Электронная библиотека » Элизабет Хойт » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Грешные намерения"


  • Текст добавлен: 5 марта 2023, 16:40


Автор книги: Элизабет Хойт


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Я отличаюсь своими прихотями. Вы замерзли, миссис Дьюз. Пойдемте.

И он уверенно пошел вперед.

– Куда мы идем? – окликнула она его. – Разве вы не хотите найти Марту Суон?

Он остановился и обернулся.

– Мать-утешительница сказала, что она часто бывает на Хэнгманс-элли. Вы знаете, где это?

– Да, в полумиле отсюда или еще дальше. – Она махнула рукой назад.

Он кивнул.

– Значит, мы отложим госпожу Суон до следующего вечера. Уже поздно, вам пора домой.

Не ожидая ответа, он пошел дальше.

Темперанс не отставала от него, как послушная собака. Он мог бы ответить на ее вопросы, но при этом, вероятно, на их месте возникли бы новые. В Сент-Джайлсе сотни женщин. Безусловно, многие были проститутками или занимались какой-то другой незаконной деятельностью. Если бы он захотел, то мог бы найти десятки женщин, охотно показавших бы ему здешние места. Почему он выбрал ее? Темперанс задумалась, стараясь не отставать от него. Он чужой человек с темными секретами, но когда он шагал рядом с ней, она все равно чувствовала себя спокойнее в этих переулках.

– Не знаю, можем ли мы доверять Матери-утешительнице, – сказала она, глотая холодный воздух.

– Вы сомневаетесь в существовании некоей Марты Суон?

– О, она, вероятно, существует, – ответила Темперанс. – Но знает ли она что-либо нужное?

– А откуда вы знаете Мать-утешительницу?

– Ее знают все. Джин – это дьявол Сент-Джайлса.

Он оглянулся.

– В самом деле?

– Его пьют и молодые, и старые. Для некоторых это единственная пища. – Темперанс заколебалась. – Но я ее знаю не только поэтому.

– Расскажите.

Она подняла руку и поглубже надвинула на лицо капюшон.

– Девять лет назад, когда я впервые пришла в детский приют, Мать-утешительница обратилась к нам. У нее была маленькая девочка лет трех. Не знаю, откуда появилась эта девочка, но совершенно точно, это был не ее ребенок.

– И?

– Она предложила продать нам малышку. – Темперанс замолчала, ее голос начал дрожать, но не от страха или горя, а от гнева. Она помнила свой гнев, свое презрение к Матери-утешительнице за ее расчетливый цинизм.

– Что произошло? – очень тихо спросил лорд Кэр, но Темперанс ясно расслышала его голос, проникавший в самую душу.

– Уинтер и отец не хотели покупать ребенка. Они сказали, что это послужит поощрением, и Мать-утешительница будет и дальше продавать осиротевших детей.

– А вы?

Темперанс перевела дыхание.

– Мне было противно платить ей, но она ясно дала понять, что, если мы не заплатим требуемую сумму, она найдет другого покупателя, который не станет заботиться о благополучии ребенка.

– Содержателя публичного дома.

Она бросила на него быстрый взгляд, но выражение его лица было холодно и отчужденно. Они свернули на улочку пошире, и Темперанс смогла идти рядом с ним. Они шли не той дорогой, которой она привела лорда Кэра в подвал Матери-утешительницы. И Темперанс подумала, не заблудился ли он.

Она снова посмотрела вперед.

– Да. Сутенера, хотя Мать-утешительница избегала этого слова. Она просто намекала, пугая нас. – Темперанс опустила голову, вспоминая эти отвратительные переговоры. В то время она была еще наивна. Она не имела представления, какой черной может быть душа женщины.

Темперанс почти не замечала, куда ступают ее ноги. Она обо что-то споткнулась и взмахнула руками, стараясь сохранить равновесие. И тогда он подхватил ее, его руки до боли сжали ее локти. Она подняла глаза, он стоял со сверкающими, как у демона, синими глазами. Он прижал ее к себе, почти обнимая. Как друг. Как возлюбленный.

Все самые грешные желания рвались на свободу.

Его дыхание касалось ее губ, и он шептал:

– Так вы купили этого ребенка?

