Текст книги "Сердце, открытое любви"

Глава 2

Шок помутил ее сознание.

Она очень отчетливо ощутила боль этого незнакомого человека, которая проникла в глубины ее тела и смешалась со страхом, возникшим от осознания того, что она одна с мужчиной, который в ярости, возможно, способен на применение силы.

Как обычно, сострадание победило страх. Его сестра была замужем за Андре Лораном. Возможно, она ехала вместе с ним в машине и тоже погибла. Первым желанием было протянуть руку и как-то успокоить Жюльена. Прикоснуться к нему…

Нет. Ему это точно не понравится. Она видела, как напряглись его мускулы, исказилось лицо, и лишь мужское самолюбие не позволяло выразить все бушующие внутри эмоции. Он даже прикрыл рукой глаза, словно пытался спрятать их от мира.

Жалость и сочувствие в сердце Элис образовали странную смесь. Она ощутила, что и сама лишилась чего-то важного в этот момент.

Надежды.

Элис долго справлялось с болью. Она вошла в коттедж, который был единственным домом, который у нее был, лишь найдя в себе силы окунуться в воспоминания. Когда смогла признать окончательно, что потеряла всех близких ей людей, свою семью, но должна справиться с горем и идти дальше. Обязана понять, что жизнь прекрасна, что впереди ее ждет счастливое будущее.

Настало время разобрать личные вещи матери и оставить лишь те, которые были по-настоящему дороги Элис.

Она выросла в крохотном доме с двумя женщинами – мамой и бабушкой, которая была сильной настолько, чтобы оберегать ее от осуждения всей деревни. Именно она смогла убедить внучку, что постыдные обстоятельства ее рождения ничего не значат для ее жизни. Она стала подарком этому миру уже по факту своего рождения.

Возможно, Элис ошибочно решила сделать это так близко к Святкам, когда на центральной площади уже установили высокую елку, а магазины украсили витрины к Рождеству волшебными огоньками и искрящейся мишурой. Сердце сжимала грусть, ведь это Рождество станет первым, которое ей предстоит провести без семьи, а ведь только с ними она могла поделиться тем, как намеревалась действовать после того, как нашла конверт с информацией об отце, ставшей громом среди ясного неба.

Войдя в эту комнату и увидев портрет, она ощутила, что стоит на пороге чего-то очень важного. Она была готова полюбить этого мужчину – ее родного отца.

Элис было радостно осознавать, что она не одна, в мире существует человек, частью которого она была, и пусть он не принимал участия в ее воспитании и порвал связь с женщиной, растившей ее без отца, они все равно связаны. Она его дочь.

Наверное, она уже его любила. А оказалось, ей суждено потерять отца, даже не встретившись с ним. Теперь ей никогда не узнать, была ли она на него похожа, какие черты характера унаследовала от него. Возможно, это ее стремление к бунтарству и непокорность. Или необычная манера смеяться, на которую многие обращали внимание. Может, ее карие глаза?

Да. Несмотря на разбитое стекло и брызги шампанского, не позволяющие увидеть все лицо, она смогла разглядеть, что глаза Андре такие же темные, как ее.

На фотографии он выглядел очень счастливым. Уверенный в себе победитель. Вне всякого сомнения, Андре Лоран таким и был. Она старалась не обращать внимания на реакцию сидящего напротив хмурого человека, ведь ей доподлинно известно, что мама была влюблена в отца, а он разбил ей сердце. Почему же в ее жизни больше не было мужчины?

Теперь никогда не узнать, помнил ли он о маме, была ли это любовь взаимной. С его гибелью Элис потеряла надежду вновь обрести семью. Надежда умерла, и должна быть похоронена. Вместе с ее отцом Андре Лораном.

Горло сжалось, дыхание перехватило, и Элис с ужасом обнаружила, что по щеке стекает слеза. А затем услышала, как Жюльен тяжело вздохнул.

– Je suis désolé. Простите. – На этот раз голос его звучал по-другому – мягче, искреннее. От этого акцент стал более очевиден. – Я не должен был так себя вести.

