Текст книги "Мое любимое чудовище"

Артемис испустила вздох.

– Он вовсе не такой ужасный, каким ты его выставляешь. И я его люблю. Ради меня постарайся относиться к моему мужу чуть снисходительнее.

Интересно, сколько раз Уэйкфилд выслушивал противоположную версию этой короткой тирады? И все же Аполлон кивнул. Потому что не видел смысла спорить с сестрой на эту тему.

Артемис на мгновение прищурилась, словно сочла столь быструю капитуляцию подозрительной, но потом кивнула в ответ.

– Хорошо. Мне хотелось бы, чтобы однажды вы стали друзьями. – Заметив, что Аполлон скептически вскинул бровь, она поспешно добавила: – Или хотя бы вели себя повежливее друг с другом.

Аполлон не стал отвечать и занялся корзиной с едой. Обнаружив большую краюху хлеба, положил ее на деревянный брусок, чтобы порезать.

– Вообще-то мне нужно с тобой поговорить еще кое о чем, – решительно проговорила Артемис.

Аполлон поднял глаза на сестру и увидел, что она вертит в руках яблоко, что-то сосредоточенно обдумывая.

– Максимус это от кого-то услышал: подозреваю, от Крейвена, потому что в качестве камердинера он все обо всех знает. Конечно, это всего лишь домыслы, но я решила, что все равно должна тебе рассказать.

Забыв о хлебе, Аполлон приподнял ей подбородок указательным пальцем, вынуждая посмотреть ему в глаза, и вопросительно склонил голову набок.

– Я о графе, – пояснила Артемис.

Он на мгновение опешил: о каком графе? – потом до него дошло. Речь идет о мрачном старике в огромном черном парике, длиной до плеч, который однажды приехал его повидать и сообщить, что Аполлону, как его наследнику, надлежит отправиться в школу. От старика пахло уксусом и лавандой, и смотрел он такими же, как у него самого, глазами.

Мальчик возненавидел его с первого взгляда.

И вот теперь он смотрел в глаза своей сестры – к счастью, темно-серые, как у их матери – и ждал.

Артемис взяла руки брата в свои, словно намереваясь придать ему сил, и медленно проговорила:

– Он умирает.

Глава 5

Царь увидел, кого произвела на свет его жена, и уже занес руку, намереваясь убить чудовище, но священник остановил его: «Молва гласит, что жители этого острова некогда почитали бога в обличье огромного черного быка. Так что лучше, мой господин, оставить этому существу жизнь, дабы не прогневать столь древнюю силу…»

Капитан Джеймс Тревельон бросил взгляд на небольшие латунные часы, что стояли на столе рядом с его креслом: четверть пятого. Пора возвращаться к своим обязанностям. Он вложил неровную вышитую крестиком закладку между страницами книги «История долгого пленения и приключений Томаса Пеллоу», которую читал. Капитан взял со стола два пистолета, убрал каждый в кобуру, надежно пристегнутую к широкому кожаному патронташу, что крест-накрест пересекал его грудь, и потянулся за тростью.

Тяжело опершись на нее, Тревельон с трудом поднялся с кресла и мгновение помедлил, привыкая к новому положению тела и стараясь не обращать внимания на тотчас же пронзившую искалеченную правую ногу боль. Два перелома давали о себе знать, а второй и вовсе обернулся катастрофой. Именно он стоил ему военной карьеры. Герцог Уэйкфилд предложил ему другую работу, но Тревельон до сих пор не мог уяснить для себя, стоило ли ему быть за это благодарным.

Дожидаясь, пока утихнет боль, он смотрел в окно. Отсюда было видно, как садовники, склонившись над деревянным ящиком в дальнем углу сада, поднимают крышку и достают что-то похожее на торчавшие из соломы палки.

Тревельон удивленно вскинул брови, осторожно развернулся и похромал к двери. Его комната в Уэйкфилд-Хаусе – лондонской резиденции герцога – располагалась в задней части дома, в конце одного из коридоров. Это была не комната для слуг, но и не гостевая тоже.

