Текст книги "Иудейское Евангелие от Иоанна: Открывая для себя Иисуса, Царя всего Израиля"

Существуют так же другие проблемы с таким прочтением этого текста.

Если мы попытаемся понять эту историю с традиционной точки зрения, нас не может не удивить то, как в консервативном самаритянском обществе такая пресловутая женщина, которой не свойственны ценности ее общины, могла заставить всю деревню бросить свои дела и отправиться вместе с ней к Иисусу (4:30). Стандартная логика такова: она вела настолько нечестивый образ жизни, что, когда другие услышали о ее переживании и новом духовном интересе, они были настолько изумлены, что сами решили пойти и посмотреть на Иисуса. Такое толкование допустимо, но автору этой книги кажется маловероятным, и похоже на то, что оно приписывает этой древней истории более поздние богословские (евангелические) взгляды, обусловленные своим историческим контекстом. Я убежден, что новое прочтение этой истории, в отличии от общепринятого, является гораздо более логичным и создает меньше проблем с ее толкованием.

Давайте внимательно прочитаем Иоанна 4:7–9:

Пришла самаритянская женщина набрать воды. «Дай мне напиться», – говорит ей Иисус. В это время Его ученики ушли в город купить еды. «Как? Ты, иудей, просишь у меня, самаритянки, напиться?» – говорит Ему в ответ женщина. (Причина этого вопроса в том, что Ἰουδαῖοι не пользовались общей посудой с самаритянами).

Несмотря на то, что для современного человека различия между ними могли показаться несущественными и не столь важными, Иисус и неизвестная самаритянка были родом из двух разных, исторически враждебных друг другу народов, каждый из которых считал другого уклонившимся от древней веры Израиля. Как уже упоминалось ранее, в качестве современного примера иудейско-самаритянского конфликта можно привести глубокую вражду между шиитами и суннитами в мусульманстве. Для многих из нас мусульмане и есть мусульмане, но внутри мусульманского мира – это далеко не согласованная позиция. Обе партии считают друг друга большими врагами истинного ислама. Тоже самое происходило и с людьми в древнем мире. Обе эти враждебные группы людей были израильтянами, обе группы исповедовали одну и ту же веру. Однако, они были заклятыми врагами. Это произошло не потому, что они так сильно отличались, а именно потому что они были так похожи друг на друга. Обе эти израильские группы считали друг друга самозванцами. Поскольку мы не располагаем самаритянскими источниками и не можем знать их официальную позицию, из более позднего источника, Вавилонского Талмуда, в котором описаны взгляды и практика далекого прошлого, говорится: «Дочери самаритян менструируют с рождения» (Нидда 31б), поэтому любой предмет, к которому они прикасаются, считается нечистым для иудеев[19]19
  Мишна также рассматривает вопросы ритуальных и этнических особенностей самаритян (Мишна: Демай 3:4; 5:9; 6:1; 7:4; Шебуот 8:10; Терумот 3:9; Шекалим 1:5; Кетубот 3:1).


[Закрыть].

Самаритянка вероятно поняла, что Иисус был иудей по его характерной, традиционной иудейской одежде и его акценту. (Скорее всего, они разговаривали на языке, известном им обоим). Иисус, судя по всему, носил ритуальные кисти (цицит) в послушание Торе/Закону Моисея (Чис. 15:38 и Втор. 22:12), но, поскольку самаритянские мужчины также соблюдали Тору, это не было определяющим фактором (слово «самаритяне», значит «хранители» закона, а не народ, который проживал в Самарии). Различие между этими двумя группами было не в том, нужно ли подчиняться Закону Моисея, а в том, как именно это делать.

Иисус продолжает:

«Если бы ты знала, – ответил Иисус, – чем одаряет Бог, и кто говорит тебе: «Дай мне напиться, – ты бы сама попросила Его, и Он тебе дал бы живой воды». «Господин мой, – говорит Ему женщина, – у Тебя нет ведра, а колодец глубокий. Откуда Тебе взять проточную воду? Этот колодец дал нам наш отец Иаков, из него пил он сам, и его сыновья, и скот. Разве Ты больше, чем Иаков?» Иисус ответил: «Тот, кто пьет эту воду, снова захочет пить. Но кто пьет воду, которую Я ему дам, вовеки не будет знать жажды. Вода, которую Я ему дам, станет в нем тем источником, что устремляется в вечную жизнь». «Господин мой, – говорит Ему женщина, – дай мне такой воды, тогда я больше не буду знать жажды и мне не надо будет ходить сюда за водой!» «Ступай, позови своего мужа и возвращайся сюда», – говорит Он ей. «У меня нет мужа», – ответила женщина. «Ты правильно сказала, что у тебя нет мужа, – говорит ей Иисус. «Ты пять раз была замужем, а тот человек, с которым ты теперь живешь, тебе не муж. Ты сказала правду» (Ин. 4:10–18).

