сером костюме и дорогих кожаных ботинках, сверкающих безукоризненным блеском.

Мне всегда импонировали мужчины, следящие за своей обувью. Однажды это уже сыграло со мной злую шутку. В период ухаживаний мой будущий муж неизменно появлялся передо мной в до блеска начищенных ботинках, что в немалой степени повлияло на мой выбор, который, к сожалению, сложился не в пользу его незадачливого конкурента, вечно шастающего в до дыр протёртых кроссовках. Теперь он стал председателем совета директоров какой-то нефтяной компании, и его жена не вылезает из массажных салонов.

– Спасибо, – сказала я.

– Не стоит. Добрый день, – вежливо произнёс незнакомец.

– Здравствуйте, – хмуро отозвалась я и сделала вид, что внимательно разглядываю носки собственных туфель.

– Погода налаживается. С самого утра лил дождь, – продолжил он.

– Я заметила, – бесцветным голосом отозвалась я.

– А сейчас заметно потеплело, – гнул своё незнакомец.

– Хочу сразу предупредить, я не поддерживаю уличные знакомства… – начала было я.

– И совершенно правильно делаете, – прервал он меня, присаживаясь рядом. – Всегда есть риск нарваться на неприятности. Кроме того, такой красивой женщине, полагаю, они и не требуются.

– Тогда в чём же дело? – буркнула я. – Ведь вы именно и намереваетесь со мной познакомиться.

– У меня абсолютно нет такого намерения, – шоколадным тоном произнёс незнакомец. – В этом нет ни малейшей необходимости. Мы уже знакомы.

Оторвав взгляд от туфель, я уставилась на него, широко открыв глаза. Его губы растянулись в улыбке.

– Вижу, этот незначительный факт с лёгкостью выпал из вашей памяти. Но я не в обиде. Совершенно естественно, что я запомнил хорошенькую женщину, а она меня нет.

– Но если вы напомните, вероятно, мне удастся… – пробормотала я, чтобы сгладить некоторую неловкость.

– Несомненно. Державин Глеб Анатольевич, – слегка наклонил голову незнакомец, – владелец галереи, где проходила персональная выставка работ вашего мужа. Смелый художник, должен заметить. Дерзкий, свежий взгляд. Выставка имела успех.

– Очень рада, – промямлила я, гася сигарету.

– На вернисаже вы были в голубом. Это несомненно ваш цвет. – Он слово в слово повторил моего мужа, и я вздрогнула.

– А вы что, тоже художник?

– Неслучившийся. Но, тем не менее, смею надеяться, что в живописи разбираюсь неплохо. Во всяком случае, так утверждают специалисты.

– Конечно… да-да… уверена… – машинально ответила я, несколько углубившись в собственные мысли и постепенно теряя нить разговора.


В день вернисажа я с утра чувствовала себя отвратительно. Насморк, температура и усилившаяся головная боль не улучшали настроение, и к четырём часам я ощущала себя совершенно разбитой. Когда муж явился за мной, чтобы препроводить в галерею, он был абсолютно пьян, и в роли провожатого пришлось выступить мне.

Дальнейшие события запечатлелись в моей памяти в виде сплошного туманного облака, шума, череды незнакомых лиц и громких восклицаний. Поначалу я сгорала от стыда, полагая, что состояние моего благоверного справедливо вызовет осуждение окружающих, но вскоре с облегчением заметила, что большинство присутствующих пребывает точно в такой же кондиции, что позволило мне благополучно расслабиться и отключить своё внимание от происходящего.

Вечером, оставив виновника торжества продолжать бурно праздновать в обширной компании друзей и коллег, я, едва добравшись до дома, заварила себе крепкого чаю с малиной, завалилась в постель и, пытаясь унять дрожь, укрылась тремя одеялами. Тусклыми вспышками в голове проплывали выхваченные из памяти картинки прошедшего дня.

Начисто осипшая от многодневных возлияний поэтесса Лола, падающая на грудь моего мужа с криками: «Гарик, ты гений! Это такое пространство! Это такая буря! Она разорвёт мне сердце!»

