Текст книги "Замуж за принца"

Король обернулся к жене, но она смотрела прямо перед собой, глядя на Миллисент, ожидая. Она замерла и, казалось, даже не дышала.

– И что, разве вы меня отблагодарили? Нет. Вместо этого вы решили меня опозорить, вышвырнув, как какую-то нищенку. Вы отняли все: мой дом, мое доброе имя, мое счастье. И поэтому, мой добрый король Ранолф, я отниму ваше счастье у вас.

Королева Ленор, как будто предчувствуя, что будет дальше, потянулась к колыбели и стиснула крохотный кулачок Розы.

– Ваше дитя, вашу жену, ваше возлюбленное королевство – все это вы потеряете, – продолжала Миллисент, торжествующе повысив голос. – Не сегодня и не завтра. Нет, я хочу, чтобы вы из последних сил цеплялись за трон, чувствуя, как ваша власть рассыпается в прах. Я хочу, чтобы вы каждый день проживали в страхе, не зная, когда вас настигнет роковой удар. Я хочу, чтобы вы наблюдали за тем, как растет ваше дитя, и с каждым днем любили ее все более страстно, пока наконец не наступит день, когда вы безвозвратно ее потеряете.

Несмотря на охватившее меня отвращение, я была очарована ее голосом, ее колдовским обаянием. То же самое, должно быть, испытывали все придворные, потому что ни один человек не шелохнулся, чтобы ее остановить.

Миллисент понизила голос до еле слышного шепота и наклонилась к королю.

– Существует так много способов отнять жизнь. Эликсир, подлитый в бокал. Мазь, нанесенная на подушку. Возможно, капелька яда на кончике веретена. Ленор, ты, как настоящая женщина, любишь всевозможное рукоделие, не так ли? Представь, как твоя девочка в расцвете юности и красоты накалывает пальчик и замертво падает к твоим ногам. Что ты будешь делать?

У меня в ушах до сих пор звучит ее хриплый смех. Этот леденящий кровь звук навеки запечатлелся в моей памяти. Так Миллисент мстит мне, даже лежа в могиле. Королева Ленор вскрикнула, и этот звук вывел короля из оцепенения. Он вскочил со стула и бросился на Миллисент, охваченный яростью воина на поле битвы. Но она оказалась готова к его прыжку и отскочила назад. Король оступился на краю помоста и рухнул на пол.

– Ты проведешь остаток дней в страхе, – с ужасной улыбкой произнесла она. – Таков мой подарок тебе, дорогой племянник Ранолф.

Затем она исчезла. Позднее люди станут говорить, что все произошло по волшебству, что она растаяла, превратившись в облачко дыма. И хотя я готова поклясться, что ничего подобного не было, в то, чему стала свидетелем я, поверить ничуть не легче. Только что Миллисент стояла посреди комнаты, а в следующее мгновение она закуталась в свой черный плащ, обернулась и затерялась в толпе. Король приказал стражникам ее догнать, и, расталкивая гостей, рыцари бросились за ней. Все было тщетно. Миллисент выскользнула из Большого Зала никем не замеченная.

Она оставила у себя за спиной толпу потрясенных и испуганных людей. Некоторые гости сбились в небольшие группы и обсуждали, что можно предпринять, другие утратили дар речи от того, что им довелось увидеть. Королева Ленор содрогалась в рыданиях. Взяв Розу на руки, она обвила своим телом тельце малышки, как будто пытаясь защитить дочь от ненависти Миллисент. Роза начала кричать, найдя объятия матери неудобными и удушающими.

Этот звук заставил меня очнуться. Я опустилась на колени перед королевой, стремясь защитить ее от царящего вокруг хаоса.

– Пойдемте, мадам, – окликнула я ее.

