Текст книги "Всего одно злое дело"

Лукка, Тоскана

Линли без проблем добрался из Пизы в Лукку, благодаря подготовке, проведенной Чарли Дентоном. Последний по полной программе обеспечил его картами из Интернета, съемками города со спутника, указателями движения и картой автомобильных парковок, отмеченных крупным красным Р, как в пределах стены, так и за ней. Чарли также указал на карте местонахождение questura, а на снимке из космоса стрелками указал местонахождение римского амфитеатра, в котором находилась гостиница Линли. Он забронировал себе тот же пансионат, в котором жил Ажар. Это сделает его общение с Ажаром проще, размышлял Томас.

Он бывал в Италии множество раз – будучи ребенком, затем подростком и, наконец, во взрослом возрасте. Однако в Лукке до этого ему бывать не доводилось. Поэтому Томас не ожидал увидеть прекрасно сохранившуюся громадную стену, защищавшую когда-то город от захватчиков и наводнений, часто случавшихся в силу расположения города на плоской равнине, по которой несла свои воды река Серхио. Во многом Лукка напоминала множество тосканских городов и деревень, которые он видел раньше: с их кривыми, вымощенными булыжником улочками, с их пьяццами, на которых обязательно стояла церковь, и фонтанами, в которых сверкала чистая родниковая вода. Но были три отличия Лукки от всех остальных городов, которые он видел раньше, – количество церквей, почти идеально сохранившиеся башни и невероятных размеров городская стена.

Ему дважды пришлось объехать вокруг стены, прежде чем он нашел парковку, которую Дентон отметил как ближайшую к амфитеатру, так что у него была возможность рассмотреть тенистые деревья, растущие на ней, а также статуи и древние бастионы. Он обратил внимание на парки, людей на велосипедах, роликовых коньках или в креслах на колесиках. Полицейская машина проезжала между ними, двигаясь со скоростью улитки. Другая была припаркована у одних из многочисленных ворот, ведших во внутренний город.

Сам Линли въехал через Порта Санта Мария. Там он припарковался и пешком направился к пьяцца делл’ Анфитеатро, полусфере на плоском лице города.

Томасу пришлось пройти половину внешней окружности амфитеатра, прежде чем он нашел одну из похожих на туннель галерей, которая привела его внутрь строения. Оказавшись там, он заморгал от яркого солнца, которое освещало древние белые жилые здания и желтые плиты, составлявшие основу площади. Здесь же находились сувенирные лавки, кафе, апартаменты и пансионы. Его назывался Пансион Джиардино, хотя его единственной связью с садом была впечатляющая коллекция кактусов, других растений с мясистыми листьями и кустарников, выставленных в терракотовых горшках вдоль заведения.

Через несколько минут Томас уже познакомился с владелицей этого места. Это была молодая женщина на последнем сроке беременности, которая представилась, задыхаясь, как Кристина Грация Валлера. Она передала ему ключи от номера, показала комнату с низким потолком, где по утрам накрывался завтрак, и назвала ему время calazione[126]126
  Завтрак (итал.).


[Закрыть]. Проделав все это, женщина исчезла в задней части здания, откуда доносился плач ребенка и запах пекущегося хлеба, предоставив ему самому искать его комнату.

Это оказалось не так уж и трудно. Линли взобрался вверх по ступенькам, увидел двери четырех комнат и обнаружил свою, под номером 3, в передней части здания. Внутри было жарко, и он поднял металлические жалюзи, а затем открыл и само окно. Взглянул на площадь внизу. В центре нее, в круг, сидела большая группа студентов, смотревших на здания, окружавшие их. Каждый из них рисовал свою часть площади, тогда как их учитель прогуливался между ними.

Томас увидел Ажара в тот момент, когда пакистанец вышел из галереи и направился к пансиону. И наблюдал, как он шел. Казалось, в нем не осталось ничего, кроме отчаяния. Линли хорошо знал это чувство, все его мельчайшие нюансы. Он наблюдал, отступив на шаг от окна, до тех пор, пока Ажар не скрылся из виду, войдя в пансион.

Томас снял пиджак и положил чемодан на кровать. В этот момент он услышал шаги в коридоре и подошел к двери. Когда он открыл ее, Ажар уже стоял рядом с дверью в свою комнату, которая располагалась рядом с комнатой Линли. Он оглянулся – как сделал бы любой на его месте, – и Линли потрясло, насколько Таймулла владел собой, несмотря на отчаяние, которое было хорошо заметно даже в тусклом освещении коридора.

– Старший инспектор сказал мне, что вы приезжаете, – сказал Ажар Томасу, подходя, чтобы пожать ему руку. – Я очень благодарен вам, инспектор Линли, за то, что вы приехали. Я знаю, какой вы занятой человек.

– Барбара хотела, чтобы послали ее, – объяснил Линли, – но начальство не согласилось.

– Я знаю, что ей приходится вести себя очень осторожно во всем этом деле, – Ажар сделал жест, как бы показывая на пансион, но Линли понимал, что он имеет в виду ситуацию с исчезновением Хадии. Он также понимал, что «она» во фразе Ажара никак не относилось к Изабелле Ардери.

– Она так и делает, – сказал он профессору.

– Я хотел бы, чтобы она держалась подальше от всего этого. Беспокоиться еще и о ней… о том, что с ней может произойти… как это может отразиться на ее работе в полиции… Мне бы этого не хотелось, – откровенно объяснил Ажар.

– Не волнуйтесь об этом, – сказал инспектор. – За многие годы знакомства я понял, что Барбара всегда поступает по-своему в том, что касается вещей, которые важны для нее. Наверное, временами это нерационально. Ее сердце всегда право, но, к сожалению, не всегда дает правильные советы ее рассудительности.

– Это я тоже понял.

Линли объяснил Ажару, каковы будут его функции, пока он будет находиться в Лукке. Он был абсолютным чужаком, и степень его помощи расследованию будет зависеть от местной полиции и Magistrato. Этот человек – Magistrato – руководил следствием, объяснил Линли Ажару. Такова была структура итальянской полиции.

– Моя задача – накапливать информацию, – продолжал Линли свой рассказ о том, как случилось так, что полиция Метрополии решила направить своего представителя в Лукку: все это произошло из-за «Сорс» и из-за того, что Барбара, по-видимому, слила им информацию.

– Как вы можете догадаться, суперинтендант Ардери была далеко не в восторге. Конечно, невозможно доказать, что именно Барбара делилась закрытой информацией с газетой, но я должен сказать, что, надеюсь, мое присутствие здесь избавит ее от дальнейших неприятностей в Лондоне.

Ажар молчал, обдумывая услышанное.

– Я тоже надеюсь… – Он не закончил мысль. – Таблоиды здесь тоже пишут о развитии событий. Я тоже делаю все возможное, чтобы дело не затихло. Потому что когда в дело вступают таблоиды… – Он грустно пожал плечами.

– Я понимаю вас, – сказал Линли. – Давление на полицию – это давление на полицию. Не важно, кто давит, но это дает свои результаты.

Ажар рассказал ему, что распространяет листовки в соседних деревнях и городках. Вместо того, чтобы агонизировать в ожидании хоть каких-нибудь новостей, он каждый день развозит листовки с информацией о похищении Хадии по все расширяющейся окружности, охватывавшей Лукку и ее окрестности. Таймулла принес их из комнаты и показал инспектору. На листовке была большая и очень качественная фотография Хадии, ее имя, а также большими буквами надпись «ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ» на итальянском, английском, немецком и французском языках. Там же был телефонный номер – Линли решил, что это номер полиции.

Томас был потрясен, какой невинной выглядела Хадия на фото, и тем, каким еще, в сущности, ребенком она была. В нынешнем мире дети взрослеют все раньше и раньше, поэтому Хадия вполне могла выглядеть на фото как миниатюрная болливудская[127]127
  Болливуд – распространенное название индийской киноиндустрии.


[Закрыть] звезда. Вместо этого на фото была маленькая девочка с волосами, заплетенными в косы, перевязанные маленькими бантиками. На ней была отутюженная школьная форма, и она улыбалась, смущенно глядя в объектив своими карими глазами. Хадия выглядела довольно миниатюрной для девятилетней, и Ажар подтвердил, что так оно и есть. Это значило, что ее можно было принять за девочку младше по возрасту. Отличный выбор для педофила, угрюмо подумал Линли.

– Листовки совсем не трудно распространять вблизи города, но когда двигаешься дальше, туда, где города взбираются на холмы… Там это гораздо сложнее.

Достав карту из ящика, Ажар объяснил, что собирался продолжить разносить листовки в близлежащие населенные пункты. Если у инспектора Линли есть время, то он, Ажар, может показать, куда ему уже удалось добраться. Томас кивнул. Они спустились по ступенькам, вышли на площадь, на которой, напротив пансиона, находилось кафе с маленькими столиками и тенью, уселись и заказали кока-колу, после чего Ажар раскрыл свою карту.

Линли заметил, что Таймулла обводил кружками населенные пункты, где уже успел побывать. И хотя сам Томас был хорошо знаком с тосканскими пейзажами, он позволил Ажару рассказать о сложностях, с которыми сталкивался последний, переходя из одного городка в другой среди соседних холмов. Линли видел, что сам процесс рассказа о проделанной работе позволял Ажару отвлечься от того невероятного напряжения, которое давило на него. Поэтому Томас кивнул на карту и заметил, что Таймулла был очень кропотлив в поисках своей дочери.

Однако скоро рассказ профессора иссяк. И тогда он сказал то, что, по-видимому, избегал говорить с самого начала:

– Инспектор, прошла уже целая неделя.

Когда Линли ничего не ответил, а только кивнул, Ажар продолжил:

– Что вы думаете обо всем этом? Прошу вас, скажите мне правду. Я знаю, как вам этого не хочется, но я должен услышать правду.

Линли притворился, что верит всему, что рассказал ему Ажар. Он отвел от него глаза и посмотрел на студентов, занятых своими рисунками; отметил насыщенную зелень растений, решетчатые ставни на окнах, защищающие квартиры от солнечных лучей. Из одной из квартир доносилось лаянье собаки, из другой – звуки фортепьяно. Линли размышлял, как лучше рассказать правду. И решил рассказать все как есть.

– Дело в том, что наша ситуация отличается от похищения совсем маленького ребенка, – негромко сказал он отцу Хадии. – Бывает, что грудничка выхватывают из коляски или стульчика. Подобное похищение, без требования выкупа, означает, что ребенка похитили или для себя, или для кого-то, кто не планирует причинить ему вред. Речь может идти о незаконном «усыновлении» с помощью денег или о передаче ребенка родственникам, которые жаждут заиметь своего малыша. Но похищение ребенка в возрасте Хадии, в девять лет, предполагает нечто другое.

Ажар не задавал никаких вопросов. Он только сильнее сцепил руки, лежащие на карте.

– Не было никаких требований… – тихо произнес он, – никаких требований… ни единого свидетельства…

Он имел в виду «тело не найдено», понял Линли.

– Это очень хороший знак. – Томас не стал распространяться на тему, как легко можно спрятать тело в тосканских холмах или в Апуанских Альпах сразу за ними. Вместо этого он сказал: – Из этого мы можем заключить, что она здорова. Испугана, но здорова. Кроме того, мы можем предположить, что, если Хадию украли с целью передать какому-то третьему лицу, ее будут некоторое время прятать.

– Почему?

Линли глотнул коку и подлил еще себе в стакан, в котором плавали три кубика льда, безуспешно старавшиеся охладить напиток.

– Маловероятно, что девятилетний ребенок забудет своих родителей, правда? Значит, ее надо удерживать в изоляции до тех пор, пока она не станет послушной, не привыкнет к своему положению и не смирится с ним. Она находится в чужой стране, и ее языковые возможности, скорее всего, ограничены. Со временем, для того, чтобы выжить, ей придется научиться смотреть на своих похитителей, как на спасителей. Она должна привыкнуть зависеть от них. Но все это нам только на руку. Потому что время работает на нас.

– И все-таки, если ее не похитили для последующего удочерения, – заметил Ажар, – то я не понимаю…

Линли быстро прервал его, не давая разыграться его воображению:

– Она достаточно юна, чтобы быть использованной в целом ряде занятий, в которых необходим ребенок. Однако не столь важны сами эти занятия, как то, что для них она нужна живой и здоровой.

Томас не стал говорить о более ужасных сценариях, которые, по его мнению, тоже были возможны. Он не сказал, что по возрасту она идеально подходила на роль игрушки для педофила, которую держат в подвале, в доме с тщательно спрятанной и еще более тщательно звукоизолированной комнатой, в одиноком заброшенном доме среди холмов, наконец. Потому что тот, кто так успешно увел ее с рынка в тот день, должен был хорошо подготовиться к похищению. А это подразумевает и подготовку к дальнейшему использованию. В таких случаях продумываются все мелочи. Поэтому, хотя время и было на их стороне, правда состояла в том, что обстоятельства были против них.

Однако была одна небольшая надежда, и этой надеждой была сама Хадия. Потому что не все дети ведут себя так, как это предписывает детская психология. И было достаточно просто выяснить, как она может повести себя в той или иной нестандартной ситуации.

– Я хотел бы спросить вас, – сказал Линли, – насколько велика вероятность, что Хадия будет бороться в создавшейся ситуации.

– Что вы имеете в виду?

– Иногда дети бывают удивительно изобретательны. Могла бы она поднять шум в подходящий момент? Смогла бы привлечь к себе внимание?

– Каким образом?

– Ведя себя не так, как ей сказали. Пытаясь вырваться из плена, бросившись на похитителей с кулаками, разведя огонь, проколов шины у автомобиля? Все что угодно, но не быть послушной.

«Что-нибудь, – подумал про себя Линли, – что мог бы попытаться сделать взрослый человек».

Казалось, Ажар задумался, пытаясь найти ответ. Где-то зазвонил церковный колокол; этот звон подхватили другие колокола, и он плыл над городом, отражаясь от узких улочек Лукки. Высоко в небе плотным каре кружились дикие голуби, не давая взлететь домашней птице.

Таймулла откашлялся.

– Нет, ничего из того, что вы назвали. Ее воспитывали, чтобы она не доставляла проблем взрослым. Я обращал на это, да простит меня Всевышний, очень много внимания.

Линли кивнул. К сожалению, так устроен мир. Очень часто маленькие девочки, независимо от их культурной принадлежности, воспитывались родителями и окружающими в духе покорности и послушания. Использовать находчивость и кулаки учили обычно мальчиков.

– Старший инспектор Ло Бьянко, мне кажется, надеется… Несмотря на то, что прошла уже неделя… – добавил Ажар.

– Я с ним согласен, – сказал Линли.

Но он не сказал своему собеседнику, что без информации от похитителей или от кого бы то ни было другого эта надежда очень быстро улетучивалась.

Виктория, Лондон

Барбара Хейверс откладывала звонок, сколько могла. Более того, она пыталась запретить себе звонить. Но к обеду уже не могла больше ждать отчета инспектора Линли, поэтому позвонила ему на мобильный.

Барбара знала, что он ею недоволен. Любой другой сотрудник целовал бы ей ноги в знак благодарности за то, что ее вмешательство в судьбу Хадии привело к его командировке в Италию в качестве офицера связи для семьи девочки. Но у Линли были свои планы, которые не включали в себя поездку в Италию за счет полиции Метрополии. Ему надо было посещать матчи по роллер-дерби, и у него была Дейдра Трейхир для… черт знает, чего бы он хотел от нее добиться.

Когда Томас ответил единственным словом «Барбара», она заторопилась.

– Я знаю, что вы злитесь. Я, правда, очень сожалею, сэр. У вас были свои планы, а я перекрыла вам кислород и все испортила. Я знаю.

– А, как я и предполагал, – ответил он.

– Я ни в чем не признаюсь, – быстро произнесла она. – Но как человек, который знает ее, ее отца и ее мать, может не хотеть помочь? Вы понимаете, правда?

– А разве это важно, что я понимаю?

– Простите мня. Но дела подождут. И она подождет… не правда ли?

Повисла тишина. Затем Линли сказал в этой своей сводящей с ума изысканной манере:

– Дела? Она?

Барбара поняла, что сказала что-то не то, и поспешно продолжила:

– Не важно. Это меня совсем не касается. Не понимаю даже, что это я вдруг… Просто я измучена беспокойством и понимаю: для всех лучше, что поехали вы, а я осталась, и если бы я только знала, как…

– Барбара.

– Да. Что? Я понимаю, что сейчас несу ахинею, но это потому, что я знаю, что вы на меня злитесь и имеете на это полное право, потому что я все правильно просчитала на этот раз, и только из-за…

– Барбара. – Томас подождал, пока она замолчит, а затем сказал: – Рассказывать не о чем. Когда появятся новости, я позвоню.

– А он?.. Они?..

– Я еще не видел Анжелину Упман. Я говорил с Ажаром. Держится он молодцом, принимая во внимание все обстоятельства.

– А что теперь? С кем будете говорить? Куда направитесь? Итальянцы все делают правильно? Они позволяют вам…

– Выполнять мою работу? – заметил он с иронией. – Ту, которую надо, – да. И поверьте мне, меня все время будут ограничивать. Что-нибудь еще?

– Наверное, нет.

– Тогда поговорим позже, – сказал Линли и отключился, оставив ее размышлять, действительно ли он имел в виду то, что сказал.

Барбара засунула мобильный в сумку. Она звонила из столовой Скотланд-Ярда, куда пришла, чтобы как-то успокоиться. Решив, что для этого ей надо съесть кекс величиной с Гибралтарскую скалу, Барбара буквально смела его, как бездомная собака свою добычу, которую не хочет разделить с другими. Кекс был запит тепловатым кофе. Когда это не помогло, она позвонила в Италию. Однако звонок тоже не принес успокоения. Поэтому ей оставалось или съесть еще один кекс, или придумать что-то, что могло ее успокоить.

Барбара вспомнила, что давно ничего не слышала от Доути. Скорее всего, потому, что она наняла его меньше суток назад. Однако ее внутренний голос требовал выяснить, сколько еще времени ему нужно, чтобы проверить алиби Таймуллы Ажара на время, когда была похищена Хадия. С использованием полицейских ресурсов самой Барбаре понадобилось бы на это не более двух часов, чтобы проверить его передвижения и его отчеты. Но она не могла рисковать. С суперинтендантом Ардери, наблюдающей за ней, и инспектором Стюартом, ежедневно отчитывающимся о том, как сержант Хейверс кооперируется с другими членами команды, ей приходилось быть очень осторожной. Что бы она ни делала, Барбара должна была делать это в свое свободное время и без привлечения ресурсов полиции.

К счастью, ее телефон не был собственностью полиции, и никто не мог запретить ей пользоваться им в ее законный перерыв. Никто также не мог ей запретить звонить из туалета, куда она шла якобы по срочной надобности. Зайдя в уборную, Барбара тщательно осмотрела все кабинки и убедилась, что они пусты. После этого набрала номер Митчелла Корсико.

– Блестящая работа, – сказала она ему, – когда он ответил на ее звонок коротким «Корсико», что должно было сразу показать собеседнику, насколько этот труженик пера был занят.

– Кто говорит? – спросил он.

– Поустменз-парк, – был ее ответ. – Мемориал Уоттса. Я была в розовом, а ты – в стетсоне. Когда едешь в Италию?

– Я бы мог хоть сегодня.

– Что? История для тебя недостаточно интересна?

– Ну, она ведь не умерла, верно?

– Черт побери! Вы просто группа недоносков…

– Притормози слегка. Не я решаю. Думаешь, у меня есть право решать? Поэтому, если у тебя нет никаких новостей… Я имею в виду, помимо Илфордской истории, которую те, кто повыше, считают очень перспективной.

Барбара похолодела.

– Какая Илфордская история? Ты вообще о чем, Митч?

– Да я о том, что у этой истории есть еще одно, другое, измерение. Я о том, что ты удивительно вовремя не сказала мне о том, что сама участвуешь во всей этой истории.

– Черт побери, что значит, сама участвую?

– Да я о том эпизоде, который закончился уличной дракой с родителями профессора Ажара. Послушай-ка меня внимательно, партнер, вся эта история о второй семье, брошенной в Илфорде, очень заинтересовала у нас тех, кто повыше.

Барбара практически потеряла способность рационально мыслить. Все, что она была способна ответить на это, было:

– Ты не можешь переключиться на это. Ведь есть маленькая девочка. Ее жизнь в опасности. Ты должен…

– Это ты так считаешь, – сказал Корсико. – А я думаю о тираже. Я думаю о читателях. Поэтому я согласен, что похищение милой маленькой девочки помогает продавать газету, но в то же время – похищение милой маленькой девочки, у отца которой была вторая тайная семья, члены которой готовы заговорить – это совсем другое дело.

– Она не тайная, и они не захотят говорить.

– Скажи это мальчишке, Саиду.

Барбара судорожно пыталась что-то придумать на ходу. Она не могла допустить, чтобы Ажару, в дополнение ко всему прочему, пришлось пережить раскрытие его личной жизни на публике. Она с трудом могла представить, как это будет выглядеть в «Сорс», если Митчелл Корсико возьмет интервью у сына Ажара. Это ни в коем случае не должно было случиться не только из-за самого Ажара, но и из-за Хадии. Фокус должен был быть всегда на ней, на ее похищении, на поисках, на самих итальянцах, на том, что сейчас происходит в Италии.

– Хорошо, – наконец сказала Барбара, – я тебя услышала. Но, может быть, тебе будет интересно знать, что происходит у нас. Я имею в виду, в полиции.

– И что же это такое?

– Это инспектор Линли. – Она ненавидела себя за это, но у нее не было другого выхода. – Инспектор Линли полетел туда. Он назначен офицером связи.

Митчелл Корсико замолчал. Барбара почти физически ощущала, как вращаются шестеренки у него в голове. Он мечтал получить интервью у Линли с того момента, как жена инспектора была убита на пороге их дома. Беременная, только что вернувшаяся из магазинов, она искала ключи в сумочке, когда к ней обратился этот молодой придурок, почти мальчик. А потом он вытащил пистолет и просто застрелил ее. Из интереса. И инспектор оказался в ситуации, когда ему пришлось решать, отключать ли жену от аппаратуры, чтобы спасти ребенка. Если Корсико нужна была действительно бомба, такой бомбой был Линли. И они оба это знали.

– Наш отдел общественных связей сообщит об этом, – продолжила Барбара, – но я даю тебе право первой ночи, если хочешь. Я думаю, ты понимаешь, что все это значит. Он будет работать с родителями, но часть этой работы – встреча с прессой и ответы на вопросы. Пресса – это ты, а вопросы значат интервью. То самое, Митчелл.

– Я понимаю, куда ты клонишь, Барб. Не буду врать, Линли – это бомба, и он будет ею всегда. Но сейчас я готовлю другое блюдо…

– Линли – это тираж. – Барбара услышала, как ее голос стал визгливым от нетерпения. – Назови имя Линли тем, кто повыше, и ты вылетишь в Италию на следующем же самолете.

Что, добавила она про себя, ей и было от него нужно: раскручивать историю там и сообщать детали редактору здесь, скармливая британской публике сливки расследования похищения британской девочки.

– Обязательно назову, – сказал Корсико. – Можешь не сомневаться. Но сначала закончим с делами здесь. А это значит ребенок.

– Об этом я и говорю.

– Я не имею в виду ребенка Хадию, – прервал он. – Я имею в виду другого – Саида.

– Митч, пожалуйста…

– Спасибо за наводку. – Он разъединился.