Текст книги "Всего одно злое дело"

Боу, Лондон

Дуэйн Доути мог быть вторым последним шансом Барбары. Ибо та просто не умела смиряться с поражением, если сохранялся хоть малейший шанс. Наверное, если бы она увидела Офелию, проплывающую мимо нее под мостом, она бросила бы ей веревку на случай, если та передумает.

Поэтому вечером Хейверс поехала в Боу.

Там ничего не изменилось со времени их последнего визита. Правда, людей на улице было побольше. На Роман-роуд в различных кафе и кебабных начинался вечерний час пик, а в халяльном гастрономе вещи на кассах упаковывались, казалось, еще до того, как дамы в чадрах успевали за них заплатить. Банк уже закрылся, но дверь, ведущая в офис Дуэйна Доути, была открыта, и Барбара вошла. На лестнице она увидела Доути, разговаривающего с каким-то андрогенным существом, оказавшимся Эм Касс, женщиной, которая, по рассказам Ажара, была сотрудницей Доути. Когда они заметили ее, Касс и Доути обменялись взглядами, которые показались Барбаре настороженными. Они были немножко похожи на провинившихся любовников, которыми, по мнению Барбары, вполне могли бы быть на самом деле. До тех пор, пока Доути не назвал свою визави Эмили, Барбара думала, что он относится к категории мужчин, которым нравятся мальчики. Но это предположение было очень далеко от действительности.

Они обсуждали триатлон и какого-то парня, Брайана, который собирался присоединиться к Эм позже с секундомером, минеральной водой и эспандером. Видимо, это казалось Доути смешным, а Эм с ним не соглашалась.

Дуэйн объяснил Барбаре, что на сегодня они уже закончили и что ей надо было предварительно позвонить. Сейчас же, к сожалению, ему, как и Эм, надо идти.

– Да, надо было позвонить, – согласилась Барбара. – Но я была здесь неподалеку и решила попытать счастья. Всего пять минут вашего времени…

Было видно, что они не поверили ни в «была здесь неподалеку», ни в «пять минут». Случайно в районе Роман-роуд никто не оказывался, и ничего из того, чем они занимались, нельзя было сделать за пять минут, если только речь не шла о принятии оплаты за их труды. На это и пяти минут было много.

– Пять минут, – повторила Барбара, – ну пожалуйста. – Она достала чековую книжку, из которой выпал раздавленный мотылек. Плохой знак, но тогда она не обратила на это внимания. – Конечно, я заплачу.

– Вы хотите поговорить об…

– Все о том же.

Доути и Касс опять переглянулись.

Барбаре это показалось подозрительным. Дело в том, что Барбаре было хорошо известно, что среди частных детективов встречалось очень много разного рода мошенников. Например, они очень любили сообщать результаты своих изысканий разного рода таблоидам. Если Доути или его помощница занимались именно этим, то Барбара хотела бы узнать, что же такого им удалось выяснить, помимо того, что ей было уже известно.

Доути вздохнул и повторил:

– Пять минут.

Он открыл дверь и пропустил Барбару в офис.

– А как насчет?.. – спросила Барбара, имея в виду его помощницу.

– Подготовка к триатлону – дело ответственное, – объяснил Дуэйн. – Вам придется удовольствоваться моей компанией.

– А что конкретно она для вас делает?

Барбара прошла в офис, в то время как Эм Касс быстро сбежала по ступенькам.

– Эмили? Да все, что надо, – работает на компьютере, собирает информацию, отвечает на звонки, иногда опрашивает посетителей…

– А как насчет торговли конфиденциальной информацией?

На это Доути никак не прореагировал, всем своим видом желая убедить Барбару в том, что уж он-то абсолютно уверен, что его помощница не может преуспеть ни в чем, кроме плавания, езды на велосипеде и преодоления марафонской дистанции.

– Послушайте, я говорила с Ажаром. Я знаю все, что вы ему сказали. Никаких следов. Бесследно исчезли. Но никто не исчезает, не оставив хоть каких-то следов, и, убейте меня, я не понимаю, как Анжелине Упман это удалось.

– Я тоже. Но таковы факты. Так иногда случается.

– Если бы еще она была одна. Тогда, приложив максимум усилий… Предположим, она могла бы выскользнуть, когда ее никто не видел или, что еще вероятнее, не обратил на нее внимания. Но это не тот случай – кто-то всегда что-то замечает. И она не одна. С ней девятилетняя девочка, которая, кстати, очень близка со своим отцом. Поэтому, даже если Анжелина хочет сохранить все в тайне, в какой-то момент ребенок может заговорить об отце и начать спрашивать, где он и почему они не послали ему даже открытки.

Доути согласно кивнул, но затем заметил:

– В подобных ситуациях детям рассказывают всякие небылицы об их родителях. Вы знаете, как это бывает.

– Ну, например?

– Ну, например: «Мы с папой разводимся», или «Папа сегодня упал в офисе и умер», или что-то вроде этого. Все дело в том, что она очень ловко замела следы. Я так и сказал об этом профессору. Если здесь можно сделать что-то еще, то ему придется поискать кого-то другого, потому что я не знаю, что еще здесь можно сделать.

– Ажар сказал, что вам удалось выяснить девичью фамилию ее матери – Рут-Джейн Сквиа.

– Ну, это-то было не очень трудно. Он и сам мог бы это узнать.

– Имея в своем распоряжении всё – фамилии, адреса и другие детали, мошенник, и мы оба это знаем, может сделать себе все, что угодно – открыть банковский счет, абонировать почтовый ящик, купить симку для мобильного телефона, паспорт, водительское удостоверение и так далее. А вы все-таки настаиваете, что никаких следов нет?

– Именно. Это может не нравиться мне или вам, это точно не нравится профессору, но это правда жизни.

– А кто такой Брайан?

– Простите?

– Я слышала, как Эмили упомянула имя Брайан. Он один из ваших платных агентов?

– Мисс… э-э-э… Хейверс, кажется?

– Отличная память, приятель.

– Брайан – это мой технический специалист. Он работал с компьютером, который малышка оставила в комнате.

– И?

– Безрезультатно. Компьютером пользовалась девочка. Мать до него не дотрагивалась. То есть мы опять можем сказать, что он не содержит ничего, что хотя бы отдаленно могло указать на заговор.

– Тогда почему на нем уничтожили всю информацию?

– Может быть, чтобы запутать нас. Представить все так, как будто на нем была важная информация, тогда как на самом деле ее не было.

Доути встал. Всем своим видом он показывал: время прощаться и ей пора уходить.

– Вы просили пять минут – я дал их вам. Дома меня ждет жена и разогретый обед, и если вы еще захотите со мной поговорить, нам придется перенести нашу встречу на другое время.

Барбара смотрела на него. Что-то должно быть, если не здесь, то в другом месте. Но она понимала, что здесь ей больше ничего не светит, если только она не готова загонять под ногти частного детектива бамбуковые щепки. Хейверс достала из сумки ручку и открыла чековую книжку.

Доути вытянул руку, как бы защищаясь.

– Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Это за счет заведения.

Апрель, 15-е

Лукка, Тоскана

Он решил, что наилучшим местом для проведения операции будет mercato[18]18
  Базарная площадь (итал.).


[Закрыть]. Их было много повсюду, но самый большой mercato Лукки находился в крепостных стенах, которые окружали старую часть города. Mercato на пьяцца Сан-Мигеле проходил не каждый день, и обычно на него собирались жители со всей округи, входившие на площадь через одни из старых ворот для того, чтобы продать все, что у них было, – от шарфов до головок сыра. Однако пьяцца Сан-Мигеле была окружена крепостными стенами, и это значительно затрудняло отход. Приходилось выбирать между mercato на Корсо Джузеппе Гарибальди, в десятке метров от ворот Порта Сан-Пьетро, и известным своей сумасшедшей атмосферой mercato, который тянулся от Порта Элиза до Порта Сан Джакопо.

На его выбор повлияли сама атмосфера на рынке и категория посетителей. На Корсо Джузеппе Гарибальди ходили в основном туристы и люди состоятельные, готовые платить немалые деньги за те деликатесы, которые там продавались. Именно поэтому семья не часто посещала этот mercato. Таким образом, он остановился на другом mercato, который тянулся вдоль длинной извилистой линии пасседжиата делле Мура Урбане, которая пролегала параллельно еле заметным остаткам разрушенной городской стены. Посетители на этом рынке были вынуждены маневрировать между покупателями, лающими собаками и нищими. Крики «lo venderebbe a meno?»[19]19
  А подешевле не пойдет? (итал.)


[Закрыть] перекрывали звуки разговоров, споров, музыки и криков в мобильные телефоны. Чем больше он об этом размышлял, тем больше убеждался в том, что mercato на пасседжиата делле Мура Урбане идеально подходил для задуманного. В этом месте все что угодно могло пройти незамеченным; кроме того, оно находилось очень близко к дому на виа Санта Джемма Галгани, куда семья еженедельно приходила на ленч. В хорошие дни – как, например, этот, – ленч накрывали в саду, лишь малую часть которого можно было рассмотреть с улицы.

Все сначала подумают, что ребенок скрылся именно здесь – в доме или в саду. Этот вывод напрашивался сам собой, и он представлял себе, как все произойдет. Папá обернется и увидит, что рядом ее нет, однако не обратит на это внимания, потому что рядом был дом, стоящий посреди прекрасного сада, и в этом доме жил мальчик, почти одного возраста с девочкой. Она называла его Куджино Гугли – произносила Гуу-Лии, поскольку ее знания итальянского были ограничены, и она еще не могла выговорить Гульельмо. Мальчику было все равно, потому что он тоже не мог правильно произнести ее имя. Да, в общем, это было и не важно – их связывал calcio[20]20
  Футбол (итал.).


[Закрыть]. А для того чтобы любить calcio, не надо было изучать иностранные языки. Надо было просто очень хотеть, чтобы мяч влетел в сетку ворот.

Она не должна испугаться, когда он подойдет. Ей много раз объясняли, что бояться надо тех, кто ищет потерянных животных, тех, кто стоит за припаркованными машинами с котятами в коробке, cara bambini[21]21
  Дорогое дитя (итал.).


[Закрыть], тех, кто источал запах похоти и желания, плохо одетых и с вонючим дыханием, немытых и тех, кто приглашает в особое место, где тебя ждет что-то особенное. Ни под одно из этих описаний он не подходил.

У него был внешний вид a faccia d’un angelo[22]22
  Лицо ангела (итал.).


[Закрыть], как любила говорить его мама, и слово. Это слово он никогда не слышал ни на одном из трех языков, на которых говорил; но ему объяснили, что оно убедит ребенка в подлинности той сказки, которую он ей расскажет. Услышав это слово, девочка прекрасно поймет его. Именно поэтому для этой работы выбрали его, а не кого-нибудь другого.

Так как он был профессионалом, то потратил некоторое время на сбор информации, необходимой для выполнения задания. Большинство людей, он знал это, всегда следовали рутине. Это сильно облегчало ему жизнь. Месяц наблюдений, скрытных сопровождений и тщательных записей дали ему то, что было необходимо. Когда ему сообщили дату, он был готов.

Они припаркуют свою «Лянчу» за крепостной стеной, на parcheggio[23]23
  Парковка (итал.).


[Закрыть] рядом с пьяццале Дон Альдо Меи, и расстанутся на два часа. Мамаша направится на виа делла Цитаделла, где находился класс йоги. Папá и Детка направятся в Порта Элиза. Путь Мамаши был длиннее, но она несла только коврик для йоги и, кроме того, любила физические упражнения. Папá и Детка несли по пустой borsa della spesa[24]24
  Корзина (итал.).


[Закрыть], заранее готовясь к тому, что, когда они будут уходить с mercato, эти корзинки будут полны покупок.

Сейчас он уже настолько хорошо знал их, что мог бы точно предсказать, как будет одета Мамаша, и назвать цвета borse, которые будут нести Папá с Деткой. Его будет зеленой и сделанной из мягкой ткани; ее – оранжевой и сделанной из твердого материала. Они действительно были рабами привычек.

В день, когда все должно было произойти, он рано расположился на parcheggio. Он наблюдал семейство уже восьмой раз и был абсолютно уверен, что ничто не сможет изменить их рутину. Он не спешил. Потому что, когда делаешь работу, ее надо делать идеально и так, чтобы в течение нескольких часов никто не мог догадаться, что что-то случилось.

Свою машину он оставил на стоянке рядом с виале Гульельмо Маркони – приехал за несколько часов до открытия рынка, чтобы занять место рядом с выездом. По пути на пьяццале Дон Альдо Меи купил большой кусок focaccia alle cipolle[25]25
  Фокачча с луком (итал.).


[Закрыть]. После еды пожевал мятные таблетки, чтобы отбить запах лука. Из своей наплечной сумки достал карту и разложил ее на капоте машины, как будто искал дорогу. Теперь для любого наблюдателя он был один из множества туристов, приехавших в Лукку.

Семейство прибыло с десятиминутным опозданием, но это не играло большой роли. Как всегда, они припарковались прямо за воротами: Мамаша отправилась на свой урок йоги, а Папá и Детка – в туристическое бюро, где есть туалет. Они были очень практичными людьми, ведь на mercato туалетов уже не было.

Он ждал их на улице. День был просто великолепен – светило яркое солнце, но было еще не так жарко, как будет месяца через три. Деревья, растущие на стене у него за спиной, были покрыты новыми, свежими, незапыленными листьями, и сейчас они бросали тень на mercato, слегка шевелясь на легком ветерке. Позже солнце станет вертикально над mercato, безжалостно светя прямо на прилавки, а к вечеру яркий свет перейдет с продавцов на древние здания на другом конце площади.

Он зажег сигарету и с удовольствием затянулся. Сигарета была почти докурена, когда Папá с Деткой вышли на улицу и направились на mercato.

Он пошел за ними. За все то время, что он наблюдал за ними, он уже выучил, когда и где они остановятся. Место, где ему нужно будет действовать, он выбрал очень тщательно. Рядом с городской стеной у Порто Джакопо, в дальнем конце mercato играл музыкант. В этом месте Детка всегда останавливалась и слушала музыку, зажимая в ладошке двухъевровую монету, предназначенную для музыканта. Там она ждала, пока подойдет Папá. Но сегодня рутина будет нарушена. Она будет уже далеко, когда подойдет ее Папá.

Как всегда, mercato был полон людей. На него никто не обращал внимания. Когда эти двое останавливались, он останавливался тоже. Они купили фрукты и разные овощи. Потом Папá купил свежую пасту, пока Детка танцевала вокруг кухонных принадлежностей и пела «Ей нужен был кухонный нож…». Сам он, по случаю, купил терку для сыра. А потом эти двое перешли к шарфам. Шарфы были дешевые, но очень красочные, и Детка всякий раз пробовала все новые и новые способы укутать ими свою восхитительную шейку. Это могло продолжаться до бесконечности, но ее еще ждал магазин, где всё, от корзинок до украшений для волос, стоило один евро. Обувь была аккуратно выставлена в ряд, и любой, если у него были чистые ноги, мог ее примерить.

Затем Детка перешла к рассмотрению интимных предметов дамского туалета, солнечных очков и кожаных cinture[26]26
  Ремни (итал.).


[Закрыть]. Папá попробовал один из них, просунув его в шлевки выгоревших джинсов, но забраковал и вернул назад. К этому моменту Детка убежала далеко вперед. Отрезанная голова свиньи означала начало прилавков macellaio[27]27
  Мясник (итал.).


[Закрыть], с их великолепным выбором мяса всех сортов, но Детка не обратила на них никакого внимания и направилась к Порта Сан Джакопо. С этого момента все будет развиваться по неизменной схеме, и он достал из кармана аккуратно сложенную пятиевровую бумажку.

Музыкант был на своем обычном месте – в двадцати ярдах от Порта Сан Джакопо. Как всегда, вокруг него собралась толпа – он исполнял итальянские народные песни, аккомпанируя себе на аккордеоне. Вместе с ним выступал танцующий пудель. Аккордеонист пел в микрофон, прикрепленный к вороту его рубашки. Рубашка с закатанными рукавами оставалась неизменной из недели в неделю.

Он подождал, пока будут исполнены две песни. Затем понял, что его час настал. Детка наклонилась вперед, чтобы положить свои два евро в корзинку, и он продвинулся вперед в тот момент, когда она возвращалась к остальным слушателям.

– Scusa[28]28
  Простите (итал.).


[Закрыть], – обратился он к ней, когда она встала рядом с остальными зрителями. – Per favore, glielo puoi dare…[29]29
  Пожалуйста, могу я дать… (итал.)


[Закрыть]

Он раскрыл руку. Пятиевровая бумажка была аккуратно сложена пополам. Она лежала на поздравительной открытке, которую он вынул из кармана пиджака.

Она улыбнулась, слегка прикусив губу. Подняла глаза.

Он кивнул на корзинку с деньгами.

– Per favore, – повторил он с улыбкой и продолжил: – Anche… leggi questo. Non importа ma…[30]30
  Пожалуйста, прочтите это… Это не важно, но… (итал.)


[Закрыть]

Не закончив фразы, он опять улыбнулся. Открытка была не запечатана, чтобы можно было легко прочитать, что в ней написано.

А затем он добавил то, что, как он знал, должно было убедить ее. Это было то самое слово, и ее глаза широко раскрылись от удивления. Он перешел на английский и, тщательно подбирая слова, так, чтобы не спугнуть ее, произнес:

– Я буду ждать на другой стороне Порта Сан Джакопо. Вам абсолютно нечего бояться.

Апрель, 17-е

Белгравия, Лондон

День выдался очень странным. Барбара Хейверс уже давно привыкла к таинственности, которая всегда окружала Томаса Линли, но даже она удивилась, случайно узнав, что он с кем-то встречается. Если только это могло быть названо встречами. Оказалось, что его социальная жизнь после сложного расставания с Изабеллой Ардери состояла из регулярных посещений спортивных событий, о которых Барбара даже не слышала.

Линли настоял на том, чтобы она увидела все собственными глазами. Незабываемый опыт, как сказал он. Изо всех сил она пыталась откреститься от этих настойчивых попыток расширить ее кругозор. Но, рано или поздно, ей пришлось покориться. Так она оказалась на турнире на выбывание по роллер-дерби, в котором победила группа атлетически сложенных женщин из Бирмингема, выглядевших так, как будто они получали дополнительное удовольствие от поедания маленьких детей на завтрак. Во время соревнований Линли объяснил ей все тонкости спорта. Он называл позиции и ответственность разных игроков, штрафы, очки. Он говорил о паке и о том, что пак обязан сделать для джаммера. Вместе со всеми остальными, включая, надо признать, и Барбару, он вскакивал на ноги и громко протестовал, когда кто-то получал локтем в физиономию, а штраф не назначался.

Через несколько часов Хейверс задумалась, какого черта она здесь делает. Затем ей пришло в голову, что Линли привел ее сюда, чтобы познакомить со спортом, который поможет дать выход ее собственной агрессии. Потом, в конце бог знает какой по счету схватки – она уже перестала их считать – к ним подъехала игрок с молниями, нарисованными на щеках, кроваво-красной краской на губах и сиянием, поднимающимся к бровям. Это воплощение атлетизма сняло шлем и произнесло:

– Как приятно видеть вас снова, сержант Хейверс.

Перед Барбарой стояла Дейдра Трейхир. Теперь ей все стало понятно.

Сначала Барбара подумала, что ей приготовлена роль дуэньи. Наверное, Линли нужен кто-то, кто успокоит ветеринара и позволит ей принять приглашение на обед. Но оказалось, что Томас регулярно встречается с Дейдрой Трейхир после их первой встречи в прошлом ноябре. Именно на этой встрече он был, когда не смог перезвонить ей. Сначала на матче, а потом просто пригласил Дейдру выпить. Он не сильно продвинулся вперед с того памятного дня, о чем сам не замедлил сказать Барбаре, пока они ждали Дейдру после окончания соревнований.

Дейдра Трейхир появилась, и последовало то, что, видимо, происходило каждый раз, когда они с Линли встречались. Она пригласила их с Барбарой на послематчевую вечеринку в пабе под названием «Три Великих Короля». Линли отказался и в свою очередь пригласил их с Барбарой на ранний обед. Дейдра сказала, что не одета для выхода. Линли ответил – Барбара так поняла, это было новым в их общении, – что это не имеет значения, так как он накрыл обед у себя дома. Если Дейдра – и, конечно, Барбара – согласились бы зайти к нему, он с удовольствием отвезет Дейдру в гостиницу после обеда.

Умно, подумала Барбара и решила не обижаться на Линли за то, что он беззастенчиво ее использовал. Она только надеялась, что обед Томас готовил не сам, иначе тот запомнится им надолго, и совсем не из-за великолепных вкусовых качеств блюд.

Дейдра в задумчивости переводила взгляд с Линли на Барбару. К ним подошла женщина невероятных размеров, настоящая амазонка, и спросила, не идут ли они в паб, опрокинуть пару рюмочек. В этом пабе, как оказалось, некто по имени Маккуинн ожидал Дейдру, чтобы сразиться в дартс. Имея такую возможность сбежать, Дейдра ею, тем не менее, не воспользовалась. Посмотрев сначала на Линли, а потом на амазонку, она ответила, что, к сожалению, в этот раз не сможет присоединиться ко всем, и попросила Лизу извиниться за нее. Та понимающе взглянула на нее и на Линли – и отошла. Она сказала, что беспокоиться нечего и что она все сделает.

Барбара подумала, не пора ли ей сматываться теперь, когда визит Дейдры в дом Томаса был гарантирован, но Линли сразу пресек все ее попытки сбежать. Кроме того, она оставила свой «мини» на въезде в гараж за углом от его дома. Хочешь не хочешь, но поехать придется, хотя бы для того, чтобы освободить дорогу.

По дороге в Белгравию они вели светскую беседу на тему, столь близкую тысячам их соотечественников, – говорили о погоде. После этого Дейдра и Линли заговорили о гориллах, хотя Барбара так и не смогла понять, какая тут была связь. Одна из трех горилл была счастливо беременна. С другой стороны, что-то случилось с правой передней ногой одного из слонов; велись переговоры о приезде нескольких панд; а Берлинский зоопарк не оставлял надежды заполучить белого медвежонка, родившегося в прошлом году. Линли хотел знать, трудно ли выращивать белых медведей в неволе. Выращивать в неволе всегда трудно, объяснила Дейдра – и замолчала, как будто сказала какую-то двусмыслицу.

Они поставили машину Томаса в гараж, переделанный из бывшей конюшни. Так как Барбаре надо было отъехать, чтобы дать Линли возможность припарковаться, она завела старую песню о том, что ей пора.

– Не глупите, Барбара, я знаю, что вы умираете от голода. – И Томас бросил на нее взгляд, который невозможно было не понять: она не имела права покинуть его в этот напряженный момент.

Барбара абсолютно не представляла, как она может помочь Линли. Он не был виноват в том, что обладал титулом, что его предки упоминались в Книге Страшного суда[31]31
  Земельная опись Англии, произведенная Вильгельмом Завоевателем в 1086 г.


[Закрыть] и что в Корнуолле у него было громадное родовое поместье. За столом с шестнадцатью видами приборов, сделанных из литого серебра, он мгновенно ориентировался, какой вилкой надо пользоваться, и понимал, для чего над его тарелкой лежали дополнительные ложки и еще какие-то приспособления, помимо тех, что лежали у нее по бокам. В то же время семья Дейдры, вполне возможно, пользовалась одним ножом и пальцами. Прелести жизни там, где жила она, не включали в себя изысканный китайский фарфор и пять хрустальных бокалов разных размеров и форм справа от тарелки.

К счастью, Линли подумал обо всем этом. Барбара увидела, что на столе в столовой – проблема была уже в том, что у несчастного была отдельная столовая, – стояли три тарелки из простого белого фаянса, с приборами, похожими на мельхиоровые. Наверное, куплены специально для этого случая, с иронией подумала Барбара. Она знала, на чем Томас ест обычно. Его столовая утварь точно не продавалась в соседнем супермаркете.

Еда была очень простой. Любой мог бы ее приготовить, хотя Барбара готова была поспорить, что Томас Линли не был этим «любым». Несмотря на это, она притворялась, что верила, будто он сам стоял у плиты, помешивая суп, и, повязав передник поверх своего изысканного костюма, сам смешивал салат. Скорее всего, подумала Барбара, он просто послал заказ в «Партриджиз»[32]32
  Известная кейтеринговая компания.


[Закрыть] на Кингз-роуд. Если Дейдра тоже догадалась об этом, она не подала виду.

– А где Чарли? – спросила Барбара, бесцельно стоя вместе с Дейдрой, обе с бокалами вина, пока Линли метался из столовой в кухню и обратно.

Линли объяснил, что Чарли отправился на один день в Хэмпстед, на утренний спектакль «Продавец льда грядет»[33]33
  Пьеса американского драматурга Юджина О’Нила.


[Закрыть].

– Но он может вернуться в любой момент, – жизнерадостно сказал Томас. Дейдра должна была быть уверена, что у него не будет возможности наброситься на нее, даже если Барбара вдруг уйдет.

А она действительно ушла, как только смогла. Линли пригласил их в гостиную для послеобеденного диджестива, когда Барбара решила, что уже выполнила свои обязанности по отношению к своему старшему офицеру и что ей пора домой. Конечно, еще рано, но все-таки пора. Что-то такое есть в этом роллер-дерби. Она чувствует себя совсем без сил.

Хейверс увидела, как Дейдра подошла к столику, расположившемуся между двумя окнами. На нем стояла фотография в серебряной рамке. Это была свадебная фотография Линли и его жены. Барбара посмотрела на Томаса и удивилась, почему он не убрал ее, прежде чем привести Дейдру в дом. Он подумал, казалось бы, обо всем, но забыл про это.

Когда Дейдра взяла фото, Томас и Барбара переглянулись. Прежде чем гостья повернулась и успела что-то сказать – очевидно, что она могла сказать только, как мила была Хелен Линли, – Барбара важно произнесла:

– Ну, что же, я, пожалуй, откланяюсь, сэр. Благодарю вас за обед. Надо бежать, пока я не превратилась в тыкву. Или как там в этой сказке? – добавила она, поняв, что в тыкву должна превратиться не она, а ее «мини». Со сказками у нее всегда были проблемы.

– Наверное, я тоже пойду, Томас. Может быть, Барбара подбросит меня до гостиницы? – сказала Дейдра.

Барбара и Линли еще раз переглянулись, и Томас поспешно сказал:

– Глупости. Я с удовольствием сам отвезу вас, как только вы будете готовы.

– Ловите его на слове, – сказала Барбара. – У меня все пассажирское сиденье забито коробками от фаст-фуда.

Произнеся это, она покинула дом. Последнее, что она увидела, был Линли, наливающий коньяк в два хрустальных шара. Надо было разлить по чайным чашкам, подумала Барбара. Хватило бы и одного обеда в настоящей столовой.

Девушка ей вполне нравилась, но она не понимала Линли. Между ними чувствовалось какое-то напряжение. Барбаре это казалось совсем не сексуальным.

«Да и бог с ними», – подумала она. Это совсем не ее дело. Любая, кто вырвет Томаса из лап Изабеллы Ардери, уже заранее будет иметь поддержку Барбары. Его роман с Изабеллой напоминал разлагающегося мертвого слона. Хейверс была счастлива, что этот вонючий труп наконец исчезнет из его дома.

Она ни о чем особенно не думала, когда подъехала к дому и увидела полицейский «воронок», стоящий перед виллой. Он был припаркован вторым рядом параллельно со старым «Саабом», и в вечернем свете Барбара увидела, что почти все обитатели дома вышли на улицу. Они группками стояли на тротуаре, как будто ожидая, что вот-вот кого-то выведут в наручниках. Хейверс спешно припарковалась, нарушив все правила. Она услышала, как кто-то сказал:

– Не знаю… Ничего не слышал, пока не приехала полиция.

Барбара быстро подошла к зевакам.

– Что случилось? – Она обратилась к миссис Сильвер, которая жила на втором этаже. Как всегда, на ней был надет воздушный передник с подходящим тюрбаном. Она жевала какой-то шоколадный «антидепрессант».

– Она позвонила в полицию, – сказала миссис Сильвер. – Или кто-то другой. Может быть, даже он сам. Сначала были крики. Мы все их слышали. Кричали они оба. И еще один человек. Не англичанин, судя по акценту. Я не знаю, на каком чертовом языке он кричал. Не знаю. Но не важно. Их было слышно, наверное, на Чолк-Фарм-роуд.

Звучало как стенограмма. Но стенограмма чего? Этого Барбара не знала. Она оглянулась посмотреть, кто еще был среди зевак. Сержант сразу заметила, кого среди них не было. Затем она повернулась к дому и увидела, что все огни в квартире на первом этаже были зажжены, а французские окна открыты.

У нее перехватило горло.

– Ажар… С ним что-то?..

Миссис Сильвер повернулась, увидела лицо Барбары и сказала:

– Она вернулась, Барбара. И не одна. Что-то случилось, и она вызвала полицию.