Текст книги "Поллианна. Энни из Зелёных Мансард"

Глава XVIII
Призмы

Пока стояли тёплые августовские дни, Поллианна часто ходила в большой дом на Пендлтонском холме. Ходить-то ходила, вот только не было у неё ощущения какой-то пользы от этих визитов, не было. Нет, не то чтобы мистер Пендлтон не хотел больше встречаться с ней – хотел, и сам частенько посылал за нею доктора, просто её присутствие не делало его счастливее. Так, во всяком случае, казалось самой Поллианне.

Джон Пендлтон разговаривал с нею, что правда, то правда. И разговаривал, и показывал ей всякие интересные, порой странные вещицы – книги, картинки, диковинки заморские. Но при этом он не переставал раздражённо сетовать на свою беспомощность, и по поводу порядков, которые завели в его доме непрошеные люди, тоже негодовать не переставал. Казалось, ему очень нравится слушать Поллианну, и она – очень любившая, как мы знаем, поговорить – болтала почти без умолку, но…

Но при этом никогда не была уверена, что, подняв голову, не увидит страдальческого выражения на лице откинувшегося на подушки мужчины. Выражения, которое всякий раз больно ранило её.

Игра в радость? Вот о ней завести разговор у Поллианны никак не получалось. Вернее, она пару раз попыталась было сделать это, но оба раза разговор заглох в самом начале. Едва успевала Поллианна поведать о том, что сказал её папа, как Джон Пендлтон резко и решительно переводил разговор на какую-нибудь другую тему. Одним словом, не выходило ничего у неё с игрой, и всё тут.

Теперь, надо заметить, Поллианна нисколько не сомневалась в том, что Джон Пендлтон и её тётя Полли когда-то любили друг друга, и потому в меру своих сил и представлений о любви пыталась вернуть им утраченное счастье и избавить их обоих от одиночества.

Желание помочь у неё было очень сильное, но как это сделать, она не очень понимала. Поллианна рассказывала мистеру Пендлтону о своей тёте, и он слушал её – иногда вежливо, порой раздражённо, но чаще всего с кривоватой усмешкой. Со своей тётей о мистере Пендлтоне она тоже разговаривала – точнее, пыталась несколько раз поговорить, но мисс Полли всегда очень быстро уводила разговор в сторону. Впрочем, точно так же она поступала, когда разговор заходил о ком-нибудь ещё – о докторе Чилтоне, например. Хотя о докторе мисс Полли, быть может, не хотела разговаривать потому, что он видел её на веранде с красной розой в волосах и в кружевной шали, кто знает. А сильнее всего неприязнь тёти к доктору Чилтону Поллианна почувствовала, когда простудилась однажды и слегла в постель с температурой.

– Если к вечеру тебе не станет лучше, я пошлю за доктором, – сказала тётя Полли.

– Правда? Тогда мне точно станет хуже, – хихикнула Поллианна. – Я буду рада видеть доктора Чилтона.

– Это будет не доктор Чилтон, – сухо ответила мисс Полли, поджав губы. – Он не наш семейный доктор. Если тебе станет хуже, я пошлю за доктором Уорреном.

Хуже Поллианне, к счастью, не стало, и доктора Уоррена не позвали.

– Я тоже очень рада, что не нужно звать доктора Уоррена, – сказала вечером Поллианна своей тётушке. – Разумеется, я ничего не имею против доктора Уоррена, он мне нравится и всё такое, но доктор Чилтон мне нравится больше. Боюсь, он огорчился бы, узнав, что ко мне не его позвали, а кого-то другого. Послушай, тётя Полли, он же ни капельки не виноват, что увидел тебя в тот день, когда я тебя так красиво нарядила и причесала, – печально закончила она.

– Прекрати, Поллианна, – строго остановила её мисс Полли. – У меня нет ни малейшего желания беседовать о докторе Чилтоне или о его… чувствах.

Поллианна задумчиво посмотрела на неё, затем сказала, вздохнув:

– Мне так нравится, когда у тебя такие румяные щёки, как сейчас… Ужасно хотелось бы снова тебя причесать. А что, если… Тётя Полли, тётя Полли, куда ты?

