Текст книги "Верная"

Жасмин вышла из ванной, уже одетая для школы. Она накрасила губы светло-красной помадой, но глаза черным не подвела. Шелби предположила, что это своего рода ничья в их споре.

Девочка схватила вафлю и вышла из дома.

– Возвращайся сразу же после школы, – попросила ее Шелби.

– Да, да. До свидания. Пока, Пабло, – добавила она.

– Я люблю Пабло, – сказал Дориан, забирая свой завтрак со стола.

– Это тип сильного, молчаливого зверя, – заметила Шелби.

Дориан крепко обнял девушку, едва не расстегнув ее халат.

– Спасибо, что привели его в порядок. Он теперь отлично выглядит.

* * *

Шелби решила встретить автобус после школы. Она не хотела, чтобы возникла какая-то неразбериха и опять куда-то запропастился ребенок в ее последний день в Куинсе. Шелби зашла в закусочную, чтобы купить кофе с молоком и пакетик чипсов.

– Привет! – сказал ей продавец, с которым она разговаривала накануне. – Полагаю, ты не слоняешься без дела.

– Не знаю, что ты имеешь в виду.

Шелби купила кофе навынос и накрыла его крышечкой. Но когда она залезла в карман джинсов, чтобы достать деньги, продавец остановил ее.

– Кофе за мной. Благодаря тебе я сэкономил целое состояние на черствых булочках. Приходилось давать ему по две-три штуки каждый день. Ты сделала хорошее дело.

Шелби пожала продавцу руку и вышла из закусочной. Хорошо, что она уезжает: слишком здесь примелькалась. Но сегодня она собиралась просто порадоваться тому, что спасла кого-то. На другой стороне улицы кто-то успел залатать дыру в заборе. Трудно было даже заметить, что здесь было повреждение, разве что ограда покрашена теперь в зеленый цвет.

Когда Шелби увидела детей, выходящих из автобуса, она подняла обе руки над головой и помахала им. И в этот момент, стоя на углу улицы в Куинсе, глядя, как трое ребятишек бегут к ней, она подумала, что находится именно там, где хочет быть.

Глава 4

Сью Ричмонд собиралась приехать с визитом, и с этим ничего нельзя было поделать. Шелби держала мать подальше от их квартиры, пока это было возможно, выдумывая все новые и новые оправдания. Шелби опасалась, что мать придет в ужас от их жилищных условий, но на этот раз Сью не пожелала смириться с отказом, потому что хотела отпраздновать двадцать первую годовщину со дня рождения дочери.

Если бы не мать, Шелби, несомненно, проигнорировала бы эту дату. Целую неделю она готовилась к визиту Сью, наводя чистоту как одержимая. Но даже после подметания, влажной уборки, яростной атаки на крошечную ванную, их жилище по-прежнему выглядело ужасно.

– Твоя мать приезжает, чтобы увидеть тебя, а не квартиру, – сказал Бен.

Он хотел бы пообедать вместе с ними, но в день приезда Сью работал в клинике училища в пригороде. Бен стоял и счищал шерсть Пабло со своих широких черных брюк. Бен не особо жаловал большую пиренейскую собаку: причина этого, помимо выпадения шерсти, – высокая стоимость ее питания. Манера пса развалиться на диване тоже его раздражала.

– В маленьких квартирах должны жить маленькие собаки, – такой была его первая реакция, когда Шелби привела Пабло в дом.

Площадь их жилища – триста квадратных футов. Место для хранения вещей, по существу, отсутствует, поэтому пальто и обувь они обычно засовывали под кровать. Горшки и сковородки, мытые и немытые рядом, стояли на маленьком кухонном столе. Большое мусорное ведро, наполненное пищевыми отходами, занимало бóльшую часть прихожей. Стены ее никак не украшены: ни картин, ни гравюр – ничего, чтобы скрыть осыпающуюся краску, словно это какая-то остановка в пути, а не место, где Бен и Шелби прожили около двух лет.