– Да! – рассердилась она на этого бесчувственного аристократа. Почему он захотел услышать эту историю? Почему так настойчиво тревожил старые раны? Зачем он ищет убийцу погибшей женщины? – Да, я заплатила требуемую цену. Я продала единственную свою драгоценность – золотой крест, который когда-то подарил мне муж, и купила ребенка. Я назвала ее Мэри Уитсон, в честь Духова дня, когда я впервые взяла ее на руки.

Он склонил набок голову, в его синих глазах был вопрос.

Она разрыдалась, ярость и горечь закипали в том месте, где Темперанс старательно прятала все свои чувства, которые не могла себе позволить. Она дрожала, пытаясь подавить их. Поймать и спрятать.

Он тряхнул ее, как будто хотел вытряхнуть ответ, которого ожидал.

– Уинтер оказался прав, – сказала она. – Девочка была спасена, но спустя пару месяцев Мать-утешительница снова пришла к нам с другим ребенком, на этот раз мальчиком. И цена была вдвое выше, чем за ту девочку.

– Что же вы сделали?

– Ничего. – Она печально закрыла глаза. – Мы… я… ничего не могла сделать. Я просила, падала на колени и умоляла эту ведьму, а она продала его.

Она сжала в кулаках край его плаща и трясла их, как бы внушая Кэру весь ужас этих воспоминаний.

– Она продала такого милого мальчика, а я ничего не смогла сделать, чтобы спасти его.

Она плакала, вымещая на нем свой гнев, и неожиданно он наклонился и прижался к ее губам, крепко, безжалостно. Она чуть не задохнулась от неожиданности, а он целовал ее мягкие губы. Она чувствовала его зубы, ощущала вкус его языка и ту часть себя самой, ту проклятую, грешную, неправедную часть, вырвавшуюся на свободу и сбежавшую от ее власти. Испытывая наслаждение от его первобытной грубости. Восторженно купаясь в его откровенной сексуальности. Совершенно потеряв над собой контроль. Пока он не поднял голову и не посмотрел на нее.

Темперанс попыталась вырваться из его рук, но он крепко держал ее.

– Какое же вы страстное создание, – заметил он, глядя на нее из-под полуопущенных век. – Такое эмоциональное.

– Нет, – прошептала она, в ужасе от одной только мысли.

– Вы лжете. Интересно, почему? – Он с веселой усмешкой поднял бровь и так неожиданно отпустил Темперанс, что она снова споткнулась. – Она была моей любовницей.

– Кто?

– Та убитая женщина, та, которую выпотрошили, как поросенка у мясника. Она три года была моей любовницей.

Темперанс, потрясенная, молча смотрела на него.

Он кивнул:

– До завтрашнего вечера, миссис Дьюз.

И ушел, исчезнув в ночной тьме.

Темперанс в растерянности огляделась и шагах в двадцати от себя увидела дверь детского приюта.

Лорд Кэр все-таки благополучно доставил ее домой.

Глава 3

Король Ледяное Сердце жил в великолепном замке, стоявшем на вершине холма. А еще в замке жили сотни стражников, целый сонм придворных и множество слуг и куртизанок. Они окружали короля днем и ночью, и ни один из них не был близок его сердцу. И только одно живое существо было дорого королю. Это была маленькая синяя птичка. Птичка жила в золотой, украшенной драгоценными камнями клетке, иногда она пела или чирикала. По вечерам король протягивал через решетку клетки орешки…

«Король Ледяное Сердце»

«Кажется, в Сент-Джайлс никогда не заглядывает солнце», – подумала следующим утром Сайленс Холлингбрук. Она подняла глаза и увидела среди вторых этажей, вывесок и крыш только кусочек голубого неба величиной с ладонь. Сент-Джайлс был перенаселен, дома здесь строились один над другим, комнаты делились и делились, пока людей набивалось в них как сельдей в бочке. Сайленс порадовалась, что ее собственные чистенькие комнаты находятся в Уэппинге. Сент-Джайлс был ужасным местом, и страшно было бы прожить в нем всю жизнь. Ей хотелось, чтобы ее старшие сестра и брат нашли другое место для приюта. Но приют основал их отец, и в Сент-Джайлсе жили самые бедные из бедных жителей Лондона.

Сайленс остановилась на потертых ступенях и громко постучала в тяжелую деревянную дверь. В приюте раньше был колокольчик, но в прошлое Рождество его украли. Уинтер все еще не удосужился повесить новый, и иногда Сайленс долго стучалась, дожидаясь, пока ее не услышат.

Но сегодня дверь открыли почти сразу.

Сайленс увидела перед собой чисто вымытые розовые щеки, черные, зачесанные назад волосы и проницательные карие глаза.

– Доброе утро, Мэри Уитсон.

Мэри присела:

– Доброе утро, миссис Холлингбрук.

Сайленс вошла в узкий коридор и сняла шаль.

– Моя сестра здесь?

– Мэм на кухне, – сказала Мэри.

Сайленс улыбнулась:

– Я пойду к ней.

Мэри кивнула и с важным видом стала подниматься по лестнице, где ее ожидали прерванные дела.

Сайленс взяла корзину с плоским дном, которую принесла с собой, и направилась в кухню.

– Доброе утро, – поздоровалась она, войдя.

Темперанс отвернулась от огромного горшка, в котором что-то кипело.

– Доброе утро, сестра! Какой приятный сюрприз. Я не знала, что ты сегодня зайдешь.

– Я и не собиралась. – Сайленс чувствовала, что смущенно краснеет. Она больше недели не была в приюте. – Но сегодня утром на рынке я купила сушеных ягод и принесла их сюда.

– О, как хорошо ты придумала! Это понравится Мэри Уитсон, – сказала Темперанс. – Она так любит булочки с изюмом.

– Гм. – Сайленс поставила корзинку на старый кухонный стол. – Она, кажется, выросла еще на дюйм с тех пор, как я ее видела последний раз.

– И правда, выросла. – Темперанс вытерла передником пот с висков. – И очень похорошела, хотя об этом я ей не говорю. Не хочу, чтобы она кичилась этим.

Сайленс улыбнулась, открывая корзину:

– Ты как будто гордишься ею.

– Горжусь? – рассеянно переспросила Темперанс. Она снова занялась кипящим горшком.

– Да. – Сайленс, поколебавшись, нерешительно продолжала: – В ее возрасте уже идут в обучение, не так ли?

– Да. Даже немного младше, – вздохнула Темперанс. – Но она так помогает мне в приюте. Я даже не присматривала ей место.

Сайленс молча вынула содержимое корзины. Темперанс знала лучше ее, что слишком сильная привязанность к приютским детям не приведет ни к чему хорошему.

– У тебя здесь не только ягоды, – подойдя к столу, сказала Темперанс.

– Я принесла еще чулки, которые связала. – Сайленс смущенно показала свою работу – три пары маленьких чулочков. Правда, все они были разного размера, но все же одинаковой формы. Более или менее. – Я вязала пару для Уильяма, и осталось немного шерсти.

– О, надо же. Я совсем забыла, что скоро должен вернуться капитан Холлингбрук.

Сайленс ощутила тихую радость при упоминании мужа. Уильям ушел в плавание несколько месяцев назад, капитаном на «Финче», торговом судне, возвращавшимся из Вест-Индии.

Она наклонила голову, отвечая сестре:

– Он должен вернуться со дня на день. Я надеюсь, когда он вернется, вы с Уинтером придете к нам отпраздновать его возвращение.

Темперанс ответила не сразу, и Сайленс подняла на нее глаза. Ее сестра, задумавшись, смотрела на кучку брюквы на столе.

– Что случилось? – спросила Сайленс.

– А что? – Темперанс бросила на нее быстрый взгляд, и ее лицо просветлело. – Да ничего не случилось, дорогая. Ты же знаешь, что мы с Уинтером с удовольствием поужинаем с тобой и капитаном Холлингбруком. Просто сейчас у нас много дел в приюте… – Она умолкла, оглядывая большую кухню.

– Так, наверное, пора нанять кого-то в помощь? Нелл трудится усердно, но она всего лишь женщина.

Темперанс рассмеялась, но напряженно и коротко.

– Если бы у нас был богатый покровитель, мы бы так и сделали. А мы только сегодня смогли заплатить ренту за этот и прошлый месяцы. Если опять опоздаем с оплатой, мистер Уэдж может нас выгнать.

– Что? – Сайленс опустилась на стул. – У меня остался почти фунт из моих карманных денег. Это не поможет?

Темперанс улыбнулась.

– Нет, дорогая. Помогло бы на очень короткое время, но я не хочу брать деньги у капитана Холлингбрука. Я знаю, как вы стараетесь экономить.

Сайленс слегка покраснела. Уильям был прекрасным мужем, но капитан торгового судна не мог накопить много, особенно если содержал жену, престарелую мать и незамужнюю сестру.

– А что же Конкорд?

Темперанс покачала головой:

– Уинтер говорит, что после смерти отца пивоварня приносит убытки. И кроме того, Конкорду надо содержать семью.

Сайленс тоже покачала головой. Она и понятия не имела о финансовых затруднениях Конкорда, но мужчины в их семье не всегда обсуждали свои дела с женщинами. Конкорд и его жена Роза имели пятерых восхитительных детей и ожидали следующего.

Она посмотрела на сестру:

– А Эйса?

Темперанс поморщилась.

– Ты же знаешь, что Эйса всегда с пренебрежением относился к приюту. Я думаю, Уинтеру неприятна сама мысль снова идти к нему с протянутой рукой.

Сайленс вытащила из кучки брюкву и взялась за нож, чтобы отрезать ботву.

– Уинтер совсем не гордый человек, насколько я знаю.

– Да, конечно, но даже самый скромный мужчина не лишен некоторой гордости. Кроме того, если бы даже Уинтер попросил Эйсу, то это не значит, что Эйса нам поможет.

Сайленс хотелось возразить, что Эйса, конечно, поможет, если сможет, но она не была в этом уверена. Эйса всегда держался в стороне от семьи, у него были свои тайны.

– Что же делать? – Сайленс начала резать брюкву на кусочки, совсем не похожие на кубики, она никогда не умела резать овощи.

Темперанс взяла другой нож, но остановилась в нерешительности.

– Что касается нашего положения, у меня уже есть план.

– Да?

– Только ты не должна говорить об этом нашим братьям.

Сайленс посмотрела на сестру:

– Какой?

– И Верити тоже не говори, – сказала Темперанс. Верити была самой старшей в семье Мейкпис.

Сайленс удивилась. Какой секрет хотела скрыть Темперанс не только от братьев, но и от сестры?

– Ладно.

Темперанс положила нож и, придвинувшись поближе, прошептала:

– Я познакомилась с одним человеком, который представит меня самым влиятельным и богатым людям в Лондоне. Я собираюсь найти для приюта нового попечителя.

– Кого же? – свела брови Сайленс.

Их семья жила скромно. Отец был пивоваром, а после его смерти Конкорд продолжал семейное дело. Отец глубоко верил в образование и постарался, чтобы все ее братья изучили религию, философию, греческий язык и латынь. Их можно было бы назвать интеллектуалами, но это не освобождало их от обязанности зарабатывать себе на жизнь. Люди, о которых говорила Темперанс, были совсем другого калибра.

– И кто же этот могущественный друг? – Сайленс заметила, что в этот момент в глазах сестры что-то промелькнуло. Темперанс была чудесным человеком, вероятно, поэтому и страшной лгуньей.

– Темперанс, скажи мне.

Сестра с вызовом вздернула подбородок.

– Его зовут лорд Кэр.

Сайленс нахмурилась.

– Аристократ? Как ты сумела найти аристократа?

– По правде говоря, это он нашел меня. – Темперанс сжала губы, не отрывая глаз от все растущей горки нарезанной брюквы. – Ты на самом деле любишь брюкву?

– Темперанс…

Темперанс воткнула кончик ножа в белый кубик и подняла его.

– Она, конечно, очень сытная, но ты слышала, чтобы кто-нибудь говорил: «Я очень люблю брюкву»?

Сайленс положила нож и ждала.

Крышка на кипящем горшке начала подскакивать, и нож в руках Темперанс еще с минуту стучал об стол, прежде чем она заговорила.

– Позапрошлой ночью он шел за мной до дома.

– Что? – ахнула Сайленс.

Но сестра заговорила очень быстро:

– Это звучит не очень хорошо. Но он совершенно безопасен, поверь мне, он только попросил меня проводить его к некоторым людям в Сент-Джайлсе. А я, в свою очередь, попросила его познакомить меня с богачами. И это очень удачный договор, правда?

Сайленс восприняла рассказ сестры скептически. Уж в слишком розовом свете выглядела картина, нарисованная Темперанс.

– И я полагаю, этот лорд Кэр – очень старый джентльмен, седовласый и с костлявыми коленями?

Темперанс поморщилась.

– Да, у него седые волосы.

– А колени?

– Надеюсь, ты не думаешь, что я разглядывала коленки джентльмена?

– Темперанс…

– Ну ладно, он молод и довольно красив, – раздраженно сказала Темперанс и покраснела.

– Боже мой. – Сайленс с тревогой смотрела на сестру. Темперанс было двадцать восемь лет, но иногда она вела себя с беззаботностью глупой девчонки. – Подумай, почему лорд Кэр выбрал именно тебя?

– Не знаю, но…

– Ты должна рассказать Уинтеру. Все это дело, похоже, придумано, чтобы заманить тебя. Может быть, у лорда Кэра ужасные намерения по отношению к тебе? А что, если он заманит и соблазнит тебя?

Темперанс наморщила нос.

– Не думаю, что такое возможно.

Она широко развела руками, подчеркивая всю нелепость предположения, что аристократ захочет соблазнить ее. Сайленс была вынуждена признать, что с растрепанными волосами и сажей на носу Темперанс определенно не могла заинтересовать соблазнителя.

Но она ответила, чтобы не огорчать сестру:

– Ты достаточно хороша и знаешь это.

– Ничего подобного. – Темперанс опустила руки. – В нашей семье красавицей была ты. И если бы какой-то подлец лорд захотел бы совратить кого-то, то это была бы ты.

Сайленс сурово посмотрела на сестру:

– Ты пытаешься перевести разговор на другое.

Темперанс вздохнула и опустилась на стул.

– Только никому не говори, Сайленс. Пожалуйста, не говори. Я уже взяла у лорда деньги, чтобы заплатить ренту – вот таким образом мы выплатили долг.

– Но Уинтер наверняка в конце концов узнает об этом. Как ты ему объяснила оплату ренты?

– Я сказала ему, что продала кольцо, которое подарил мне Бенджамин.

– О, Темперанс! – Сайленс в ужасе зажала рукой рот. – Ты солгала Уинтеру?

Но Темперанс покачала головой:

– Это единственная надежда спасти наш приют. Подумай сама, что будет с Уинтером, если приют закроют.

Сайленс отвела глаза. Из всех братьев Уинтер больше всех был предан отцу и помогал ему в благотворительной деятельности. Если приют прекратит свое существование, это будет для Уинтера страшным ударом.

– Пожалуйста, Сайленс, – прошептала Темперанс. – Ради Уинтера.

– Хорошо, – кивнула Сайленс. – Я не скажу нашим братьям…

– О, спасибо тебе!

– Если только не почувствую, что ты в опасности.

– Этого не будет, могу тебе обещать.


Лазарус проснулся от беззвучного крика. Он распахнул глаза и некоторое время просто лежал, обводя взглядом комнату, стараясь вспомнить, где находится. Затем он узнал свою собственную спальню. Темно-коричневые стены, старинная, внушительного вида мебель и кровать с зелено-коричневым пологом. Раньше здесь спал отец, и Лазарус, получив в наследство титул, не потрудился что-либо изменить. Глядя в окно, он чувствовал, как медленно расслабляется каждая мышца его тела. Наступал бледный рассвет, Лазарус потянулся, не одеваясь, подошел к высокому туалетному столику и плеснул в лицо холодной водой, затем, надев желтый парчовый восточный халат, сел за стоявший в углу элегантный столик вишневого дерева – единственный предмет обстановки, который он добавил в эту комнату. Отец не одобрил бы привычку писать что-то в дезабилье.

Лазарус усмехнулся. Затем снял крышку с чернильницы и принялся за свой перевод. Катулл в этой поэме особенно язвительно высказывался о Лесбии. Лазарусу хотелось подобрать правильное слово, в совершенстве подходящее слово, которое сияло бы, как бриллиант на изысканном кольце. Эта работа требовала точности и внимания, и он мог заниматься ею часами.

Чуть позднее в комнату вошел слуга Смолл, и Лазарус увидел, что комнату заполнил яркий солнечный свет.

– Прошу прощения, милорд, – сказал Смолл. – Я не думал, что вы уже проснулись.

– Это не имеет значения, – ответил Лазарус, снова обращаясь к своему переводу. Слова прояснились, но он еще не мог правильно расположить их.

– Мне позвонить, чтобы вам принесли завтрак?

– Мм…

– Готовы ли вы заняться вашим туалетом?

Бах! И все пропало. Лазарус раздраженно бросил перо и откинулся на спинку стула. Смолл мгновенно приложил к лицу хозяина нагретую влажную салфетку.

Движения слуги были быстрыми и умелыми, а руки – мягкими, как у женщины.

Лазарус закрыл глаза, расслабляясь, по мере того как жаркая влажность впитывалась в его кожу. Он вспомнил светло-карие глаза миссис Дьюз, увиденные им прошлой ночью. Вспомнил, как она зажмурила их от удовольствия, когда он кормил ее сливовым пирогом. Как она в гневе прищурила их, когда он спросил, почему она не взяла пирог сразу. Смена ее настроения совершенно очаровывала его. Ее вспыхнувший гнев был так горяч, что Лазарус почти чувствовал его жар. И его тянуло к ней, совсем как кошку притягивает тепло очага. Ее эмоции были незнакомы ему, неуправляемы, действовали возбуждающе и казались страшно интересными – а она так старалась скрыть их. Почему? Ему хотелось понаблюдать, проникнуть в их глубину и увидеть, как она краснеет, как учащается ее дыхание. Что могло бы рассмешить ее? А что могло испугать? А как бы ее глаза менялись в постели? Попыталась бы она сдержаться, или плотские ощущения оказались бы сильнее?

Странные мысли для такого раннего часа. Лазарус никогда не интересовался чувствами женщины. Она была всего лишь сосудом для удовлетворения его похоти. Но миссис Дьюз оказалась интересной женщиной.

Смолл снял салфетку и намылил пеной щеки хозяина. Лазарус не открывал глаз, не желая показать, как ему неприятно прикосновение бритвы к щекам. Он вцепился в подлокотники кресла. Допустить еще одно прикосновение было истинным испытанием, что частично объясняло, почему он подвергается этим самым обычным манипуляциям каждое утро. Ему доставляло какое-то удовлетворение испытать страх и победить его.

Слуга закончил левую щеку, и Лазарус повернул голову, с дрожью отвращения подставляя правую щеку. Лазарус не мог не поморщиться, когда Смолл провел бритвой над его верхней губой. Когда-то, когда он был совсем маленьким, он испытал прикосновение, которое не напугало, не вызвало отвращения и не причинило ему немедленной боли.

Но это было очень давно, и этот человек уже давно умер.

Смолл вытер остатки мыльной пены с лица Лазаруса, и тот открыл глаза.

– Спасибо.

Если слуга и знал, какую боль он причиняет хозяину, этого нельзя было заметить по спокойному выражению его лица.

– Что вы сегодня наденете, милорд?

– Черные шелковые штаны и камзол с вышитым серебром жилетом.

Лазарус встал и сбросил халат на стул. Смолл подал ему одежду.

– И не забудь мою трость, – сказал Лазарус, пока слуга перевязывал его волосы черной бархатной лентой.

– Не забуду, милорд. – Смолл с сомнением взглянул в окно. – Вы куда-то едете?

– Я должен навестить мать, – невесело улыбнулся Лазарус. – И надо сделать этот визит как можно скорее.

Он взял протянутую Смоллом трость и, не ожидая ответа, вышел из комнаты.

Хозяйская спальня имела дверь, выходившую в верхний широкий коридор с панелями из резного дерева. Этот городской дом принадлежал семейству Кэр еще со времен деда. Теперь это уже была не самая фешенебельная часть Лондона, но дом был большим, величественным, и от него веяло старыми деньгами и властью.

Лазарус спустился по лестнице, скользя рукой по розовым перилам. Этот камень привезли из Италии, вырубили, вырезали и отполировали до зеркального блеска. Лазарус понимал, что, касаясь этого холодного гладкого камня, он должен что-то чувствовать. Может быть, гордость? Или ностальгию? Но он не чувствовал ничего особенного.

Совсем ничего.

Он спустился в нижний холл, и взял у дворецкого свой плащ и треуголку. На улице было ветрено, и носильщики портшеза замерзли, ожидая хозяина. Его портшез был новым, сделанным по заказу, снаружи его украшали черная эмаль и серебро, а внутри лежали алые плюшевые подушки. Один из носильщиков откинул верх, Лазарус ступил между поручнями и сел в портшез. Переднюю дверку закрыли и заперли, а верх опустили. Носильщики подняли портшез и отправились по лондонским улицам.

Лазарус гадал, что заставило мать вызвать его? Не собирается ли она снова просить денег? Это было маловероятным, поскольку она имела от него щедрое пособие и владела несколькими собственными имениями. Может быть, на старости она увлеклась азартными играми? Он громко фыркнул.

Носильщики остановились, и Лазарус вылез из портшеза. Дом, который он купил для матери, был небольшим, но весьма роскошным. Она жаловалась – все еще жаловалась, – что он заставил ее покинуть Кэр-Хаус.

В доме дворецкий проводил его в раззолоченную до неприличия гостиную. Лазарус просидел добрые полчаса, рассматривая золоченые завитушки на коринфской колонне, охранявшей дверь. Он мог уйти, но ему все равно пришлось бы когда-то разыграть этот фарс. Так уж лучше покончить с этим побыстрее.

Она вошла так, как входила всегда – остановившись в дверях на долю секунды, чтобы поразить своей красотой всех присутствующих.

Лазарус зевнул.

Она рассмеялась, но это не скрыло ее злости.

– Ты уже совсем потерял понятие о приличиях, сын мой? Или теперь модно не вставать, когда входит леди?

Он поднялся так лениво, что это выглядело как оскорбление, а затем, насколько это было возможно, коротко поклонился ей.

– Что вам нужно, миледи?

Это, конечно, было ошибкой. Показывая свое нетерпение, он давал ей повод затянуть встречу.

– О, Лазарус, неужели ты всегда ведешь себя так грубо? – Она осторожно опустилась на один из изящно раскрашенных диванов. – Это становится скучным. Я велела приготовить чай и сладкие булочки, так что, – она небрежно махнула рукой, – ты хотя бы из-за этого должен остаться.

– Должен? – тихо, с раздражением спросил он.

На красивом лице матери промелькнула нерешительность, но затем она твердо заявила.

– О да.

Лазарус сел, на минуту уступая своей стареющей матери. Пока они ждали обещанного чая, он разглядывал ее. Он ненавидел чай, всегда ненавидел. Она не знала об этом или скорее всего просто хотела вывести его из себя?

В молодости леди Кэр славилась своей красотой, и время пощадило ее. Ее лицо было прекрасно, четкий овал лица, длинная изящная шея. У нее были такие же, как и у него, глаза. Ясные, синие, со слегка приподнятыми уголками. Лоб белый и гладкий. Волосы, как и у него, прежде времени поседевшие, но вместо того, чтобы попытаться выкрасить их или носить парик, она гордилась их необычным цветом. Она любила темно-синие платья, подчеркивающие этот цвет, и носила черные или темно-синие шляпки, отделанные кружевом и драгоценными камнями.

Она всегда знала, как надо привлекать внимание.

– А вот и чай, – сказала мать, когда в комнату вошли две горничные с подносами. Не прозвучало ли в ее голосе облегчение?

Служанки молча поставили подносы и тихо вышли. Леди Кэр начала разливать чай. Она задержала руку над чашкой:

– Сахар?

– Нет, спасибо.

– Конечно. – К ней вернулась самоуверенность. Мать протянула ему чашку. – Я вспомнила: ни сахара, ни сливок.

Он поднял брови и отставил в сторону чашку, к которой так и не притронулся. Что за игру она затеяла?

Казалось, мать не заметила, что он не обратил внимания на чашку чая.

– Тебя видели со старшей мисс Тернер. Она тебя заинтересовала?

Он какое-то мгновение с искренним изумлением смотрел на нее, а затем расхохотался:

– Так вы решили подыскать мне невесту, мэм?

Она недовольно свела брови.

– Лазарус…

Он быстро перебил ее, переходя границу, которой они оба придерживались.

– Может быть, вы осмотрите и выберете несколько кобылок, а потом выстроите их передо мной в ряд, чтобы я сделал свой выбор? Конечно, это не так уж легко, учитывая слухи о моих странностях, распространяемые в лондонском обществе. Но самые расчетливые семьи наверняка будут держать своих девственниц подальше от меня.

– Не говори непристойностей. – Мать с жестом отвращения поставила свою чашку.

– Сначала грубости, затем непристойности, – заметил он. Его терпение иссякало. – В самом деле, мадам, удивительно, что вы вообще терпите мое общество.

Она нахмурилась.

– Я…

– Вам нужны деньги?

– Нет, я…

– Тогда у вас есть какое-нибудь срочное дело, которое вам требуется обсудить со мной?

– Лазарус…

– Ничего не случилось? – перебил он. – С вашими землями или слугами?

Она молча смотрела на него.

– В таком случае, боюсь, я должен уйти, леди Кэр. – Он встал и, не глядя ей в глаза, поклонился. – Желаю вам доброго утра.

Он был уже у двери, когда она сказала:

– Ты не знаешь. Ты не знаешь, каково это было.

Он стоял спиной к ней и не повернулся, чтобы ответить.

Мэри Хоуп не становилось лучше.

Темперанс с беспокойством смотрела на кормилицу, Полли снова и снова пыталась заставить младенца взять сосок. Крохотные вялые губы младенца были раскрыты, но ребенок лежал неподвижно, его глаза не открывались.

Полли подняла глаза и печально взглянула на Темперанс.

– Она не сосет, мэм. Я почти не чувствую ее.

Темперанс выпрямилась, поморщившись от боли в спине. Сейчас казалось, что она хлопотала над Полли и ребенком уже целые часы. Полли сидела в старом кресле с ребенком на руках. Это кресло было самым удобным предметом обстановки в ее маленькой комнате – Темперанс отдала его Полли, когда наняла ее как одну из кормилиц приюта. Кормилицы не жили в приюте. Они только брали подопечных к себе домой.

Поскольку Темперанс не могла следить за кормилицами, было очень важно найти женщин, которым она могла бы доверять, и Полли была лучшей из них. Немного старше двадцати, темноглазая и темноволосая кормилица была довольно хорошенькой. Она была замужем за моряком, который приезжал домой не слишком часто, однако успевал при этом завести со своей женой пару младенцев. Между его не слишком частыми посещениями Полли сама содержала и себя, и свое маленькое семейство.

Кроме кресла, в комнате Полли стояли стол и кровать с пологом, на стене висели дешевые картинки, изображавшие нарядно одетых леди. Над камином Полли повесила круглое зеркало, отражавшее тот слабый свет, который освещал комнату. На каминной полке расставила немногие принадлежавшие ей вещи: подсвечник, баночки для соли и для уксуса, чайник и оловянную чашку. В углу этой жалкой комнаты играли дети Полли – уже ходивший малыш и ребенок, только что научившийся ползать.

Темперанс снова взглянула на Мэри Хоуп. Комната Полли, хотя и бедная, была безукоризненно чистой, а сама Полли – чистоплотной и серьезной. В отличие от многих других женщин, которые зарабатывали на жизнь, она не пила и, казалось, по-настоящему заботилась о младенцах, которых ей поручали.

– Можешь попробовать еще раз? – с тревогой спросила Темперанс.

– Да, я приложу ее к соску, но не больна ли она?.. – заметила Полли, перекладывая ребенка. Она немного расшнуровала кожаный корсет и, оттянув шерстяную сорочку, оголила грудь.

– А что, если мы капнем ей в рот молока?

Полли вздохнула.

– Я вливала, но она проглотила только одну или две капли.

Самый маленький ребенок Полли, девочка, подползла и, прислонившись к креслу, заплакала.

– Можете подержать ее минутку, пока я займусь своей?

Темперанс почему-то не хотелось брать в руки это хрупкое дитя, но Полли уже вкладывала Мэри Хоуп ей в руки. Темперанс напряженно держала ребенка, девочка была легче перышка. Полли положила на колени своего ребенка. Ее дитя мгновенно ухватилось за сосок и сосало, удовлетворенно захлебываясь, пухлыми пальчиками держась за большой палец своей ножки. Темперанс перевела взгляд с явно упитанного ребенка на впалые щечки Мэри Хоуп. Девочка уже открывала глаза, но они смотрели куда-то поверх плеча Темперанс, и вокруг них собирались морщинки, которых не было у толстенького здорового ребенка.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации