Текст книги "От победы к миру. Русская дипломатия после Наполеона"

В приложении к меморандуму, также датируемом 16 сентября (8 октября), правительство России давало оценку европейской политической системе. В процессе освобождения Европы от революций и завоеваний великие державы были движимы духом единства и христианского братства, что позволяло им основывать взаимные отношения на принципах закона (droit). Восстанавливая легитимные монархии и государства, великие державы определяли территориальные владения и устанавливали механизмы по сохранению мира, независимости государств и продвижению народов на пути к настоящей цивилизации. Следование договорам 1815 года обязывало всех участников коллективно гарантировать их исполнение, установленные этими актами территориальные границы и законный суверенитет территориальных владений каждого государства. То, какой ответ союзники дали на возвращение Наполеона во Францию в марте 1815 года, доказало эффективность принципов, соблюдавшихся в 1813–1814 годах. В договоре от 13 (25) марта 1815 года определялись правила, по которым Великая федерация вынудила Францию вернуться к соблюдению закона. К осени 1818 года, к моменту ликвидации военных гарантий послушания Франции, было важно укрепить моральные гарантии, установленные союзниками.

В дипломатической переписке русские дипломаты неоднократно распознавали в существующих договорах ключевые компоненты новой нравственной силы. Верность принципам законного суверенитета и неприкосновенности территориальных владений обещали подарить миру долгий мир. В то же самое время согласие четырех великих держав представляло собой меру предосторожности, санкционированную в прошлом защищать Европу от угрозы возобновленной революции во Франции118118
  Когда революция вернулась во Францию в 1830 году, союзники не действовали, чтобы защитить законный суверенитет или спасти Европу от революционного духа.


[Закрыть]. Российское правительство предполагало, что Четверной союз мог бы рассчитывать на выступление всех государств Европы против агрессивной революционной Франции. В этой связи на конференциях в Аахене необходимо было разработать правила управления всеобщей коалицией. Этого можно было достичь с помощью протокола или декларации, определявшей меры, к которым следовало прибегнуть в случае войны не только со стороны Четверного союза, но и со стороны других государств, присоединившихся к Парижским договорам и Заключительному акту Венского конгресса. Крайне важным для сохранения мира в Европе было явное заявление об отношениях между всеми государствами, объединяющимися во всеобщий пакт – пакт, который должен был бы предотвратить изоляцию четырех великих держав от остальных государств Европы и последующее формирование отдельных союзов и ответных союзов-противовесов. В свете претензий Испании и маневров Франции, стремящейся присоединиться к Четверному союзу, было важно прояснить, что Четверной союз был не более чем «центром Всеобщего союза европейской системы».

Заседания и протоколы Аахенского конгресса

Несмотря на разногласия внутри Четверного союза и вопреки ожидаемой щедрости императора Александра по отношению к Франции, заседания и протоколы Аахенского конгресса продемонстрировали гибкость русской дипломатии, стремившейся прежде всего к сохранению единства союзников путем совместных действий и компромиссов. Союзники проводили заседания при всеобщем согласии по множеству проблем и на высоком уровне осведомленности о том, как взаимосвязаны различные составные части европейской системы и как они работают на практике. Особенно важно было то, какие различия обозначались между Четверным союзом, великим союзом «пятерки» (Четверной союз плюс Франция) и Всеобщим союзом европейских государств. Во время обсуждений сохранялись надежды России на коллективные гарантии, основанные на нравственных принципах Акта от 14 (26) сентября, однако они не играли ключевой роли на ежедневных заседаниях конгресса119119
  РГАДА. Ф. 3. Оп. I. Д. 162. Это дело под названием «Précis du Travail des Conférences d’Aix-la-Chapelle» из архивов Каподистрии, и оно не представляет собой полный журнал заседаний Конгресса. Хотя в нем содержатся копии официальных протоколов, в него не включены дополнения, прилагаемые к отдельным заседаниям.


[Закрыть]. Однако в целом заседания и протоколы Аахенского конгресса соответствовали сути российских опасений, аргументов и предложений.