Мать Шелби приехала в холодный мартовский день, и, когда дочь впустила ее в квартиру, Сью совсем запыхалась, одолевая четыре пролета лестницы.

– Думаю, тебе необязательно заниматься спортом, если приходится каждый раз карабкаться сюда, – выдохнула Сью, рухнув на диван рядом с Пабло. – Ну, здравствуй, большой мальчик, – сказала она псу, гладя его квадратную голову. – Сью заметила, что диван потертый, а на подлокотниках обтрепанные нитки. – Миленькая квартира, – сказала Сью, осматриваясь. – Компактная.

– Размером с чулан, – заметила Шелби.

– В чулане были бы полки, – рассмеялась Сью и Шелби в ответ.

Сью хотела видеть самое лучшее во всем и в каждом. Она привезла две сумки, полные подарков. Среди них шоколад, мягкая шаль из шерсти альпаки и новый комплект постельного белья. Все это было по достоинству оценено.

– Знаю, что ты обычно предпочитаешь черное, но зеленое выглядит по-настоящему весенним.

– Безусловно, – согласилась Шелби, уже зная, что никогда не наденет эту шаль.

– Двадцать один год в жизни исполняется только однажды, – весело сказала Сью. – Это большой день. Думаю, ты сделаешь это место очень уютным, – добавила она, хотя Шелби уверена, что мать заметила мышеловки в углах. Ее собаки не утруждают себя ловлей мышей, они просто следят за ними, словно это какая-то забава. Шелби заказала ловушки «Хавахарт»[9]9
  Ловушки «Хавахарт» – модели, наиболее эффективные для ловли животных, считаются самыми гуманными из всех существующих ловушек. Они прочные и отличаются тупым захватом лап, так что не наносят вреда животному.


[Закрыть] и обычно относила пойманных мышей к речке.

Шелби знала: ее мать не сочтет кулинарию ресторана «Хунань» достаточно изысканной для праздника. «Хунань» торгует преимущественно навынос, лишь пара пластиковых столов стоит у окна. Поэтому они с матерью отправились в недорогой французский ресторан на Девятой авеню.

Это скорее бистро, имеющее традиционный стиль с налетом элегантности. Они заказали по порции свекольного салата и по бокалу белого вина. Стулья в бистро плетеные, неудобные. Сью же показалось, что это очаровательный ресторанчик.

– Я так рада, что вывела тебя в свет! – сказала она.

Шелби старалась держать рот на замке. Она не хотела быть нытиком, но этот день рождения означал для нее лишь то, что она на четыре года пережила Хелен.

– Не могу поверить, что ты избрала биологию в качестве главного предмета специализации, – сказала Сью. – Но всегда знала, что ты способна достичь любой цели.

– Это не значит, что я собираюсь стать доктором, – ответила Шелби.

Однако втайне она мечтает о ветеринарном училище. Глупо звучит, но хоть Шелби никогда не была первой ученицей, она умела быть полезной живым существам, которые в ней нуждались.

– Забыла передать тебе это, – сказала Сью, выкладывая на стол конверт.

Это поздравительная открытка с фотографией бассета и надписью: «Счастливого дня рождения!»

– Очень смешно! – Внутри открытки Шелби обнаружила пять стодолларовых бумажек. – Послушай, мама, – сказала она, помня о финансовых проблемах родителей, – вот этого делать не надо.

– Твой отец продал свой магазин, и я хочу, чтобы ты получила свою долю удачи.

Дэн Ричмонд всегда говорил, что, пока он жив, никому не отдаст доставшийся ему по наследству семейный магазин.

– Ты меня не обманываешь? Он его продал? И когда он собирался мне об этом сказать? После моей смерти?

– Речь идет о компании «Старбакс», – радостно сообщила ей Сью. – Они выкупили его договор об аренде, а твой папа получил работу в молле, торговом центре «Уолт Уитмен». В мужском отделе магазина «Мэйсис».

