Текст книги "Пандемия любви. Том 1"

С некоторых пор, а именно, со времени окончательного глубинного погружения моей дражайшей половины в пучину хмельного разгула, я приобрела устойчивую привычку всю имеющуюся в доме наличность носить с собой. Сумма была не слишком значительная, но вполне достаточная для того, чтобы позволить себе небольшое лирическое отступление в череде унылых дней и ночей моей непутёвой жизни.

Придя к этому выводу, я замедлила шаг и принялась рассматривать попадающиеся мне по пути вывески. Уж не знаю, по какой причине, но ни одна из них, так или иначе, моё внимание привлекать не желала. Можно подумать, что я днями не вылезала из подобных заведений!

Подивившись собственной разборчивости, я зашагала дальше. И только дойдя почти до самой «Маяковки», вдруг вспомнила, что Венька недавно рассказывал мне о существовании некоего американского бара, куда он со своими друзьями частенько наведывался. Мне вдруг почему-то ужасно захотелось тоже побывать там, и я прибавила шаг.

Весёлая светящаяся вывеска «Hungry Duck» сразу показалась мне симпатичной, и я, не раздумывая долее ни минуты, смело направилась к двери.

Первое, что я увидела, войдя в зал, это сидящую за столиком у окна Тамарку.

Я знала её сто лет, ещё со школьных времён. Правда, за последние два года мы не виделись ни разу, так как она с головой ушла в какое-то феерическое замужество и совершенно исчезла из поля нашего зрения. Что собой представляет её муж, никто не знал, правда, ходили вялые слухи, что богат он просто сказочно, имеет недвижимость за рубежом и кучу каких-то фирм в офшоре, но род его деятельности так и остался неизвестен.

Конечно же, я сразу направилась к её столику. Увидев меня, Тамарка взмахнула рукой, слегка пошевелив пальцами в воздухе.

– Садись, – спокойно сказала она, когда я подошла вплотную. Это прозвучало так, словно мы расстались несколько часов назад.

– Привет, – удивлённо отозвалась я, усаживаясь напротив.

– Всё-таки он меня бросил, козёл. Два кампари! – помахала она пробегавшему мимо официанту.

– Да я вообще-то пить не собиралась… – начала было я.

– Давай выпьем, – сказала Тамарка, и тут только я заметила, что она уже была изрядно под мухой. – Какие же они все козлы! Ненавижу! Будь моя воля, он бы у меня голым в Африку отправился. Нет, ты скажи, что за сучьи законы в этой стране? Никакой защиты бабе не найти. Эти уроды воротят, что хотят, а ты его ну ни с какого боку не ухватишь! Везде прикроется! Их величество деньги, мать их! – Она принялась раскачиваться на стуле и обо мне ненадолго забыла.

Поскольку моей реплики явно не требовалось, я предпочла углубиться в изучение принесённого официантом меню. Когда я подняла голову, оказалось, что Тамарка с интересом меня изучает.

– Выглядишь супер. Твой оторвал пару «лимонов» на аукционе Сотби? Да все они суки! – тут же завела она старую песню и громко икнула.

Я вспомнила, что явилась сюда взять урок хороших манер у благовоспитанных дам. Мероприятие явно срывалось.

Надо сказать, что вид Тамарки меня просто поразил. Давно не мытые волосы были сильно всклокочены и торчали беспорядочными прядями, падая на лоб. Она сильно расплылась за это время, и порядком измятый пиджак на ней буквально лопался, глаза, неряшливо подведённые чёрным карандашом, выглядели опухшими, а на левой скуле красовался уже успевший слегка пожелтеть внушительный фингал.

Не зная, куда девать глаза, я принялась неловко вертеть в руке лежавшую на столе ложечку.

– Слушай, давай махнём на недельку в Таиланд? Не могу, блин, больше в Москве париться! И вообще надоело всё. Скука. У-у, гад! Прикинь, отстегнул мне от щедрот пятьдесят штук баксов, остальное всё обрубил, подлюка! Ну джипик ещё со мной останется, ясное дело. А всё остальное – шиш! Квартира, правда, тоже на моё имя записана. Да он и не будет на неё претендовать, на фиг она ему сдалась? У него такой домина на Рублёвке, во сне не приснится!

Откинув соломинку, Тамарка сделала щедрый глоток из стакана.

– Представляешь, уже нашёл себе лярву – метр восемьдесят, а тощая – соплёй перешибёшь. – Она с возмущением подкинула вверх свой внушительный бюст. – Думаешь, она его любит? Как же! Держи карман шире! Денежки она его любит-обожает, а он глазки-то свои и размаслил. А голосок у неё такой музыкальный, прямо что твоя птичка чирикает. Курица! Зла не хватает!

Мне начало казаться, что Тамарка вот-вот заснёт. Локоть её то и дело сползал со стола, подбородок время от времени утыкался в грудь, а веки с трудом разлеплялись.

Романтический настрой, не попрощавшись, покинул меня, заодно прихватив с собой и аппетит. К заказанному Тамаркой коктейлю я так и не притронулась, и теперь она принялась за него, отодвинув в сторону два пустых стакана.

– Погнали в «Золотой Дракон»? Крутанём рулетку, что ли… – встрепенулась Тамарка, и я ясно осознала, что мой дебют в роли посетительницы злачных заведений плавно подошёл к своему бесславному концу и двигать мне самое время не в «Золотой Дракон», а в родное Тушино. К тому же я почувствовала, что бессонная ночь всё-таки не прошла даром, ещё немного, и я сама засну прямо за столиком в обнимку с Тамаркой. Эта идея не показалась мне перспективной, и я спросила:

– Ты на чём приехала?

– Как на чём? На джипе, – махнула она рукой в сторону окна. – Вон он, стоит под окнами.

– Как же ты поведёшь машину? – удивилась я.

– А чё? Нормально. Доеду как-нибудь.

– И часто ты ездишь в таком состоянии?

– Да не, сегодня только. Уж больно хреновое настроение было. С ночи по кабакам таскаюсь, устала. И правда спать охота.

Стало ясно: не может быть и речи о том, чтобы пускать её в таком виде за руль.

– Поехали, я тебя отвезу. Ты далеко живёшь?

– На Пресне. Тут ехать-то всего ничего, я бы и сама… – Тамарка допила мой кампари и отодвинула стакан в сторону.

– Нет уж, – решительно заявила я, порадовавшись, что так и не успела выложить из кошелька водительское удостоверение. Отвезу её, до Пресни действительно недалеко, а там от «Баррикадной» до Тушино прямая ветка.

Тамарка кое-как расплатилась, я подхватила её под руку, и мы, сопровождаемые понимающим взглядом официанта (о сладкие мечты об изяществе!) покачиваясь, двинулись к выходу.

Белый «гранд чероки» красовался на улице неподалёку от бара. Усевшись на непривычно высокое сидение, я, проклиная каблуки, кое-как нащупала ногой педаль газа, тормоз и, не найдя сцепления, с ужасом обнаружила, что в машине автоматическая коробка передач, на которой никогда в жизни не ездила. Тамарке я предпочла об этом не сообщать, а то ещё заартачится и полезет за руль, а мне и так вся эта история уже здорово надоела.

К счастью, Тамарка отключилась в ту самую секунду, как шмякнулась на сиденье, и теперь мирно посапывала, откинувшись на подголовник. Чертыхнувшись, я принялась изучать незнакомое устройство. Наконец, решив, что пора трогаться, включила зажигание и начала осторожно выруливать на Садовое кольцо. Машина слушалась с полвздоха, и если бы я втопила педаль газа так, как привыкла это делать на «копейке», я бы моментально вылетела в открытый космос.

Через пять минут, повернув с Садового кольца у «высотки», я покатила по Красной Пресне и, завернув в Тамаркин двор, принялась её расталкивать. Это оказалось гораздо сложнее освоения коробки передач. Просыпаться она и не думала, а, к моему вящему неудовольствию, лезла обниматься, что-то невнятно бормотала и ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее. Картина для меня была, в принципе, не нова, но от этого раздражала не менее, и я бросилась в атаку, удвоив старания. Наконец моя пациентка открыла один глаз и удивлённо сказала:

– Привет.

– Уже здоровались, – едко заметила я.

– Когда? – ещё больше удивилась Тамарка. – А мы это где?

– В Таиланде, – сообщила я, вытаскивая ключ из зажигания.

– Во, блин! – Она открыла второй глаз и уставилась на меня с вопросительно-приветливым выражением. – И здесь жара дикая! Ну его на хрен!

– Ладно, – примирительно сказала я. – Тогда пошли домой.

– Пошли, – сразу согласилась Тамарка, пытаясь снова свернуться клубочком, чего я сделать ей не позволила и, выпрыгнув из машины, кое-как извлекла оттуда упирающуюся товарку.

* * *

Через полчаса я уже шагала по направлению к метро.

Творение Пако Рабанна, не привыкшее к такому варварскому обращению, печально липло к коленям, словно жалуясь им на свою невесёлую участь.

«Погоди, сейчас я тебя с метро познакомлю, – злорадно подумала я, – вот тогда-то тебе «чероки» просто райскими кущами покажется. Придётся привыкать, дорогуша, это тебе не с Иркой в лимузинах раскатывать!»

И я решительно направилась к турникетам.

Привыкать нам, на самом деле, надлежало на пару. Я тут же едва не навернулась с эскалатора, чем вызвала бурное возмущение со стороны своих лаковых лодочек, и они мстительно отыгрались на мне немедленной болью в правой лодыжке. Я громко ойкнула, намертво вцепившись в резиновый поручень.

Бурная радость Эльзы по поводу моего возвращения домой окончательно испортила настроение фисташковому платью, и я повесила его в шкаф, чтобы дать возможность прийти в себя и отдохнуть от утомительного общения с новой хозяйкой. Зато мои верные старые джинсы просто пели от радости, привычно водрузившись на своё законное место. От их ласковых прикосновений меня охватило приятное чувство покоя и домашнего уюта.

Но тут мой желудок, доселе терпеливо ожидавший, когда же о нём наконец вспомнят, возмущённо исполнил начало Пятой симфонии Бетховена.

Эльза, словно услышав эту музыку, тут же радостно закрутила хвостом.

– Ты, наверное, тоже голодная, девочка? – погладила я шелковистую морду собаки. – Пошли, подкрепимся. А потом спать, спать и ещё раз спать. Уж на сей раз этому ничто не помешает!

Я неоднократно запрещала себе изрекать подобные фразы, но частенько не могла удержаться. Вот и на сей раз это кончилось плохо.

Едва я, объевшись, направилась в комнату, чтобы угодить наконец в долгожданные объятия Морфея, раздался оглушительный звонок в дверь. Узрев в глазке всклокоченную рыжую шевелюру Веника, я высказала про себя соображения, сделавшие бы честь разве что портовому грузчику.

– Только не говори, что на сей раз ты расхреначил «ролл-с-ройс» Аллы Пугачёвой! – с порога набросилась на него я.

– Ты чего это такая озверелая? – вылупился Веник, но тут же возбуждённо затараторил:

– Слушай, у меня такие дела творятся, обалдеть можно! Представляешь, виза уже готова. Во папаша крутанулся, сутки – и в дамки!

– Какие ещё дамки?! – свирепо ощерилась я.

– Да чего ты бешеная-то такая? Не выспалась, что ли?

– Вот-вот. В самую точку. Горячее не бывает! – снова накинулась я, но тут у Веньки вытянулась физиономия, потому что он увидел Эльзу.

– Ядрёна Матрёна! Это ещё что за лев?

– Бонифаций, не видишь, что ли? Приехал к бабушке на каникулы. Сейчас тебе фокусы показывать будет.

– Круто, – хихикнул Венька, – с тобой не соскучишься. Ну можно зайти хоть? У меня тут такие пассажи!

– Ладно, пошли покурим, – сменила я гнев на милость и направилась в кухню.

Устроившись на стуле, Венька, как всегда, вытянул вперёд свои длиннющие ноги и, состроив торжественную мину, изрёк:

– Короче, послезавтра я улетаю в Филадельфию. Минимум на год, а там видно будет. Ну как тебе?

– Пока никак. Но, возможно, будет как-то, если объяснишь толком.

– Понимаешь, там у отца одна партнёрская фирма, так вот, меня, короче, берут на стажировку. Если потяну, оставят в деле, просекаешь? Скажи, круто? Я на визу-то давно документы подал, в Майами по путёвке собирался, а тут такое дело подвернулось! Вот отец всё быстренько и переиграл. Он на меня злой как чёрт, был из-за «мерса»-то. Ну вот, вали ты, говорит, с глаз долой, я хоть отдохну немного от твоих художеств, а может, заодно и ты к делу пристроишься. Вот так всё и случилось!

Я удивлённо покачала головой.

– Ну что ж, Вень, может, всё и к лучшему. На самом деле, здорово. Я рада за тебя, правда. А вирши свои ты и там кропать сможешь, на фоне, так сказать, филадельфийских ландшафтов.

Но он только рукой махнул.

– Да кому они там нужны, вирши мои? Они и здесь-то особенно никого не прикалывали. На них, по совести говоря, далеко не уедешь. Так, для души разве… Слушай, самое главное я тебе сказать забыл, зачем и шёл-то. Короче, тачку свою я пока тебе оставляю.

– Чего?! – вытаращилась я.

– Ну я так решил. Да и толку-то ей целый год бесхозной валяться? А может, и дольше.

– А мнением отца ты по этому вопросу случайно поинтересоваться не хочешь?

Веник ухмыльнулся, беспечно крутанув стоящую на столе сахарницу.

– Так он мне давно твердит, что её продавать пора. Ей ведь пять лет уже, но ты не беспокойся, она отлично бегает, вот только вчера забрал с профилактики.

Я подумала о том, что, по сравнению с моей утраченной «копейкой», эта машина выглядит явно не хуже Тамаркиного джипа, и мне сделалось страшно.

– Да ты спятил, Венька, ей-богу. Как я могу взять на себя такую ответственность? Шуточное ли дело – чужая машина? А вдруг с ней случится что-нибудь, как я с вами расплачиваться буду, а?

Но Веньку это нисколько не смутило. Очевидно, его мысли уже витали далеко от давно надоевшей «тойоты».

– Да ничего с ней не случится, успокойся ты! Я уже сказал отцу, что товарищу её сдал в аренду, а тот мне за это якобы горнолыжный комплект шведский бесплатно отдаст, который две штуки баксов стоит. Я его с собой возьму.

– Чудненько! А где же комплект-то? – ехидно поинтересовалась я.

– Фигня! – отмахнулся он. – Жорик мне его ещё на прошлой неделе в карты проиграл, так что об этом можешь не беспокоиться, всё чисто.

Я поразилась тому, как же всё легко решается в их блистающем мире, но вслух сказала совсем другое:

– Ну ты даёшь, брат, по-моему, у тебя крыша поехала. Ни за что я на это не соглашусь, и не думай даже. Я же ни одной ночи спокойно не усну!

Но Веник уступать и не собирался.

– Да прекрати ты, Марьянка! Совершенно тут не о чем беспокоиться. Стоянка под окнами, ездишь ты аккуратно. – При этих словах я так и подскочила, а он продолжил: – А случай этот дурацкий, так это же впервые, правда?

Я неуверенно кивнула.

– Ну вот видишь! А сколько лет ты уже за рулём? Лет восемь, поди?

– Девять, – неохотно ответила я, чувствуя, что начинаю сдаваться.

– Тем более. Я всё равно там себе новую машину брать буду, американскую. Янкам это очень импонирует, они своих машин большие патриоты, любят всё большое и широкое. И потом, – Венька смущённо потупился, – я же это… тебе обещал ведь помочь… ну вот… так что, считай, договорились, ладно? Я тебе уже и доверенность написал, вот, – и Венька достал из кармана прямоугольную карточку. – Взгляни-ка, всё правильно?

Я обалдело повертела её в руке и машинально протянула обратно.

– Да зачем она мне? – засмеялся Венька. – Это доверенность, ну ты врубись хоть! А вот техпаспорт. Ладно, хорош рассиживаться, – поднялся он, – пошли, хозяйство принимать будешь!

Мне казалось, что всё дальнейшее происходит без моего участия. Венька, я и Эльза спустились вниз. У подъезда стояла серебристо-голубая спортивная «тойота». Венька торжественно распахнул дверцу и передал мне ключи.

– Прошу вас, ваше сиятельство!

Второй раз за сегодняшний день я устроилась на сиденье иномарки и, наученная горьким опытом, сразу же опасливо покосилась на коробку. Так и есть – автомат собственной персоной!

– Слушай, Венька, может, лучше не надо, пока не поздно? Я, ей-богу, не умею с этой штукой управляться, – заныла я, норовя вылезти из машины.

– Вот ещё! – воскликнул он, хватая меня за рукав. – Да на ней же намного проще. Пара часов – и дело в шляпе! Я тебя сейчас всем премудростям обучу, немного прокатимся, и ты в ней как родилась. Нашла, о чём кручиниться! Слушай, Бонифаций, – обратился он к подошедшей Эльзе, – ну хоть ты вразуми свою хозяйку. – Он открыл заднюю дверцу, и, к моему удивлению, Эльза моментально запрыгнула в салон и чинно улеглась на заднем сиденье.

Венька пришёл в неописуемый восторг.

– Смотри, животина какая умная! Вот у тебя и попутчик выискался. Так что никуда ты, мать, не денешься. Давай, заводи шарманку! Сейчас я тебе всё покажу, расскажу да дам попробовать. А на случай, если без меня какие вопросы возникнут, так тут в «бардачке» сервисная книжка имеется, и к спецам всегда сможешь подъехать. Я тут все координаты написал.

Я была настолько сражена Венькиной предусмотрительностью, что возражать больше не стала и направила все свои усилия на постижение хитрой науки. По прошествии двух часов Венька не мог нарадоваться моим успехам.

– Ну, что я говорил! Как родилась! Вот видишь, как всё просто, а ты боялась, глупая! Да тебя хоть сейчас на ралли «Дакар – Париж» выпускай. Честно, не думал, что ты такая способная ученица. Теперь я спокоен, что моя ласточка в надёжных руках будет.

– Не сглазь! – поплевала я через левое плечо. – Хотя после «копейки» мне, вероятно, и танк не страшен. А вообще… спасибо тебе огромное, Венька. До меня только сейчас дошло в полной мере, что ты для меня сделал. Ты даже не представляешь, как без машины хреново. Я сегодня на метро покаталась, потом в переполненном автобусе потискалась, да на каблуках от остановки до дома чапала. Это такая засада! Знаешь, я как представила, что мне теперь каждый день так придётся, чуть умом не тронулась…

Венька смущенно потрепал свою рыжую шевелюру и, слегка придвинувшись, по-детски ткнулся мне лбом в плечо.

– Не переживай, Марьяш, теперь всё классно будет. А я тебе оттуда позванивать стану, а, может, когда и письмецо тисну. Знаешь, привык я к тебе, как к сестрёнке, ей-богу. Скучать буду. Ладно, чего уж, – махнул он рукой, – пора за дело приниматься. Глядишь, через годик ты ещё, того гляди, гордиться мной будешь, не всё же мне дурью маяться.

Я обняла Веньку за шею и поцеловала в усыпанную веснушками щёку.

* * *

В субботу у Вальки был рабочий день, и я решила её навестить. Уж больно мне не терпелось устроить подруге маленькое шоу! Заранее звонить не стала, чтобы не портить себе удовольствие.

Порывшись в шкафу, я облачилась в светло-жёлтый брючный костюм, уложила волосы на затылке в высокую «ракушку» и нацепила на нос тёмные очки. Губы я крашу редко и только в светлые тона, но сегодня я щедро прошлась по ним яркой вишнёвой помадой, когда-то подаренной мне мужем и до сей поры ни разу не использованной.

Решив сначала заправить машину, я подъехала к бензоколонке и, притормозив под голубым навесом, принялась рыться в сумочке в поисках кошелька.

– Что, денежки забыли? – услышала я прямо над ухом и подняла голову. Передо мной в окне маячила круглая, упитанная физиономия паренька в синем форменном комбинезоне.

– Да нет, вот они, – выудила я наконец отыскавшийся кошелёк.

– Не к той колоночке подъехали, девушка. Разве ж можно такую милашку да эдакой дрянью потчевать? У неё от этого несварение желудка сделается. Будете потом по докторам бегать. Мы уж ей лучше девяносто пятой микстурки выпишем, она в самый раз будет.

Тут я увидела, что действительно по многолетней привычке остановилась возле колонки с большой трафаретной цифрой 92. Почувствовав некоторое смущение, я слегка подала вперёд и остановилась у соседней, на которой гордо красовалось пузатое 95.

«Привыкать надо, балда, чтобы перед людьми не срамиться, да и машину чужую не гробить», – с раздражением подумала я, протягивая пареньку деньги.

– Вот это другое дело! Сейчас мы красавицу вашу напоим по самое не балуйся. Хорошая девочка. Какой у неё объем-то? – улыбаясь, спросил паренёк, с явным удовольствием проведя ладонью по серебристому боку машины.

– Какой объём? – бестолково спросила я.

– Двигателя, какой же ещё? – удивился он, ловко пристраивая изогнутый носик шланга к бензобаку «тойоты».

– А, двигателя… да я и не… – я готова была провалиться сквозь землю от осознания собственной тупости.

– Что же вы объёма своей собственной машины не знаете? Да вот же на корме у неё написано. Два и два. Эх, пускай женщин за руль! – весело махнул рукой паренёк.

«Вот дура! Элементарных вещей у Веньки спросить не додумалась», – совсем разозлилась на себя я, а потом вдруг честно призналась:

– Да не моя это машина. Я в неё только первый день села.

– A-а. Ну, ничего, привыкнете, – закивал паренёк, протягивая мне сдачу. – Жрёт она будь здоров, конечно, одно разорение. А что сделаешь? Ну ладно, счастливо вам, – и он сделал рукой приветственный жест, а я опустила ногу на педаль газа.

Подкатив наконец к ресторану, я с угла позвонила Вальке и попросила выйти к центральному входу, а сама вальяжно оперлась на открытую серебристую дверцу машины и принялась ждать.

Валюша появилась через пару минут, раскрасневшаяся, с испуганным личиком. Она равнодушно скользнула по мне глазами и принялась озираться, машинально одёргивая свой белый халатик.

– Похоже, вы кого-то ждёте, мадам, – негромко сказала я, поднимая на лоб очки.

Валька взмахнула рукой, словно отгоняя от себя воображаемое видение. Вот она, награда за часовое утомительное торчание перед зеркалом!

– Марь… ты, что ли, блин?!. – Валька растерянно прижала руки к груди.

– Нет, это Одри Хепберн на кинопробах фильма «Как украсть миллион». Расслабьтесь, вас снимают скрытой камерой, – изобразила я ослепительную улыбку и, обойдя машину, распахнула пассажирскую дверцу. – Прошу, мадам! Не найдётся ли у вас полчасика, чтобы подписать контракт с «Коламбия пикчерс»?

Валька продолжала таращиться на меня, не в силах отвести взгляд.

– Ну ни фига же себе! А что это на тебе надето? Откуда такая роскошь?

– «Ив Сен Лоран, сшей мне сарафан», – промурлыкала я, усаживаясь в машину.

Мне хватило двадцати минут, чтобы ознакомить Вальку с событиями минувших трёх суток, и в течение всего рассказа она без конца охала, смеялась и всплескивала руками.

Милая, непосредственная Валюшка! Она всё ещё не утратила способность искренне радоваться. Я на её фоне казалась себе бесчувственной грымзой, так как всё происходящее вдруг представилось мне каким-то глупым маскарадом, в который я была втянута волею неведомого сценариста, любителя пошлых эффектов. Нью-Золушка в тыкве марки «тойота»!

Чем дальше я рассказывала, тем менее правдоподобными казались мне недавние события. Нате вам, здравствуйте! Не было пятака, да вдруг алтын! В конце концов, оборвав саму себя на полуслове, я решительно заявила:

– А тебе не кажется всё это каким-то бредом, Валька? Так ведь не бывает, чтобы всё сразу, а? Это просто дешёвый сериал для домохозяек, рождественский мультик. В этом праздничном наборе не хватает только принца Очарованье. (Произнеся эти слова, я почувствовала, что розовею.) Такие шуточки в реальной жизни обычно ничем хорошим не кончаются.

Улыбка сразу сбежала с круглого Валюшиного лица.

– Да что ж ты каркаешь, как ворона! – немедленно возмутилась она. – Ничем не угодишь прямо! А ещё утверждаешь, что тебе всё по фигу.

Тут и я призадумалась.

– Знаешь, это, наверно, только когда всё плохо – мне по фигу, а если всё хорошо – выходит, не по фигу. У меня просто опыта нет на такие ситуации, поэтому в этом пространстве пока не ориентируюсь. Мне очень долго тренироваться придётся. Да, если честно, я и привыкать-то побаиваюсь. Уж больно потом от хорошего отвыкать трудно.

– Бог ты мой, – снова нахмурилась Валька. – Откуда такие упаднические настроения?

– Не знаю, Валь, сама удивляюсь. Я словно вчера от многолетней спячки проснулась. Слишком многое я за последние годы упустила. Пять лет моего летаргического брака, очевидно, очень плохо сказались на умственной активности. Совсем на себя рукой махнула. Маленькие радости придётся осваивать заново.

– «Рондо». Свежее решение, – тихо отозвалась Валюша, и я поняла, что мои откровения привели её в сильное волнение. Впрочем, это легко объяснялось – моё уныние для неё было внове. Равно как и для меня самой. Поэтому дольше, чем на пять минут, в этой роли меня не хватило.

– Именно, Валечка! Какая разница? Реклама так реклама. Где наша не пропадала?

* * *

В понедельник я проснулась раньше будильника, и меня очень удивило собственное приподнятое настроение.

«Просто первое сентября. Не хватает только огромного букета гладиолусов», – думала я, ожесточённо атакуя дёсны зубной щёткой.

Первый раз я споткнулась, когда выходила из ванной, второй – в подъезде собственного дома, ведя Эльзу домой с прогулки, третий – зацепившись за порог «тойоты», когда усаживалась в машину. После того, как мне удалось попасть ключом в зажигание только с третьей попытки, я была вынуждена признаться себе, что волнуюсь.

Под этим знаком и прошёл мой первый рабочий день. Я была напряжена, улыбалась, хорошо выглядела и ничего не понимала.

Шеф на работе так и не появился, зато со мной имел повторную беседу его заместитель Андрей Львович. Он был очень мил, тоже улыбался и сообщил, что после обеда мной займётся некто по имени Артём, который и введёт меня в курс дела. Потом он препроводил меня в довольно большую комнату, на двери которой висела табличка «редакторы».

В комнате сидели три женщины. Мой провожатый указал на свободный стол и сказал, что мне следует здесь временно обосноваться. Затем он громогласно представил меня присутствующим и чинно удалился.

Никогда не думала, что это такое трудное занятие – улыбаться. К концу дня у меня болели все лицевые мышцы, словно мне надуло из форточки, вследствие чего возникло воспаление тройничного нерва. Артём так и не появился, и мне абсолютно нечем было заняться.

Сотрудницы то и дело выходили из комнаты, а когда возвращались, лучезарно мне улыбались, так как мой стол находился прямо напротив двери. А я, естественно, улыбалась им в ответ. Таким образом, этот день я про себя окрестила «американской трагедией» и вздохнула свободно только усевшись по окончании рабочего дня на сиденье собственной машины. Ну не собственной, а Вениковой, конечно же.

Справедливости ради следует отметить, что бездельничала, на самом деле, одна я, остальные работали: что-то писали, щёлкали клавишами компьютера, звонили по телефону и обменивались репликами типа: «Бураков совсем сбрендил. Подавай ему две полосы. Да кто с ним будет разговаривать по таким расценкам?» или: «Какой псих привёл эту корову? С такой задницей только несмываемую помаду рекламировать!»

Честно говоря, я не совсем уловила связь между упомянутой частью тела неизвестной дамы и губной помадой, но вопросов не задавала, ибо никто из присутствующих ни разу не выразил желания сойтись со мной покороче. До какой-то степени меня это пока устраивало, я листала проспекты, просматривала каталоги и курила сигарету за сигаретой.

Забыла упомянуть, что это явно был вагон для курящих. Чтобы легче представить обстановку, могу сказать, что она в общем была близка к редакционной, а атмосфера лучше всего характеризовалась выражением «хоть топор вешай».

Дам я всё же исподтишка разглядывала. Самой старшей на вид было около пятидесяти, и она явно пользовалась авторитетом у двух других. Они называли её Вероника Павловна и, когда та говорила, не перебивали. Дама была невысокой и полной, со взбитой причёской и очень напоминала нашу завуч Гориллу, в миру Анну Гавриловну, славящуюся патологической любовью к своему сиамскому коту Мурику, отвратительному, злобному созданию, о чём свидетельствовали многочисленные отметины на руках и лице его хозяйки.

Вероника Павловна страдала одышкой, что не мешало ей не выпускать изо рта сигарету. Голос у неё был низкий, с приятной хрипотцой, но характером, судя по всему, она обладала не сахарным, и девицы, похоже, её слегка побаивались, во всяком случае, перечили редко. Между собой же они то и дело переругивались, правда, совсем беззлобно, словно от нечего делать.

Одна из них, Алёна, была довольно высокой, едва ли не моего роста, но гораздо упитанней, волосы красила хной, обходилась без косметики и коротко стригла ногти. На ней было платье свободного покроя и босоножки на плоской подошве с высокой греческой плетёнкой. На протяжении всего рабочего дня она грызла хрустящие круглые вафли, и издаваемый при этом звук создавал впечатление, что в комнате полно мышей.

Вторая, наоборот, была худенькая, крошечная и воздушная как эльф. Я подумала, что ей самое место порхать на лугу с цветка на цветок, а не сидеть целый день за столом в прокуренном кабинете. Товарки звали её попеременно то Олей, то Лёлей, то Люшей. Светлокожая блондинка, она обладала ангельским голоском, однако, меня поразило, что смолила она почище всех нас вместе взятых.

Я не сомневалась, что будущие коллеги изучают меня столь же пристально, как и я их, но почему-то ни о чём не расспрашивают, а лишь ограничиваются улыбками, от которых у них, наверное, тоже болят мышцы лица. Я решила пока не навязываться с разговорами и предоставить событиям развиваться своим чередом.

Часа в четыре дверь в очередной раз отворилась, и я мужественно приготовилась улыбаться, но, к моему удивлению, этого не потребовалось. В комнату вкатился этакий профессор Груша, который улыбаться и не думал, а, наоборот, был страшно хмур и не выказывал ни малейшего намерения здороваться. Тут мне пришло в голову, что это, вероятно, оттого, что мыши съели его скрипку, сделанную из половинки сочной груши, и я совершенно неуместно хихикнула. «Профессор» всё-таки кивнул дамам, потом обернулся ко мне и произнёс без выражения:

– Оболенский. Вас как звать-величать?

– Марианна Сергеевна, – степенно представилась я

Он качнул головой, потом собрал со столика у двери какие-то бумаги и молча вышел. Я решила про себя ничему не удивляться и снова углубилась в изучение красочных проспектов, стопкой лежащих на моём столе.

* * *

Когда я на следующее утро, снова настроившись лыбиться, появилась в нашей комнате, то застала там жуткий переполох, и проблема голливудских оскалов отпала сама собой.

Дамы что-то бурно обсуждали, в комнату то и дело забегал тощий лохматый тип и, размахивая руками, кричал о головотяпстве, ротозействе и наплевательском отношении к работе. Прислушавшись, я поняла, что запороли какой-то ролик для предвыборной кампании кандидата в губернаторы Аграновского, и готов разразиться большой скандал, если не принять срочные меры.

В двенадцать часов появился Артём и немедленно принял участие в общей суете. Страсти несколько улеглись только к обеду, и он, присев на край моего стола, устало сказал:

– Пойдёмте ко мне пить кофе.

Его кабинет был маленьким, светлым и довольно уютным.

– Дурдом. Привыкайте, – пояснил он, поставив передо мной банку растворимого «Чибо» и разливая кипяток в чашки. – Вам с сахаром? Не выношу сладкий кофе. Как вам у нас?

– Я, знаете ли, ещё не успела…

– И не успеете, – мотнул головой он. – Здесь никто ничего не успевает. Стремительная гонка вооружений. Как в НАТО. Ничего, привыкнете.