Но её тётушка уже вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

В один из августовских дней Поллианна пришла к Джону Пендлтону раньше обычного, когда на дворе ещё стояло раннее утро. Едва войдя в спальню, она застыла на месте, приоткрыв от восторга и удивления рот, увидев, что подушка, на которой лежит мужчина, освещена пылающей лентой, переливающейся синим, золотым, зелёным, красным, фиолетовым огнём.

– Это же маленькая радуга, мистер Пендлтон! Настоящая маленькая радуга пришла к вам в гости! – воскликнула Поллианна, молитвенно сложив свои ладони. – Ах, до чего же красиво! Но как? Откуда она здесь взялась?

Мистер Пендлтон рассмеялся, хотя и не очень весело, поскольку настроение у него этим утром, мягко говоря, оставляло желать лучшего.

– Думаю, что эта радуга взялась здесь, как ты говоришь, из грани стеклянного термометра на окне, – вялым тоном объяснил он. – Обычно на этот термометр солнце не падает, только по утрам, как сейчас.

– Какая жалость! Ведь это какая же красота пропадает. Так вы говорите, мистер Пендлтон, что это само солнце так делает? Удивительно! Будь у меня такой волшебный термометр, я бы его целыми днями на солнышке держала!

– И никогда не знала бы тогда, какая температура на улице, – рассмеялся мужчина. – Жарко там или холодно, и что сегодня надеть.

– Ну и ладно, – махнула рукой Поллианна, не сводя глаз со сверкающей на белой подушке радуги. – Разве это имеет какое-нибудь значение, если ты всё время будешь жить внутри радуги?

Мистер Пендлтон снова рассмеялся, с нежностью и любопытством глядя на восхищённое, сияющее лицо Поллианны. Тут ему в голову пришла новая мысль, и он потянулся за стоящим на его прикроватном столике колокольчиком.

– Нора, – распорядился мистер Пендлтон, когда на звонок пришла пожилая горничная. – Принесите сюда один из больших медных подсвечников с каминной полки в большой гостиной и моток бечёвки.

– Да, сэр, – слегка удивлённо ответила горничная. Она вышла и спустя минуту вернулась, сопровождаемая тонким мелодичным звуком, – это позванивали гранёные хрустальные подвески на старинном подсвечнике, который Нора держала в руке.

– Спасибо, поставь его здесь, на столе, – распорядился хозяин. – А теперь возьми бечёвку и привяжи её поперёк окна. Там на краях рамы есть крючки, увидишь.

Когда всё было сделано, мистер Пендлтон отпустил горничную и с улыбкой попросил Поллианну:

– Принеси мне подсвечник, пожалуйста.

Взяв тяжёлый подсвечник обеими руками, она принесла его, и Джон Пендлтон ловко, один за другим, снял с подсвечника подвешенные на него с помощью медных крючочков подвески. Разложил их на своей постели – все двенадцать.

– А теперь, моя дорогая, бери их и подвешивай на бечёвку, которую протянула поперёк окна Нора. Если ты действительно хочешь пожить внутри радуги, мы сейчас это для тебя устроим!

Едва начав крепить подвески к бечёвке, Поллианна уже догадалась, что сейчас должно произойти. Дрожащими от волнения пальцами она подвешивала гранёные хрусталики, и в каждом из них моментально вспыхивала радуга. Прикрепив всю дюжину, Поллианна отошла назад и, не сдержавшись, буквально взвизгнула от восхищения.

Не было больше мрачной полутёмной спальни – исчезла она, превратилась в сказочную пещеру, по которой переливалось разноцветное сияние. Красные волны, зелёные, фиолетовые, оранжевые, золотые, как пшеничное поле, и синие, как спокойная река, были повсюду – на стенах, на полу, на мебели, на кровати…

– Какая же красота! – потрясённо выдохнула Поллианна, а затем добавила, неожиданно рассмеявшись: – Мне кажется, само солнце решило поиграть с нами в радость, а вы как думаете? – Она была в таком восторге, что совершенно забыла о том, что мистер Пендлтон не может понять, о какой игре идёт речь. – Ах, как бы мне хотелось иметь много-много таких штучек! Я бы тёте Полли немного дала, и миссис Сноу тоже, и вообще всем-всем людям! Представляю, как бы они обрадовались тогда! Думаю, тётя Полли так обрадовалась бы тому, что живёт в радуге, что стала бы дверями хлопать от счастья. Стала бы, как вы думаете, мистер Пендлтон?

