Текст книги "Сердце, открытое любви"

– Да, я переболела в детстве.

– И у вас есть подтверждающий это документ?

– Нет, – вздохнула Элис и растерянно посмотрела на врача. Во время подготовки к этой поездке ей бы в голову не пришло взять такую бумагу.

– Вы ведь представляете, насколько это серьезно?

Элис кивнула.

– Я слежу за новостями об эпидемиях после вспышки кори в Эдинбурге.

– В таком случае вам должно быть известно, что о каждом случае надо сообщать, кроме того, необходимо соблюсти строгие правила изоляции и карантина. Всем, кто не сможет доказать наличие иммунитета к болезни, я рекомендую профилактическое лечение и иммунизацию.

Стоявший неподалеку Жюльен слышал слова доктора и вмешался в разговор:

– В моем случае не может быть и речи о карантине. В ближайшие два дня мне нужно быть на съемках в Париже. Это рождественское шоу, над которым велась работа много месяцев, я ничего не могу изменить.

Врач вздохнул.

– Мне известно, кто вы, месье Дюбуа, конечно, известно, как же иначе. Моя супруга ваша большая поклонница, но… – Он беспомощно взмахнул руками. – Таковы правила, месье, и, боюсь, их невозможно нарушить. Ведь риску может быть подвергнуто здоровье многих людей.

Элис несколько раз растерянно моргнула. Доктору около шестидесяти лет, скорее всего, жена его ровесница, и при этом она поклонница Жюльена? Интересно, какую же музыку он исполняет? Может, романтические баллады? Под аккомпанемент акустической гитары? Получается, он написал рождественские гимны для праздничного шоу. Нет, этого не может быть. Такая роль ему совсем не подходит, особенно если приглядеться к нему сейчас, когда язык жестов и его тела так красноречив.

Недовольно что-то проворчав, Жюльен достал из кармана сотовый телефон и, приложив к уху, отошел на значительное расстояние. Врач же повернулся к двум женщинам и заговорил по-французски.

Они слушали его с большим вниманием, и постепенно выражение любопытства на их лицах сменилось ужасом. Молодая женщина неожиданно расплакалась, голос ее звучал уже не так спокойно, вопросы сыпались один за другим. Краем уха Элис слышала, что Жюльен тоже ведет разговор на повышенных тонах. Все были явно огорчены и шокированы новостью, а ей оставалось лишь молча ждать и укачивать ребенка. Доктор наконец заметил, что она погружена в свои мысли и даже не пытается прислушиваться к разговору, поскольку ничего не понимает.

– Марта – она служит здесь экономкой – оставила дома внуков и очень волнуется, – пояснил он. – Николь – няня Жака – только вчера навещала братьев и сестер. Они обе очень напуганы и хотят установить карантин в своих домах. Это вполне возможно, поскольку, по правилам, люди, с которыми они контактировали, тоже должны быть изолированы. Я отправлюсь к ним, как только закончу здесь.

Элис посмотрела на малыша, которого держала на руках, потом перевела взгляд на врача и кивнула.

– За Жаком я присмотрю.

– Я могу подыскать няню, готовую временно поработать в доме, где объявлен карантин, но сомневаюсь, что все удастся организовать к завтрашнему дню. Было бы замечательно, если вы сможете побыть с ним какое-то время.

В этот момент к ним подошел Жюльен и громко хлопнул крышкой, закрывая телефон.

– Нет, – раздраженно бросил он. – Об этом не может быть и речи. Мадемуазель Макмилан не может оставаться в доме. Ей придется подыскать гостиницу.

– Но это самое плохое из того, что она может сделать. Поверьте, месье Дюбуа, положение крайне серьезное. Разумеется, я возьму кровь для исследований, но доказать, что у мадемуазель есть иммунитет, удастся только через несколько дней, впрочем, и после этого я бы не рекомендовал ей покидать дом.

– Вы не понимаете. Существуют объективные обстоятельства, которые заставляют так поступить.

– О… – Доктор выглядел растерянным.

Жюльен посмотрел на Марту и Николь. Женщины стояли в дверях и шептались, по их лицам было очевидно, что ситуация их взволновала и они мечтают поскорее покинуть дом и вернуться к своим семьям. Жюльен произнес буквально пару слов, и женщины удалились. Затем он обратился к доктору на французском, и лицо пожилого господина вскоре стало удивленным, он заморгал и несколько раз мельком взглянул на Элис. Она почувствовала, что краснеет. Скоро ее щеки будут такого же цвета, как у Жака.

Наконец Жюльен замолчал, а доктор повернулся к Элис, на лице его при этом играла вполне доброжелательная улыбка.

– У вас был весьма непростой день, моя дорогая. Не так ли?

Элис кивнула. Внимание врача ее растрогало, но она дала себе слово не пролить ни одной слезинки. Она не должна второй раз расплакаться перед Жюльеном.

– Причина вашего появления здесь сейчас не столь важна. Хорошо, что вы в доме, и у вас есть опыт ухода за детьми – только это в данный момент имеет значение. Нам повезло. Очень повезло. – Врач посмотрел на Элис с сочувствием. Это были глаза человека, который всю жизнь спасал людей, помогал им выпутаться из беды, кто обладал бесценным качеством понимания тонкостей человеческих взаимоотношений. – Возможно, вы старшая сестра этого крохи. Верно?

Поколебавшись, Элис медленно кивнула. Она с неимоверным трудом сдерживала слезы. Элис знала, что готова ухаживать за этим малышом вне зависимости от того, кем он был, но факт, что он может быть ее родственником, становился основным аргументом в принятии решения. Ведь она приехала во Францию для их поиска. В сюжете сказки произошел неожиданный поворот, но, возможно, она не так далека от цели, как казалось совсем недавно. Это дало ей совершенно иную, но все же надежду.

Доктор похлопал ее рукой по плечу.

– Не грустите. Завтра будет новый день. Я оставлю вам лекарства, которые могут понадобиться. Вот, прежде дадим ребенку парацетамол, а потом я возьму кровь у вас и месье Дюбуа.

Сначала доктор занялся Жюльеном, потом настала ее очередь. Но ей было трудно освободить руку, ведь она все еще держала Жака.

Элис посмотрела на Жюльена. Потом и доктор посмотрел на Жюльена.

Решение казалось вполне логичным и очевидным, но Дюбуа стоял, словно окаменев. В глазах его читался страх. Ведь он никогда даже не прикасался к племяннику. Он боялся его уронить или причины крылись глубже? Возможно, ему предстояло преодолеть более внушительный барьер.

Элис вспомнила так поразившие ее недавно слова: «Мой адвокат посоветовал мне не создавать проблемы… для себя». Тактильный контакт сильнее визуального, он пробуждает гораздо более мощные чувства, верно?

По всему видно, что Жюльен не может оставаться равнодушным, как бы ни старался таким казаться. Кроме того, Жак ведь не только ее, но и его родственник. Возможно ли, чтобы его душу наполняли те же чувства, с которыми она сейчас с трудом справляется? У него больше прав их испытывать. Больше прав, в отличие от нее, узнать, какое счастье прижимать к себе этого маленького человека.

Элис медленно встала и подошла к Жюльену, перехватила его взгляд и долго не отводила глаз, словно старалась внушить ему уверенность и придать решимости. Она стояла так близко, что тельце ребенка почти касалось его. Наконец Жюльен поднял руки. Очень медленно и неуверенно. Затем он оторвался от ее глаз и перевел взгляд на племянника. Взяв его на руки, он сразу отвернулся, будто хотел, чтобы этот момент принадлежал только им двоим.

Мой бог! Это чувство невозможно было описать словами.

Он впервые держал на руках сына своей сестры. Пока Андре был жив, у Жюльена не было ни малейшего шанса на это; единственное, что оставалось сделать, – отступить. Даже сегодня, узнав, что Жак находится в доме, он предпочел заняться обсуждением юридических вопросов, чтобы не нарушать установившийся порядок и не сокращать дистанцию. Может, он знал, что будет испытывать в этот момент? Между ними мгновенно установилась связь, теперь Жюльен точно знал, что обязан дать этому крошечному существу не только защиту, но и любовь. Его переполняла жалость, беспокойство и любовь, возможно, он и старается это скрыть, но ничто теперь не сможет остановить его и уничтожить эти чувства. Он уже любил этого малыша всей душой, хотя и старался это не демонстрировать окружающим. Больше он с ним не расстанется, он достаточно силен, чтобы выдержать противостояние со всем миром.

Казалось, Жюльен заранее знал, что так будет, знал, когда пришел сюда выполнить последнюю волю сестры – стать опекуном ребенка, если с ней случится непоправимое. Сейчас, когда он взял племянника на руки и прижал к себе, сможет ли он отдать его? Он не отступится, даже если проиграет битву с мадам Лоран, он всегда будет рядом с Жаком.

Малыш неожиданно распахнул глазки. Казалось, он был шокирован, увидев перед собой лицо Жюльена, ведь это был их первый физический контакт. Интересно, могут ли дети ощущать, о чем думают люди? Представляет ли Жак, какая вокруг него идет борьба, несмотря на крохотные размеры и возраст? Чувствует ли ту связь между ними, которая так поразила его дядю? Конечно, сестра ближе по крови…

Темные глазки смотрели прямо на него, и Жюльен невольно опять задумался: что понимает этот малыш? Похоже, очень многое. Крошечное личико сморщилось, тельце несколько раз изогнулось, так извивается выброшенная на берег рыба, стараясь вернуться в родную стихию. И потом раздался ужасающий, надрывный плач.

Жюльен ходил взад-вперед, ожидая, пока Элис, наконец, прижмет к месту укола кусочек ваты и закрепит пластырем. Он краем глаза видел, как доктор собрал вещи, закрыл чемоданчик и сообщил, что уходит и сам позаботится об организации карантина, осмотрит всех, кто находился в доме, а также их родных и тех, кто с ними контактировал. Жюльен попрощался, понимая, что совсем скоро опять останется в обществе Элис Макмилан.

Малыш продолжал плакать, хотя уже тише. Рыдания измученного ребенка были невыносимы.

И еще запах. Совершенно ужасный запах. Это стало последней каплей – обоняние у него всегда было очень острым. Похоже, без помощи не обойтись. Доктор был прав, им действительно очень повезло, что Элис здесь и ей запрещено покидать дом.

Жюльен постарался изобразить на лице самую милую улыбку и подошел ближе к девушке. Глаза смотрели так, словно извинялись. Совсем недавно, когда она переступила порог этого дома, он не поверил бы, что способен на такое. Он вел себя с ней грубо и надменно, а теперь они оба стали пленниками в этих стенах, по крайней мере, до тех пор, пока не готовы результаты анализа крови. У нее есть все основания злиться на него и отказаться помогать.

Улыбка вышла натянутой, он понял это и нахмурился. Пожалуй, надо что-то сказать.

– Элис… – Сейчас тот момент, когда он должен забыть о гордости и попросить ее так, чтобы она не смогла отказать. – Думаю…мне понадобится ваша помощь. Пожалуйста.

Глава 4

Как поразительно было осознавать, что этот мужчина начинает ей нравиться. Может, все дело в том, как он произнес ее имя? Иностранный акцент заставлял его звучать совсем по-другому и очень экзотично. Больше похоже на Близ, нежели на Элис.

Или таково магическое воздействие слова «пожалуйста»? Или выражение его глаз? Жюльен был не из тех людей, которые позволяют эмоциям выйти из-под контроля, но ситуация слишком непростая и напряженная, он больше не в силах бороться. Это объяснимо. Ему приходится иметь дело с людьми, которым известно, сколько горя, ненависти, недоверия скопилось под этой крышей. Она обязана ему помочь. Откровенно говоря, она с удовольствием заботилась бы о Жаке, даже если бы ее никто не просил. Он ведь ее брат. Господи, он ее брат…

Однако теперь она испытывает симпатию и к Жюльену и очень хочет ему помочь.

Она молча взяла у него ребенка и не смогла не поморщиться.

– Ох, нам надо менять подгузник.

Жюльен кивнул и отступил назад. Так он сделал, когда узнал о кори.

– Где его комната?

– Понятия не имею.

Элис смутилась, поняв, как глупо задавать этот вопрос, ведь Жюльену запрещено было видеть племянника, конечно, он не может знать, где в доме детская. Да, за этими стенами происходит очень много того, о чем Элис не имеет представления, немало мрачных и необъяснимых вещей.

Сквозь стеклянные стены оранжереи она видела, как отъезжает машина доктора, в которой сидели также няня и экономка, а следом автомобиль с людьми в похожих костюмах. Факт того, что они остались в доме лишь втроем, должен был ее встревожить, но Элис отнеслась к этому, как к очередному повороту судьбы, поэтому была на удивление спокойна.

К счастью, Жак на ее руках успокоился и только изредка икал, будто желая дать понять, что не вполне доволен жизнью. Элис осторожно перевела дыхание и положила его на руку так, как считала удобнее для малыша.

– Что ж, придется поискать. – Она улыбнулась, приглашая кивком Жюльена к выходу. Возможно, она сейчас единственная из них троих, кто знает, что делать, но не собирается действовать самостоятельно. Ей казалось неправильным вести себя по-хозяйски в доме, появившись здесь впервые. – Полагаю, комната должна быть где-то наверху.

Она чувствовала растерянность Жюльена, поэтому позволила себе посмотреть на него мягко, но требовательно. Она словно говорила: «Существует лишь вероятность того, что Жак мой брат, но он точно ваш племянник. Понимаю, вы считаете, что это значительно осложнит вам жизнь, но вы не можете не понимать, что сейчас будет правильным сделать».

Жюльен кивнул, будто Элис и вправду владела искусством телепатии. И не она одна, поскольку она буквально слышала, как он ответил: «Я понимаю. И стараюсь…»

Не произнеся ни слова, они покинули комнату с сонно посапывающим Жаком на ее руках, и вышли в фойе. Оно оказалось намного больше, чем показалось Элис вначале. Она даже не заметила верхнюю галерею, тянувшуюся по трем сторонам этого квадратного пространства. Тогда она была сосредоточена лишь на том, что открывший ей дверь человек был слишком молод, чтобы быть ее отцом. И еще на том, что одет он был слишком мрачно, а увидев хвостик, бабушка бы непременно осуждающе покачала головой. Впрочем, самой Элис он нравился. Нельзя не согласиться, что Жюльен очень привлекательный мужчина, прическа и весь его наряд говорят об отменном вкусе и элегантности. Интересно, распускает ли он волосы во время выступлений? Они должны красиво обрамлять лицо и доходить до самых плеч. Ей бы хотелось это увидеть…

Элис подняла голову и сразу забыла о том, о чем размышляла. Здесь столько красивых вещей – как в музее, – среди них она не смогла бы почувствовать себя как дома. Мраморный пол, мраморные колонны, поддерживающие арки, которые повторяли такие же, но меньше, на втором этаже. В нише стояла подсвечиваемая прожекторами скульптура в человеческий рост. Она бы не удивилась, если бы из-за угла появилась группа экскурсантов. При этом она ощущала, каким пустым и безжизненным был этот дом. Только эхо витало из конца в конец и отталкивалось стен, казавшихся холодными на ощупь.

Они молча поднялись по лестнице. Теперь вид на фойе открывался за их спинами, будто с высоты птичьего полета. Прямо перед собой Элис увидела огромную картину в золотой раме, она выглядела так, будто принадлежала кисти знаменитого мастера. Изображение представляло нескольких пышно одетых людей в белых париках, над которыми кружились херувимы с щечками такими же красными, как у Жака. С другой стороны Элис заметила большой балкон с множеством дверей.

– Невероятно…

– Что, простите?

Жюльен обвел рукой помещение.

– Не понимаю. Это ведь не дом, а…

– Музей? – подсказала Элис.

– Именно. Площадка для демонстрации богатства. Как можно добровольно захотеть здесь жить?

Его сестра захотела. Это было одно из тех ее решений, которое он не смог понять.

– Полагаю, бабушка Жака очень богата?

– Дело не в деньгах. Это образ мышления. Первые э-э-э… вещи.

– Приоритеты.

– Oui.

Быстро пройдя вперед, Жюльен распахнул две двери. Элис увидела роскошно обставленные спальни, кровати с балдахинами и тяжелые бархатные портьеры. Одна выглядела очень мужской, вторая, напротив, больше подходила женщине. Неужели у сестры и мужа были отдельные спальни?

Двери, ведущие в ванные комнаты, были открыты и позволяли увидеть мраморный пол и золотые смесители. Были там и великолепные малые гостиные с обтянутой кожей мебелью и телевизорами такого размера, что вполне бы подошли для домашнего кинотеатра.

– Я вот о чем подумала…

– О чем?

– Бабушка Жака. Ей ведь не разрешат войти в дом.

– Нет… – растерянно протянул Жюльен и пошел дальше по галерее, протянувшейся параллельно фасаду дома.

– Или, например, забрать Жака. Это ненадолго. На пару недель, полагаю. Этого времени вам хватит?

– Не знаю, будет ли этого достаточно.

– В любом случае хуже не будет. Покажите, что он вам не безразличен.

Жюльен молчал. Он открыл следующую дверь, которая и вела в комнату, которую они искали.

Она выглядела, как идеальный проект детской, выполненный самыми талантливыми дизайнерами. Потолок был нежно-голубого цвета, на нем были изображены белые облака и улыбающееся золотое солнышко, царствующее посредине. Тем же голубым были окрашены стены сверху, затем начинались зеленые кроны деревьев, коричневые стволы, между которыми прятались все домашние животные, которые только существуют в мире. Ближе к полу начинался травяной покров с россыпью цветов. На стеллажах расположились тонны игрушек, преимущественно модели гоночных автомобилей, оценить которые Жак не мог в силу возраста. Но были в комнате и полезные вещи, такие как удобное кресло, которое можно использовать для кормления малыша, и детская кроватка с затейливой музыкальной игрушкой и плюшевыми мишками. На стене за изголовьем крупными деревянными буквами было выложено: «ЖАК». Каждая буква выкрашена в свой цвет и украшена крошечными изображениями игрушек и животных.

Элис сразу направилась к пеленальному столику, рядом с которым стоял огромный шкаф со всевозможными памперсами, кремами, салфетками и присыпками. Она положила малыша, принялась убирать волосы и улыбнулась, когда он открыл глаза.

– Родители так тебя любили, правда, милый? Какую красивую комнату они для тебя приготовили.

Жюльен продолжал прохаживаться по апартаментам и открывать двери.

– Здесь есть кухня, – сообщил он. – Ванная. И спальня. Должно быть, для няни.

– В кухне есть бутылочки и смеси?

– Чего там только нет, – упавшим голосом произнес он и, помолчав, добавил: – Да… бутылочки есть. И микроволновка. – Элис слышала, как открываются и закрываются дверцы бесчисленных шкафов. – Похоже на детский отдел в супермаркете.

Когда Жюльен закончил изучение содержимого, Элис поменяла подгузник, выбросила использованный в бак для мусора, стоявший тут же, и одела Жака. Он принялся сосать большой палец и захныкал.

– Проголодался, мой милый? Сейчас приготовлю тебе смесь.

– А вы умеете?

– Видела, как это делают. Я не работаю в группах с самыми маленькими, но кухня одна для детей всех возрастов. Да, и на упаковке ведь должна быть инструкция.

– На французском, – напомнил ей Жюльен.

– Ах… да, конечно. Вы не могли бы мне перевести?

– Разумеется.

– И подержите его. У меня обе руки должны быть свободны.

– Знаете, лучше вы его держите, и говорите мне, что делать. Я хорошо управляюсь в кухне. Следуя рецепту, точно справлюсь. – Жюльен скинул пиджак и закатал рукава черной сорочки.

Он опять избегал контакта с ребенком, но Элис решила, что на этот раз может уступить. С момента, как они вошли в детскую, что-то заметно изменилось. Яркие цвета комнаты рассеяли мрачную тишину, словно согрели холодный дом. Здесь сразу становилось ясно, что этого ребенка очень ждали и любили. Напряжение между людьми также исчезало в царящей здесь атмосфере добра и любви.

Жюльен заметно повеселел, быстро нашел все необходимое, включая мерные ложки и дистиллированную воду. Вскоре смесь была готова. Он определенно справился бы и без нее, но Элис неожиданно поймала себя на мысли, что ей нравится за ним наблюдать. Он все делал ловко и уверенно. Нахмурился он лишь тогда, когда достал бутылку из микроволновки.

– Я не нашел термометра. Как же нам измерить температуру?

– Капните немного на запястье с обратной стороны. Вам не должно быть горячо.

Завидев бутылку, Жак разразился криком, и Элис поспешила к креслу для кормления. Жюльен принялся вытирать закапанную столешницу, поразив ее еще раз. Странно, что рок-звезда может быть таким дисциплинированным и аккуратным.

Приятно, конечно, но очень-очень странно.

Вскоре на столешнице не было ни соринки, а все использованные им предметы на своих местах. Что ж, больше нет необходимости здесь задерживаться.

Проблема лишь в том… что ему не хотелось уходить.

Повернувшись, он увидел Элис, кормившую Жака. В комнате был полумрак, потому что она выключила весь свет, кроме лампы на столике рядом.

Его сестре не суждено было сидеть здесь и держать в руке бутылочку. Мечтала ли она об этом? Думала, каково это – видеть перед собой лицо ребенка, его глаза, смотреть, как он поднимает ручку и кладет на бутылочку, словно тоже хочет придерживать ее. Жюльен прислонился плечом к двери, погружаясь в воспоминания. Испытывала ли Колетт то же чувство огромной любви к нерожденному малышу, что и их мать к ним? Такая же любовь двигала им, когда он пытался защитить сестру от многих ошибок. Может, это именно она сияла ярким светом, пробиваясь сквозь мрачное пространство реальности? Именно она была той надеждой, позволяющей начать с чистого листа и на этот раз все сделать правильно?

Жюльен ощутил в душе надежду, чувство было удивительным и неожиданным. Впрочем, он никогда раньше не находился в состоянии столь сильного эмоционального истощения. До сих пор ему не приходилось решать такого рода проблемы, к тому же появлявшиеся внезапно с самых разных сторон. Сейчас наступил один из тех редких моментов, когда он может на время отвлечься и ни о чем не думать.

По крайней мере, ему так казалось.

Телефон завибрировал в кармане раньше, чем раздался звонок. Жюльен отошел к окну и ответил. На улице уже стемнело, но за воротами четко был различим свет фар – машина ждала разрешение на въезд.

Жюльен повернулся к Элис и сделал жест рукой, который означал извинения, она поняла его и с улыбкой кивнула.

Только закрыв за собой дверь, он до конца осознал, насколько мечтательной она была. Неужели дети воздействуют так на всех женщин? Видимо, все дело в мягком свете лампы за спиной Элис, от него в ее волосах словно вспыхивали искры. Глаза казались особенно темными на бледном лице, выражение лица задумчивое, чуть отстраненное.

Что бы то ни было, оно существенно изменило взгляды Жюльена. Он внезапно увидел, что этой девушке не нужно менять цвет волос или делать стильную стрижку, нет необходимости в макияже, который используют все привлекательные женщины. Элис Макмилан очаровательна и без этих уловок, прекрасна такая, какой создала ее природа.

Все это он осознал, просто посмотрев, как она кормит ребенка.

Он не мог отделаться от этих мыслей, даже когда был уже на лестнице. Они невольно заставляли его по-иному взглянуть на прошлое. Был ли в случившемся виноват он один? Если бы он проводил с Колетт больше времени, она не встречалась бы так часто со своими друзьями и знакомыми, не погружалась бы все глубже в мир, навязанный фильмами и журналами, в котором только деньги являются пропуском к счастью. В определенной степени он сам поддерживал в ней уверенность, что деньги могут дать все, что она захочет, ведь он много работал и внимательно относился к каждому полученному евро.

Если бы он по-отечески заботился о сестре, она не бросилась бы в объятия человека на тридцать лет старше. Тоска сжимала душу, причиняла невероятную боль, но перед глазами все еще было лицо Элис, и от этого неожиданно становилось легче. Исходящее от нее тепло и трогательность момента согревали.

Это похоже на какое-то сумасшествие, учитывая, что сегодня произошло. Может, от всех событий у него помутилось в голове?

Жюльен поспешил к воротам, чтобы встретить эксперта. Вот уж поистине странный поворот, которого он никак не ожидал. И в довершение всего карантин – нелепость, казавшаяся чьей-то глупой шуткой. Однако ему совсем не смешно.

Как это говорят? Надо смеяться, иначе придется плакать?

Похоже, это его случай. Проблема лишь в том, что он давно разучился смеяться.

Минуты шли, не нарушая мирной тишины детской.

Бутылочка молока опустела, Элис положила Жака на плечо и потерла ему спинку. Он прижался к ней, и его дыхание щекотало шею. Страдания, перенесенные малышом за день, отступили, и теперь, чистый и накормленный, он медленно погружался в глубокий детский сон.

Тельце его уже не было таким горячим, видимо, благодаря парацетамолу, который дал врач. Ночью, скорее всего, надо будет дать ему еще. Покачивая Жака, Элис улыбалась тому, как неожиданно приятно ей было ощущать его тепло и слышать тихое сопение. Она позволила себе дольше положенного подержать его на руках, хотя понимала, что следует положить его в кровать, только так он сможет хорошо выспаться, а это необходимо для выздоровления.

Оказавшись в кроватке, Жак недовольно захныкал. Элис убрала теплое одеяло и прикрыла его лишь тонкой простыней. Через некоторое время надо будет убедиться, что ему не жарко и не холодно. Заметив бугорок на матрасе, Элис потянулась к нему рукой и вытащила игрушку. Это был заяц, старый и потрепанный, из грубой коричневой ткани. Он слишком отличался от всех в этой комнате, возможно, это и делало его особенным. Она положила зайца рядом с Жаком, укрыв простыней так, чтобы на подушке была только голова и длинные уши.

Пожалуй, ей стоит найти место и тоже немного вздремнуть, пока есть время. Она может воспользоваться комнатой няни. Впрочем, заснуть на голодный желудок не так просто. После ланча, который был уже очень давно, она так ничего и не съела.

Где же Жюльен? Прошло уже больше получаса с того момента, как он вышел, чтобы поговорить по телефону, наверное, стоит его поискать. Однако дом слишком велик, чтобы услышать плач ребенка. Находясь внизу, она точно его не услышит.

Поразмыслив, Элис включила музыкальную игрушку над кроваткой Жака, и несколько минут стояла, слушая «Колыбельную» Брамса.

Оглядывая комнату, она заметила на полке между носорогом и драконом радионяню. Включив, она сразу увидела на экране личико Жака. Она невольно вздрогнула, но вовремя заметила на решетке кроватки видеокамеру. Она слышала от родителей, что такие устройства существуют, но никогда не видела их. Отлично. Теперь можно поискать что-то съестное, а если Жак проснется, она не только услышит его, но и увидит.

Элис зашла на несколько минут в ванную, чтобы освежиться, и была готова к действиям. Надо сказать, она даже испытывала нетерпение. Должно быть, связанное с тем, что находилась одна в незнакомом доме. Нельзя сказать, что ей не хватало компании и она мечтала снова увидеть Жюльена.

Элис вышла в галерею, и сердце сжалось, когда она увидела темную фигуру, поднимающуюся по лестнице. В руках он что-то держал.

– Это набор для теста, – сказал он, подойдя ближе. – Мы не можем позволить эксперту войти в дом, но он в деталях объяснил мне, что и как нужно делать. Он ждет за воротами, когда мы закончим. Я уже нашел то, что принадлежало… Андре и подошло бы для сравнения.

Он запнулся лишь на мгновение, но это говорило о многом. Как сильно нужно ненавидеть человека, чтобы с трудом произносить его имя?

Погрузившись в заботы о Жаке, она и забыла о первоначальной цели своего приезда сюда. Слова Жюльена вызвали необъяснимое волнение. Эта процедура была чрезвычайно важна для него. Ведь это позволит решить одну проблему и со спокойной душой выдворить ее из дома. А она уже забыла, как недоволен был Жюльен ее появлением. Скорее всего, она проведет в этом доме только одну ночь, которая запомнится живущей в сердце надеждой на обретение семьи.

– Хорошо, – натянуто произнесла Элис. – Говорите, что я должна делать?

– Вам ничего не надо. Я все сделаю сам, ведь эксперт меня проинструктировал. – Жюльен произнес эти слова быстро и отрывисто. – Пойдемте, нам нужно найти помещение с хорошим освещением.

Он повел ее в одну из спален, в дверь, которую уже открывал, когда они искали детскую. Спальню женщины. Затем они прошли в ванную, которая оказалась вполне подходящей, что выяснилось, когда Жюльен включил свет.

Элис покрутила головой и поставила монитор на мраморную поверхность у раковины.

– Что это?

– Устройство, чтобы услышать, если Джек проснется. Смотрите. – Она прикоснулась к экрану, и на нем сразу появилось личико спящего малыша. Как и все дети его возраста, он был похож на купидона и пухлыми губками, и розовыми щечками. Приглушенные звуки колыбельной делали картину еще более милой.

– Жак, – поправил ее Жюльен и продолжал: – Мы возьмем два образца, один будет резервным, на случай если с первым что-то не получится. Он достал из контейнера два небольших пластиковых флакона, затем открыл пакет и извлек стерильную ватную палочку. – Я не должен ничего ей касаться. – Он сделал шаг к Элис. – Откройте рот, пожалуйста.

Внезапно ей стало не по себе. Элис чуть покраснела и смутилась. Красивый мужчина стоит так близко, словно хочет поцеловать, и просит ее открыть рот. Элис закрыла глаза и сделала то, что он просил, моля про себя Бога, чтобы все поскорее закончилось.

– Мне нужно будет секунд пятьдесят пять или шестьдесят водить палочкой по внутренней стенке вашей щеки, – объяснил Жюльен. – Больно вам не будет. Мне нужно сделать соскоб эпителия.

Сколько же могут длиться эти шестьдесят секунд. Казалось, бесконечно долго. По щеке будто кто-то водил зубной щеткой с твердой щетиной. Он ощущала каждое прикосновение. Кроме того, рука Жюльена была так близко, что губами она чувствовала тепло его кожи. Не повинуясь ее командам, сердце билось все сильнее, румянец заливал лицо, а в животе закружились бабочки.

– Bien… – Жюльен убрал наконец палочку, открыл один из контейнеров и, нажав на обратный конец палочки, опустил ватный тампон внутрь. В зеркало Элис было хорошо видно, как сосредоточенно он выполняет все инструкции.

Прическа его была уже не такой аккуратной, как раньше, из хвоста выбилась прядь и упала на лицо. Бабочки, завершившие было свой танец, ожили вновь. Элис ощутила необъяснимое желание протянуть руку и убрать локон на место. К несчастью, в этот момент Жюльен поднял голову и поймал ее взгляд в зеркале. Благодаря яркому свету, она увидела, как потемнели его глаза. Может, он угадал ее желание? Или испытал нечто похожее?

Элис заставила себя отвернуться. Жюльен откашлялся.

– И еще раз, – сказал он. – Повторим ту же процедуру.

Элис стояла, словно мраморная статуя, не позволяя себе даже бросить взгляд в сторону зеркала, и пошевелилась, лишь когда услышала звук закрываемого контейнера.