Первый пункт на повестке дня касался военной оккупации и финансовых обязательств Франции120120
  Новаторское исследование оккупации ради гарантии, как это получилось на практике, см. [Haynes 2018].


[Закрыть]. Короли Франции и Британии, которые не присутствовали на конгрессе, были представлены полномочными представителями: Франция – герцогом Ришелье, Британия – виконтом Каслри и герцогом Веллингтоном. Три монарха – Франц I, Фридрих-Вильгельм III и Александр I – прибыли в Аахен, однако на ежедневных заседаниях Австрию представлял князь Меттерних, от имени Пруссии говорили князь Гарденберг и граф Бернсторф, интересы России отстаивали графы Нессельроде и Каподистрия. К общим заседаниям приглашались Франция и в отдельных случаях представители Португалии, Испании и различных германских государств. Остальные заседания считались закрытыми (particulière) и проводились только среди четырех союзных государств. Эти различия были значительными и создавали на заседаниях ощущение порядка, иерархии, конструктивного обсуждения и священного долга.

Конгресс был открыт 29 сентября (НС) обсуждением французского вопроса, в частности запроса Франции о скорейшем завершении военной оккупации121121
  В протоколах заседаний использовались даты по новому стилю (НС), в то время как русские источники обычно использовали двойные датировки, старый стиль (СС) и новый стиль (НС).


[Закрыть]. Четыре союзных двора признавали экстренный характер ситуации, и 9 октября полномочные представители подписали конвенцию, которая завершала оккупацию и ликвидировала долг Франции, что обсуждалось с осени 1817 года122122
  В ноте Ришелье от 10 сентября 1817 года содержался настоятельный призыв к союзникам облегчить финансовое бремя, возложенное на Францию, изменив условия компенсации для частных истцов, предусмотренные в Договоре от 30 мая 1814 года и в Конвенции от 8 (20) ноября 1815 года. Император Александр незамедлительно высказался в поддержку этой просьбы, утверждая, что Договор от 8/20 ноября 1815 года был направлен на обеспечение политического существования Франции в интересах Европы. В целом союзники отвергали изменения договоров 1814–1815 годов, однако в данном случае, ссылаясь на голландского юриста XVII века Г. Гроция, дипломаты могли бы утверждать, что события на практике (неспособность Франции заплатить неожиданно огромную сумму) изменили изначально предполагаемую основу конвенции. Таким образом, положения конвенции могли быть изменены без нарушения принципа законности. В то же время Александр пытался дать ясно понять, что его поддержка позиции Франции никоим образом не указывала на особый интерес к Франции или на стремление к улучшению частных отношений России с Францией или Испанией. СИРИО. Т. 119. № 211 (27 октября (8 ноября) 1817 г.). С. 438–443; № 213 (30 октября (11 ноября) 1817 года). С. 445–446; № 214–215 (1 (13) ноября 1817 г.). С. 446–460. Документы, разъясняющие взгляды России на союзную оккупацию, французские ссылки и долг Франции можно найти в РГАДА. Ф. 15. Оп. 1. Д. 279. Л. 91–96, 104–127об. Приложения к обзору от 5 (17) июня 1817 г. Наконец, в апреле 1820 года Александр согласился выплатить более 179 000 франков, чтобы компенсировать Франции расходы на содержание русских войск, оставшихся в королевстве после ухода оккупационной армии. АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 2990. Доклады. Л. 27–27об. Черновое послание генерала П. ди Борго, одобренное Александром (13 марта 1820 г.); д. 2991. Доклады. Л. 49–50об. Черновое послание Шредера, одобренное Александром (24 апреля (6 мая) 1821 г.).


[Закрыть]. Согласно Конвенции от 27 сентября (9 октября) 1818 года, союзники согласились завершить эвакуацию военных сил с территории Франции к 18 (30) ноября 1818 года123123
  ВПР. Т. II (X). Примечание (27 сентября (9 октября) 1818 г.). Конвенция между Россией и Францией о выводе войск с французской территории. С. 514. № 288 (27 сентября (9 октября) 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, VII: 302–306]; РГАДА. Ф. 3. Оп. I. Д. 162. Л. 4об.–6об. Заседания от 9, 11, 12, 13 октября; л. 14–15об. Заседания от 3, 4 ноября.


[Закрыть]. Благодаря финансовым условиям, разработанным, чтобы обеспечить выплату долга в размере 265 млн франков, который Франция была обязана выплатить согласно статье IV второго Парижского договора, появилась возможность завершить военную оккупацию на два года раньше. До 18 (30) ноября Франция продолжала бы покрывать стоимость содержания союзных войск. Для ликвидации долга казна Франции должна была выплатить 100 миллионов франков облигациями (rentes), а иностранные банкиры из банков «Братья Баринг» в Лондоне и «Хоуп» в Гааге перечислили бы остающуюся сумму векселями, подлежащими к оплате девятью ежемесячными платежами начиная с 6 января 1819 года124124
  В ответ на последовавшие просьбы Франции на заседаниях 11 и 19 ноября союзники согласились продлить срок погашения французского долга до июня 1820 года. РГАДА. Ф. 3. Оп. I. Д. 162. Л. 32–33об. Заседание от 11 ноября; л. 65об.–68. Заседание от 19 ноября. Об исках подданных Франции к иностранным правительствам, см.: РГАДА. Ф. 3. Оп. I. Д. 162. Л. 10об.–11. Заседание от 22 октября; л. 62об.–64об. Заседания от 16, 18 ноября. О частных исках к правительству Франции см.: № 516 (13 (25) апреля 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, XIV: 381–394]; ВПР. Т. II (X). Примечание (13 (25) апреля 1818 г.). Конвенция, заключенная между Россией, Австрией, Великобританией, Пруссией и Францией о долговых обязательствах французского правительства. С. 317. О ликвидации французского долга и военных контрибуциях см.: № 517 (20 января (2 февраля) 1819 г.) [Мартенс 1874–1909, XIV: 395–442]; № 288–296 (27 сентября (9 октября) 1818 г., 23 октября (4 ноября) 1818 г., 31 октября (12 ноября) 1818 г., 3 (15) ноября 1818 г., 4 (16) ноября 1818 г., 9 (21) ноября 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, VII: 291–328]. Более детальный исторический анализ см. в [White 2001: 337–365; Sluga 2017: 1403–1430]; Koschier М. Der Aachener Mächtekongress von 1818 und die Frage der französischen Reparationszahlungen [Stauber et al. 2014: 135–151].


[Закрыть]. И в завершение, все государства, подписавшие второй Парижский договор (8 (20) ноября 1815 года), были бы уведомлены об этой Конвенции и приглашены присоединиться к ней.

С французским вопросом был тесно связан европейский вопрос, который обычно обсуждался на конфиденциальных заседаниях четырех государств. Под европейским вопросом понималось применение Союзного трактата о Четверном союзе, в частности его статьи VI, к условиям 1818 года. 19 октября представители союзников согласились, что в свете текущих мирных отношений с Францией европейским государствам нужно было определить новые основы для своей ассоциации125125
  РГАДА. Ф. 3. Оп. I. Д. 162. Л. 9–10об. Заседание от 19 октября.


[Закрыть]. Во-первых, их целью было сохранить способность Четверного союза к коллективной самообороне (casus foederis), определенную Парижским мирным договором от 8 (20) ноября 1815 года. Секретный протокол должен был определять меры военного характера, которые союзники планировали применить в случае необходимости. Во-вторых, стояла задача сохранить в чистоте нравственные принципы Четверного союза, также в соответствии со статьей VI, и применить эти принципы таким образом, чтобы это не противоречило всеобщей системе. В-третьих, приглашение Франции присоединиться к союзникам в деле поддержания договоров, обеспечивавших всеобщий мир, выходило бы за рамки секретных протоколов, утверждавших Четверной союз и санкционировавших casus foederis et belli126126
  Случай (для) войны (лат.). – Примеч. ред.


[Закрыть]. Франция и четыре союзных двора должны были подписать отдельный протокол, объясняющий причины для создания и принципы великого союза (la grande union). В данном случае пять союзников заявили бы свою приверженность делу сохранения всеобщего мира, основанного на добуквенном следовании договорам 1815 года и законам (droits), регулировавшим отношения внутри Всеобщей ассоциации. В заключение пять держав отказались бы от принятия решений, затрагивающих интересы других государств без их участия.

На закрытом заседании от 4 ноября союзники поручили герцогу Веллингтону обсудить с премьер-министром и министром иностранных дел Франции А.-Э. дю Плесси, герцогом Ришелье проекты, которые те намеревались оформить на конгрессе: секретный протокол, который должны были подписать четыре страны – участницы союза 1815 года, адресованную Ришелье ноту и протокол, который должны были подписать уполномоченные пяти держав в связи с ответом Ришелье на ноту союзников. В ходе обмена нотами от 23 октября (4 ноября) и 31 октября (12 ноября) 1818 года союзники выразили свое доверие Франции, французскому королю и его министру. В своей ноте союзники заявили, что Франция исполнила свои обязательства, основанные на Парижском договоре от 8 (20) ноября 1815 года, и объяснили, что Конвенция от 27 сентября (9 октября) 1818 года довершает великое дело всеобщего мира127127
  См.: № 289 (23 октября (4 ноября 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, VII: 306–309]; № 290 (31 октября (12 ноября) 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, VII: 309–311].


[Закрыть]. В ответной ноте Ришелье принял приглашение союзников к участию Франции в заседаниях, добавив, что ни в какое время, никакой иной народ не исполнял с большей точностью договорных обещаний. Как заявлялось в ноте, Людовик XVIII был бы рад присоединиться к совету своих братьев-монархов ради обеспечения мира и договоров, на которых он основан, а с ними и взаимных отношений и прав, установленных или подтвержденных всеми европейскими державами. На основании подписанных конвенций, обмена нотами между Францией и союзническими министрами и протокола, который должны были согласовать несколькими днями позднее, Франция была бы восстановлена в качестве полноправного участника европейского общества и в статусе великой державы в европейской политической системе.

Протокол от 3 (15) ноября 1818 года, подписанный уполномоченными Австрии, Британии, Франции, Пруссии и России, начинался с простого предложения, что после ратификации Конвенции от 27 сентября (9 октября) необходимо было определить отношения между Францией и державами, заключившими с ней мирный договор от 8 (20) ноября 1815 года (второй Парижский договор). Первый пункт Протокола гласил, что монархи

твердо решились в своих сношениях, как между собою, так и с другими Державами, всегда действовать по внушениям искреннего дружества и единодушия, кои до ныне управляя их поступками были залогом целости общих пользы, и заемлют еще новую силу от заключения Монархами уз неразрывных христианского братства [Мартенс 1874–1909: 312].

Действительный и прочный, их союз не затрагивал узких интересов или временных союзов. Его единственной целью было сохранение общего мира, основанного на религиозном уважении к договорным обязательствам и ко всем правам (droits), из них проистекающим. Франция также признавала, что эта система принесла мир в Европу. Продолжая свою работу, пять государств должны были проводить конфиденциальные заседания для обсуждения своих общих интересов, а в случае, если на будущих заседаниях затрагивались бы интересы других государств, те были бы приглашены к участию. Этот Протокол, о котором пять союзных государств должны были официально объявить всем дворам Европы, подтверждал нравственные и религиозные основы текущего мира128128
  Обмен нотами с Ришелье и подписанный пятью державами протокол см.: РГАДА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 162. Л. 59об.–62. Заседание от 15 ноября; л. 82–82об. Нота полномочных представителей четырех дворов (23 октября (4 ноября) 1818 г.); л. 83–83об. Ответ Ришелье на предложение союзников (31 октября (12 ноября) 1818 г.); л. 84–84об. Протокол от 3 (15) ноября 1818 г.


[Закрыть]. Русские дипломаты не смогли убедить союзников, что Священный союз был эквивалентен Всеобщему союзу, что должно превалировать над Четверным союзом (формулировка Каподистрии в докладе от 24 июня (6 июля) 1818 года); однако идея о том, что для мира требовались одновременно и нравственные принципы, и правовые нормы, оставалась центральной в дипломатических дискуссиях.

Протокол, подписанный пятью державами, выражал веру в то, что стабильность в Европе зависела от полной и успешной французской реставрации. В то же время четыре державы понимали, что возвышенные устремления, религиозные убеждения и добрые намерения не могут гарантировать прочного мира. Следовательно, перед подписанием договора, а также и 15 ноября члены Четверного союза встретились на конфиденциальных заседаниях, чтобы подготовить Секретный протокол и Военный протокол при участии четырех держав129129
  См.: № 292 (3 (15) ноября 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, VII: 314–318]; № 293 (3 (15) ноября 1818 г.). С. 318–321; РГАДА. Ф. 3. Оп. I. Д. 162. Л. 54об.–59. Заседания от 14, 15 ноября; л. 73об.–74. Заседание от 21 ноября.


[Закрыть]. В отличие от других актов Аахенского конгресса эти протоколы остались неопубликованными. Также стоит отметить, что 21 ноября, после поездки в Брюссель, герцог Веллингтон объявил, что король Нидерландов выслал своего министра иностранных дел, чтобы присоединиться к Военному протоколу130130
  РГАДА. Ф. 3. Оп. II. Д. 162. Л. 73об.–74. Заседание от 21 ноября.


[Закрыть].

Секретный протокол подтверждал, что по причине завершения процесса умиротворения и начала эвакуации союзных войск с территории Франции четыре державы должны были обсудить, как Союзный трактат о Четверном союзе применялся к новым отношениям Франции с союзниками и с остальной Европой. Не желая отменять все меры предосторожности, действующие с 1814 года, четыре союзных правительства объявили, что взаимные обязательства, предписанные первой статьей Договора, не касались текущих условий. Однако потом они добавили, что в случае войны с Францией эти положения снова станут применимыми. Таким образом, союзники также решили сохранить военные меры, прописанные в Союзном трактате о Четверном союзе. Казалось, что эти меры противоречили последующим положениям Секретного протокола, описывающего Францию как ключевого члена европейской системы и объявляющего, что размещение войск не могло служить основой для постоянных мирных отношений. Вместо этого искренний союз четырех государств, определенный в статье VI Союзного трактата о Четверном союзе и укрепленный «узами христианского братства, которые соединяют в настоящее время все государства», закладывал основу для отношений с Францией, восстановленной в статусе легитимного и конституционного суверенитета. Тем не менее, пытаясь сделать невозможное, два дополнительных положения объясняли решение сохранить casus foederis et belli, указанный в Союзном трактате о Четверном союзе и Военном протоколе от 3 (15) ноября 1818 года. Хотя обязательства, изложенные в статьях I–IV Союзного трактата о Четверном союзе, были обновлены, союзники рассматривали их как потенциальные шаги, далекие от существующих обстоятельств. Кроме того, Франция была бы включена в союз четырех держав и общую европейскую систему, этот шаг сохранял существующие договоры и подтверждал дружественные намерения союзных государей. Секретный характер протокола, как утверждали союзники, на самом деле демонстрировал их дружественное расположение к Франции.

Между собой союзники рассматривали свое решение о сохранении Четверного союза как необходимое для обороны. Они не хотели показаться враждебными Франции или опасными для других европейских государств. Хотя император Александр I, возможно, был менее привержен Четверному союзу, чем Австрия или Британия, их разногласия меркли по сравнению с общей озабоченностью потенциальными проблемами во Франции и признанием необходимости единства внутри союза при реакции на любые потрясения, которые могли бы произойти. Хитрость заключалась в том, чтобы сохранить взаимные оборонительные обязательства, не продемонстрировав при этом изоляции Франции или угрозы второстепенным государствам. Ссылаясь на великий союз (la grande union) пяти держав, подписавшие Секретный протокол государства согласились пригласить Францию к участию в составлении протокола, который определял бы отношения между пятью государствами. Протокол, подписанный четырьмя державами и Францией, должен был быть доведен до сведения всех государств, выполнявших (первый) Парижский договор 30 мая 1814 года, Заключительный акт Венского конгресса и Парижские мирные договоры 1815 года. Этой декларацией пять держав продемонстрировали бы, что их союз

не преследует другой цели, кроме содействия поддержанию всеобщего спокойствия, основанного на ненарушимости прав, которые обеспечены за каждым европейским государством существующими соглашениями и утверждающегося тем духом взаимного доброжелательства, которое соединяет в настоящее время всех членов европейской семьи в одну систему мира [Мартенс 1874–1909: 317].

Повторив знакомые заявления о дружественных намерениях, уполномоченные Австрии, Британии, Пруссии и России объявили о том, что в отношении casus foederis et belli предписанные Союзным трактатом о Четверном союзе обязательства полностью остаются в силе. В случае необходимости четыре монарха или их представители должны были встретиться для обсуждения подходящих мер. Еще раз уточнялось, что их целью было предотвращение гибельных последствий революционных потрясений во Франции. Заключительное положение, содержавшееся в Секретном протоколе, можно было бы считать наиболее репрезентативным, а его тема повторялась в российских документах той эпохи: союзники «памяту[ют] постоянно, что успехам зла, столь долго удручавшего Европу, был положен предел лишь той искренностью отношений и чистотой намерений, которые связуют четырех государей на благо мира» [Мартенс 1874–1909: 318]. Дипломатический контекст европейской Реставрации был проникнут дискурсами христианской морали, просвещенной гармоничности и сентименталистского дружелюбия.

С Секретным протоколом был тесно связан Военный протокол от 3 (15) ноября 1818 года, также секретный и неопубликованный. Военный протокол происходил напрямую от Союзного трактата о Четверном союзе (статьи I–IV) и Шомонского трактата (статьи VII, VIII и XII). В соответствии с этим Протоколом, соглашение союзников о существовании casus foederis запускало бы подготовку к военной кампании. Из-за территориального фактора России отводилось три месяца, чтобы достичь Майнца, а британский корпус в Брюсселе, прусский в Кельне и австрийский в Штутгарте должны были быть собраны в течение двух месяцев. Возведение оборонительных сооружений, уже предписанное протоколом от 21 ноября 1815 года, продолжалось бы в Нидерландах и других «пограничных с Францией землях». Для обеспечения этих гарнизонов войсками, включая вторую линию оборонительных сооружений вдоль старых рубежей Голландии, был бы выслан контингент из Британии и Пруссии. Хотя Нидерланды не входили в состав Четверного союза, все семь министров (Меттерних, Каслри, Веллингтон, Гарденберг, Бернсторф, Каподистрия и Нессельроде) согласились, что защита королевства была в интересах всех государств. По их мнению, Военный протокол, который Нидерланды соблюдали, был нераздельной частью Секретного протокола.

Заключительным актом, включенным в правовое урегулирование, завершенное в Аахене, была Декларация от 3 (15) ноября 1818 года, подписанная представителями пяти дворов и адресованная всем государствам Европы131131
  № 294 (3 (15) ноября 1818 г.) [Мартенс 1874–1909, VII: 321–323]; РГАДА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 162. Л. 59об.–62. Заседание от 15 ноября; л. 85–85об. Декларация от 15 ноября.