Огромный, до самых глаз заросший бородой детина в грязной серой толстовке, трубно возвещающий: «Вот это мощно, старик! Ты всех нас сделал! Клянусь, это вызов!»

Черноволосая тощая дама-искусствовед с размазанным по щекам гримом и двумя дюжинами браслетов на руках, перегарно шепчущая мне в ухо: «У Игоря дивный, дивный талант… как это должно быть эротично… вы счастливица…»

«Да, это чрезвычайно эротично…», – вяло подумала я, проваливаясь в зыбкий горячечный сон.


Вежливо кашлянув, Глеб Анатольевич вернул меня к реальности. По всей видимости, он задал мне какой-то вопрос и теперь ждал ответа.

– Извините, я немного задумалась. Вы что-то спросили?

Мой собеседник издал лёгкий смешок.

– Нет-нет, не беспокойтесь, ничего особенного. Я просто рассказывал вам, почему не стал художником. Но это не очень интересная история, так что не стоит сожалеть, что вы её не услышали.

Я почувствовала, как на моих щеках предательски проступают алые пятна.

– Простите меня, бога ради. Я сегодня не очень хорошо себя чувствую. К тому же сейчас тороплюсь, мне пора идти. Очень приятно было познакомиться, то есть, я хотела сказать – повидаться… Надеюсь, в другой раз…

Он продолжал с улыбкой смотреть на меня. Потом достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку и протянул мне.

– Если вам что-нибудь понадобится, вы всегда можете обратиться ко мне.

– Что именно? – глупо спросила я, поднимаясь со скамейки.

– Мало ли что, – протянул он задумчиво. – Всякое бывает. Впрочем, уверен, что когда-нибудь смогу оказаться вам полезным. Я редко ошибаюсь в таких случаях.

– Спасибо, – сказала я, пытаясь сгладить неловкость. – Это очень любезно с вашей стороны.

– Пока ещё не за что, – улыбнулся он, продолжая разглядывать меня, – но рано или поздно я всё-таки…

– В таком случае благодарю вас. Всего хорошего, – кивнула я и зашагала в сторону гастронома.


Сосиски с детства не вызывают у меня аппетита, но купила я именно их, потому что шпикачки стоили дороже. В конце концов, аппетит совершенно не обязательный компонент древнего как мир ритуала поглощения пищи.

– Пупсик, – проговорила стоящая за мной девица в платье от Гуччи со следами крайнего утомления на лице, явно порождённого не слишком блистательным антуражем окраинного гастронома, – ты полагаешь, нам стоит довериться здешней «брауншвейгской»?

Лично я бы этой колбасе с удовольствием доверилась. В лучшие времена непременно так и поступлю, а на сегодняшний вечер её функции придётся возложить на закалённые в пролетарской борьбе сырки «Дружба», ну а роль двадцатипятидолларового ликёра «Бейлис», который вальяжно держал в руке спутник девицы, вполне по плечу под рукоплескания зрителей исполнить купленному мною обезжиренному кефиру «Домик в деревне».

* * *

Войдя в наш двор, я увидела стайку ребятишек, толпящихся вокруг песочницы. Они галдели как воробьи и, отталкивая друг друга, пытались протиснуться ближе к середине.

Я крайне редко принимаю участие в детских играх. Ещё будучи ребёнком я находила в этом мало удовольствия, обычно предпочитая общество взрослых. Собственно говоря, с тех пор ничего не изменилось. Поэтому я крайне удивилась, когда, дойдя до подъезда, вдруг неожиданно развернулась и прямиком направилась в сторону детской площадки.

Иногда я совершаю немотивированные поступки и ни за что не взялась бы объяснить, по какой надобности решительно полезла в самую гущу галдящей детворы. Наконец они заметили меня, попритихли и даже немного расступились. Тогда я и увидела эту собаку.

Она лежала около песочницы, положив голову на лапы, и в её глазах не отражалось ничего, кроме беспросветной тоски.