– Ну, насколько я помню твою тётушку, для того чтобы заставить её хлопать дверями от радости, нескольких выставленных на солнце хрустальных призм маловато будет, – хохотнул мистер Пендлтон. – Но послушай, мисс Поллианна! Ты про какую-то игру в радость упомянула. Что это за игра?

Поллианна слегка удивлённо взглянула на него, затем ответила со вздохом:

– Да-да-да, я совсем забыла. Вы же ничего об этой игре не знаете.

– Ну, так расскажи.

И вот на этот раз Поллианна ему рассказала. Всё рассказала об игре в радость, с самого начала, с тех костылей, которые пришли в пожертвованиях вместо куклы. На лицо мистера Пендлтона она всё это время не смотрела, любовалась разноцветными искрами, игравшими на хрустальных гранях подвесок.

– Вот и всё, – вздохнула Поллианна, закончив свой рассказ. – Теперь вы знаете, почему я сказала, что солнце пытается сыграть в радость.

Какое-то время длилось молчание, затем с кровати прозвучал негромкий, чуть дрожащий голос:

– Да, возможно, это так. Но думаю, что самая драгоценная хрустальная подвеска – это ты сама, Поллианна.

– Я? Но я же не отбрасываю прекрасные зелёные, золотые, красные и другие лучи, когда на меня падает солнце, мистер Пендлтон!

– Ты уверена? – улыбнулся мужчина. Взглянув ему в лицо, Поллианна увидела на его глазах слёзы. «Откуда они взялись? Почему?» – удивилась она.

– Уверена, – ответила она и, немного подумав, тоскливо добавила: – Боюсь, мистер Пендлтон, я нужна солнцу только для того, чтобы на мне веснушки рисовать. Тётя Полли говорит, что они от солнца появляются. Это правда?

В ответ Джон Пендлтон рассмеялся, и Поллианна вновь удивилась, потому что уж слишком этот смех напоминал приглушённое рыдание.

Глава XIX
Весьма удивительная

В сентябре Поллианна пошла в школу. Приёмный экзамен показал, что она достаточно хорошо подготовлена для своего возраста, и Поллианну зачислили в класс, где учились её сверстники и сверстницы.

Школа в некотором роде оказалась для Поллианны неожиданностью. Впрочем, и сама Поллианна тоже стала для школы большим сюрпризом. Однако они вскоре притёрлись друг к другу, и Поллианна даже призналась своей тётушке, что ходить в школу – это, пожалуй, всё-таки жизнь, хотя раньше она очень сильно сомневалась в этом.

Новая школа – это всегда новые знакомства, новые дела, новые интересы, но при всём при этом Поллианна и старых своих друзей не забывала, хотя, конечно же, не могла теперь уделять им столько же времени, как раньше. И вот что интересно: самым недовольным из них оказался кто бы вы думали? Джон Пендлтон!

Встретившись в одну из суббот с Поллианной, он завёл с ней очень странный разговор.

– Послушай, Поллианна, ты не хотела бы переехать и жить у меня? – несколько раздражённо и, что называется, в лоб, спросил он. – Я совсем тебя не вижу в последнее время.

Поллианна рассмеялась – забавный он всё-таки был человек, этот мистер Пендлтон!

– Но мне всегда казалось, что вы не любите, когда вокруг вас люди топчутся, – ответила она.

– Ну-у, это когда было! – криво усмехнулся он. – Я тогда ещё не умел играть в твою замечательную игру. А теперь я очень даже рад тому, что обо мне заботятся, причём не за страх, а за совесть. Ничего, через несколько дней я на ноги поднимусь, посмотрим тогда, кто тут по дому топчется! – шутливо погрозил он своим костылём.

Этот разговор у них проходил в большой библиотеке.

– Да, но ведь на самом деле вы совсем не рады, это вы просто так говорите, – слегка надулась Поллианна, любуясь знакомым, дремлющим на коврике перед камином рыжим пёсиком. – Вы же сами знаете, мистер Пендлтон, что никогда по-настоящему не играете в эту игру. Притворяетесь только.

Лицо мужчины неожиданно помрачнело и сделалось очень серьёзным.