Элис сглотнула ком и откашлялась. Страх внезапно прошел. Этот человек вовсе не жесток и агрессивен, ему просто слишком тяжело перенести горе. Она знала, что такое полное отчаяние, и понимала, как можно ощущать себя в такие моменты.

– Все в порядке, – произнесла она, как оказалось почти шепотом. – Я вас понимаю. Мне жаль, что вам пришлось пережить такую потерю.

В ответ Жюльен лишь фыркнул, давая понять, что не намерен обсуждать тему и дальше. Элис опустила глаза и посмотрела на фотографию родителей, которую все еще держала в руках. Надо убрать ее обратно в конверт вместе с вырезками из журналов и ее свидетельством о рождении. Она спрятала его в карман рюкзака и застегнула молнию, а затем встала и принялась надевать его на плечи.

– Куда вы идете?

Элис тряхнула головой.

– Придумаю что-нибудь. Какое это теперь имеет значение.

Он быстро переместился к двери, закрывая ей проход.

– Вы не можете так просто выйти туда, вы не должны говорить с этими репортерами. Это будет для них, как это говорится? Большая рыба.

– Большой улов. Не беспокойтесь, я не буду ни с кем говорить.

– Они все равно узнают. – Жюльен смотрел на нее с болью, казавшейся острее, чем ее собственная. – Они выяснят, кто вы, и начнут задавать вопросы. Кто еще в курсе… ваших заявлений?

Элис молчала. Важно ли, чтобы этот человек ей поверил? Всем остальным было известно лишь то, что невозможно было скрыть – ее мать уехала работать на лето на юг Франции и вернулась беременная и одна.

– Вы представляете, сколько стоит это поместье Лорана? – Жюльен критически оглядел ее дешевый зеленый джемпер, джинсы и поношенные сапоги. – Нет, полагаю, не представляете даже приблизительно.

Он потер пальцами лоб и надавил на виски. Элис обратила внимание на его длинные пальцы, и это заставило задуматься о том, чем же он зарабатывает на жизнь. Может, он музыкант или хирург? Черная одежда и хвост, на ее взгляд, больше подходили музыканту. Она представила его на сцене с электрической гитарой, возвышающегося над толпой фанатов.

– Мне необходимо посоветоваться, прежде чем принять решение, – неожиданно твердо произнес Жюльен. – Благо в доме полно юристов. Думаю, тест ДНК даст ответы на все вопросы.

– В этом уже нет необходимости.

– Простите?

– Я приехала, чтобы увидеться с отцом. Если бы он потребовал доказательств, я бы не колебалась ни минуты, но… уже поздно. Все это не важно, ведь мне никогда не удастся с ним встретиться.

– А вы не хотите выяснить?

Хотела ли она? Возможно, было бы лучше узнать, что Лоран ей никто, ведь тогда удалось бы сохранить в душе надежду, что она еще сможет найти отца, что еще не все потеряно, и она ушла бы из этого дома с легким сердцем.

Но если тест подтвердил бы, что она права, то не стоило бы мучиться иллюзиями о том, что родной человек живет где-то неподалеку и его можно найти. Элис была уверена, что мама знала правду, и она не обманывает себя, но не лучше ли иметь на руках бумагу, подтверждающую это?

– Возможно, я бы хотела, – пожала плечами Элис.

– Тогда следуйте за мной. – Жюльен открыл дверь. – Я не могу больше ни секунды оставаться в этой комнате.

Бросив взгляд на портрет отца, Элис вышла за ним. Она ожидала, что им предстоит пройти через анфиладу просторных помещений, но вместо этого Жюльен распахнул стеклянную дверь, приглашая ее в оранжерею. Он пропустил Элис вперед, оставшись стоять с рассеянным выражением лица, будто на несколько мгновений погрузился в свои мысли, отстранившись от действительности. Возможно, он лишь старался унять гнев, не оставивший место для других эмоций, не позволяющий улыбнуться даже из вежливости.

Элис вспомнила, что всего несколько минут назад он смотрел на нее по-другому, говорил с сочувствием. Ей бы хотелось, чтобы он вновь обратился к ней с теми же интонациями, хотелось увидеть в глазах искреннее внимание. Возможно, ей удалось бы понять, что за человек скрывается под этой мрачной оболочкой. Элис с удивлением поймала себя на мысли, что этот мужчина ей интересен.

Однако когда Жюльен заговорил, тон его был далек от того, на который она надеялась. Акцент щекотал ухо, и ей казалось, что губы ее уже готовы растянуться в улыбке, будто на них замерла бабочка и готовится спорхнуть, расправив крылья.

– Присаживайтесь. Вы голодны? Могу попросить экономку что-то вам принести.

– Нет. Спасибо. Я недавно поела.

– Как пожелаете. Не думаю, что процедура займет много времени. Ждите меня здесь.

Разве у нее есть выбор? Конечно, она может встать и уйти, но у ворот стоит охранник, который никогда не откроет их без разрешения. Даже если допустить, что он его получит, за забором ее ждут журналисты, а… врать ей всегда удавалось плохо.

Скорее всего, именно благодаря Лорану у Элис были не голубые глаза Макмиланов, удалось ей избежать и наследства в виде огненно-рыжих волос, передаваемых из поколения в поколение в роду матери. Совсем без рыжего цвета, конечно, не обошлось, но волосы ее были, скорее, каштановые с рыжеватым отливом, и, слава богу, голова не была похожа на апельсин. Жаль только, что кожа была не оливкового цвета, как у отца, что хорошо видно на портрете, а белая и очень бледная – типичная кожа шотландцев, покрывающаяся веснушками на солнце. Если Элис краснела, например, от смущения, то щеки становились не розовыми, а пунцовыми. И еще это случалось всякий раз, когда она пыталась солгать.

Пройдя мимо экзотических деревьев и папоротников в высоких терракотовых вазах, Элис прошла к плетеному дивану с мягкими подушками кремового цвета. Внезапная мысль вызвала улыбку.

Ей тогда было года четыре, и она чем-то провинилась. Что же она тогда сделала? Ах, да… Ушла играть туда, куда ей запрещалось ходить одной – к ручью за курятником. Понимая, что грязь на туфлях откроет взрослым правду, Элис сняла их и спрятала под кустом. Когда же у мамы возник вопрос, куда подевалась обувь, она вскинула голову и заявила, что не знает, должно быть, их унесли феи. Мама и бабушка тогда переглянулись и озадаченно посмотрели на Элис.

– Она краснеет, Джинни. Значит, обманывает нас.

– Да… – вздохнула мама.

И обе женщины – управительницы ее вселенной – перевели взгляд на Элис. На всю жизнь она запомнила, какой была та тишина в ожидании признания. От этой тишины внутри разрастался ужас и стыд. Тот раз был единственным, когда признания пришлось ждать так долго.

Разумеется, у нее не было никакого желания откровенничать с репортерами, но Жюльен, пожалуй, прав. Им известно ее имя, ведь она произнесла его довольно громко, когда подошла к охраннику. Узнать о ней все будет довольно просто для любого журналиста, а стоит им начать задавать наводящие вопросы, ее кожа скажет все за нее.

Здесь, по крайней мере, она в безопасности.

Элис принялась рассматривать растения, думая о том, что мир за воротами теперь для нее так же далек, как и родной дом. Она перевела взгляд на бассейн с водопадом на дальней стороне и увидела подальше в море корабль. Внезапно по спине пробежала дрожь, словно в помещение залетел холодный ветер. Атмосфера неуловимо изменилась. Не было необходимости поворачиваться, чтобы понять, в чем причина, – в оранжерею вошел Жюльен.

Может, это место ей только кажется безопасным?

Элис замерла, решив остаться сидеть на месте.

Жюльен мог видеть только ее профиль, но и этого было достаточно, чтобы он понял, что впервые смотрит на девушку. Со времени ее прихода он так и не постарался ее разглядеть. Хотя и сейчас, скорее, смотрел лишь как на очередную проблему, которую ему предстоит решать в эти темные дни жизни.

Теперь он до конца осознал, что она способна стать отличной добычей для репортеров. Элис Макмилан была худенькой настолько, что могла носить одежду для подростков, да и рост ее был, пожалуй, всего на несколько дюймов больше пяти футов. Рюкзак ее был похож на непременный аксессуар к школьной форме.

Однако отрицать, что она симпатичная, он не мог. Достаточно уже этих красивых волос необыкновенного насыщенного цвета, лежащих густыми волнами. Учитывая ее более чем скромный наряд и руки без следов маникюра, можно предположить, что цвет это натуральный. Впрочем, это было в его глазах минусом, так как Жюльен, ввиду отсутствия опыта, не представлял, как вести себя с подобными женщинами. Даже его сестра была одной из тех холеных дам, которую любой мужчина мечтал видеть рядом. Интересно, только он или все остальные мужчины тоже при виде них задаются вопросом: насколько натуральна их красота?

Он вспомнил, как из этих карих глаз потекли слезы. Нетрудно представить, как она будет смотреться на экране, весь мир будет на стороне этой девушки. Андре Лоран, его сестра, да и он сам, будут заклеймены, названы бездушными богачами, позволившими себе бросить на произвол судьбы бедную родственницу. Разумеется, если она говорит правду. Впрочем, зачем ей лгать? Учитывая, сколько женщин было в жизни хозяина дома, наличие отпрысков вполне закономерно, а это, по словам юристов, с которыми он консультировался, будет иметь чрезвычайно значимые последствия. Жюльен постарался придать лицу спокойное выражение, а голосу легкости, не желая раньше времени открывать банку с червями, которые, впрочем, все равно будут выпущены.

– У меня для вас хорошая новость, – произнес он. – Для проведения теста ДНК есть все возможности, поэтому он будет готов через несколько дней. Необходимо лишь взять у вас образец. Вскоре сюда приедет человек и сделает все необходимое.

Элис кивнула и опустила голову, отчего волосы упали на лицо и скрыли щеки. Через несколько секунд она откинула их и посмотрела на него.

– Они ведь должны совпасть, так? Но уже поздно брать образец моего… вернее, Андре. Мосье Лорана, – поспешила добавить она, словно боялась показаться фамильярной.

– Месье, – машинально поправил ее Жюльен. Неужели она не знает ни слова по-французски? – Подойдут многие его вещи. Например, зубная щетка. Эксперт нам все объяснит. Он работает в полиции.

– В полиции?

Он видел, как в ее глазах вспыхнул страх, а лицо побледнело.

Оно стало таким же, как в тот момент, когда он вышел из себя и швырнул пресс-папье в портрет Лорана, и тогда он понял, что напугал ее настолько, что заставил расплакаться. Непростительно и стыдно. Обычно он обращался с женщинами совсем иначе. Катастрофа в жизни изменила его, сделала таким, каким он не желал быть, а эта девушка отвлекает его от размышления над вопросами намного более важными и… очень личными. Следовательно, от нее надо в скором времени срочно избавиться, и не важно, как она на это отреагирует.

Однако Жюльен обманывал себя. Странно, но состояние Элис не было ему безразлично. Более того, ему хотелось как-то успокоить ее.

Он отвернулся, чтобы не смотреть на нее и ненароком не выдать себя взглядом. В сердце неожиданно что-то шевельнулось. Когда же последний раз у него возникала мысль помочь женщине? Пожалуй, никогда после того, как он понял, что, пытаясь оберегать и защищать Колетт, лишь понапрасну тратит время. Он не понимал этого многие годы, но жизнь все продемонстрировала ему сама.

– Простое совпадение, – сказал он, но вышло резче, чем он мог желать. – У этого человека также частный кабинет. – Жюльену показалось, что она готовится защищаться, и он поспешил добавить: – Вас никто ни в чем не обвиняет.

Откровенно говоря, он не был в этом уверен, но стоило взглянуть ей в глаза, и становилось ясно, что она пришла сюда не за славой или состоянием. В ее честности сомнений быть не могло. Как и в искренности тоже. Она не только свято верила в то, что Андре ее отец, это было для нее чрезвычайно важно. То, что она появилась в доме в такой неподходящий момент, лишь случайное совпадение.

До приезда эксперта из Ниццы может пройти час или даже больше, будет невежливо оставлять ее ждать здесь в одиночестве. Кроме того, это неосмотрительно и опасно. Подобный факт нужно держать в тайне.

– Итак… – произнес Жюльен, усаживаясь рядом. – Значит, вы воспитательница?

– Да.

– Любите детей?

– Конечно люблю.

– А свои у вас есть?

Девушка была шокирована его вопросом.

– Нет… я… я же не… замужем.

– Ну, ваша мама тоже не была замужем за отцом своего ребенка.

Возможно, она не так ранима, как он полагал, по крайней мере, сейчас на ее лице отразилось нечто похожее на вспышку гнева.

– Она достаточно настрадалась из-за этого. Есть еще места, где считается зазорным рожать внебрачного ребенка.

Жюльен несколько раз моргнул. Если страдала мать, логично предположить, что и ребенок тоже.

– Почему же тогда она не вернулась?

Задав вопрос, он сразу пожалел, решив, что тот прозвучал глупо. На лице Элис мелькнуло что-то новое. Сожаление? Может, он упустил что-то важное?

– Ее домом был Брэннокберн. К тому же она была молода, а сердце ее разбито. И ей нужна была помощь матери.

Разбитое сердце? Она была не единственной женщиной на свете, считавшей, что может укротить Андре Лорана. Он мог бы назвать ее полной идиоткой, если бы на эту тропу через десять лет не ступила его собственная сестра.

– Простите… – неожиданно сказала Элис. Ее извинения стали для Жюльена неожиданностью.

– За что?

Она покрутила прядь волос и покосилась на дверь, ведущую в комнаты.

– Вы потеряли сестру. У вас, должно быть, здесь семья. Мама? Я пришла в очень неподходящее время, у вас немало личных проблем. Простите еще раз. Поверьте, я бы не решилась, если бы представляла, что здесь происходит.

– Моей семьей была сестра, – спокойно произнес Жюльен. – И я потерял ее три месяца назад. Она умерла во время родов.

Тишина была давящей и напряженной. Элис не могла заставить себя поднять глаза. Значит, ребенок тоже умер? Он в один день потерял всех близких родственников, как и она? Впрочем, их ситуации нельзя сравнивать. Он знал сестру, любил ее, она же только собиралась познакомиться с отцом. Однако ей знакомо чувство, которое испытываешь, когда уходит самый дорогой человек на свете. Мама была еще молода и могла жить дальше, но она не знает, сколько лет было сестре Жюльена. Вероятно, около тридцати, учитывая возраст его самого.

В любом случае это страшная трагедия, и он во всем обвиняет ее отца, о чем, безусловно, сам жалеет. Она же приехала, чтобы заявить о своем родстве с Андре, неудивительно, что он не рад ее видеть. Может, Лоран был так же безрассуден на дороге жизни, так же любил рисковать, как и на гоночной трассе? Если бы сестра Жюльена погибла вместе с мужем, упреки в его адрес были бы объяснимы, но в чем он может быть виноват, если она умерла при родах тремя месяцами ранее?

По спине опять пробежал холодок. Может, он хотел, чтобы жена сделала аборт? В некотором смысле, такой вариант был возможен и в ее жизни. Вернее, своим рождением она обязана лишь нежеланию матери делать то, что казалось единственно правильным.

Тишина становилась невыносимой. Но внезапно ее нарушил звук, который в этой ситуации был совсем неожиданным.

Плач ребенка.

Глава 3

Элис застыла, во все глаза глядя на дверь. Жюльен побледнел, резко встал и прошел к выходу, не сказав ни слова. Не задумываясь о том, что делает, она поднялась и последовала за ним.

В комнате она увидела две группы людей, расположившихся в разных концах. Стоящие напротив друг друга мужчины в темных костюмах громко разговаривали. За спиной одного из них стояли две женщины; на той, что постарше, был передник, а молодая держала на руках младенца не более трех месяцев от роду. Именно такого возраста и должен быть племянник или племянница Жюльена.

Он быстро вошел в комнату, словно своим присутствием надеялся заставить всех замолчать. Когда он остановился, Элис была в нескольких шагах позади него.

Разумеется, люди заговорили по-французски, и она не поняла, о чем речь, но смогла уловить общий смысл происходящего. Очевидно, существовала какая-то проблема, и Жюльен не желал иметь к ней отношения. Даже не взглянув на ребенка, он подошел к мужчине, стоявшему напротив женщины постарше. Малыш орал все истошнее, и люди говорили все громче. Молодая девушка растерянно хлопала глазами и, кажется, была готова сама расплакаться.

Элис никогда не работала в ясельной группе, она занималась детьми постарше, но и ее опыта было достаточно, чтобы понять, что младенец болен. Плач временами прерывался кашлем, у него явно был насморк, и он часто тер глазки маленькими кулачками. Державшая сверток женщина – возможно, мать – отчаянно пыталась успокоить ребенка. Изредка она поднимала голову, смотрела на мужчин и оглядывалась по сторонам. В один из таких моментов Элис поймала ее взгляд и увидела в нем мольбу. Разумеется, она не смогла остаться равнодушной.

Она подошла ближе и протянула руки, предлагая отдать ей на время ребенка и передохнуть. Удивление сменилось облегчением, когда, незаметно для других, Элис взяла ребенка. Поспешив выйти из комнаты, она направилась обратно в оранжерею, чтобы дать шанс мужчинам поговорить спокойно и разорвать наконец порочный круг, ведь чем громче плакал ребенок, тем громче становились голоса, еще больше нервируя малыша.

– Все хорошо, милый, – приговаривала Элис. – Ты расстроился, да? Смотри, здесь прохладнее. Давай снимем одеяльце, и тебе не будет так жарко. Давай?

Таким тоном она разговаривала со всеми детьми, которые капризничали, но движения ее при этом были быстрыми и уверенными. Она проворно развернула ребенка, которому явно было жарко, похоже, у него температура.

– Ты ведь не замерзнешь, нет? – Она провела рукой по лбу малыша, приглаживая потные темные волосики. – Простуда очень неприятная штука, да, но знаешь, что я скажу?

Похоже, ее голос все же привлек внимание малыша, он громко икнул и открыл глаза, глядя прямо на Элис. Они были темными, но еще мутными, как бывает у новорожденных, поэтому нельзя было сказать точно, темно-синие они или карие.

– Простуда пройдет, солнышко, – улыбнулась Элис. – Через пару дней тебе станет лучше.

Она расстегнула несколько верхних кнопок его кофточки, чтобы малыш мог дышать свободнее, и свежий воздух чуть охладил кожу. Чудесным образом ребенок перестал плакать и затих, а она принялась укачивать его, тихо напевая колыбельную. Удивительно, как приятно прижимать к себе это крошечное существо. Неожиданно Элис ощутила себя комфортно в этом доме.

Глазки малыша закрылись, и через несколько минут она уже сидела на диване в оранжерее, держа на руках спящего ребенка.

Он спокойно посапывал во сне. Она несколько минут разглядывала его лицо. Кто же он? Скорее всего, ребенок Жюльена. А та молодая женщина его жена? Или подруга, ведь он сам сказал, что вовсе не обязательно выходить замуж, чтобы стать родителями. Если ее предположения верны, он резко упал в ее глазах, ведь, прежде всего, он должен был помочь, а не делать все, чтобы стало только хуже. Аргументов в его пользу Элис не нашла.

Через некоторое время тишина стала ее настораживать. Возможно ли, чтобы все куда-то ушли и оставили ее с ребенком одну? Повернувшись, она с ужасом увидела, что в дверях стоят пять человек и молча смотрят на нее.

Жюльен выглядел разозленным.

– Что, позвольте спросить, вы делаете? – спросил он ледяным тоном.

Разве не видно? Элис сочла разумным промолчать. Молодая женщина посмотрела на нее и опустила голову, словно точно знала, что Элис делает что-то не так. Жюльен сказал ей несколько слов, и она направилась к ребенку, но пожилая женщина взяла ее за руку, заставляя остановиться, и заговорила. Посыпались незнакомые слова, превратившиеся в поток, из которого Элис опять ничего не смогла понять. Закончив, две женщины и один из мужчин развернулись и удалились. Элис понимала, что на ее лице отразился немой вопрос, но Жюльен встал так, чтобы не встречаться с ней взглядом.

– Впервые за много часов малыш успокоился, – произнес он. – Пусть поспит, лучше сейчас его не тревожить.

– Он болен, мне кажется, у него температура.

– Врач уже едет.

Жюльен прошелся по оранжерее и остановился спиной к Элис.

Поколебавшись, через несколько минут она все же решилась заговорить первой.

– Как его зовут?

– Жак.

– Он ваш сын?

Жюльен повернулся к ней как-то очень медленно, и по его лицу она увидела, что он в высшей степени… потрясен. Будто его шокировала одна мысль о том, что у него может быть ребенок.

– Разумеется, нет. – Жюльен чуть повысил голос.

Элис нахмурилась.

– Тогда, почему он здесь? Чей он?

Жюльен закрыл глаза и покачал головой.

– Это сын моей сестры.

Настала очередь Элис испытать шок. Получается, Жак – его племянник. Сирота, за столь короткий срок потерявший обоих родителей, но, похоже, Жюльен не намерен стать его семьей и вообще не желает иметь к нему отношения. Все потому, что он сын Андре?

Ох… Наконец до Элис стало доходить очевидное. Раз этот малыш сын Андре, получается, он ее единокровный брат? Ее единственный родственник?

Элис любила детей и была готова помочь любому, оказавшемуся в беде, но внезапно в сердце зародилось совершенно иное чувство к ребенку, которого она держала на руках. Нечто новое, неожиданное, захватившее ее целиком.

Она посмотрела на личико спящего малыша, на темные реснички, опускавшиеся к самым щечкам, сейчас лихорадочно-красного цвета, с воспаленными пятнышками. Даже во сне он изо всех сил сжимал крошечные кулачки, словно боролся с жаром. Кусочек шеи, который стал виден, когда она расстегнула кофточку, тоже был покрыт воспаленными красными пятнами. Мгновенно забыв о рассуждениях о родстве, Элис поспешно расстегнула кофточку еще больше, приоткрыв тельце ребенка. Да, сыпь была повсюду. Не такая яркая, но все же…

– О, нет…

– Что случилось?

Элис подняла глаза на Жюльена, встала и подошла ближе к нему. Впервые он позволил себе посмотреть на племянника, не очень уверенно, словно боялся увидеть что-то пугающее.

– Я думала, это просто простуда, – сказала Элис. – Но, похоже, это корь…

– Откуда вы знаете?

– Видела на фотографиях. В прошлом году в Эдинбурге была вспышка кори, и многие из наших детей заболели.

– Вы говорите о карантине?

– Во многих странах все случаи заболевания корью подлежат регистрации. Болезнь очень заразна и может быть опасна. Одна из девочек получила страшное осложнение – энцефалит. Она… умерла. – Элис перевела дыхание. – Даже те, кто не имел непосредственного контакта, на две недели должны быть изолированы, если они не привиты от заболевания или не перенесли его.

– У вас была корь?

– Да. В детстве. А у вас?

– Откуда мне знать такие подробности?

– Например, из медицинской карты. У вашей мамы должна быть карточка вакцинации.

Жюльен покачал головой.

– Ничего такого у нас нет. – Он сделал шаг в сторону, словно хотел оградить себя от присутствия малыша и Элис.

Она прижала к себе Жака и внимательно посмотрела на Жюльена.

– Вы были в одном доме с больным, даже в одной комнате. Могли заразиться, даже если и хорошо себя чувствуете. В прошлом году в Штатах был случай, когда в карантин поместили всех, кто находился в приемной врача, хотя больной приходил к нему еще утром.

Жюльен склонил голову набок.

– Мы не может себе такого позволить. Это невозможно. Ситуация слишком непростая… – Он сделал еще шаг назад. – И я не прикасался к этому ребенку.

Элис едва не задохнулась от гнева. Что происходит? Несчастный малыш не знал матери, его отец умер всего несколько дней назад. Неужели ему придется расти лишь среди наемного персонала, без всякой надежды быть обласканным родным человеком? Единственный родственник – дядя – даже не смотрит на Жака. Неужели думает, что проблема разрешится сама собой, если он предпочтет ее не видеть? Неожиданно для нее Жюльен заговорил.

– Мне запрещено видеть Жака. С той поры, как умерла моя сестра. Но я должен был стать его опекуном, и только поэтому я здесь. Чтобы забрать его.

Элис ничего не могла понять.

– Но вы никогда его не видели?

– У семьи Лорана свои взгляды на этот счет. Позже прибудет бабушка Жака, она намерена взять опекунство на себя. Именно поэтому здесь столько юристов. Мой адвокат посоветовал мне не создавать проблемы… для себя.

Жюльен взглянул на племянника с таким выражением, что сердце Элис едва не разорвалось.

– Я знал, что потом мне будет только хуже. Если я привыкну к нему, а потом… его увезут.

Значит, ему на самом деле не все равно.

Гнев в душе Элис, вызванный поведением Жюльена, мгновенно испарился. Она ведь понятия не имела, что он вынужден был отказаться от всех контактов с племянником после смерти сестры. Это очень несправедливо. Даже жестоко. Если ей предстояло бы занять позицию одной из сторон в этом конфликте, она бы выбрала сторону Жюльена. Внезапно отчаяние на его лице сменилось озабоченностью, за окном явно что-то происходило.

– Кто-то приехал, – сказал он. – Будем надеяться, это доктор. Хорошо бы вы ошиблись в предполагаемом диагнозе.

Это также может быть эксперт, прибывший решить еще одну проблему на повестке дня. Интересно, он бы предпочел, чтобы и ее утверждение об отцовстве Лорана тоже оказалось ложным?

К большому облегчению Элис врач оказался вполне милым и внимательным. Он был седовлас и полноват, глаза его светились добротой, а улыбка озаряла лицо светом. Он вошел в оранжерею в обществе двух уже известных Элис женщин. Та, что постарше, подошла взять ребенка, и он сразу захныкал во сне. Элис отстранилась, не желая отдавать малыша, и принялась его укачивать.

– Тихо, тихо, милый, – шептала она. – Все в порядке. Мы все хотим тебе помочь.

Женщина опять потянула к нему руки, и на этот раз Жак проснулся и громко заплакал. Доктор тихо откашлялся и заговорил на превосходном английском:

– Будет лучше, если он останется у вас на руках, мадемуазель, пока я буду его осматривать. Похоже, вы ему понравились.

Элис кивнула. Было бы странно предположить, что новорожденный малыш знает о родственной связи между ними. Может, все дело в том, что она сама, как и Жак, нежеланный человек в этом доме, и влечение их друг к другу объясняется именно этим? Она принесла в семью Лоран слишком много проблем, как и этот ребенок, так что у них много общего и помимо генетической составляющей. Они оба несут окружающим лишь неприятности. Этому малютке нужна помощь и защита, и она единственная, кто может сейчас ему это дать.

Элис держала Жака, пока врач измерял температуру, прослушивал сердце и легкие. Она помогла раздеть малыша до подгузника, чтобы доктор смог увидеть сыпь и пятна на теле. Жак хныкал, но вел себя неплохо.

– Ему необходимо дать парацетамол, верно, доктор? – спросила Элис. – И сделать обтирание теплой водой?

– Несомненно. Вижу, вы знаете, как ухаживать за детьми.

– Я работаю в детском саду, мне часто приходится иметь дело с больными малышами, поэтому была возможность многому научиться. Правда, с корью я сталкиваюсь впервые. Это ведь корь, доктор?

– Очень возможно. Об этом говорят многие симптомы, включая пятна Коплика. У вас есть иммунитет к болезни?