– Тузик, Тузик… Жучка… как тебя… – монотонно выкликал белобрысый веснушчатый мальчик.

– Тётя Мариша, она потерялась, – доверчиво протиснулась ко мне шестилетняя Настёна с третьего этажа по прозвищу Кудряшка Сью.

– У неё шейка болит, – сказал белобрысый мальчик.

– Она добрая, – шепнула Настёна, беря меня за руку, – мы её уже гладили.

Я присела на край песочницы. Рыжая догиня тревожно повела глазами в мою сторону, но не сдвинулась с места, только мелко подрагивала. Она была грязная и очень худая. На шее болтался обрывок толстой верёвки, туго затянутой, так что шерсть под ней вытерлась, и на коже виднелись следы запёкшейся крови. Ухо было сильно расцарапано, на боку под проступавшими рёбрами зияла свежая рана.

– Откуда она взялась? – спросила я.

– Не знаем. Ребята говорили, что она давно за гаражами болтается, а вчера, вроде бы, собаки её подрали, вот она сюда и прибежала прятаться, – выступил вперёд невысокий мальчуган в голубой бейсболке. – Может, её хозяева бросили. Бывают такие гады…

Я придвинулась поближе и погладила шелковистую морду. Собака слабо вздрогнула и шевельнула хвостом.

– Голодная, наверное, – сказал мальчуган. – И замёрзла, поди, целый день под дождём-то… Я бы взял её домой, да мамка и слушать не хочет…

– И мне не разрешили, – кивнула Настёна. – Васька из тридцать восьмого дома тоже просил, а отец сказал: выпорю.

Я достала из сумки сосиску.

– Иди сюда, – тихо позвала я и протянула её собаке. С минуту она нюхала воздух, потом начала с трудом подниматься и, наконец, встала во весь свой огромный рост. Она была широкогрудая, с тяжёлой костью, только сильно исхудавшая и измученная. Её лапы дрожали. Сделав пару шагов, псина осторожно взяла из моих рук сосиску. Жевать не стала, а сразу проглотила, и это почему-то показалось мне трогательным и каким-то беззащитным. Потом она села рядом и, посидев с минуту, вдруг опустила мне на колени свою тяжёлую рыжую голову с рваным ухом.

– Сразу видно – домашняя. Полечить бы надо… Где же она теперь жить будет? – робко и словно бы ни к кому не обращаясь, задал вопрос мальчуган в бейсболке. Всё-таки дети очень умны от природы.

– У меня, – ни с того ни с сего брякнула я.

По всей видимости, этот безумный ответ нисколько не удивил никого из присутствующих, кроме меня самой.

«Ты окончательно свихнулась, милочка! Немедленно скажи, что это только на один день!» – скомандовала я себе.

– Ура… – шёпотом произнесла Настёна, – и я, конечно же, промолчала.

Капкан захлопнулся. Однажды в своей жизни я прыгнула с парашютом. Если уж быть до конца откровенной, я и не прыгала вовсе, это инструктор в самый последний момент просто вытолкнул меня из вертолёта. Я вспомнила об этом, когда серьёзный малыш в клетчатой курточке сказал:

– Мы проводим вас до подъезда. – В его голосе звучало подлинное восхищение.

Я глубоко вздохнула, слегка почесала собаке здоровое ухо и встала. Она подняла голову и уставилась на меня своими печальными карими глазищами. Я машинально похлопала ладонью по левой ноге.

– Ну что, пошли, что ли, девочка? Пошли-пошли. Домой.

Слово «домой» оказало на беднягу магическое действие. Гладкий рыжий хвост взметнулся вверх и начал описывать в воздухе весёлые восьмёрки. Я сделала несколько шагов.

– Рядом, – скомандовала я, ни на что не рассчитывая.

Догиня немедленно пристроилась сбоку и потрусила рядом, не отставая ни на шаг. Это вызвало бурю восторга в рядах маленьких радетелей за счастливую собачью жизнь.