– Вот поэтому я и хочу, девочка, чтобы ты помогла мне играть по-настоящему. Поселишься для этого у меня?

– Мистер Пендлтон, вы что, на самом деле мне это предлагаете? – удивлённо повернулась к нему Поллианна. – Я думала, вы шутите.

– Не шучу. Я хочу, чтобы ты жила у меня. Переедешь?

– Но я же не могу, мистер Пендлтон, вы сами это прекрасно знаете, – развела руками Поллианна. – Я же… ну как это сказать… Принадлежу тёте Полли.

В выражении лица мистера Пендлтона что-то стремительно изменилось и так же быстро исчезло – Поллианна так и не смогла понять, что это было. Мужчина вскинул голову и горячо, гневно почти, воскликнул:

– Ты… принадлежишь ей не больше, чем… – он резко сменил тон и уже мягко договорил: – Возможно, она согласится отпустить тебя. Если согласится – переедешь ко мне?

Поллианна задумалась глубоко и надолго.

– Но тётя Полли… всегда была так добра ко мне, – медленно заговорила она наконец. – И она взяла меня к себе, когда у меня никого не осталось, кроме дам из благотворительного комитета, и…

Вновь какая-то судорога пробежала по лицу мистера Пендлтона, и, когда он заговорил, голос его звучал тихо и очень, очень печально.

– Поллианна, много лет назад я любил одну женщину. Очень сильно любил. Надеялся однажды привести её в этот дом. Представлял, как мы с нею будем счастливо и долго жить здесь…

– Да, понимаю, – прошептала Поллианна, и на её глазах заблестели слёзы.

– Но… я не привёл её сюда. Не спрашивай почему. Не привёл, и всё. И с тех пор эта огромная глыба серого камня была зданием, но никогда так и не стала домом. Видишь ли, Поллианна, для того чтобы крыша и стены стали домом, им нужны женские руки и сердце. Им нужно присутствие ребёнка и детский смех. Ничего этого в моём доме никогда не было. Так ты переедешь ко мне, дорогая?

Поллианна вскочила на ноги и спросила с сияющим лицом и горящими глазами:

– Мистер Пендлтон, вы хотите сказать, что вам все эти годы недоставало женской руки и женского сердца?

– Ну да, Поллианна.

– О, я так рада! Тогда всё в порядке, – облегчённо вздохнула девочка. – В таком случае возьмите нас обеих с тётей Полли, и всё будет замечательно.

– Взять… вас обеих? – опешил мистер Пендлтон.

– Конечно, тётя Полли своего согласия ещё не дала, – с некоторым сомнением заметила девочка. – Но уверена, что согласится, если вы попросите её об этом так же убедительно, как меня. и тогда мы обе к вам переедем. Сразу же.

На лице мужчины отразился неподдельный ужас.

– Тётя Полли? Сюда? Переедет?

– Нет, ну, если хотите, можете вы к нам переехать, – спокойно предложила Поллианна. – Наш дом, правда, не так хорош, как ваш, зато он ближе к…

– Поллианна, о чём ты говоришь? – очень мягко на этот раз спросил мужчина.

– Как о чём? О том, где мы все будем жить, о чём же ещё? – искренне удивилась Поллианна. – Сначала я думала, что вы хотите жить здесь. Сами сказали, что этим стенам и крыше нужна рука и сердце тёти Полли. А потом…

Невнятный то ли крик, то ли стон вырвался из горла мистера Пендлтона. Он вскинул вверх свою руку, хотел начать говорить, но тут же бессильно уронил её.

– К вам доктор, сэр, – объявила появившаяся в дверях горничная.

Поллианна тут же вскочила на ноги, а Джон Пендлтон так же стремительно повернулся к ней.

– Поллианна, – волнуясь, заговорил он. – Умоляю, ничего не говори о том, что я тебя просил… Пока не говори… Не надо…

– Конечно не скажу! – широко улыбнулась она. – Вы же сами хотите ей об этом сказать, разве я не понимаю?

Поллианна вприпрыжку направилась к двери, а Джон Пендлтон обессиленно откинулся на спинку кресла.

– Что с вами? – спустя минуту спросил доктор Чилтон, слушая бешеный пульс своего пациента.

На губах Джона Пендлтона появилась странная улыбка.