Шелби уверена, что Уолт Уитмен перевернулся в своей могиле, после того как молл на Лонг-Айленде был назван в его честь. Они с Хелен раньше ходили туда каждую субботу.

Шелби вспомнила тот день, когда они купили там одинаковые браслеты, на которые много месяцев копили деньги: и те, что были получены за сидение с соседскими детьми, и за работу по дому, и мелочь на карманные расходы. Они были горды собой.

– Папа нормально все это воспринял? А как же семейное наследие и все такое прочее?

– А ты хотела бы владеть магазином мужской одежды?

– Нет.

– Тогда забирай деньги. Это и есть семейное наследие.

Шелби последовала ее совету. Она наклонилась и поцеловала маму.

– Они пригодятся, мало ли какая возникнет крайняя необходимость. Например, когда-нибудь буду вынуждена расстаться с Беном.

Она высказала вслух то, о чем уже давно думала. Они плохо совместимы: живут в одной квартире, спят вместе, но не знают друг о друге каких-то главных вещей: «Как ты хотел бы умереть?», «Что готов сделать во имя любви?»

Сью пристально посмотрела на дочь:

– Между вами что-то не так?

Столы притиснуты друг к другу, так что приватность посетителей близка к нулю. Рядом с ними сидит пожилая пара, которая внезапно прервала разговор. Очевидно, беседа Шелби с матерью была более интересна, чем то, что эти люди могли сказать друг другу.

– Это зависит от ситуации, – ответила Шелби. – Вдруг я узнаю, что у него с кем-то роман.

– У твоего отца связь на стороне, – спокойно сказала Сью.

– Что?! – Уши Шелби наполнились звоном. Ей показалось, что она ослышалась.

Принесли луковый суп, и Шелби не возобновляла разговор, пока официант не оставил их хотя бы в относительном уединении. Супружеская пара, сидящая рядом, слушала с жадным вниманием, прекратив свой разговор.

– Какая-то женщина из магазина «Мэйсис». Она и работу ему подыскала.

– Откуда тебе это известно?

Сью выразительно посмотрела на дочь.

– О таких вещах всегда узнаешь, Шелби. К тому же моя соседка Шейла Дэвис видела, как они вышли из магазина, сели в машину твоего отца и уехали. Впрочем, в этом нет ничего нового.

– Что ты хочешь этим сказать?

Сью пожала плечами:

– Такое происходит не в первый раз, Шелби. Он считает себя дамским угодником. По-видимому, это повышает его самооценку. Ты думаешь, он хотел принимать дела в магазине своего отца?

– Чего же он хотел?

– Стать певцом.

– Серьезно?

– Мне казалось, что он похож на Пола Маккартни.

– Папа?! – Шелби была не в силах удержаться от смеха.

– До того, как он облысел. – Сью тоже захохотала.

Пара рядом с ними заказала луковый суп. Они сказали официантке, что он выглядит аппетитно.

– Не правда ли? – спросила женщина у Шелби.

– Первоклассно, – ответила она. – Словно его приготовили в Париже.

– О да, еще тебе пришло вот это. – Сью открыла сумочку и передала ей почтовую открытку. – Сегодня я все забываю.

– Отлично. Это мой поклонник.

Шелби все больше удивлялась, почему этот человек так ни разу и не вышел из тени. В последнее время ей стало казаться, что кто-то затеял с ней непонятную игру. Он знал о ней все, она о нем – ничего.

– Твой ангел, – сказала Сью. – На этот раз я видела его за рулем черной машины.

– Сомневаюсь, что это ангел. Вероятно, какой-то псих, который прочитал обо мне в газете.

На открытке была нарисована женщина с завязанными глазами. Это красивая маленькая картинка, которую стоило бы обрамить. Послание гласило: «Увидь что-то».

И тогда Шелби заметила, что рука матери дрожит, точно так же, как у нее, когда она чем-то обеспокоена или расстроена.

Шелби была настолько поглощена жалостью к себе самой, что не замечала переживаний матери. А она глубоко несчастна. Шелби протянула руку и коснулась ее ладони.

– Прости, – сказала она. – Отец ведет себя как последнее дерьмо.

– Мы с ним завязли в браке, который хуже любого одиночества. Если не любишь кого-то, не оставайся с ним. Я убеждена в этом, Шелби. Даже если тебе потребуется больше, чем пятьсот долларов, чтобы завести собственный дом. Не бойся даже обидеть Бена.

Шелби видела, что мать ее любит. Она приехала из Хантингтона, чтобы отведать лукового супа, который не очень-то и вкусен. Сью даже набралась смелости и попросила официантку поставить свечку на блюдо с эклерами, которые они заказали на десерт. Никто другой не споет Шелби «Счастливого дня рождения» в ресторане на Девятой авеню и не скажет ей, что, несмотря ни на что, только любовь имеет значение в этой жизни.

* * *

Однажды солнечным днем, когда листья платанов на Юнион-сквер зазеленели, Шелби отправилась на работу. Внезапно впереди нее образовалась толпа. Когда люди расступились, Шелби увидела, что на переходе через улицу лежит человек с разбитой головой. Увидев кровь, многие поспешно отходили в сторону. Шелби следовало бы, подобно им, продолжить свой путь, но вместо этого она подбежала к упавшему.

Шелби не тот человек, который во все вмешивается. Совершать добрые поступки никогда не было ее жизненным кредо. Но она часто думала о последней почтовой открытке, присланной к ее дню рождения: «Увидь что-то». И она последовала этому призыву, видя человека, распростертого на бетонном покрытии дороги. Ей все время вспоминалась Хелен, застрявшая в машине, с бледным лицом и лиловыми губами. Холодными ночами Шелби видит во сне лед, он синий, черный или красный от крови. Она лежит плашмя на животе, пальцы замерзают, холод пронизывает ее кости, а потом ее накрывает черное покрывало.

– Вызовите 911, – сказала Шелби человеку, стоящему рядом с ней в толпе зевак.

Ее голос звучал решительно, и хотя человек, которому она отдала резкую команду, явно спешил на работу, он тем не менее беспрекословно повиновался. Шелби опустилась на бетон, стараясь не вляпаться в лужу крови, натекшую через глубокую рану в голове лежащего.

– С вами все будет хорошо, – сказала ему Шелби.

Бетон холоден, как лед. Она знала, что сейчас нужны именно эти слова: она слышала их от медсестер, когда была в больнице. Они рассказали, что есть целый набор фраз для вновь поступивших пациентов: «Успокойтесь», «Ничего страшного» (даже если кто-то в состоянии, близком к нервному срыву, угрожает спрыгнуть с крыши), «Не нужно беспокоиться», «Не надо кричать», «Скажите им, что все будет хорошо».

У лежащего человека была длинная темная борода и спутанные волосы. На нем было серое пальто, широкие брюки из линялого вельвета, армейские башмаки. Один глаз судорожно мигал.

– Поговорите со мной, – попросила Шелби. – Как вас зовут?

Человек что-то забормотал, но не по-английски. Шелби повернулась к незнакомцу, вызвавшему службу 911. Это оказался молодой человек приятной внешности, который остался, чтобы дождаться медиков.

– На каком языке он говорит? – спросила его Шелби.

– На русском.

Слышны сирены, но утреннее движение интенсивное, что, несомненно, замедляло движение машины «Скорой».

Молодой человек склонился к упавшему, чтобы пощупать его пульс, потом расстегнул пальто и послушал сердце. Шелби заметила, что ногти лежащего длинные и изогнутые, тускло-желтого цвета.