Губы Тревельона дрогнули в усмешке: как и он сам, все, что его окружало, пребывало в странном состоянии неопределенности.

Ему потребовалось пять мучительных минут, чтобы преодолеть несколько ступеней вниз по лестнице. Слава богу, герцог со вниманием отнесся к его обстоятельствам: остальные слуги жили на самом верхнем, пятом этаже здания.

Приблизившись к салону Ахилла, он услышал доносившийся из-за дверей женский смех. Тревельон беззвучно распахнул окрашенные в розовый цвет двери. За низким столиком, накрытым к чаю, тесно прижавшись друг к другу, сидели три женщины.

Когда он, хромая, направился к ним, самая младшая – симпатичная пухленькая девушка с каштановыми волосами – повернула голову в его сторону чуть раньше своих подруг. Тревельон вот уже в который раз поразился способности леди Фиби Баттен обнаруживать его присутствие прежде остальных: ведь она была совершенно слепа.

– А вот и мой надзиратель, – беззаботно усмехнулась девушка.

– Фиби, – с укором прошептала леди Геро Рединг, сестра Уэйкфилда: младше герцога, но старше леди Фиби.

Сестры совершенно не походили друг на друга. Природа наградила леди Геро высоким ростом, изящной фигурой и огненно-рыжими волосами.

Капитан сделал вид, что ничего не слышал, хотя все это не имело никакого значения: Тревельон прекрасно знал, что думает о нем самом и его обязанностях его подопечная.

– Не хотите перекусить? – любезно поинтересовалась третья дама, ее светлость герцогиня Уэйкфилд.

Артемис Баттен обладала вполне заурядной внешностью – исключение составляли лишь невероятной красоты темно-серые глаза, – однако держалась властно и даже надменно, как и полагалось истинной герцогине. Тот, кто не был знаком с историей ее жизни, никогда не догадался бы, что она исполняла роль обедневшей компаньонки при своей дальней родственнице до тех пор, пока не вышла замуж за герцога.

Право слово, женщина необыкновенная.

– Благодарю вас, миледи.

Кивнув, Тревельон опустился на стул, стоявший на некотором расстоянии от дам. Как ни ненавистно было леди Фиби его присутствие, он выполнял свою работу, которая состояла в том, чтобы присматривать за младшей сестрой его светлости и обеспечивать ее безопасность. Впрочем, когда девушка находилась в компании сестры и невестки, необходимость в присутствии капитана отпадала: ей ничто не угрожало в Уэйкфилд-Хаусе, но если она вздумает прогуляться после чая, Тревельон непременно будет ее сопровождать, и не важно, нравится ей это или нет.

Леди Геро поднялась со своего места.

– Мне все равно нужно вернуться к Себастьяну. Он наверняка уже проснулся после полуденного сна.

– Так скоро? – Леди Фиби надула губки, но потом ее лицо просветлело. – Организуем чаепитие у тебя дома на следующей неделе? Желательно в детской.

Леди Геро тихо рассмеялась.

– Боюсь, чаепитие в компании младенца и едва начавшего ходить ребенка не слишком удачная идея.

– Удачная или нет, но нам с Фиби не терпится увидеть своих племянников, – поддержала сестру герцогиня.

– В таком случае милости прошу в гости, – улыбнулась леди Геро. – Но не говори, что я не предупреждала, когда у тебя в волосах окажется гороховое пюре.

– Не слишком высокая цена за то, чтобы провести время со сладким Уильямом и крохой Себастьяном, – нежно проговорила ее светлость. – Идем, я провожу тебя до дверей: мне тоже пора.

– В самом деле? – Брови леди Фиби сошлись на переносице. – Но утром ты уже куда-то уходила, и надо сказать, весьма скрытно. Куда собираешься сейчас?