– Принял слишком большую дозу вашего… укрепляющего средства, – хохотнул он, заметив взгляд доктора, которым тот провожал бегущую по аллее маленькую фигурку Поллианны.

Глава XX
Ещё более удивительная

По воскресеньям Поллианна обычно с утра посещала церковь, а затем воскресную школу. Днём по воскресеньям часто выходила гулять вместе с Нэнси. Такую же прогулку она планировала и на воскресенье, накануне которого состоялся тот её странный визит к мистеру Пендлтону, о котором было только что рассказано, однако на обратном пути домой из воскресной школы её нагнал доктор Чилтон на своей двуколке и остановил лошадь.

– Надеюсь, ты позволишь мне подвезти тебя до дома, Поллианна? – спросил он. – Мне хотелось бы поговорить с тобой. Собственно, я сейчас именно для этого ехал к вам, – продолжил он, пока Поллианна залезала в двуколку и усаживалась рядом с ним. – Мистер Пендлтон очень, очень просит тебя навестить его сегодня. Просил передать, что это чрезвычайно важно для него.

– Да, я это знаю, – радостно кивнула Поллианна. – Приду. Конечно, приду.

– Правда, теперь мне, как лечащему врачу мистера Пендлтона, нужно решить, разрешать вам эту встречу или нет, – с лукавой искоркой в глазах заметил доктор. – Вчера, юная леди, вы, по-моему, скорее взволновали моего пациента, чем успокоили его, а?

– Я тут ни при чём, – рассмеялась в ответ Поллианна. – Честное-пречестное. Это скорее из-за тёти Полли.

Доктор стремительно повернулся к ней.

– Из-за твоей… тёти? – удивлённо воскликнул он.

– Ну да! – Поллианна радостно заёрзала на сиденье, и тут её словно прорвало. – Это так удивительно, так увлекательно, прямо как в книжке… Знаете, я, пожалуй, всё вам расскажу. Он, правда, просил никому ничего не говорить, но вы же свой, вам можно сказать. Думаю, мистер Пендлтон не стал бы возражать… Ведь он, разумеется, просил не говорить ничего ей в первую очередь…

– Ей – это…

– Ну да. Тёте Полли. Само собой, он хочет сам ей сказать, чтобы она от него обо всём узнала, а не от меня. Влюблённые, понимать надо!

– Влюблённые? – Доктор так произнёс это слово, что его лошадь испуганно прижала уши и рванула вперёд, будто её огрели вожжами по спине.

– Ага, – счастливо закивала головой Поллианна. – В том-то всё и дело, понимаете? Сама не догадывалась, пока мне Нэнси не подсказала, а уж ей-то доподлинно известно, что мистер Пендлтон и тётя Полли много лет назад любили друг друга, а потом поссорились и разошлись. Раньше она не знала, кто был возлюбленным тёти Полли, но теперь-то всё выяснилось. Мистер Пендлтон это был, вот кто!

Доктор внезапно успокоился, сжимавшая вожжи рука тихо упала ему на колени.

– Да ты что? – негромко сказал он. – А я тоже этого не знал.

Впереди уже показался особняк Харрингтонов, поэтому Поллианна торопливо, взахлёб, принялась рассказывать:

– Да-да-да, представьте себе! Между прочим, я теперь так рада! Всё складывается прекрасно, просто замечательно складывается! Мистер Пендлтон спросил, не хочу ли я переехать жить к нему, но разве я могу вот так взять и бросить тётю Полли? Ясное дело, нет. Тем более она была так добра ко мне всё это время! Потом он начал говорить о женской руке и сердце, о той, которую он когда-то любил и о которой до сих пор мечтает. Ой, я так обрадовалась! Ну посудите сами: если он хочет помириться с тётей Полли, то всё будет в порядке и мы с тётей Полли переезжаем жить к нему. Или он к нам, это уж как они сами решат. Разумеется, тётя Полли ничего пока не знает, так что это ещё нужно будет обсудить. Я думаю, именно для этого мистер Пендлтон и просит меня повидаться с ним сегодня.

Доктор неожиданно выпрямился на сиденье, и на его губах заиграла какая-то странная улыбка.

– Да, теперь я отлично понимаю, почему мистеру Джону Пендлтону так необходимо встретиться с тобой, Поллианна, – кивнул он, натягивая вожжи, чтобы остановить свою лошадь прямо возле крыльца.

– А вот и тётя Полли в окошке! – воскликнула Поллианна, а затем, всего секунду спустя: – Ой, нет! Но погодите, она же там была! Я своими глазами её только что видела!

– Была, а теперь её там уже нет, – сказал доктор, и улыбка внезапно исчезла с его лица.

Придя днём к Джону Пендлтону, Поллианна застала его в довольно взвинченном состоянии.

– Поллианна, – немедленно заговорил он, увидев её. – Я всю ночь сегодня не спал, всё пытался понять, что ты имела в виду насчёт того, что я столько лет мечтал получить руку и сердце твоей тёти Полли. Объясни, пожалуйста.

– Так что ж тут объяснять? Вы же когда-то любили друг друга, и я была рада тому, что у вас сохранились прежние чувства.

– Любили? Друг друга? Твоя тётя Полли и я?

Услышав в голосе мужчины откровенное, беспредельное удивление, Поллианна сделала круглые глаза и робко пропищала:

– Да, но это же Нэнси так сказала, а уж она-то знает!

– Твоя Нэнси, конечно, знает всё, только неточно! – хохотнул мистер Пендлтон. – Ошибается твоя Нэнси, ошибается, понимаешь?

– Так вы… не любили друг друга? – разочарованно протянула Поллианна.

– Ни-ког-да!

– И у вас, значит, всё не так, как в книжке?

Ответа не последовало, мистер Пендлтон задумчиво смотрел в окно.

– Ну и ну! А всё шло так прекрасно, – едва не всхлипывая, сокрушалась Поллианна. – И я была так рада, что вы переедете жить к тёте Полли… Или мы с ней к вам…

– А одна ты не хочешь ко мне переезжать? – не поворачивая головы, спросил мужчина.

– Нет, конечно! Я же тёти-Поллина.

– Прежде чем ты стала тёти-Поллиной, Поллианна, ты была маминой, – резко повернулся к ней мужчина. – А я все эти годы тосковал по твоей маме, а не о её сестре… то есть тёте твоей.

– По маме?

– Да. Я не собирался говорить тебе об этом, но раз уж так получилось, то, может, оно и к лучшему. – Лицо Джона Пендлтона сделалось белым как снег, каждое слово он выговаривал с явным трудом, медленно и неуверенно. Поллианна испугалась, смотрела на мужчину широко раскрытыми глазами, а он тем временем продолжал: – Я любил твою маму, но она… Она меня не любила и спустя какое-то время уехала навсегда. С твоим отцом. Только тогда я понял, как сильно люблю её. Без неё весь мир стал казаться мне пустым и мрачным, и… Впрочем, это не важно. Долгие годы я был сердитым, раздражительным, нелюдимым, никого не любящим и никем не любимым старым пнём, хотя мне и сейчас ещё нет шестидесяти, Поллианна. А потом, словно луч из хрустальной призмы, которые тебе так нравятся, в мою жизнь впорхнула маленькая девочка и раскрасила мой унылый мир яркими красками, прогнала своим радостным смехом мою тоску. Вскоре я узнал, кто ты, и подумал, что лучше мне никогда впредь не видеть тебя. Я не хотел, чтобы ты своим видом постоянно напоминала мне о твоей маме. Но теперь… Впрочем, ты сама знаешь, как всё стало теперь. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, Поллианна. Скажи, узнав всё это, ты переедешь ко мне?

– Но, мистер Пендлтон, я… А как же тётя Полли? – прошептала Поллианна, глядя на мужчину полными слёз глазами.

– А как же я? – нетерпеливо отмахнулся Джон Пендлтон. – Ну сама посуди, как я смогу чему-то радоваться, если рядом тебя не будет? Я-то жизни начал радоваться только после того, как ты в ней появилась. А вот если ты будешь рядом, если станешь мне маленькой любимой дочкой, я буду радоваться всему, каждую минуту, и сделаю всё, чтобы всегда радовать тебя, моя дорогая. Все твои желания будут исполняться. Для того чтобы ты была счастлива, я готов потратить все свои деньги, до самого последнего медяка!

Поллианна была потрясена.

– Но погодите, мистер Пендлтон, вы что, хотите потратить на меня все деньги, которые скопили на обращение в христианство детей-язычников?

Лицо Джона Пендлтона покраснело, он сопел, пытался что-то сказать, но Поллианна продолжала нестись вперёд, не давая ему слова вставить.

– И потом, тому, у кого есть столько денег, такая, как я, вовсе не нужна, чтобы радоваться. Это вы делаете счастливыми тех, кому дарите подарки! Ну и сами при этом не можете не радоваться, ведь это так приятно – радовать других! Вспомните хотя бы о хрустальных подвесках, которые вы подарили мне и миссис Сноу, или о золотой монетке, которую получила от вас Нэнси, или…

– Ну-ну-ну, ерунда какая! Тут и говорить просто не о чем! – возразил мистер Пендлтон. Лицо его к этому моменту от смущения стало уже совершенно пунцовым, хоть камин от него разводи, и неспроста оно у него стало таким, неспроста. Ведь прежде Джон Пендлтон славился в городе совсем не как человек, который любит делать подарки. – Во-первых, это всё мелочи, а во-вторых, это целиком твоя заслуга. Можно сказать, что подарки эти дарила ты, а не я. Да-да, и не возражай! И это… – тут его голос сделался бархатным и нежным, – и это только лишний раз показывает, как сильно ты нужна мне, девочка. Если мне когда-нибудь и будет суждено научиться игре в радость, то только в том случае, если ты будешь играть в неё вместе со мной, Поллианна.

Поллианна задумалась, на её гладком лбу появилась глубокая складка.

– Тётя Полли была так добра ко мне… – в который раз начала было она, но мужчина резко оборвал её. Лицо его вновь, как прежде, сделалось рассерженным и хмурым, привычка легко раздражаться и впадать в гнев была у Джона Пендлтона слишком давней, многолетней, чтобы от неё можно было так легко и быстро избавиться.

– Разумеется, она была добра к тебе, я это усвоил! Но ручаюсь, ты и вполовину не нужна ей так, как мне! – категорично заявил он.

– Да почему же, мистер Пендлтон? Я знаю, что она рада…

– Рада! – снова перебил её мужчина, окончательно теряя терпение. – Да я… Да твоя тётя Полли вообще ничему в жизни радоваться не умеет! Ничему! Вот это я точно знаю! Она вообще не живёт, она свои обязанности исполняет! Свой долг! Вот такая она обязательная женщина! А то, как она понимает свой долг, я в своё время имел удовольствие испытать на собственной шкуре. Да, последние лет пятнадцать-двадцать мы с ней были не в самых… э… дружеских отношениях, не буду этого отрицать, но я не желаю иметь с ней дела именно потому, что хорошо знаю её. Слишком хорошо знаю! И не я один, все знают, что она за человек. Все знают, что заставить твою тётю порадоваться чему-то труднее, чем себя за локоть укусить! А насчёт твоего переезда ко мне… Да ты только спроси её, только заикнись – и увидишь, что она тебе ответит! Ах, девочка, девочка моя, как я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной!

Поллианна поднялась на ноги, глубоко вздохнула и печально ответила:

– Хорошо. Я спрошу её. Нет, я не говорю, что мне не хотелось бы жить у вас, мистер Пендлтон, но… – Она бросила, не договорив, эту фразу, помолчала немного и добавила: – Ну, я рада хотя бы тому, что ни о чём не проговорилась ей вчера вечером, иначе…

– Да, это очень хорошо, что ты ей ничего не сказала… вчера, – мрачно усмехнулся мистер Пендлтон.

– Я вообще никому не сказала, только доктору, но он же не в счёт, правда?

– Доктору? – встрепенулся Джон Пендлтон. – Какому доктору? Не доктору Чилтону, я надеюсь?

– Ему. Когда он пришёл сегодня сказать, что вы срочно хотите меня видеть.

– Силы небесные! – выдохнул мужчина, тяжело откидываясь на спинку кресла. Посидел так секунду-другую, потом внезапно выпрямился и спросил с интересом: – И что же сказал на это доктор Чилтон?

– Он… – снова наморщила лоб Поллианна. – Не помню. Ничего такого… Сказал только, что хорошо понимает, почему вы так сильно захотели видеть меня.

– Вот как?

И Джон Пендлтон, к огромному удивлению Поллианны, вдруг неожиданно и несколько загадочно рассмеялся.