– Недоедание и никотин, – сказал незнакомец, когда заметил, что она смотрит на длинные уродливые ногти раненого. – Их надо обрезать.

– Вы врач? – спросила Шелби.

– Ветеринар.

– Серьезно? – Профессия, о которой втайне мечтала Шелби. Она посмотрела на незнакомца с еще большим уважением. Усмехнувшись, он назвал свое имя: Харпер Леви. – Ваше имя как будто взято из народной песни, – сказала ему Шелби.

Харпер аккуратно приподнял веки лежащего человека.

– Странно. Белая пленка похожа на третье веко, которое есть у собак. Подозреваю, что у него случился приступ болезни. Падение – результат этого.

Слушая молодого человека, Шелби проникалась все большей симпатией к нему. Подъехала машина «Скорой помощи». Медики тут же подключили больного к кислороду. Они задали вопросы Шелби и Харперу, на которые ни один из них не смог ответить. Удостоверения личности в карманах лежащего не было.

– Мы не знаем его, но думаем, что он русский, – сказал Харпер Леви.

Для Шелби было приятно оказаться включенной в это «мы». Харпер разговаривал с одним из медиков, пока больного вносили в машину «Скорой». Обернувшись к Шелби, молодой человек сказал:

– Нам надо сделать тест на ВИЧ и привиться от гепатита и столбняка. Как часто говорил мой дедушка: «Ни один добрый поступок не остается безнаказанным». Возможно, это займет не один час.

Шелби заметила, что они оба перепачкали кровью руки и одежду.

– Они обойдутся без меня в зоомагазине, – сказала она. – Поскольку я занимаю там должность управляющего, сама себя не уволю.

– Вы этим занимаетесь? – Харпер, похоже, был удивлен, что такая умная девушка работает в магазине.

– В данный момент да.

– Нам придется поехать в Бельвью[10]10
  Бельвью – старейшая публичная больница в США, в Нью-Йорке, основана в 1736 г.


[Закрыть]. Они везут его туда.

Харпер позвонил в ветеринарную клинику, где работал, и отменил утренний прием. Они направились в сторону жилых кварталов города и заметили, что люди их сторонятся. Шелби решительно сняла окровавленный свитер и выбросила в урну. Харпер сбросил свой красивый пиджак, который, как он признался, купил на распродаже в универмаге «Барниз», и тоже выкинул в мусор.

Теперь на них обоих были белые футболки с короткими рукавами.

– Близнецы. – Харпер посмотрел на нее так, что Шелби забыла, где они сейчас. – А в чем разница?

По пути к больнице Шелби сообщила ему несколько основных фактов о себе. Она учится в Хантеровском колледже, ее любимая еда – китайская; Шинь Маэ, владелец местного ресторанчика, торгующего навынос, знает ее традиционный заказ наизусть. Шелби не упомянула, что живет с Беном Минком, убедив себя, что и так дала слишком много личной информации. Но она понимала, что это не совсем так. Шелби стало интересно, чтó ее отец говорит женщинам, с которыми встречается. Что он одинок, несчастливо женат или подал заявление на развод? Что он не понят, лишен секса или что он эгоистичный ублюдок, способный думать лишь о собственных прихотях?

– Я только что закончил курс китайской кулинарии, – сообщил ей Харпер. – Готовлю фантастические вонтоны.

Он просто не мог быть настолько хорошим. И Шелби решила задать свой окончательный проверочный вопрос для мужчины, на которого у нее могут быть виды.

– У вас есть собака?

– Два питбуля. Я взял их в свой дом, когда хозяин собак сел в тюрьму.

Возможно ли встретить мужчину своей мечты на улице, рядом с лужей крови?

– Это очень верные собаки, – сказал Харпер. – Хотя хозяин ценил их не выше дерьма, они все еще прыгают от радости, когда я называю его имя, и несутся к двери, надеясь его увидеть.

* * *

Они приехали в Бельвью и дождались медсестры приемного отделения. К этому времени Шелби успела влюбиться по уши. Почему она никогда не испытывала подобных чувств к Бену? Она ощущала необыкновенную легкость в мыслях, словно идет по облакам.

– Что вы кладете в вонтоны? – спросила она Харпера, столь внимательно ожидая его ответа, как если бы он изобрел лекарство от рака.

– Водяной орех, шпинат, грибы, морковь.

– Ненавижу водяной орех.

– Я могу заменить его молодыми побегами бамбука.

Шелби почувствовала искорки энергии в груди, горле, сердце. Ее разум никак не мог совладать с этим.

Наконец наступила очередь Шелби и Харпера. Их имена называли вместе, словно они пара.

– Как вы думаете, он выживет? – спросила Шелби, когда они шли через холл.

Повсюду больные – в креслах-каталках, на скамьях. Шелби испытывала неловкость за свое здоровье.

– На прошлой неделе привезли ротвейлера, попавшего под машину, – сказал Харпер. – Он едва дышал, я был уверен, что собака умрет во время хирургической операции. Но пес перенес ее прекрасно. На следующий день пытался укусить меня.

После того как медсестра приемного отделения записала их данные, Шелби и Харпер Леви отправились в разные кабинеты, где провели необходимые тесты и сделали прививки. Шелби и медсестра обсудили заразные болезни и рост числа инфицированных корью.

– В следующий раз в подобных случаях надевайте перчатки, – сказал медсестра, прочитав отчет. – Старик наверху, на третьем этаже. Врачи проверяют, был ли у него приступ.

– Следующего раза не будет, – заверила ее Шелби.

– А я думала, вы студентка-медик.

– Я? – рассмеялась Шелби. У нее появился большой отек на месте прививки от столбняка и гепатита. – Я никто.

После того как медсестра отпустила Шелби, она стала оглядываться вокруг, высматривая Харпера. Не увидев его, испытала сильное разочарование и решила проверить, нет ли его в палате найденного ими на дороге человека.

У лифтов двое санитаров разговаривали по-русски. Шелби подошла к ним и заявила:

– Мне нужен переводчик.

– Вы студентка медицинского факультета? – спросил на вид младший из них.

Шелби отрицательно покачала головой:

– Мне просто нужна помощь для беседы с русским пациентом.

Старший по возрасту санитар что-то сказал по-русски, мужчины посмотрели на Шелби и засмеялись.

– Ничем не можем помочь. Мы на работе, – сказал младший.

– Пять минут, – продолжала настаивать Шелби. – Вы совершите добрый поступок.

– Я только этим и занимаюсь весь рабочий день. Таков уж мой бизнес.

Шелби зашла в лифт вслед за младшим санитаром. Кроме них там оказались две пожилые женщины в инвалидных колясках и еще две, их сопровождающие. Шелби нажала кнопку третьего этажа.

– Что такого смешного сказал ваш приятель? – поинтересовалась Шелби.

– Он сказал, вы бы выглядели более привлекательно, не будь ваша голова похожа на яйцо.

– Я заплачу десять баксов за помощь с переводом. – Они оказались на третьем этаже. Дверь лифта открылась. – Ладно. Двадцать.

– Мне не нужны деньги. Я вам скажу, чего бы я действительно хотел, – ухмыльнулся санитар. – Отрастите волосы.

Шелби почувствовала себя униженной. Ей захотелось хорошенько врезать ему.

– Почему вас так волнуют мои волосы?

Санитар пожал плечами:

– Такова моя цена. Мне хочется совершить добрый поступок. Для вас.

Они внимательно смотрели друг на друга. Одна из женщин-инвалидов пожаловалась, что она голодна. Нельзя так долго задерживать лифт.

– Хорошо, я согласна, – сказала Шелби.

Они вышли из лифта и направились по коридору, заглядывая в палаты. Человека, упавшего на дорожном переходе, нигде не было.

– Что, если он умер? – предположил санитар.

Наконец они нашли его в дальнем конце коридора. Подошли к кровати, санитар прочитал медицинскую карту.

– Здесь перечислены все тесты, которые ему должны сделать. У него перелом запястья и трещина плечевой кости. Сейчас состояние стабильное, но жизненные органы работают не очень здорово. Предполагают, что у него бешенство, называемое также гидрофобией. Она могла вызвать приступ.

– Эта болезнь передается через кровь? – Шелби совсем не хотелось подхватить бешенство.

– Через слюну. С вами все будет в порядке, если он вас не укусил. Вы тоже мастер добрых поступков.

– Нет, – покачала головой Шелби. – Ко мне это не относится.

Больной был прикреплен к кровати фиксирующими лентами.

– Спросите его, как он себя чувствует, – попросила Шелби санитара.

– Неважно. Достаточно взглянуть на него, чтобы понять это.

– Поговорите с ним по-русски. Именно для этого вы здесь нужны.

Кажется, что больной в бессознательном состоянии, но когда санитар сказал ему несколько слов по-русски, его глаза вздрогнули за сомкнутыми веками.

– Он отвечает, – сказала Шелби.

– А вам-то что за дело? – спросил санитар.

– Так, ничего особенного. – В сущности, Шелби испытывала к незнакомцу те же чувства, что и к собакам, которых спасала. – Продолжайте говорить с ним.

Санитар задал вопрос. Больной простонал и что-то пробормотал в ответ. Молодой человек дал Шелби знак покинуть палату.

– Лучше не вникать в некоторые вещи слишком глубоко, – сказал он ей. – Сходите пообедайте. В кафетерии очень вкусное буррито. Попросите курятину.

– Что он сказал?

– Что он волк и хочет умереть.

– Но он ведь не волк. – Шелби в настоящее время проходила курс сравнительной зоологии наряду с курсом биологии на продвинутом уровне.

– Сказал, что он волк и хочет умереть. Вам надо было это знать? Теперь вы знаете. Между прочим, он просил, чтобы я его пристрелил. Я ответил, что мы в Нью-Йорке. Здесь так не делают.

– Он бредит.

– Возможно. Но вы теперь должны дать своим волосам вырасти, как обещали. И вы станете красивой, мисс Яйцевидная Голова, и вынуждены будете поблагодарить меня.

– Как звучит слово «wolf» по-русски?

– «Волк».

После того как санитар ушел, Шелби вернулась в палату. Она слышала прерывистое дыхание человека-волка и знала, что не должна была вмешиваться. Но мысль, что он не вполне человек, что он дикое животное, заставила ее подойти ближе. Шелби думала о том, что ощущаешь, когда спасаешь кого-то, вспомнила, как быстро она бежала, когда забрала Блинки и Генерала, как колотилось ее сердце, когда она освободила Пабло. Она благодетель, хотя сама не понимала этого. Шелби спела песню «Над радугой», которую когда-то давно пела ей мама. Она пела ее, пока не поняла, что человек-волк уснул.

Рядом с больницей на тротуаре ее ждал Харпер Леви.

– Вы куда-то исчезли, – сказал он.

– Русский мужчина сказал, что он волк.

– Если бы он был им, я бы смог ему помочь. Canidae, семейство псовых, то же самое, что у домашней собаки.

Шелби и Харпер направились в сторону Юнион-сквер, но на работу они не пошли. Вместо этого они выпили кофе и еще долго сидели в парке, не желая расставаться. Они забыли о времени, словно этот день – сон, который хотелось продлить как можно дольше.

Когда Шелби ночью улеглась в постель рядом с Беном, она увидела сон о волках и о белом мире снега и льда. Ей приснилось, что волосы у нее длинные, до самой талии, и каждый день, просыпаясь, она расчесывает их тысячью движений расчески, потому что обещала это незнакомцу.