Легкая перемена во взгляде герцогини была почти незаметной, но Тревельон ее уловил, хоть она и быстро взяла себя в руки, прежде чем ответить:

– Хочу навестить миссис Мейкпис в приюте. Это не займет много времени. Я наверняка вернусь к ужину, если, конечно, Максимус наконец выйдет из своего кабинета и поинтересуется, куда запропастилась его жена.

– Похоже, он там поселился навечно. Уверена, парламент никуда не денется, если он отвлечется на день-два. – Леди Геро наклонилась чмокнуть сестру в щеку. – В таком случае до следующей недели? Или я увижу вас обеих на званом вечере у Омбриджей?

Леди Фиби тяжело вздохнула.

– Максимус сказал, что я туда не поеду: слишком уж там много людей.

Леди Геро бросила взгляд на герцогиню, но та лишь сомкнула губы и пожала плечами, поэтому весело заметила:

– Мероприятие это наверняка будет ужасно скучным: еще бы – столько народу. Тебе все равно бы не понравилось.

Тревельон почувствовал, как сжимаются его собственные губы, когда в раздражении отвел взгляд. Он знал, что леди Геро всего лишь попыталась смягчить удар, только вот выбрала для этого неверную тактику. Капитан служил телохранителем леди Фиби не так уж долго – получил эту должность перед Рождеством, – но уже успел заметить, что девушке очень нравятся светские мероприятия: музыкальные вечера, балы, чаепития – да что угодно, лишь бы вокруг были люди. Находясь в гуще событий, она буквально расцветала. Однако ее старший брат Максимус Баттен, герцог Уэйкфилд, заявил, что подобные сборища слишком опасны для юной леди, поэтому она почти не посещала светских мероприятий, да и те, на которые все же выезжала, тщательно проверялись.

Тревельон пошевелился, скрипнув тростью по полу, и леди Фиби тотчас же развернулась в его сторону.

Капитан откашлялся.

– Кажется, миледи, там доставили заказанные вами черенки роз. Я заметил, как садовники их распаковывали. Полагаю, ваше присутствие необязательно, но если вы захотите подсказать, куда их посадить…

– Почему же вы сразу не сказали? – Леди Фиби направилась к выходу, легонько касаясь пальцами спинок стульев, что служило ей ориентиром. У двери она остановилась и слегка развернулась. – Ну, идемте же, капитан Тревельон.

Капитан поднялся со своего места так быстро, насколько позволяла больная нога, и, прихрамывая, отправился следом за девушкой.

– До свидания, дорогая. – Леди Геро коснулась плеча сестры, тоже направляясь к выходу. – Постарайся быть повежливее.

В ответ леди Фиби лишь закатила глаза, а герцогиня уткнулась подбородком в грудь, словно хотела спрятать улыбку.

– Наслаждайся розами.

После того как капитан и его подопечная остались наедине, девушка склонила голову набок:

– Они в саду? Как они выглядят?

– Я видел их только из окна, миледи, – пояснил Тревельон, – а с такого расстояния трудно что-либо рассмотреть.

– Хм.

Развернувшись, леди Фиби направилась к лестнице, касаясь кончиками пальцев стены. Капитана всегда охватывал страх, когда она приближалась к отполированным до блеска мраморным ступеням широкой изогнутой лестницы, однако после нескольких попыток поддержать ее он понял, что девушка не нуждается в помощи. Несмотря на все его опасения, она ни разу даже не оступилась, и все же он не спускал с нее глаз, готовый подхватить в любой момент.

Они спустились по лестнице, и леди Фиби повернула к саду.

Тревельон поморщился, преодолев последнюю, особенно трудную для его больной ноги ступеньку. Девушка не обернулась, хотя и замедлила шаг, чтобы он мог ее догнать.

Капитан мрачно похромал следом.

Снаружи заднюю часть дома опоясывала широкая, вымощенная плиткой терраса. За ней располагался сад, большинство клумб которого пустовало в это время года, и там работали два садовника и мальчишка-помощник.

При появлении леди Фиби все трое почтительно вытянулись, и пожилой скрюченный мужчина, чтобы обозначить свое присутствие, произнес:

– Миледи.