Этот отрывок часто истолковывают следующим образом. Иисус начинает вести духовный разговор с самаритянкой (стих 10). Женщина начинает высмеивать слова Иисуса, указывая на то, что он не способен дать то, что он предлагает (стихи 11–12). После небольшой конфронтации, в которой Иисус указывает на отсутствие окончательного решения всех духовных проблем этой женщины (стихи 13–14), она продолжает разговор в саркастическом тоне (стих 15). В конце концов, Иисус от этого устает и тогда он прямо обличает женщину в ее грехе – неоднократном нарушении семейных уз (стихи 16–18). Тогда женщина, пораженная до глубины сердца всевидящей проницательностью Иисуса, признает свой грех в момент истины (стих 19), называя Иисуса Пророком. Но затем, как это свойственно любому неверующему, она пытается обойти стороной реальные проблемы, связанные с ее грехом и духовными нуждами, и переходит к доктринальным вопросам (стих 20) для того, чтобы уйти от решения своих собственных насущных проблем. Несмотря на то, что это не единственный способ толкования этого отрывка, как правило, отношение к самаритянской женщине довольно негативное.

Поскольку такая известная интерпретация предполагает, что эта женщина вела достаточно аморальный образ жизни, весь ее разговор с Иисусом рассматривается в свете этой негативной точки зрения. Я бы хотел предложить совершенно иную траекторию для понимания этой истории. Хотя это не безупречная теория. Предложенная мною альтернатива лучше укладывается как в историю в целом, и в особенности в ее завершения. По крайней мере, она несомненно заслуживает вашего внимания и оценки.

Перечитывая историю

Как уже ранее предлагалось, вполне допустимо, что эта самаритянка не пыталась избегать людей. Но, даже если бы это и было так, существуют различные объяснения такому ее поведению, помимо чувства вины за свою сексуальную безнравственность. Например, как вам наверняка известно, люди не желают никого видеть, когда находятся в состоянии депрессии. Такое состояние человека существовала во времена Иисуса так же, как депрессия существует в жизни современного человека. Вместо того, чтобы предполагать, что самаритянка меняла своих мужей как перчатки, было бы разумнее помыслить о ней, как о женщине, которая пережила смерть своих мужей, или как о женщине, мужья которой были ей неверны, или развелись с ней из-за того, что она не могла иметь детей. В древнем израильском обществе женщины не могли быть инициаторами развода. Поэтому, в данном случае, любое из выше упомянутых предположений может оказаться верным.

В книге Товит (2 век до н. э.), например, есть история о женщине по имени Сарра, у которой было семь мужей, которые под действием демонических сил умирали в день их свадьбы. Общество относилось к Сарре с презрением, она считалась проклятой и виновной в смерти своих мужчин. Доведенная до самоубийства, Сарра молилась Богу о том, чтобы Он освободил ее от стыда, настаивая на своей невиновности до самого конца (Товит 3:7-17). Люди жестоко обходились с Саррой. Несомненно, социальное положение самаритянки также приносило ей страдания. У моей двоюродной бабушки было четыре мужа, и она пережила их всех. Поэтому я знаю, что такое вполне возможно.

По словам Иисуса, она жила с человеком, который не был ей мужем. Многие считают, что это указывает на то, что она жила со своим другом, но об этом здесь не говорится. Возможно, ей нужна была помощь и для того, чтобы выжить, она жила с дальним родственником или в каких-то других неудобных условиях. Иисус «не пригвоздил ее к кресту правосудия» за это, но напротив, хотел показать женщине, что ему все известно о ее страданиях. Это, конечно же, больше соотносится с Иисусом, о котором мы знаем из других рассказов о его жизни.