[Закрыть]. Как и уже рассмотренные протоколы, эта Декларация разъясняла, что умиротворение в Европе было достигнуто. Таким образом, иностранные войска эвакуировались с территории Франции, а введенные до этого меры предосторожности были бы сняты. Конвенция от 27 сентября (9 октября) завершила процесс установления мира и сохраняющей его политической системы. «Личный союз монархов в сочетании с системой, основанной на их принципах и интересах их народов, предлагает Европе самую священную гарантию (gage) будущего спокойствия». У этого союза был простая, величественная и благая цель. Он не представлял собой новый политический союз или изменение отношений, установленных действующими договорами. Напротив, этот союз был спокойным и постоянным в своих действиях. Его единственной целью было поддержание мира и безопасности договоров, на которых он покоился. Вернув Францию в европейское лоно в качестве одной из пяти великих держав, суверены стремились предать гласности взятые на себя в отношениях с другими государствами обязательства, «принципы права наций, принципы, которые в применении к состоянию постоянного мира только и могут эффективно гарантировать независимость каждого правительства и стабильность общей ассоциации». На будущих встречах для обсуждения общих интересов суверены или их представители будут соблюдать эти принципы, они также будут поступать аналогичным образом, если правительства других государств официально запросят об участии по возникающим вопросам. И наконец, суверены продолжат доводить до идеала начатую ими работу в соответствии с их долгом перед Богом и их народами защищать мирные договоры, обеспечивать процветание своих государств и будут представлять миру пример справедливости, гармонии и умеренности.

Хотя четыре союзника пытались позиционировать свои дискуссии как учитывающие права государств второго эшелона, они отклонили предложение Королевства Ганновер пригласить государства, представленные на Парижской конференции, присоединиться к военной эвакуации Франции до того, как великие державы огласят свое решение. Министр Королевства Ганновер в Лондоне подал официальный протест британскому правительству, оспаривая право союзников исключать другие государства из переговоров о военной эвакуации и утверждая, что второстепенные государства имели право голоса по данному вопросу. Стремясь отстаивать право каждого независимого государства и сохранять достоинство заинтересованных держав без ущерба для переговорного процесса, министр предупредил, что решения великих держав по европейскому вопросу вызывали ревность, беспокойство и возражения против «могущественного трибунала великих государств». Однако очевидно, что союзники считали восстановление (и национальные чувства) Франции более важными для европейского мира, чем права второстепенных государств. Таким образом, собравшиеся в Аахене пять держав проинформировали государства Европы о восстановлении Францией своего естественного положения великой державы. Хотя Австрия, Британия, Пруссия и Россия сохранили Четверной союз по отношению к остальной Европе, они относились к Франции как к равной и позаботились о том, чтобы ее реставрация не выглядела как результат присоединения второстепенных государств. Несмотря на явно оптимистичные заверения, происходящие из Аахенского конгресса, процедуры конгресса были окрашены разногласиями и двусмысленностью132132
  Эти события освещаются в переписке от 6 (18) мая 1818 года между послом России в Лондоне К. Ливеном и Каподистрией. В Ганноверском меморандуме выражалось недоверие к Австрии и упомянутым ранее Баварии и Нидерландам как к второстепенным государствам, стремящимся создать оппозицию трибуналу великих держав. Как отмечалось, союзники предложили Нидерландам подписать Военный протокол, в который не вошла Франция. ВПР. Т. II (X). Док. 112 (6 (18) мая 1818 г.). Ливен Каподистрии. С. 364–367. Вестфальские договоры создали государственную систему, основанную на принципах суверенитета, территориальной целостности, невмешательства и «ограничения и примирения в отношении великих держав». Будучи формально равными и независимыми, государства образовали «законные политические единицы для установления законного правления». № 2264–2322. Издание Kindle [Ikenberry 2014].


[Закрыть].

Двусмысленность, связанная с отношением к Франции как к равной державе при сохранении Четверного союза, вновь проявилась, когда заседания в Аахене подошли к завершению и российское правительство предприняло последнюю попытку продвижения договора о гарантиях133133
  РГАДА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 162. Л. 79–81об. Заседание от 22 ноября. Специальная конференция; ВПР. Т. II (X). Док. 174 (11 (23) ноября 1818 г.). Памятная записка уполномоченных России уполномоченным Австрии, Великобритании, Пруссии и Франции. С. 589–591. Российские официальные лица не ожидали, что эта инициатива даст результаты. Уже 3 (15) ноября Александр одобрил общую циркулярную инструкцию, адресованную всем российским дипломатическим миссиям. В инструкции выражалось удовлетворение заключенными в Аахене соглашениями, подчеркивалась важность единства союзников в сохранении мира и предписывалось строгое соблюдение всех существующих договоров, которые были выгодны для всех европейских государств. ВПР. Т. II (X). Док. 165 (3 (15) ноября 1818 г.). Общая циркулярная инструкция Министерства иностранных дел всем российским дипломатическим миссиям. С. 570–574; СИРИО. Т. 119. № 371. С. 844–850; РГАДА. Ф. 15. Оп. 1. Д. 284. Л. 13–26. Общая и циркулярная инструкция, высланная из Аахена во все миссии (3 (15) ноября 1818 года). Д. 279. Л. 128–143. Русская версия. Эти инструкции были одобрены в начале 1819 года. ВПР. Т. II (X). Док. 187 (25 января (6 февраля) 1819 г.). Циркулярная депеша Нессельроде российским дипломатическим представителям за границей. С. 647–649.


[Закрыть]. В ноте, одобренной императором Александром и представленной уполномоченным Австрии, Великобритании, Франции и Пруссии, российские полномочные представители вернулись к вопросам о характере альянса, поднимавшимся за месяцы до начала конгресса. В ноте прямо указывалось, что в дополнение к протоколам от 3 (15) ноября необходима еще одна более позитивная договоренность, охранительное влияние которой будет распространятся и на будущее. Посредством такого соглашения государства, присоединившиеся к Заключительному акту Венского конгресса и последовавшим Парижским договорам, договорились бы коллективно гарантировать «целостность их прав и неприкосновенность их владений», как это было определено в договорах 1815 года134134
  Цитируемая фраза повторяет формулировки из второго Парижского договора. ВПР. Т. VIII. Док. 272 (8 (20) ноября 1815 г.). С. 600–609.


[Закрыть]. Первоначально предложенная правительством Пруссии эта коллективная гарантия уже существовала в смысле и буквальном содержании Акта от 14 (26) сентября 1815 года. Таким образом, император Александр был готов, при согласии союзников, воплотить принципы, закрепленные в Акте от 14 (26) сентября, и «систему мира и безопасности, которая является плодом этих принципов» в более распространенные дипломатические формы.

Уполномоченные России также подготовили договорное предложение, которое, как они надеялись, будет принято Австрией, Францией, Нидерландами и Пруссией135135
  Российское правительство уже понимало, что Британия не согласится на коллективную гарантию, но все же надеялось, что получится убедить других союзников [Kissinger 1957: 226–229]; см. гл. 13 в [Schroeder 1994].


[Закрыть]. Державы, подписавшие этот договор, должны были уважать территориальные границы, установленные в Европе договорами 1814–1815 годов. Единственными возможными изменениями, предусмотренными этим проектом, были изменения, происходящие в результате наследования, брака или взаимного согласия. Подписавшие его державы также соглашались бы действовать сообща против любого государства или государств, нарушавших установленные границы. В случае возникновения необходимости в совместных действиях державы приглашали бы Британию принять участие на условиях полной взаимности. Британия также приглашалась бы присоединиться к предлагаемому договору в любое время на временной или постоянной основе. Кроме того, присоединиться к этому союзу было бы предложено Германскому союзу; однако во избежание ожиданий, способных ослабить коллективную гарантию, ни одно другое государство в альянс допущено бы не было, если на это не согласились бы все договаривающиеся стороны. В этой попытке ввести взаимную гарантию оборонительных действий российское правительство отошло от более ранних формулировок, предполагая, что общий альянс, основанный на Священном союзе, должен заменить Четверной союз. Сведенное к абсолютному минимуму российское предложение выражало желание компенсировать уязвимости, которые привели к катастрофическим коалициям, договорам и военным кампаниям наполеоновской эпохи. Если бы российский проект привел к появлению нового соглашения, оно требовало бы, чтобы великие державы континента, включая Францию, защищали бы территории друг друга от войны и завоевания не через баланс сил, а через взаимные оборонительные гарантии. Как это было и в 1814–1815 годы, великие державы ставили знак равенства между миром друг с другом, защитой своих владений и интересами всей Европы.