– Гивенз, – отозвалась леди Фиби. – Только не говорите, что начали сажать розы без меня.

– Нет, миледи, – вступил в разговор второй садовник, так похожий на Гивенза, что их вполне можно было принять за близнецов, только один лет на двадцать младше другого.

Тревельон подозревал, что они действительно родственники, и поставил себе задачу выяснить, так ли это.

– Мы просто рассматривали саженцы, – пояснил Гивенз.

– Ну и как они? – Леди Фиби двинулась вперед, к разложенным на лужайке между клумбами саженцам.

Еле слышно выругавшись, Тревельон ускорил шаг, постукивая тростью по выложенной камнями дорожке, и настиг леди Фиби как раз в тот момент, когда она подошла к пологим ступеням перед выходом в сад.

– Если не возражаете, миледи. – Тревельон взял девушку под руку, не дожидаясь ее ответа.

– А если возражаю? – пробормотала та.

Отвечать на вопрос не было смысла, поэтому капитан просто сказал:

– Здесь начинается трава.

Девушка кивнула, а потом вскинула голову, когда капитан повел ее к садовникам.

– Жаль, что Артемис не смогла остаться, чтобы мне помочь.

– Да, миледи. – Прищурившись, капитан посмотрел на девушку. – Странно, что вы не знаете, куда она ходила сегодня утром.

Фиби сдвинула брови.

– Не понимаю, о чем вы.

– В самом деле? – мягко спросил капитан. – Я заметил, что ее светлость частенько исчезает из дома таким вот странным образом.

– Не знаю, к чему вы клоните, капитан Тревельон, но мне это не нравится.

Мужчина еле слышно вздохнул, когда они подошли к садовникам, и леди Фиби переключила внимание на них и розы.

Тяжело опираясь на трость, он наблюдал за девушкой и раздумывал над тем, действительно ли она не знает о причине исчезновений своей невестки. Леди Фиби была близка с герцогиней, очень близка, и наверняка знала, что у герцогини есть брат-близнец Аполлон Грейвс, лорд Килбурн, недавно сбежавший из сумасшедшего дома и все еще находившийся в бегах.

А знала ли она, почему лорда Килбурна заключили в сумасшедший дом? Знала ли о кровавом тройном убийстве, которое попросту замяли, когда совершившего его аристократа упекли в психлечебницу? Возможно, леди Фиби ничего об этом не слышала: ведь ее так тщательно оберегали от любых невзгод – или же все знала, но предпочла забыть о разразившемся четыре года назад скандале.

Тревельон же забыть этого не смог, ведь четыре года назад именно он арестовал лорда Килбурна, с головы до ног вымазанного кровью своих друзей.

Он не сможет претендовать на титул до тех пор, пока его разыскивают за убийство, которого он не совершал.

На следующий день после разговора с сестрой Аполлон безжалостно крошил небольшое деревце своим изогнутым ножом для обрезки веток, с удовольствием ощущая, как горят и напрягаются мышцы. Почему это так важно? Титул никогда не имел для него значения. И раз уж на то пошло, то именно титул стал причиной его расставания с сестрой и семьей, когда его отправили в школу. Аполлон презрительно фыркнул. Графу никогда не было дела до того, не голодает ли семья его сына и есть ли у них одежда, но при этом, черт возьми, наследник его сына – и, стало быть, его собственный – должен был непременно получить дорогостоящее образование.

Аполлон на мгновение остановился, чтобы вытереть пот со лба. У него не было никаких причин беспокоиться о получении титула. Только вот…

Только вот это была еще одна вещь, которой он лишился из-за убийства.

Недовольно заворчав, Аполлон вновь занес руку, чтобы ударить по дереву, когда до его слуха донесся странный звук, похожий на хриплый голос.

