Текст книги "Холодная песня прилива"

Мечта о судне перешла ко мне от папы. Чаще всего в его мастерской мы говорили об этом. Был неписаный и даже не высказанный вслух договор: делиться нашими планами только в нашем убежище, а то мама услышит – даст дрозда! Папа делился со мной самым заветным. Однажды, говорил он, купит судно, приведет его в порядок и поплывет по каналам и рекам. По всей Британии. Мы часами сравнивали преимущества различных судов, обсуждали, стоит ли покупать ржавый корпус и самим заваривать швы или же ограничиться внутренними работами. Папа листал журналы о яхтах и прятал их в ящике под верстаком, мы просматривали объявления в поисках судна своей мечты, но все ни на чем не могли остановиться. Мы щедро выделяли бюджет и сочиняли интерьеры. Я каждую неделю придумывала новое имя, но папа дал своему судну имя раз и навсегда: «Воплощение мечты». Я пыталась убедить его, что это чересчур напыщенно, однако он плевать хотел на мои доводы. Его мечта, ему и решать.

Мама отыскала журналы в тот первый и единственный раз, когда наведалась в мастерскую, – через два месяца после похорон отца. Она сожгла журналы на заднем дворе вместе с досками, из которых папа собирался сколотить комод.

Наконец панели у меня были отмыты до блеска, каюта пропахла влажной сосной, пол я тоже подмела и вымыла и только тут заметила, как тихо сделалось на понтоне. Я рискнула выглянуть из рубки. На парковке оставались полицейские автомобили, но ворота были закрыты, и все прочие машины и люди оказались по ту сторону. Кэмерон выгнал журналистов. Понтон был пуст, как ни в чем не бывало, и потихоньку приподнимался с приливом. Если в иле прятались какие-то улики, теперь они потеряны.

Я воспользовалась случаем сбегать к цистерне для отходов и вылить туда содержимое унитаза, а также ведра́, которым я пользовалась ночью. Затем я вымыла и контейнер, и ведро и основательно отскребла душевую. Пакет с грязным бельем я отнесла в прачечную и сунула в машину, предоставив дело технике, а сама пошла принять горячий душ. Шланг хорошо послужил мне. Летом ничего лучшего и не пожелаешь, но стало холодать, и пришла пора заняться ванной. Скоро по вечерам будет темно, на верхнюю палубу вообще не высунешься.

Душ взбодрил меня, и, вернувшись внутрь, я решила заново приготовить кофе. После кофе наведалась к стиральной машине и переправила вещи в сушилку. С парковки меня окликнул стоявший на стремянке Кэмерон:

– Как ты?

– Вроде ничего, – ответила я. – Чинишь фонари?

– Ага. Кабель за что-то зацепился.

– Вот как?

Кэмерон спустился с лестницы и показал мне обрывок кабеля, который пришлось заменить. Как будто и вправду обмотался вокруг чего-то, весь перекрученный.

– Выходит, и записи с камер наблюдения нет? – угадала я.

Кэм покачал головой:

– С камерой все в порядке, от нее провод идет прямо в офис. Только свет вырубился, все остальное цело. Без света, само собой, на записи мало что разглядишь, но они вроде бы хотят попробовать.

Полицейские машины еще стояли на парковке – две штуки, но их пассажиры куда-то отлучились. На «Сувенире» и еще на двух-трех баржах зажегся свет. Солнце спряталось, ветер слегка усилился, из-за туч казалось, будто уже темно и скоро вечер.

Деревянные панели в каюте уже просохли, и я решила: если красить, так почему бы не сейчас? Я пошла в дальний конец коридора, откинула крышку люка. В трюме было темно и холодно. Куда-то подевался фонарь, который я обычно держала наготове у самого входа. С минуту я шарила в поисках, потом сообразила, что он так и остался на крыше каюты, где я уронила его ночью.

Я включила свет наверху, и его отблеска хватило, чтобы разыскать в пещере трюма банку с грунтовкой и кисточки в пластиковом пакете. Свет с палубы бил прямо в нос трюма, выделяя коробку в углу: МЕЛОЧИ ДЛЯ КУХНИ. В ту сторону я старалась не смотреть. Если не обращать внимания, глядишь, и вовсе забуду про нее. Однако стоило мне сгрузить краску на поднос и приняться за работу, как упорная мысль угнездилась в мозгу.

Надо избавиться от него. Избавиться от этого свертка. Дилану сто лет назад следовало его забрать. Недель пять-шесть, говорил он, максимум пару месяцев. Пять месяцев – право, уж чересчур. Здесь сверток оставлять нельзя. Если полицейские вздумают провести обыск по всем правилам, эту хрень найдут – и я окажусь по уши в дерьме. Я работала со страшной скоростью, огромными мазками швыряла краску на деревянную панель. Что-то пропускала, не прокрасив, а местами проходилась лишний раз.

В первую ночь на борту я лежала без сна в салоне – салон был тогда единственным годным для обитания местом – и перебирала все потайные уголки, все варианты. Требовалось супернадежное место, и притом рядом, чтобы я могла в любой момент проверить, все ли в порядке, убедиться, что никто не залез. Сухое местечко подальше от глаз, а то невзначай кто-нибудь наткнется. И я выбрала нос, самый дальний угол. Знать бы, как долго мне предстоит хранить этот сверток, я бы во время ремонта сделала заодно и тайник – пустое пространство за панелью, люк за обшивкой. Да что уж теперь говорить!

Иллюминатор превратился в черный круг, за ним – сплошная тьма. Лодка слегка, почти неуловимым движением покачивалась под ногами. Ветер нагонял волны с устья, а потом и дождь забарабанил по стеклу люка.

Покраска закончена. Халтура, конечно, но с утра я планировала нанести второй слой, на этот раз более добросовестно.

Я выключила радио. Тишина плотным одеялом окутала баржу, лишь негромко стучали капли дождя. В такую ночь на большой барже становится одиноко. Я промыла в раковине кисть и подумала, не пора ли приготовить поесть. Сделать нормальный ужин. Но аппетит так и не вернулся.

Думать про это я не могла – не могла и не думать. Как я проснулась, все еще полупьяная. Услышала странный звук. Тело Кэдди билось о борт моей лодки. И кто-то запутал, порвал кабель, от которого включались фонари на парковке. И чей-то автомобиль поспешно выехал, не включая задних фар.

Глава 7

Я думала, не усну, и неожиданно для себя провалилась в сон. Оба телефона, мой и Дилана, лежали возле кровати, но ни один из них не звонил. Кроме дождя, который к ночи усилился, и вкрадчивого колыхания воды – ни звука, ни движения во всю ночь.

Поутру, выглянув из рубки, я обнаружила, что один полицейский автомобиль еще на парковке. Автомобиль вроде был пуст.

Дождь все хлестал; я натянула толстую водонепроницаемую куртку и, прихватив с собой пакет, направилась в прачечную. Мои вещи, аккуратно сложенные, дожидались в корзине около сушилки, стиральная машина ровно гудела. В помещении было сыро, тепло, пахло кондиционером для белья. Пока я перекладывала свое добро в пакет, зашла Джози, проверила, как там ее вещи.

– Ты мои вещи сложила? – спросила я. – Спасибо, помогла. Извини, что не вытащила их с вечера из сушилки.

– Не беда. Как спала? – Она озабоченно поглядывала на меня.

– Неплохо, принимая во внимание вчерашнее. А ты?

Джози рассмеялась:

– Я всегда сплю бревно бревном. Из пушки не разбудишь. Мое счастье, а то Малькольм храпит.

– Джози, – я заторопилась, не давая себе времени отступить, – я вот думаю, не поможет ли мне Малькольм с одним делом?

– Лапонька, его и просить не придется. Ты же знаешь, он всегда рад. Что сделать-то надо?

Я запнулась, пар из меня вышел.

– Я подумала… это… подумала: вот бы двигатель запустить.

Джози уставилась на меня:

– С чего ты вдруг?

– Да ни с чего. – Я пожала плечами. – Просто, знаешь, подумала: неплохо было бы когда-нибудь вывести «Месть» на фарватер.

– Это не так просто: запустил мотор и пошел. Ты же знаешь?

– Ну да. Просто обидно, чтобы судно никогда никуда не ходило. Хотела занять себя новым делом, только и всего.

– Что ж, – нерешительно протянула она, – спрошу его. Если ты надумала куда-то на ней сходить, может, он с тобой сходит. Ты куда хотела бы?

Как-то она слишком углубилась в детали. Надо было сразу обратиться к Малькольму, минуя Джози. Он бы и глазом не моргнул.

– Никуда конкретно. Слушай – забудь, что я вообще про это спросила. Не стоит голову забивать.

– Дженевьева, – суровее заговорила она, – ты расстроена тем, что вчера случилась? Но такое не повторится, правда же. У нас тут не каждый день трупы прибивает, знаешь ли. Конечно, твоя «Месть» ближе всех к реке, но тебе нечего бояться, решительно нечего.

Я подхватила пакет с чистым бельем.

– Да со мной все нормально, Джози, честное слово. Просто в голову пришло.

Когда я раскладывала вещи по местам, кто-то постучал в рубку. Малькольм.

– Здоро́во! – бодро приветствовал он меня.

– Как вчерашние покупки? Я забыла спросить Джози.

– А! – махнул он рукой. – В итоге набег на магазины не состоялся. Тут все так завертелось…

Наполнив чайник, он поставил его на плиту, словно хозяин тут он, а не я. Но я не возражала, хотя сама пока не сумела бы подняться на борт «Тетушки Джин» и угоститься тем, на что взгляд упадет. Не доросла до такого.

– Завертелось с полицией?

– Ну да, с копами.

– Они с вами разговаривали?

– Ага. Хотели подняться на «Джин», но я им сказал, у нас тесновато, и мы устроились в офисе. И тем лучше. – Он одарил меня кривой усмешкой. – Не слишком-то я люблю копов, хотя эти, скажу честно, оказались неплохими.

– Мне показалось – ничего.

– Да, но, видишь ли, с этим телом все как-то не так. Во-первых, не думаю, чтоб его принесло течением.

– По правде говоря, я старалась вообще об этом не думать.

– И упасть сама она не могла.

– Да, вряд ли, – со вздохом согласилась я.

Малькольм вытащил из шкафчика две чашки, насыпал в обе кофе.

– Полиция будет расследовать убийство.

– Точно? Ты уверен?

– Столько их на самоубийство не сгоняют, тем более на несчастный случай. Они так и не установили ее личность. Обычно, когда в реке находят тело, к этому времени уже известно, кто это может быть, кто пропал. Значит, либо не поступало сообщений об исчезновении человека, либо она не отсюда. Может, из Лондона или еще откуда, почем знать.

– Почему обязательно из Лондона?

Он поморщился:

– Так ведь сподручно, скажешь, нет? Шпаришь по А-два. Прямиком выезжаешь к реке. И наконец чувствуешь, что ты уже не в городе.

– Наверное, ты прав.

– Но вот что хотелось бы знать, – продолжал он, тыча в меня чайной ложечкой. – Почему именно возле твоей лодки? Вот что не дает мне покоя.

Я уставилась на Малькольма:

– Может быть, они решили, что достаточно столкнуть тело с понтона и его унесет течением?

– Возможно, – ответил он. Чайник негромко засвистел. – Но мне кажется, ее специально утопили именно здесь.

– Что? – Собственный голос показался мне тусклым, словно доносился издалека.

– Ты ведь из Лондона?

– И?

Мне вдруг поплохело. Как же теперь выпутаться? Как отмотать время обратно, до того, как я отправилась за бельем и имела глупость передать через Джози просьбу помочь с двигателем? Выходит, я чем-то себя выдала?

– До сих пор ты и не думала пускаться в плавание, – продолжал Малькольм.

– Детектив навел меня на эту мысль, – пробормотала я. – Спросил, ходила ли я куда-нибудь на своем судне. Прежде я об этом и думать не думала. Вот как это вышло. К утопленнице это никакого отношения не имеет, честное слово.

Он улыбнулся так, словно ни единому словечку не поверил:

– Тебе нечего бояться, Джен.

– Я и не боюсь.

– И врать мне тоже не надо.

Свист чайника достиг самой громкой, заключительной ноты, и Малькольм привернул газ.

Он протянул мне кружку с кофе, и мы перешли в салон. Я чувствовала себя как на собеседовании, которое безнадежно завалила.

– Еще бы, я напугана до чертиков, – самым что ни на есть легкомысленным тоном призналась я. – Вчера ночью я наткнулась на труп. В Клэпеме такого не случается. Во всяком случае, не так уж часто.

– В армии я всего навидался. До фига трупов в Боснии и в других местах. Это здорово бьет по мозгам. Думаешь, отслужил и забыл, но нет – годами еще тянется за тобой.

– Я не знала, что ты служил, – сказала я.

Он фыркнул:

– Не люблю про это болтать.

Я отпила глоток кофе. В салоне было прохладно. Попросить Малькольма снова растопить печку, отвлечь его от моей затеи с двигателем?

– Раньше мне тут не было страшно. Оставалась одна по ночам и не боялась. Мне казалось, здесь безопасно.

– Ты не одна. Мы все рядом.

– Да, конечно. И все-таки мне бы хотелось попробовать сдвинуть «Месть прилива» с места. Хоть посмотреть, какова она на ходу. Поможешь?

Малькольм так и просиял:

– Конечно помогу, глупышка!

Часом позже Малькольм по самые подмышки увяз в двигателе. Я видела этот механизм перед покупкой. Кэмерон добросовестно показывал мне все детали, а я кивала и улыбалась, будто понимала, о чем речь. Будто слушала. После стольких лет в мастерской отца я была вполне подготовлена к самостоятельному ремонту на борту и многое уже успела сделать. Чем больше я возилась с деревом и краской, тем большему училась, и моя «Месть» превращалась во вполне комфортабельную жилую баржу. Но двигатель – это уж для меня чересчур.

Разумеется, и возясь с двигателем, Малькольм не умолкал. Лишь только подняли крышку люка, за которым прятался двигатель, он как присвистнул, так и пошел:

– Красота!

– В самом деле?

– Выглядит вполне себе, – сказал он. – Может, его нужно хорошенько смазать, и все дела. Ты еще не пробовала его запускать?

По тупому выражению моего лица нетрудно было угадать ответ. Малькольм сбегал в рубку, понажимал кнопки. Ничего не произошло.

– Аккумулятор заряжала?

Конечно же ничего я не заряжала.

– У тебя отличный генератор, ты хоть это знаешь?

– Правда?

– Считай, чертовски повезло. Новый генератор стоит целое состояние, а чтобы подняться вверх по течению, требуется нормальный генератор. К чему ты подключаться-то собиралась? – продолжал он, охватывая движением руки понтон, откуда на судно тянулись провода и водопроводные шланги.

– Об этом я не подумала.

– Похоже, ты мало о чем подумала. Тряпка найдется?

Я притащила из трюма старые тряпки и присела рядом с Малькольмом, следя, как он тщательно оттирает черную грязь с сочленений двигателя, с каких-то колесиков и рычагов.

– Так, – весело заговорил он, усаживаясь на пятки, – пока я тут вожусь, расскажи-ка мне, что у тебя стряслось в Лондоне.

– Не о чем особо рассказывать, – неуверенно ответила я.

Малькольм приостановился и пристально глянул на меня-.

– Не хочешь, не рассказывай, – сказал он. – Это я так, для поддержания разговора, только и всего. – И вновь занялся двигателем.

Я не то чтобы не хотела поделиться с ним. Господи, это было бы такое облегчение – кому-нибудь рассказать, но с чего же начать? И тут мне представилось, как я танцую. Вспомнились эти ощущения. Эта свобода.

– Ну, видишь ли, я была танцовщицей, – негромко начала я.

Малькольм знай себе ковырялся в двигателе.

– В раннем детстве меня отдали в балет. Я занималась балетом до двенадцати лет. Неплохо получалось, но для профессиональной балетной школы недостаточно хорошо. Не попав в школу, я переключилась на гимнастику. И тут тоже получалось неплохо.

– И что пошло не так? – не оборачиваясь, спросил он.

– Ну, во-первых, фигура стала меняться и вдруг оказалось, что я больше не подхожу для гимнастики. Во-вторых, я загрузилась выпускными экзаменами, дальше универ – вот, собственно, и все. А когда начала работать в Лондоне, решила записаться в танцкласс для поддержания формы. Раньше мне это дело нравилось, я подумала, неплохая альтернатива фитнесу. И так вышло, что я попала в группу, где танцевали у шеста.

– В смысле?

– Исполняли стриптиз.

– Ого!

– Смейся-смейся.

– Я не смеюсь. По мне, так неплохая штука. Передай гаечный ключ. Нет, вон тот.

Я с минуту наблюдала за ним, прикидывая, стоит ли продолжать.

– И чего, ты стала заниматься? В той группе?

– Да. Это было весело. И совсем не так просто, как со стороны кажется. Нужно быть в форме, требуется сила – это не обычные танцы, где достаточно уловить ритм. Так что заодно я получала и неплохую физическую подготовку, но главное, мне это занятие сразу пришлось по душе.

– Пари держу, у тебя отлично получалось. Тем более раз ты с детства занималась балетом, и гимнастикой, и так далее.

– Точно, получалось. Ты когда-нибудь бывал в клубе, смотрел стриптиз?

Малькольм слегка прокашлялся:

– Вообще-то, смотрел, но хрень. Ты наверняка лучше.

Невольно я рассмеялась:

– Пожалуй, да. Я была на уровне.

Тут Малькольм сказал:

– Ладно, больше я ничего сделать не смогу, пока ты не зарядишь аккумулятор. Заряжай, а завтра еще повозимся.

Я было расстроилась, но тут же поняла, что на том разговор не кончен. Малькольм грязной тряпкой вытер руки и протянул мне свою кружку:

– На этот раз я предпочел бы чай, если тебе не трудно. Сбегаю на «Тетушку Джим», быстренько отмою руки и вернусь.

Десять минут спустя мы сидели в салоне, и чай исходил перед нами паром. Приятно было погреть руки о кружку. Я растопила печку, но разогревается она далеко не сразу.

– Я была на уровне, – повторила я. – Учила нас девушка по имени Карина. Сама она раньше танцевала в серьезных клубах, заработала кучу денег, и она говорила мне, что я ее превзошла. Советовала мне попробовать. То есть тоже выступать в клубе.

– И ты попробовала.

– Мне были нужны деньги, – ответила я. – Я уже твердо решила копить на судно. Понимаешь, свою работу в отделе продаж я то любила, то ненавидела, но в любом случае не собиралась заниматься этим всю жизнь. Жутко тяжелая работа, постоянно в напряге. Когда все удачно складывается, это круто, но когда что-то не ладится, просто кошмар. Все равно что непрерывно переть в гору. И у меня завязалось что-то вроде романа с Беном, который был на вечеринке, и все пошло вкривь и вкось. Так что мне хотелось поскорее уволиться. Нужно было наметить себе цель, знать, когда я смогу поставить точку. И я решила: куплю баржу, уволюсь и целый год буду ее ремонтировать.

– Совсем не похоже на лондонскую жизнь, – вставил Малькольм.

– Совсем. Я копила деньги, бонусы и все такое, но этого хватить никак не могло, а меня уже все заколебало: заколебала дурацкая работа и эти сумасшедшие, затраханные люди – мои коллеги.

– Значит, ты выступала в клубе? В стрип-клубе?

С этого места вести рассказ стало уже не так легко.

– Это был частный клуб «Баркли», возле Лондонского моста. Карина рекомендовала меня владельцу. Его зовут Фиц. Я о таких местах и представления не имела, никогда там не бывала. Но этот клуб с виду казался очень даже приличным. За членство в клубе выкладывали несколько сот фунтов. Напитки в баре стоили – черт, не знаю, бешеные деньги. Там все провоняло деньгами. Несколько баров, отдельные комнаты, ВИП-зона. Хорошие деньги, легкие деньги.

Я примолкла, дожидаясь реакции. Люди реагировали по-разному – те, кому я рассказывала, и те, кто сам про меня разнюхал. Чаще всего это открытие вызывало шок. Порой враждебность. Иногда мне везло, меня хлопали по плечу: «Удачи, старуха!»

– Ну, это ж вроде как искусство, – произнес Малькольм. – Во всяком случае, я так на это смотрю. Восхищаюсь тобой и преклоняюсь.

– Спасибо.

Он приподнял чашку с чаем, словно в тосте.

– Вот что было в Лондоне. – Интонацией я как бы ставила точку в надежде, что этим Малькольм и удовлетворится. – Не всякому об этом можно рассказать.

– И это все?

– У меня хорошо получалось. Всего за несколько часов в выходные я зарабатывала кучу денег, больше, чем за неделю на продажах. Копила, пока не собрала достаточно, чтобы уволиться и купить баржу.

Малькольм задумчиво покивал:

– Логично.

– Ну да.

– Пари держу, там всякая хрень творилась.

– Какая хрень?

– Наркотики и тому подобное. В таких местах полным-полно.

– Наверняка. Кое-кто из девочек употреблял, чтобы не заснуть на работе. Но я от всего этого держалась подальше. Не для того деньги зарабатывала.

Малькольм фыркнул и допил последний глоток.

– Да, тут нужно быть осторожной. Эти клубы – ими обычно заправляют скверные люди.

– Верно, – согласилась я.

Он глянул на часы:

– Пора мне бежать. Обещал Джози вернуться через десять минут.

Огромная тяжесть свалилась с моих плеч.

– Беги. Спасибо за… ну, за двигатель.

– Все путем. Завтра еще раз посмотрю, когда аккумулятор зарядится. Она все-таки хочет поехать за чертовыми нарядами к свадьбе. Уму непостижимо, почему нельзя пойти в обычной одежде. Мало, что ли, вещей распихано по всей лодке.

– Ты прав, ты прав.

На трапе Малькольм приостановился, глянул на меня, морщинистое лицо на миг сделалось серьезным.

– Ты тут не одна, Джен. Помнишь? Мы все стоим друг за друга. Ничего не бойся.

– Спасибо, – улыбнулась я в ответ.

Приоткрыв дверь рубки, я смотрела ему вслед, пока он не скрылся на нижней палубе «Джин из Скэрисбрика». На барже стало тихо, смолк и дождь.