– Я же говорил, домашняя! Смотри, дрессированная, команды знает. Скажите ей «сидеть», тётя Марина!

– Сидеть! – тупо повторила я, и собака сейчас же уселась рядом с моей ногой.

– Ух ты! Вот это да! Класс! – раздавалось со всех сторон.

У подъезда возбуждённая стайка снова окружила меня. Каждый старался что-то сказать на прощание.

– Вы здоровская!

– А как её звать будем?

– Мы к вам придём обязательно!

Наконец дверь подъезда захлопнулась, и мы медленно двинулись вверх по лестнице. Псина тяжело дышала, с трудом преодолевая ступени, но шла рядом как привязанная.


Так бок о бок мы и вступили в квартиру. Я сразу прошла в кухню и, бросив пакет с продуктами, опустилась на стул. Собака моментально устроилась рядом и хрипло задышала, высунув длинный тёмный язык.

– Ты, наверно, пить хочешь? – спросила я, не надеясь на ответ.

Но при слове «пить» животина вскинула голову и яростно замахала хвостом.

– Это чья ж ты есть, такая умная? – Я погладила золотистую голову и, налив в миску воды, поставила перед собакой на табуретку. Она принялась жадно лакать, а напившись, улеглась рядом на линолеум и уткнулась носом в мои тапочки.

«Господи, что же мне с тобой делать, горе ты моё? Только тебя мне и не хватало, – подумала я. – Хотя с другой стороны, до сих пор одни убытки были, а ты всё же какой-никакой, а прибыток. Авось перезимуем как-нибудь».


Следующие два часа ушли на осмотр и обработку ран, а также купание в ванной, куда собака пошла охотно, было видно, что к этому она явно приучена, и слово «мыться» среди прочих занесено в её активный словарь.

Вернувшись в кухню, я полезла по полкам, вспомнив, что у меня где-то валяется пачка «геркулеса», который должен был сохраниться, потому что я терпеть его не могу и есть не стану даже под страхом голодной смерти. Я заварила овсянку кипятком и накрыла крышкой, удовлетворённо подумав, что всё складывается как нельзя лучше, и, по крайней мере, хоть ужин нам обеим на сегодняшний вечер гарантирован.

В этот момент зазвонил телефон.

– Привет, Марьяш, – сказала трубка Валюшкиным голосом, – чем занимаешься?

– Собаку купала. Теперь ей кашу готовлю.

– Ты кончай шизовать, подруга, всё как-нибудь образуется. Я, собственно, тут рядом с тобой. Сейчас забегу. Ты одна?

– Нет, с собакой, – грустно ответила я.

– Говорю, не дури ты, ради бога. Через пять минут буду.


Когда раздался звонок в дверь, моя псина не залаяла, а лишь подняла голову и застыла, навострив уши. Так как в лежачем положении она занимала полкухни, мне пришлось перешагнуть через неё и пойти открывать.

Когда вошедшей Вальке наконец удалось подобрать челюсть, она только и смогла вымолвить своё любимое:

– Ну ты, блин, даешь…

– …Тиккурилла, – закончила за неё я. – А что, чем плохое имя? Я как раз над этим и ломала голову последние полчаса. Сокращённо – Тика. Как думаешь, подойдёт?

– Чья это? – потрясённо выдохнула Валька.

– Моя, – ответила я и вдруг явственно услышала, с какой гордостью это прозвучало. Заметила это и Валя, потому что уставилась на меня в немом изумлении.

– Откуда она?

– От верблюда, вестимо, – изложила я всё с той же глупой улыбкой.

– Видит бог, у тебя даже верблюды ненормальные. Впрочем, чего и ждать… Ну ты нашла время…

– Времени у меня как раз хоть отбавляй, я теперь совершенно свободная женщина абсолютно свободной страны. Вот со всем остальным немного похуже выходит, с кормёжкой, к примеру.

– Да кормёжка-то как раз ерунда, – махнула рукой Валька. – Я тебе этого добра сколько хочешь нанесу, вёдрами на работе выбрасываем. У всех наших собаки лоснятся, аж в дверь не лезут.

– Ох, как же я сразу не подумала об этом, Валюшенька! Горевала, что не прокормлю такую лошадь! – Я кинулась подружке на шею и звонко расцеловала в обе щёки.

– Ненормальная ты и есть ненормальная! – покачала головой Валька. – Самой жрать нечего, а она о собаке думает! Где ты вы копал a-то её, скажи на милость?

– С улицы привела. Дети нашли, а мне вдруг так жалко её стало, худая, ободранная. Потерялась, наверное, или бросили. Представляешь, она все команды знает и вообще много слов разных. Совсем не злобная, детей любит. Пусть живёт, перебьёмся как-нибудь.

Валюша слушала молча, не сводя с меня глаз, потом присела на корточки и протянула к собаке руку. Псина осторожно обнюхала ладонь, затем чинно вложила в неё свою огромную рыжую лапу. На круглом Валином лице засветилось так хорошо мне знакомое выражение нежности.

– Ах ты, хрюшка рыжая, ты и здороваться умеешь! – Валентина обняла собаку за шею и ласково погладила между ушей. – Живи уж, раз приблудилась, а тётка тебя так откормит, что на миску свою и глядеть не захочешь, уж будь уверена.

Я присела на пол рядом с Валей и положила голову ей на плечо. Через секунду мы обе громко хлюпали носом и отчаянно тёрли глаза. С минуту псина внимательно смотрела на эту сцену, а потом приблизила к нашим зарёванным физиономиям свою чёрную морду и стала облизывать их горячим влажным языком. Ещё через минуту мы с Валькой, с двух сторон обнимая собаку, сидели на полу и хохотали, утирая рукавами мокрые лица.


Наревевшись и насмеявшись, мы уселись за стол пить чай с принесёнными Валей ещё тёплыми чебуреками и эклерами с заварным кремом.

– Слушай, – сказала она, когда мы, окончательно объевшись, откинулись на спинки стульев и закурили, – давай разными именами её звать попробуем, может, на какое и отзовётся?

– Давай, – обрадовалась я. – Отличная идея, как же я сама не додумалась!

Битых полчаса мы выкликали все собачьи и женские имена, какие только удалось вспомнить. Ноль реакции. Упрямая псина, наевшись овсянки, мирно дремала у наших ног.

– Вот наказание! – не выдержала Валя. – Да как же звать тебя, глупое ты животное?! Грета! Хильда! Эльза!

При имени Эльза собака открыла глаза и пошевелила хвостом. Мы замерли.

– Эльза! – тихо позвала я. – Хвост взметнулся вверх. – Эльза, Эльза, иди сюда.

Собака встала, подошла ко мне и уткнулась мордой в колени.

– Эльза, Эльза, хорошая девочка, – твердила я, гладя собаку по голове.

– С ума сойти можно, – обессиленно оперлась о стол Валентина. – Ну наконец-то! Бывает же такое… Скажи мне кто вчера, что буду так радоваться, обнаружив какую-то собачью кличку… А что, хорошее имя. Эльза, Лиза, Лизавета. Осталось только паспорт выдать. Интересно, она клубная или нет? На вид породистая. У нас во дворе такая гуляет. И окрас такой же. Хозяйка говорила, называется палевый с чёрной маской – ну то есть сама рыжая, а морда чёрная.

– У меня где-то книга про собак была, – подала я голос. – Надо посмотреть на полке. Пошли в комнату.

Мы встали. Собака поплелась за нами. Я немного замешкалась в коридоре, и в комнату Валя вошла первой.

– Мать честная! Что тут у вас творится?! – услышала я её вопль. – Переезжаете, что ли?

Заглянув в дверь, я еле устояла на ногах.

Всё в комнате было перевёрнуто, дверцы шкафа открыты, одежда в беспорядке валялась на диване, ящики стола выдвинуты, пол усыпан бумагами.

Увидев моё потрясённое лицо, Валя удивилась ещё больше.

– Хочешь сказать, что не ты всё это устроила?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации