Текст книги "Отель «Нантакет»"

– Да! – кивнул Адам и пропел: «Рады видеть вас в отеле “На-а-антакет”!» на мотив песни Hotel California группы Eagles. Все, кроме Алессандры, улыбнулись. У Адама правда был прекрасный голос, как и писал управляющий с его прошлого места работы, – хоть в мюзиклах выступай!

– Я запомню, – улыбнулась Лизбет и оглядела всех в комнате. – У кого-то еще есть таланты, о которых мы не знаем? – Она сделала паузу. – Или, может, кто-то хочет поделиться секретом? Все свои, никто не осудит.

Абсолютно каждый в комнате напрягся и промолчал.

– Да я шучу, – улыбнулась Лизбет. – Спасибо за отличный первый рабочий день!

На самом деле Лизбет не шутила. Она хотела поддерживать атмосферу доверия и взаимопонимания на рабочем месте. Каких только секретов ей не доверяли за пятнадцать лет работы в «Палубе»! Когда брата Гуса арестовали за вождение в нетрезвом виде, тот первым делом позвонил ей. Лизбет утешала Джульетту, когда та в слезах пришла к ней в кабинет и сказала, что случайно забеременела. Однако Лизбет не забывала о профессиональных границах: она была начальницей на девяносто процентов и лишь на десять – старшей сестрой. Сотрудники ее побаивались, но это означало, что Лизбет отлично справлялась со своей работой. Ей очень хотелось создать такую же атмосферу и здесь – это было ее сильной стороной. Лизбет внимательно приглядывалась к сотрудникам. Если они что-то скрывали (как, скорее всего, Кимбер Марш), Лизбет хотелось узнать об этом поскорее.

Чад Мейжор вышел с совещания, сел в новенький автомобиль Range Rover и поехал в летнюю резиденцию своих родителей на Ил-Пойнт-роуд.

«Секреты?» – подумал он. Лизбет, конечно, не могла знать о том, что он натворил в Пенсильвании, но все же от этого вопроса ему стало неуютно.

Чад быстро проверил телефон. Ему пришла куча сообщений и уведомлений в Snapchat от друзей, но совершенно ничего от Падди. Чад вздохнул и с облегчением, и с ужасной болью. Он писал Падди каждый день с тех пор, как приехал на остров, но не получил ни слова в ответ. Падди возненавидел Чада, порвал с ним все связи и никогда больше с ним не заговорит. И самое главное – Чад не мог его за это винить.

Проезжая мимо самых роскошных прибрежных вилл острова по грунтовой дороге, Чад вспомнил слова мисс Инглиш: «Знаешь, Чадвик, я верю, что даже самый большой бардак можно разгрести. И я научу тебя тому же. Ему очень хотелось поверить ей. Поверить в то, что если он будет упорно трудиться и смотреть строго вперед, то ототрет огромное пятно, которое сам поставил на своей жизни.

Чад весь день провел с мисс Инглиш в номере сто четыре, блиставшем чистотой. Пожилая дама сняла с кровати императорского размера постельное белье, и он застилал постель заново, тщательно разглаживая простынь на резинке и заправляя ее за уголки матраса. «Нет ничего хуже мятой простыни», – сказала ему мисс Инглиш. Затем она показала, как правильно раскладывать подушки, и попросила Чада сфотографировать результат, словно какой-нибудь арт-объект. Они провели два часа в одной только ванной: мисс Инглиш объяснила Чаду, в каких местах санузла могут скапливаться бактерии, как находить и убирать волосы и ногти, оттирать разводы со стаканов, складывать полотенца. Последнее оказалось куда сложнее, чем представлял Чад: если уголки не совпадали точь-в-точь, ему приходилось начинать сначала, и на одно полотенце у него ушло шестьдесят две попытки. Затем мисс Инглиш показала ему чек-лист для уборки в сотню пунктов, где были расписаны даже такие мелочи, о которых Чад бы в жизни не подумал: пересчитать вешалки в шкафах; проверить, все ли лампочки работают; посмотреть, какая температура в мини-баре. Заведующая хозяйством строго объяснила парню, какие вещи гостей можно трогать и какие нельзя. Одежду следовало аккуратно сложить и оставить недалеко от того места, где она была найдена. Мисс Инглиш добавила, что гости часто оставляют нижнее белье на телефоне, и Чад рассмеялся в надежде, что она пошутила. Затем она сказала, что ему запрещено трогать ювелирные украшения, часы и деньги, если только последние не оставили в качестве чаевых. Также категорически не разрешалось открывать тумбочки, шкафы, гардеробные и чемоданы.

– Но это же очевидно, – ответил Чад, на что мисс Инглиш ответила ему недоверчивым взглядом. Она что, думала, что он вор? Чад так и не рассказал ей, что натворил, поэтому, возможно, она считала, что он что-то украл.

Пожалуй, это было единственным, чего Чад не сделал.

Чад подъехал к дому и увидел, что возле него уже стоит «порш кайен» его друга, Джаспера. Сам же Джаспер стоял на крыльце вместе с приятелями Брайсом и Эриком.

Чад направил кондиционер прямо в себе в лицо. Как же ему хотелось исчезнуть!

– Чел, где тебя весь день носило? Мы уж решили брать замок штурмом, но твоя сестричка сказала, что тебя нет дома. Мы спросили, куда ты делся, а она ответила: «Надеюсь, помирает в какой-нибудь канаве».

– Обидно, – пробормотал Чад, впрочем, ничуть не удивившись. Лейт его теперь тоже ненавидела.

– Какая она холодная, – подметил Брайс.

– И при этом такая горячая, – ухмыльнулся Эрик.

У Чада не осталось сил послать Эрика куда подальше за подобные слова. Намного сильнее его насторожила сладкая зеленоватая дымка, витавшая над головами приятелей.

– Вы что, курили траву прямо у меня на крыльце?!

– А чем еще заняться? Пока тебя дождешься… Мы в пивоварню, давай, пошли с нами.

– Не могу.

– Чего-о-о-о-о?! – протянул Эрик. – Вся банда в сборе, чел! Ты что, по нам не соскучился?

Честным ответом было бы «нет». Чад все еще дружил с этими парнями – юными олигархами из Гринвича, штат Коннектикут, Мишен Хилс, штат Канзас, и с Фишер-Айленда, штат Флорида, – только потому, что они были знакомы с детства. Они кидались друг в друга песком на Детском пляже, тайком пробирались на фильмы «18+» в кинотеатре «Дримлэнд», приходили на барбекю в гольф-клуб «Санкати-Хед» на два часа позже положенного, с наполовину заправленными в брюки рубашками и красными, как у кроликов, глазами после того, как курили траву через яблоко у Элтар-Рок. Однако дружба с Падди заставила Чада посмотреть на себя с другой стороны. Он понял, что вести себя как мажор – падать на улице в обморок от опьянения (как Джаспер перед баром «Газебо» на фестивале «Фигави»[24]24
  Ежегодный фестиваль на Нантакете, во время которого проводится парусная регата.


[Закрыть]) или заезжать на машине прямо в море (как Эрик на «мерседесе» отца на Рыбацком пляже) – не просто нагло по отношению к окружающим, а нелепо и глупо.

Как говорится – «любая посуда одноразовая, если ты достаточно богатый».

Именно этого взгляда на себя со стороны, которым Чад втайне очень гордился, ему крайне не хватало двадцать второго мая.

Чад очень удивился, что эта троица не слышала о том, что случилось в Рэдноре. Он полагал, что его сестра Лейт им все рассказала, хоть родители и просили обоих детей молчать о происшествии «ради репутации семьи». К тому же в богатых, элитных кругах слухи всегда расходятся быстро. Неужели его друзья правда не слышали о той вечеринке?

А может, слышали, но им было все равно.

Поход в пивоварню «Циско» был неплохим способом провести время. Они могли бы выпить по несколько кружек эля, купить мини-бургеры с лобстером в ларьках неподалеку, поглазеть на симпатичных девушек, послушать концерт местной группы, погладить золотистых ретриверов. «Нет, только без собак», – подумал Чад. Может, сходить на часик? Наверное, троице этого хватит.

Однако затем Чад вспомнил, что час-другой в пивоварне часто переходил в пьянку в «Газебо», а оттуда ноги вели их в «Чикен Бокс». Все кончится тем, что они будут махать руками у сцены, где кто-то из местных исполняет песни группы Coldplay, а потом выползут на Дейв-стрит, после чего их стошнит на заднем сиденье такси.

А Чаду с утра нужно было на работу! И приходить с жутким похмельем он не собирался.

– Ребят, я пас. Рад был увидеться.

– Чел, да что с тобой? Ни одного сообщения за день не открыл, а теперь и тусить с нами не хочешь? – возмутился Брайс.

Чад знал, что, пожалуй, ведет себя странно. Он никогда не был лидером в их компании (это всегда был Джаспер), но в предыдущие годы не отказывался повеселиться с ними.

– Так где ты был? – спросил Джаспер.

– Я… – вымолвил Чад.

Он мог сказать, что устроился на работу, но тогда бы последовали вопросы вроде «кем?» и «почему?». По идее, это было последнее беззаботное лето Чада: в сентябре он должен был устроиться в венчурную фирму своего отца – «Брендивайн Груп». Как Чад мог объяснить, что он не просто нашел работу на лето, а стал уборщиком? Что сегодня он весь день провел в резиновых перчатках, изучая моющие средства?

– Может, в другой раз. – Он взялся за дверную ручку, чтобы парни точно поняли: он никуда с ними не пойдет.

Эрик обкуренно ухмыльнулся.

– Да у Чада девка появилась. Гляньте, в чем он! Ты хоть дома ночевал?

Джаспер и Брайс засвистели ему вслед.

– Братву на телок не меняют, но ладно, покедова!

– Еще заглянем на огонек, хе-хе!

Чад юркнул в прохладную прихожую и запер дверь. По лестнице спустилась Лейт. Притворившись, что не видит его, она молча прошла на кухню. Его сестра могла претендовать на докторскую степень по игнорированию, и Чаду было очень больно: раньше они дружили.

Секунду спустя он услышал голос матери, Уитни.

– Чадди?

Раз она позвала его по худшему на свете прозвищу (Чадди), значит, она порядочно выпила. Чад заглянул на кухню: Уитни была у тумбы, на которой стояла большая открытая бутылка белого вина Kendall-Jackson.

Она подтолкнула к нему какую-то бумажку.

– Пожалуйста, сходишь для мамы на рынок?

Чад просмотрел список покупок: восемь стейков вагю, полтора килограмма тунца, килограмм салата с лобстером, сыр «Конте», шесть пачек картофельных чипсов на трюфельном масле.

– Столько еды! У нас будут гости?

Уитни пожала плечами и мечтательно уставилась на бутылку вина.

– Нет, это на ужин.

Отец Чада собирался приехать только через несколько недель: занимался сделкой по работе. Лейт питалась исключительно яйцами вкрутую и диетической газировкой Dr Pepper, а Уитни ела и того меньше. И все же его мать всегда набивала холодильник так, словно на ужин собирались прийти все нападающие команды Philadelphia Eagles. Когда она решала что-нибудь приготовить, девяносто процентов еды отправлялось в мусорку (родители Чада никогда в жизни не убирали остатки в холодильник). Однако обычно Уитни не занималась кулинарией. Она или наливала себе вина, готовила попкорн в микроволновке и безотрывно смотрела сериалы на Netflix, или проводила время с подругами в яхтенном клубе. Продукты же так и лежали в холодильнике, пока не покрывались слизью или пушистой серой плесенью. Чада это никогда не волновало. Он даже внимания не обращал, пока Падди не прочитал ему целую тираду о «показном расточительстве» семейства Мейжор.

Чад решил, что купит три стейка, сыр и одну пачку чипсов.

– Я устроился на работу, – сообщил он.

– Да ну, – это были первые слова, что он услышал от Лейт с двадцать второго мая.

– В отеле «Нантакет». Буду убираться в номерах, – продолжил Чад.

Его мать моргнула.

– Я хотел что-нибудь сделать. Как-то все исправить.

– Твой отец и адвокаты все уладят, – сказала мать.

– Я не хочу сидеть сложа руки. Мне нужно устроиться на честную работу, получить деньги, отдать их Падди.

– Ох, милый мой, – вздохнула мать.

– Погоди… ты серьезно? – спросила Лейт. – Ты будешь мыть номера в отеле? Ты будешь… будешь…

– Уборщиком, – закончил за нее Чад.

Его сестра улыбнулась, и он обрадовался: он так давно не видел ее прекрасной улыбки. Но затем она разразилась истерическим смехом, который быстро перешел в просто истерику, а потом – в рыдания. Она схватила первое, что попалось под руку, – кофейную чашку с рисунком таксы – и швырнула в него со всей силы, словно играла в лакросс и пыталась забросить решающий мяч в матче против давнего соперника. Лейт промахнулась, и чашка разлетелась вдребезги.

– Ты! Никогда! Ничего! Не исправишь! – завопила она.

Чад ушел из кухни и направился к входной двери, сжимая в кулаке список покупок.

Да, его сестра была права: он ничего не исправит. Но он расшибется в лепешку, стараясь это сделать.

Мегда Инглиш прибыла на Нантакет в конце августа прошлого года и поселилась в гостевом домике рядом с домом ее брата на Вест-Честер-стрит. С тех пор она вела довольно тихую и скромную жизнь. Каждое воскресное утро в семь тридцать она ходила на службу в церковь на Саммер-стрит. Иногда Мегда встречалась с прихожанками (а также очень набожной и невероятно занудной сестрой Нэнси Твайн) и занималась вместе с ними рукоделием. А еще она готовила супы, жаркое и блюда с рисом – и все это до ужаса острое.

Уходя с совещания, Мегда усмехнулась про себя.

«Может, кто-то хочет поделиться секретом? Все свои, никто не осудит».

Конечно, секреты у Мегды были, но она была не настолько глупа, чтобы делиться ими с людьми, которых едва знала (причем большинство из них едва застало начало нового тысячелетия). Неужели их новая управляющая, женщина, которой было за тридцать, наивно полагала, что хоть где-то можно искренне сказать «все свои»? Мегде это казалось забавным.

Если бы Мегда все-таки поделилась одной из своих тайн, она бы сказала вот что: она была счастлива вновь выйти на работу. Тихая и скромная жизнь успела ей наскучить, и она не раз собиралась вернуться домой, в Сент-Томас. Да, Мегда устала от работы на круизных лайнерах, но на острове Лованго Кей собирались открыть новый курорт, и Мегда подумывала устроиться там заведующей хозяйством. Но потом ей написал Ксавьер и рассказал, что купил отель на острове, где она жила, даже не взглянув на него перед этим.

Ксавьер напоминал Мегде школьника, который делает стойки на руках и сальто назад, чтобы привлечь внимание девушки (то есть ее). Только в его случае вместо акробатических трюков он показывал, насколько богат: и с восстановлением отеля справился в рекордные сроки, и готов выплачивать персоналу по тысяче долларов в неделю. А орхидеи, что он прислал этим утром! Ксавьер ведь отлично знал, что «Ванды» – ее любимый сорт. Мегда оставила цветы у себя в кабинете – принеси она их домой, ей бы задали миллион вопросов, отвечать на которые совершенно не хотелось.

Мегда вышла из отеля и села в новенький Jeep Gladiator – частично джип, частично пикап, да еще и с откидывающимся верхом. Когда она впервые приехала на нем домой из автосалона, ее брат, Уильям, наградил ее весьма странным взглядом. Пожалуй, ему было интересно, откуда у нее взялось столько денег. Мегда сказала: «Я столько времени провела на кораблях, что стала одержима мечтой купить машину. Вот и потратилась, как появилась возможность». Если Уильяма не устроило такое объяснение, это уже были его проблемы.

У Мегды еще остались дела на сегодня. Для начала она заехала в «Хэтчс», магазин спиртного, и купила бутылку рома Appleton Estate двадцатиоднолетней выдержки (она скучала по Карибам), а с ним, не удержавшись, и лотерейный билет за десять долларов. Вернувшись в машину, она достала из кошелька монетку и соскребла защитный слой.

«Ха! Пятьсот долларов! Заберу выигрыш в следующий раз».

Мегда подумала, не отправиться ли ей в «Бэйбери Пропертис» – может, Шустрый Эдди нашел для нее новые предложения. Однако ей не нравилось, как на нее смотрела сестра Эдди, Барби, поэтому она решила просто написать ему СМС: «Пожалуйста, не забудьте обо мне, мистер Панчик».

Эдди, стоит отдать ему должное, ответил сразу же: «Как я могу о вас забыть, Мегда! Как и договаривались, на неделе предоставлю вам список».

Мегда всей душой любила Уильяма и Иезекиля, но ей пора было обзавестись собственным жильем – особенно учитывая, что она собиралась остаться на острове.

Последняя остановка – рынок мяса и рыбы. Мегда решила купить мягкопанцирных крабов – она пропассерует их в коричневом масле и подаст на ужин с диким рисом и жареной спаржей. На рынке стояла приятная прохлада и пахло кофе: здесь находился единственный «Старбакс» на острове. Мегда направилась к длиннющей мясной витрине. Чего там только не было! Стейки рибай, говядина Веллингтон, мясо кусочками в трех разных маринадах, куриные грудки, начиненные сыром и шпинатом, овощные шашлыки всех цветов радуги, свиные ребрышки, каре ягненка, хвосты лобстеров, коктейли из гигантских креветок, лосось с лаймом и кориандром, стейки из меч-рыбы толщиной с книгу в мягкой обложке… В очереди за мясом стояли несколько человек, но Мегда была не против подождать. Когда весь день провел на ногах, ожидание в очереди – своего рода отдых.

Она не могла не признать: отель вышел просто прекрасным. Иначе и быть не могло: Ксавьер всегда выкладывался на полную. «Если не собираешься быть лучшим, какой смысл стараться?» – сказал он много лет назад, в ночь их первой встречи, когда только купил круизный лайнер. Тогда он обратился к персоналу с речью в казино-курорте «Тропикана», и все, включая Мегду, были очень впечатлены, – дело было в час бесплатных напитков. Мегда все еще помнила, как тогда выглядел Ксавьер: держащийся прямо, невероятно уверенный в себе, одетый в пошитый на заказ костюм. С того судьбоносного для нее дня прошло уже больше тридцати лет.

Ксавьер прибудет на остров в августе. Мегда позаботится о том, чтобы в его номере не было ни пылинки.

От одних только мыслей об этом дама рассмеялась. На звук обернулся молодой человек, стоявший в очереди впереди нее.

– О! Добрый вечер, мисс Инглиш.

«Боже правый, это же тот паренек, которого я рискнула взять на работу. Мой лотерейный билетик», – подумала Мегда. Она никак не могла вспомнить его имя или фамилию, хоть и провела с ним сегодня весь день: учила его тщательно пылесосить полы и очищать инкрустированную ракушками плитку в душе электрической зубной щеткой. Парень освоил довольно многое, хотя сразу стало ясно, что он в своей жизни едва ли мыл тарелку после ужина. Ей все еще предстояло научить его обращаться с бельем: он никак не мог ровно сложить простыню на резинке. А еще Мегде нужно было рассказать ему о неловких и неприятных вещах, которые находили уборщики: о секс-игрушках, наборах для ролевых игр, противозачаточных таблетках, презервативах, диафрагмах, тюбиках смазки, вкладышах для бюстгальтера, наркотиках и принадлежностях для их употребления. Не хотелось бы, чтобы у парня случился шок.

– Добрый вечер… – Имя совершенно вылетело у нее из головы. Она хоть звала сегодня этого парня по имени или фамилии? Скорее всего, да. Она шарила в памяти, словно рукой по тумбочке, когда искала на ней очки в темноте по утрам.

– Чад. Юный мистер Мейжор, – напомнил ей парень.

Мегда рассмеялась. Она не только забыла имя и фамилию парня, проведя с ним весь день, – сама его фамилия отражала стереотип, которому он (по крайней мере, внешне) полностью соответствовал. Мажор по фамилии Мейжор! Она пыталась остановиться, но не могла – только опустила голову, чуть ли не надрываясь от хохота. Мегда смеялась так долго и громко, что у нее разболелись мышцы живота, а из уголков глаз потекли слезы. Чад уставился на нее, как и несколько других людей в очереди. Мегда начала понемногу приходить в себя, но выражение лица парня было настолько озадаченным, что она снова согнулась пополам от хохота. Звуки, которые она издавала, были больше похожи на сдавленный кашель, чем на смех, но на большее ей уже просто не хватало сил. Судя по всему, скоро кто-нибудь решит, что она сошла с ума или ей плохо, и вызовет скорую.

Подошла очередь Чада. Он купил три стейка говядины вагю. Мегда знала парнишку меньше двенадцати часов, но она была уверена, что именно что-то подобное его семья обычно ела на ужин.

Женщина наконец-то отдышалась и взяла себя в руки, хотя иногда на нее все же накатывали небольшие приступы смеха. Наконец Чад взял протянутый ему продавцом сверток, повернулся к Мегде и неуверенно улыбнулся.

– До завтра, мисс Инглиш.

– До завтра, Лотерейный Билетик, – ответила она.

Парень улыбнулся шире. Ого, так легкие подколки его не обижали! Мегда почувствовала прилив оптимизма: кто знает, может, она не зря дала Чаду шанс?

* * *

Эди вышла с совещания. «У меня одной такое ощущение, будто этот день длился три недели?» – подумала она и достала телефон.

Выскочило уведомление: ее бывший парень отправил ей запрос на пятьсот долларов в Venmo.

«Нет!» – подумала Эди.

Казалось, это было ошибкой или шуткой, но по спине девушки побежали мурашки. Грэйдон был далеко – в сухой пустыне штата Аризона. Он устроился на работу в «Ритц-Карлтон» в Дав Маунтин. Изначально они оба отправили туда резюме и собирались устроиться в отель вместе. Но потом ее отношения с Грэйдоном стали странными и очень неприятными, и Эди передумала и решила вернуться домой. Грэйдон в то время был помешан на Эди и стал проситься с ней – жить с ней и ее матерью, Лав. Эди отказала, аргументировав тем, что не считала это хорошей идеей. В душе она имела в виду, что не хотела видеть Грэйдона на Нантакете. Она хотела расстаться с ним. Эди собиралась работать в «Бич Клаб», как ее родители, но потом мама рассказала ей о том, что отель «Нантакет» (который все детство Эди был не более чем старой развалюхой), по слухам, восстанавливают и на него выделили аж тридцать миллионов долларов. Девушке тоже захотелось стать частью команды, возвращающей историческому отелю былую славу. А еще ей казалось, что так она будет в безопасности: воды, окружающие остров, словно ров, защищали ее от Грэйдона.

Вот только это не помешало ему просить у нее деньги через Venmo.

В холл вошла пара в вечерних нарядах. Эди почти забыла, что, кроме Кимбер Марш с семьей, в отеле были и другие гости. Упомянутой парой были Катцены, и они собирались поужинать в «Крю». Направляясь к выходу, они помахали Эди рукой. Вообще, ей следовало бы выйти с ними на улицу, пообщаться немного: она ведь сама сказала Лизбет на собеседовании, как важно найти общий язык с каждым гостем отеля. Однако на этот раз Эди промолчала и осталась на своем месте – и виной всему был кошмар на экране ее телефона.

Пятьсот долларов!

Эди отправилась домой, на Сансет-Хилл, решив, что не даст Грэйдону шантажировать ее. Она удалила его запрос: ну он и обнаглел конечно!

Ей пришло сообщение. Эди надеялась, что оно от мамы и та писала ей, что картофельная запеканка готова. Однако оказалось, это Грэйдон – он прислал ей смайлик в виде видеокамеры.

Ей придется перевести деньги.

Но как? Пятнадцатого июня очередной платеж по образовательному кредиту – почти половина ее первой зарплаты.

Эди не будет платить ему! Ну кому он может отправить те видео? Она не знаменитость, так что сенсацией в желтой прессе не станет. Их общие друзья достаточно умны, чтобы понять, что Грэйдон мстит Эди за расставание и считает, что это сойдет ему с рук, ведь он белый парень. Они просто удалят видео, не открывая (как надеялась Эди), а потом пошлют Грэйдона куда подальше.

Но вдруг Грэйдон отправит видео ее маме? Может ли Эди допустить такое? Лав родила Эди в сорок, и сейчас ей было уже шестьдесят два года. Да, Лав старалась идти в ногу со временем: к примеру, слышала о Билли Айлиш и Doja Cat. Однако она не знала, как сейчас принято вести сексуальные отношения, и не понимала, что у поколения Z вся жизнь была в телефонах. Пожалуй, Лав не думала, что Эди девственница, но, хоть они и были близки, они никогда не обсуждали тему секса. Ни за что! Эди даже второй сезон «Эйфории» смотрела, не просто закрыв дверь комнаты, а запершись изнутри.

Если Лав увидит, какие ролики снял Грэйдон с участием ее дочери, внутри нее что-то умрет. Эди – счастье и гордость своей мамы, ее главное сокровище, а с тех пор, как умер Вэнс, Лав начала еще больше опекать ее. А хуже всего, если мама обвинит в этих видео себя. Подумает, что неверно воспитала Эди или подала ей плохой пример.

Эди перевела Грэйдону пятьсот долларов – почти все, что оставалось у нее на карте. Это были деньги, которые ей подарили на выпускной. Стоял прекрасный июньский вечер, но Эди хотелось кричать – вот только она боялась, что соседи на Сансет-Хилл услышат ее.

Пришло еще одно сообщение – разумеется, от Грэйдона. «Спс!» – написал он и добавил в конце смайлик с поднятым вверх большим пальцем.

Последней в комнате отдыха была та, от кого Грейс больше всего хотела избавиться, – Алессандра Пауэлл. Грейс зависла в воздухе, наблюдая, как та опускает четыре двадцатипятицентовые монетки (которые ранее взяла из мелочи на стойке регистрации) в музыкальный автомат. Алессандра выбрала песни – хэви-метал восьмидесятых, которым, говорят, славили Сатану. Вот по этой музыке Грейс ни капли не скучала.

Она попыталась напугать Алессандру: та начала играть в пинбол, и Грейс села так, чтобы отражаться в стекле автомата. Грейс даже потрясла головой в такт музыке, как металлисты, – веселья ради и чтобы привлечь внимание. Видела ли ее Алессандра? Нет, она даже глаз не подняла от серебристого шарика за стеклом. Грейс пустила холодный воздух Алессандре под воротник – никакой реакции! А это могло значить только одно: внутри этой женщины скрывались демоны. Грейс чуть ли не слышала, как они дразнят ее: «Ты нас не напугаешь! Мы ничего не боимся!»

Секундой позже Грейс поняла, что не она одна считала Алессандру подозрительной. Кто-то наблюдал за ней у самой двери в комнату.

Лизбет не особо волновала личная жизнь Зейка, Адама, Чада или Эди, и она была полностью спокойна насчет Мегды.

Алессандра – другое дело.

Как раз перед совещанием Лизбет позвонил Мак Петерсен, управляющий «Бич Клаба». Он поздравил ее с открытием отеля и спросил, как идут дела. Несмотря на то что их отели были конкурентами, Лизбет и Мак хорошо общались – Лизбет знала его, еще когда работала в «Палубе».

Лизбет не удержалась и похвасталась:

– Среди моих сотрудников – Лапушка Эди!

– Ужасно завидую. Она ведь моя крестница.

– А еще та женщина, Алессандра, которая работала в Италии.

– О такой я не слышал.

– Разве она не должна была прийти к вам на собеседование? На должность администратора. Если что, полное имя – Алессандра Пауэлл.

– В этом году я не планировал нанимать администраторов, – задумчиво произнес Мак. – Мне нужен был только швейцар на ночную смену. Мне повезло: почти все, кто работал здесь в прошлом году, вернулись на свои должности.

– Оу.

Лизбет аж растерялась. Разве Алессандра не говорила, что идет на собеседование к Маку в «Бич Клаб»? Точно говорила. Она даже упомянула, что Мак был готов взять ее на работу просто так!

– Что ж, надеюсь, в следующем году мне тоже повезет, – сказала Лизбет.

Лизбет одолевали неприятные чувства. Алессандра солгала ей! Лизбет стоило быть настороже во время собеседования, но Алессандра пустила в ход все свое обаяние. Даже принесла ей сэндвич, зная, что время ее собеседования почти совпадает с обеденным перерывом. Потрясающий, продуманный ход (и к тому же неплохая манипуляция)! Кроме того, она уклонилась от вопроса о прежних работодателях. «Один управляющий вышел на пенсию, другой умер, и ни один человек во всей Европе не может за меня поручиться». Лизбет позвонила во все четыре отеля, указанные в резюме Алессандры. Только в одном из них, гранд-отеле «Тремеццо», ей удалось найти человека, который подтвердил, что два года там действительно работала Алессандра Пауэлл. Однако никто из персонала на данный момент не был знаком с ней лично. В трех остальных отелях Лизбет попала на автоответчик, записала сообщения и стала ждать ответного звонка. Вот только что ей оставалось делать? Уволить Алессандру? Но она показала себя как квалифицированный администратор – и к тому же прекрасно выглядела! Настолько, что, казалось, ей могло сойти с рук даже убийство.

* * *

У Лизбет почти началась ночная смена – им был просто необходим ночной аудитор! И тут она поняла, что все сотрудники отеля уже ушли домой – кроме Алессандры.

Лизбет приоткрыла дверь в комнату отдыха и заглянула внутрь. Алессандра играла в пинбол, вращая бедрами, а автомат звенел и мигал лампочками. Выглядело все это почти неприлично. Играла Same Old Situation от Mötley Crüe – песня, которую Лизбет в последний раз слышала еще в детстве по радио.

Когда Алессандра доиграла (и, должно быть, справилась она неплохо: пинбол продержался дольше, чем половина бывших Лизбет), музыка сменилась на Highway to Hell от AC/DC – почти все песни в музыкальном автомате были из прошлого столетия. Алессандра подошла к автомату с мороженым и сделала себе огромную миску шоколадного, после чего принялась уплетать его так, словно не ела несколько дней.

– Добрый вечер, – вошла в комнату Лизбет.

Алессандра моргнула. Ее волнистые волосы абрикосового цвета были переброшены через плечо.

– Кажется, нам так и не удалось толком пообщаться, – добавила Лизбет.

– Пообщаться? – Алессандра так и застыла, занеся ложку над мороженым.

Лизбет подумала, не спросить ли ей, зачем Алессандра солгала насчет Мака и «Бич Клаба», но передумала. Вдруг та начнет защищаться и уволится? «Может, узнаем друг друга получше?» Нет, это звучало так фальшиво, даже заискивающе, будто Лизбет пыталась подлизаться к самой популярной девочке в школе. «Давай дружить, ну пожалуйста!» Лизбет сменила тактику.

– Вызвать вам такси? Где вы живете?

– Нет, спасибо, я дойду пешком. Мне до Халберт-авеню.

«Халберт-авеню? – удивилась Лизбет. – Это же самый престижный район города! Все дома там выходят на гавань».

– Здорово! Вы снимаете там дом?

– У меня там приятель живет.

– Не знала, что у вас здесь есть знакомые.

– Мы подружились недавно. – Алессандра посмотрела Лизбет в глаза и слизнула мороженое с задней стороны ложки. – На пароме познакомились.

«Что-о-о?!» – подумала Лизбет. Алессандра встретила кого-то на пароме и теперь живет с ним на Халберт-авеню?!

– Ого, повезло же вам! – Голос Лизбет прозвучал слегка насмешливо, и она постаралась смягчить его: – Как прошел первый рабочий день?

Алессандра направила на нее взгляд, который недвусмысленно намекал: «Пожалуйста, уйдите и дайте мне спокойно поесть».

– Примерно как ожидалось.

Лизбет переоделась в белые джинсы, блузку цвета «голубая гортензия» и (наконец-то!) в удобные кроссовки. Она встала за стойку регистрации и обвела взглядом холл отеля. Стоял вечер, и золотистые, словно медовые, лучи заходящего солнца заливали помещение сквозь открытые парадные двери. Гости отеля отправлялись ужинать – их, конечно, было не так много, как хотелось бы Лизбет. Холл напоминал вечеринку, на которую мало кто пришел. Как бы привлечь больше гостей? Номера, конечно, не из дешевых (они и должны столько стоить – это же люкс-отель!), но цены у них чуть ниже, чем у конкурентов. Лизбет решила обратиться во все СМИ, которые когда-то лестно отзывались о «Палубе». Было бы замечательно, если бы ей помог Ксавьер, но его, похоже, не заботила низкая заполненность отеля. Все, что его волновало, – это пять ключей.