Если я прав в своем предположении, что эта самаритянка не была «падшей женщиной», тогда возможно мы можем проследить связь между ее достоверным свидетельством в своей деревне и неожиданным, но невероятно важным упоминанием Иоанна об останках Иосифа. Стоит отметить, что для самаритянских читателей этого Евангелия упоминание места захоронения останков Иосифа и колодца Иакова имело большое значение. Когда мы понимаем, что этот разговор происходил рядом с останками Иосифа, мы сразу же вспоминаем историю самого Иосифа и его по большей части незаслуженные страдания. Если вы помните, только лишь часть страданий, выпавших на долю Иосифа, стали результатом его собственных действий. И все же, в конце концов, неожиданно для многих, страдания Иосифа привели к событиям, благодаря которым голод и смерть обернулись во спасение.

Теперь давайте рассмотрим связь с Иосифом более подробно. Шехем был одним из городов-убежищ, где человек, совершивший непреднамеренное убийство, мог найти безопасное убежище в Израиле (Иисус Нав. 21:20–21)[20]20
  Города-убежища: Чис. 35:1-15; Шехем – город – убежище. (И. Нав. 20; 1 Пар. 6:67).


[Закрыть]. Жители Шехема проводили свою жизнь в тени предписаний Торы, но, вне всяких сомнений, они четко осознавали необычный статус благодати и Божьей защиты, которым обладал их особый город. Они должны были обеспечивать защиту людям, которых постигло несчастье и возникла угроза расправы со стороны родственников убитого, но на самом деле они не были виновны в намеренно совершенном преступлении, за которое им сулило наказание.

Иосиф родился в очень особенной семье, характерными чертами которой можно было назвать благодать и спасение. Иаков, потомок Авраама и Исаака, имел одиннадцать сыновей, которые (за исключением Вениамина) вместо того, чтобы помогать отцу в воспитании Иосифа, переходили от вспышек ревности к желанию навсегда избавиться от их избалованного, но «особенного» брата. Но это еще не все. Именно в Шехеме Иисус Навин собрал колена Израиля, призывая их отвергнуть своих бывших богов ради Яхве (יהוה), и заключив с ними завет, он совершил погребение останков Иосифа в том же месте. Мы читаем в книге Иисуса Навина 24:1-32:

Иисус собрал в Шехем все племена Израиля, созвал старейшин и начальников общины, судей и старост. Все вместе предстали они пред Богом…Если же вы не хотите служить Господу, то выбирайте прямо сейчас, кому вы будете служить. Богам, которым служили ваши предки за Рекою? Или богам амореев, на чьей земле вы живете сейчас? Но я и весь мой род – мы будем служить Господу…В тот день Иисус, от лица всего народа, заключил договор. Там, в Шехеме, он дал народу законы и правила и записал их в свитке Божьего Закона. Он взял большой камень, поставил его под дубом, что в святилище Господа… Израиль служил Господу на протяжении всей жизни Иисуса Навина и старейшин, которые пережили его, но были свидетелями всего, что Господь сделал для Израиля. Останки Иосифа, унесенные из Египта, израильтяне погребли в Шехеме, на том самом участке земли, который был куплен Иаковом у сыновей Хамора, Шехемова отца, за сто кесит и стал владением потомков Иосифа.

Интересно то, что место для встречи с самаритянкой было настолько прекрасно выбрано Господом провидения: эмоционально отчужденная женщина, которая не чувствовала себя в безопасности, по иронии жила рядом с городом-убежищем или в самом городе; и теперь она ведет разговор, который помогает ей обрести веру и обновить завет с Божьим царственным Сыном, Иисусом, который пришел для того, чтобы объединить весь Израиль с ее Богом. Это происходит в том самом месте, где древние израильтяне обновили свой завет в ответ на Божьи слова, и заключили его в присутствии двух свидетелей: 1) камня (Иис. Нав. 24:26-27), исповедуя своими устами заветные обязательства и веру в Бога Израиля и 2) останков Иосифа (Иис. Нав. 24:31–32), чья история служила путеводителем в их путешествиях.