Подняв голову, Аполлон огляделся по сторонам. Он находился на дальнем берегу пруда, в совершенно безлюдной части сада. Остальные садовники получили задание расчистить от сгоревших деревьев место перед галереей музыкантов. Аполлон ожидал, что его снова навестят Индио и Нарцисска, но пока они не появились. К тому же послышавшийся ему голос ну никак не мог принадлежать Индио.

Охваченный любопытством, он заткнул нож за широкий ремень, опоясывающий талию, и осторожно выглянул из-за дерева. Вместе с другими садовниками они довольно неплохо расчистили территорию, отделявшую пруд от театра, но здесь, на дальнем берегу, все еще царил хаос: тут и там торчали из земли обугленные деревья, перемежавшиеся с остатками живой изгороди. По мере того как Аполлон продвигался вперед, голос становился громче и, судя по всему, доносился из-за одной из выживших при пожаре изгородей.

Аполлон осторожно прошел вперед и выглянул из-за останков большого дерева.

– …Или можете считать себя мошенником, милорд, – бормотала мисс Стамп низким, точно у мужчины, голосом, расхаживая перед поваленным деревом, на котором лежала доска с листами бумаги, небольшой бутылочкой чернил и пером. Таким образом мисс Стамп соорудила некое подобие стола. – Чушь собачья! – пробормотала она теперь уже своим собственным голосом. – Мошенник. Мошенник. Мошенник. Совершенно неподходящее слово. Ну конечно!

Мисс Стамп склонилась над листком бумаги, несколько минут что-то яростно писала, а потом опять выпрямилась во весь рост. Внезапно ее поведение совершенно изменилось. Она расправила плечи, широко расставила ноги, подбоченилась и превратилась в широкоплечего мужчину.

– Вы заплатите по счетам, если считаете себя джентльменом, Вейстрел. Вот как, милорд? – Голос мисс Стамп звучал по-прежнему низко, но теперь в нем появились какие-то странные нотки, и она кокетливо склонила голову набок. – А вы определяете джентльмена по его ягодицам, милорд?

Внезапно Аполлон осознал, что хоть мисс Стамп и изображает мужчину, делает она это как женщина. Неудивительно, что она прославилась как великолепная актриса. На ней не было никаких театральных атрибутов: парика, костюма, грима, – и тем не менее, наблюдая, как она важно расхаживает перед бревном, Аполлон сразу понял, какого именно персонажа изображает.

Должно быть, он издал какой-то звук, потому что мисс Стамп вдруг развернулась и устремила взгляд своих широко раскрытых зеленых глаз в сторону дерева, за которым он скрывался.

– Кто здесь?

Проклятье! Он не хотел ее напугать. Аполлон вышел из-за дерева.

– О!.. – Мисс Стамп огляделась по сторонам, и ее брови сошлись на переносице. – Это ваше место? Я могу перейти в другое. Я не хотела мешать вашей работе…

Аполлон начал качать головой еще на второй ее фразе, и, наконец заметив это, мисс Стамп перестала извиняться и замолчала. С мгновение они просто стояли и смотрели друг на друга, совершенно одни в этом неприютном парке. Ветерок зашуршал тонкими ветвями кустов, выхватил из прически мисс Стамп темную прядь, и та пристала к ее роскошным губам. Все еще не сводя взгляда с Калибана, она убрала волосы за ухо.

А он вдруг понял, что не хочет, чтобы она уходила. Кроме Артемиды и Мейкписа, он больше ни с кем не общался, да здесь никого и не было, только она. Мисс Стамп узнала его секрет: поняла, что он не просто великан, немой, лишенный души и разума, – но что еще важнее, всколыхнула глубоко внутри его то, что, как ему казалось, навсегда выбили из него в Бедламе.

Аполлон осторожно сделал шаг назад в надежде, что она поймет его намерение уступить место ей.

– Стойте!

Оба вздрогнули от этого возгласа.

Мисс Стамп откашлялась и заговорила тише:

– В общем… я хочу сказать, что, если вы хотите остаться и продолжить свою работу, я… я не против.

Кивнув, Аполлон развернулся.

– Подождите!

Аполлон слышал, как мисс Стамп его окликнула, но что проку пытаться объясниться, когда действия говорят красноречивее слов. Он поспешил к дереву, которое пытался свалить, подхватил с земли лопату и вещевой мешок и вернулся назад.

Мисс Стамп опять склонилась над своими записями, но на сей раз Аполлон не стал подкрадываться, чтобы не напугать ее.

– О, – произнесла она, выпрямляясь. – Вы вернулись?

Неужели он услышал в ее голосе облегчение?

Аполлон усмехнулся собственным мыслям. Она же прославленная актриса – живая, остроумная и весьма привлекательная. Даже когда Аполлон был таким, как все, женщин, с которыми удовлетворял свои плотские потребности, он просто покупал, поскольку не отличался привлекательностью, скорее наоборот. И все же мисс Стамп, кажется, обрадовалась его возвращению, и это обстоятельство наполнило грудь Аполлона радостью.

Он бросил свою сумку у поваленного дерева, взял в руки лопату, воткнул в землю у основания одного из мертвых кустов и с силой надавил на корни. Лезвие лопаты вошло в землю лишь наполовину, поэтому Аполлону пришлось встать на него обеими ногами, чтобы погрузить в землю полностью. Он почувствовал, как рассекаются корни, и удовлетворенно заурчал. Часть предыдущей ночи он затачивал лопату именно для этих целей. Аполлон принялся осторожно нажимать на рукоятку. Одно неосторожное движение – и она переломится или, того хуже, сломается лезвие. Этой весной Аполлон уже лишился двух лопат.

– Не возражаете, если я продолжу? – услышал он вопрос мисс Стамп. – Дело в том, что мне нужно закончить пьесу как можно скорее.

Аполлон с любопытством посмотрел на женщину и задумался, что могло стать причиной появления глубокой складки у нее на лбу, когда она уставилась на рукопись. Мейкпис сказал, что сейчас ей не дают ролей. Так что, возможно, написание пьес стало для нее единственным способом как-то выживать.

Аполлон покачал головой, давая понять, что ничего не имеет против.

– Это только третий акт, – рассеянно пояснила мисс Стамп. – Моя героиня проиграла все деньги своего брата, потому что… потому что была одета, как ее брат.

Мисс Стамп подняла глаза и заметила, что Аполлон вскинул брови.

– Это комедия под названием «Исправившийся мот». – Она пожала плечами. – Довольно запутанная история, потому что в данный момент ни один из героев не знает, кто есть кто. Есть близнецы – брат и сестра по фамилии Вейстрел. Брат уговорил сестру – ее зовут Сесилия – выступить в его роли, чтобы он мог соблазнить служанку леди Памелы. И он с ней помолвлен. С леди Памелой, а не с ее служанкой.

Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и губы Аполлона изогнулись в улыбке, потому что, вопреки всему, он все понял.

Мисс Стамп улыбнулась в ответ.

– Это глупо, я знаю, но в этом и суть комедии – в череде всевозможных глупых событий. – Она посмотрела на пьесу и провела пальцем вниз по странице. – Итак, Сесилия, переодетая в Адама – своего брата, – ужасно проигрывает в карты лорду Пимберли. О! Лорд Пимберли – это отец горничной Фанни и отвергнутый поклонник леди Памелы. Однако никто не знает, что лорд Пимберли – отец Фанни, иначе она не смогла бы работать горничной, верно?

Облокотившись на лопату, Аполлон вскинул бровь.

– Ее украли в младенчестве, – пояснила мисс Стамп. – Но, к счастью, у нее имеется довольно характерное родимое пятно. Вот здесь. – Она похлопала себя по верхней части правой груди.

Ах какая чудесная у нее грудь! Полная, упругая, она чуть приподнималась над строгим квадратным вырезом платья, скромно прикрытая прозрачной накидкой.

– Ну, в общем. – Хрипловатый голос мисс Стамп заставил Аполлона оторвать взгляд от ее груди и перевести на лицо. По ее щекам разливался очаровательный румянец, но, возможно, виной тому был ветер? – В общем, я пишу сцену между Сесилией и лордом Пимберли, который требует вернуть ему деньги, а их у нее нет. Ну и, конечно же, он начинает осознавать, что его к ней влечет.

Мисс Стамп откашлялась.

Аполлон кивнул и принялся возиться с лопатой, делая вид, будто продолжает работу, хотя на самом деле уже начал опасаться, что лезвие лопаты застряло в корнях.

Мисс Стамп бросила взгляд на рукопись, а потом опять превратилась в Сесилию, как теперь уже знал Аполлон, переодетую в костюм брата.

– Вы определяете джентльмена по его ягодицам, милорд? – Она развернулась, подбоченилась и широко расставила ноги. – Прошу прощения, но я сказал «девице». – Поворот, руки опущены. – И все же мы до сих пор обсуждаем ваши мужские ягодицы. – Мисс Стамп искоса посмотрела на Аполлона. – Нет?

Тот скривил рот и неохотно покачал головой.

– Проклятье! – еле слышно выругалась мисс Стамп, склонилась над рукописью и что-то вычеркнула, а потом замерла в раздумьях.

Теперь Аполлон больше не пытался сделать вид, что работает.

Мисс Стамп охнула, согнулась над листками, что-то долго и неистово писала, а потом выпрямилась в полный рост, и ее глаза торжествующе заблестели.

Изображая Сесилию, она вскинула голову.

– Конечно, а вы распознали бы девицу, если бы увидели перед собой таковую?

Теперь перед Аполлоном стоял сбитый с толку Пимберли.

– Естественно.

– В самом деле, милорд? – Мисс Стамп повернула голову и бросила взгляд через плечо из-под длинных ресниц на воображаемого Пимберли, преисполненная дерзости и флирта. – И каким же образом, осмелюсь спросить? – Каким образом? – Да, каким образом джентльмен с вашей непревзойденной проницательностью определяет девицу? По ягодицам?

Мисс Стамп захлопала ресницами. Грубость сказанных ею слов вкупе с невинным выражением лица выглядела так глупо и вместе с тем очаровательно, что Аполлон не удержался и, запрокинув голову, рассмеялся.

От этого звука Лили вдруг споткнулась и, напрочь забыв о Сесилии, напыщенном Пимберли, пьесе и обо всем остальном, просто стояла и смотрела.

Калибан смеялся.

Из его горла вырывался низкий мужской смех, косматая голова была запрокинута, глаза с морщинками в уголках прикрыты, ровные белые зубы сверкали. Сегодня на нем была белая сорочка, поверх которой он надел коричневый жилет без двух пуговиц, темно-серые бриджи, перепачканные гетры цвета буйволовой кожи и поношенные ботинки. Закатанные до локтей рукава обнажали сильные загорелые руки, слегка покрытые темными волосами. Шею украшал небрежно повязанный красный платок, а талию опоясывал широкий кожаный ремень, за который Калибан заткнул нож. За свою жизнь Лили повидала немало рабочих, но ей и в голову не приходило их рассматривать. И вот теперь она пожирала глазами Калибана и была вынуждена признать, что он невероятно, тревожаще привлекателен, силен физически и в то же время способен критически оценить ее творчество, а также обладает чувством юмора. Нет, не мог он быть простым рабочим.

Тут ей в голову пришла другая мысль. Если Калибан способен смеяться, то почему не может говорить? Лили ошеломленно наблюдала, как подрагивают от смеха сильные мышцы его шеи. Как-то все это странно: ведь чтобы смеяться, он использует голосовые связки…

Калибан открыл глаза, и последние отзвуки его смеха растаяли в воздухе, когда он увидел, как на него смотрит мисс Стамп. Она была настолько удивлена и очарована происходящим, что не заметила, как подошла совсем близко, так что почти касалась его, а исходившие от его тела жар и мужественность манили ее неудержимо. Калибан наклонил голову, не сводя с нее глаз, хотя в его собственных все еще плескались искорки веселья. И Лили не удержалась: протянув руку, коснулась его лица, легонько провела кончиками пальцев по худощавой щеке, ощутив покалывание невидимой щетины. Он оказался таким горячим, таким живым. Лили приподнялась на цыпочки, и ее рука скользнула вниз по его шее, исчезла под растрепанной каштановой шевелюрой и притянула его некрасивое лицо к своему собственному. Она просто хотела увидеть, уловить хоть частичку этой жизненной энергии и узнать, действительно ли она так остра на вкус, какой кажется.

Лили была слишком поглощена происходящим, поэтому раздавшийся у нее за спиной голос напугал ее так, что она едва не выпрыгнула из собственной кожи.

– Я пришел, чтобы вернуть вас обратно.

Отскочив, Лили развернулась посмотреть, кто вторгся в их Эдем, однако Калибан оказался быстрее: не слишком любезно оттолкнув ее в сторону, бросился на незнакомца – голова опущена, массивные плечи вздыблены, словно у быка. Он схватил незнакомца за талию, но не удержался на ногах и оба рухнули на землю, причем незнакомец оказался внизу. Грозно зарычав, Калибан занес кулак для удара, но противник его оказался весьма проворен и уклонился. Незнакомец был одет во все черное, треуголка слетела с его головы и Лили увидела, что его темные волосы собраны в косичку. Неподалеку валялась трость.

– Перестаньте! – попыталась она остановить драчунов, но те не обратили на нее никакого внимания. – Немедленно!

Незнакомец зацепил ногу Калибана своей в надежде освободиться от захвата, но немой был намного тяжелее, к тому же несколько раз ударил соперника в бок, и тот стонал от боли.

Между телами сражающихся вдруг блеснул металл, и Калибан отпрянул, хватаясь за что-то. О господи! Незнакомец сжимал в руке пистолет! Калибан сумел перехватить его руку. Мужчины сцепились в жутких объятиях, и каждый прилагал все силы к тому, чтобы направить дуло в лицо противнику. Кулак незнакомца соприкоснулся с челюстью Калибана, и от удара его голова откинулась в сторону, но руки с пистолетом он не выпустил. Лили колебалась, и опасаясь ближе подойти, и вместе с тем боясь убежать прочь. Она хотела помочь Калибану, но не могла придумать как, и в этот момент увидела вспышку и услышала ужасающий грохот.

Закричав от ужаса, Лили присела на корточки и закрыла руками уши, а потом вдруг бросилась к соперникам, хотя ужасно боялась увидеть кровь, увидеть, как живое лицо Калибана становится вялым и апатичным, тронутое дыханием смерти, но странным образом пуля не попала ни в одного из них, и мужчины продолжали бороться.

– Мама? – услышала она тоненький и испуганный голосок и обернулась.

Индио во все глаза смотрел на катающихся в пыли мужчин. Лили на мгновение показалось, что ее сердце выскочит из груди. Подбежав к сыну, она подхватила его на руки, чего не делала уже несколько лет. Прижав его к себе, она развернулась и успела заметить, как незнакомец достал второй пистолет. Перехватив его запястье, Калибан поднял голову, словно искал ее, их взгляды встретились, и Лили не поняла, что он увидел в ее глазах, но лицо его исказила сердитая гримаса, а весь облик стал воинственным и беспощадным.

«Такой мужчина способен на убийство, – возникла мысль в той части сознания Лили, которая еще могла мыслить здраво. – От него следует держаться подальше».

Калибан вдруг резко дернул подбородком, и Лили поняла: он требует, чтобы они с Индио ушли. Возможно, другая на ее месте осталась бы, попыталась поспорить с ним или каким-то образом помочь, но, очевидно, Лили не была такой храброй, поэтому развернулась и побежала, спотыкаясь, рыдая и прижимая к себе Индио.

За ее спиной раздался второй выстрел.