Я ласково отняла Розу у королевы и приказала няне отнести малышку наверх. От криков младенца и окружающей неразберихи у меня закружилась голова. Я увлекла королеву Ленор в небольшую дверь за помостом, в которую уже вошел король. Мы оказались в Приемном покое, где королева на протяжении всей беременности жизнерадостно принимала гостей. Рядом с ней неизменно с горделивым видом восседала Миллисент. Как только мы вошли, король Ранолф сделал стражникам знак, и они плотно закрыли за нами дверь, заглушив шум бедлама. Король потянулся к рукам жены, но она взорвалась яростью и начала кричать, колотя супруга кулаками по груди.

– Что ты натворил? – визжала она.

Я еще ни разу не видела, чтобы она до такой степени утратила контроль за своим поведением, и это зрелище испугало меня почти так же сильно, как и угрозы Миллисент. Король Ранолф стиснул ее локти, и она обмякла, припав к нему. Ее ярость растворилась, превратившись в отчаяние. Я сама с трудом удерживалась от слез.

– Я умоляла тебя пригласить Миллисент, – рыдала королева Ленор, судорожно втягивая в себя воздух между словами. – Ты отказался, и это цена, которую нам придется заплатить.

– Она безумна! Как смеет она говорить, что Роза – это ее подарок нам.

– Это так и есть, – ответила королева Ленор, и ее рыдания перешли в протяжные стоны.

– Как это возможно? – спросил король Ранолф.

У нас за спиной раздался тихий стук в дверь. Не желая, чтобы кто-то беспокоил короля и королеву в такую минуту, я подбежала к двери и приотворила ее. К своему удивлению, я увидела Флору, хрупкое видение, укутанное в накидку цвета слоновой кости.

– Ленор. Ранолф. Я должна с ними поговорить.

Я приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы впустить ее в комнату. Она двигалась робко и неуверенно, напоминая скорее неопытную шестнадцатилетнюю девушку, чем женщину, давно преодолевшую рубеж среднего возраста. Ее руки с переплетенными пальцами были сложены как будто в молитве, а длинная юбка полностью скрывала ее ноги, отчего казалось, что она не идет, а плывет по воздуху. Край подола обтрепался и почернел, свидетельствуя о долгих годах носки, а волнистые седые волосы были на скорую руку сколоты в шаткую массу, рискующую развалиться от каждого движения головы.

Королева Ленор вскрикнула и высвободилась из объятий супруга.

– Помоги нам! – взмолилась она, падая к ногам Флоры. – Мы обречены!

Флора кончиками пальцев погладила королеву по голове.

– Я опасалась, что Миллисент сюда явится, – медленно произнесла она сипловатым от редкого применения голосом. – Можете поверить, что я сделала все, что было в моих силах, чтобы ее остановить. Но это оказалось не в моей власти.

– Что нам делать? – простонала королева Ленор.

– Возьми себя в руки! – приказал король. – Я не допущу, чтобы ты теряла лицо из‑за злобной лжи моей тетки.

– Ах! Но то, что она сказала, – это правда, – устало повторила королева Ленор, поднимаясь с колен. – Если бы не Миллисент, я никогда не смогла бы подарить тебе дитя.

– Что ты имеешь в виду?

– Паломничество, – тихо и нерешительно ответила королева Ленор, затравленно глядя на короля. – Обратиться за помощью к Святой Агрелле была идея Миллисент. Именно поэтому мы отправились в монастырь, названный в ее честь. Только после того, как мы туда прибыли, она рассказала мне всю историю. Так я и узнала, почему Святая Агрелла много лет назад сама предприняла путешествие в эти места.

Король выжидательно смотрел на жену, ожидая продолжения. Флора переменилась в лице.

– Нет, – прошептала она.

От ужаса все мои внутренности как будто завязались в тугой узел. Что натворила Миллисент?

Флора обернулась к королю.

– Из уст в уста передаются легенды, утверждающие, что бесплодные женщины зачинают детей после того, как взберутся на вершину этого холма. Поговаривают о том, что в древности на этом месте приносились жуткие жертвы какой-то богине, но я не могу поверить в то, что Миллисент…

– Черная магия? – фыркнул король. – Вздор!

Я вспомнила фигурки в спальне Миллисент, этих вырезанных из дерева и камня обнаженных женщин с круглыми животами. Много месяцев спустя я все еще ощущала их странную притягательную силу. Они как будто молили о том, чтобы я их взяла. В душе я чувствовала, что эти существа угрожают мне опасностью, и все же я взяла одно из них. Я спала, положив его под подушку. Неужели моей душе теперь тоже угрожает опасность?

Королева Ленор обвела нас всех взглядом, задержавшись на подозрительной гримасе на лице короля, встревоженных глазах Флоры и моих поджатых в пугливом беспокойстве за нее губах. Выпрямив свои хрупкие плечи, она заговорила, очаровав нас всех своим хрипловатым музыкальным голосом.

– Мы провели там три дня, – начала она. – Мы молились и ели вместе с монахинями, которые присматривают за святилищем, мы гуляли по окрестностям. Все было в точности как я ожидала, до самой последней ночи. Миллисент дождалась, пока Исла и остальные фрейлины уснут, а затем пробралась в мою келью и разбудила меня. Она велела мне следовать за ней, не одеваясь, в одной ночной сорочке. Должно быть, уже было за полночь. Луна скрылась за тучами, и я почти ничего не видела под ногами, пробираясь по тропинке, которая вела прочь от монастыря. Она привела меня в церковь и зажгла свечу. Я думала, она хочет, чтобы мы помолились еще один раз, но она провела меня в небольшой вестибюль. Под закрывающим пол плетеным ковриком скрывался деревянный люк. Она подняла крышку, и я увидела уводящие вниз узкие земляные ступени. Мне в лицо ударила волна сырого холодного воздуха, и мне показалось, я стою на краю могилы. Я остановилась, затрясла головой и сказала, что я туда не пойду. Я не могу объяснить того, что произошло дальше. От одной мысли о том, чтобы спуститься в эту яму, меня охватил ужас. И тем не менее, когда Миллисент начала спускаться, я последовала за ней. В тот момент я уже знала, что сделаю все, что она потребует.

Флора медленно кивнула, подтверждая, что ей известна сила воли ее сестры. Неужели она всю жизнь подчинялась требованиям Миллисент? Меня охватило сочувствие к ней, такое же острое, как и к королеве Ленор. Если бы я оказалась на ее месте, я тоже с готовностью спустилась бы вслед за ней по той лестнице.

– Лестница постепенно становилась шире, – продолжала королева, – и мы оказались в расположенном под землей просторном помещении. Пол был вымощен расположенными по кругу плоскими камнями с вырезанными на них странными письменами и грубыми изображениями женщин. В самом центре пола находился участок черной почвы размером с колодец. Миллисент схватила меня за руки и начала лопотать что-то о Великой Матери и силе, которой обладают те, кто ей служит. Я понимала, что она совершает богохульство, но сил сопротивляться у меня не было.

– Так я и знал, – провозгласил король. – Эта женщина выжила из ума!

– Я не надеюсь, что ты меня поймешь, – произнесла королева Ленор скорее печально, чем смиренно. – Я всего лишь умоляю тебя о том, чтобы, когда я расскажу тебе, что произошло вслед за этим, ты проявил ко мне снисхождение. Только что я слушала ее бормотание, а в следующий момент над моей головой сверкнул серебром нож, сжатый в руке Миллисент. Я подумала, что она хочет меня убить, но она так поработила мою волю, что я не боялась такой смерти. Миллисент схватила меня за руку и занесла нож над моим запястьем. Чтобы исполнилось мое самое заветное желание, мне всего лишь было необходимо принести кровавую клятву, признав Миллисент своей владычицей. Только тут я осознала происхождение темных пятен на каменных плитах пола.

Король гадливо поморщился, и у меня в животе тоже все перевернулось от отвращения. Королева Ленор подняла умоляющее лицо к супругу, как будто только он мог предложить ей отпущение грехов.

– Возможно, я навлекла на себя вечное проклятие, но это была моя последняя надежда. Миллисент опустила нож на мое запястье, и на пол брызнула темно-красная струя. Я поклялась выполнить любое ее требование. Миллисент сообщила мне, что желания богини будут исполнены и что если я по возвращении домой лягу в постель с мужем, я понесу. Возвращаясь в келью, я шла, как во сне. На протяжении нескольких часов я то засыпала, то снова просыпалась, и к утру я истерзалась чувством вины. Всю дорогу домой я мучилась из‑за своего поступка. Я колебалась, прежде чем пригласить тебя в свою спальню. Я боялась того, что может из всего этого выйти. А потом, когда я обнаружила, что беременна Розой… – глаза королевы Ленор наполнились слезами, – я была так счастлива, но в то же время мне было так страшно. Я не могла ни в чем отказать Миллисент.

– С меня довольно всей этой лжи! – взревел король, нарушая оцепенение, охватившее всех нас во время рассказа королевы. – Это был сон, навеянный коварными нашептываниями моей тетки.

– Ты мне не веришь? – ошеломленно произнесла королева Ленор. – Взгляни на это! Вот доказательство, вырезанное на моей плоти!

Она протянула королю руку, повернув ее ладонью вверх, и мерцающая ткань ее рукава скользнула к локтю, обнажая запястье. Я увидела сморщенный шрам – вот и все, что осталось от свежей раны, которую я заметила в то утро, когда впервые с ней говорила. И сейчас, когда я увидела свидетельство ее богохульственной сделки, у меня упало сердце. Женщина, которую я считала образцом милосердия и доброты, оказалась способна на зло, и я испугалась, что моя любовь к ней теперь будет навсегда запятнана воспоминанием об этой ране. Лишь много лет спустя, ощутив на своих плечах груз бездетности, я сумела взглянуть на решение королевы с пониманием, а не осуждением. Никто из нас не может знать, на что он способен, пока не столкнется с искушением и испытанием.

Король резко одернул рукав королевы Ленор, чтобы скрыть рану.

– Больше ни слова об этом, – резко произнес он тоном отца, отчитывающего непокорную дочь.

Флора, которая выслушала рассказ королевы с широко раскрытыми глазами, но не произнося ни слова, шагнула вперед.

– Ранолф, – заговорила она, – не сомневайся в решимости моей сестры. Если она поклялась отомстить, она изыщет способ добиться своего.

Королева Ленор сдавленно всхлипнула, и Флора взяла ее за руку.

– Не все потеряно, – начала утешать ее она. – Я не могу снять с вас проклятье Миллисент. Но я могу защитить Розу и всю королевскую семью.

Король скептически посмотрел на нее, но королева ухватилась за слова Флоры, как за последнюю надежду.

– Растения из моего сада обладают целительными свойствами. Возможно, Миллисент располагает средствами наслать на Розу болезнь, но она не умрет. Это я обещаю.

– Я не позволю тебе практиковаться в черной магии на моей дочери, – пробормотал король.

– Черной магии! – Флора быстро покачала головой, залившись румянцем. – В моих снадобьях нет ничего черного. Они облегчают страдания и исцеляют от лихорадки.

Я сомневалась, что эксцентричная тетка короля сумеет обмануть смерть, но по заблестевшим глазам королевы поняла, что заверения Флоры ее ободрили. Неужели спасение королевства теперь зависело от этой робкой растрепанной женщины?

Какое-то мгновение король Ранолф молчал, и не одна я опасалась его последующих слов. Его глаза, казалось, смотрели куда-то вдаль, а грудь вибрировала от усилий, которые он прилагал к тому, чтобы дышать ровно и спокойно. Его богатство превосходило состояние любого из его подданных, и то же самое можно было сказать о силе его эмоций. Неужели эта жуткая история навеки уничтожит нежные чувства, которые связывали его с его беременной женой? – спрашивала себя я. Или же его любовь достаточно сильна, чтобы умерить его ярость?

– Я сделаю все, что должен сделать, – наконец произнес он, беря королеву Ленор за руку. – Если это тебя успокоит, мы можем приказать дегустаторам пробовать на кухне всю нашу пищу. Это принято в других королевствах. Никто нас за это не осудит.

– Прялки, – прошептала королева Ленор. – У меня не идет из головы то, что она сказала о прялках…

– Если хочешь, я прикажу сжечь все прялки в замке.

– Люди решат, что я сошла с ума, – пробормотала королева.

Король Ранолф всегда внушал мне скорее страх, чем любовь, но в этот момент мое сердце переполняли нежные чувства к нему, потому что он не насмехался над женой и не презирал ее страхи. Он просто привлек ее к себе и разговаривал с ней так, как будто в комнате, кроме них, больше никого не было.

– Твоя воля – это воля народа. Все, чего ты пожелаешь, будет исполнено.

Королева Ленор кивнула.

– Изгони ядовитые слова тетки Миллисент из своих мыслей, – настаивал король. – Она повела себя как предатель, и ее постигнет участь всех предателей.

Флора обеспокоенно перевела взгляд с короля на королеву, а затем на меня. Таким образом, переглянувшись, мы с ней стали союзниками, молчаливо пообещав друг другу сделать все необходимое для того, чтобы помочь королеве избавиться от терзаний из‑за совершенного ею греха. Несмотря на заверения короля, я не чувствовала себя в большей безопасности, чем в мгновения, последовавшие за тирадой Миллисент. Я слишком хорошо знала ее коварство и умение подчинять других своей воле. Несмотря на всю ненависть, которую я испытывала к ней за то, что она сделала с моей госпожой, я не была готова присягнуть перед Господом, что свободна от ее влияния. Она знала мои слабости, как никто другой, и я не сомневалась, что она без малейших колебаний использует их против меня.

– Эта ведьма нас не уничтожит, – поклялся король.

И все же, посеяв семена недоверия и страха, Миллисент уже принялась именно за это.

7. Новое начало

Костры полыхали всю ночь, обжигая небеса своим вызывающим заревом. Все прялки замка разбили и сожгли во дворе, а на следующий день в знак верности королевской чете женщины Сент-Элсипа притащили свои собственные прялки к подножию холма за воротами. Эта куча скоро переросла самых высоких мужчин, и к ней приставили лестницы, чтобы взгромоздить прялки, прибывшие последними, на ее вершину. На заходе солнца я присоединилась к группе фрейлин, сгрудившихся у окон спальни леди Уинтермейл, выходящих на город. Они наблюдали за тем, как стражник вскарабкался по лестнице и поджег всю эту гору прялок. Она горела, с треском рассылая во все стороны фонтаны искр, и я, как завороженная, стояла у окна, глядя на это поистине трогательное зрелище. Глядя на пустую и тихую мастерскую королевы Ленор, я оплакивала все, что мы утратили, но надеялась, что это буйство огня за стенами замка покажет Миллисент, где бы она ни находилась: все подданные короля сплотились в борьбе с ней.

Однако на следующий день я услышала, как группа лакеев перешептывалась относительно того, что предосторожности короля зашли слишком далеко.

– Он приказал разрушить церковь Святой Агреллы, – произнес слуга, которого я часто видела у двери Зала Заседаний. – И монастырь тоже. До самого основания. Король утверждает, что это любимое убежище леди Миллисент, и он не допустит, чтобы она там скрывалась.

– Я не меньше всех остальных желаю ей смерти, – вступил в разговор второй парень, – но разве это оправдывает разрушение дома Господня?

– Его не просто разрушат, – отозвался первый собеседник. – Его должны поджечь, а потом оставить гнить. Он так и сказал: «Я хочу, чтобы там не осталось ничего, кроме выжженной земли». Вот посмотришь, северяне ему это припомнят.

Заметив, что я остановилась и прислушиваюсь, он резко замолчал. Я поспешно отвернулась, пряча от них свое лицо, потому что не хотела, чтобы по замку распространились слухи о том, что я с облегчением улыбалась, услышав об уничтожении церкви. Я не сомневалась в том, что семейство де-Роли, вероломные родственники короля, которые постоянно мутили воду на севере страны, объявит эти действия святотатством. Но даже самые последовательные сторонники короля могли воспринять их как оскорбление.

Если король надеялся успокоить мою госпожу, стерев с лица земли вход в забрызганное кровью подземелье, его действия не возымели желаемого эффекта. Она настаивала на том, чтобы Роза спала в ее кровати, вопреки желаниям фрейлин и короля.

– Я не желаю, чтобы она воспитывалась, как крестьянка, – возмущался он. – Ее пора перевести в детскую.

– Нет, еще слишком рано, – умоляла королева Ленор. – Она еще очень маленькая.

Увидев страдальческие глаза короля, я поняла, что он уступит жене.

– Я обещаю тебе сделать все, что будет в моей власти, чтобы защитить ее.

Он оказался верен данному слову. Количество стражников у ворот замка утроилось. Каждого гостя и каждый груз тщательно проверяли, прежде чем впустить внутрь крепостных стен. Это вызывало недовольство среди торговцев, вынужденных часами ожидать в длинной очереди на дороге, ведущей в замок. Благородные семейства подавали официальные протесты, узнав, что их одежда и багаж также подвергнутся досмотру. Тем, кто обитал в самом замке, казалось, что крепость подверглась осаде. Я почти не покидала королевских покоев, потому что королева Ленор настаивала на моем постоянном присутствии. В последовавшие за крестинами принцессы месяцы я лишь однажды вышла за пределы замка, чтобы посетить крестины новорожденной внучки тети Агны. Я держала на руках малышку Приэллу, касаясь губами ее покрытой пушком головы и вдыхая ее сонный аромат. Я отчаянно сожалела о том, что принцесса Роза не явилась в этот мир в такой же безмятежной обстановке. Приэллу ожидала простая и нормальная жизнь, не обремененная неподъемной ношей королевской ответственности.

О Миллисент ничего не было слышно. Король отправил на ее поиски своих лучших людей, но, возможно, она действительно обладала магическими способностями, потому что все вернулись с пустыми руками. Она исчезла, как призрак. Мысль о том, что она может продолжать плести заговор против королевской семьи, тяготила королеву Ленор, и я видела, как это сказывается на ней, лишая ее покоя и сна. Она волновалась, если Роза не была в ее поле зрения, и ни одной своей фрейлине не позволяла брать девочку на руки. Я еще никогда не видела такой спокойной малышки, но вместо того, чтобы возносить хвалу Господу за миролюбивый характер дочки, королева волновалась, не говорит ли ее безмятежность о начинающейся болезни.

Единственным человеком, чьи слова хоть немного убеждали королеву в добром здравии Розы, была Флора. Тетка королевы не сразу отказалась от своих эксцентричных привычек, но в недели, последовавшие за крестинами принцессы, она начала нарушать свое затворничество. Она ухаживала за своими растениями среди бела дня, а не на рассвете или закате, как прежде, и стала частой гостьей в королевских покоях. Она столько лет хранила молчание, что теперь ей с трудом давались даже самые простые беседы, и когда в саду появлялись шумные компании дам, убегала, как испуганный заяц. И все же именно Флора стала нашим неожиданным спасителем, избавив королеву от страха, который угрожал поработить нас всех.

Стоял солнечный весенний день. Некогда королева Ленор не упустила бы возможности погулять, полюбоваться молодыми растениями или нарвать цветов для своих комнат. Тем не менее за три месяца, миновавшие после рождения Розы, она не сделала и шага за пределы замка. Я замерла у окна гостиной, глядя на деревья и буйное цветение кустарников. Знакомая фигура неторопливо шла по извилистой дорожке, по которой так хотелось прогуляться и мне.

Флора подняла голову, и я помахала ей рукой в знак приветствия. В ответ она показала мне ярко-желтый бутон – первый весенний цветок.

Я восторженно замахала обеими руками, приглашая ее подняться к нам, и вскоре она вошла в покои королевы, сжимая в пальцах цветы.

– Миледи, идите скорее сюда, – восторженно затараторила я. – Уже расцвели нарциссы!

Королева Ленор мельком равнодушно взглянула в сторону Флоры с цветами в руках. Все, что ее когда-то радовало – цветы, музыка, поэзия, – было позабыто, сменившись страхом за Розу. Флора тяжело вздохнула, и в этом тягостном звуке слышалось все наше отчаяние.

– Моя дорогая, так не может продолжаться, – ласково произнесла она.

Королева Ленор кончиком пальца провела по губкам Розы. Ротик малышки дрогнул в ответ и изогнулся в жизнерадостной беззубой улыбке, ее первой улыбке. Королева Ленор ахнула и подняла глаза на меня.

– Элиза, ты это видела? Ты видела, как наша Красавица улыбнулась?

– Конечно, миледи, – радостно кивнула я.

Наверное, улыбка Розы оказалась очень заразительной, потому что вскоре королева Ленор весело смеялась и ворковала с дочерью. Я была до глубины души тронута, глядя на королеву, которая как любая другая мать восторгалась своим ребенком вместо того, чтобы опасаться за каждый его вздох. Она поднялась и гордо продемонстрировала новое умение малышки своим фрейлинам, затем сквозь бугристое стекло всмотрелась в сад под окном.

– Как летит время, – прошептала она. – Наверное, прогулка в саду нам не повредит.

Я бросилась за ее шалью, пока она не передумала. Остальные дамы, видимо, почувствовали то же, что и я, потому что они повскакивали со стульев и столпились у двери. Вскоре наша компания веселой гурьбой вывалилась из дверей замка. Придворные дамы и их служанки с таким наслаждением предвкушали прогулку в саду, как будто их ожидал пышный бал.

Флора тут же отбилась от нашей группы, и я последовала за ней, потому что меня очень интересовали укромные клумбы, за которыми она так тщательно ухаживала. Все свое детство я наблюдала за мамой, которая выращивала у себя на огороде некоторые из этих растений. Флора с довольным видом улыбнулась, когда я сумела опознать некоторые побеги. Среди этих грядок она была у себя дома, и постепенно робость, окутывавшая ее подобно плащу, рассеялась.

– У всех этих растений есть целебные свойства? – спросила я.

– Да, – ответила она, и кипа ее волос закачалась в такт движениям головы. Теперь, когда она дала волю своему голосу, он полился свободно и даже торопливо. – Большинство необходимо использовать в сочетаниях с другими настойками. Некоторые составляющие не так легко раздобыть.

– Это чудесный дар, – заметила я. – Я имею в виду способность исцелять.

– Ага, ты считаешь, что это дар?

На долю секунды я растерялась, потому что она напомнила мне свою сестру Миллисент, точно так же приподнимавшую брови, сверля меня взглядом, который, казалось, проникал в мои самые потаенные мысли. Это очень неприятное ощущение – понимать, что ты совершенно беззащитен перед другим человеком. Но внимание Миллисент всегда было сопряжено с подспудным ощущением опасности. Флора мне подобных опасений не внушала. Она меня изучает, – подумала я. – Зачем?

– В моих снадобьях нет магии, – произнесла она. – Всему, что я знаю, меня научила мама. Она передала мне знания, полученные от своей мамы и бабушки. Точно так же я обязана передать их кому-то еще. Если они погибнут со мной, это будет невосполнимая потеря.

Она снова устремила на меня взгляд серо-зеленых глаз. Я поняла, что скрывается за ее словами, но не могла поверить в то, что она готова доверить мне такие тайны.

– Ты еще такая юная, но твоя преданность королеве и ее ребенку очевидна. Посмотрим. Посмотрим.

Прежде чем я успела ответить, нас прервал главный садовник, который показывал королеве место для новой живой изгороди. Она была всецело поглощена разговором, забыв о привычном беспокойстве из‑за Розы, а ее фрейлины наслаждались солнцем и легким ветерком. Когда я обернулась к Флоре, она по своему обыкновению уже куда-то испарилась. Мысль о том, что я, возможно, стану ее ученицей, меня одновременно интриговала и пугала. Способность исцелять болезни казалась мне волшебной, но я также понимала, сколь велика ответственность целителя. Возможно, если я приму ее на себя, это станет достойным покаянием за то, что некогда я беспрекословно выполняла все, что велела мне Миллисент?

Возможно, королева и перестала испуганно цепляться за Розу, но никогда не забывала об опасности, нависшей над ребенком. Роза спала рядом с матерью, пока ей не исполнилось два года, после чего ее кроватку поставили в комнате, некогда служившей королеве мастерской. Я возилась и играла с ней так же часто, как это делали две ее няньки. Слушая ее первые слова или возгласы восторга, глядя, как она ковыляет на нетвердых ножках, я вспоминала своих умерших братьев. Я много раз проходила с малышами через все эти стадии развития, хотя в доме моей семьи на детей начинали обращать внимание, только когда они уже могли работать. Я изо всех сил старалась не думать о своей жизни до замка, потому что, вспоминая о своих потерях, я могла полностью утратить самообладание. Но все равно, глядя на Розу, я видела личики братьев. Вспоминая по ночам, как я иногда отталкивала малышей или ворчала на них, недовольная необходимостью делиться с ними своей едой, я плакала от раскаяния. За один день Роза получала больше внимания, чем моим братьям досталось за всю их жизнь.

Я пыталась искупить вину заботой о своем единственном оставшемся в живых брате, Нэрне, который по-прежнему жил на ферме с отцом. Когда бы я ни услышала об экипаже, которому предстояло проехать через мою деревню, я спешила собрать узелок с едой, внутрь которого прятала пару монет, и просила отвезти его на нашу ферму. Я просила передавать посылку Нэрну, а не отцу, но понятия не имела, получает ли он эти подарки. Я никогда ничего не получала от Нэрна, хотя убеждала себя, что это объясняется тем, что он не умеет ни писать, ни читать. Мне хотелось верить в то, что он припрятывает деньги, готовясь к дню, когда он сможет совершить побег так же, как это сделала я.

Проклятие Миллисент оставило на душе королевы Ленор незаживающую рану. Она уже никогда не смеялась от души и не сидела, разрумянившись от удовольствия, за прялкой, как она делала еще накануне рождения Розы. Особенно мучительными были для нее ночи. Она проводила темное время суток рядом со спящей дочерью, прислушиваясь к ее дыханию. Мне кажется, бедная девочка не знала, что такое спать всю ночь напролет, потому что королева будила ее, как только ей начинало казаться, что она дышит слишком поверхностно или прерывисто, и пугалась того, что темное искусство Миллисент взяло верх над всеми предосторожностями ее мужа. Но Роза росла веселой и здоровой девочкой, и постепенно мягкая улыбка вернулась на лицо королевы, а грусть в ее глазах стала не такой пронзительной, хотя так и не покинула ее взгляд. Прялки вернулись в мастерские швей, хотя в королевских апартаментах они так и не появились, а благородных гостей, проезжавших через королевство, снова начали развлекать пирами в Большом Зале. Все же увлекательные зрелища оставались редкостью, и поэтому, когда король и королева объявили о том, что они намерены возродить традицию, уходящую корнями в эпоху правления деда нынешнего короля, и в день летнего солнцестояния провести рыцарский турнир, ликованию придворных не было границ.

Приготовления начались за несколько недель до назначенного дня. Все придворные дамы озаботились тем, чтобы заменить свои вышедшие из моды платья новыми нарядами. Даже слуг охватила лихорадка предвкушения чего-то необычного, потому что в последний вечер турнира празднование должно было распространиться и на Нижний Зал. Петра заставила меня пообещать, что я тоже появлюсь на празднике. Напряженность, порожденная различиями в нашем положении, сохранялась, но мы обе прилагали усилия к тому, чтобы возродить нашу дружбу, и этому немало способствовало то, что мы обе повзрослели. Способности и обаяние Петры обеспечили ее популярность среди слуг, и ее считали естественной преемницей миссис Тьюкс, когда та решит покинуть королевскую службу.