В каком-то смысле, самаритянка делает то же самое, что и древние израильтяне – она исповедует свою веру в Иисуса, как Помазанника и заветного Спасителя мира перед жителями своей деревни, о чем мы читаем в Иоанна 4:29–39:

«Идите, посмотрите на человека, который рассказал мне обо всем, что я сделала. Может, Он и есть Помазанник? И те из города пошли к Нему…Много самаритян из этого города поверило в Него благодаря словам женщины…

Связь, которую можно проследить между Иосифом и самаритянкой, на этом не кончается. Мы можем вспомнить о том, что Иосиф получил особое благословение от своего отца, Иакова, в момент его смерти. Это было обещание, что он станет плодовитой лозой, ветви которой обвивают стену (Бытие 49:22). Псалом 79:9 говорит о виноградной лозе, принесенной из Египта, побеги ее распространились по всей земле, в конечном итоге неся спасение всему миру через истинную лозу. В Иоанна 15:10 мы читаем о том, что Иисус называл себя истинной виноградной лозой. Подобно древнему Израилю, Иисус также был символично принесен из Египта (Матф. 2:15). В своем разговоре с самаритянкой Иисус – обещанная лоза в том обещании, которое Иаков дал своему сыну Иосифу. Теперь он обвивал стену враждебности между иудеями и самаритянами для того, чтобы объединить эти две части Своего Царства в Своей личности, учении и делах. Глубокий символизм кроется в том, что этот разговор происходит у того самого колодца, который был построен Иаковом, кому и было дано обещание!

Теперь, когда мы рассмотрели соответствующие примеры символизма из Еврейской Библии/Ветхого Завета, давайте попробуем прочесть эту историю сквозь несколько иную призму. Возможно, все происходило таким образом:

Иисус начал разговор с женщиной словами: «Дашь мне напиться?» Ученики ушли в город, чтобы купить еды. Женщина чувствовала себя в безопасности с Иисусом, поскольку он не был из ее деревни, и к тому же не знал о ее неудавшейся жизни или даже не подозревал, какую депрессию она испытывала на протяжении многих месяцев. Для нее Иисус был частью еретического, хотя и близкого по сути, религиозного сообщества. У Иисуса не могло быть никаких связей с самаритянскими лидерами ее общины.

«Если бы ты знала, – ответил Иисус, – чем одаряет Бог и кто говорит тебе: „Дай мне напиться“, – ты бы сама попросила Его, и Он тебе дал бы живой воды».

Очень важно представить себе эту женщину. Она не смеялась; она вела осознанную, глубоко богословскую, духовную дискуссию с Иисусом. Это была смелая попытка установить истину, которая выходила за рамки привычного для нее богословия, и которая несомненно не прошла бы испытание по причине культурных особенностей «верных» самаритян. Она начала спорить с Иисусом именно потому, что относилась к слову Бога (Самаритянской Торе) серьезно:

«Господин мой, – говорит Ему женщина, – у Тебя нет ведра, а колодец глубокий. Откуда Тебе взять проточную воду? Этот колодец дал нам наш отец Иаков, из него пил он сам, и его сыновья, и скот. Разве Ты больше, чем Иаков?» Иисус ответил: «Тот, кто пьет эту воду, снова захочет пить. Но кто пьет воду, которую Я ему дам, вовеки не будет знать жажды. Вода, которую Я ему дам, станет в нем тем источником, что устремляется в вечную жизнь». «Господин мой, – говорит Ему женщина, – дай мне такой воды, тогда я больше не буду знать жажды и мне не надо будет ходить сюда за водой!»

Тема воды[21]21
  См. также Иоанна 1:26–33; 2:6–9; 3:5, 23; 4:7-28; 4:46; 5:7; 7:38; 13:5; 19:34.


[Закрыть] будет много раз повторяться в Евангелии Иоанна, но даже в этом случае мы видим, что озабоченность Иисуса и Иоанна водой связана с образами Храма. Мы вернемся к этой теме в последующих главах.

Самаритянка демонстрирует Иисусу, что она хорошо знакома с еврейской традицией. И опираясь на мидраш, о колодце Иакова показывает, что считает себя частью Израильского народа.

Писание говорит, что за колодцы велись ожесточенные споры. Обычно колодцы были каменными, и имели отвод для воды, чтобы поить скот. В этот желоб черпали воду ведром из колодца. Некоторые колодцы наполнялись грунтовыми или дождевыми водами. Если кто-то вычерпал воду, то нужно было ждать, иногда несколько дней, чтобы он снова заполнился водой. Мидраш рассказывает, что Иаков имел особую защиту от Бога. Когда он приходил к колодцу, вода поднималась на-встречу к нему и переливалась через край в отвод для скота. Таким образом, ведро Иакову было не нужно, и чужой не мог воспользоваться его колодцем, чтобы забрать воду принадлежащую Иакову. Поэтому, самаритянка и говорит фразу: «… Тебя нет ведра, а колодец глубокий. Откуда Тебе взять проточную воду? ¹²Этот колодец дал нам наш отец Иаков, из него пил он сам, и его сыновья, и скот. Разве Ты больше, чем Иаков?»

После вышеупомянутого разговора, который может вызвать знакомые переживания в душе христианина, испытавшего в своей жизни животворящую силу присутствия Иисуса и духовное обновление, Иисус продолжает беседу с женщиной. Он дал неизвестной самаритянке знать, что понимает все ее неприятности гораздо больше, чем она это может себе представить. Он сделал это для того чтобы показать, что ему известно о боли и страданиях, которые ей приходится терпеть в своей жизни.

«Ступай, позови своего мужа и возвращайся сюда», – говорит Он ей. – «У меня нет мужа», – ответила женщина. «Ты правильно сказала, что у тебя нет мужа, – говорит ей Иисус. – Ты пять раз была замужем, а тот человек, с которым ты теперь живешь, тебе не муж. Ты сказала правду».

Нам нужно постараться абстрагироваться от привычного понимания этого отрывка и допустить, что существует другое толкование. Помните достаточно размытое упоминание об останках Иосифа, погребенных возле того самого места, где происходил разговор, что имело огромное значение для израильтян первого века? В самом начале истории Иоанн хотел, чтобы мы запомнили упоминание об Иосифе. Он был человеком, который перенес много страданий в своей жизни[22]22
  Вызывает большой интерес возможная связь с бесчестьем Дины и последующей жестокой расправой (Быт. 34), поскольку эти события также ассоциируются с этим местом.


[Закрыть]; но в конечном итоге, его страдания были использованы для того, чтобы принести спасение Израилю и всему известному на тот момент миру. Во время правления Иосифа Египет стал единственной страной, которая поступила мудро и сделала запасы зерна в течении плодородных лет, а затем смогла прокормить другие страны во время семилетнего голода (Быт. 41:49–54). Невероятно символично то, что этот разговор произошел в присутствии безмолвного свидетеля: останков Иосифа. Сначала Бог позволил ужасной физической, психологической и социальной несправедливости случиться с Иосифом; но затем Он обернул его страдания в невероятное благословение для всех тех, кто встречался с ним. Вместо того, чтобы читать эту историю с позиции того, что Иисус пригвоздил эту аморальную женщину ко кресту Божьего стандарта нравственного поведения, нам стоит взглянуть на нее с точки зрения Божьей милости и сострадания ко всему погибающему миру, и к обособленным израильтянам (самаритянам) в особенности.

Согласно общепринятому толкованию, в этот момент женщина, обличенная пророческим упреком Иисуса, делает попытку сменить тему разговора и обойти стороной личные вопросы, втягивая Иисуса в незначительный богословский спор. Проблема в том, что для современного читателя эти вопросы могут показаться незначительными, но они вызывали большую озабоченность у читателей древности, особенно у тех, кому приходилось в жизни сталкиваться с иудейско-самаритянским конфликтом. Таким образом, давайте рассмотрим альтернативное толкование этой встречи: увидев то, что Иисусу известны подробности ее жалкого положения и он проявляет сочувствие и сострадание по отношению к ней, женщина, почувствовав себя в безопасности, решила нарушить традицию и преодолеть стену запретных ассоциаций. Она высказывает мысль, которая должна вызвать ответную реакцию со стороны Иисуса на предмет ключевых богословских противоречий между ’Ἰουδαῖοι и самаритянами.

«Господин мой, – говорит Ему женщина, – я вижу, Ты – пророк. Наши отцы поклонялись Богу на этой горе, а вы говорите, что место, где надо Ему поклоняться – только в Иерусалиме».

Если вы помните, центром поклонения для самаритян была гора Гаризим, это отражалось на их понимании Пятикнижия (Торы); в свою очередь иудеи, в своей интерпретации тех же самых литературных текстов, с незначительными расхождениями, видели центром своего поклонения гору Сион[23]23
  Гора Сион как эпицентр (Пс. 2:6; 9:12, 13; 13:7; 19:3; 47:3; 47:12–13; 49:2; и т. д. Свитки Мертвого моря: 1QM 12:13; 19:5).


[Закрыть]. Такое расхождение покажется тривиальным для современного христианина, который обычно считает, что самое важное в жизни – это исповедание человека: «Иисус живет в моем сердце, Он мой личный Господь и Спаситель». Несмотря на то, что для нас вопрос самаритянки не вызывает интереса, для людей первого века он имел первостепенную важность. На самом деле этот глубоко богословский, духовный разговор стал очень важным перекрестком на пути развития истории человечества, именно благодаря тому огромному влиянию, которое он оказал на весь мир с момента этой встречи.

Со страхом и трепетом эта самаритянка, скрывая чувства унижения и горечи по отношению к иудеям, задала свой вопрос в форме утверждения. Но то, что она услышала от Иисуса, она точно не ожидала услышать от иудея:

«Иисус говорит ей: „Верь мне, женщина: час наступает, когда будете поклоняться Отцу не на этой горе и не в Иерусалиме. Вы не знаете, чему поклоняетесь, а мы знаем, чему поклоняемся, ведь спасение – от ’Ἰουδαῖοι. Но час наступает – он уже наступил! – когда тех, кто Отцу поклоняется, наставит Дух Истины, как истинно чтить Отца. Ведь Отец Себе ищет таких – тех, что так Ему поклоняются. Бог – это Дух, и Ему надлежит поклоняться, как наставляет Дух Истины“».

Эти слова, должно быть, поразили ее. Иисус бросил вызов основной идее иудейско-самаритянского разделения – полемике о горе Гаризим и горе Сион – утверждая, что пришло время для совершенно иного поклонения. По-русски мы скажем – «мы будем поклоняться на той горе», но если речь идет о городе, то мы скажем – «мы будем поклоняться в том городе». То же самое происходит и в греческом, но не в иврите, а ведь именно на этом языке и происходил разговор. Иисус дословно сказал: «Поверь мне, что наступает время, когда и не «в» горе этой и не «в» Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу «в духе и истине» (Синод. перевод). Таким образом, третий предлог «в» может навести на мысль о том, что загадочную фразу «поклоняться Отцу в духе и истине» стоит понимать в контексте трех гор, а не двух (г. Гаризим, г. Сион, г. Духа и Истины). Иисус говорит самаритянке, что ей необходимо взглянуть на другую гору. Выбирать нужно не между Иерусалимом и Шехемом (г. Сион и г. Гаризим). Речь идет о выборе между г. Гаризим и г. Духа и Истины.

Поразительная фразеология, которую Иисус использовал в своем следующем утверждении: «Вы, самаритяне, не знаете, чему поклоняетесь, а мы знаем, чему поклоняемся, ведь спасение – от ’Ἰουδαῖοι», (4:22) сводит на нет идею о том, что это Евангелие было написано для самаритян, как некоторые ученые (отмечая глубокий интерес к самаритянам) ошибочно утверждают. Иисус достаточно ясно высказал свою точку зрения. Когда разговор зашел о самаритяно-иудейском конфликте, он встал на сторону иудеев. «Мы, иудеи, знаем», а «вы, самаритяне, не знаете», чему поклоняетесь. Однако, самое поразительное утверждение во всем Евангелии, принимая во внимание его антииудейскую риторику, – это «Спасение от ’Ἰουδαῖοι/ иудеев». Что же имеет ввиду Иисус? Вне всякий сомнений, нельзя серьезно рассматривать идею о том, что по мнению Иисуса эта подгруппа, которая желала его смерти (по крайней мере, ее руководство), которая напрочь отвергала его, должна была привести Израиль к спасению. Но что же он тогда имел ввиду? Предварительно, необходимо задать вопрос, – когда самаритянка, которая, как нам известно, хорошо знала Тору и соблюдала законы Торы, услышала эти утверждения Иисуса, смогла ли она промолчать в ответ? На что должен сослаться Иисус для того, чтобы убедить самаритянку? Ответ заключается в следующем: на общую традицию Торы, которую разделяют и иудеи, и самаритяне. В Торе есть один отрывок, который подходит для этого идеально.

В Бытие 49:8-10, в отрывке, который содержится в иудейской и самаритянской версиях Торы, мы читаем:

«Иуда, братья восхвалят тебя! Твоя рука – на загривке врагов, пред тобою склонятся братья твои. Не выпадет жезл из рук Иуды, правителя посох у ног его. Время придет – он получит дань и народы ему покорятся».

Превосходство над врагами и гарантия безопасности были первостепенными элементами древней концепции спасения. В те времена никто не думал о спасении в западной индивидуалистической манере. Иуда будет править над всеми до тех пор, пока не придет Тот, Кому даже другие народы будут служить с радостью. Когда Иисус обратился к этому отрывку, в молчании самаритянка с ним согласилась.

Когда Иисус говорил с Нетанэлом, он сказал о том, что центр земного поклонения должен переместиться из физического Иерусалима в небесный, духовный Иерусалим, центром которого был Он Сам (1:50–51). Он ссылался на замечательную историю из Торы, где говорится о сне Иакова, в котором ангелы Божьи поднимались на небо и спускались на Святую Землю Израиля, в том месте, где он спал (Быт. 18:12). Он сказал Нетанэлу, что очень скоро ангелы будут восходить на небо и нисходить с небес, но не на Бет-Эль (в иврите – Дом Бога), который самаритяне всегда называли г. Гаризим, а на окончательное воплощение Дома Бога – на самого Иисуса (Ин. 1:14; 2:21).

Официальная религия самаритян, по крайней мере насколько нам это известно из более поздних источников, не включала в свой канон книги пророков; это значит, что самаритянка могла использовать только Тору в том, как она определяла для себя личность Помазанника.

«Я знаю, что должен прийти Мессия (то есть Помазанник), – говорит Ему женщина. – Когда Он придет, Он нам все объяснит/научит нас всему».

В книге Второзаконие 18:18–19 мы читаем то, что совершенно точно соотносится со словами женщины:

«Я дам им пророка, подобного тебе, – это будет один из них. Я вложу слова Мои ему в уста, и он будет возвещать им все, что Я повелю возвестить. Если кто-нибудь не послушает слов Моих – слов, сказанных пророком от Моего имени, – Я Сам покараю такого человека!» (Втор. 18:18–19).

Несмотря на то, что в более поздних самаритянских текстах говорится о личности Помазанника (Тахеб, Marqah Memar 4:7, 12), самаритяне времен Иисуса ожидали пришествия только лишь великого учителя-пророка. Концепция «Помазанника», как Царя и Священника принадлежала иудеям, а не самаритянам, насколько нам это известно. По этой причине, ответ самаритянки показывает, что этот разговор не был воображаемым или символичным («Он нам все объяснит»). Принимая все это во внимание, похоже, что теперь женщина милостиво воспользовалась сугубо иудейской терминологией для того, чтобы ответить Иисусу – иудею. Теперь самаритянка, точно также как Иисус, стремилась преодолеть стену запретов и табу.

«Я знаю, что должен прийти Мессия (то есть Помазанник), – говорит Ему женщина. – Когда Он придет, Он нам все объяснит». «Это Я, тот, кто с тобой говорит», – отвечает Иисус (Ин. 4:25–26).

История быстро переключается на возвращение учеников, их реакцию и напоминающее комментарий общение с Иисусом. Этот отрывок находится между разговором с самаритянкой и встречей с людьми из ее деревни. Ученики были удивлены, увидев его, беседующим с самаритянкой, но никто не посмел сказать ему о неприемлемости такой встречи.

В это время вернулись Его ученики. Они были удивлены, что Он разговаривает с женщиной, но все же никто не спросил Его, что Ему надо или зачем Он с нею разговаривает. Женщина оставила свой кувшин для воды, пошла в город и сказала людям: «Идите, посмотрите на человека, который рассказал мне обо всем, что я сделала. Может, Он и есть Помазанник?» И те из города пошли к Нему. Тем временем ученики просили Иисуса: «Рабби, поешь!» «У Меня есть пища, о которой вы не знаете», – ответил Он. Ученики стали говорить между собой: «Может быть, кто-нибудь принес Ему поесть?» Иисус говорит им: «Моя пища – исполнить волю Того, кто послал Меня, и завершить Его дело» (Ин. 4:27–34).

Вполне возможно, что учеников удивил тот факт, что Иисус разговаривал с женщиной наедине, но из общего контекста истории можно увидеть, что их реакция больше связана с тем, что Иисус беседовал с женщиной-самаритянкой. Интересно, что никто из учеников не мог себе даже представить, что Иисус собирается разделить пищу с жителями близлежащей самаритянской деревни (опять же, из-за вопросов, связанных с различием в требованиях к чистоте у иудеев и самаритян). Вместо этого, они думали, что другие ученики, вероятно, принесли ему еды. (В Евангелии не сказано, что все ученики пошли в ближайший город за едой). Позднее Иисус покажет своим ученикам, что у него нет проблем с законами чистоты, которых придерживались самаритяне. Далее в истории мы увидим, что он оставался у них два дня (Ин. 4:40). Но прежде чем это произошло, Иисус многое должен был объяснить.

Оставив кувшин, женщина поспешила в свою деревню, чтобы рассказать людям об Иисусе, обратившись к ним с важным вопросом: «Может быть он тот, кого Израиль ждал так долго?» Принимая во внимание его слова в контексте встречи с самаритянкой, Иисус указывал своим ученикам на то, что все его дела были целиком и полностью исполнением Божьей воли. Исполнение воли своего Отца придавало ему божественной жизненной энергии. Эта божественная энергия позволяла ему продолжать свою работу. Далее мы читаем:

«Разве вы не говорите: „Еще четыре месяца – и наступит жатва“? Но вот, говорю Я вам, поднимите глаза, посмотрите на нивы, как они побелели, созрев для жатвы! Жнец получает и плату свою, и урожай собирает для вечной жизни, так что радуются одинаково и тот, кто сеял, и тот, кто жнет. Вот так подтвердилась пословица: „Сеет один – жнет другой“. Это Я послал вас жать ниву, на которой трудились не вы – там трудились другие, а вы разделяете с ними плоды их трудов» (Ин. 4:35–38).

В этих стихах Иисус призывает своих учеников посмотреть на урожай, который уже поспел для жатвы. С большой долей уверенности можно сказать, что ученики Иисуса думали о духовном урожае, который связан только лишь с израильтянами, находящимися под эгидой Иерусалима. Иисус призывает их смотреть шире, призывает их увидеть урожай, который поспел в соседнем еретическом и враждебном им сообществе, на том поле, которое они даже не рассматривали до того, как произошла эта встреча. Значение слов Иисуса о встрече сводится не к необходимости благовестия в общем и целом, а к тому, чтобы люди могли обратить внимание на поля, которые они раньше даже не рассматривали или считали неподходящими для урожая[24]24
  Мы можем вспомнить повеление Иисуса, которое он дал своим ученикам после своего воскресения, – оставаться в Иерусалиме. Он сказал им: «…ы станете Моими свидетелями в Иерусалиме и по всей Иудее и Самарии, и до самых пределов земли» (Деян: 1:8). Традиционно Самарию воспринимали как географическую точку на полпути между Иудеей и остальными языческими окраинами земли. Позднее я постараюсь доказать, что это вовсе не так. Мы читаем о том, что апостолы благовествовали в самаритянских деревнях, напрямую исполняя повеления Иисуса: «…постолы пошли назад в Иерусалим, по дороге сообщая Радостную Весть во многих селениях Самарии» (Деян: 8:25). Мы узнаем о том, что «апостолы в Иерусалиме услышали, что Самария приняла Божью Весть». То есть, по сравнению с другими землями, самаритяне были очень открыты к благой вести (Деян: 8:9-14). Самаритянские израильтяне, в отличии от современных самаритян, составляли значительную часть населения, которая называла себя остатком северных колен Израиля. Согласно последним исследованиям ДНК, опубликованным в авторитетных светских научных журналах, существует генетическая связь между современными самаритянами и древними израильскими священниками (см. статью Питера Дж. Офнер и др. в дополнительном списке литературы). Очень сложно называть какие-либо цифры, но ученые, занимающиеся исследованиями самаритян, утверждают, что в первом веке количество самаритян приблизительно было равным (или почти равным) количеству иудеев, как в Святой Земле, так и в диаспоре. Другие Евангелия, в особенности Ев. от Матфея, слишком много внимания уделяли иудеям, и даже были анти-самаритянскими, что делало их неподходящими для использования среди самаритян. Мы читаем в Матф. 10:5–6: «Вот этих двенадцать послал Иисус, дав им такое наставление: „Избегайте дорог, ведущих к язычникам, и к самаритянам в город не заходите. Идите прежде всего к потерянным овцам народа Израиля“. Иисус Матфея ставит в один ряд язычников и самаритян и призывает в своем повелении (по крайней мере на данном этапе его служения) не ходить в самаритянские деревни. В своем великом поручении (Матф. 28:19–20), Матфей снова придерживается тех же взглядов, когда пишет о том, что Иисус повелел своим иудейским ученикам пойти и сделать все народы его учениками, не уделяя особого внимания самаритянам.


[Закрыть]. Он, Царь Израиля, объединит север и юг в своем плане по восстановлению Израиля. В книге пророка Амоса 9:11–15 мы читаем: